Текст книги "Подкидыш"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– С самого начала все пошло наперекосяк. То я не тем полотенцем руки вытер. То я неправильно веду себя за столом. Не там ботинки поставил, не так койку заправил. Почему черствый хлеб нарезал к столу? Зачем до ночи читаю? Надо свет выключать. То дорожки плохо почистил, цветы забыл полить! То упрекала, что много ем. Одежду не туда положил! Короче, запилила! Я терпел сколько мог, пока не стала обзывать! Вот тут все назло стал делать! – признался мальчишка, озорно сверкнув глазами. – А знаешь, как она ужа испугалась? У нее разрыв сердца с другого конца случился. Уж и тот вылез от ее вони на лестничную площадку. И в подвал уполз. Там с неделю отходил от удушья. Я его еле отпоил молоком. А потом Витьке отдал. Пацан такой. Во дворе живет. Он этого ужа сразу полюбил. Имя дал. Как другу. Они и теперь корешат.

– Скажи, а почему сам не решился поехать к нам? Почему ждал, когда я за тобой приеду и к чему грозился уйти в бомжи?

– Ты мог не поверить мне. Сказал бы, что я не захотел учиться и все тут. Здесь сам убедился во всем. Да и на что приеду? На билет не было. Все деньги отдал Валентине Ивановне.

– Зачем?

– Ну, она всегда жаловалась, что на хлеб нет.

– Они квартиру продали!

– Эти она боялась тратить. Берегла. Каждый день пересчитывала, не украл ли я из них? А когда узнала, что у меня свои деньги есть, вытащила понемногу. То на сахар, хлеб, масло. Так и кончились. После стала каждым куском попрекать.

– Забудь, Сергей!

– Мне в бомжах было лучше, чем с нею.

– Ну а мы при чем? Сразу написал бы!

– Терпел. Думал, остановится. Да где там!

Домой они пришли уже к обеду.

Сережка повис на шее Стешки. Варварины морщинки, каждую, на лице расцеловал. Обнял Ленку, покружил ее. И, умывшись, сел за стол.

– Прости, мам, что не застрял в городе. Не повезло! Больше не поеду туда учиться. В общежитии – одна шпана. А с той старухой даже уж не ужился, сбежал, – рассказал мальчишка подробно о жизни с Валентиной Ивановной.

Александра от его рассказа то в жар, то в холод бросало. Он не знал, куда себя девать от стыда. И отворачивался, кряхтел, досадливо крутил головой. А Стешку от услышанного трясло. Но высказать вслух свое мнение о свекрови не решалась. Не хотела обидеть мужа.

Зато Варвара не стеснялась в выражениях:

– Во, жаба болотная! Заездила навовсе нашего мальца. Жопу свою на его шею повесила! Бесстыжая. Высосала с него все до кровинки и давай шпынять! Это хорошо, что он бедовый. Другой, чуть послабже, помер бы рядом с ней! Гля, как схудал за две недели. Одни уши и глаза остались. Больше ничего! А ить справный был Ну, ништяк, внучок! Нынче вечером пирогов испечем! В честь твоего возвращенья! Это тоже праздник для всех нас!

– Бедный наш Сережка! Зачем тебя отправили? Уж лучше неграмотным жить, чем в грамотных помирать. Я тоже не пойду в школу. Правда, бабуль? Обженимся с Сережкой и станем всегда тут жить! Никогда в город не поедем к бабке, какая только есть пироги умеет, а печь – нет…

Александр сидел, как на углях. Каждое слово, как пощечина, било без промаха. Сергей это особым чутьем понял. И оборвал все воспоминания. Пошел проверить, как смотрели девчонки за хозяйством. Ждал, когда вернется из школы Любка.

Порядком в доме, сарае и во дворе остался доволен. Беспокоился, что Любка долго не возвращается. Пошел сам встретить ее из школы. Приметил сидящую на пеньке посередине пути. Девчонка счищала грязь с ранца и куртки, с сапог.

– Привет! Где так вывозилась?

– Это не я! Меня отлупили, – хныкала Любка, размазав грязь по лицу.

– Кто тебя оттыздил? За что?

– Дубровинские пацаны! Обзывали меня, мамку. Я стала в них камни кидать. Они поймали…

– Кто?

Любка назвала. Сергей довел ее до калитки, сам пошел в Дубровинку.

