Текст книги "Подкидыш"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Николай заметил досаду сына и все же сказал:

– Макарыч – мужик. Резковатый, грубоватый. Но никогда не врет. Мне с ним легко работалось.

– Он не врет? А как насчет твоей смерти? – вспыхнул Павел.

– Сказал то, что услышал. И предупредил о том. Недоразумение вышло. Сам по себе такое не придумает. Он не способен на ложь! Годами проверил. Ему я верю, как себе! Кстати, они уже разгрузились, уехали?

– Нет! Ему еще дня четыре здесь быть. Мои партнеры – народ дотошный. Товар принимают внимательно. Все проверяют. Ох и орет там этот твой горлохват. Мол, кто ему простой оплатит? Торопит всех. Но мои партнеры свое дело знают. Не обращают внимания на крикуна.

– Они где разгружаются?

– У нас на складах.

– Круглосуточно работают?

– Конечно!

– Мы можем сейчас туда подъехать? – загорелся Николай.

– Можем. Но к чему спешить? Они никуда не денутся. Завтра утром встретишься. Мне домой надо возвращаться! – извинился сын.

– Прошу тебя, Павел! Отвези к Макарычу, – взмолился Николай, ухватившись за сумку.

– Что с тобой? Побудь дома!

– Какой дом? Кому я здесь нужен? Не хочу прокисать с бабьем.

– Мать больна! Удели ей внимание хоть раз в жизни! – настаивал Павел.

– Тепло не вымолишь. Он никогда не нуждался в нас! Пусть идет! Не держи его! – попросила Арпик.

– Выписали меня! Из квартиры и души. Из памяти еще быстрее выгоните! Зачем время тянуть. Расстанемся без боли! – предложил Николай.

– А вдруг это не он? – спросил Павел.

– Тогда вернусь! – пообещал Николай.

– Если он? Что тогда?

– Поговорим, – уклончиво ответил Калягин.

– Ты опять уедешь с ним? – глянул в глаза Павел.

– Не знаю!

– Я прошу тебя! Что бы ты ни решил, позвони, сообщи. Не забывай нас! Здесь о тебе всегда помнят! И еще! Если это он, все равно, ты знай, в запасе – четыре дня. Я жду тебя в воскресенье у себя дома, хочу, чтоб дети с тобой познакомились и жена. Я приеду за тобой сюда! Надеюсь, эти дни будешь ночевать здесь, дома?

– Ну а где же еще? – удивился Николай.

– Договорились? Я тебя привезу на склады. Но ждать не смогу. Надеюсь, тебе хватит двух часов, чтобы поговорить с этим хамом. А в десять вечера позвоню. Договоримся насчет завтрашнего дня. Идет?

– Согласен! – кивнул Николай и, опередив сына, вышел на лестничную площадку.

Территория складов была обнесена высоченным забором, а по верху – колючей проволокой. Каждый метр был освещен. На проходной, узнав Павла, пропустили без промедления.

Николай, едва ступив на территорию складов, услышал:

– Ты, узкопленочный козел, не пудри мне мозги! Не то так зафитилю, враз бельмы станут европейскими! Выпускай порожняк, твою мать! Мне всякая минута дорога! И мужикам! Им работать надо, а не яйцы сушить! Чего приморил их? Живо отпускай! – узнал голос Макарыча.

– Он? – повернулся Павел к отцу.

– Да! – улыбнулся Николай.

И со всех ног бросился к человеку, кричавшему во все горло:

– Ишь, падлы! Будете тут указывать! Здесь вам не Китай! Тут наша земля! Как дам коленом в жопу, собственными яйцами замеришь забор, сукин сын!..

– Макарыч! – окликнул Колька, подойдя совсем близко.

Человек оглянулся. Опешил. Резко крутнулся на ногах, забыл о китайцах. Глаза его стали круглыми. Брань застряла в горле.

– Что? Как? Это ты? – замер от удивленья и, не веря своим глазам, в упор разглядывал Николая.

– Макарыч! Я! Колька! Калягин!

– Ты что? От чертей? С того света слинял?

– Да не был я там! Живой!

– Погоди! Выходит, Женька стемнил? А я твоей бабе… Как же так? Погоди… Впрямь живой! – дернул к себе за плечо. Обнял. – Твою мать! Пропадлина! Паскудник облезлый! Мокрожопый барбос! Сколько пережил, когда мне страндели! А ты живой, как падла на параше! И возник! На своих катушках! – не выпускал из рук Николая, словно боясь, что тот снова исчезнет надолго. – Где был?

