Текст книги "Адмирал Нимиц"

Автор книги: Элмер Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

Могла ли морская пехота «протянуть еще немного»? Хотя бойцы и были в плохой физической форме, утомленные боями, малярией, бессонницей и неправильным питанием, их офицеры полагали, что держаться еще можно. Страх, охвативший Нумеа и Брисбен, пока не достиг Гуадалканала. Хэнсон Болдуин, корреспондент «Нью-Йорк тайме», спросил Вандегрифта:

– Вы собираетесь удерживать этот береговой плацдарм, генерал? Вы собираетесь оставаться здесь?

– Да, черт возьми, – выпалил Вандегрифт в ответ. – Почему бы и нет?

Адмирал Нимиц решил, что пришло время ему самому отправиться на юг, чтобы изучить ситуацию. 25 сентября он отбыл из Перл-Харбор на гидросамолете «Коронадо» в сопровождении офицеров штаба, в том числе полковника Омара Т. Пфайфера, командовавшего силами морской пехоты, кэптена Рэдмана, начальника службы связи; коммандера Офсти, командовавшего силами авиации; коммандера Уильяма М. Келлагена, специалиста по горючему и танкерам, и лейтенанта Ламара, его помощника.

Нимиц послал радиограмму Макартуру, приглашая генерала встретиться на совещании в Нумеа. Макартур в свою очередь предложил адмиралу продлить его поездку и присоединиться к нему в Брисбене, но ни один из них не считал себя вправе оставлять свой командный пункт надолго. Генерал сказал, что он пошлет в Нумеа несколько старших офицеров, которые будут его представлять.

В одном из двигателей «Коронадо» сгорел подшипник, поэтому Нимиц и компания вынуждены были провести ночь на острове Кантон в ожидании нового самолета из Перл-Харбора. Время не было потрачено впустую, потому что, по предварительной договоренности, они встретились там с адмиралом Слу Маккейном, который двигался с Юга в Вашингтон, где получил новое назначение. Нимиц стремился узнать мнение Маккейна относительно состояния сил союзников в Южной части Тихого океана. На Кэнтоне Маккейн и команда Нимица были расквартированы в роскошной гостинице «Пан-Америкен», которая была построена накануне войны для привлечения туристов. Каждый офицер имел отдельную спальню со смежной ванной комнатой.

Маккейн, как уже говорилось, служил с Нимицем на Филиппинах в 1906 году на канонерской лодке «Яэмэй». Он был только на год старше Нимица, но выглядел на десять лет старше, главным образом из-за его сухопарого телосложения, крючковатого носа и впалых щек [38]38
  Младшие офицеры и матросы называли Маккейна «Моряк Папай» за его сходство с героем мультфильма.


[Закрыть]. Он сказал Нимицу, что Гуадалканал может быть удержан только при достаточном количестве истребителей и пилотов – иначе прекратить постоянную вражескую бомбежку представлялось невозможным.

Той ночью на Кантоне была объявлена воздушная тревога, и все бросились к убежищу. Когда адмирал Нимиц добрался до туда, он сразу же спросил, где адмирал Маккейн. Быстрая проверка показала его отсутствие, после чего Ламар поспешил назад в гостиницу. Весь свет был выключен, и ему пришлось на ощупь пробираться к комнате потерявшегося адмирала. Ламар вспоминает:

«Когда я добрался туда, я постучал в дверь и спросил адмирала Маккейна, все ли в порядке. Я не мог разобрать, что он бормочет, поэтому открыл дверь и вошел. У адмирала Маккейна была вставная челюсть, которую он положил в стакан и поставил на сливной бачок. В суматохе, вызванной воздушным налетом, зубы свалились в унитаз. Я извлек их, и мы побежали к бомбоубежищу, но вскоре услышали сигнал отбоя. На следующее утро в медицинском отделе полностью стерилизовали зубы Маккейна, и только после этого он поместил их обратно в рот. До этого момента он был фактически отрезан от внешнего мира и мог лишь чавкать и бормотать».

