Текст книги "Адмирал Нимиц"

Автор книги: Элмер Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Японское правительство хранило молчание.

В среду 8 августа корабль-госпиталь «Транквилити» доставил на Гуам тех, кому удалось спастись после гибели «Индианаполиса». Среди этих людей был и командир «Индианаполиса» кэптен Чарльз Батлер Маквей. Теперь стало ясно, что крейсер был затоплен одной или двумя торпедами, выпущенными вражеской субмариной. 350 или 400 человек из команды крейсера утонули вместе с кораблем, еще около 500 погибли, не дождавшись помощи; только 316 были подобраны живыми. Адмирал Спрюэнс отправился в госпиталь навестить своих прежних товарищей. Он вручил медали «Пурпурное сердце» [51]51
  Воинская медаль; вручается за одно боевое ранение. Ей предшествовала старейшая воинская награда – знак за воинские заслуги одноименного названия, учрежденный в 1782 г. генералом Дж. Вашингтоном (им были награждены всего 3 человека). Современная медаль учреждена 22 февраля 1932 г. в честь 200-летия со дня рождения Вашингтона. Изготовляется из бронзы в виде обрамленного серебряным шнуром кусочка пурпурной ткани в форме сердца.


[Закрыть]тем, кто страдал от солнечных ожогов и обезвоживания. «Вы не представляете, как счастлив я узнать, что вы сделали это, – сказал Спрюэнс. – Я скорблю лишь о том, что мы потеряли многих из тех, кого я привык считать почти семьей».

Вечером того же дня СССР объявил войну Японии и вторгся в оккупированную японцами Маньчжурию. В 3:50 следующего утра, 9 августа, В-29 «Бокс Кар» взлетел с аэродрома на Тиниане со второй бомбой. В 11:01 она была сброшена и разрушила город Нагасаки на острове Кюсю.

Адмирал Нимиц был представлен к британскому королевскому ордену Большого креста Бани; вручать награду должен был герцог Глостерский. Но поскольку война явно приближалась к концу, а герцог задержался в Австралии, обязанность вручения награды была возложена на сэра Брюса Фрезера, адмирала. Церемония происходила 10 августа на борту флагмана Фрезера, линейного корабля «Дюк оф Йорк». Нимиц в сопровождении нескольких офицеров из его штаба прибыл на борт в 11:00. Фрезер зачитал отрывок из приказа, затем надел широкую алую ленту ордена Нимицу через плечо. Нимиц приказал угостить членов команды, нанес короткий неофициальный визит и вернулся в штаб, чтобы вновь сражаться с проблемой будущей оккупации.

Ранним утром 10 августа Нимиц получил сообщение от адмирала Кинга, начинавшееся словами: «Это – вестник мира». Далее говорилось о том, что японцы уведомили Вашингтон через швейцарское правительство, что они намерены принять условия Потсдамской Декларации – при условии, что она не нанесет ущерба исключительным правам императора как правителя. США согласились с тем, чтобы японцы сохранили своего императора; но его власть подлежала рассмотрению Верховным командованием союзных сил – до тех пор, пока в Японии не появится ответственное правительство, избранное путем свободного волеизъявления японского народа. Госдепартамент США ожидал согласия на эту уступку со стороны Великобритании, Китая и Советского Союза.

Некоторые советники президента Трумэна рекомендовали прекратить огонь до времени окончательных переговоров, но Трумэн настоял на том, чтобы продолжать давить на японцев – с тем чтобы они не требовали новых уступок. Согласно этому приказу, 21-я группа бомбардировщиков Лемея начала загрузку В-29 для очередного налета. Хэлси отдал по радио приказ своему флоту о целях на северном Хонсю – начать движение и атаковать зону около Токио. Нимиц временно отменил этот приказ; затем, поскольку из Японии не последовало никакого ответа, приказал Хэлси двигаться вперед. Операция была проведена 13 августа; самолеты Третьего флота разрушили несколько сотен вражеских самолетов. Утром 15 августа Хэлси отдал приказ о следующем налете на Токио и уведомил об этом Нимица. Спустя 2 часа он получил срочную депешу от главнокомандующего Тихоокеанским флотом: «Приостановить воздушные атаки».

