Текст книги "Насчастливый город"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4
ТРИ СЕСТРЫ

Мистер Эллери «Смит» произвел сенсацию среди haut monde[6]6
  Высший свет (фр.).


[Закрыть] на Холме и местных интеллектуалок: мисс Эйкин – библиотекарши, изучающей греческий; миссис Холмс, преподающей литературу в райтсвиллской средней школе, и, конечно, Эмелин Дюпре, которую непочтительные жители города именовали «городской плакальщицей» и которой, тем не менее, завидовали и молодые и старые, ибо на ее долю выпало чудесное везение стать его соседкой. Дом Эми Дюпре находился по другую сторону от дома Эллери. Автомобильное движение по Хилл-Драйв неожиданно и резко возросло. Интерес был настолько всеобъемлющим, что Эллери не удивило бы, если бы Райтсвиллская автобусная компания организовала экскурсионный маршрут к его дому. Затем посыпались приглашения на чай, обед, ленч, а Эмелин Дюпре пригласила его даже на завтрак, «дабы мы могли говорить об искусстве в атмосфере утренней свежести, когда роса еще не исчезнет с травы». Бен Данциг, владелец книжного магазина-библиотеки в Хай-Виллидж, торговавший заодно и канцтоварами, говорил, что у него еще никогда не покупали дорогую писчую бумагу в таком количестве.

Поэтому Эллери начал с нетерпением ожидать утренних часов, когда Пэт заходила за ним в пуловере и слаксах и увозила его на экскурсии по округу в своем автомобиле с откидным верхом. Она знала абсолютно всех в Райтсвилле и в поселке Слоукем и знакомила Эллери с людьми по фамилии О'Халлеран, Жимбрунский, Джонсон, Даулинг, Голдбергер, Венути, Жакар, Владислаус и Бродбек – машинистами, слесарями, конвейерными рабочими, фермерами, лавочниками, наемными работниками, белыми, черными и коричневыми, с детьми разного возраста и разной степени чистоты. Благодаря широчайшему кругу знакомств мисс Райт записная книжка мистера Квина вскоре наполнилась забавными жаргонными словечками, информацией об обедах на двоих, ссорах, происходивших субботними вечерами на 16-м шоссе, танцах, джазовых конкурсах, полуденных фабричных гудках, обилии дыма, смеха и толчее – короче говоря, об американском колорите в райтсвиллском издании.

– Не знаю, что бы я делал без вас, – признался Эллери однажды утром, когда они возвращались из Лоу-Виллидж. – А ведь на первый взгляд вы кажетесь девушкой, чье место скорее в загородном клубе или церковной общине.

– Я и там состою, – усмехнулась Пэт. – Но, кроме того, я изучала в колледже социологию – в июне получила степень – и, по-видимому, просто не могу удержаться от того, чтобы не практиковаться на беспомощном населении. Если война продолжится…

– Молочный фонд? – осведомился Эллери. – Или что-то в этом роде?

– Варвар! Молочные фонды – мамина епархия. Социология, дорогой мой, занимается не только кальцием для роста костей. Это наука о цивилизации. Взять, к примеру, Жимбрунских…

– Избавьте меня от них! – взмолился Эллери, уже успевший познакомиться с Жимбрунскими. – Между прочим, Пэтти, что обо всем этом думает ваш местный прокурор мистер Брэдфорд?

– Обо мне и о социологии?

– Обо мне и о вас.

– О! – Пэт с довольным видом тряхнула волосами. – Карт ревнует.

– Хм! Послушайте, малютка…

– Только не начинайте разыгрывать благородство, – прервала Пэт. – Беда Карта в том, что он слишком долго воспринимает меня как нечто само собой разумеющееся. Мы практически выросли вместе. Ему полезно немного поревновать.

– Не думаю, что я буду наслаждаться ролью возбудителя любви, – улыбнулся Эллери.

– Что вы! – Пэт была шокирована. – Вы мне нравитесь. А это делает все куда более забавным. – Она искоса посмотрела на него: – Кстати, вы знаете, о чем поговаривают люди?

