Текст книги "Насчастливый город"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Картер Брэдфорд выглядел ошеломленным.

– Вы сознаете, что это лжесвидетельство, Смит? – крикнул он. – Вы только что заявили, что больше никто не входил в буфетную и не приближался к обвиняемому, пока он относил коктейли в гостиную! Позвольте повторить один-два вопроса. Кто-нибудь подходил к обвиняемому во время его возвращения в гостиную с подносом?

– Нет, – терпеливо ответил Квин.

– Кто-нибудь входил в буфетную, пока обвиняемый разговаривал с Лолой Райт у задней двери?

– Нет.

Брэдфорд едва не потерял дар речи.

– Но вы только что сказали… Кто же, кроме Джеймса Хейта, мог отравить коктейль, согласно вашим же показаниям?

Судья Мартин поднялся, но, прежде чем он произнес слово «протестую», Эллери спокойно ответил:

– Я.

Зал ахнул, и наступило гробовое молчание.

– Понимаете, – продолжал Эллери, – мне понадобилось бы всего десять секунд, чтобы выскользнуть из-за двери в коридор, пробежать через кухню незаметно для стоящих у задней двери Джима и Лолы, бросить мышьяк в один из коктейлей и вернуться тем же путем.

В зале вновь началось вавилонское столпотворение,[54]54
  В Библии (Бытие, 9:4–9) рассказывается, как потомки Ноя вопреки коле Бога начали строить в Сеннарской долине город и башню (столп) до небес, которая служила бы знаком равенства всех племен. Бог смешал их языки, они перестали понимать друг друга и были вынуждены прекратить работу. Город был назван Вавилоном («Смешением»).


[Закрыть] которое Эллери Квин созерцал, благодушно улыбаясь, с высоты своего величия. «Конечно, дыр в этом более чем достаточно, – думал он, – но это лучшее, что человек может сделать с подручным материалом за такой короткий срок».

– Значит, вы отравили этот коктейль, Смит? – торжествующе воскликнул Картер Брэдфорд сквозь крики, стук судейского молоточка и суету репортеров.

На несколько секунд снова воцарилось молчание, затем послышались слабый голос судьи Мартина «Я протестую…» и реплика Эллери Квина:

– На основании конституции…

После этого разверзся ад. Судья Ньюболд сломал молоточек, рявкнул приставу, чтобы тот немедленно очистил зал, объявил перерыв до следующего утра и практически побежал в свой кабинет, где, по-видимому, стал прикладывать ко лбу уксусные компрессы.

Глава 25
СТРАННАЯ ПРОСЬБА МИСС ПАТРИЦИИ РАЙТ

К следующему утру произошло несколько изменений. Внимание Райтсвилла временно переключилось с Джима Хейта на Эллери Смита. Газета Фрэнка Ллойда извещала о сенсационных фактах в показаниях мистера Смита, а в редакционной статье говорилось следующее:

«Бомба, содержавшаяся во вчерашних показаниях мистера Смита, оказалась хлопушкой. Предъявить этому человеку обвинение не представляется возможным. У Смита начисто отсутствует мотив. До приезда в Райтсвилл в прошлом августе он не знал ни Нору, ни Джеймса Хейта, ни вообще кого-либо из Райтов. Он практически не контактировал с миссис Хейт, а тем более с Розмэри Хейт. Какова бы ни была причина его вчерашней донкихотской выходки – а прокурор Брэдфорд заслуживает порицания за обращение с этим свидетелем, который явно заманил его в ловушку, – она не значит ровным счетом ничего. Даже если Смит был единственным, кто, помимо Джима Хейта, мог отравить роковой коктейль в канун Нового года, он никак не мог быть уверен, что его выпьет именно Нора Райт, в отличие от Джима Хейта, который сам передал ей бокал. Смит не мог написать три письма, которые, безусловно, написаны почерком Джеймса Хейта. Райтсвилл и присяжные могут лишь прийти к выводу, что случившееся вчера было либо отчаянным жестом дружбы со стороны Смита, либо циничной выходкой с целью попасть в газету со стороны писателя, использующего Райтсвилл в качестве подопытной морской свинки».

* * *

Снова вызвав Эллери следующим утром на место свидетеля, Брэдфорд первым делом сказал ему:

– Я передаю вам официальный протокол ваших вчерашних показаний. Пожалуйста, начните читать вслух.

– «Вопрос. Ваше имя? Ответ. Эллери Смит…»

– Стоп! Вы заявили, что ваше имя Эллери Смит, не так ли?

