Текст книги "Алый лев"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)
Глава 42
Линкольн, май 1217 года
Плоская равнина к северу от Линкольна уже была местом сражения более семидесяти лет назад, когда армия королевы Матильды разбила войско короля Стефана в ожесточенном, кровопролитном бою. Вильгельм и Честер выстроили свои войска и подняли знамена на этом же обагренном когда-то кровью поле.
Сам Линкольн стоял на гребне горы над рекой Уитем. Замок и собор располагались у его северного края, а город, обнесенный крепостной стеной, круто спускался к реке. На западе городская стена сливалась с крепостной. Французы уже захватили город и теперь осаждали замок. Его комендантша, неукротимая Никола де ла Гай, старалась повысить боевой дух оборонявшихся. Несмотря на то что французы атаковали непрерывно, используя тараны, стены замка не были пробиты, и защитники держались, как могли.
Вильгельм спешился и послал лошадь к телегам с провиантом, а сам пересел на Этеля, понимая, что если дойдет до сражения, его жизнь может зависеть от того, какой под ним конь.
– Нам нужно бы вдвое больше людей, – пробормотал Вилли, меняя коня на своего каштанового. – У французов в два раза больше солдат, несмотря на то что они разделились. Я знаю, что Бог на нашей стороне, но все равно на каждого из нас приходится по два врага.
Он взял флягу с вином, протянутую ему Вильгельмом Солсберийским и сделал глубокий глоток.
Вильгельм в задумчивости смотрел, как конюхи и оруженосцы подводят лошадей к их хозяевам.
– Французы могли видеть наше приближение, но они не знают, сколько нас, – он взял флягу из рук своего сына и поднес ее ко рту. Вино было мягким, с богатым вкусом и не испортилось в дороге, что было особенно приятно: обычно старые вина превращались в уксус прежде, чем бочку с ними успевали вывезти с винного двора.
– О чем ты думаешь? – спросил Солсбери.
Вильгельм вернул флягу.
– Мы можем обмануть их, заставив думать, что нас больше, чем есть на самом деле, – он вытер рот. – Поднимите знамена, которые лежат среди багажа, пусть оруженосцы и конюхи наденут все запасные доспехи, какие у нас есть. Надо, чтобы казалось, что у нас сильное подкрепление.
Солсбери подержал вино за щекой, подумал и медленно кивнул в знак согласия:
– Может сработать. В любом случае мы ничего не потеряем, если попробуем.
Вильгельм отдал приказ, и скоро поднялся лес знамен и сверкающих копий. На своем скакуне, в плаще цвета инея, с позвякивающей на груди перевязью к Вильгельму подъехал граф Честерский. В коне было почти шестнадцать ладоней до загривка. Честер, который сам высоким ростом похвастаться не мог, использовал все, что можно, чтобы казаться внушительнее.
– Хорошая мысль, Маршал, – произнес он, кивнув в сторону «подкрепления».
– Вина, милорд? – предложил Солсбери.
Честер помедлил, а затем принял флягу и сделал глоток. Пока он пил, прозвучал сигнал горна.
– Они идут! – прорычал рыцарь, стоявший в дозоре. Его голос дрожал от напряжения. – Французы идут!
Люди поспешили сесть на лошадей и собрать свое оружие. Загремели копья, щиты. Епископ Винчестерский выстроил своих арбалетчиков в длинную линию справа от английского войска. Они были готовы осыпать французов градом стрел, как только те приблизятся.
Из северных ворот выехал отряд конных рыцарей. Доспехи блестели на солнце Над головами трепетали знамена Пуасси, де Квинси и Перша. Вильгельм вгляделся в них. Томас, граф Перчский, был его родственником, и в последний раз они виделись при французском дворе. Теперь им предстояло встретиться на поле боя, и каждый должен будет поступить так, как велит ему долг.
Повисла напряженная тишина: французы не ринулись в атаку. Вильгельм держал своих людей наготове. Он взглянул в сторону отряда Честера и успокоился: граф мог захотеть нанести первый удар, но он владел собой и своими людьми. Никто не собирался бросаться вперед, чтобы стать первым, поднятым на копье.