– Ну и о чем же?

– Вы сказали мистеру Петтигру, что вы знаменитый писатель…

– Мистер Петтигру добавил прилагательное «знаменитый» по собственной инициативе.

– Вы также сказали, что не пишете под именем Эллери Смит, а используете псевдоним, но не сообщили, какой именно.

– Конечно не сказал!

– Поэтому люди говорят, что вы, возможно, вовсе не знаменитый писатель.

– Какие люди?

– Разные.

– Вы думаете, что я мошенник?

– Не важно, что думаю я, – отрезала Пэт. – Но вам следует знать, что состоялся просмотр картотеки фотографий писателей в библиотеке Карнеги и мисс Эйкин заявляет, что вы там отсутствуете.

– Тьфу! – воскликнул Эллери. – Просто я не настолько знаменит.

– Именно так я ей и ответила. Мама пришла в ярость при одной мысли об этом, но я сказала ей: «А откуда мы знаем, мама?» И что вы думаете – бедная мама всю ночь не могла сомкнуть глаз.

Оба засмеялись.

– Кстати, – спросил Эллери, – почему я до сих пор не встречал вашу сестру Нору? Она нездорова?

Его удивило, что Пэт сразу перестала смеяться при упоминании имени сестры.

– Нора? – переспросила она голосом, лишенным всякого выражения. – С ней все в порядке. Давайте на это утро закончим, мистер Смит.

* * *

Вечером Гермиона официально продемонстрировала новое сокровище. Круг приглашенных был самым интимным – только судья Мартин и его жена Клэрис, доктор Уиллоби, Картер Брэдфорд, Табита Райт – единственная оставшаяся в живых сестра Джона Ф., из тех чопорных Райтов, которые до конца так и не приняли Гермиону Блуфилд, – и Фрэнк Ллойд, редактор-издатель газеты «Архив». Ллойд разговаривал с Картером Брэдфордом о политике, но оба только притворялись заинтересованными беседой. Картер бросал испепеляющие взгляды на Пэт и Эллери, занявших «кресло на двоих» возле итальянского камина, а похожий на бурого медведя Ллойд беспокойно посматривал на лестницу в прихожей.

– Фрэнк был влюблен в Нору еще раньше Джима и до сих пор без ума от нее, – объяснила Пэт. – Когда здесь появился Джим Хейт и Нора в него влюбилась, Фрэнк воспринял это очень скверно.

Обследовав в другом конце комнаты монументального газетчика, Эллери про себя признал, что Фрэнк Ллойд может быть опасным противником. Его глубоко запавшие зеленые глаза поблескивали сталью.

– А когда Джим сбежал, Фрэнк сказал, что…

– Да?

– Не важно. – Пэт вскочила с кресла. – Я слишком много болтаю. – И она подбежала к мистеру Брэдфорду, чтобы разбить очередной кусочек его сердца. Вечернее платье из голубой тафты слегка шуршало при каждом ее движении.

– Майлоу, это тот самый Эллери Смит, – с гордостью объявила Герми, подойдя к Эллери в сопровождении громоздкого и неуклюжего доктора Уиллоби.

– Не знаю, мистер Смит, оказываете вы хорошее или плохое влияние, – усмехнулся врач. – Я только что принимал очередные роды у Жакаров. Ох уж эти канадцы! На сей раз тройня. Единственная разница между мною и доктором Дефоу[7]7
  Дефоу, Аллан Рой (1883–1943) – канадский врач-акушер, контролировавший рождение пяти близнецов, все они выжили.


[Закрыть] состоит в том, что ни одна леди в нашем округе не оказалась настолько предусмотрительной, чтобы выносить более четырех детей одновременно. Вам нравится наш город?

– Я влюбился в него, доктор Уиллоби.

– Да, городок неплохой. Герми, где моя выпивка?

– Если вы достаточно терпимы, – фыркнул судья Мартин, подходя к ним вместе с повисшей у него на руке Клэрис. Судья был худощавым человечком с сонными глазами и суховатыми манерами. Он напомнил Эллери мистера Татта из книг Артура Трейна.[8]8
  Трейн, Артур Чини (1875–1945) – американский писатель, создавший образ адвоката и детектива мистера Татта.