– Это потом!

– Как нашел?

– Сын подсказал! Вон мой Пашка! – оглянулся, чтобы похвалиться сыном. Но тот уехал. За спиной было пусто. – Спешил. Предупредил, что его дома ждут. Хотел завтра сюда привезти. Да я настоял. Не стал ждать утра.

– Спасибо тебе, что возник! Ох и вовремя ты нарисовался! Взадых дышим. Не успеваем. Не хватает ни людей, ни машин! – вытер лоб Макарыч и спросил: – Ты хавал? Башли есть? Или пустой?

– Ни хрена нет! Как барабан…

– Хиляем в фуру! Там потрехаем. В тепле.

Макарыч открыл дверцу кабины. Пропустил

Калягина, вскочил следом. Достал из «бардачка» пакет. Вытащил из него колбасу, хлеб, рыбу. Достал из-под сиденья термос:

– Давай, мечи! Потом побегаем! Ну и кент! Я уж хотел поверить Женьке. Но сердце не мирилось с тем. Все ты мне живым снился. И всегда на какой-то старой кобыле, вот смех! Адрес говорил. Во сне его помнил. А когда просыпался, ни в зуб ногой. Ты просил приехать, забрать тебя! Я никак не мог врубиться, кому верить. Женьке или снам?

– А он где?

– Женька? Да завтра здесь будет. Днем. Рис привезет. Уж я его, пидора, тряхну за лажу! – пообещал свирепо. – Ты ешь! – подсовывал пирожки, огурцы, сало. – Бухнем малость? – достал из-под сиденья бутылку водки.

– Нет. Я не хочу.

– Давай дерябнем!

– Нет, Макарыч. Вовсе отвык я от водяры.

– А что? Разве черти на том свете не квасят? Иль ты с бабой-ягой в напарниках пахал? А она, сука, зажимала буханье, чтоб под балдой с курса не сбиться? Я ж и не знал, как ты столько лет с кикиморой жил? Ну и терпенье у тебя! Высказал я ей все свои аргументы. Назвал родным именем. Она, стерва, за эту правду чуть зубами в мою жопу не вцепилась. Ох и визжала, воняла на весь подъезд! Я ей за тебя живого отплатил. За все твои муки с ней. Она до конца жизни должна вприскочку бегать после моих комплиментов. И на себя в зеркало плевать до гробовой доски!

– В Америку собралась теперь. Вместе с сыном и дочкой. Насовсем! Заявление подали на выезд! – хмыкнул Николай.

– Мать твою! Там что? Все есть! А вот ведьмы в дефиците? Иль своих мандавошек не хватает? Не развели? Иль они сбесились с жиру? За что решили мужиков наказать? На нее без защитных очков глядеть нельзя. Враз все откажет! У меня для тебя, Колька, подарок имеется! Я бабу одну приглядел. В Самаре!

– Из своих, бывших? Поделиться хочешь?

– Не трогал! Не успел. Времени в обрез! Но баба – смак! Вся из себя! Цимес! С такой не простынешь и на Колыме!

– Иди ты, знаешь куда!

– Не бухти! Шучу. Но баба! Кругом шестнадцать! Все при ней! Вот доберемся до Самары, там тебя и познакомлю! Знатная мамзель. А ту мымру, кикимору болотную, гони взашей! Мы с тобой еще погуляем! – хлопнул по плечу и спросил: – С кем пахать будешь?

– Кого дашь! С тем и сдышусь! – сразу согласился Николай, добавив, что ему еще нужно увидеться с внуками. – Сыну обещал. Надо слово сдержать!

– Тогда паши тут за меня. Сдай груз. Тебе тут на неделю работы. Завтра еще машины придут. Столько же! Женька пусть подождет тебя. Когда с последней машиной управишься, поедешь в Тулу. Путевки оформишь, как положено. Документы тебе передам.

– Погоди. Я еще в себя не пришел.

– В дороге скорей очухаешься! А Женьке вякни, встречу, взыщу за треп. Я тут уже два дня. За грузом опаздываем. Заказчик попался клевый, упускать нельзя. Нынче глянешь документы, разберешься. Я тебе доверенность оформлю. Ну что? Уломался? Хиляем к китайцам. Им с тобой кайфово будет. У меня терпенья нет! Кстати, возьми башли, чтоб на все расходы имел, – достал деньги и, отсчитав, дал Николаю.