– Да, – подтвердил Эллери, у которого все похолодело внутри.

– Смит ваша настоящая фамилия?

«Ха-ха! – подумал Эллери. – Этот человек не так прост!»

– Нет.

– Значит, она вымышленная?

– Порядок в зале суда! – крикнул пристав.

– Да.

– Каково же ваше подлинное имя?

– Я не вижу смысла в этих вопросах, ваша честь, – вмешался судья Мартин. – Мистер Смит не является подсудимым…

– Что скажете, мистер Брэдфорд? – с любопытством осведомился судья Ньюболд.

– Вчерашние показания мистера Смита, – с легкой улыбкой отозвался Брэдфорд, – логически подвергают сомнению то, что только обвиняемый мог отравить коктейль. Мистер Смит заявил, что также мог это сделать. Поэтому мой сегодняшний допрос должен включить изучение характера мистера Смита…

– И вы можете изучить характер мистера Смита, выяснив его настоящее имя? – нахмурившись, спросил судья Ньюболд.

– Да, ваша честь.

– Тогда я это разрешаю. Продолжайте допрос, обвинитель.

– Пожалуйста, ответьте на мой последний вопрос, – обратился Брэдфорд к Эллери. – Каково ваше подлинное имя?

Эллери видел, что Райты ошеломлены – все, кроме Пэт, которая кусала губы от гнева и растерянности. Но ему стало ясно, что Брэдфорд прошлой ночью не терял времени зря. Конечно, фамилия Квин теоретически не обеспечивала иммунитет против обвинения в убийстве, но практически была вполне способна изгнать из умов присяжных предположение, что ее знаменитый обладатель может быть как-то связан с преступлением. Выходит, дело – швах.

– Мое имя Эллери Квин, – со вздохом ответил Эллери.

Судья Мартин сделал все, что мог, в сложившейся ситуации. Брэдфорд точно рассчитал время. Снова вызвав Эллери свидетелем, прокурор дал защите основание для протеста. Но протест утонул в открытии подлинной личности Эллери. Однако судья Мартин нашел удачную зацепку.

– Мистер Квин, вас, как опытного наблюдателя феномена преступления, заинтересовали возможности этого дела?

– Необычайно.

– Поэтому вы держали Джеймса Хейта под неослабным наблюдением в канун Нового года?

– Да, и из-за беспокойства о семье Райт.

– Вы опасались попытки отравления со стороны Хейта?

– Да, – просто ответил Эллери.

– Вы видели подобную попытку с его стороны?

– Нет!

– Вы не видели ни одного жеста или движения Джеймса Хейта, которое могло бы скрывать добавление мышьяка в бокал с коктейлем?

– Не видел.

– И вы наблюдали за ним, ожидая именно подобных действий?

– Да.

– Это все, – с триумфом заявил судья Мартин.

Газеты единодушно согласились, что мистер Эллери Квин, который подыскивал в Райтсвилле материал для нового детективного романа, ухватился за ниспосланную адом возможность создать общенациональную рекламу истории с таинственными письмами. Брэдфорд мрачно объявил, что завершил процедуру обвинения.

Наступил уик-энд, и все участники разошлись по домам, отдельным номерам или, в случае с заезжими репортерами, койкам в вестибюле «Холлиса». Весь город придерживался мнения, что дело выглядит скверно для Джима Хейта, и это вполне естественно, так как он, безусловно, виновен. В придорожных гостиницах шумно пировали по этому поводу. Зато в гостиной Райтов, где в пятницу вечером вновь собрался неофициальный комитет по защите Джеймса Хейта, царила атмосфера отчаяния.

– Что вы об этом думаете? – без всякой надежды спрашивала Нора у Эллери, судьи Мартина, Роберты Робертс, которые в ответ могли лишь покачать головой.

– Заявление Квина помогло бы куда больше, – проворчал старый судья Илай, – если бы присяжные не были настолько зациклены на виновности Джима. Нет, Нора, ситуация – хуже некуда. Иного я тебе сказать не могу.

Нора уставилась невидящими глазами на огонь в камине.

– Только подумать, что вы в действительности Эллери Квин, – вздохнула Герми. – Раньше я была бы вне себя от возбуждения, но сейчас я так измотана…

– Где же твой бойцовский дух, мама? – пробормотала Лола.

Герми улыбнулась, но тут же извинилась, сказав, что должна лечь, и потащилась наверх, еле волоча ноги. Вскоре Джон Ф. произнес: «Спасибо, Квин» – и отправился следом за женой, как будто ее уход поставил его в неловкое положение.