Вернулся уже к вечеру. Весь измятый, потрепанный, но счастливый. Он никому ничего не рассказал. Но с тех пор Любку все мальчишки деревни обходили стороной. Ни словом, ни пальцем не задевали. А Сережка снова занялся домом.

Вместе с Александром заготовили жерди на новый забор. С Варварой плел маты – утеплял сарай. Дрова сложил в аккуратные поленницы. А вечерами что-то мастерил. Вот так из-под его рук вышла цветомузыка. На всякий голос и смех вспыхивала разноцветными огнями, как будто салютовала всякой теплине в доме.

Когда Сергей включил магнитолу, подсоединив к ней цветомузыку, Варвара даже забыла, что пора доить коров. Засмотрелась на праздничные сполохи. Мало радостей было в жизни бабы. А эта живинка, сделанная руками ребенка, согрела душу.

Незаметно приближался Новый год. И в семье давно уж не вспоминали о стариках Александра, живущих в городе. О них словно забыли дружно. И только сам художник помнил. Никто, кроме Александра, не знал, почему он так тщательно прятал некоторые свои работы. Но к празднику в доме мыли и чистили все. Стешка нечаянно наткнулась на них. Развернула из любопытства. И… Руки опустились. Без слов все поняла…

Вот Сережка у двери. Открыл настежь. Перед ним собака. Громадная, рыжая.

Пес непонимающе смотрит на лестничную площадку. Ну, зачем ему надо уходить, если ни он, ни мальчишка не хотят разлучаться. В глазах Сережки тоска и боль, стыд и одиночество. Пес смотрит на него, понимая беспомощность, виляет хвостом, прощая, лижет руку. Картина названа «Прощание с другом»… Стешка долго смотрела на нее, понимая, как много было недосказано.

А вот старик у окна. Очки на кончике носа держатся. Глаза в окно смотрят. Там, за пеленою дождя, еле различимы две фигуры. Мужчины и мальчишки. Они ушли в дождь из дома. Струи дождя стекают по стеклу окна. Капли на стеклах очков – дрожат. Картина названа «Когда плачут мужчины».

Стешка поняла, кого нарисовал Александр. Глаза старика слишком похожи на глаза художника. Только в отцовских – само страдание стынет. Страх перед будущим одиночеством, когда уже ничего не повернуть вспять.

На следующей – Сережка провожает в школу Любку. Расправляет ремень ранца на плече. Внимательно смотрит на дорогу, ведущую в деревню. Любка спокойна. Она знает, ее никто не обидит. Улыбка дочки смешит. «Счастливая пора»…

– А вот эта почему отдельно лежит? – Разворачивает картину На ней снова Сережка. На ступенях дома – в городе. Совсем один. Опущены плечи, голова. Рядом – дипломат. Из него краешек книжки. Сергей забыл обо всем. Он слишком одинок, очень несчастен. О чем он думал тогда? О чем вспоминал? Темно вокруг. Лишь тусклая лампочка в подъезде скупо освещает фигуру мальчишки. Где он заблудился в те минуты? – Разглядывает картину и слышит внезапное от дверей:

– Здравствуйте! Кто-нибудь есть в доме?

Стешка выглянула из спальни. Увидела старика. Незнакомого. И в то же время она где-то видела его лицо.

«Да вот только что, на картине!» – вспоминает баба.

– Здравствуйте! Входите! Я сейчас! – пошла переодеться. – Вы отец Саши?

– Я и есть! Узнали? Мы с ним похожи. Так все говорили! – улыбался человек, отойдя от порога.

– Раздевайтесь. В доме тепло. Проходите, – предложила Стешка.

– А Саша где?

– Он работает на природе! Рисует. Где теперь? Трудно сказать. Вечером придет – расскажет!

– Вот как? А я думал, он деревенской работой занят, – смутился старик.

– Всюду успевать приходится. И помогает! Не без того! Это он поначалу ничего не умел. Теперь – все в руках. Дрова рубит, сено косит. Надо – и свинью зарежет. И картошку посадить, убрать. Коня запрячь. Ничем не гнушается. Потому картины у него пошли правдивые. Покупают их люди охотнее.

– Это хорошо, что он себя нашел!

– Пойдемте, посмотрите, как живем! – позвала гостя за собой, провела по комнатам.

– А это что?

– Русская печь!

– Никогда не видел! Зато слышал много! – заглянул на лежанку. Улыбнулся торжественно: – Сергей говорил, что здесь он сказки слушает.

