Текст книги "Убийственная стрижка"
Автор книги: Эллен Байеррум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Какое отношение это имеет к моим волосам? Я не собираюсь говорить об этой стерве. Жаль, что никто не перерезал запястья ей и не оставил истекать кровью вместо Энджелы!
У Лейси мороз прошел по коже.
– Вы что-то видели, Шерри?
Или сделали, а потом наблюдали?
– Считаете, что это убийство, а не самоубийство, как утверждает полиция?
Шерри бросила трубку.
А ведь все шло так гладко...
Лейси несколько раз звонила Вику с требованием допустить ее на склад «Стайлиттос». Он оставил ей сообщение:
«Прости, Лейси, не могу. Редфорд зол как собака и запретил мне говорить с тобой. Сказал, что ты "с приветом"». История повторялась.
После смерти Энджи прошло одиннадцать дней. За это время в округе Колумбия были убиты или «покончили с собой» еще десять человек. Официально полиция заявляла, что смерть Энджелы Вудз «несомненное самоубийство» и никакой тайны тут нет. Офицер Стенли, пресс-секретарь полиции, сказал ей, строго «между нами», что «обычное, несомненное самоубийство, дело закрыто», ни в коем случае не может быть открыто снова по капризу какого-то репортера.
Он просто повторил то, что сказал Трухильо. Медэксперт вынес заключение, а копы не спорят с медэкспертами.
Лейси все же спросила, есть ли у полиции какие-то улики с места преступления. Например, обрезки волос или опасная бритва? Нет, ничего. Никаких улик, и вообще местом преступления помещение салона не считалось. Если возникнут новые доказательства, тогда дело другое, и расследование могут возобновить. Но улики должны быть достаточно вескими.
– Если добудете что-то, приносите. Мы не настолько безответственны.
У Лейси не было причин сомневаться в словах Стенли. И не было причин сомневаться, что копы могли принять убийство за самоубийство и куда-то подевать орудие убийства. Стоило только вспомнить недавний случай, когда четыре женщины, чьи тела были найдены под крыльцом дома в юго-восточном Вашингтоне, были объявлены умершими от естественных причин. Абсолютно резонно. Если верить копам, женщины, двадцати пяти лет, просто заползли под крыльцо, чтобы умереть. Возмущенные жители района едва не подняли восстание, требуя расследования того, что, по их мнению, было не чем иным, как четырьмя убийствами. Расследование все-таки продолжили... год спустя. Давно остывшие следы. Преступление, которое вряд ли раскроют.
Руби из «Ни следа», компании, специализировавшейся на уборке мест преступления, наконец соизволила позвонить Лейси. По телефону голос Руби казался низким, добродушным, с едва заметным выговором уроженки Мэриленда. Она рассказала, что существовали полароидные снимки, сделанные на месте гибели Энджи. Кругом кровь. Их отдали Бойду Редфорду, предположительно для страховой компании. Вероятно, бесполезно просить Редфорда показать их. Он и без того настроен против нее.
По словам Руби, рабочее место стилистки было тщательно вымыто, хотя Редфорд просил ее не тратить время, поскольку вещи все равно будут отправлены на склад или в утиль, потому что никто больше не хотел ими пользоваться.
Лейси невольно оглянулась на кресло своей усопшей предшественницы, занятое равнодушной стажеркой.
Но больше всего ее интересовало, видела ли Руби отрезанные светлые волосы. Они, должно быть, были разбросаны повсюду, как золотистая паутина, или валялись, заплетенные в толстую косу, перевитую голубой ленточкой. Других вариантов просто не могло быть. Абсурдно думать, что их отрезали где-то в другом месте.
– Никаких длинных волос, – сказала Руби. – Только какие-то не подметенные во время обрезки. И никакой голубой ленты.
– Уверены?
– Милочка, я в этом бизнесе пять лет! И видела такое, что не приведи Господь увидеть вам! Брызги крови могут залететь куда угодно. Мы отмываем все. Ищем даже крохотные капельки крови на листьях домашних растений, в ящиках стола, специально выдвигаем их, чтобы убедиться, что не осталось следа. И уж конечно, я заметила бы груду светлых волос. Мы не часто убираем салоны красоты.