В рядах французского войска произошло какое-то движение, и вперед выехали де Квинси и граф Перчский в сопровождении своих герольдов, несших знамена. Вильгельм сделал знак Честеру, и они тоже выехали вперед со своими герольдами и остановились на середине поля между двумя армиями. Мужчины взглянули друг другу в лицо. Теплый летний ветер шевелил конскую сбрую и развевал накидки рыцарей. Ветер откинул волосы Вильгельма с его лица. Томас Перчский был в латном шлеме, а де Квинси – в кольчужном. «Полностью готовы к битве, – подумал Вильгельм, – и хотят нас запугать». Он почти улыбнулся при мысли об этой хитрости.
– Да хранит вас Господь, милорды, – сказал он.
Де Квинси пробормотал гораздо менее лицеприятное приветствие, уткнувшись в свой шлем, но ответ Перча был вежлив:
– И вас, Маршал и милорд Честер. Печален день, когда приходится сойтись в бою с родственником, и вдвойне печально, если этого боя можно было избежать.
– Верно, милорд, – ответил Вильгельм. Он прекрасно понимал, что де Квинси пока рассматривает ряды сторонников короля. Вильгельму захотелось оглянуться, чтобы проверить, выглядят ли ряды конюхов и оруженосцев с запасными знаменами и копьями достаточно внушительно, но устоял перед этим искушением; он смотрел, не отрываясь, на своего родственника.
– Вы знаете, что вам это сражение не выиграть, – сказал Перч.
– Вы ошибаетесь, – ворчливо возразил Честер. – Вы были отлучены от Церкви папским легатом, и это ваши души в опасности. Сколько ваших людей сегодня захотят отправиться в ад?
Граф покраснел, а в глазах де Квинси вспыхнула злоба.
– Замок вам не покорился, – Вильгельм перешел на более дипломатичный тон. – Если вы сейчас сдадитесь нам, мы проявим снисхождение ко всем.
Де Квинси рассмеялся:
– Черт подери, Маршал, неужели ты от старости лишился последнего ума? Ваши лошади устали, пока вы добирались сюда, а наши свежи, как роса.
– Так вы хотите рискнуть? – бесстрастно спросил Вильгельм.
Перч взмахнул рукой:
– Вам не победить, милорды. Если мы решим не сражаться на открытом месте, нам всего лишь будет нужно отступить за городские стены и дождаться, пока принц Людовик пришлет подкрепление. Можете сидеть здесь и осаждать нас, сколько вам заблагорассудится, ни к чему хорошему это все равно не приведет.
– Пусть Бог от меня отвернется, если сегодня же к ночи я не стану правителем Линкольна, – возразил Вильгельм. – Я даю вам последнюю возможность сдаться.
Томас Перчский улыбнулся:
– Я вынужден отклонить ваше предложение и в свою очередь предложить сдаться вам.
– А, трата времени, – прорычал де Квинси и развернул своего коня.
Вильгельм взглянул в глаза своему родственнику, и они быстро пожали друг другу руки.
– Как Бог рассудит, – сказал Перч. Он протянул руку и Честеру, который сжал ее и отпустил.
– Они не станут сражаться в открытом ноле, – сообщил Вильгельм своим людям. – Они укроются за городскими стенами.
– Откуда вам это известно? – требовательно спросил командир наемников Фолкс де Брот.
– Потому что они оба считали наших людей и заметили наше «подкрепление», – ответил Вильгельм. – Они не захотят сражаться с войском, равным им по численности, потому что, как я понял из их слов, что уверенности в победе у них нет.
– А если они укроются за стенами города? У нас нет времени установить осадные машины. Людовик ударит нам в спину уже через пару дней.
– Нет, – вступил в беседу Питер де Роше. Вместо золоченой митры на его голове красовался железный колпак. Он был, как и другие, в доспехах и накидке. – У западной части замка есть вход, который никогда как следует не закрывали, с тех пор как начались неурядицы, и так и не замуровали. Если мы сможем отвлечь французов, мы попадем в город через этот вход и объединимся с гарнизоном замка.
Вильгельм пристально посмотрел на де Роше:
– Только скажите мне, насколько достоверны ваши сведения, милорд епископ?
– Достаточно достоверны, – дыхание де Роше участилось. – Позвольте мне сделать вылазку с одним из моих рыцарей. Дальше за углом есть еще одни ворота. Если я смогу связаться с теми, кто внутри, и рассказать им о наших намерениях, их лучники обеспечат нам прикрытие.