Гидросамолет Нимица достиг Нумеа днем 28 сентября (по времени к востоку от линии перемены дат). В маленькой гавани толпились не меньше 80 грузовых судов. Времени на разгрузку было отчаянно мало, вскоре должно было начаться вторжение в Северную Африку. Суда, стоявшие в Нумеа, нельзя было отправлять на передовую, потому что в пунктах отправки, в основном в Соединенных Штатах, они не были подготовлены к боевым действиям; изделия, используемые вместе, например оружие и боеприпасы к нему, не грузились вместе, а чаще всего находились на разных судах. Суда не могли быть перезагружены в Нумеа, потому что не хватало пирсов, подъемных кранов, барж, грузовиков и рабочих. Единственным выходом было разворачивать суда сразу по прибытии и посылать их в Новую Зеландию для перезагрузки. Процесс значительно осложняла забастовка докеров в Уэллингтоне. Ответственность за эту ситуацию, так же как и за все остальные затруднения, была возложена на Гормли, хотя на самом деле это был просчет Вашингтона:

Нимиц застал Гормли измученным и обеспокоенным. Адмирал занимал маленький раскаленный кабинет на штабном судне «Аргонна», на которым вообще не было кондиционирования. Он ни разу не покинул судно с тех пор, как добрался до Нумеа как раз перед вторжением в Гуадалканал. Нимиц поинтересовался, почему у

Гормли нет более удобного и просторного штаба на берегу. Оказалось, что местные французские власти ничего не предлагали, а Гормли не настаивал.

Совещание, главная причина вылета Нимица в Новую Каледонию, началось на борту «Аргонны» в тот же день в 16:30 и продолжалось до 20:00, в дежурном помещении за столом, покрытым зеленым сукном. Присутствовали, помимо адмиралов Нимица и Гормли, офицеры их штабов, генерал Арнольд и его помощник, бригадный генерал Сент-Клер Стритли, начальник штаба Макартура, генерал-майор Ричард К. Сазерленд, и его командующий авиацией, генерал-лейтенант Джордж К. Кенни, адмирал Тернер, и генерал-майор Миллард Ф. Хэрмон, командующий сухопутными войсками Южной части Тихого океана. Полковники Де Витт, Пек и Пфайфер представляли морскую пехоту.

Открыл встречу адмирал Нимиц. «Цель моего приезда, – сказал он, – состоит в том, чтобы я и мой штаб могли ознакомиться с состоянием дел в Южно-Тихоокеанском секторе, а также в том, чтобы я мог уяснить для себя проблемы адмирала Гормли и генерала Макартура. Мы начнем совещание с сообщения Гормли или Хэрмона о ситуации в секторе».

Адмирал Гормли описал программу и планы предстоящих военных операций в южной части Тихого океана. Генерал Сазерлэнд рассказал о взглядах генерала Макартура на ситуацию. Адмирал Тернер говорил о стратегии предстоящих сражений. Генерал Арнольд рассматривал вопросы глобальной стратегии и планы относительно проведения кампаний в различных точках земного шара, подчеркивая то, что самолеты, танки и корабли требуются на всех театрах военных действий. Сущность его замечаний сводилась к тому, что южная часть Тихого океана – только один небольшой фрагмент мировой военной картины и заслуживает гораздо меньшего внимания, чем некоторые другие. Особенно резко Арнольд осуждал факт обнаруженного им огромного количества самолетов в резерве, подчеркивая, что, пока в военных действиях не начнут участвовать резервные самолеты, новой техники для данного сектора выделено не будет.

Постепенно совещание переросло в общее обсуждение, в ходе которого Нимиц задал множество резких вопросов. Если были сомнения в том, что Первая дивизия морской пехоты сможет удержать Гуадалканал, почему в качестве подкрепления на были отправлены армейские подразделения из Новой Каледонии? Почему не была рассмотрена возможность использования новозеландских подразделений и самолетов? Почему военно-морские силы не пустили под откос «Токио-Экспресс» той ночью? Дважды за время совещания офицер штаба Южно-Тихоокеанских сил приносил срочные радиограммы и вручал их Гормли. Примерное их содержание стало ясно по реакции Гормли – вместо того чтобы выполнять указания (которые могли содержаться в радиограммах), Гормли оба раза лишь пробормотал: «Боже мой, что мы собираемся делать со всем этим?»

На следующий день после заседания Нимиц вручил адмиралу Тернеру «Морской Крест». Потом с генерал-майором Александром Пэтчем, командующим сухопутными силами на островах Новая Каледония, он проверил обороноспособность района Нумеа. В тот же день он вылетел на своем гидросамолете в Эспириту-Санто, где вручил награды, в том числе медаль «За отличную службу» Джеки Фитчу.