Всю ночь просидел Калягин в гостинице, в номере Макарыча. Изучил документы, наговорился досыта, забыл об обещании, данном Павлу, вернуться домой. И утром, встретившись с сыном, сказал:

– Возвращаюсь к Макарычу. Снова буду работать экспедитором на фуре.

– Я так и знал. А ведь хотел тебя в свою фирму взять. Вместе бы работали…

– Не могу. Не подхожу по анкетным данным. У меня судимости. А твои иностранцы – народ привередливый. Не сможем сработаться, – усмехнулся криво.

– Зачем язвишь? До какого-то решения могли бы вместе жить и работать. Неужели мы так противны тебе, что не терпишь нас больше нескольких часов? Выходит, мать права! У тебя и впрямь аллергия к семейной жизни.

– Тебе ли, вам ли о том говорить? Для вас эта оттяжка – лишь дань вежливости. А мне муки на всю оставшуюся жизнь. Зачем и за что? Или мало досталось?

– Ты не хочешь увидеть внуков?

– Нет, ты не прав! Я буду здесь неделю. Специально для этого выпросил ее у Макарыча. Обязательно встречусь с твоей семьей. Впервые и напоследок…

– Почему?

– Вы уедете! И мы расстанемся навсегда. А и я не скоро попаду в Красноярск. Во всяком случае, постараюсь живым не возвращаться сюда. Не хочу будить память. Раньше меня предавала только жена, теперь и ты… Ну, да ладно. Значит, лучшего отношения не заслужил…

– Отец! Еще ничего не известно. Могут отказать.

– От меня вы все отказались давно. Какая разница, где жить станете? Вчера было сказано сполна. Я сделал выводы и выбор.

– Ты ищешь повод! Для ссоры и ухода? Мать говорит, что так было всегда!

– Я любил вас! Обоих! До бесконечности! Подтвержденьем тому – мое одиночество. Я всегда стремился к вам и постоянно получал отставку. Меня никогда не ждали. Я жил призраком, как ты сказал в детстве и оказался прав. Я устал жить без тепла и пониманья, лишним, любимым лишь в письмах и на словах. Я ни разу в жизни не получил тому подтвержденье. И больше не верю!

– Я жил и рос без тебя. Но даже теперь, когда мы можем по быть вместе, ты уходишь. Хотя никто не гонит тебя.

«Павел Николаевич! Вас срочно к телефону!» – послышался в рупор голос диспетчера.

– Я скоро! Подожди! Ведь ты не уедешь? – спросил на ходу.

– Моя фура пока на запасном пути, – отшутился Николай невесело и с тоской посмотрел вслед сыну.

Едва Павел исчез в диспетчерской, в ворота въехала знакомая фура. Николай вмиг узнал Евгения. Тот стал в хвост очереди, не приметив Калягина. А Николай, подойдя сзади, ухватил водителя за локоть. Женька повернулся. Отскочил испуганно:

– Черт! Что за шутки? – Смотрел, вылупив глаза.

– Не узнал? Я вовсе не черт! Собственной персоной перед тобой!

– Как? Откуда взялся?

– С обочины! О какой реке ты намолол Мака– рычу?

Женька подошел вплотную. Ухватил за плечо, за голову.

– В самом деле! Живой! Колька! Как же ты смог? Как повезло?

Женька, обалдевший от радости, ходил вокруг Калягина, не веря своим глазам.

– Что случилось тогда? Как я оказался на обочине? – спросил Николай.

– Мне по башке звезданули. Я и вырубился. Очухался не скоро. На мое счастье военная машина шла. Притормозила. Успели одного рэкетира прихватить. По случайности не успел смыться. Шарил в твоей сумке. Остальные сквозанули. Прижали его. Раскололся до самой задницы. Оно и так все было явно. Гришку не успели закопать. А тебя, так и сказал, в реку скинули. Где искать? Где скинули? Он не видел. Вломили ему за вас обоих, оставили подыхать на дороге. Меня откачали кое-как. Я через пару часов дотянул до Смоленска, оттуда позвонил Макарычу. Сказал, что случилось. Он поначалу на меня наехал. Да так, что я озверел. Хотел уйти от него. Но в Москве увиделись, обговорили все спокойно. Он сам ездил Гришку хоронить. А тебя так и не нашли… Тебя Макарыч видел?

– Конечно!

