Текст книги "Насчастливый город"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22
ВОЕННЫЙ СОВЕТ

До понедельника оставался целый уик-энд. На субботний вечер Нора пригласила Роберту Робертс и судью Илая Мартина к обеду, чтобы «все обсудить с семьей». Гермиона хотела, чтобы Нора не вставала с кровати из-за ее «положения», но Нора возразила:

– Мама, мне гораздо полезнее двигаться, чем лежать!

Поэтому Герми благоразумно предпочла не настаивать.

Нора начала заметно толстеть в талии, ее щеки внезапно стали одутловатыми, и она ходила по дому так, словно ноги у нее были налиты свинцом. Когда обеспокоенная Гермиона обратилась к доктору Уиллоби, тот ответил:

– Нора в настолько хорошем состоянии, Герми, насколько мы могли ожидать.

Герми не осмелилась задавать дальнейшие вопросы. Но она почти не отходила от дочери и бледнела, когда та пыталась поднять даже толстую книгу.

После ужина, казавшегося безвкусным и прошедшего почти в молчании, все перешли в гостиную. Луди наглухо закрыла ставни и разожгла огонь. Они сидели у камина в застывших позах людей, которые знают, что должны что-то сказать, но не находят слов. Даже потрескивающее в очаге пламя не приносило облегчения. Расслабиться было невозможно: присутствие Норы ощущалось слишком сильно.

– Сегодня вечером вы почти ничего не сказали, мистер Смит, – заметила наконец Роберта Роберте.

Нора вопросительно посмотрела на Эллери, но он отвел глаза.

– Говорить особенно не о чем, верно?

– Да, по-видимому, – пробормотала журналистка.

– Насколько я понимаю, у нас не интеллектуальная или эмоциональная, а юридическая проблема. Вера не поможет оправдать Джима, хотя, возможно, укрепит его Дух. Только факты могут его спасти.

– А их нет! – воскликнула Нора.

– Пожалуйста, дорогая! – простонала Герми. – Ты же слышала, как доктор Уиллоби говорил, что тебе нельзя волноваться.

– Знаю, мама. – Нора повернулась к судье Мартину, угрюмо смотревшему на огонь, растопырив перед носом длинные пальцы. – Как обстоят дела, дядя Илай?

– Не хочу обманывать тебя, Нора, – старый юрист покачал головой, – но хуже некуда.

– Вы имеете в виду, что у Джима нет ни единого шанса?

– Шанс есть всегда, Нора, – вмешалась Роберта Робертс.

– Да, – вздохнул судья. – С присяжными трудно что-то сказать наперед.

– Если бы мы хоть что-то могли сделать, – беспомощно произнесла Герми.

Джон Ф. глубже закутался в пиджак.

– Что вы за люди! – воскликнула Лола Райт. – Сидите, ноете и ломаете руки! Я устала от этого! – Она с отвращением швырнула сигарету в огонь.

– Я тоже, – сквозь зубы процедила Пэт. – Меня уже тошнит!

– Патриция, дорогая, – простонала Герми, – думаю, тебе лучше не участвовать в этой дискуссии.

– Еще бы, мама! – поморщилась Лола. – Ведь это твоя беби! Ты всегда смотрела на Пэт только как на длинноногую девчонку, которая не желает пить молоко и залезает на вишню Эми Дюпре!

Пэт пожала плечами. Эллери Квин с подозрением посмотрел на нее. С прошлого четверга мисс Патриция Райт вела себя в высшей степени странно – слишком тихо и задумчиво для здорового экстраверта,[52]52
  Экстраверт – личность, направленная на внешний мир и питающая к нему интерес.


[Закрыть] – как будто в ее хорошенькой головке роились какие-то тайные мысли. Эллери хотел обратиться к ней, но вместо этого зажег сигарету. Золотая лихорадка 1849 года, подумал он, началась со старой кастрюли в грязном ручейке. Кто знает, где могут найтись факты?

– А что вы думаете, Эллери? – взмолилась Нора.

– Эллери размышляет о деле, пытаясь найти в нем лазейку, – объяснила Пэт судье Мартину.

– Не юридическую, – поспешил пояснить Эллери, когда судья сдвинул брови. – Но я так долго жонглировал криминальными фактами в моих книгах, что… э-э… приобрел некоторую сноровку, жонглируя ими в реальности.

– Если вы добьетесь успеха с этими фактами, – проворчал старый юрист, – то вы чародей.