– Идите, – ответил Вильгельм, быстро махнув рукой. – А я пошлю других обследовать стены, пусть поищут еще какие-нибудь слабые места, которые мы могли бы использовать.
Епископ быстро направился к своему коню. Вильгельм посмотрел на других военачальников:
– Если епископ прав и мы сможем войти в замок через ворота, нам нужно организовать атаки, чтобы отвлечь внимание французов.
– Я беру на себя северные ворота, – тут же сказал Честер. – Это главный выход из города. И это не будет лишь уловкой. Я действительно попытаюсь прорваться внутрь.
Вильгельм кивнул.
– Как угодно, – он быстро повернулся к де Броту. – Вы со своими людьми пробираетесь в замок и входите в город через восточные ворота. Выставьте арбалетчиков на стенах замка, чтобы они обстреливали осаждающих его. Французы будут вынуждены разделиться, чтобы отражать атаки со стороны замка и сохранять свои позиции у северных ворот.
В это время я со своим сыном и графом Солсберийским прорвусь через западные ворота. Если епископ Винчестерский прав и их действительно легко пробить.
Де Брот хмыкнул:
– Вас послушать, Маршал, так все просто.
– Так и есть, – ответил Вильгельм. – Мы должны действовать и добиться успеха.
Он передал флягу с вином де Броту. Это было жестом принятия в свой круг, и де Броту редко приходилось с этим сталкиваться. Он не был рожден в семье аристократов, ему пришлось пробиваться наверх из низов и драться за свое место под солнцем, часто действуя грязными, кровавыми и вообще любыми способами, но в трудные времена он остался верен королю Иоанну. И Вильгельм предложил ему вино именно из-за этой верности.
Наемник принял флягу, сделал глоток и вытер рот.
– Спасибо, милорд, – сказал он, глядя на Вильгельма как равный. – Я подготовлю своих людей.
Через час из разведки вернулся епископ Винчестерский с сообщением, что можно пробить заложенные ворота.
– Там булыжники, скрепленные известкой, – рассказывал де Роше, – но нескольких прицельных ударов стенобитной машины будет достаточно. У французов, правда, больше стенобитных машин, чем было у Агамемнона при осаде Трои. Один из рыцарей гарнизона смог провести меня в замок, но там отовсюду летят камни, много раненых и погибших. Их положение чрезвычайно опасно, и, я думаю, что если нам не удастся быстро войти в город, замок падет.
– Вам удалось поговорить с леди Николой? – спросил Вильгельм.
Де Роше кивнул:
– Леди настроена сражаться до последнего, но, конечно, вздохнула с облегчением, увидев нас. Она сказала, что сделает все, что в ее силах, а если французы прорвутся внутрь, она сама возьмет оружие в руки и встанет на защиту замка.
На его лице отразилось некоторое осуждение. То, как леди Никола организовала оборону замка, было достойно всяческих похвал, однако между подлинной отвагой и бабьей дурью проходила тонкая грань.
Вильгельм хмыкнул:
– Не сомневаюсь, что так и будет. У нее самое отважное сердце из всех женщин, кого я знаю… кроме моей жены, разумеется.
– Вряд ли у кого-либо когда-нибудь появится повод усомниться в смелости твоей жены, Маршал, – заметил Честер без выражения.
Вильгельм ухмыльнулся.
– Иногда ее бывает нужно спасать от нее самой, – сказал он. Хотя шутка и разрядила атмосферу, мысли Маршала были заняты предстоящим. Успех их броска на Линкольн зависел от удачи, скорости и их способности держать строй. А от того, преуспеют они или проиграют, зависело будущее королевского рода Англии. Зависело, кто будет править страной. Он подумал, что это похоже на то, как он стоял на осадной лестнице в Мильи: нужно броситься к укреплениям и не смотреть вниз, потому что, если посмотришь, взгляд и мысли отвлекутся от намеченной цели, и ты тут же поймешь, как высоко падать.
Военачальники оседлали коней, переговорили с командирами, остающимися за главных на местах, и собрали свои отряды. Первым должен был выехать Честер. Его отряд вез к северным воротам осадные машины и огромный таран. Они двигались под прикрытием огромных круглых щитов, сплетенных из ивовой лозы. Де Брот в сопровождении епископа Винчестерского двигался к западной части замка, где его стены сливались с городскими. Там они должны были прорваться внутрь. Вильгельм выехал вместе с де Бротом, но проникать в замок вместе с его арбалетчиками не собирался. Со стороны крепости раздался стук камня о стену, когда еще один снаряд из французской стенобитной машины достиг своей цели.