[Закрыть]

– Илай Мартин! – прикрикнула на супруга Клэрис. – Не обращайте внимания на моего мужа, мистер Смит. Он злится из-за того, что ему пришлось надеть смокинг, и срывает это на вас, так как вы тому причина. Герми, все просто великолепно!

– Ничего особенного, – пробормотала довольная Герми. – Всего лишь маленький интимный обед, Клэрис.

– Терпеть не могу эти тряпки, – буркнул судья, теребя галстук-бабочку. – А ты чем недовольна, Табита?

– Комедиант! – фыркнула сестра Джона Ф., сердито глядя на старого юриста. – Представить не могу, Илай, что может подумать о нас мистер Смит!

Судья Мартин сухо заметил, что если мистер Смит подумает о нем хуже из-за того, что ему неудобно в вечернем костюме, то он в свою очередь подумает хуже о мистере Смите. Кризис предотвратило появление Генри Клея Джексона. Генри Клей был единственным вышколенным дворецким в Райтсвилле, и дамы из высшего общества, под жестоким воздействием коммунизма, были вынуждены делить его самого и его поношенный черный костюм. Подчиняясь неписаному закону, они нанимали Генри Клея только при торжественных случаях.

– Обед подан! – возвестил Генри Клей Джексон.

* * *

Нора Райт появилась внезапно между жареной бараниной в мятном желе и ананасовым муссом. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Затем Гермиона произнесла вибрирующим голосом: «Нора, дорогая!», Джон Ф. радостно воскликнул с набитым солеными орехами ртом: «Нора, малышка!», а Клэрис Мартин ахнула: «Нора, как я рада тебя видеть!» – после чего чары были разрушены.

Эллери поднялся на ноги первым, а Фрэнк Ллойд – последним; его бычья шея под всклокоченными волосами приобрела кирпичный оттенок. Пэт спасла положение.

– Нашла время спуститься к обеду, Нора! – быстро проговорила она. – Мы только что доели лучшую баранину Луди. Мистер Смит – Нора.

Девушка протянула Эллери руку – на ощупь она казалась хрупкой и холодной, как кусок фарфора.

– Мама все рассказала мне о вас. – Голос Норы звучал так, словно она давно им не пользовалась.

– И теперь вы разочарованы. Вполне естественно, – улыбнулся Эллери, взявшись за стул, чтобы придвинуть его Норе.

– Вовсе нет! Здравствуйте, судья, миссис Мартин, тетя Табита… Доктор… Картер…

– Привет, Нора! – проворчал Фрэнк Ллойд.

Бесцеремонно отобрав стул у Эллери, он придвинул его Норе.

Она села, слегка покраснев. В следующий момент Генри Клей принес великолепный мусс в форме книги, и все сразу заговорили.

Нора Райт сидела сложив руки ладонями вверх и скривив бесцветные губы в подобие улыбки. Очевидно, она тщательно подготовилась к выходу – полосатое вечернее платье было свежим, с аккуратно собранными складками, ногти выглядели безупречно, а из прически не выбивалась ни единая прядь каштановых с вишневым отливом волос. Эллери внезапно представилась эта хрупкая девушка в очках хлопочущей в ее спальне наверху, возящейся с ногтями, волосами, платьем так долго, что она на целый час опоздала к обеду.

Теперь же Нора выглядела опустошенной, как будто усилия достичь совершенства изнурили ее и оказались ненужными. Она слушала беспечную болтовню Эллери с деланой улыбкой, слегка опустив бледное лицо, не прикасаясь ни к муссу, ни к кофе и время от времени бормоча односложные ответы, и казалась не то чтобы скучающей, а скорее смертельно усталой.

– Прошу меня извинить, – произнесла Нора так же неожиданно, как появилась, и встала.