– Неужели ничего нельзя сделать? – возмутилась Нора.

– Давайте посмотрим правде в лицо, Нора, – мрачно продолжил Эллери. – Положение Джима безнадежно. Вам лучше подготовиться… Я перебрал в уме каждую крупицу показаний, тщательно взвесил каждый факт и не нашел лазейки. Еще никогда не было такого однозначного дела против обвиняемого. Картер Брэдфорд и шеф Дейкин соорудили настоящего колосса, и понадобится чудо, чтобы его опрокинуть.

– А я отнюдь не Голиаф,[53]53
  Голиаф – библейский великан филистимлянин, которого убил камнем из пращи юноша Давид, будущий царь Израиля.


[Закрыть] – сухо добавил судья Илай.

– О, я готова ко всему, – горько усмехнулась Нора, затем отвернулась и закрыла лицо руками.

– Не делай резких движений, Нора! – всполошилась Герми. – Ты должна соблюдать осторожность.

Нора кивнула не оборачиваясь. Комнату наполнила тишина, от которой она, казалось, вот-вот взорвется.

– Мисс Робертс, – заговорил наконец Эллери; его черный силуэт вырисовывался на фоне пламени, – я хотел бы узнать кое-что.

– Да, мистер Смит? – отозвалась журналистка.

– Вы потеряли вашу колонку, потому что решили противостоять общественному мнению и бороться за Джима Хейта?

– Слава богу, это еще свободная страна, – беспечно промолвила Роберта. Но было видно, что она напряглась всем телом.

– Почему вы проявляете такой интерес к этому делу, что готовы даже пожертвовать своей работой?

– Я верю, что Джим Хейт невиновен.

– Перед лицом всех доказательств против него?

Она улыбнулась:

– Я женщина и к тому же медиум. Вот вам две причины.

– Нет, – покачал головой Эллери.

Роберта поднялась.

– Не уверена, что мне это нравится, – заявила она. – Что вы имеете в виду?

Остальные нахмурились. В комнате появилось нечто, трещащее громче горевшего хвороста.

– Слишком уж это прекрасно, – усмехнулся Эллери Квин. – Крутая журналистка отказывается от заработка, защищая абсолютно постороннего ей человека, который, как указывают все факты и уверен весь мир, виновен, словно сам Каин. У Райтов есть предлог – они хотят, чтобы их зять был оправдан ради дочери и внука. Но каковы ваши причины?

– Я уже назвала их вам!

– А я вам не верю.

– Ну и что мне делать в связи с этим?

– Что вы скрываете, мисс Робертс? – строго осведомился Эллери.

– Я отказываюсь подчиняться допросу третьей степени.

– Очень жаль. Но вы явно что-то знаете и знали с того времени, как прибыли в Райтсвилл. Что вы знаете такого, что вынуждает вас встать на защиту Джима?

Журналистка подобрала свои перчатки и манто из чернобурки.

– Иногда, мистер Смит, вы мне очень не нравитесь… Нет, миссис Райт, не беспокойтесь. – Она быстро вышла.

Эллери Квин уставился на освобожденное ею место.

– Я думал, – виновато произнес он, – что гнев развяжет ей язык.

– Пожалуй, – задумчиво промолвил судья Мартин, – я поговорю по душам с этой особой.

Эллери пожал плечами.

– А вы, Лола…

– Я? – с удивлением откликнулась она. – Чем я провинилась, учитель?

– Вы тоже что-то скрываете.

Лола уставилась на него, потом рассмеялась и закурила сигарету.

– Сегодня вечером у вас скотленд-ярдовское настроение, верно?

– Вам не кажется, – улыбнулся Эллери, – что пришло время рассказать судье Мартину о вашем визите к задней двери дома Норы в канун Нового года как раз перед полуночью?

– Лола! – ахнула Герми. – Ты была там?

– Это не имеет никакого отношения к делу, мама, – раздраженно ответила Лола. – Конечно, судья, я расскажу вам. Но раз уж мы ищем конструктивные пути, как насчет того, чтобы знаменитый мистер Смит приступил к работе?

– Над чем? – спросил знаменитый мистер Смит.

– Мой дорогой умник, вы знаете куда больше, чем говорите!

– Какой смысл в этих пререканиях, Лола? – с отчаянием простонала Нора.

– Думаете, если бы Эллери мог что-то сделать, он бы этого не сделал? – воскликнула Пэт.