– Бог в помощь, – сказал Вильгельм де Броту, пожимая ему руку.
Де Брот одарил его улыбкой, обнажившей выбитые зубы.
– Внутрь через пасть дьявола, а наружу через его задницу, – язвительно заметил он. – Не слишком затягивайте с атакой. Я не хочу в разгар битвы свой стручок подпалить.
Защитники замка подошли к воротам, чтобы впустить де Брота и его отряд. Мгновение спустя на укреплениях появились арбалетчики, и на французов посыпались первые стрелы. С криками и ругательствами французы отступили и, как только они сделали это, де Брот проник в город из замка через восточные ворота. Затрубили горны, раздались боевые кличи, и до Вильгельма и его людей донеслись звуки внезапной и ожесточенной битвы. На какое-то время стена над западными воротами опустела: французы бросились сражаться с нападавшими с севера и с востока.
Вильгельм подал сигнал поднять таран и ударить по воротам.
– Давайте, жестко, как вы умеете, ребята! – скомандовал он.
– Не волнуйтесь, милорд! – закричал в ответ командир отряда. – Мы ворвемся туда, как моряки после трех месяцев плаванья в бордель! Любые преграды сметем!
Нос тарана ударился о булыжную кладку с глухим стуком, и вокруг его железной головы поднялось облако пыли, мелких камней и известки.
– Мой шлем! – приказал Вильгельм оруженосцу, когда таран отвели назад и снова ударили им в ворота, подняв новый фонтан камней и известки. От центра стены разбежались зигзагообразные трещины, похожие на вспышки молнии. Мужчины подхватили ритм, крича, топая и распевая бодрые и непристойные песни.
Со стены их заметил один французский арбалетчик, поднял тревогу и принялся расстреливать солдат, направлявших таран. Стрела глубоко вошла в ствол дуба, ее оперенный конец дрожал. Француз остановился, чтобы снова зарядить арбалет, и в это время таран нанес по стене еще один удар. Камень разлетелся во все стороны, известь раскрошилась, солдаты отвели таран назад и бросились расчищать проход от каменного мусора. Арбалетчик на стене хотел выстрелить снова, но был вынужден нырнуть вниз, поскольку ему ответил один из валлийских лучников Вильгельма.
Маршал пришпорил Этеля. Его сердце колотилось, во рту пересохло. Он сражался с французами в нормандском городе Дринкурте, казалось, целую вечность назад. Тогда он потерял коня и был ранен. В тот день он впервые почувствовал вкус битвы, когда клинок сходится с клинком. И именно тогда осознал, у него есть собственный, природный, смертоносный талант, который нельзя приобрести, служа оруженосцем или упражняясь с мечом на поле для тренировок. Даже сейчас его охватила дрожь, и кровь в жилах потекла быстрее. Тело стремительно вспоминало, как оно должно двигаться. Под ним был свежий конь, и Вильгельм чувствовал себя так, будто ему снова двадцать один год. Если он погибнет сегодня, это не будет иметь значения.
К арбалетчику присоединились еще двое. Стрелы свистели над головой, одна отскочила от железного носа тарана, вторая попала в плетеный щит и прошила его насквозь. Вильгельм надел свой щит на руку и приготовился наносить удары.
– Нет, милорд, – быстро проговорил епископ Винчестерский. – Нужно подождать. Мы не знаем, сколько их ждет за воротами. Может быть, де Брот еще не смог с ними разделаться. Мы не можем позволить себе такой риск. По крайней мере, вышлите вперед разведчиков.
– Нет, – прорычал Вильгельм, потому что над головой снова просвистела стрела. – К тому времени, как они вернуться с сообщением, подоспеет французское подкрепление. Я не стану больше медлить.
– Милорд, ваш шлем! – закричал оруженосец, когда Вильгельм уже собрался пришпорить Этеля и направить его к отверстию в стене. Паренек бросился вперед со шлемом Вильгельма в руках.
– Боже правый, – прошипел Вильгельма в раздражении на самого себя, выхватывая шлем из рук молодого человека и быстро надевая его себе на голову. Оруженосец поспешил помочь ему.