– Сцена действительно была ужасной?
– Видали мы и хуже.
– Как насчет опасной бритвы, возможно, окровавленной?
– Ничего подобного не было. Мы очень осторожно обращаемся с любой острой штукой, да еще в крови. Возможно, это копы утащили ее как улику.
–Не можете ли сказать, были там следы борьбы? – упорствовала Лейси. – Как вам кажется, сколько человек там было в момент ее смерти?
– О Господи, леди! Я только убираю. И не трачу время на сочинение страшилок. Оставляю это полиции. К тому времени, когда я добираюсь на место, там уже нет улик.
– О'кей. Никаких волос, вы уверены?
– Никаких волос.
Лейси поблагодарила женщину и повесила трубку. Значит, волосы Рапунцель пропали, а это означало убийство. Она с самого начала это подозревала, но теперь ее подозрения подтвердились.
О Господи. А копы хранят орудие убийства, не подозревая об этом. Или они просто выбросили бритву после того, как медэксперт констатировал самоубийство? Нет преступления, ни к чему улики.
Несколько раз глубоко вздохнув, прогулявшись по кварталу, чтобы проветрить голову, и выпив капуччино, Лейси вернулась к компьютеру.
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ МОДЫ
От Лейси Смитсониан
КТО УБИЛ РАПУНЦЕЛЬ?
Всего две недели назад Энджела Вудз была на пути к тому, чтобы стать звездным стилистом и стилистом звезд. На этой неделе она совершила путешествие домой, в Атланту, на фамильное кладбище, где будет похоронена рядом с предками, отцом и умершей в младенчестве сестрой.
Слава осенила Энджелу Вудз после блестящего преображения героини вашингтонского скандала Марши Робинсон. Об Энджеле писали все газеты и журналы, включая «Ай-стрит обсервер». Она была уверена, что отныне жизнь сулит ей только радость. Строила планы. Мечтала о собственном салоне.
Тем не менее полиция ОК утверждает, что Энджела Вудз взяла опасную бритву, из тех, какие можно найти в любой парикмахерской, отхватила свои волосы, перерезала запястья и умерла в салоне «Стайлиттос» на Дюпон-Секл. Дело закрыто. Конец истории.
А вот те, кто знал ее, утверждают: это невозможно. Почему?
Потому что самоубийство не в ее стиле.
Говоря об Энджеле Вудз, все упоминают о ее волосах. Обычное дело в среде стилистов. Волосы – именно то, что они замечают в первую очередь. Энджела украшала свои чудесные, светлые, доходившие до пояса волосы лентами, заколками и жемчугом. Она по праву ими гордилась. Но десять дней назад молодая женщина с волосами, достойными, чтобы их изобразили прерафаэлиты, была найдена обритой почти наголо чьей-то жестокой рукой. Подобную стрижку мог сделать только палач...
Далее приводились искренние соболезнования людей, знавших Энджелу. Лейси соглашалась со Стеллой, заявившей, что Рапунцель кто-то убил. И закончила статью вопросом: «Кто и почему забрал ее волосы? »
Статья была дописана за полчаса до встречи с Маршей. Подождав, пока Мак возьмет трубку, Лейси метнулась к выходу и с улыбкой махнула рукой. Мак прикрыл ладонью микрофон.
– Эй, как там с колонкой?
– Это будет нечто! – заверила шефа Лейси.
Глава 14
Выйдя на улицу, Лейси остановила ярко-фиолетовое такси и попросила отвезти в северо-западный, самый зеленый район Вашингтона, к Национальному собору. Ее удостоили классического нервирующего стиля вождения, отточенного вашингтонскими таксистами до совершенства: одна нога на акселераторе, другая на тормозе, и обе действуют попеременно, чтобы создать максимальный уровень морской болезни у пассажира на заднем сиденье. При этом требуется непрерывно проклинать красный свет, дорожные знаки, автобусы, пешеходов и бесшабашных рассыльных на мотоциклах. Ее водитель, Исмаэль, если верить лицензии, приклеенной чуть повыше счетчика, беззаботно рулил от одной рытвины до другой. Вашингтонские улицы, вне всякого сомнения, напоминали ему о козьих тропах его родины, где бы она ни была.