– Не знаю. – Лола покосилась на «обвиняемого» сквозь сигаретный дым. – Он не так прост.

– Одну минуту, – вмешался судья Мартин. – Смит, если вы что-то знаете, я вызову вас в суд!

– Если бы я думал, что это вам поможет, судья, то охотно бы согласился, – запротестовал Эллери. – Но это только повредит.

– Повредит Джиму?

– Это просто сделает неизбежным его осуждение.

– Вы имеете в виду, молодой человек, – впервые заговорил Джон Ф., – что знаете о виновности Джима?

– Я этого не говорил, – проворчал Эллери. – Но мои показания лишь подтвердят, что никто, кроме Джима, не мог отравить этот коктейль, и вы не сможете это опровергнуть, даже если Верховный суд придет вам на помощь. Я не должен давать показания!

В комнату вошел шеф Дейкин.

– Простите за вторжение, – проговорил он, – но я должен вручить повестку мистеру Смиту.

– Мне? – воскликнул Эллери.

– Да, сэр. Мистер Смит, вы вызываетесь в суд в понедельник утром, чтобы выступить свидетелем обвинения по делу «Народ против Джеймса Хейта».

Часть пятая

Глава 23
ЛОЛА И ЧЕК

– Я тоже получила, – шепнула Лола Эллери Квину в понедельник утром в зале суда.

– Что вы получили?

– Вызов дать свидетельские показания в пользу любимого народа.

– Странно, – пробормотал Квин.

– Этот щенок прячет что-то в рукаве, – заявил судья Мартин. – А что здесь делает Дж. С.?

– Кто? – Эллери огляделся вокруг.

– Дж. С. Петтигру – риелтор. Брэдфорд что-то ему нашептывает. Дж. С. ничего не может знать об этом деле.

– Проклятие! – сдавленным голосом произнесла Лола.

Они уставились на нее. Она смертельно побледнела.

– Что случилось, Лола? – спросила Пэт.

– Ничего. Этого просто не может быть…

– А вот и Ньюболд. – Судья Мартин быстро поднялся. – Помните, Лола, просто отвечайте на вопросы Картера. Никакой добровольной информации. Может быть, – мрачно добавил он, когда пристав прокричал в зал приказ встать, – мне самому удастся проделать один-два трюка на перекрестном допросе.

* * *

Дж. С. Петтигру занял свидетельское место, дрожа и вытирая лицо носовым платком в горошек, какими пользуются фермеры близ Райтсвилла. Да, его имя Дж. С. Петтигру, он занимается бизнесом по продаже недвижимости в Райтсвилле и много лет дружит с семьей Райт – его дочь Кармел лучшая подруга Патриции Райт. (Патриция Райт поджала губы. «Лучшая подруга» не звонила ей с 1 января.)

На лице Картера Брэдфорда было написано торжество. Его лоб блестел от пота, и они с Дж. С. составляли «дуэт с носовыми платками».

Вопрос. Я передаю вам этот погашенный чек, мистер Петтигру. Вы узнаете его?

Ответ. Да.

Вопрос. Что там написано?

Ответ. Дата – 31 декабря 1940 года. Подлежит к оплате в размере ста долларов наличными. Подписано Дж. С. Петтигру.

Вопрос. Вы выписывали этот чек, мистер Петтигру?

Ответ. Да.

Вопрос. В тот день, который на нем указан, – в канун Нового года?

Ответ. Да, сэр.

Вопрос. Кому вы выписали этот чек, мистер Петтигру?

Ответ. Лоле Райт.

Вопрос. При каких обстоятельствах вы выдали мисс Лоле Райт чек на сто долларов?

Ответ. Мне что-то не по себе… Ну, в последний день года я прибирался в своем офисе в Хай-Виллидж, когда пришла Лола. Она сказала, что очутилась на мели, и так как знает меня всю жизнь, то просит одолжить ей сотню долларов. Я видел, что она взволнована…

Мистер Брэдфорд. Просто повторите, что вы оба говорили.

Ответ. Ну, в общем это все… Ах да! Лола попросила наличные. Я сказал, что у меня их нет, а банки уже не работали, поэтому я дам ей чек. «Ну, на нет суда нет», – сказала она. Я выписал ей чек, она поблагодарила и ушла. Могу я тоже уйти?

Вопрос. Мисс Райт говорила вам, зачем ей нужны деньги?

Ответ. Нет, сэр, и я ее не спрашивал.