Нимиц и его офицеры штаба должны были лететь в Гуадалканал на следующий день. Так как безопасных мест для посадки гидросамолета на воду в пункте назначения не было, адмирал Фитч предоставил им В-17. «Летающая крепость» взлетела с армейского аэродрома под управлением молодого капитана, который, не имея карт Соломоновых островов, тем не менее повел самолет в правильном направлении. Когда они были над Гуадалканалом, шел дождь, видимость была плохой, и он не мог найти аэродром Гендерсон-филд. Коммандер Офсти, который летел вместе с экипажем самолета, вспомнил, что у лейтенанта Ламара есть карта Южного Тихого океана из журнала «Нейшенал Джиогрэфик». Ламар порылся в мешке и дал карту Офсти, а тот по карте провел В-17 к аэродрому.

Когда адмирал Нимиц спускался по трапу, дождь лил как из ведра. Нимица эффектно приветствовал генерал Вандегрифт, и они обменялись рукопожатием. Несмотря на ливень, Нимиц в тот же день осмотрел штаб авиации в Проклятых Горах и некоторые опорные пункты в периметре обороны морских пехотинцев. Он попросил также проводить его в импровизированный госпиталь, где Нимиц поговорил с ранеными, больными малярией и зараженными грибком, которых должны были перевести на острова, находящиеся южнее – в отдалении от зоны боевых действий.

После обеда Нимиц провел совещание с Вандегрифтом и его старшими офицерами, а затем с одним Вандегрифтом. Он был рад, почувствовав в последнем твердое намерение удержать Гуадалканал и сильное убеждение в том, что он, на месте генерала действовал бы также. Нимиц отметил, вслед за Арнольдом, что чем ближе человек находится к переднему краю, тем больше у него веры в победу. Пораженчество, похоже, царило в основном в штабах в Нумеа и Брисбене.

Вандегрифт был обеспокоен тем, что Келли Тернер упорно желал начать наступление по нескольким направлениям вдоль побережья Гуадалканала. В ситуации, когда силы ограничены, Вандегрифт считал самой мудрой стратегией поддержание круговой обороны вокруг Гендерсон-филд. Эта взлетно-посадочная полоса была ключом к ситуации в целом. Кто владел ей, владел Гуадалканалом, и темпы, с которыми происходило наращивание сил противника, указывали, что он снова собирается предпринять нападение на аэродром. В сложившейся ситуации Вандегрифту казалось серьезной ошибкой распыление сил. Прежде всего он нуждался в большем количестве людей, чтобы поддерживать линию обороны, и большем количестве истребителей, чтобы отбивать атаки бомбардировщиков, постоянно совершавших налеты на аэродром и его оборонительные сооружения. Адмирал Нимиц вначале отвечал генералу уклончиво, но по его последующим действиям стало ясно, что он согласился со стратегией Вандегрифта.

Поздно вечером, за бокалом коктейля, Нимиц сказал: «Вы знаете, Вандегрифт, когда эта война закончится, мы собираемся писать новый свод «Морских Правил». Так что просто постарайтесь об этом не забыть, потому что мне бы хотелось знать, что именно, по Вашему мнению, должно быть изменено».

«Одно могу сказать прямо сейчас. Выбросите всякое упоминание о том, что того, кто сажает судно на мель, ждет участь худшая, чем смерть. Здесь слишком много командиров были от этого весьма недалеки». Нимиц улыбнулся. Возможно, он вспоминал, как за много лет до этого он посадил на мель «Декейтер» и отпущен с наименее строгим из выговоров.

Следующим утром Нимиц снова вручал награды, включая Морской Крест для Вандегрифта. По мере того как лейтенант Ламар зачитывал список, они с адмиралом перемещались вдоль линии изможденных фигур, и адмирал цеплял медали на грудь. Они подошли к мускулистому широкоплечему сержанту, и Ламар зачитал: «За непоколебимую отвагу под огнем противника». Как Нимиц протянул руку с медалью к мундиру сержанта, награждаемый упал в обморок. Вандегрифт был поражен. Оказалось, что сержант перепугался до смерти, оказавшись так близко к адмиралу с четырьмя звездами на погонах.