– Прости, Николка! Так дерьмово получилось. Я и сам не знаю, как выжил в тот день. Гришкина баба до сих пор на меня косится. Но что я мог с д е лать? Вон, Макарыч не может найти рэкетиров. А уж не нам чета. Его фартовые всю Россию про– шмонали. Пока без пользы и результата!

– Ладно, Женька! Сменщик у тебя имеется?

– Да! Нашел мужика! Ничего, свойский человек! Но до тебя далеко ему! Бздиловатый! И жадный! Но не до выбора! Да и где лучшего сыщешь? Не все теперь соглашаются рейсовать и рисковать.

– А что ты хочешь? Один такой случай может стоить жизни…

– Ну, ты вернешься ко мне? – глянул в глаза Калягина, боясь отказа.

– Я уже дал слово Макарычу. С тобой останусь!

– Спасибо тебе, Коляп! Хоть ты понял! Значит, живем! И снова вместе!

Николай рассказал Евгению, что ему придется пожить в Красноярске с неделю, пока он – Калягин – оформит сдачу грузов.

– Да ладно, Николай! Разберемся. Надо, значит, подожду. Но вечером мы увидимся в гостинице? Я в «Сибири», как всегда!

Хотел назвать свой номер в гостинице, но в это время чья-то рука взяла Николая за локоть.

– Отец! Срочно нужно поговорить! – увидел Калягин сына и удивился.

Павел улыбался, но в глазах стыла растерянность.

– Пошли ко мне, – привел в кабинет, усадил напротив. И долго искал подходящие слова, не зная, с чего начать.

Николай смотрел на Павла, не понимая, что с ним произошло.

– Мне позвонили. Понимаешь? Сообщили, что нас берут. Всех! В Штаты! Теперь это окончательно. Имеется официальное разрешение. Нужно оформлять визы. Это недолго. Много времени не займет. Мы уедем… Прости, отец! Я знаю, что огорчил тебя. Но мы так долго ждали этого решения! – смотрел виновато.

– Ты не огорчил. И не беспокойся. Я проживу. У каждой птицы свои крылья и свои гнезда. Чего тревожишься? Не пропаду!

– Прости нас! Меня прости!

– За что?

– Я виноват! Я все это затеял! Устал от жизни здесь! А главное, надоело все! Вчера опять звонили по телефону. Грозят расправой уже с детьми, надругательством над дочкой. Этого не переживу! Народ вконец озверел. Нет закона и защиты! Мы бесправны, как рабы! И это не скоро кончится. Рисковать дальше не могу! Семья не простит. Всегда жить под страхом – устаешь. А потому уезжаем. Там мы станем вновь людьми. Нас не осмеют и не обманут. Нам никто не посмеет грозить.

– Возможно, ты прав! Главное в жизни – дети. Это хорошо, что о них беспокоишься. Из тебя получится прекрасный отец, и я горжусь тобой, сынок! Береги их!

– Я знаю, как подло поступаю с тобой! Но что мне делать?

– Уезжайте! Решили! Значит, так надо! А я останусь здесь – в России. Она неказистая, как моя судьба! А значит, стоим друг друга. Но и к нам возвращаются весны. Проходят зимы. И мы снова живем. До следующих холодов. Они случаются и среди лета! И здесь, и за рубежом! Когда наступит оттепель, птицы возвращаются в свои гнездовья. Жаль, что не все. Но… Чем черт не шутит, может, еще увидимся. Как говорит Макарыч, земля круглая. И сколько ни ходи по ней, человек с человеком обязательно встретится…

– Ты будешь обижаться на меня? – вздохнул Павел.

– За что? Не имею права! Ведь твоей семье грозят! И угроза реальна! Чем я смогу помочь в случае, если б решил остаться? Ничем! Я для рэкета – не помеха. Всего одной пулей больше потратят. Да и что моя жизнь? Она, считай, прошла! А вот вам – надо жить. Не думай обо мне!

– Я много думал. Иного выхода нет. Там мы быстро встанем на ноги. И я помню свое обещание тебе!

– Забудь, сынок! Я никуда не уеду! Как бы ни было хорошо там, но чужбина, она и есть чужбина. Мне уже поздно переделываться, подстраиваться под нее. Да и по совести говоря, я в своей семье, среди вас, чужой человек. Вместе жили мало. Письма и телефонные разговоры – это все, что заменяло наше общение. Мы не стали родными, мы не связаны главным – родством душ. А фамилии и отчества ни к чему не обязывают. И ты успокойся. Ты сам – отец! Поступай, как считаешь нужным и правильным.