– И не только Сержик! У нас трое детей!

– Я знаю! Слышал. Наверное, вы самые счастливые люди на земле! У вас много детей! Все – ваша радость.

– Кто знает, какими будут? Хочется, чтоб жили светло, – привела на кухню. И, усадив за стол, предложила поесть.

– Как вас зовут? – спросила гостя.

– А разве Александр не говорил?

– Он называет вас отцом. Имени, отчества не сказал.

– Отцом? Спасибо вам, Стеша! Я думал, после его последнего приезда он забудет это слово, – невесело усмехнулся человек. – Иван Степанович я! Так меня зовут. Ну а вы что же, одна в доме? Слышал, семья у вас большая!

– Шестеро! Скучать не приходится. Все делом заняты. Старшая дочка в школе! Саша над новым пейзажем работает. Сергей с матерью – в теплице. Там всегда дел полно. Младшая дочь – в сарае убирает. Никто не бездельничает.

– Это правильно. А мы с женой вашу жизнь

совсем иначе представляли! – признался гость.

– И как? – поинтересовалась Стешка.

– Вовсе ошиблись!

– Разочарованы?

– Наоборот! Приятно удивлен.

– Вы ешьте! – подвинула поближе тарелки. Сама ушла, чтобы не мешать.

– Мам! Дай плоскогубцы! В моем столе в верхнем ящике! – просунулась в дверь голова Сережки.

– Что делаешь?

– Хочу проводку в теплице сделать скрытой. Чтоб вид не портила!

– Это Сергей? – удивился гость.

– Конечно! Кто ж еще? – усмехнулась Стешка.

– Не может быть! – поперхнулся старик. И прокашлявшись, добавил: – Он же, кроме пакостей, ни на что не способен!

– Это вы о Сергее? Да он у нас труженик! Первый помощник в доме!

– Шутите! – не верил Иван Степанович.

– Зачем? Пойдемте со мной! Сами увидите.

Гость прошел в теплицу, робко озираясь по

сторонам, пригибая, втягивая голову в плечи при малейшем звуке.

Он широко открыл рот, увидев именно Сережку на верхней ступени лестницы. Тот закладывал провода в разрезанный резиновый шланг и крепил его к раме тонкими, незаметными шурупами, делал разводку к неоновым лампам. Подсоединял дроссели.

– Сереж! К вечеру успеешь? – спрашивала Стеша.

– Через час будет порядок! – даже не глянул вниз.

Варвара поливала помидоры и тоже не взглянула на гостя. Тот, не посмев подать голос, молча вы шел из теплицы. Удивленный до онемения, старик долго молчал. И лишь потом спросил:

– Как вам удалось?

– Что? – не поняла баба.

– Приручить самого черта?

– Не преувеличивайте, Иван Степанович! Сережка – обычный парень! Мы с ним прекрасно ладим.

– Вы знаете, что он у нас вытворял?

– Немного слышала! – рассмеялась Стешка.

– Вы смеетесь, а мы плакали от него. Сколько он нервов нам потрепал, не счесть! Мальчишка возненавидел мою жену. За что – не знаю. Каждый день ее изводил. Представляете, привел собаку.

– Я об этом слышала…

– Потом кота!

– Тоже знаю.

– А про крысу?

– Рассказал сам.

– Попугая выпустил!

– Знаю!

– Выходит, сам во всем признался. И это вы считаете нормальным?

– Валентина Ивановна обижала его! Сергей лишь вынужден был отвечать взаимностью. Защищаясь хотя бы вот так! У нас иные отношения.

– Я вижу! И не верю своим глазам!

– Знаете, вам не хватило с ним самого малого! Тепла!

– Что вы имеете в виду? Его никто не обижал. За ним был хороший уход.

– Я не о том! У нас, сами видите, нет ваших удобств, нет дискотек. Живем в глуши. А дети – счастливы. И Сережка от вас к нам уехал не случайно. Не воспринял. Готов был в бомжи убежать.

– А почему?

– Это мне надо задать вам такой вопрос.

– Может, потому, что у вас девочки растут?

– Чушь. Они слишком малы. И дело совсем не в них.

– Ну что ты тут? Закончила уборку? – вошла в дом Варвара и, только заглянув на кухню, увидела гостя.

– Познакомься, мам! Иван Степанович – отец Саши! – представила старика Стешка.