Ранним утром капитан Лэйтон был вызван в свой кабинет в штабе ГКТОЭ. Специальный телетайп, с которым имел право работать только он, защелкал в своей кабинке. Лэйтон вставил одноразовую ленту, и машина выдала сообщение на понятном языке. Сообщение было от Ор-20-G, работавшим с командующим морскими операциями, и содержало японское сообщение, посланное через швейцарское и шведское правительства, о принятии Потсдамской Декларации.

Как только передача завершилась, Лэйтон вызвал связиста и сказал: «Вышлите по серийному номеру уведомление о получении и сохраните копию». Он оторвал верхний лист депеши и бросился к Нимицу. Было около 7:20 утра.

Торопливо Шагая мимо Ламара, Лэйтон сказал: «Это – самое важное», и вошел в кабинет 00 без доклада.

Адмирал Нимиц сидел за столом. «Что это?» – спросил он.

«Вот», – сказал Лэйтон и протянул ему депешу. Нимиц взглянул на бумагу и улыбнулся: «Только что получил такую от адмирала Кинга». Несомненно, послание Кинга было сообщением о капитуляции Японии.

Адмирал Нимиц, говорил потом Лэйтон, «не выглядел именинником и не скакал от радости, как другие офицеры штаба. Он едва улыбнулся своей особенной, сдержанной улыбкой… как если бы он знал, что так и должно было быть, и ждал этого – и, я уверен, он действительно об этом знал. Он знал, что Япония побеждена, и недавно повторил это несколько раз».

После того как было передано официальное заявление президента о том, что, как он полагает, ответ японцев означает, «полное принятие Потсдамской Декларации, которая настаивает на безоговорочной капитуляции Японии», адмирал Нимиц передал приказ своим подчиненным в тихоокеанских зонах: «Прекратить наступательные операции против японских войск. Продолжать дозоры и патрулирование. Поддерживать меры по обороне и внутренней безопасности на самом высоком уровне; остерегаться вероломных нападений и последних атак со стороны неприятельских войск или отдельных лиц».

Когда адмирал Хэлси, бывший за пределами Японии, услышал о том, что война кончилась, он завопил «Ура!» – и принялся хлопать по плечам всех, кто оказался рядом с ним. Он приказал поднять флаги на своем корабле, «Миссури», и его четырехзвездный флаг взвился на мачте; на минуту были включены все гудки и сирены. На остальных кораблях последовали его примеру. Хэлси приказал поднять сигнал «Хорошо». Тем не менее он принял меры по сохранению воздушного патрулирования; камикадзе могли нанести последние удары по чести победителей. Пилоты в воздухе получили указание от Хэлси: «Выслеживать и сбивать все самолеты-шпионы – но не мстительно, а по-дружески».

В тот же день Нимиц распространил другое сообщение во всех войсках, находящихся под его командованием:

«В связи с окончанием военных действий против Японии всем офицерам вменяется в обязанность вести себя вежливо и с достоинством в отношениях с японцами, а также быть вежливыми в публичных заявлениях, связанных с ними. Японцы продолжают оставаться теми, кто чудовищным нападением на Тихоокеанский флот развязал войну и кто бросил наших братьев в тюрьмы, на муки, голод и убийства. Тем не менее употребление оскорбительных эпитетов по отношению к японцам – как к нации или к отдельным лицам – сейчас недостойно офицера военно-морских сил США. Офицеры Тихоокеанского флота должны принять меры к тому, чтобы те, кто находится под их командованием, вели себя подобающим образом. Фамильярность и оскорбительные выпады недопустимы».

По радио было объявлено, что президент Трумэн назначил генерала Макартура верховным командующим союзных сил и приказал ему организовать и провести церемонию сдачи, а также последующую оккупацию Японии. «Неплохо», – пробормотал адмирал Нимиц; он был явно раздражен. Это не значило, что он хотел командовать оккупацией. Он хотел вернуться в Штаты и стать командующим морскими операциями. Но он был против того, чтобы отдавать все в час победы сухопутному офицеру, тогда как основная тяжесть войны с Японией легла на флот.