Лейси предпочитала старые черные такси и уроженцев ОК, действительно знавших город и колесивших по его улицам последние тридцать – сорок лет. Они легко находили любые адреса, вспоминали о тех днях, когда Элла Фицджеральд и Дюк Эллингтон правили бал на плавучей сцене посреди Тайдл-Бейсн. Могли описать толпы людей, собиравшихся на ступеньках, чтобы послушать бесплатные джазовые концерты в Вашингтоне, ОК, казавшемся в то время поистине великим городом.
Исмаэль рывком остановил такси. Его машина нуждалась в новых амортизаторах, но Лейси почти не пострадала, если не считать тошноты, постоянной спутницы репортеров. Она заплатила, и такси умчалось.
Национальный собор был одним из ее любимых мест. Когда Лейси приехала сюда впервые, Мими приобщила ее к концертам духовной музыки, которые до сих пор умиротворяли ее душу, но она ужасно удивилась, когда Марша предложила встретиться именно здесь. Та резонно пояснила, что это последнее на земле место, где ее вздумают искать.
– Встретимся завтра у могилы Вудро Вильсона, – предложила она и, подумав, добавила: – Надеюсь, это не дурной знак.
В соборе царила приятная прохлада: толстые каменные стены не пропускали жару. Лейси подошла к нише рядом с саркофагом Вильсона. Свет, пробивавшийся сквозь витражи, играл на каменных колоннах и мраморных полах.
Добродушные седовласые экскурсоводы в одинаковых пурпурных шапочках делили людей на четыре группы. Лейси знала, насколько они образованны и опытны.
Она посторонилась, давая дорогу членам садоводческого клуба из северной Виргинии, жизнерадостным пенсионерам, рвущимся узнать секреты епископского сада и полюбоваться бесчисленными лиловыми цветочками, облепившими ветки иудина дерева. По ходу экскурсии им предложат выпить чай в башне и восхититься одной из самых эффектных панорам города.
Лейси почти не думала о своем наряде, хотя он вполне соответствовал обстановке: черная юбка, колготки и темно-фиолетовый свитер с жакетом в тон. Удобно и красиво. В такой одежде ее легко узнать.
Откуда-то донеслось стаккато каблучков.
Для туалета Марши Робинсон погода, по мнению Лейси, была не совсем подходящей: желтый сарафан с узором, составленным из пчел, соломенная шляпка и темные очки. Похоже, весна так подействовала на Маршу, томившуюся за решеткой тюрьмы, которую она сама себе построила и за стенами которой подстерегали стервятники-папарацци. Это была уже не прежняя Марша в серых деловых костюмах, а женщина, как писала пресса, посягнувшая на мораль целого поколения. Но ее сегодняшний прикид говорил о том, что где-то в ее душе таилась Ребекка с фермы «Солнечный ручей».
Может, Марша хотела быть кем угодно, только не девушкой с первой страницы скандальной хроники, не мишенью острот всех шутов ночных каналов. Конгресс рвался использовать ее как символ всего прогнившего в самой сердцевине великой Америки. Марша была продуктом Поколения Почему, обожавшего задавать вопросы типа «Почему мы производим на свет подобных людей?».
– Я соврала, что еду к дантисту. – Марша улыбнулась знакомой широченной улыбкой. – Лейси Смитсониан. Это настоящее имя?
Лейси кивнула.
– Ой, а я думала, что придуманное, в пару к «Преступлениям против моды».
– Многие так думают, – вздохнула Лейси, протягивая руку, которую Марша пожала. Она была в полном восторге от своего успешного побега из кошмара адвокатов и репортерских толп.
– Это вы советовали не надевать розовое, если придется давать показания обвинителю по особо важным делам?
– Виновна.
Без своей навороченной одежки она выглядит моложе.
– Этот жлоб, мой поверенный, заставил меня выучить наизусть каждое слово. Все время орал: «Будь взрослой! Ничего розового! Никакой Полианны[27]!»
– Шутите!
– Клянусь Богом! Он вручил мне статью с пометками маркером и примечаниями на полях и заявил: «Если не способны выглядеть невинной, как насчет малой толики достоинства?» Представляете?!