– Но мы с тобой не прощаемся!

– Я пробуду в Красноярске еще неделю. И мы с тобой увидимся. Тем более, что здесь, на складах, остаюсь на эти дни! Так что сумею повидать внучат, если не передумаешь и позволишь мне познакомиться с ними!

– Само собой! Как и говорили. На этих выходных.

– Вот на том спасибо! – потеплел Николай.

– Надеюсь, ты дома жить будешь? У матери? – спросил Павел.

– Нет, сынок. Не вижу смысла.

– Почему?

– Не стоит друг другу глаза мозолить перед расставанием. Пусть выздоравливает и уезжает с легкой душой, уверенная в своей правоте. Женщинам это очень нужно. Не стоит перед разлукой высказывать обиды. Надо уметь прощаться без зла в памяти и в сердце, простив друг другу все по-мужски, одним махом. Я так и сделаю. Зайду на несколько минут к ней перед тем, как мне уехать. Наша совместная с нею жизнь большего не стоит.

– Вам виднее! – задумался, помрачнел сын.

– Скоро ты меня поймешь! Жизнь уже заставляет тебя мужать. Сам во всем разберешься, – встал Николай и сказал: – Пойду к своим ребятам. Помогу разобраться с загранкой! Они хоть и бродяги, но на своей земле! Ждут. Прости! Времени мало! – подал руку и спешно вышел в дверь.

В эту ночь Калягин заночевал в гостинице в одном номере с Женькой. Водитель рассказывал Николаю, как работал без него, о всяких дорожных случаях.

– Кстати, ты помнишь тех гадов-угонщиков, каких сам притормозил?

– Конечно!

– А бабу! Ну, жену угонщика, с какой Макарыч отметился? Шурку?

– Припоминаю…

– Так вот этот роман с продолжением получился. Макарыч обещал той бабе навещать ее! И слово сдержал.

– Видно, понравилась?

– Ох и не говори! Не столько она ему, сколько он ей. Мужика довела совсем. Он после того случая через три недели в петлю сам влез. А баба не скучала по нем. Едва мы нагрянули, сама на шее Макарыча повисла. Тот не промах… Не растерялся. И теперь, как говорят водилы, у той бабенки всякую неделю отмечается. Деньгами засыпал, подарками, харчами.

– Может, женится? Остепенится?

– Ее брата взял водителем на фуру. Он с Макарычем неразлучно. И, как говорят, доволен всем.

– Ну и дела! – рассмеялся Николай, вспомнив поспешный отъезд Макарыча.

– Охомутала его баба! Прибрала к рукам. Он и рад! Сам слышал, как говорил, что пусть и чужие дети, а уже отцом его зовут. И любят, как родного. А и ему есть теперь о ком заботиться. Мол, впервой в жизни узнал, что такое быть нужным в семье. А ведь это – здорово!

– Ну, дай ему Бог! – порадовался Николай за человека. А в память внезапно и непрошено ворвались звонкоголосые петухи Варвары.

«Я тоже был нужен! Мог иметь семью. Ведь любили! Зачем уехал? Зачем променял домашнее тепло на стужу и коченелую кочевую жизнь?» – укорил самого себя.

Николай смотрел на машины, мчавшиеся по улицам города.

«Вот так бы сесть в какую-нибудь и укатить туда навсегда! В глушь, в тепло. А что мешает? Кто держит? Сам виноват. Думал, нужен семье? Как бы не так! Давно забыли! Вон Макарыч, старик почти, а и тот семьей обзавелся. Детей имеет. Тылы обеспечил под финиш».

Вспомнились Ленка и Любка. Эти умели и рассмешить, и согреть. Они уже совсем привыкли к нему. И ждали. Помогали. Просили рассказать сказку. Мыли его сапоги. Уговаривали пить молоко, есть пироги.

Варвара, прощаясь, плакала, звала вернуться хоть когда-нибудь…

«Арпик не заплачет. Лишь вздохнет с облегчением, поверив, что расстается навсегда. Не было тепла в ее душе к нему. А большего – не взыщи! На что надеялся, на что рассчитывал, дурак!» – чертыхнул Николай самого себя.

– А знаешь, я тоже решил: последний год поработаю у Макарыча и баста! Уйду домой, к своим! К семье! Всех денег не заберешь. А дети должны со мной расти! Да и жена, покуда совсем не отвыкла и от рук не отбилась. Надоели кочевки. И здоровье не вечное!