Военно-морской министр пришел на помощь флоту, заявив, что если уж церемония подписания Акта о капитуляции будет проводиться сухопутным офицером, то проводиться она должна на борту военного корабля. Он предложил, чтобы им стал «Миссури», названный в честь родного штата президента Трумэна и крещенный его дочерью Маргарет. Форрестол также добился согласия Госсекретаря на то, что если Макартур должен подписать Акт о капитуляции как представитель союзных сил, то адмирал Нимиц подпишет Акт как представитель Соединенных Штатов.

Адмирал Хэлси был доволен, узнав, что его флагманский корабль станет сценой события исторической важности. Он отправил в музей Военно-морской академии запрос о присылке ему на время американского флага, под которым коммодор Мэтью Колбрейт Перри вошел в Токийский залив в 1853 г. Просьба была удовлетворена, и специальный посланец вручил флаг Хэлси, который приказал укрепить его на балке над палубой-верандой, где должно было происходить подписание Акта.

Генерал Макартур вызвал служащих японского правительства в Манилу, чтобы дать им указания по принятию оккупационных сил. Генерал Сазерлэнд был представителем генерала Макартура, а адмирала Нимица представлял адмирал Форрест Шерман. По просьбе японской делегации прибытие оккупационных войск было отложено до 28 августа – время, нужное для того, чтобы некоторые горячие головы в японской армии остыли и поняли бессмысленность дальнейшего сопротивления.

Адмирал Нимиц пригласил адмирала Шермана, старшего офицера сухопутных войск, старшего морского офицера и старшего офицера береговой авиации сопровождать его на церемонию капитуляции. Он также планировал взять с собой коммандера Ламара, своего «личного секретаря», офицера, отвечающего за коммуникации, чтобы управляться со специальной пятизвездной системой, и капитана Лейтона. Адмирал сказал Лейтону, что это – своеобразная компенсация за то, то он, Нимиц, так долго отказывал просьбам Лейтона, желавшего оставить штаб ГКТОЭ и ходить в море.

Лейтон сказал Нимицу, что если тот намерен сходить в Японии на берег, ему лучше взять с собой пехотинцев-телохранителей.

«Что с вами такое? – спросил Нимиц. – Стрелять не умеете?»

«Умею, – ответил Лейтон, – и думаю, что осознаю опасность, которая угрожает вам на берегу, лучше ваших флотских. Я могу обратиться к японцу на его родном языке, чего ваши пехотинцы не умеют».

Адмирал сказал: «Пойдемте в тир и посмотрим, на что вы способны».

После того как оба постреляли по мишеням, Нимиц сказал «Ладно» и назначил Лейтона своим переводчиком и телохранителем.

Как и было намечено, первые американские оккупационные части высадились на аэродроме Ацуги, около города Йокосука, 28 августа. 29 августа часть Третьего флота, включая «Миссури», «Саут Дакота» и флагманский корабль адмирала Фрезера «Дюк оф Йорк», вошли в Токийский залив и бросили якорь. В тот же день, около 4 часов дня, Нимиц прибыл на гидроплане в Токийский залив и поднял свой флаг на «Саут Дакота». Почти сразу после этого к нему явился адмирал Хэлси, у которого возникли трудности. Он узнал о болезнях и нечеловеческих условиях содержания в лагерях военнопленных около Токио. Генерал Макартур дал указание не оказывать помощи военнопленным, пока сухопутные войска не будут готовы принять в этом участие. Несмотря на указание, Хэлси послал специальную группу, включавшую корабль-госпиталь «Беневоленс», через залив к Токио с приказом встать там для возможной высадки на берег для проведения спасательных операций.

«Продолжайте действовать, – сказал Нимиц. – Генерал Макартур поймет». Хэлси отдал приказ, и к полуночи около 800 заключенных были вызволены.

30 августа воздушно-десантная дивизия приземлилась в Ацуги; ее оркестр играл, когда в 2.19 того же дня приземлился самолет Макартура. Макартур спустился по ступенькам со своей знаменитой кукурузной трубкой в зубах и уже на земле пожал руку генералу Роберту Эйхельбергу, который прилетел в Ацуги несколькими часами раньше. «Боб, – с улыбкой сказал Макартур, – это – награда».