Варвара нахмурилась:

– Уж лучше б вы так и жили в своих Евпаториях, чем по свету мотаться и детям души травить. Опосля вас наш мальчик до сих пор в себя не пришел.

– Помилуйте! Это он нас мучил!

– Будет вам спорить! – прервала Стешка. И, выглянув в окно, сказала: – Саша идет! Наверное, новый пейзаж закончил. Не будем портить ему настроение.

Но. Александр не сразу пошел в дом. Свернул в теплицу. И люди в доме вынужденно заговорили на другую тему.

– Вот вы говорите, зачем по свету мотаемся? А разве с добра? Мы в Евпатории столько лет прожили. А пришлось уезжать. Работы не стало. Люди отдыхать разучились. Перестали приезжать. На пляжах – ни души. Опустели грязевые бассейны. Раньше яблоку упасть негде было. А в последние три года силой никого не затянешь. Путевки не по карману. Город жил за счет отдыхающих. Тут же, когда их не стало, все прахом пошло. Хоть помирай. Ни света, ни газа, ни тепла, ни пенсий. Люди озверели вконец. Уехать к кому, куда и, главное – на что?

– Но вы уже переехали! На что сетуете? – нахмурилась Стешка.

– Три года не могли продать квартиру!

– И все же продали!

– За гроши! – возмущался человек.

– Умейте ценить малое, получите большее! – сорвалось у Варвары.

– Я не жалуюсь. Все позади. Лишь память болит…

– Нашли об чем болеть? Живите по-стариковски, воду не мутите. Чтоб и себе, и другим спокойней было б…

– Нам не до того. Успокоиться после пережитого, обрести уверенность в завтрашнем дне.

– А кто ее у вас отнял? – удивилась Стешка.

– Александр! Мой сын! Посоветовал присмотреть новое место Для жизни! Иль другую квартиру подыскать. Мы искали. Да за них такие деньги просят, каких мы и в глаза не видели никогда. Мы свою, считайте, даром отдали!

– Иван Степанович, успокойтесь! Никто не собирается выгонять вас из Сашиной квартиры. Но не забывайте, что несчастья случаются не только у вас. И Сережку привезли не на иждивенье, а на учебу. Он прекрасный мальчишка. Нужно было лишь найти общий язык.

– Стеша! Мы с Валей столько пережили за эти две недели! Саша уехал злой. Предложил найти вариант переезда от него. Но куда? Багаж стоит нераспакованный. Не знаем, чего ждать!

– Саша идет! С ним и поговорите! – сверкнула улыбкой.

Александр, увидев отца, не удивился. Обнял старика. Спросил, как добрался, о самочувствии.

– Какое к черту! Сидим на узлах, как студенты. Чего ждать, не знаем…

– Отец! Много лет назад ты жестче меня умел говорить с матерью. И это иногда давало результаты. Теперь ты дал слабину и женщина взяла верх. Так нельзя! Я просил вас относиться к Сергею, как к родному внуку. Мать восприняла его квартирантом. Это пошло! Я с нею поконфликтовал. За тобою оставались выводы! Раньше – справлялся.

– Саша! За эти дни столько выводов в валидоле получили, ничему не рады!

– А мне что говорить? Мальчонку с учебы сорвали!

– Он тоже не сахар! Не подарок!

– Послушай, отец! Сережка соседям не забивал в окна голы. Не забрасывал на спор шайбы в печные трубы. Не рисовал на воротах голые задницы с именами жильцов дома, не подводил к калиткам ток. Это был я! Как же тогда тебя хватало? Иль потому, что свой. А свое дерьмо всегда вкусно пахнет? Да Сережка в сравненье со мной просто ангел. С ним общий язык найти намного легче. Он многое умеет. Я был лентяем. И не стоит теперь скрывать. Не стало у вас тепла в сердце! Потеряли. Поспешили с этим. А ведь у меня скоро свой ребенок будет! У него, кстати, уже есть брат – Сергей, и сестренки. Они должны любить друг друга. Кто их этому научит, если сами не умеете?

Стешка, покраснев, ушла в спальню.

«Ведь вот только вчера сказала Сашке, что беременна, матери не призналась. А он – во весь голос! Как медаль надел! Иль в лотерею выиграл…»

– У тебя ребенок будет? – переспросил отец.

– Нуда!

– Слава Богу! Наконец-то! Может, доживем! – обрадовался старик. И добавил: – Значит, будет кому продолжить род!