Остальные некоторое время сидели молча.

– По крайней мере, Эллери, – заговорила наконец Нора, – то, что вы видели, подтверждает невиновность Джима. Это уже что-то. Они должны вам поверить!

– Будем на это надеяться.

– Судья Мартин, – внезапно заговорила Роберта, – в понедельник ваш черед завывать. О чем вы собираетесь выть?

– Может, подскажете? – отозвался судья Илай.

Роберта опустила глаза.

– Не могу подсказать ничего полезного, – тихо призналась она.

– Значит, я был прав, – пробормотал Эллери. – Очевидно, со стороны виднее…

Что-то хрустнуло. Пэт вскочила, а обломки бокала, из которого она потягивала шерри, поблескивали в камине среди языков пламени.

– Что с тобой? – воскликнула Лола. – Все-таки у нас сумасбродная семейка!

– Я скажу вам, что со мной! – крикнула Пэт. – Мне осточертело сидеть на… сидеть и изображать Урию Хипа.[55]55
  Урия Хип – персонаж романа Ч. Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим», ханжа и лицемер.


[Закрыть] Я намерена кое-что сделать!

– Пэтти! – ахнула Нора, глядя на младшую сестру так, словно она внезапно превратилась в мистера Хайда[56]56
  В повести Р.Л.Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» рассказывается как ученый Джекил научился высвобождать из себя злое начало, превращаясь в жестокого урода Хайда.


[Закрыть] в женском облике.

– Что ты болтаешь, плакса? – проворчала Лола.

– У меня есть идея!

– У малышки появилась идея, – усмехнулась Лола. – Со мной тоже однажды было такое. А когда я пришла в себя, то мне пришлось разводиться с этим ничтожеством, и все начали тыкать в меня пальцами. Сядь на место, плакса.

– Подождите, – остановил мистер Эллери. – Что за идея, Пэт?

– Можете развлекаться дальше, – огрызнулась та. – Но у меня есть план, и я собираюсь его осуществить.

– Какой план? – поинтересовался судья Мартин. – Я готов выслушать каждого, Патриция.

– Вот как? – усмехнулась Пэт. – Ну а я не готова говорить. Узнаете, когда придет время, дядя Илай! Вы только должны сделать одну вещь…

– А именно?

– Вызвать меня последним свидетелем защиты!

– Но зачем?.. – озадаченно начал судья.

– В самом деле, зачем? – подхватил Эллери. – Лучше сначала поговорите со старшими.

– Разговоров и так было слишком много, дедушка.

– Но чего вы намерены добиться таким образом?

– Мне нужны три вещи. – Пэт выглядела мрачной. – Время, появление последней на свидетельском месте и немного твоих новых духов «Аромат одалиски», Нора… Добиться, мистер Квин? Я собираюсь спасти Джима!

Нора выбежала, используя вязанье как носовой платок.

– И я это сделаю! – заявила Пэт тоном подружки гангстера. – Я покажу этому Картеру Брэдфорду!

Глава 26
ПРИСЯЖНЫЙ НОМЕР СЕМЬ

– Мы примем то, – сказал старый Илай Мартин мистеру Квину в зале суда в понедельник утром, когда они ждали выхода судьи из его кабинета, – что пошлет нам Бог.

– Что вы имеете в виду? – спросил Эллери.

– То, – вздохнул юрист, – что, если не вмешается Провидение, зятю моего друга конец. Если то, что я делаю, можно назвать защитой, помоги Бог всем искателям справедливости!

– В юридических вопросах я абсолютный невежда. Но у вас, безусловно, есть какие-то аргументы в защиту обвиняемого?

– Какие-то – да. – Старый джентльмен мрачно покосился на Джима Хейта, который сидел поблизости, уронив голову на грудь. – Никогда в жизни у меня не было такого дела! – взорвался он. – Никто ничего мне не сообщает – ни подзащитный, ни эта Робертс, ни семья… Даже эта соплячка Патриция не желает говорить со мной!

– Пэтти… – задумчиво промолвил Эллери.

– Пэт хочет, чтобы я вызвал ее свидетельницей, а я даже не знаю зачем! Это не защита, а безумие какое-то!

– Позавчера и вчера вечером она куда-то уходила, – пробормотал Эллери, – и оба раза вернулась домой очень поздно.

– Покуда Рим горит!

– И она пила мартини.