Колька смотрел, слушал с пониманием.

«Этому есть куда вернуться. А меня станут ли ждать? – вспомнилась Варвара. – Дождется, если доживет! Она, конечно! А я дотяну до порога? Или вытряхнет душу какой-нибудь рэкетир, опередив мечту?» – вздохнул невесело.

Но уже через три дня позвонил Павлу, предупредив, что работы ему осталось всего на два дня и он уедет вместе с водителем из Красноярска далеко и надолго.

– Как насчет встречи? – напомнил сыну.

– Ой, извини. Совсем замотался с документами. Ты же знаешь, я уволился. Потому на работе не появляюсь. Беготня измучила. Все на ушах стоим. Помимо документов, сборы отнимают много времени. Квартиры продали. Тоже бумаг куча. Сейчас все живем у матери. Настоящим табором. Повернуться негде. Спим на полу, вповалку. Сюда я на минуту заскочил. Ты меня застал чудом. А там – у матери – не протолкнуться. Три семьи – в одну. Шум, гам стоит. Поговорить не дадут. Только ночью отдыхаем. Но времени мало. Устаем, – жаловался сын.

– Я понял. Встречи не будет.

– Ну почему? Конечно! Но не так, как хотелось. Без торжеств. Наспех. Но, думаю, поймешь и не осудишь, – извинялся заранее.

– Давай завтра. Устраивает?

– Только вечером. После работы.

– Хорошо! Я приеду за тобой на склад, – предложил Павел.

Николай заранее купил конфет внукам, цветы – женщинам, коньяк и шампанское за счастливый путь.

«Все ж последняя встреча. Больше не увидимся и не к кому станет спешить в Красноярск. Чужим он станет мне. Ни одной родной души. А впрочем, так и было всю жизнь. Пустые иллюзии питал, как дитя, верил в сказку. За то и наказан. Значит, это будет прощание с памятью, с пустотой. Тем лучше. Надо рвать по-мужски! Без сожалений!» – убедил себя. А вечером, увидев Павла, спокойно сел в такси и, не дрогнув, вошел в квартиру, где ждали его как гостя, но не более…

Николая встретили здесь настороженно. Стихли голоса, оборвался смех. Дети, робко поздоровавшись, поспешили уйти с глаз в спальню. Даже конфеты забыли, не прикоснулись к ним. Невестка наспех запихнула цветы в банку. Забыв поблагодарить, скрылась на кухне. Наташка накрывала на стол. Арпик села напротив Николая, задавала скучные вопросы:

– Как устроился? Где?

– На прежнее место вернулся.

– Опять бродягой будешь? Подумай о своем возрасте! Пора бы и поспокойнее место подыскать.

– Теперь не до выбора! Устроился там, где платят. Сама так советовала.

– Где остановился?

– Как всегда. В гостинице…

– Чего ж сюда не вернулся?

– Самим тесно. Куда мне приткнуться? В прихожей – на полу? – усмехнулся криво.

– Потеснились бы…

– Зачем?

– Ну, тебе виднее, – не знала о чем спросить еще.

И, стараясь не испортить встречу, избегала щекотливых вопросов.

Невестка с Наташкой уже накрыли стол.

– А где внуки? Почему они отдельно?

– Я их уже покормила. Пусть там, в спальне побудут. От их шума голова болит. Посидим спокойно, сами, – позвала к столу Павла.

Тот откупорил шампанское:

– За что выпьем? Предложи, отец!

– За отъезд! Пусть светлым будет ваш путь! – поднял стакан. И выпил до дна.

– Спасибо вам! – повернулась невестка к Николаю и чмокнула в щеку.

Калягин заметил в приоткрытой двери спальни два любопытных глаза. Они зорко следили за взрослыми, не выпуская из виду ничего.

– Внукам разрешите побыть с нами!

– Не надо. Дети должны воспитываться правильно и знать свое место! Нечего им скакать тут! – огрызнулась Арпик и добавила, строго глянув на дверь спальни: – За рубежом считается неприличным сажать детей к столу вместе с гостями!

– Эх, Арпик! Ты забыла главное! Они мои внуки. Я к ним пришел, – увидел, как снова приоткрылась дверь спальни.

– Когда мы поговорим, разрешим им пообщаться с тобой. Но не теперь, когда за столом взрослые. Так принято за рубежом. И мы заранее приучили своих к порядку.