Поскольку взлетно-посадочная полоса Гендерсон-филд была коротковата для тяжелых бомбардировщиков, было решено облегчить взлетный вес, разделив команду Нимица между двумя В-17. Адмирал Нимиц должен был находиться в первом самолете. По пути к летной полосе под моросящим дождем он пообещал Вандегрифту «максимальную поддержку. «Гендерсон-филд тогда была грязной полоской, 2000 футов которой были покрыты листами железа с отверстиями. 1000-футовый дополнительный участок, добавленный для размещения В-17, не имел никакого покрытия. Этот участок был весь усеян воронками от вражеских бомб. Кратеры были закопаны, но после двух дней дождя открытая полоса практически полностью превратилась в болото. Пилот, ожидавший пассажиров в самолете, производил впечатление не намного лучшее, чем грязная взлетная полоса. Это был майор авиации берегового базирования, босой, с длинной черной бородой, и на нем не было ничего, кроме рабочего комбинезона на молнии. Увидев его, некоторые офицеры штаба Тихоокеанского флота решили подождать следующего самолета.

Нимиц, которого больше интересовало состояние взлетной полосы, чем состояние пилота, спросил бородача, как он планирует взлетать.

– Адмирал, – ответил пилот, – я думаю, что я начну разгон в этом конце, несмотря на то что это подветренное направление. Я легко смогу достичь взлетной скорости здесь, на металлическом покрытии. Я, вероятно, достаточно разгонюсь прежде, чем мы доедем до этого болота.

– Хорошо, – сказал Нимиц и всех удивил, поднявшись вверх на место бомбардира, в покрытый плексигласом нос самолета. Очевидно, он хотел иметь хороший обзор. Несколько офицеров штаба последовали за ним, но остальные предпочли лететь в салоне. Бородач поднялся на борт, дал полный газ, и самолет тронулся с места. Когда самолет добежал до конца покрытия, пилот решил, что взлететь все же не получится. Он отключил моторы и нажал на тормоз. Бомбардировщик заскользил вниз по непокрытой полосе, разбрызгивая фонтаны грязи. В конце поля самолет сделал крутой поворот и остановился. Его хвост завис над оврагом с крутыми склонами, спускавшимся вниз к притоку реки Лунгга.

Все зрители стояли как вкопанные, с комом в горле, а пилот включил двигатели, увел бомбардировщик от опасного обрыва и поехал обратно по полосе. Когда самолет остановился, адмирал Нимиц поднялся и сказал: «Давайте все пойдем в дом генерала и позавтракаем. А после завтрака попробуем еще раз».

Дождь прекратился, так что к концу завтрака взлетная полоса успела немного просохнуть. Однако задерживаться слишком долго было опасно, потому что освещение на аэродроме в Эспириту-Санто, как и на всем острове, отсутствовало, и было жизненно важно долететь до места назначения засветло.

Первую группу «путешественников» ожидал тот же самый самолет с тем же самым пилотом. На сей раз Ламар проворно провел адмирала в хвостовую часть самолета, где ему и следовало находиться. Поскольку с противоположного конца взлетно-посадочной полосы теперь дул легкий ветерок, пилот подвел самолет к оврагу, начал разгон в грязи, и самолет наконец взлетел в самом конце покрытого листами железа участка. Второй В-17 с оставшимися членами штаба взлетел двадцатью минутами позже.

В-17 Нимица был в Эспириту, когда солнце уже садилось. Час спустя, когда остров стремительно окутывала темнота, второй самолет еще не прибыл. Было очевидно, что он сбился с курса. Нимиц сказал Фитчу: «Скажите, чтобы на «Кертисе» светили вверх самым большим прожектором. Прямо вверх». Несмотря на то что на острове не должно было быть ни огонька, Нимиц был твердо настроен вернуть сослуживцев. Фитч не только включил прожектор; он также положил вдоль взлетной полосы бензиновые бочки с нефтяными отходами, чтобы поджечь их при появлении самолета.

Во втором В-17 коммандер Офсти первым заметил тонкий вертикальный луч света далеко на западе. Он приказал развернуть самолет и лететь в направлении луча. Когда они подлетели к Эспириту, были зажжены бочки вдоль летной полосы, и пилот благополучно произвел посадку.