Чек приобщили к вещественным доказательствам, а когда судья Мартин, собиравшийся потребовать вычеркнуть все показания Дж. С., перевернул чек и прочитал написанное на обороте, то побледнел и закусил губу, а потом величаво махнул рукой и отказался от перекрестного допроса. Дж. С. так торопился покинуть свидетельское место, что споткнулся и чуть не упал. Он кисло улыбнулся Герми, продолжая вытирать вспотевшее лицо.

Лола Райт нервничала, принося присягу, но в ее взгляде светился вызов, заставивший покраснеть Картера Брэдфорда. Он показал ей чек.

– Мисс Райт, что вы сделали с этим чеком, получив его от Дж. С. Петтигру 31 декабря прошлого года?

– Спрятала его в кошелек, – ответила Лола.

Послышались смешки, но судья Мартин нахмурился, и Лола села прямо.

– Знаю, – кивнул Картер, – но кому вы его передали?

– Не помню.

«Глупышка, – подумал Эллери. – Ты у него в руках. Не осложняй положение упрямством». Брэдфорд поднес чек к ее лицу:

– Возможно, это освежит вашу память, мисс Райт. Пожалуйста, прочтите передаточную надпись на обороте.

Лола судорожно глотнула и тихо прочитала:

– «Джеймсу Хейту».

Сидящий за столом защиты Джим устало улыбнулся и вновь погрузился в апатию.

– Можете объяснить, каким образом эта надпись появилась на чеке, полученном вами от мистера Петтигру?

– Я отдала его Джиму.

– Когда?

– В ту же ночь.

– Где?

– В доме моей сестры Норы.

– В доме вашей сестры Норы. Вы слышали прозвучавшие здесь свидетельства, утверждающие, что вы не присутствовали в ее доме на вечеринке в канун Нового года?

– Да.

– Ну, так были вы там или нет?

В голосе Брэдфорда слышались жесткие нотки, и Пэт заерзала на своем стуле у перил, прошептав почти вслух: «Я ненавижу тебя!»

– Я заходила в дом на несколько минут, но не была на вечеринке.

– Понятно. Вас приглашали на вечеринку?

– Да.

– Но вы не пошли?

– Нет.

– Почему?

Судья Мартин заявил протест, и судья Ньюболд поддержал его. Брэдфорд улыбнулся.

– Кто-нибудь видел вас, кроме вашего зятя – обвиняемого?

– Нет. Я прошла через черный ход на кухню.

– Значит, вы знали, что Джим Хейт находился на кухне? – быстро спросил Картер.

Лола порозовела.

– Да. Я стояла на заднем дворе, пока не увидела через окно, что Джим вошел в кухню. Он сразу скрылся в буфетной, и я подумала, что с ним кто-то еще. Но через несколько минут решила, что он там один, и постучала. Джим вышел из буфетной к двери во двор, и мы поговорили.

– О чем, мисс Райт?

Лола растерянно взглянула на судью Мартина. Он сделал движение, словно собираясь встать, но остался на месте.

– Я отдала Джиму чек.

Эллери наклонился вперед. Так вот в чем состояла миссия Лолы! Он не смог подслушать или подсмотреть, что происходило между ней и Джимом в ту ночь у кухонной двери.

– Вы передали ему чек, – повторил Брэдфорд. – Мисс Райт, обвиняемый просил у вас деньги?

– Нет!

Эллери мрачно улыбнулся. Ложь – но во спасение.

– Разве вы не одолжили у мистера Петтигру сто долларов с целью передать их обвиняемому?

– Да, – холодно ответила Лола. – Но эту сумму я задолжала Джиму. Я хронически должна всем. Некоторое время назад я заняла у Джима деньги и вернула ему долг – вот и все.

Эллери вспомнил, как он проследил Джима до квартиры Лолы в Лоу-Виллидж, как пьяный Джим требовал Денег, а Лола сказала, что их у нее нет… В канун Нового года она не вернула «долг», а сделала вклад в счастье Норы…

– Вы заняли деньги у Петтигру, чтобы уплатить долг Хейту? – осведомился Картер, подняв брови.

В зале раздался смех.

– Свидетельница ответила на вопрос, – заметил судья Илай.

Брэдфорд махнул рукой.

– Мисс Райт, Хейт просил вас о возвращении долга?

– Нет, – слишком быстро ответила Лола.

– И вы сами решили, без всяких его требований, вернуть ему деньги в последний день года?

Снова протест, который был принят.