Влиятельный вашингтонский адвокат, берущий сотни долларов за час, руководствуется советами Лейси Смитсониан относительно того, как должны быть одеты клиенты, идущие в суд!
– Ваш адвокат меня цитирует? На вашем месте я бы его сменила.
Марша хихикнула, Лейси, заразившаяся ее настроением, тоже засмеялась. Бдительный экскурсовод окинул их суровым взглядом. Притихшие девушки вышли на солнышко неподалеку от коттеджа Трав и погуляли по аллеям, обсаженным вечнозелеными кустами. В епископском саду бутоны тюльпанов уже взорвались фейерверком красного, желтого и оранжевого. Лиловые и розовые гиацинты цвели вокруг подножия статуи Блудного сына. В воздухе пахло весной. Но предметом разговора была смерть.
Мужчина в рыжевато-коричневом костюме, темных очках и омерзительном серо-зеленом галстуке развалился на скамье. Может, тут сыграло роль предупреждение Брук, но Лейси мгновенно насторожилась. Что, если он следит за ними, притворяясь, будто читает «Пост»?
Она велела себе не быть параноиком, но на всякий случай оттащила Маршу подальше от подозрительного типа.
Марша призналась, что в последнее время читает газеты только с коктейлем в руках и что пообещала матери не начинать пить до пяти вечера. По-видимому, она еще не читала последнюю колонку Лейси об Энджи Вудз, официальной версии самоубийства, подозрениях в убийстве и ее связи со всем этим.
– Мой адвокат чудит. Велел мне вообще ничего не читать и держать рот на замке.
– Почему же вы решили поговорить со мной?
– Хочу нанять нового адвоката. Моложе и сообразительнее. Кроме того, этот старается всячески себя рекламировать. Мне он запрещает рот раскрыть, а сам болтает, болтает и болтает.
Лейси ужасно не хотелось нарушать спокойствие момента, но и она была представителем прессы.
– Вы сказали, что жалеете о смерти Энджи.
– Не могу поверить, что она действительно добровольно рассталась с жизнью. Мне и вправду очень жаль. – Марша моментально упала с облака, на котором пребывала до сих пор. Пухлое оживленное лицо застыло. Тщательно накрашенные губы сложились в детски-недовольную гримаску. – Знаете, мой адвокат, этот кретин, говорит, что меня могут отправить в тюрьму за ложные показания, за то, что говорю, и даже за то, что дышу. Это несправедливо. Я никому ничего плохого не сделала. Точно.
Марша вытянула из сумки бутылочку «Эвиан», открутила пробку и глотнула воды.
– Судя по тому, что я слышала, вы, падшая женщина, сбили с пути истинного многих людей, включая ваших коллег.
– Можно подумать. Пусть я действительно подбила кое-кого стащить трусики, и что? Никто никого не заставлял это делать.
Комитету по делам малого бизнеса следовало бы гордиться.
– Но это не значит, что я затеяла все это с умыслом подорвать демократию или что-то в этом роде, – объявила Марша. – Эта штука с порно... оно в действительности мягкое... скорее художественная фотография, все казалось вначале волнующим и довольно забавным, вроде как выпендриваешься перед родителями. Снимки на сайте были легкими, сексуальными, изящными: ничего жесткого или извращенного. Поэтому мы продавали кое-какие видеозаписи и диски. Все в пределах. И такой облом! Нам это не казалось чем-то плохим. В конце концов, у нас свободная страна, верно? Понимающие взрослые, Первая поправка, и по сравнению с другими порносайтами это казалось детской забавой.
– В этом все и дело. Очевидно, многие из участников дети, несовершеннолетние.
– Да, но в наше время ребятишки быстро взрослеют. И все лазят по Интернету. Я начинала стажером Белого дома, когда была совсем молодой. И такого могла бы вам порассказать... Я только начала делать хорошие деньги, как все вокруг. А теперь адвокат говорит, что мои телефоны могут прослушиваться, в квартире понаставили жучков, под кроватью прячутся агенты ФБР – и все в таком роде.
Лейси поняла причину тревог адвоката: Маршу действительно трудно было удержать.