После возвращения в Нумеа адмирал Нимиц снова провел совещание с адмиралом Гормли. Без сомнения, их совещание касалось главным образом проблем, связанных с укреплением Гуадалканала и остановкой «Токийского экспресса». Вероятно, именно тогда Нимиц предложил собрать гарнизоны южных островов и переправить их на Гуадалканал, таким образом облегчая задачу 1-й дивизии морской пехоты согласно первоначальному плану. Дивизия все еще находилась на Гуадалканале и Тулаги и была усилена только одним-единственным полком морской пехоты. Вывод войск с южных островов не был слишком большим риском, потому что пока японцы пытались удержать Буну и возвратить Гуадалканал, у них едва ли имелось достаточно сил для того, чтобы организовать десантное нападение в другом месте.

В ответ на предложение Нимица, Гормли послал на Гуадалканал полк солдат из Новой Каледонии. Тернер командовал конвоем, «Хорнет» и «Вашингтон» прикрывали фланги, и группа эсминцев и крейсеров под командованием контр-адмирала Нормана Скотта выступила, чтобы пустить под откос «Токийский экспресс», который, по сообщениям летчиков, в это время проходил через пролив Слот. Как оказалось, этот специфический «экспресс» состоял не из транспортов с подкреплением, а из крейсеров и эсминцев, шедших обстреливать Гендерсон-филд. В ночь с 11 на 12 октября силы Скотта и этот «экспресс» столкнулись к северо-западу от Гуадалканала в сражении у мыса Эсперанс. Американцы потопили один крейсер и один эсминец противника, потеряв один эсминец, но Скотт в первом сообщении по ошибке сообщил о потоплении «приблизительно 15» вражеских кораблей. Он таким образом сильно, хотя и временно, взбодрил удрученное командование Южно-Тихоокеанского флота.

Американское подкрепление достигло Гуадалканала 13 октября, и конвой, который доставил войска на остров, благополучно вернулся назад. Однако той ночью в район отмели Айрон – Боттом (банка Железное Дно) подошли два японских линейных корабля и обстреляли Гендерсон-филд снарядами главного калибра, которые разворотили взлетную полосу и уничтожили половину самолетов на острове. Два налета бомбардировщиков на следующий день и обстрел с крейсера следующей ночью лишили американцев большей части оставшихся самолетов. Ранним утром 15 октября Гуадалканала достигли шесть японских транспортов, и с них почти беспрепятственно высадились солдаты. По предварительной оценке, теперь на острове было столько же японцев, сколько американцев. Кроме того, японцы были, вне сомнения, свежие и отдохнувшие, в то время как большинство американцев были измотаны малярией и сражениями.

Борьба за Гуадалканал, по всей видимости, приближалась к критическому моменту. Сводка командования Тихоокеанского флота выражала безрадостную оценку ситуации Нимицем и его штабом: «Теперь становится очевидным, что мы неспособны контролировать море в области Гуадалканала. Таким образом, материально-техническое снабжение занятых позиций может осуществляться только ценой невероятных потерь. Ситуация не безнадежна, но она, безусловно, критическая».

Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Ремонтные работы на «Саут Дакоте», которая налетела на подводную скалу, и на «Энтерпрайзе» были наскоро закончены, и оба корабля двинулись в южную часть Тихого океана.

В соответствии с директивой Нимица и по согласованию с Кингом, все самолеты из центральной части Тихого океана были направлены на защиту Гуадалканала, а 25-я пехотная дивизия, базирующаяся на Оаху, была поднята по тревоге, чтобы подготовиться к броску на юг. Хэлси в сопровождении офицеров штаба вылетел на гидросамолете в Нумеа в преддверии принятия командования авианосным соединением.

^{Бой у мыса Эсперанс 11–12 октября 1942 года}

Вечером 15 октября Нимиц созвал специальное совещание. Вызваны были главным образом офицеры штаба, которые сопровождали его в южную часть Тихого океана. Присутствовавшие там вспоминали, что его глаза в тот вечер, казалось, изменили цвет – из сияющих синих они превратились в серые, ледяные. Совещание началось с краткой лекции. «Я не хочу ни слышать, ни видеть этот пессимизм, – сказал он. – Помните, враг также понес потери». Японцы, очевидно, готовились к крупной атаке, и именно по этой причине он созвал группу вместе, чтобы услышать их мнение о ситуации в командовании Южно-Тихоокеанского флота. Адмирал Гормли был умным и преданным офицером, но был ли он достаточно тверд, чтобы выдержать все предстоящие трудности? И, что более важно, обладал ли он достаточным авторитетом, чтобы вдохновить своих подчиненных на решение сверхзадач?