Разговоры вновь прекратились. Фрэнк Ллойд вскочил и отодвинул стул Норы, пожирая ее голодным взглядом. Улыбнувшись ему и остальным, она поплыла к арке, ведущей в прихожую, постепенно ускоряя шаг, и вскоре скрылась. Только тогда все опять заговорили.

* * *

Возвращаясь в теплых сумерках домой, мистер Квин мысленно просеивал накопившиеся за вечер зерна впечатлений. В небе светила луна, похожая на огромную камею; листья вязов тихо шелестели; воздух наполняли ароматы цветов Гермионы Райт. Но когда Эллери увидел маленький родстер,[9]9
  Родстер – автомобиль с открытым двухместным кузовом, складным верхом и откидным задним сиденьем.


[Закрыть] припаркованный у тротуара возле его дома, все очарование тут же испарилось. Ночь стала самой обыкновенной, хотя что-то, несомненно, должно было произойти. Темно-серое облако закрыло луну, и Эллери двинулся по краю лужайки к маленькому домику. На крыльце мелькал огонек, двигающийся взад-вперед на высоте пояса стоящего человека.

– Полагаю, вы мистер Смит? – В хрипловатом женском контральто слышались насмешливые нотки.

– Привет, – отозвался Эллери, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Не возражаете, если я включу свет? Тут чертовски темно…

– Ради бога. Мне так же любопытно взглянуть на вас, как вам на меня.

Эллери повернул выключатель. Женщина свернулась калачиком в кресле-качалке, глядя на него сквозь вуаль сигаретного дыма. Сизая замша слаксов плотно облегала ее бедра, а кашемировый свитер в обтяжку дерзко подчеркивал форму груди. У Эллери создалось впечатление чего-то грубоватого, перезрелого и становящегося горьким. Женщина засмеялась – как ему показалось, слегка нервно – и выбросила сигарету через перила крыльца в темноту.

– Можете выключить свет, мистер Смит. Я выгляжу пугалом, а кроме того, не хочу смущать мое семейство, давая знать, что нахожусь от него в непосредственной близости.

Эллери послушно погасил свет.

– Значит, вы Лола Райт? – Дочь, которая сбежала, вернулась разведенной и о которой Райты никогда не упоминают.

– Как будто вы сами не знаете! – Лола снова засмеялась, и смех перешел в икоту. – Прошу прощения. Седьмое икание после седьмого скотча. Я ведь тоже по-своему знаменита. Пьющая девушка из семьи Райт.

Эллери усмехнулся:

– Я уже слышал злобную клевету.

– А я была готова возненавидеть вас за всю подобострастную болтовню по вашему адресу, но вижу, что вы отличный парень! Пожмем друг другу руки!

Качалка скрипнула, послышались нетвердые шаги, и влажная ладонь нащупала шею Эллери. Он ухватил ее за руки, чтобы удержать от падения.

– Вам следовало остановиться на шестой порции.

Лола прижала ладони к крахмальной рубашке Эллери и оттолкнула его.

– Этот тип думает, что Лола пьяна в стельку!

Послышались шаги в обратном направлении, и качалка скрипнула вновь.

– Ну, мистер знаменитый писатель Смит, что вы думаете обо всех нас? Пигмеи и гиганты, сладкие и кислые, уродцы с торчащими зубами и красавцы с глянцевых страниц журналов – хороший материал для книги, а?

– Первоклассный.

– Вы приехали в нужное место. – Лола Райт зажгла очередную сигарету – пламя заметно подрагивало. – Райтсвилл! Сплетни, злоба, нетерпимость – великая американская помойка! Здесь приходится больше грязного белья на каждый квадратный дюйм, чем в Нью-Йорке или Марселе.

– Ну, не знаю, – возразил Эллери. – Я провел много времени, изучая место, и оно показалось мне весьма приятным.

– Приятным? – Лола рассмеялась. – Вы меня удивляете! Я здесь родилась. Это червивое, слякотное местечко – гнездо всяческой скверны.

– Тогда почему вы сюда вернулись? – осведомился Квин.

Красный огонек сигареты три раза нервно дернулся.

– Не ваше дело. Вам нравится моя семья?