– Конечно! Но одно плохо, что вы с матерью не готовы к тому! Слишком себя любите. Никого другого не поймете!

– Саша! Эти две недели были сущим наказаньем. Мы многое обдумали, поверь. Мать о многом пожалела. И, кажется, поняла все. Она надумала пойти на работу. И я тоже подыскал себе место. В военкомате… Все ж приработок. Не помешает… К тому ж обещали через год-два какое-нибудь жилье подыскать. Конечно, за деньги. С меньшими удобствами и не в центре, как у тебя. Но все же своя крыша. А потому, если с матерью невмоготу, мы уйдем. Но погоди это время! Умоляю! Не гони! – дрогнули плечи…

– Я сказал! Живите, сколько надо! Об одном прошу, не наступать мне на душу и не лезть в мою жизнь!

– Нам уже не до того! Поверь!

– И нечего жить по-бродяжьи. Распаковывайте вещи и живите нормально! Вы не в гости приехали!

– Спасибо тебе, Сашок! – подошел Иван Степанович к сыну. Обнял его. – Давай, сынок, вдвоем, как раньше! Ведь получалось у нас с тобой! И неплохо!

– Иван Степанович! Не выдержал! Я так и знал! Ушел от нее! – стоял в дверях Сережка с кучей инструмента в руках.

– Нет, Серега! Не ушел! В гости приехал. А с Валентиной Ивановной все уладится. Женщин в руках держать надо, даже в старости. В этом твой отец прав! – глянул Иван Степанович на Варвару, закусившую губу.

– Это уж, как получится! Иного мужика не вытаскивай с-под каблука! Не давай волю норову! А то ишь, в руках держать! А руки не отвалятся? Не всякую бабу подомнете! Иная так лягнет, откуда зубы доставать будете! – не сдержала язык.

– Не о вас сказано. И не о Стеше! О той, какая не умеет ни с кем ужиться! – успокоил Сашка тещу. Та вмиг потеплела. Морщины на лице разгладились.

Иван Степанович вместе с сыном обошел дом, участок, полюбовался лесом, подступившим почти вплотную. Напарился в бане. И, вернувшись, долго разговаривал с сыном и Сережкой в полутемной спальне. Никому не хотелось включать свет.

– Знаешь, Сергей, Валентина Ивановна – человек резкий. Но не с добра. В детстве была в детдоме. Когда война началась, детдом был оккупирован. И немцы у ребятни брали кровь для своих раненых. Валюхе тогда три года было. Кормили их крапивой и гнилой картошкой. От нее одна тень осталась. Умирала девчонка. И даже когда потеряла сознание, врач ей в вену иглу вставил, чтоб последнюю кровь взять, покуда жива. Да тут партизаны помешали. Открыли стрельбу. Врач про Валюху забыл. Ее нянька унесла. К себе домой. Растила до конца войны. В самом детдоме к тому времени больше половины ребят поумирало. А Валька уцелела. Но нянечка была старой. И после войны, когда узнала, что ее третий сын тоже погиб, уже в Берлине, не выдержала. Умерла. Вальку опять в детдом. Там она училась. Потом в ФЗО пошла. Но постоянные заборы крови даром не прошли. Здоровье сдавало. А тут узнала, что ее отца, кадрового офицера, попавшего в плен, заживо скормили свиньям. А мать попала под бомбежку вместе с военной колонной, менявшей дислокацию, погибла на Курской дуге, – выдохнул Иван Степанович и продолжил: – Однополчане… Мать их в бок! Девчонка и не выдержала этих известий. Попала к неврастеникам. Чуть на Колыму не угодила! Хорошо, врачи вступились.

– А на Колыму за что? – ахнула бабка.