– В следующий раз голову не забудь, – лаконично заметил Вилли приглушенным из-за шлема голосом.
– Уж скорее я ее потеряю, – с убийственным юмором возразил Вильгельм. – Хорошо, Честер этого не видел. – Он поднял меч. – С нами Бог!
– Аминь, – Вилли поцеловал рукоять своего меча и перекрестил им отца.
Вильгельм резко развернулся, натянул поводья и через пыльное отверстие в стене, бросился в Линкольн. Там им попытались оказать сопротивление всего несколько человек, потому что французы были заняты, сражаясь либо с графом Честерским у северных ворот, либо с отрядом Фолкса де Брота на улицах города у восточной части замка. С легкостью справившись с теми, кто встал у них на пути, отряд Вильгельма проскакал по Вестгейт-стрит, свернул направо и наткнулся на французов, все еще осаждавших южную стену замка.
– Маршал, Маршал, Господь храни Маршала! – как мог громко закричат епископ Винчестерский, как будто надеялся таким образом достичь слуха Всевышнего. Вильгельм почувствовал, как бежит по жилам кровь Этеля, как силен и полон жизни его конь, и энергия животного словно бы перетекла и в него самого. Он вонзил шпоры в бока коня, и тот ринулся вперед на полном скаку, кольчужная перевязь у него на груди звенела, как серебряный занавес, колышимый ветром. Они налетели на французов, осаждавших замок. Меч Вильгельма пел, взмывал вверх и опускался вниз; казалось, из его острия, перед тем как он вонзался в плоть, вырывалась серебряная молния. Он ощутил, как дрожь прошла по его руке от первого нанесенного им удара, а потом его охватило радостное возбуждение, и он отдался во власть ужасающей красоты своего Богом дарованного таланта. В семьдесят лет это было почти так же прекрасно, как в двадцать и в тридцать.
Бой перешел в ожесточенные поединки. Вильгельм прекрасно управлял конем и движениями своих рук, сжимавших меч и щит. Немного позади него сражался епископ, а Джек с Жаном прикрывали его с боков, как во времена старого короля Генриха, когда они были его оруженосцами. Вилли с Солсбери чуть в стороне бились с группой французских рыцарей, сопротивлявшихся ожесточенно и умело. Их щиты были серебристыми с красным – цвета Перча.
Французский отряд, нагружавший ковши стенобитных машин камнями, все еще оставался на месте. Они по ошибке приняли англичан за своих людей, вернувшихся от северных ворот. Солдаты как раз водрузили очередной валун в камнеметалку и притянули ее к земле. Командир отряда поднял руку и начал отсчет:
– Три, два… – последнее слово он так и не сказал, потому что в воздухе сверкнул меч, как рыба в неглубокой воде, и снес ему голову. Когда тело повалилось на землю, остальные с криками разбежались.
Сражение расползалось по улицам Линкольна, как пена растет на свежем эле. Казалось, уже не осталось такого уголка в городе, где не дрались бы англичане с французами. Граф Перчский занял позицию у собора и сражался в его тени так яростно, что, казалось, ему под силу изменить ход битвы. Вильгельм пришпорил Этеля и направил его к клубку сражавшихся, намереваясь добраться до Перча, – он надеялся, что сможет уговорить его сдаться.
Французский рыцарь попытался достать Вильгельма булавой, но тот отразил удар краем щита. Еще один бросился на Маршала с копьем, но Жан отразил удар мечом и отбросил копье в сторону. Меч прошел сквозь кольчугу нападавшего – Жан заколол его.
Земля под ногами коней была залита кровью. Тех, кто падал, затаптывали. Ржали раненые лошади. Вильгельм почти оглох от шума битвы. Он прорубал себе путь вперед, неумолимо приближаясь к своему родственнику.
Перч отбросил нападавшего слева. Приблизившись к нему, Вильгельм прокричал, чтобы он сдался, но Перч был охвачен лихорадкой битвы. Развернувшись, он с яростью набросился на Вильгельма. Удар пришелся по шлему. Рыцарь, стоявший рядом с Вильгельмом, вонзил меч в прорезь для глаз на шлеме Перча и вытащил залитый кровью меч наружу. Рука Перча еще по инерции ударила второй и третий раз, но потом опустилась, пальцы разжались, и меч упал. Перч соскользнул с лошади, шлепнулся на землю, как мокрый мешок с мукой, и больше не двигался. Сражение вдруг приостановилось, защитники графа отступили назад, англичане прекратили наносить удары.