– Очень. Вы похожи на вашу сестру Патрицию. Столь же эмоциональны.

– Только Пэтти молода, а мой свет уже гаснет. – Лола помолчала. – Полагаю, вам приходится быть любезным со старой перечницей по фамилии Райт. Слушайте, братец Смит, не знаю, зачем вы приехали в Райтсвилл, но если вы будете якшаться с моей родней, то услышите многое о малютке Лоле. Я плевать хотела на то, что обо мне думают в Райтсвилле, но чужие – другое дело. Господи, я все еще тщеславна.

– Я ничего о вас не слышал от ваших родственников.

– Вот как? – Она снова засмеялась. – Сегодня вечером меня так и тянет исповедаться. Вы еще услышите, что я пью. Это правда. Я научилась пить у… Короче говоря, научилась. Вы услышите, что меня видят в самых жутких местах города и, что самое худшее, в одиночестве! Можете вообразить? Меня считают насквозь порочной. Я всего лишь делаю то, что хочу, а эти стервятницы с Холма готовы вонзить в меня когти!

Лола умолкла.

– Как насчет того, чтобы выпить? – спросил Эллери.

– Не сейчас. Я не виню мать. Она такая же ограниченная, как все остальные, – социальное положение значит для нее все. Но если бы я согласилась играть по их правилам, ей хватило бы мужества принять меня назад. Только я не стану этого делать. Это моя жизнь, а правила пусть катятся к черту! Вы меня понимаете? Ну, говорите!

– Понимаю.

Лола опять помолчала.

– Наверное, я вам наскучила. Доброй ночи.

– Я хотел бы повидать вас снова.

– Нет. До свидания.

Ее туфли царапнули невидимый пол крыльца. Эллери вновь повернул выключатель. Лола прикрыла ладонью глаза.

– Я провожу вас домой, мисс Райт.

– Спасибо, нет. Я… – Она не договорила.

Из темноты внизу донесся веселый голос Патриции:

– Эллери? Могу я подняться и выкурить с вами на ночь сигарету? Картер уехал домой, а я увидела на вашем крыльце свет… – Она тоже оборвала фразу.

Две сестры уставились друг на друга.

– Привет, Лола! – Пэт взбежала по ступенькам и горячо поцеловала сестру. – Почему ты не сказала мне, что придешь?

Мистер Квин быстро выключил свет. Но он успел увидеть, как Лола на момент прижалась к более высокой младшей сестре.

– Отойди, плакса, – послышался приглушенный голос Лолы. – Ты портишь мне прическу.

– Верно, – весело отозвалась Пэт. – Знаете, Эллери, моя сестра – самая привлекательная девушка в Райтсвилле, но она упорно прячет свою красоту под старыми слаксами!

– Ты славная малышка, Пэт, – произнесла Лола, – но не старайся – это не сработает.

– Ло, дорогая, – жалобно проговорила Пэт, – почему бы тебе не вернуться?

– Пожалуй, – заметил Эллери, – я отойду взглянуть на те кусты гортензии.

– Не надо, – остановила его Лола. – Я ухожу.

– Лола!.. – В голосе Пэт слышались слезы.

– Видите, мистер Смит? Она плакса – вечно хнычет, как дитя. Перестань, Пэт. Для нас обеих это уже в прошлом.

– Со мной все в порядке. – Пэт высморкалась в темноте. – Я отвезу тебя домой.

– Нет, Пэтти. Спокойной ночи, мистер Смит.

– Спокойной ночи.

– И я передумала. Приходите выпить со мной в любое время, которое вам подойдет. Пока, плакса! – И Лола удалилась.

Когда звуки ее двухместного автомобиля выпуска 1932 года замерли вдали, Пэт пробормотала:

– Лола живет в двухкомнатной квартирке в Лоу-Виллидж, возле механического цеха. Она не брала деньги у мужа, который оставался крысой до конца дней, и не берет их у папы. На ней одежда шестилетней давности – часть ее приданого. Она зарабатывает на жизнь, давая уроки игры на фортепиано талантам из Лоу-Виллидж за пятьдесят центов в час.