– Награды ее отца были аннулированы, когда в плен попал. И посмертно назвали его предателем. Валюха, услышав о том, Сталина кляла на все лады! И не только его. А всех и вся, из-за кого сиротой стала. Ее спрятали в санаторий закрытого типа для детей-ивалидов. Там она подлечилась, поступила в библиотечный институт. И закончила с отличием. А вскоре меня встретила. Я тогда высшее офицерское училище закончил. В Одессе. Поженились. Правда, Валюшка долго не соглашалась. Мол, не получится семьи. И рассказала все. Потом и врачи со мной беседовали. Предупреждали о возможных срывах. Но… Они случались крайне редко. Я, как обещал, берег ее от стрессов. Но от жизни нынешней не убежишь. И позавчера у нее был очень сильный приступ. Думал, потеряю свою Валюху. Навсегда… Посинела. Дышать стало нечем. А на венах, сколько лет прошло, следы от игл, черные, как дробью пробиты… Еле откачала «неотложка»… Вот и злился на нее, и обижался, а пришла минута, свою жизнь отдал бы! Только бы она жила! Ну, кто я без нее? Старый мухомор! Не только кому-то, себе не нужен! А Валя всю жизнь любила меня! И теперь не можем друг без друга! Случается, конечно, иногда цыкну на нее! Но перегибать боюсь. Знаю, потерять могу. Потому уговорами, убежденьями переламываю. А чем старше становимся, тем больше ее жалею. Ведь я ей один всю родню заменил. Случись что со мной, не переживет. Если она уйдет, я себя исказню, что никчемным человеком жил, не уберег…

– Отец, а почему ты раньше о том мне не говорил? – удивился Александр.

– Сначала ты мал был. Потом – молод. Дальше – несчастен. Свое бы пережить и удержаться на ногах. А вот теперь – самое время. Но не для того, чтобы пожалел, чтобы понял. Неспроста все так сложилось. И я никогда не мог оставить ее. Не только потому, что жалел, я люблю ее. Она вынесла непосильное для женщины. И держалась в этой жизни зачастую из последних сил…

Сережка слушал равнодушно, думал о чем-то своем.

– Куда она устроилась на работу? – спросил Александр.

– В техническую библиотеку. Кстати, отобрала для Сергея какие-то книги. Я их ему привез. Валентина убеждена, что они пригодятся.

– Покажите! – заинтересовался мальчишка. И, взяв стопку книг, ушел на кухню, там под настольной лампой внимательно просмотрел все, что передала для него Валентина Ивановна. Несколько раз у него вырывался восторженный крик:

– Класс! Я это искал!

– О! Схема! Та самая!

– Цены нет! Находка!

– Иван Степанович! Большое спасибо! Сколько я могу их подержать у себя?

– Она их тебе насовсем прислала!

– А откуда узнала, что именно эти книги мне нужны? – удивился Сергей.

– Да кто их разгадает, этих женщин, где их чутье прячется? У тебя в ящике стола остались какие-то железячки, записи. Она в них разобралась. А еще в твой колледж звонила к директору. Там согласны перевести тебя на заочное отделение. Учебники, нужную литературу бабка обеспечит. И еще! Там в сумке, чуть не забыл, два набора конструкторов. Она купила тебе. Ты хотел их. Правда, не верила, что можешь в них разобраться. Но на всякий случай взяла.

Сережка с головой влез в сумку. Выволок оттуда дав пакета. Развернул. Улыбка разлилась по всему лицу.

– Пап! Глянь! Приемник могу собрать теперь! Карманный! На всех волнах ловить будет! А еще звонок! Глянь! Шестнадцать мелодий! Электронный! На батарейках! Я его завтра соберу и поставлю! – радовался Сергей.

«Значит, не все так плохо было, раз знала свекруха, чем занят Сергей! Интересовалась его делами. Не всегда и он озорничал!» – думала Стешка, наблюдая за всеми, слушая каждого.

– А когда сватья к нам пожалует? Иль ей деревенский дух не по нраву? Пошто не схотела повидаться с нами? – тихо вошла Варвара и глянула на Ивана Степановича вопросительно.

– Знаете, Варя, моя жена считает, что незваный гость хуже татарина. Ее не приглашали. Потому не решилась. Теперь, когда передам ей, конечно, приедет. Ей тоже хочется познакомиться с вами. Со всеми. Ведь нас было всего трое. Теперь вон сколько родни появилось! Она всегда завидовала большим семьям. А тут… Не знала, как отнесетесь к ее приезду. Когда скажу, что внук ожидается, она очень обрадуется. Много лет этого ждали! Теперь уж доживем..;

– Ты поживи у нас! Не спеши уезжать. Сам попривыкни ко всем, приглядись. Матери я позвоню из Дубровинки, чтоб не беспокоилась! – предложил Сашка.

– Знаешь, сынок, чем скорее вернусь, тем быстрее она к вам приедет. Я знаю, как Валюшке это нужно. Пусть успокоится. Ей легче будет, когда все увидит сама. Она ничего тебе не говорила, по мне хорошо известно, как тяжело она перенесла твою первую неудачу с семьей.