– Я забыл, что вы кто-то вроде сыщика. Как вы это узнали, Квин?

– Я ее поцеловал.

– Поцеловали? – изумился судья Мартин. – Вы?

– У меня свои методы, – чопорно пояснил Эллери и тут же усмехнулся. – Но на сей раз они не сработали. Она не сказала мне, чем занималась.

– «Аромат одалиски»! – фыркнул старый джентльмен. – Если Патриция Райт думает, что приятный запах способен соблазнить молодого Брэдфорда… Сегодня утром он не кажется мне соблазненным. А вам?

– Стойкий молодой человек, – удрученно согласился Квин.

Судья Мартин вздохнул и оглянулся на ряд стульев за перилами, где Нора сидела между отцом и матерью, выпятив маленький подбородок и умоляюще глядя на неподвижный профиль своего мужа. Но если Джим и ощущал ее присутствие, то не подавал виду. Позади Райтов перешептывался битком набитый зал суда.

Эллери Квин исподтишка посматривал на Пэт. Мисс Патриция Райт этим утром напоминала персонаж романа Оппенхайма[57]57
  Оппенхайм, Эдуард Филип (1866–1946) – английский писатель, автор авантюрных романов.


[Закрыть] – прищуренные глаза и загадочная складка губ, которые вчера вечером Эллери тщетно поцеловал в интересах науки. Хотя, может быть, не совсем тщетно…

Эллери почувствовал, что судья Илай толкает его в ребра.

– Встаньте! Вы ведь должны хоть что-то знать о правилах поведения в зале суда! Идет судья Ньюболд!

– Скатертью дорога! – рассеянно откликнулся Эллери.

Первым свидетелем защиты, которого вызвал судья Мартин, была Гермиона Райт. Она поднялась к свидетельскому месту если не как королева к трону, то, по крайней мере, как королева к гильотине. Принося присягу, Герми произнесла «Клянусь!» твердым, если не трагическим, голосом. Старик поступил умно, вызвав ее, подумал Эллери. Ведь мать Норы должна быть самым злейшим врагом Джима Хейта во всем мире – за исключением самой Норы. А сейчас она будет свидетельствовать в пользу человека, который пытался убить ее дочь! На зрителей и присяжных произвело впечатление то достоинство, с которым Герми встречала их взгляды. Да, она настоящий боец! Эллери различил гордость на лицах трех ее дочерей, странный стыд на лице Джима и тайное восхищение на Лице Картера Брэдфорда.

Старый юрист искусно провел Гермиону через все события ночи преступления, остановившись на том, какая веселая была вечеринка, как все были счастливы, как Нора и Джим танцевали, словно дети, как много выпил Фрэнк Ллойд, который был главным свидетелем обвинения в том, что касалось вечеринки в канун Нового года, и с помощью довольно путаных ответов Герми умудрился оставить у присяжных впечатление, что никто, не говоря уже о Фрэнке Ллойде, не мог быть твердо уверен, что происходило с коктейлями, за исключением мистера Эллери Квина, который выпил всего одну порцию до рокового новогоднего тоста.

Затем судья Мартин перешел к разговору Гермионы и Джима, происшедшему вскоре после возвращения молодоженов из свадебного путешествия. Джим доверил теще, что Нора, возможно, ждет ребенка, но хочет держать это в секрете, пока не будет уверена полностью. Однако Джим был настолько счастлив, что не мог не поделиться радостной новостью, и просил Герми не говорить Норе, что он проболтался. Джим был в восторге, что станет отцом ребенка Норы, – он сказал, что это изменит всю его жизнь, даст новый стимул добиваться успеха ради Норы и младенца, что он с каждым днем любит Нору все больше и больше…

Картер Брэдфорд отказался от перекрестного допроса явно из добрых чувств. Когда Герми покидала свидетельское место, по залу прошелестели негромкие аплодисменты.