– Мисс Райт, ваш доход крайне мал, не так ли?

Протест и жаркий спор. Судья Ньюболд удалил из зала присяжных.

– Ваша честь, – обратился к нему Брэдфорд, – обвинение стремится доказать, что обвиняемый уговорил свидетельницу, которая сама пребывала в стесненных обстоятельствах, раздобыть для него деньги. Это указывает на то, как отчаянно он в них нуждался, и подтверждает мотив преступления.

Жюри вернули в зал, и Брэдфорд с новой силой взялся за Лолу. Протесты последовали опять, но присяжные, которые крайне редко забывают то, о чем велят им забыть судьи, в итоге остались убежденными в правоте Брэдфорда.

Однако судья Мартин не был побежден и начал перекрестный допрос почти радостно.

– Мисс Райт, – заговорил старый юрист, – вы заявили, что ночью в канун Нового года подходили к черному ходу дома вашей сестры. Не помните, в какое время состоялся этот визит?

– Помню. Я посмотрела на часы, потому что… тоже должна была пойти на вечеринку в городе. Было без четверти двенадцать.

– Вы также заявили, что видели, как ваш зять вошел в буфетную, после чего вы постучали в дверь, он вышел к вам, и вы поговорили. Где именно происходил этот разговор?

– У двери на кухню.

– Что вы сказали Джиму?

– Я спросила его, чем он занимается, и он ответил, что только что смешал коктейли «Манхэттен» для гостей и собирался добавить туда горькие вишни, когда я постучала. Тогда я рассказала ему о чеке…

– Вы видели коктейли, которые он упомянул?

Зал зашелестел, как растревоженный птичник, а Картер Брэдфорд, нахмурившись, наклонился вперед. Это было важно, так как отравление напитка произошло именно тогда. Вскоре зал угомонился.

– Нет, – ответила Лола. – Джим вышел открыть дверь со стороны буфетной, поэтому я знала, где он смешивал коктейли. С того места, где я стояла, я не могла видеть буфетную, поэтому не видела и коктейли.

– Ага! Мисс Райт, если бы кто-то проскользнул в кухню из коридора или столовой, пока вы и мистер Хейт разговаривали у задней двери, вы смогли бы увидеть этого человека?

– Нет. Дверь из столовой ведет не на кухню, а прямо в буфетную, а хотя дверь из коридора ведет на кухню и видна от задней двери, я не могла ее видеть, так как передо мной стоял Джим и все загораживал.

– Иными словами, мисс Райт, покуда вы и мистер Хейт разговаривали – мистер Хейт стоял спиной к кухне, не позволяя вам видеть большую ее часть, – кто-то мог проскользнуть в кухню из коридора, подойти к буфетной и вернуться, оставшись не замеченным вами обоими?

– Совершенно верно, ваша честь.

– Или же кто-то мог войти в буфетную из столовой в течение этого времени, и ни вы, ни мистер Хейт его не увидели бы?

– Конечно. Я же говорила вам, что буфетная не видна от задней двери.

– Как долго длился ваш разговор?

– Думаю, минут пять.

– Это все, благодарю вас, – с торжеством произнес судья Илай.

Картер Брэдфорд поднялся, чтобы возобновить прямой допрос. Зал перешептывался, присяжные выглядели задумчивыми, а волосы Картера встали дыбом, но его голос и манеры остались сдержанными.

– Мисс Райт, я понимаю, что для вас это мучительно, но мы должны до конца прояснить вашу историю. Кто-нибудь входил в буфетную через кухню или столовую, пока вы разговаривали у задней двери с Джимом Хейтом?

– Не знаю. Я всего лишь сказала, что кто-нибудь мог войти и мы бы его не заметили.

– Значит, вы не можете утверждать, что кто-то входил в буфетную?

– Да, но я не могу и утверждать, что никто туда не входил. Такое легко могло произойти.

– Но вы не видели никого, входящего в буфетную, и видели Джима Хейта, выходящего оттуда?

– Да, но…

– И видели, как он туда вернулся?

– Ничего подобного, – резко возразила Лола. – Я повернулась и ушла, оставив Джима у двери.

– Спасибо, это все, – вежливо произнес Картер. Он даже попытался помочь ей подняться, но Лола встала сама и, вскинув голову, направилась к своему месту в зале. – Я бы хотел, – обратился к суду Картер, – вызвать одного из моих предыдущих свидетелей – Фрэнка Ллойда.