– Вы не представляете, как кошмарно и жутко видеть, что твоих друзей вызывают в суд и заставляют рассказывать Большому жюри о себе все. Я с минуты на минуту ожидаю увидеть свое фото по телевизору под заголовком «Разыскивается опасная преступница». Я! Враг общества номер один! С приложением полной истории моих похождений начиная со средней школы: с кем спала, что делала и тому подобное. А пресса! Все равно что с тебя по кусочкам сдирают кожу и скармливают пираньям.
Погоди, что будет, когда с тобой разберется обвинитель!
– А как насчет Шерри Голд?
Марша закатила глаза.
– Жуткий Скелет? Это ее прозвище. Вот и толкуй о пираньях. Она утверждает, что я разрушила ее жизнь. Да, она потеряла работу, но все же не служит посмешищем в «Субботней ночной жизни». Это моя прерогатива.
– Она действительно такая жуткая?
– Определенно. И пообещала со мной рассчитаться. Я видела, как она надавала стажерке по щекам за то, что та открыла ящик ее стола. Бедняжка клялась, что искала карандаш, но Жуткий Скелет обвинила ее в том, что она копается в ее личных файлах. Шерри на себя была не похожа. Будто взбесилась. Мне пришлось вмешаться.
– Как по-вашему, на что она способна?
– Не знаю. Лгунья еще та, но в остальном... не знаю. Предпочитаю об этом не думать.
– Расскажите об Энджи.
Говорить об Энджи было легко. Слишком легко, как сказала Марша. Сама она обнаружила, что между мытьем головы и сушкой феном выкладывает любые тайны, как грешник на исповеди. Рассказывает о пресловутом сайте, деньгах, важных шишках. Разумеется, никаких имен, только клички и эпитеты, позволявшие догадаться, о ком идет речь. Но когда Лейси попыталась расспросить о деталях, Марша тут же замолчала.
– Что заставило вас сменить имидж?
– Кто-то нашел мои водительские права, увеличил и послал в таблоиды. – Марша снова глотнула из бутылки. – Вы это видели? Не думаю, что в жизни я выгляжу так кошмарно. Правда, все фото в водительских правах кошмарны, но когда мое увеличили и поместили на первые страницы с заголовками типа «Жирная порнопринцесса и героиня эротического интернет-скандала», «Хотели бы вы купить порноснимок у этой лоханки ? », я чуть не умерла от стыда.
По щеке скользнула слеза, и Марша сердито ее смахнула.
– Мать сказала мне: «Марша, тебе нужно что-то с собой делать». И знаете, что еще добавила? «Тебя в таком виде и в тюрьму не посадят. В оранжевом ты не слишком хорошо выглядишь».
– Но каким образом вы оказались в «Стайлиттос»? Это не эксклюзивный салон.
– Нет, но Жозефина планирует превратить его в эксклюзивный.
– Жозефина Редфорд?
– Да, она подруга мамы. И собирается сделать свои салоны самыми шикарными в городе.
– То есть как это – ее салоны?
– О, Бойд, это ее бывший, и они с большим скандалом делят собственность. Дело до сих пор в суде. Она ждет, пока получит свою долю, и уж тогда развернется. Но так или иначе, именно она рекомендовала этого типа, Леонардо. Клялась, что он самый крутой. Ее личный стилист, звезда и все такое. Но стоило мне взглянуть на него, и я поняла: не пойдет. Он из тех темпераментных творческих натур, которым непременно нужно быть в настроении. Иначе тебя просто изуродуют. И тогда менеджер, девица в панковском прикиде: ежик, кожаное бюстье, очень энергичная – предложила Энджи. Та оказалась очень милой девушкой. И совсем нормальной. Сделала мне прическу, предложила подправить брови и попробовать новый макияж. Bay! Это было нечто! Я стала совершенно другой. Энджи не относилась ко мне снисходительно, не осуждала и, похоже, искренне хотела помочь. И она вроде как стала мне подругой. Никогда не перебивала. Только слушала. Понимаете, чем больше я нервничаю, тем больше болтаю, и наконец люди советуют мне заткнуться.
Марша перевела дыхание.
– А вот Энджи ни разу не велела мне закрыть рот. И она была такой хорошенькой. Я все подшучивала, что ей стоит открыть сайт со своими снимками.
Только этого не хватало.