Третий флот начал высадку в 10 часов утра. Американские морские пехотинцы заняли воздушную базу Йокосука, а американские матросы – военно-морскую базу. В 10:30 утра вице-адмирал Михитаро Тоцука официально передал объекты Йокосука адмиралу Корни, который действовал как представитель адмирала Хэлси. Штаб-квартира Третьего флота и высадившихся на остров были здесь, и флаг Хэлси поднялся над базой.

Адмирал Нимиц и адмирал Хэлси вышли на берег, чтобы присутствовать при поднятии американского флага. Капитан Лейтон с 45-м калибром в подплечной кобуре стоял рядом с Нимицем. Когда Нимиц увидел над базой четырехзвездный флаг Хэлси, он резко приказал спустить его, напомнив при этом Хэлси о недопустимости поднятия своего флага на берегу в присутствии старшего по званию офицера.

Однако тяжелых чувств никто не испытывал. Днем в лимузине, предоставленном японцами, Нимиц и Хэлси объездили верфь и проверили сухой док, офицерский клуб и госпиталь. Они проследовали вдоль приветствующих их шеренг американских морских пехотинцев и матросов. Адмиралы с удовольствием отметили, что разрушения, причиненные базе бомбардировками, так незначительны, что их легко можно было устранить и использовать базу для американских нужд. С другой стороны, было ясно видно, что японцы мало озаботились тем, чтобы исполнить приказы, согласно которым «к прибытию войск союзников все объекты должны быть очищены от развалин, приведены в порядок и быть в рабочем состоянии». На деле объекты оказались грязными и запущенными, а большая часть оборудования была в плохом или вообще нерабочем состоянии. Нимиц сказал репортерам, что ничто не указывало на то, что японцы хоть как-то пытались убрать объекты или отремонтировать механизмы. «Замечания адмирала Хэлси, – писала «Нью-Йорк Таймс», – были по большей части непечатными». Раздражение обоих адмиралов достигло критической отметки, когда в их лимузине кончился бензин и они оказались в затруднительном положении.

Накануне церемонии капитуляции адмирал Нимиц не только каждый день писал миссис Нимиц. Он также написал всем своим детям, чтобы у каждого из них было письмо, интересное с исторической точки зрения. Кейт адмирал рассказывал о своей поездке к генералу Макартуру в субботу, 1 сентября:

«Сегодня под проливным дождем по волнующемуся морю я повел эсминец в Нижний Токийский залив и прибыл в Иокогаму, чтобы встретиться с Верховным командующим сил союзников (ВКСС, для краткости), генералом Макартуром, в его апартаментах в «Нью Гранд-Отель» в Иокогаме. Штаб его располагается в здании таможни.

Иокогама похожа на мертвый город; движения очень мало. На квартирах ВКСС дежурят японские полицейские и жандармы; они ведут себя так, как будто нас не видно. Они не выглядят печальными или пораженными, как можно было бы ожидать. Они просто не видят нас.

Итак, оккупация проходит без насилия или признаков таковой. Когда Младший [Лей] приедет завтра, его бригада пройдет по берегу так же, как и в Сан-Франциско – но того гостеприимства, которое ожидало бы их в Сан-Франциско, они не увидят.

Единственные, кто рад нашему приходу в Японию, – это союзнические военнопленные. Думаю, что их здесь что-то около 38 ООО, включая гражданских; из них около 8000 – американцы.

После того как я расстался с Верховным командующим, мы отправились на корабль-госпиталь «Беневоленс», стоящий в заливе. Там находятся 450 бывших военнопленных. Сейчас они оправляются от плохого обращения – скудного питания, одиночных заключений и прочего. Их отправят домой, как только это позволит их состояние.

Завтра будет великий день 9:00 утра – час, когда японские эмиссары официально подпишут условия капитуляции. Подозреваю, что после этого по Японии прокатится волна самоубийств.

В заливе – корабли: сотни – американских и несколько британских. Вне залива – мощный флот, готовый, в случае необходимости, прилететь на самолетах. Через несколько минут я отправлюсь к адмиралу Фрезеру на «Дюк оф Йорк», стоящий рядом – частично по официальным делам, частично – потому, что он мне нравится, а главное – чтобы выпить виски с содовой перед обедом; на наших кораблях такого не водится.