Когда пристав вызвал издателя, мистер Эллери Квин сказал себе: «Готовься!»

Щеки Ллойда были желтыми, как у больного. Шаркая, он поднялся к свидетельскому месту, небритый, неопрятный и с плотно сжатыми губами. Бросив взгляд на Джима Хейта, сидящего на расстоянии десяти футов от него, Фрэнк отвернулся, и в его зеленых глазах мелькнула злоба. Он пробыл на месте свидетеля всего несколько минут. Суть его показаний, хирургически извлеченных Брэдфордом, сводилась к важному факту, который он забыл, делая предыдущее заявление. Джим Хейт не был единственным, кто выходил из гостиной в то время, когда он смешивал последнюю порцию коктейлей незадолго до полуночи.

Вопрос. Кто же еще выходил оттуда, мистер Ллойд?

Ответ. Гость Райтов – Эллери Смит.

«Ты умный зверь! – с восхищением подумал Эллери. – Но теперь зверь я, и я угодил в западню… Что же делать?»

Вопрос. Мистер Смит покинул комнату сразу после обвиняемого?

Ответ. Да. Он не возвращался, пока Хейт не вернулся с подносом и не начал раздавать коктейли.

Время пришло, подумал мистер Квин. Картер Брэдфорд повернулся и посмотрел прямо в глаза Эллери.

– Я вызываю, – резко произнес он, – Эллери Смита.

Глава 24
ЭЛЛЕРИ СМИТ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ

Покуда Эллери Квин вставал со стула, шел через зал суда, приносил присягу и занимал место свидетеля, его мысли отнюдь не были заняты предстоящими вопросами прокурора Брэдфорда и его ответами на них. Эллери практически не сомневался в том, что спросит Брэдфорд, и был твердо уверен в том, как на них ответит он. Благодаря запоздалым воспоминаниям Фрэнка Ллойда Брэдфорд знал или догадывался, какую роль в ту роковую ночь играл таинственный мистер «Смит». Поэтому один вопрос будет приводить к другому, подозрение перейдет в уверенность, и вся история непременно выйдет наружу. Эллери никогда не приходило в голову, что он может откровенно лгать. Не потому, что он был святым, моралистом или опасался последствий, а потому, что весь его опыт был связан с поисками правды, и он знал, что, если убийство может остаться нераскрытым, правда рано или поздно станет известна. Следовательно, куда практичнее говорить правду, чем лгать. Кроме того, люди ожидают, что вы будете лгать в суде, и в этом ваше немалое преимущество, если только вы достаточно умны, чтобы им воспользоваться.

Нет, ум мистера Квина был озабочен другим вопросом: как обернуть правду, выглядевшую гибельной для Джима Хейта, ему на пользу? Это стало бы метким ударом, которому придала бы силу неожиданность, ибо молодой Брэдфорд никак не может предвидеть то, что сам Эллери, уже сидящий на свидетельском месте, еще не смог изобрести.

Поэтому мистер Квин не напрягал мозг, а потихоньку исследовал его самые потайные уголки в поисках намека или ключа к тому пути, которым нужно следовать.

Покуда Эллери отвечал на первые рутинные вопросы о его имени, роде занятий, связях с семьей Райт и тому подобном, поведение Картера Брэдфорда подсказало ему еще одну мысль. Слова Брэдфорда были сдержанными и беспристрастными, но в его тоне слышалась горечь. Карт не забывал, что этот худощавый человек со спокойным взглядом, находящийся сейчас в его власти, автор не только книг, но и, в некотором роде, любовных неприятностей мистера Брэдфорда. Образ Пэтти незримо присутствовал между ними, и мистер Квин с удовлетворением отметил это как свое очередное преимущество над прокурором. Ибо образ этот слепил глаза и омрачал вполне респектабельный интеллект молодого мистера Брэдфорда. Запомнив упомянутое преимущество, мистер Квин вновь сосредоточился на стратегических проблемах, вполуха слушая задаваемые ему вопросы.

Внезапно Эллери понял, как заставить правду работать на Джима Хейта! С трудом сдержав усмешку, он откинулся назад и сосредоточил все внимание на прокуроре. Первый же вопрос по существу убедил его, что Брэдфорд, высунув язык, бежит по горячему следу.

– Вы помните, мистер Смит, что мы обнаружили три письма, написанные почерком обвиняемого, в результате истерической уверенности миссис Хейт, что вы уже рассказали нам о них?

– Да.