– И что она ответила?
– Пожалела, что с такими волосами не может быть леди Годивой. Но это она не всерьез. На самом деле Энджи была очень застенчива.
– Почему вы не смогли прийти в последний день? В тот день, когда она умерла.
– Боялась. Слишком много я ей выложила: имена людей и названия мест, где все происходило. Позвонила ей и предупредила, что она может получить повестку в суд. И не поехала в салон, потому что за мной следили. Ну, знаете, парни в серых костюмах с наушниками и в темных очках.
Лейси поискала взглядом мужчину в дешевом рыжевато-коричневом костюме. Он исчез.
– «Если даже вы и параноик, совсем не обязательно, что за вами придут», – процитировала она. – Кстати, вы говорили Шерри Голд, что отменили свой визит к парикмахеру?
– Нет. С чего это вдруг?
– Она записалась вместо вас.
Марша широко раскрыла глаза.
– Мне как-то не по себе. Вдруг страшно стало.
– О чем вы?
– Нет-нет, это я так. Просто страшно, и все.
Но Лейси отчего-то не поверила.
– Кстати, во время разговора Энджи показалась мне очень расстроенной, – продолжала Марша. – Вроде поссорилась с Жозефиной.
– Из-за чего?
– Не знаю, – пробормотала Марша, отводя глаза. – Кажется, Жозефина разозлилась из-за того, что я отказалась идти к Леонардо. Может, дело в этом? – Ее нижняя губа задрожала. – Что, если это я виновата? Понимаю, это безумие, но вдруг она покончила с собой, потому что не могла вынести всю эту орду: ФБР, папарацци, обвинителя? Что, если у нее была своя, ужасная тайна?
– А если ее кто-то убил?
У Марши от удивления вытянулось лицо.
– Убил? ОГосподи! Но почему? Она ведь ни при чем! Совсем ни при чем!
– Как по-вашему, Марша, кому нужно было ее убивать?
– Иисусе, да не знаю я! Вот прикончить меня мечтают многие. Начиная с моей мамаши. Но не Энджи.
– Кто-то отхватил ей волосы под корень, перерезал вены на запястьях и оставил истекать кровью.
– Волосы? Ее волосы?
Марша потянулась к собственным роскошным локонам и зарыдала, на этот раз по-настоящему, и в этот момент в сад высыпала толпа туристов. Лейси поспешно потащила Маршу в каменную беседку с видом на сад. Плети плюща обвивали старые каменные стены, видевшие иные столетия и иных людей.
Они проговорили почти весь день. Лейси попросила у Марши разрешения опубликовать часть их беседы, заранее зная, что для «Образа жизни» материал окажется слишком горячим блюдом и поэтому снова украсит первую страницу. Вот еще одна возможность позлить самодовольного болвана Питера Джонсона, впечатлить крутого парня Трухильо и подразнить Мака.
–А, не имеет значения. Я уже замарана так, что мне никогда не отмыться.
Черные ручейки туши бежали по лицу Марши. Лейси протянула ей бумажный платок.
– Со мной или без меня, вас уже бросили на съедение волкам. Но я по крайней мере могу хотя бы выразить все, что вы чувствуете. Напечатать ваш вариант истории.
Марша усердно закивала.
– Разумеется, ваш адвокат будет возражать.
– Да пошел он! – отмахнулась Марша, сморкаясь в платок.
– Кстати, Марша, я ставлю материал в воскресный выпуск «Образа жизни»...
– Где я – главная жертва, – ничуть не удивилась Марша.
– Ну, я бы так не сказала...
– Зато вы похвалите меня за то, что я отказалась от розового, верно?
– Да. Тут вы получаете дополнительные очки.
Глава 15
Весь четверг Лейси провела, сортируя заметки и записывая тайное интервью с Маршей Робинсон. И при этом старалась работать тихо, не привлекая излишнего внимания. Оставалось надеяться, что она сможет втиснуть свой материал в газету, не объясняя, откуда он взялся и почему никто, кроме нее, не смог добиться эксклюзивного интервью с героиней скандала.
Неписаное правило репортеров требовало никуда не уходить, пока редактор читает статью, на случай, если возникнут вопросы или потребуется проверка фактов, особенно если речь шла о заурядных статьях. Лейси же решила действовать иначе. Закончила работу к концу дня, за несколько секунд до срока.