Возможно, через день или около того я присоединюсь к вам, так что посылаю тебе это письмо сейчас, надеясь, что оно застанет тебя в добром здравии.

С любовью к тебе и Нэнси – папа».

Адмирал Нимиц, должно быть, добавил, что послал дочерям бутылку редкого ликера – в постскриптуме прибавлено: «Надеюсь, вы оставите немного бурбона на День победы».

Желая сделать приятное генералу Макартуру, Нимиц направил к Гуаму десантный катер, выглядевший как адмиральский. Он был выкрашен в красный цвет, сиденья были покрыты красно-белыми чехлами, на носу – пять звезд. Это элегантное судно, с немалыми усилиями доставленное в Токийский залив, должно было отвезти Макартура на «Миссури».

Нимиц поступил так из лучших побуждений, но он не знал, что Макартур будет жить в Иокогаме, за 20 миль от «Миссури», стоявшего на якоре у Йокосуки, или что большинство офицеров отправятся на «Миссури» на эсминце. Журналисты, фотографы и, как оказалось, даже японские представители должны были прибыть на военный корабль также на эсминцах.

Когда Ламар гордо продемонстрировал Макартуру «адмиральский катер», генерал взглянул на него и сказал: «Слишком маленький. Я не собираюсь плыть 20 миль на этой посудине».

Обескураженный Ламар спросил: «Генерал, в чем бы вы хотели плыть?»

«Я хочу эсминец, и я хочу новый эсминец».

Потом Макартур сообщил Ламару через одного из штабных офицеров, что он никогда не поднимал свой флаг над кораблем и хотел бы поднять его над «Миссури». Желание генерала представляло собой проблему, поскольку, согласно уставу и традициям, на мачте должен был развеваться флаг старшего военно-морского офицера, в данном случае – адмирала Нимица. Нельзя было укрепить один флаг ниже другого – адмирал и генерал не были подчиненными друг друга.

Вконец озадаченный Ламар спросил Нимица: «Что нам теперь делать?»

Адмирал удивился. «Вы – флаг-адъютант, – ответил он, – вы и решайте, это ваше дело».

Вместе с другими офицерами Ламар выработал решение. По его указанию красный флаг Макартура и синий флаг Нимица должны были разместить на главной мачте рядом, на одном уровне. «Первый раз в истории флота, – говорил Ламар, – на одной мачте были два пятизвездных флага».

1 сентября на борту «Миссури» состоялась репетиция церемонии; матросы изображали сановников, которые должны были прибыть на следующий день. Стол из столовой, покрытый зеленым сукном, был установлен на палубе-веранде на правом борту. На нем должны были лежать 2 экземпляра Акта о капитуляции – один на японском, другой на английском языке.

В начале восьмого утра 2 сентября корреспонденты и фотографы всех наций, включая японских, прибыли на эсминцах и заняли аккредитованные места на «Миссури». В утреннем свете на флагштоке поднялся тот же флаг, что реял над Капитолием в Вашингтоне 7 декабря 1941 года. В 8:03 на эсминце «Николас» прибыли высокопоставленные офицеры и официальные лица. Несколько минут спустя с «Саут Дакота» прибыли на катере Нимиц и его группа. Пятизвездный флаг Нимица взвился на мачте, его вызвали на борт, через усилитель прозвучал «Адмиральский марш» и Нимица приветствовал адмирал Хэлси, который наслаждался своей ролью гостеприимного хозяина.

Затем последовало долгое ожидание. Наконец на эсминце «Бьюкэнен» прибыл генерал Макартур со своими штабными офицерами. Когда его флаг поднялся к флагу Нимица и ему были отданы все положенные почести, он быстро прошел туда, где его ждали Нимиц, Хэлси, Карни и другие. «Честер! Билл! Ник!» – восклицал он, радостно пожимая им руки. Мику Карни он сказал: «Это великолепно – видеть старых друзей еще по службе на Тихом океане здесь, в конце пути».