– И вы также помните две мои безуспешные попытки в тот же день выяснить у вас, что вы знаете об этих письмах?

– Отлично помню.

– Мистер Смит, сегодня вы находитесь на свидетельском месте под присягой, обязывающей вас говорить только правду. Я спрашиваю вас: знали ли вы о существовании этих трех писем до того, как шеф Дейкин нашел их в доме обвиняемого?

– Да, знал, – ответил Эллери.

Брэдфорд был удивлен. Столь откровенный ответ насторожил его.

– Когда вы узнали о них?

Эллери сообщил ему это, и удивление Брэдфорда сменилось удовлетворением.

– При каких обстоятельствах? – быстро спросил он с легким оттенком презрения.

Эллери послушно ответил.

– Следовательно, вы знали, что миссис Хейт грозила опасность со стороны ее мужа?

– Не совсем. Я знал, что существуют три письма, указывающие на это.

– Верили ли вы или нет, что эти письма написаны обвиняемым?

Судья Мартин попытался возразить, но мистер Квин встретился с ним взглядом и едва заметно покачал головой.

– Я этого не знал.

– Разве мисс Патриция Райт не идентифицировала в вашем присутствии почерк ее зятя, как вы только что заявили?

Мисс Патриция Райт, сидящая на расстоянии пятнадцати футов, с ненавистью смотрела на обоих.

– Да, но это не означало, что так оно и есть.

– Вы сами не проверяли почерк?

– Проверял. Но я не претендую на звание графологического эксперта.

– Тем не менее вы ведь должны были прийти к какому-то выводу, мистер Смит?

– Протестую! – не сдержавшись, крикнул судья Мартин. – Выводы мистера Смита никого не касаются.

– Вычеркните вопрос, – распорядился судья Ньюболд.

Брэдфорд улыбнулся.

– Вы даже обследовали принадлежащую обвиняемому книгу Эджкоума «Токсикология» – в частности, страницы семьдесят один и семьдесят два, посвященные мышьяку, где определенные фразы были подчеркнуты красным карандашом?

– Да.

– Вы поняли из этих фраз, что если планируется убийство, то оно произойдет при помощи отравления мышьяком?

– Мы можем спорить до бесконечности о разнице между уверенностью и возможностью, – печально отозвался Эллери Квин, – но, чтобы сэкономить время, отвечаю «да».

– Мне кажется, ваша честь, – заявил Илай Мартин, – что это абсолютно неправильный метод допроса.

– Почему, защитник? – осведомился судья Ньюболд.

– Потому что мысли и выводы мистера Смита, касающиеся уверенности, возможности, сомнений и прочего, не имеют прямого отношения к рассматриваемым фактам.

Брэдфорд снова улыбнулся и, когда судья Ньюболд попросил его ограничить вопросы конкретными событиями и разговорами, небрежно кивнул, словно это не имело значения.

– Вы были осведомлены, мистер Смит, что в третьем письме говорилось о «смерти» миссис Хейт как об уже происшедшей в канун Нового года?

– Да.

– Во время новогодней вечеринки вы следовали за обвиняемым, когда он выходил из гостиной?

– Да.

– Вы весь вечер держали его под наблюдением?

– Да.

– Вы наблюдали за ним, когда он смешивал коктейли в буфетной?

– Да.

– Помните ли вы, как обвиняемый последний раз смешивал коктейли перед полуночью?

– Хорошо помню.

– Где он их смешивал?

– В буфетной, рядом с кухней.

– Вы последовали за ним туда из гостиной?

– Да, через коридор, ведущий из прихожей в заднюю часть дома. Он вошел в кухню и направился в буфетную. Я следовал за ним, но остановился в коридоре у двери.

– Он видел вас?

– Понятия не имею.

– Но вы старались, чтобы он вас не заметил?

Мистер Квин улыбнулся:

– Нет, но и не старался попадаться ему на глаза. Я просто стоял у полуоткрытой двери из коридора в кухню.

– Обвиняемый поворачивался к вам? – настаивал Брэдфорд.

– Нет.

– Но вы могли его видеть?

– Четко.

– Что делал обвиняемый?

– Приготовил коктейли «Манхэттен» в шейкере, разлил их в чистые стаканы на подносе и потянулся за банкой с горькими вишнями, которая стояла на столе в буфетной, когда в заднюю дверь постучали. Тогда он оставил коктейли и вышел на кухню посмотреть, кто пришел.