Робинсон боялась, что убитой стилистке вручат повестку в суд. «Слишком много я ей рассказала», – утверждала Марша.
Лейси почти удалось выскочить за дверь, прежде чем раздался вопль Мака:
– Смитсониан!
Нехотя повернувшись, она увидела, как он яростно размахивает руками.
– Пора прекратить эти встречи на бегу, Лейси. Какого черта ты затеваешь? Эксклюзив с Маршей Робинсон?! Господи милостивый!
Несколько человек обернулись в их сторону. Мак жестом велел Лейси войти в офис и захлопнул дверь.
– Я просил держать меня в курсе!
– И сразу натравил бы на меня Джонсона!
– Это его задание.
– Марша не стала бы с ним говорить! Она позвонила мне.
– Позвонила? – с недоверием переспросил он. Лейси оскорбленно пожала плечами:
– Именно. Домой. После того как я приперла ее к стенке у здания суда. Энджела Вудз – моя история.
– Твоя территория – мода!
– Моя территория—то, что я смогу раскопать. Ты сам так сказал, Мак. Я могу освещать все, что связано с модой. Это цитата. Смерть стилистки – территория моды.
– Смитсониан... – угрожающе прорычал он.
– Марша заявила, что встретится только со мной. Как женщина с женщиной. Поверенный держал ее под домашним арестом, словно она радиоактивна. Бедняжка чувствовала, что задыхается. С Питером Джонсоном она разве что потолковала бы о призраке Элеоноры Рузвельт.
– А тебе известно, сколько репортеров добиваются интервью с ней? Боже правый! – Мак явно слабел. – Но ты должна делиться со мной, Лейси. Доверять.
– Это тоже мысль.
Мак злобно оскалился.
– Чтобы такого больше не было! Я готов стоятьутебя за спиной, всячески поддерживать, но что я могу сделать, если, черт возьми, не знаю, чем ты занимаешься?! Надеюсь, мы поняли друг друга?
Лейси молча кивнула.
– Вот и хорошо. А теперь уходи отсюда. Кстати, Лейси, хорошая история. Первая страница.
Интервью на первой странице пятничного выпуска вызвало небывалое оживление в «Ай». Ходили слухи, что новому издателю, Клодии Дарнелл, материал понравился. Мак только улыбался.
Любопытство подтолкнуло Лейси снова открыть Дедфед-сайт, который она отметила в базе данных. Там уже мигал заголовок со ссылкой на ее интервью. Статья об Энджи появилась на странице «Подозрительные самоубийства». Лейси просмотрела растущий список имен, составленный теоретиками заговоров по всей стране. Трупы появлялись в ходе различных скандалов, при разных администрациях, но тем не менее это были трупы. Словно чтобы подтвердить существование единого сверхзаговора.
Идиотизм.
И все же несколько имен привлекли внимание Лейси, включая беднягу, получившего две пули в затылок. Очевидно, не первый случай. В точности как сказал Вик. Бесчисленные жертвы, казалось, группами выбрасывались из окон или на редкость синхронно гибли в автокатастрофах, разбивая машины в безлюдных местах, где, как на грех, не случалось ни одного свидетеля.
Лейси заметила, сколько так называемых самоубийц перерезали себе вены. Среди них была и женщина, успевшая упаковать вещи, словно перед отъездом, но обнаруженная в залитой кровью ванне. Независимый журналист, также найденный с перерезанными запястьями, говорил друзьям, что нарыл сенсационный материал, настолько взрывной, что теперь его жизнь в опасности. Его заметки до сих пор числились пропавшими, но полиция по-прежнему настаивала на самоубийстве.
Наконец Лейси сдалась: слишком мрачным был этот перечень, и у нее разболелась голова.
В комнате появился взбешенный Питер Джонсон. Он поймал Лейси в крохотной кухоньке, где кипела странная субстанция, гордо именуемая кофе.
Не дожидаясь атаки, Лейси ударила первой:
– Она позвонила мне, Питер. Не тебе. Так что придется пережить.
– Ты делаешь из этой истории пародию! Издевательство!