– Почему она остается в Райтсвилле, Пэт? Что привело ее сюда после развода?

– Разве лосось, или слоны, или еще кто-то не возвращаются на место рождения… чтобы умереть? Иногда я думаю, что Лола… прячется. – Шелковая тафта Пэт внезапно зашелестела. – Вы заставляете меня говорить. Доброй ночи, Эллери!

– Доброй ночи, Пэт.

Эллери Квин долго смотрел в темноту. Ему повезло. Сюжет начинал обретать форму. Но где преступление? Или оно уже произошло?

Он лег спать в Несчастливом доме, думая о событиях прошлого, настоящего и будущего.

* * *

В воскресенье, 25 августа, во второй половине дня, спустя почти три недели после прибытия Эллери в Райтсвилл, он курил на крыльце послеобеденную сигарету и наслаждался невероятной красоты закатом, когда такси Эда Хотчкиса въехало на Холм и со скрипом затормозило у дома Райтов. Из машины выскочил молодой человек с непокрытой головой. Эллери Квин ощутил внезапное возбуждение и поднялся, чтобы лучше видеть.

Молодой человек что-то крикнул Эду Хотчкису, взбежал по ступенькам и нажал кнопку звонка. Дверь открыла старая Луди. Эллери видел, как ее пухлая рука взметнулась, словно отражая удар. Затем Луди скрылась в доме, и молодой человек последовал за ней. Дверь захлопнулась. Через пять минут она распахнулась вновь, молодой человек выбежал из дома, сел в поджидавшее его такси и крикнул шоферу: «Поехали!»

Эллери медленно сел. Неужели?.. Скоро это станет ясно.

По лужайке к нему уже бежала Пэт.

– Эллери! Вы ни за что не догадаетесь…

– Джим Хейт вернулся, – сказал Эллери.

Пэт уставилась на него:

– Вы просто чародей! Представьте себе – после стольких лет! После того, как он сбежал от Норы! Я все еще не могу в это поверить. Джим выглядит гораздо старше… Он кричал, что должен видеть Нору. Где она? Почему не спустилась? Да, он знает, что папа и мама о нем думают, но это может подождать. И все это время он размахивал кулаком перед носом бедного папы и подпрыгивал на одной ноге, как маньяк!

– И что произошло потом?

– Я побежала наверх сообщить Норе. Она побледнела как смерть, плюхнулась на кровать и заплакала. Сказала, что ей лучше было бы умереть, что она не желает видеться с Джимом, даже если он приползет к ней на четвереньках, – обычный бабий треп. Бедная Нора! – У Пэт глаза тоже были на мокром месте. – Я знала, что спорить бесполезно – Нора бывает страшно упрямой. Когда я рассказала Джиму о ее реакции, он возбудился еще сильнее и хотел побежать наверх, но папа рассвирепел, встал у подножия лестницы, размахивая лучшей клюшкой для гольфа, как Гораций на мосту,[10]10
  Публий Гораций Коклес – легендарный древнеримский герой, в одиночку оборонявший от этрусков мост через Тибр.


[Закрыть] и велел Джиму убираться вон. Ну, Джиму пришлось бы нокаутировать папу, чтобы попасть на лестницу, поэтому он выбежал из дома, крича, что увидит Нору, даже если ему понадобится взорвать дом. А я тем временем пыталась привести в чувство маму, которая удачно свалилась в обморок в качестве отвлекающего маневра… Мне нужно возвращаться.

Пэт побежала к дому, но остановилась и повернулась.

– Чего ради я примчалась к вам с самыми интимными подробностями наших семейных дел, мистер Эллери Смит?

– Возможно, потому, что у меня доброе лицо, – улыбнулся тот.

– Бросьте ваши шутки! По-вашему, я ду… – Пэт закусила губу, покраснела под загаром и побежала дальше.

Квин зажег очередную сигарету не совсем твердыми пальцами. Несмотря на жару, он внезапно почувствовал озноб. Бросив недокуренную сигарету в траву, Эллери направился в дом доставать пишущую машинку.