– У меня времени немного. К одиннадцати нужно вернуться в гостиницу, – напомнил Николай, тяготясь занудливостью и скукой за столом.

– Ты снова спешишь! А ведь эта встреча, возможно, последняя! – напомнила Арпик.

– Именно потому прошу…

– Скажи, ты когда-нибудь любил меня и сына? Почему же теперь тебе нечего нам сказать?

– Я говорил с Павлом. Больше добавить нечего. Все сказано.

– Отец! Скажи, у тебя есть адрес, куда тебе писать? Куда сообщить, как мы устроимся, обживемся на новом месте! Ведь нам нужно поддерживать отношения, если ты не против, – предложил Павел.

– Адрес? Нет его у меня! Разве на «до востребования»? Но в какой город? Я свои дороги не могу предположить заранее! – ответил с грустью.

– Отец! Конечно, не очень хорошо с моей стороны, я не купил тебе квартиру, как обещал. Некогда было.

– Зачем она мне? Я в Красноярске, может, никогда не побываю. А и в других городах тоже нет смысла, – отмахнулся Николай.

– Тогда возьми деньги!

– Зачем?

– Не будешь колесить до смерти. Придет время, где-то остановишься. Будет на что приобрести свой угол!

Николай смолчал. На душе стало больно. Еще недавно говорил сын, что постарается вытащить его к себе. Теперь запамятовал. Лишь писать обещает. Да и то, пока за одним столом сидит. Откупиться решил…

– Не нужно мне денег. – Увидел злые глаза Арпик, настороженность невестки, испуг в лице Наташки и заставил Павла положить портмоне обратно в карман.

Услышал невольный вздох облегчения жены. Та сразу потеплела, подвинула ближе миску с пельменями:

– Ешь. Домашние. Когда придется такие поесть? Да и придется ли? – Навалила в тарелку щедро. А у Николая горло перехватило. Ком застрял.

«Да разве за это ценят семью? Выходит, возьми он деньги, не то пельменей, за стол не посадили б! Домашние? Но почему колом в горле стоят? Застряли от колючего намека, скрытых упреков? Но кто виноват?» – отодвинул тарелку подальше.

– Я ужинал! – соврал не сморгнув.

– Отец! Я забрал тебя прямо с работы. Ты не успел поесть. Почему отказываешься? – не понял Павел.

– Не хочу! Отвык от домашних. Привыкать заново нет смысла! Да и в них ли радость?

– Николай, не стесняйся! Ешь! – не поняла Арпик.

– Так куда писать тебе? – напомнил Павел.

– Есть один адрес. Правда, одна беда, не знаю, когда там появлюсь? Но обязательно приеду! Если напишешь, получу. Там не пропадет, – продиктовал адрес Варвары. – Она меня спасла от смерти. Я должен ей хотя бы «спасибо» сказать. Когда-нибудь заверну туда. И получу ваши письма.

Арпик не поверила. Сидела бледная, поджав губы. Ярость кипела. Она едва сдерживалась, чтобы не закатить последний, громкий скандал. Сдерживало присутствие детей, невестки. Но хватило бы малой искры, чтоб взорвать тишину прощания.

– Хорошо, отец! Я напишу тебе! Как только определимся на новом месте! – пообещал Павел, строго глянув на мать.

– И фотографии пришлем вам на память! – подала голос невестка.

– А вы будете писать нам? – спросила Наташка.

– Если будет адрес, если пойму, что нужны мои письма и вы их ждете, конечно, напишу! – пообещал Николай, глянув на часы.

Дети, заглядывавшие в щель, не выдержали.

– Ну можно нам? – послышались голоса из-за двери.

– Давайте! Идите сюда! – позвал Павел. Четверо ребятишек окружили Николая. Они не оглядывались на отца, матерей и бабку, засыпали вопросами, взахлеб рассказывали о себе.

– Это ты со мной говорил тогда по телефону. Меня папка так наругал! И мама обиделась. Дураком обозвала! Сказала, что я – деревенщина! – пожаловался Андрей.

– А правда, что ты всю землю насквозь проехал и с самим чертом работаешь заодно? – спросила конопатая Верка.

– Это не черт, с кем работаю! Человек! Только сильно волосатый и говорит громко. А землю я не всю объездил!

– А к нам приедешь? Бабуля говорит, что ты везде бывал. Даже на том свете. Да только и там с чертями не ужился и тебя прогнали, – выдала Арпик щербатая Катька.