– Ты это серьезно, Питер? Как можно делать пародию из скандала с порнографическим сайтом служащей конгресса с участием спикера палаты представителей, стажеров, курьеров, вероятно, и Белого дома? Как?!
– Держись. Подальше. От. Моей. Территории. Модница, – процедил Питер.
Лейси заметила, что он потеет. Возможно, от сырости.
– Я ранена, Питер. В самое сердце.
Вернувшись к столу с чашкой черного горького кофе она проверила другую статью, для «Образа жизни». Хорошее настроение мигом испарилось, когда она увидела заголовок. Маку следовало всего лишь одобрить статью и не совать нос не в свое дело. Но у него, разумеется, чесались руки вмешаться и все испортить!
– О, Мак, как ты мог! – взвыла Лейси, тыча газетой ему в физиономию. Ее колонка «Кто убил Рапунцель?» появилась под новым заголовком: «Сегодня волосы – завтра лысина: парикмахерша стала жертвой преступлений против моды?»
– Требуется что-нибудь поострее, Лейси.
– Безвкусица, – фыркнула Лейси.
Остается надеяться, что Стелла ее не осудит.
– Я убит, – вздохнул Мак.
Прикидывается. Наверное, все еще злится на нее.
– Послушай, весь Вашингтон рвался поговорить с Маршей Робинсон. Ты заполучила ее и битый час трепалась о нарядах.
– Нарядах и других скандальных вещах.
– Повезло.
– А если бы не повезло? Отрядил бы меня кропать некрологи?
Звук, изданный Маком, удивительно напоминал рык пантеры, страдающей несварением желудка.
– Значит, ты закончила воскресный материал?
Воскресный материал.
– Я работаю.
Может, стоило хотя бы начать?
– Срок до четырех. Это будет смешно?
Вечно он спрашивает одно и то же!
Лейси просто на стенку лезла от таких вопросиков. Почему бы самому не прочитать статью и не высказать свое мнение? Смешно это, забавно или просто грубо? Кто бы говорил! Человек, способный надеть рубашку с короткими рукавами в оранжево-зеленую клетку с ярко-синими брюками и дополнить все это галстуком в красно-бело-голубую полоску. В этом он ничего смешного не видит!
– Это крик души.
Лейси подумала, что стоит сесть за стол, и статья сама сложится. По крайней мере заголовок уже есть: «Кающаяся грешница, вернувшаяся на путь праведный: падшая женщина приводит в восторг толпу у здания суда».
Лейси просмотрела гранки вместе с Тоддом Хансеном и отобрала пять снимков. Каждый будет шириной в колонку и помещен бок о бок с остальными наверху страницы. Под каждым будет врезка с количеством очков: одежда – 8,5; волосы и макияж – 8,0; конгениальность—6,0; выдержка– 7,5 и видимое раскаяние – 8,0.
Средний балл очков равнялся 7,6, вполне приличный результат. А для жительницы Вашингтона – почти немыслимый. Лейси присудила ей дополнительные очки за отказ от розового, что дало 8,6 очка при верхней границе 9,9: Лейси посчитала, что только Розалинд Рассел имеет право на десять очков. Хорошо, что есть снимки: они сократят объем текста статьи, которую придется писать.
Лейси сдала материал с получасовым опозданием и сунула Маку распечатку и снимки.
– Прекрасно. Можешь проваливать, – буркнул он, показав на полупустой зал, откуда потихоньку расползались журналисты. Пятница...
Дважды ее просить не пришлось.
– Спасибо, у меня не хватает слов.
В этот момент словно из ниоткуда материализовалась Фелисити Пиклз, от чего у Лейси что-то неприятно заворочалось в желудке. Она терпеть не могла соседство Фелисити, ведущей раздела кулинарии, мастера выпечки, редактора на полставки и вылезшей из ада суки по совместительству. Кстати говоря, непривлекательной ее нельзя было назвать. Под лишними сорока пятью фунтами жира, каким-то образом уместившимися на ее миниатюрном скелете, возможно, даже скрывалась красавица. Во всяком случае, она могла похвастаться длинными, густыми каштановыми волосами и фиалковыми глазами. И как ни странно, имела репутацию приятной особы.