– Именно тогда состоялся разговор мисс Лолы Райт с обвиняемым, о котором она только что сообщила?

– Да.

– Поднос с коктейлями оставался в буфетной, и вы видели его в течение всего промежутка времени, когда обвиняемый разговаривал с Лолой Райт у задней двери в кухню?

– Да.

Поколебавшись, Картер Брэдфорд спросил напрямик:

– Видели ли вы, как кто-нибудь подходил к этим коктейлям в промежутке между тем, как обвиняемый оставил их в буфетной, и тем, когда он туда вернулся?

– Не видел, потому что там никого не было, – ответил Эллери.

– Буфетная оставалась абсолютно пустой все это время?

– Если вы имеете в виду одушевленные предметы, то да.

Брэдфорд с трудом скрывал радостное возбуждение – он сделал рискованный, но отнюдь не безуспешный ход. Лица Райтов окаменели.

– Мистер Смит, вы видели, как обвиняемый вернулся в буфетную после ухода Лолы Райт?

– Да.

– Что он там делал?

– Добавил по горькой вишне из банки в каждый бокал с коктейлем, используя палочку из слоновой кости, потом взял поднос обеими руками и осторожно направился через кухню к двери, у которой я стоял. Я сделал вид, что оказался там случайно, и мы вместе вернулись в гостиную, где он сразу же начал раздавать коктейли членам семьи и гостям.

– По пути из буфетной в гостиную к нему подходил кто-нибудь, кроме вас?

– Нет.

Эллери спокойно ожидал следующего вопроса, хотя видел триумф в глазах Брэдфорда.

– Мистер Смит, вы больше ничего не заметили в этой буфетной?

– Нет.

– Больше там ничего не происходило?

– Ничего.

– Вы рассказали нам все, что видели?

– Все.

– Вы не видели, как обвиняемый бросил белый порошок в один из коктейлей?

– Нет, – отрезал Эллери Квин. – Я не видел ничего подобного.

– А во время возвращения в гостиную?

– Обе руки мистера Хейта были заняты подносом. Он не бросал никакую постороннюю субстанцию ни в один из коктейлей, ни когда готовил их, ни когда нес поднос в гостиную.

В зале послышался шепот, Райты с облегчением посмотрели друг на друга, судья Мартин вытер лицо, а Картер Брэдфорд усмехнулся почти вслух.

– Возможно, вы отворачивались на пару секунд?

– Я не сводил глаз с подноса.

– Значит, не отворачивались даже на секунду?

– Даже на секунду, – с сожалением произнес Эллери, как будто желал, чтобы все было наоборот, стремясь угодить прокурору.

Мистер Брэдфорд с усмешкой окинул взглядом присяжных, и по крайней мере пятеро из них усмехнулись в ответ. Что можно ожидать от друга Райтов? К тому же все в городе знали, почему Карт Брэдфорд перестал видеться с Пэт Райт. Этот Смит положил на нее глаз.

– И вы не видели, как Джим Хейт добавил мышьяк в один из бокалов? – настаивал мистер Брэдфорд, широко улыбаясь.

– Рискую вам наскучить, – вежливо отозвался Эллери Квин, – но не видел. – Однако он понимал, что присяжные ему не верят. Судья Мартин, в отличие от Райтов, тоже это понял и снова начал потеть. Только Джим Хейт сидел неподвижно, словно завернутый в саван.

– Тогда, мистер Смит, ответьте на следующий вопрос. Видели ли вы кого-либо еще, кто имел возможность отравить один из коктейлей?

Эллери Квин собрался с духом, но, прежде чем успел ответить, Брэдфорд добавил:

– Точнее, видели ли вы кого-нибудь, кто отравил один из коктейлей, – кого-нибудь, кроме обвиняемого?

– Я никого не видел, но…

– Иными словами, мистер Смит, – воскликнул Брэдфорд, – обвиняемый Джеймс Хейт имел не только наилучшую возможность отравить коктейль, но вообще был единственным, кто мог это сделать?

– Нет, – ответил мистер «Смит» и улыбнулся. «Ты сам на это напросился, – думал он. – Вот и получил по заслугам. Беда в том, что я и себя поставил в дурацкое положение». Он вздохнул, размышляя о том, что скажет его отец, инспектор Квин, который, несомненно, читает о процессе в нью-йоркских газетах и ломает голову над личностью Эллери Смита, когда догадается о его личности и прочитает об этой ребяческой браваде.