Хэлси, Нимиц и Макартур удалились в капитанскую каюту ждать прибытия японских посланников, которые рядом на эсминце «Лендсдаун» ожидали вызова. После соответствующего сигнала «Лендсдаун» подошел, и посланники со своими помощниками поднялись на борт «Миссури». Делегацию возглавлял министр иностранных дел Мамору Сигемицу, в официальном халате, дополненном черной шелковой шапочкой. Он хромал из-за протеза; ногу он потерял уже давно, во время покушения. Следующим появился одетый в форму генерал Иосухиро Умедзу, руководитель Генерального штаба армии. Их сопровождали трое служащих министерства иностранных дел, трое офицеров сухопутных войск и трое морских офицеров.

На палубе-веранде, кроме представителей стран-союзников, были старшие офицеры американских сухопутных войск и флота, сыгравшие важную роль в поражении Японии [52]52
  Адмирал Спрюэнс был на своем флагманском корабле «Ныо-Джерси» у Окинавы. Адмирал Нимиц не пригласил его на церемонию, возможно, из-за того, что хотел, чтобы он принял командование Тихоокеанским флотом на тот случай, если японцы вероломно нападут на «Миссури» в Токийском заливе и перебьют всех находящихся на борту офицеров.


[Закрыть]. Офицеры, довольные тем, что встретились, пожимали друг другу руки, хлопали друг друга по спине и громко, радостно переговаривались. Вскоре артиллерийский офицер «Миссури» Хорас Берд торопливо вышел на палубу и объявил: «Господа, генерал Макартур и адмирал Нимиц скоро будут здесь!» Его слова потонули в гуле счастливых голосов. Берд набрал в грудь побольше воздуха и крикнул: «Внимание все!». Генералы и адмиралы немедленно замолчали и встали на свои места, вытянувшись по стойке «смирно».

Капеллан прочел обращение, оркестр сыграл гимн США – и вслед за этим на палубу-веранду вышли генерал Макартур и адмирал Нимиц в сопровождении адмирала Хэлси. Генерал Макартур занял свое место за столом и обратился к собравшимся. «Мы, представители главных военных сил, – начал он, – собрались здесь, чтобы заключить торжественное соглашение, которое восстановит мир». Свое выступление он закончил такими словами:

«Я горячо надеюсь – и это надежда всего человечества – на то, что сегодня родится, из крови и резни прошлого, новый, лучший мир – мир, основанный на чести и понимании, мир, построенный на уважении человеческого достоинства и исполнении самых давних людских желаний – свободы, терпимости и справедливости».

Макартур указал на сиденье напротив и жестко сказал: «Представители императорского японского правительства должны пройти сюда и поставить свои подписи».

Хромая, подошел к столу министр иностранных дел Сигемицу. Сел, снял шапочку и перчатки, уронил свою трость, поднял ее, немного помял в руках перчатки и шапочку; пошарил в кармане в поисках ручки. Служащий министерства шагнул вперед, подал ему ручку и придержал трость. Сигемицу выглядел смущенным, не зная, куда поставить подпись. «Сазерленд, – раздраженно сказал Макартур руководителю своего штаба, – покажите ему, где подписать». Сазерленд указал, и Сигемицу поставил свою подпись «по приказу и от имени императора Японии и японского правительства». Затем вперед твердо шагнул генерал Умидзу и не садясь нацарапал свое имя на обоих документах «по приказу и от имени японского Генерального штаба».

Генерал сухопутных войск Макартур КИВКОМ показал, чтобы генерал-лейтенант Джонатан Уэйнрайт и генерал-лейтенант сэр Артур Персиваль стояли за его стулом во время подписания Акта от имени всех вооруженных сил союзников. Уэйнрайт, подписавший капитуляцию Филиппин, и Персиваль, подписавший капитуляцию Сингапура, оба – в 1942 г., прилетели из лагерей военнопленных в Маньчжурии.