– С того света не возвращаются! – усмехнулся Николай, глянув на покрасневшую Арпик.

– А мне бабуля говорила, что ты с чертями дружишься, потому живой остаешься!

– Ни с одним незнаком!

– А ты боишься чертей? – спросил Андрей.

– Не знаю. Не видел их. Но среди людей встречал таких, что перед ними сам черт ангелом казался! – глянул на Арпик, та с лица почернела от намека.

– А у них хвосты растут?

– Как ты их узнавал? Они кусались?

– Еще как! За самую душу!

– А их много видел? Это вампиры? У них зубы и клыки до пуза!

Катька взвизгнула от страха, заскочила на колени к Николаю, прижалась накрепко, обвила шею ручонками. И заныло сердце человека. Ведь могли бы жить вместе всегда. Но кому-то было нужно сделать из него черта и пугать им внуков…

– А ты их лупил? – спросила Катька, заглянув в глаза.

– Кого?

– Зубатых и клыкатых?

– Их много, Катюшка! Их так много на свете развелось, всех не поколотишь!

– Дедуль! А ты ее на руки не бери. Она ссытся в койке! И все на Верку сваливает! – выдал сестру Андрей.

Та, изловчившись, укусила мальчишку за ухо. Тот ущипнул за плечо. И тогда вмешался Степка, сидевший рядом совсем тихо.

– Обоим наподдам. Замолчите! – и спросил: – Дедунь! А ты нам пришлешь фотографию? Чтоб мы тебя помнили!

– Зачем присылать. Я сам сфотографирую всех – на память, – вспомнил Павел и достал «Полароид». – Теперь сядьте поближе друг к другу! Мам, давай рядом с отцом! – предложил Павел.

Но внуки, облепившие Николая, не захотели уступить место бабке. Так он и остался на фотографии среди них, с малышкой Катькой на коленях, со счастливой улыбкой на лице, подаренной судьбой на короткий миг.

Время неумолимо летело к одиннадцати. И Николай забеспокоился. Пришло время возвращаться в гостиницу. Но дети никак не хотели отпускать его.

– А ты оставайся у нас! Со мной спать будешь! – предложил Андрей.

– Нет! Со мной! – вцепилась Катька в руку Николая.

– Куда тебе? Ты же…

– И нет! Я не буду спать! Я буду смотреть на дедулю долго-долго. Чтоб насовсем запомнить его, – заплакала девчонка, одна за всех пожалевшая о разлуке искренне.

Николай, как мог, убедил их, что ему пора уходить, что он, если будет время, еще зайдет или позвонит. И обязательно будет писать.

Дети послушно ушли спать.

– Ну что ж! Мне пора! Счастливого пути всем вам! Светлой доли на новом месте! Живите радостно! Пусть ни одна печаль не войдет в ваши дома и жизни! Простите, если был виноват перед вами! Берегите детей и друг друга! – поцеловал невестку, Наташку, Арпик, сына и пошел к двери не оглядываясь.

Во дворе уже было темно.

«Надо поймать такси», – оглянулся на окна бывшей квартиры. Там горел свет. Но лишь детские головенки смотрели ему вслед из окна спальни. Все четверо. И никого из взрослых. Николай понял, повторный его приход сюда – излишний, нежелательный. Он ушел не для того, чтобы вернуться. Закрыв за собою двери, невольно ушел из памяти.

«Дед! А я не хочу, чтобы ты уходил!» – вспомнились слова Катьки.

«А я, когда вырасту, выучусь на летчика и прилечу за тобой. Заберу к себе! Мы с тобой вдвоем будем жить!» – говорил Андрей.

«Почему? А как же папка с мамкой?» – укорил Николай.

«Им никто не нужен. Они только деньги любят. Все взрослые такие! Они даже нас посчитали. Вон бабка вчера сказала маме: «Зачем двоих родила? Говорила тебе, одного ребенка хватит вполне! Теперь мучаешься! А сколько расходов впереди предстоит. Хорошо, если Николай за жилье не потребует свою долю! А вдруг возьмет? Как тогда жить будем? Мама даже плакала! И говорила, как приедем на новое место, ни за что не станет жить вместе с бабкой!»

«Вот и познакомился я со своими!» – вошел Николай в номер гостиницы, где за стылым кофе его давно ожидал Евгений. – Завтра последний день в Красноярске! Послезавтра уезжаем навсегда! Постараюсь никогда сюда не возвращаться.