Все присутствовавшие офицеры выразили мнение, что командующий не имел требуемых качеств и что атмосфера в штабе командования Южно-Тихоокеанским флотом была невыносима. Когда один офицер рискнул критиковать адмирала Гормли как личность, Нимиц быстро заставил его замолчать, назвав подобные замечания «мятежом».

– Хорошо, – сказал Нимиц наконец. – Я собираюсь провести голосование.

Он указал на каждого офицера по очереди, задавая один и тот же вопрос: «Мне пора освободить адмирала Гормли с занимаемой должности?»

Каждый ответил: «Да». Потом Нимиц обсудил возможные кандидатуры на пост. Первым пришел на ум Тернер. Этот седой и громогласный воин был, без сомнения, лидером, но слишком деятельным и беспокойным, за что и заработал прозвище «Ужасный Тернер». Его нерешенный спор с Вандегрифтом говорил о том, что он нуждался в руководстве более высокопоставленного офицера. Этим офицером мог бы быть Хэлси – он был популярен и имел необходимый ранг, но он был более необходим как командир авианосного соединения. Кроме того, у него было мало опыта административной работы и он никогда не считался хорошим штабным «конторским» работником.

Не объявляя никакого решения ни о смещении, ни о замене, Нимиц поблагодарил присутствовавших и закрыл совещание.

Тем же вечером, когда адмирал уже разделся и собирался ложиться, его дежурному позвонили по телефону от имени небольшой группы офицеров штаба, которые не были на встрече и не знали, что произошло там. Не мог бы адмирал выслушать их неофициально? Нимиц сказал, что в их распоряжении пять минут.

Он принял офицеров в пижаме и халате. Представитель группы сказал, что адмирал Хэлси скоро должен прибыть в Южно-Тихоокеанский сектор. Он убеждал Нимица отбросить любые мысли о симпатии или понимании в отношении Гормли, брата по оружию, и приказать, чтобы Хэлси принял командование Южно-Тихоокеанским сектором по прибытии в Нумеа. Нимиц сказал, что он рад их визиту, верит в их благие намерения и в ближайшее же время рассмотрит этот вопрос.

На самом деле он уже решил. После того как группа уехала, он послал Хэлси, тогда находившемуся на острове Кантон, радиограмму, приказывая ему отменить его предполагаемую остановку на Гуадалканале и как можно скорее двигаться в направлении Нумеа.

Следующим утром, 16 октября, адмирал Нимиц запросил у адмирала Кинга разрешение на то, чтобы Хэлси сменил Гормли, и получил быстрый ответ: «Разрешаю».

Тогда Нимиц отправил Гормли депешу следующего содержания:

«После осторожного взвешивания всех факторов решили, что таланты и предыдущий опыт Хэлси могут лучше всего быть применены к ситуации при вступлении его в должность командующего Южно-Тихоокеанским флотом сразу по прибытии в Нумеа 18 октября по Вашему меридиану. Я высоко ценю Ваши самоотверженные усилия, приложенные к выполнению труднейшей задачи. Я приказываю Вам рапортовать Хэлси по поводу сегодняшнего положения дел, поскольку я полагаю, что ему будет необходимо Ваше знание ситуации и Ваша дружеская помощь. Замена одобрена главнокомандующим. Распоряжения будут отданы в ближайшее время».

Затем адмирал Нимиц подготовил приказы для Хэлси, которые должны были быть вручены последнему по его прибытии в Нумеа. Миссис Нимиц он писал:

«Сегодня я заменил Гормли на Хэлси. Это была напряженная умственная борьба, и решение было принято после часов мучительных раздумий. Причина (личная): Гормли слишком погружался в детали и был недостаточно смел и инициативен в нужные моменты. Теперь, когда это было сделано, я чувствую себя лучше. Я очень люблю Г. и надеюсь, что не нажил себе кровного врага. Надеюсь, что нет. Интересы нации – превыше личных».