Адмирал флота Нимиц (за его стулом стояли адмирал Хэлси и контр-адмирал Форрест Шерман) подписал документ от имени Соединенных Штатов. За ним свои подписи поставили генерал Шу Юнг-чанг – от имени Китая, адмирал сэр Брюс Фрезер – от имени Соединенного Королевства, генерал-лейтенант К. Деревянко – от имени Советского Союза, генерал сэр Томас Бларни – от имени Австралии, полковник Мур Косгрейв – от имени Канады, генерал Жак Леклерк – от имени Франции, адмирал Конрад Хельфрих – от имени Нидерландов и вице-маршал авиации сэр Леонард Изитт – от имени Новой Зеландии.

Когда все представители поставили свои подписи, Макартур вновь обратился к собравшимся: «Давайте молиться о том, чтобы мир в мире был восстановлен и Бог хранил его всегда. Церемония завершена».

В этот миг солнце выглянуло из-за туч и осветило несколько сотен американских самолетов и бомбардировщиков, проносящихся над Токийским заливом, над британскими и американскими кораблями.

Когда японцы собирались уходить, один из помощников министерства иностранных дел прошел за японским экземпляром Акта. Он взглянул на документ и бросился назад, крича что-то японским делегатам; те остановились и начали возбужденно переговариваться о чем-то.

Макартур сказал Ламару: «Пойдите узнайте, в чем там дело».

Помощник объяснил Ламару, что их экземпляр документа недействителен – в колонке подписей принимавших капитуляцию был пробел. Канадский представитель, видимо, пропустил свое имя и поставил подпись напротив имени французского представителя. Остальные так и продолжили расписываться на строчку ниже своего имени, так что представителю Новой Зеландии пришлось ставить подпись уже на нижнем поле, что сделало его, как он потом говорил, «скромной сноской истории».

«Поменяйте», – приказал Макартур Сазерленду.

Ламар вернул документ обратно на стол. Сазерленд, по словам «Нью-Йорк Таймс», двумя взмахами авторучки перечеркнул названия четырех стран выше отсутствующих подписей и написал их ниже. Японцы хмуро приняли исправленный документ, и мир стал реальностью.

Когда японские посланники шли к сходням, им были оказаны обычные почести. Это значило, что они больше не враги. Нимиц отменил приказ Хэлси не предлагать членам делегации кофе, сигареты и не проявлять других знаков вежливости. Когда японцы ушли, Нимиц пригласил союзников в свою каюту, извинившись, что может предложить им лишь кофе с пончиками, а не шампанское.

Как только адмирал Нимиц вернулся на «Саут Дакота», он выпустил заявление, которое подготовил для передачи по Тихому океану и в США:

«На кораблях – в море и в портах, на множестве островных баз Тихого океана царит радость. Долгая и полная горечи борьба… подошла к концу…

Сегодня свободолюбивые люди всего мира празднуют победу; они гордятся тем, чего смогли добиться наши объединенные силы. Мы отдаем дань и тем, кто завоевал нам свободу ценою собственной жизни.

На острове Гуам, недалеко от моего штаба, в зеленой долине есть военное кладбище. Строгие ряды белых крестов стоят как напоминание о той дорогой цене, что мы заплатили за победу. На этих крестах – имена американских солдат, моряков и пехотинцев. Кулпеппер, Томаино, Свини, Бромберг, Депью, Меллоу, Понциани. Эти имена – срез нашей демократии. Они сражались вместе, как братья; они вместе погибли и спят теперь бок о бок. У нас есть священная обязанность перед ними – обязанность сделать так, чтобы их жертва не стала напрасной. Мы должны построить лучший, безопасный мир.

Сейчас перед нами встают великие задачи строительства и восстановления. Я твердо уверен в том, что в решении этих задач мы сможем проявить те же мастерство, изобретательность и остроту мышления, которые мы проявили, чтобы выиграть войну».

Перед обедом Нимиц вернулся в каюту, чтобы написать, как обычно, ежедневное письмо Кэтрин. Он писал на обороте отпечатанной программы церемонии принятия капитуляции:

«Любимая. Великий момент настал; японцы подписали официальные условия капитуляции. Все прошло по расписанию, минута в минуту; церемония началась ровно в 9:00 утра по местному времени. Журналисты прибыли на эсминце, когда еще не было восьми часов. За ними другой эсминец привез всех гостей, за исключением личной группы верховного командующего – она прибыла в 8:30. Не знаю, как я смогу описать то, что происходило, или почему я должен пытаться это сделать: в этот момент там присутствовали почти 200 корреспондентов, которые напечатали и передали по радио уже тысячи описаний, которые читали и слышали и ты, и все наши дети, где бы они ни находились. Многие наши офицеры, которые еще в море, прилетели самолетами. Среди них был Шефрот; он просил передать в письме наилучшие пожелания тебе и Мэри.