* * *

Судья Мартин вызывал такую же длинную вереницу свидетелей, дающих показания о характере, моральном облике и репутации Джима. Лорри Престон и мистер Гонсалес из банка, водитель автобуса Брик Миллер, мамаша Апем, молодой администратор кинотеатра «Бижу» Луи Кейхан – один из друзей Джима до его женитьбы, мисс Эйкин из библиотеки Карнеги… Последнее было особенно удивительно, так как мисс Эйкин, ни о ком не говорящая доброго слова, умудрилась найти несколько таких для Джима Хейта, несмотря на ограничения, налагаемые на «характерных» свидетелей, – в основном, как подозревал Эллери, потому, что Джим в прежние дни посещал библиотеку и не нарушил ни одно из многочисленных правил мисс Эйкин… Свидетелей было так много и из стольких социальных слоев, что присутствующие были удивлены. Они не знали, что у Джима Хейта столько друзей в городе. Но именно такое впечатление и стремился создать судья Мартин. А когда на свидетельское место поднялся Джон Ф., заявив просто и прямо, что Джим хороший парень и что Райты поддерживают его душой и сердцем, люди обратили внимание, как постарел Джон Ф. за эти два месяца, и волны сочувствия к Райтам стали подниматься все выше, пока не начали лизать ботинки Джима Хейта.

Во время «характерных» показаний, продолжавшихся несколько дней, Картер Брэдфорд проявлял к Райтам должное уважение, но держался чуть отчужденно, словно говоря: «Я не собираюсь изводить вас, но не рассчитывайте, что мои отношения с вашей семьей хоть на йоту повлияют на мое поведение в зале суда!»

Затем судья Мартин вызвал Лоренцо Гренвилла. Это был маленький человечек с похожими на песочные часы щеками, слезящимися глазками и высоким «гуверовским» воротничком[58]58
  Гувер, Роберт (1874–1964) – 31-й президент США (1929–1933).


[Закрыть] шестнадцатого размера, откуда, как высохший корень, торчала шея. Он заявил, что является экспертом по почеркам.

Мистер Гренвилл сказал, что присутствует в зале с самого начала процесса, что слышал показания экспертов обвинения, касающиеся аутентичности почерка трех писем, якобы написанных обвиняемым, что имел возможность изучить упомянутые письма и подлинные образцы почерка подсудимого и что, по его мнению, есть серьезная причина сомневаться в авторстве Джона Хейта по отношению к трем письмам, фигурирующим в качестве доказательств.

– Как признанный авторитет в области графологического анализа, вы не верите, что мистер Хейт написал эти три письма?

– Не верю.

(Прокурор усмехается, глядя на присяжных, и те усмехаются в ответ.)

– Почему вы не верите этому, мистер Гренвилл? – спросил судья.

Мистер Гренвилл пустился в педантичные детали. Поскольку он сделал абсолютно противоположные выводы из тех же данных, которые, по словам экспертов обвинения, доказывали, что письма написаны Джимом Хейтом, несколько присяжных были растеряны, что вполне удовлетворило судью Мартина.

– Имеются другие причины, мистер Гренвилл, считать, что эти письма не написаны обвиняемым?

У мистера Гренвилла имелось много причин, которые сводились к вопросу стилистики.

– Фразы вычурны, неестественны и совсем не похожи на обычный эпистолярный стиль обвиняемого. – Мистер Гренвилл процитировал несколько фрагментов писем Хейта.

– Тогда каково же ваше мнение, мистер Гренвилл, по поводу авторства этих трех писем?

– Я склонен считать их подделками.

Эллери Квин должен был бы воспрянуть духом, но он случайно знал о том, как обвиняемый по другому делу выписал чек, который мистер Лоренцо Гренвилл столь же торжественно объявил подделкой. Сам Эллери нисколько не сомневался, что письма написаны Джимом. Его интересовало, зачем судья Мартин привлек столь ненадежного свидетеля.

Вскоре он это понял.

– Согласно вашему просвещенному мнению, мистер Гренвилл, – промурлыкал судья Илай Мартин, – было бы легко или трудно подделать почерк мистера Хейта?

– Очень легко, – ответил мистер Гренвилл.

– Могли бы вы сами его подделать?

– Безусловно.

– Прямо здесь и сейчас?

– Ну, – извиняющимся тоном отозвался мистер Гренвилл, – мне понадобилось бы сначала изучить почерк в течение, скажем, пары минут.

Брэдфорд с криком вскочил на ноги, после чего начался долгий и неслышный публике спор перед судьей Ньюболдом. Наконец суд разрешил демонстрацию, свидетеля снабдили ручкой, бумагой, чернилами и фотокопией одного из признанных подлинными образцов почерка Джима Хейта – это оказалась записка Джима Норе на бланке Райтсвиллского национального банка четырехлетней давности. Зал застыл в ожидании. Лоренцо Гренвилл разглядывал фотокопию ровно две минуты. Затем взял ручку, обмакнул ее в чернила и что-то небрежно написал на чистом листе.

– Я бы сделал это лучше, – сказал он судье Мартину, – будь у меня моя собственная ручка.