– Это уже прошло. Забыть пора! Все ошибаются. И я не стал исключеньем.

– Все ее не касаются! Ты у нас один. Вот родит Стеша твоего сына, тогда поймешь меня и мать…

– Ты не спорься с ним. Он правду молвил, – осекла Варвара зятя, поняв Ивана Степановича.

Утром он уехал, пообещав до Нового года обязательно появиться здесь хотя бы на несколько дней.

Стешка со страхом и любопытством ждала приезда свекрови. Конечно, ничего хорошего не ожидала от ее визита. Засели в памяти рассказы Сережки о ней. Да и Александр нервничал. С тревогой просыпался каждое утро. И успокаивался лишь к ночи. Он знал, мать не рискует идти по потемкам деревенской дорогой. Он даже кисть оставил, чтобы не пропустить приезд матери, контролируя каждое ее слово, всякий шаг. Он не доверял ей и переживал, чем обернется это посещение для него? Не нарушится ли эта недавняя хрупкая гармония, не оборвется ли в один миг то, чем он дорожит?

Он знал, как резка и несдержанна мать в своих оценках. Как может больно обидеть словом, ударить по самолюбию и унизить…

Даже Сережка в ожидании Валентины Ивановны весь съежился. Веселость как рукой сняло. Мальчонка сник, стал угрюмым, неразговорчивым. И заранее сказал Стешке:

– Мам! Если она начнет выступать, я ее прогоню! Хорошо? Ты не переживай…

И только Варвара казалась спокойной. Она одна не смотрела на дорогу, никого, казалось, не ждала. О Валентине Ивановне не заговаривала. Спокойно управлялась по дому. И, видя тревогу каждого, усмехалась.

«Чего страдаете? Прищемили хвост бабе! Уж не рыпнется. Деваться некуда. Не мы у ней живем. Не держит она верх над нами. Вот тогда понятны были ваши страхи. Теперь она у сына в руках. Он ей не даст разгуляться», – думала женщина, представляя себе, как встретит свою новую городскую родственницу. Она заранее обдумывала, о чем станет с нею говорить. «Библиотечный институт закончила. Знамо дело – много книжек прочла. А что ей еще было делать. Только страницы листать. Во, работа! Мозолей нигде не набьешь. Разве только на заднице от сидячки. Мне не до книжек было. Ни одной за свою жизнь не прочитала. Да и кто в деревне книги имеет? Только учительница. Остальных и не заставишь их купить. Газету просмотреть нет времени. Не то самой, Стешка никогда не держала их в руках. Может, только когда на фельдшерицу училась. Да и кому теперь до книг? Только бездельницам, как сватья! У ней все готовое! Ну об чем с ней говорить стану? Может, о еде? Про засолы? А что она в них соображает? Готовое, магазинное жрет. Поди, корову никогда в глаза не видела. Разве только на картинке! Иль как картоха растет? Нет, ума не приложу, об чем с ней судачить…»

Стешка тоже переживала молча.

Но прошла неделя, вторая подходила к концу, а Валентина Ивановна не появлялась.

– А она, наверное, не насмелится прийти. Про ужа помнит. А уж здесь я, что захочу, то и подкину. До обморока доведу. Я все ее слабины изучил. Она боится темноты, грома и свиста, – говорил Сережка Стеше, успокаивая женщину на всякий случай.

– Ты-то сам, чего боишься ее приезда? —

спросила она мальчишку.

Тот рассмеялся:

– Я не боюсь. Тем более – ее. И вообще —

никого.

– Совсем никого? – не поверила Стешка.

– Ага!

– Так не бывает…

– А вот и бывает. Знаешь, как я бояться всего перестал? Хочешь, расскажу правду?

– Поделись… Может, мне пригодится…

– Когда я смылся к бомжам, там познакомился с пацаном. У него на ухе была наколота муха. Самая настоящая, как живая. Казалось, стоит замереть, услышишь, как она жужжит. Черная вся, толстая. И каждому, кто ее видел, согнать хотелось. Но как? Прогнать нельзя, чтоб не ударить по уху. И тут же нарывались на кулаки того пацана. А дрался он классно!

– Зачем же ему муху выкололи? Кто-то поиздевался иль высмеять хотел? – перебила Стешка.