К счастью, непогода, стоявшая последние 2 дня, сменилась чистым, хотя и с облаками, небом.

Необыкновенную радость доставили мне твои чудесные письма от 23 и 24 августа. Я получил их вчера вечером вместе с приложениями, которые доставил с Гуама один из наших офицеров вместе с важной почтой. Письмо от 24 августа дошло быстро – всего за 7 дней, от Беркли до Токийского залива.

Пора заканчивать. Предан всем сердцем. Люблю и целую, моя милая».

С другой стороны листа, под печатным текстом, Нимиц добавил:

«Каждая башенка, каждая удобная точка была занята репортерами, в том числе и местных, японских газет, и офицерами и членами командования, которые смогли найти, куда встать. Когда пришло время подписывать, я очень волновался, однако все же подписал в нужном месте. Один из тех, кто подписывался, ошибся. Первый экземпляр подписан золотой дареной “ручкой By”, а второй – моим старым зеленым “паркером” [53]53
  Объяснение миссис Нимиц: «Ручка, названная им “ручкой By”, была подарена нашими большими друзьями И.К. и Экингом By. Другая – 50-центовая паркеровская ручка, которую он купил во время наших путешествий на лодке, привозившей еду. Она сейчас в музее Военно-морской академии».


[Закрыть]».

После обеда адмирал Нимиц и его группа вышли на берег для заключительного визита. Они поднялись на борт «Микасы», флагманского корабля адмирала Того, на котором он в 1905 году практически истребил русский флот в битве при Цусиме. Корабль, заключенный в бетон на военно-морской безе Йокосука, сохранялся как национальный памятник. Хэлси уже был здесь и реквизировал флаг, который отослал адмиралу Кингу, чтобы тот передал его русским как трофей.

Нимиц испытывал противоречивые чувства. Он вспоминал время – много лет назад, когда он встретил победоносного Того, свое восхищение старым морским волком, свое присутствие на похоронах адмирала. Он приказал морской пехоте разместиться на палубе «Микасы», чтобы корабль не повредили и не разграбили моряки и пехотинцы, оккупировавшие его в поисках сувениров. Перед тем как оставить судно, Нимиц уговорил нескольких ветеранов, остававшихся на корабле, поговорить с ним через капитана Лейтона.

В сопровождении нескольких джипов, полных пехотинцев, группа адмирала отправилась на машине вниз по дороге – посмотреть окрестности и посетить колоссального бронзового Будду в Камакуре. Каждый раз, когда водитель сигналил, крестьяне падали на колени и закрывали глаза.

«Зачем они это делают?» – спросил Нимиц. Никто не знал; тогда адмирал остановил караван и послал Лейтона узнать. Ему объяснили, что в Японии только у императора был электрический клаксон, как у пехотинцев. Этот звук был сигналом того, что приближается бог-император, и набожные японцы падали на колени и закрывали глаза.

Когда группа подъехала к военному госпиталю, Нимиц решил, что посетит больных и раненых японских военных – так же, как он часто навещал американских солдат, матросов и пехотинцев. Дружественный жест адмирала имел обратный эффект. Пациенты, узнав, что к ним направляется американский военачальник, онемели от страха.

На следующее утро, 3 сентября, адмирал Нимиц и его группа улетели обратно на Гуам. Когда самолет набрал высоту, они увидели сначала скопления американских и британских судов в Токийском заливе, затем другие суда, в том числе авианосцы, в заливе Сагами. Несколькими часами позже они увидели внизу военную базу Гуама. Меньше года прошло с тех пор, как истерзанное, разоренное поле боя превратилось в полную энергии и движения базу, вдоль и поперек исчерченную многочисленными новыми шоссе, которые связывали Апра-Харбор с аэродромами.