Судья Мартин посмотрел на работу своего свидетеля, потом с улыбкой передал лист присяжным вместе с фотокопией записки Джима для сравнения. По их изумленным лицам Эллери понял, что удар достиг цели.

На перекрестном допросе Картер Брэдфорд задал только один вопрос свидетелю:

– Мистер Гренвилл, сколько лет вам потребовалось, чтобы овладеть искусством подделки почерка?

Оказалось, что мистер Гренвилл потратил на это всю жизнь.

Место свидетеля занимает Вик Карлатти. Да, он владелец заведения на 16-м шоссе, именуемого «Горячее местечко». Какого рода это заведение? Ночной клуб.

Вопрос. Мистер Карлатти, вы знаете обвиняемого Джеймса Хейта?

Ответ. Видел его неоднократно.

Вопрос. Он когда-либо посещал ваш ночной клуб?

Ответ. Да.

Вопрос. Он выпивал там?

Ответ. Ну, одну-две порции, и то не всегда. Это законно.

Вопрос. Мистер Карлатти, здесь прозвучало заявление, что Джеймс Хейт признался миссис Хейт, будто он проигрывал деньги в вашем заведении. Что вы об этом знаете?

Ответ. Это грязная ложь!

Вопрос. Вы имеете в виду, что Джеймс Хейт никогда не играл в вашем ночном клубе?

Ответ. Конечно. Ни он, ни кто другой.

Вопрос. Обвиняемый когда-нибудь занимал у вас деньги?

Ответ. Ни он, ни кто другой.

Вопрос. Обвиняемый задолжал вам хотя бы один доллар?

Ответ. Ни цента.

Вопрос. Вам известно, терял ли обвиняемый в вашем заведении какие-нибудь деньги? Проигрывая их или еще каким-то другим способом?

Ответ. Может, какая-то девка и обчистила его карманы, пока он был навеселе, но в моем заведении он никогда не тратил деньги ни на что, кроме выпивки.

Судья Мартин. Можете приступать к перекрестному допросу, мистер Брэдфорд.

Картер пробормотал «с удовольствием», но его слышал только судья Илай, который пожал плечами и сел.

ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС МИСТЕРА БРЭДФОРДА

Вопрос. Карлатти, является ли противозаконным содержать игорный зал?

Ответ. Кто говорит, что он у меня есть?

Вопрос. Никто, Карлатти. Просто ответьте на мой вопрос.

Ответ. Это грязная клевета! Докажите это! Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать всякие…

Судья Ньюболд. Если свидетель не воздержится от подобных замечаний, он может быть обвинен в неуважении к суду. Отвечайте на вопрос.

Ответ. Какой вопрос, судья?

Вопрос. Неважно. Происходят ли в задней комнате вашего так называемого «ночного клуба» игры в рулетку, фараон, кости или другие азартные игры?

Ответ. Неужели я должен отвечать на такие грязные вопросы, судья? У этого парня молоко на губах не обсохло, и я не стану спокойно сидеть и…

Судья Ньюболд. Еще одно подобное замечание…

Судья Мартин. Мне кажется, ваша честь, перекрестный допрос ведется не по правилам. Вопрос о том, содержит свидетель игорное заведение или нет, не имеет прямого отношения к делу.

Судья Ньюболд. Протест отклоняется.

Судья Мартин. Я прошу вычеркнуть этот вопрос из протокола!

Мистер Брэдфорд. Если бы Джим Хейт задолжал вам деньги, проигранные за вашими игорными столами, Карлатти, вы ведь стали бы это отрицать из страха быть обвиненным в содержании игорного заведения?

Судья Мартин. Я вновь прошу исключить этот вопрос…

Ответ. Да что все это значит? Вдруг вы все, ребята, превратились в ангелов! Чем, по-вашему, я зарабатываю деньги – красивыми глазками? И не думайте, что какой-то провинциальный судья может запугать Вика Карлатти! У меня полно друзей, и они позаботятся, чтобы Вик Карлатти не стал козлом отпущения для какого-нибудь старого дурака судьи или вонючего прокурора…

Судья Ньюболд. Мистер Брэдфорд, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?

Мистер Брэдфорд. Думаю, ваша честь, этого вполне достаточно.

Судья Ньюболд. Клерк, вычеркните последние вопрос и ответ. Присяжные не должны их учитывать. Пусть зрители соблюдают должный порядок, или зал будет очищен. Свидетель задержан за неуважение к суду. Пристав, проводите задержанного.