– Вот и не угадала. Тот пацан признался, что раньше он был трусливым плаксой. Всех боялся. Чуть что, от девчонок убегал. Драться не умел. Не то кого-то, себя не мог защитить. Из дома не вылезал. Хотя там ему жизни не было. И вот однажды сжалились над ним пацаны. Помочь решили. Поймали его где-то и сделали эту наколку. Он плакал, мол, зачем меня обгадили. Они в ответ, что скоро спасибо скажет.

– За что? – удивилась Стешка.

– За наколку! Всякий, кто ее видел, лез к пацану с кулаком, чтоб прогнать муху. Ну, раз, другой, потом не только больно, обидно стало. Пришлось поневоле учиться стоять за свое ухо, защищать его, драться. И не только с ровесниками. А и с теми, кому наколка не нравилась. Через год уж никто не решался потянуться к мухе на ухе. Пацан стал первым забиякой и задирой. Он свою муху беречь стал больше рожи. Кто к ней лез, зубами платился. А то и хуже! Его даже большие пацаны зауважали. Когда он совсем обнаглел, ушел в бомжи. И там верх держал. Не дал сесть к себе на шею. Не шестерил. И домашних забыл совсем. Только бабку любил. В бомжах ей помогал. Никого из других не признавал. А все – муха! Она из него, слюнтяя, мужика сделала. Ей он всем на свете обязан. Вот и я! Тоже представляю, что на моей морде что-то вроде мухи прижилось. Едва кто-то лапы протянул, я клешней в лоб. И тоже бояться перестал. Самого себя защищать приучился. От всех разом.

– Мне это не подходит! – вздохнула Стешка.

– А зачем тебе муха? Представь, что у тебя на лице цветы распускаются…

– Зачем? Меня по лицу давно не бьют!

– К чему бить? Вот представь живые розы на щеках! Кто-то плохое слово сказал бы про розы, вспомни. Они лишь у самых красивых и счастливых цветут. И поверь в это! Внуши! Вскоре так и случится!

– Розы на лице? Нет, у меня только крапива вырастет. Но зачем такое на лице?

– Не поняла! Ты представь и поверь, что ты самая счастливая на всем свете. И оно – сбудется, – упорно убеждал Сергей.

– А розы зачем?

– Для уверенности! Они самые красивые. А значит, счастливые! Всем нравятся…

– Это верно Он говорит! Стоит только захотеть и поверить, даже сказка сбудется! – стояла за их спинами пожилая, невысокая женщина.

– Здравствуйте, Стеша! Здравствуй, Сергей! – сказала устало.

– Валентина Ивановна? – догадалась Стешка.

Женщина кивнула головой.

– Я не думала, что вы приедете вечером. Иначе встретили б вас.

– Автобус сломался в дороге. Опоздал на три часа с прибытием. В деревне оставаться на ночь не захотела. Узнала, как к вам добраться, и пришла. Здесь недалеко, – прислонилась к косяку.

– Пойдемте в дом! – предложила Стешка.

И только тут приметила две сумки за спиной свекрови. Она не без труда подняла их.

– Сергей, тут многое для тебя! Книжки и детальки. Набор конструкторов. Разберись, может, что-то нужное, – вошла в дом и разулась у порога.

Выглянувшая из кухни Варвара враз поняла, кто к ним пришел. Спешно поздоровавшись, скрылась за занавеской, предоставив Стешке самой понять свекровь.

– Я хотела приехать пораньше, но не получилось, – мыла та руки под рукомойником. – Если бы не поломка, еще в четыре часа была бы здесь. Но… Ничего страшного не случилось. Прошлась немного. Посмотрела, где живете. Красивые у вас места! И тихо!

– Да, тишина у нас сказочная! – согласилась Стешка, не заметившая Ленку, высунувшуюся из спальни.

– А это городская бабушка? А почему ночью, как Баба-яга появилась? Она на ступе прилетела?

– На автобусе приехала! Иди познакомься и не дерзи! – строго глянула Стешка на дочь.

Та тихо, робко подошла. Глянула снизу вверх и спросила:

– А ты добрые сказки знаешь? А то твой Ка– щей Бессмертный гостил, сказок не знал. А храпел, чуть печка не развалилась!

– Лена! Живо к бабушке на кухню! Иди, помоги ей! – покраснела Стешка.

– А ты мне ступу дашь покататься? – спросила, уходя.

– Лена! – растерялась Стешка, выпроваживая дочь из зала. – Извините! К нам мало кто приходит. Вот и одичала дочурка. Не обижайтесь, – извинилась за девчонку.