Мистер Карлатти при виде приближающегося пристава машет кулаками и кричит:

– Где же свобода слова? Это вам не нацистская Германия!

Когда Нора принесла присягу, села и начала сдавленным голосом давать показания, в зале стало тихо, как в церкви. Она исполняла роль священника, и люди слушали ее с молчаливым смущением прихожан, поставленных лицом к лицу с их грехами… Разве женщина, которую Джим Хейт пытался убить, не должна быть настроена против него? Но Нора каждой клеточкой своего организма была за Джима. Ее преданность наполняла зал подобно теплому воздуху. Она защищала своего мужа от всех обвинений, заявляя, что любит его и верит в его невиновность. Взгляд Норы постоянно возвращался к объекту ее показаний, который сидел в нескольких футах от нее с красным от стыда лицом, уставясь на носки нечищеных ботинок.

«Этот идиот мог бы хоть чем-то помочь себе!» – сердито подумал Эллери Квин.

Нора не могла сообщить никаких фактов, опровергающих обвинение. Судья Мартин, вызвавший ее свидетельницей исключительно ради психологического воздействия, не касался двух попыток отравления, предшествующих кануну Нового года, а Картер Брэдфорд, руководствуясь искренним сочувствием, отказался от перекрестного допроса и возможности расспросить ее об этих попытках. Возможно, он чувствовал, что, терзая Нору, потеряет больше, чем выиграет, отпустив ее.

Эллери Квин, известный своим скептицизмом, не был уверен, что это не так.

Нора должна была стать последним свидетелем судьи Мартина, который перебирал какие-то бумаги за столом защиты, словно решая, продолжать процедуру или нет, когда Пэт подала ему энергичный знак из-за перил. Старый джентльмен виновато кивнул и нехотя произнес:

– Вызываю Патрицию Райт.

Мистер Квин наклонился вперед, ощущая напряжение, причину которого не мог понять.

Очевидно не зная, как приступить к допросу, судья Мартин начал с осторожной разведки, как будто искал ключ. Но Пэт почти сразу же перехватила у него инициативу. Эллери ломал голову над тем, чего она добивается.

Будучи свидетелем защиты, Пэт откровенно играла на руку обвинению. Чем больше она говорила, тем больше вреда приносила Джиму. Пэт изображала своего зятя негодяем и лжецом, рассказывала, как он унижал Нору, воруя ее драгоценности, растрачивая ее деньги, пренебрегая ею, подвергая ее душевным мукам, постоянно с ней ссорясь… Прежде чем она дошла до половины, зал начал свистеть, судья Мартин вспотел как кули,[59]59
  Кули – грузчик-китаец.


[Закрыть] изо всех сил пытаясь ее остановить, Нора уставилась на сестру, словно видя ее впервые, а Герми и Джон Ф. съежились на стульях, как две тающие восковые фигуры.

Судья Ньюболд наконец прервал Пэт, заявляющую о своей ненависти к Джиму.

– Мисс Райт, вы знаете, что вызваны как свидетель защиты?

– Прошу прощения, ваша честь, – отозвалась Пэт. – Но я не могу сидеть и слушать всю эту болтовню, когда нам всем известно, что Джим Хейт виновен…

– Я требую… – негодующе взревел судья Мартин.

– Девушка… – сердито начал судья Ньюболд.

Но Пэт не желала останавливаться.

– Именно это я говорила Биллу Кетчему только вчера вечером…

– Что?!

Возглас вырвался одновременно у судьи Ньюболда, Илая Мартина и Картера Брэдфорда. На момент зал застыл в изумлении, а затем стены треснули и Вавилон превратился в Бедлам.[60]60
  Бедлам – обиходное название психиатрической лечебницы Святой Марии Вифлеемской в Лондоне (Bedlam – искаженное Bethelem – Вифлеем), в переносном значении сумасшедший дом.


[Закрыть] Судья Ньюболд сломал третий молоточек с начала процесса, пристав носился по залу, требуя тишины, а в ряду прессы послышался смех, перекинувшийся в соседние ряды.

– Ваша честь! – крикнул судья Мартин, перекрывая шум. – Я хочу зафиксировать в протоколе, что последнее заявление моего свидетеля явилось для меня абсолютной неожиданностью. Я не имел ни малейшего понятия…

– Одну минуту, защитник, – сдавленным голосом прервал его судья Ньюболд. – Мисс Райт!

– Да, ваша честь? – с ошеломленным видом откликнулась Пэтти, словно не понимая, из-за чего вся эта суматоха.

– Я правильно вас расслышал? Вы сказали, что вчера вечером говорили что-то Биллу Кетчему?

– Да, ваша честь, – почтительно ответила Пэт. – И Билл со мной согласился…

– Протестую! – крикнул Картер Брэдфорд. – Она хочет досадить мне! Это подстроено…

Мисс Райт устремила невинный взгляд на Картера.

– Минуту, мистер Брэдфорд! – Судья Ньюболд наклонился вперед. – Билл Кетчем согласился с вами, не так ли? В чем именно? Что еще произошло вчера вечером?

– Ну, Билл сказал, что Джим, безусловно, виновен и, если я пообещаю ему… – Пэт покраснела, – если я пообещаю ему кое-что, он позаботится, чтобы Джим получил по заслугам. Он сказал, что, будучи страховым агентом, может убедить кого угодно, что я – девушка его мечты и для меня он способен даже достать луну с неба…

– Тишина в зале! – взревел судья Ньюболд.

Наконец шум стих.

– Насколько мы понимаем, мисс Райт, – мрачно осведомился судья Ньюболд, – этот разговор вчера вечером состоялся у вас с Уильямом Кетчемом, который является присяжным номер семь на этом процессе?

– Да, ваша честь, – удивленным тоном ответила Пэт. – А что в этом плохого? Если бы я знала… – Остальное утонуло в гвалте.

– Пристав, очистите зал! – приказал судья Ньюболд.

* * *

– Ну, давайте выслушаем остальное! – Голос судьи Ньюболда был настолько ледяным, что лицо Пэт приобрело оттенок кофе с молоком, а в уголках глаз блеснули слезы.

– Вечером в прошлую субботу мы с Биллом отправились на прогулку. Билл сказал, что нас не должны видеть вместе, так как это вроде бы незаконно, поэтому мы поехали в одно местечко в Слоукеме, которое знал Билл, и все следующие вечера тоже проводили там. Я сказала, что Джим виновен, а Билл ответил, что тоже так думает…

– Ваша честь, – ужасным голосом начал судья Мартин, – я ходатайствую…

– Вы ходатайствуете! – усмехнулся судья Ньюболд. – Илай Мартин, если бы не ваша репутация… Эй, вы, там! – крикнул он присяжным. – Кетчем! Номер семь! Встаньте!

Билл Кетчем, толстый страховой агент, попытался повиноваться, но смог подняться только со второго раза. Он стоял в заднем ряду секции присяжных, пошатываясь, как в каноэ.

– Уильям Кетчем, – обратился к нему судья Ньюболд, – вы проводили каждый вечер, начиная с прошлой субботы, в компании этой молодой женщины? Вы обещали ей повлиять на остальных присяжных… Пристав! Шеф Дейкин! Мне нужен этот человек!

Кетчема задержали в центральном проходе после того, как он сбил с ног двоих других присяжных и разметал Людей за перилами, как толстый кот стайку цыплят.

Когда его привели к судье Ньюболду, он пробормотал, заикаясь:

– Я н-ничего п-плохого не хотел, ваша честь… Я н-не д-думал, что п-поступаю неправильно, к-клянусь вам… Все знают, что с-сукин сын виновен…

– Возьмите этого человека под стражу! – прошипел судья Ньюболд. – Пристав, поставьте охрану у дверей! Объявляется пятиминутный перерыв. Присяжные, оста-вайтесь на местах! Никто из присутствующих не должен покидать зал суда! – И он шатаясь направился в свой кабинет.

– Вот что получается, когда присяжных не запирают, – заметил мистер Квин и добавил, обращаясь к мисс Патриции Райт: – И когда легкомысленные девчонки вмешиваются в дела взрослых!

– О, Пэтти, как ты могла? – захныкала Гермиона. – И этот ужасный Кетчем… Я предупреждала тебя, что он будет делать тебе авансы, если ты станешь его поощрять. Помнишь, Джон, как он пытался назначить Пэтти свидание?

– Так же как помню, где моя старая щетка для волос! – свирепо отозвался Джон Ф.

– Слушайте, – тихо заговорила Пэт. – Джим ведь был в скверном положении, верно? Поэтому я поработала над толстым Билли – он выпил несколько мартини, а я позволила ему приволокнуться за мной… Можете смотреть на меня как на падшую женщину! – Она заплакала. – По крайней мере, я сделала то, что никто из вас не смог сделать, – сами увидите!