Вильгельм подал Жану знак спешиться и снять с графа шлем – стало совершенно очевидно, что он мертв. Удар, прошедший через глазницу, задел мозг, его два последних движения не были сознательными. Его оставшийся невредимым глаз остекленело глядел в небо, а другой превратился в пустую алую дыру.
– Накройте его, – приглушенным голосом скомандовал Вильгельм. – И помните, что он заслуживает всех почестей. Он откашлялся, прежде чем заговорить снова: – Ваш предводитель мертв. Пусть все, кто хочет сдаться, опустят мечи!
Некоторые так и поступили, но многие бросились прочь в поисках оставшихся французских отрядов, сражавшихся у реки. Вильгельм с двумя рыцарями следил за тем, чтобы сдавшихся взяли в плен по всем правилам, когда галопом прибыл еще один отряд – с пшеничными колосьями Честера на щитах.
– Милорд, северные ворота взяты! – закричал один из рыцарей, остановив коня прямо перед Вильгельмом. – Граф Честерский прорвался внутрь!
– Отличные известия! – Вильгельм торжествовал. Он не станет думать о смерти своего родственника. Времени нет. К тому же Томас погиб в разгар сражения, что, в конце концов, не так уж плохо. – Возвращайтесь и скажите ему, чтобы отправлялся в нижнюю часть города. Французы пытаются там объединить свои силы!
Рыцари дали знак, что поняли его, и, пришпорив коней, направились обратно. Вильгельм приготовился к следующей стычке. К нему присоединился Вилли. Отец заметил струйку крови, стекавшую по правой руке сына на пальцы.
– Ты не ранен? – резко спросил он.
Вилли отрицательно покачал головой.
– Это в основном не моя, – ответил он. – У меня просто царапины, не более того. Если за кого бояться, так это за тебя в разгар боя.
Вильгельм улыбнулся, хотя за шлемом этого никто не увидел.
– На турнирах приходилось в десять раз хуже. Но самое опасное всегда – если кто-то вонзит меч в прорезь для глаза в шлеме. Упокой, Господи, душу Томаса.
– Аминь, – отозвался Вилли, перекрестившись.
Вильгельм тоже осенил себя крестом, натянул поводья и пришпорил коня.
У южных ворот города сражение снова стало ожесточенным: французы перегруппировались, заняв выгодную позицию на холме. Теперь они сражались отчаянно. Но в какой-то момент под натиском англичан, исполненных решимости не отступать, их ряды разделились на отдельные группки. Многие испугались за свои жизни и попытались бежать, но решетки на городских воротах были опущены, и враги оказались запертыми в ловушке. Зарубленные, заколотые, взятые в плен французы были таким образом уничтожены. В плену оказались Захер де Квинси, граф Винчестерский, Роберт Фицвальтер и Гилберт де Клер, вожди мятежа.
– Победа! – воскликнул кто-то из англичан, и этот клич подхватывался каждым, передавался от человека к человеку, пока не перерос в единый, несмолкаемый, торжествующий рев. Вильгельм почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Этель фыркал и переступал на месте, прядая ушами. Маршал рисковал, как никогда в жизни, и выиграл. Половина французской армии и главные мятежники-англичане либо пали, либо сдались. Он вложил меч в ножны и попытался расстегнуть ремешки шлема, но руки внезапно перестали его слушаться.
Рядом с ним сразу же оказался Жан и помог ему так же, как во времена своей молодости. По щекам Вильгельма стекал пот, заливая глаза. Он вытер лицо засаленной манжетой рубашки.
– Знаешь, что мне нужно сделать прежде всего? – прохрипел он.
– Нет, милорд, – Жан и сам тяжело дышал.
– Найти Хьювила и послать его к моей жене с сообщением, что мы все целы. Если она не услышит об этом сейчас же, несмотря на одержанную победу, я не успею ею насладиться, – его лицо осветилось улыбкой.
– Да, милорд, – улыбнулся в ответ Жан.
Вильгельм расстегнул кольчужный шлем и стянул его с головы.
– Я все еще не могу поверить, – сказал он. – Я знал, что мы должны одержать победу, и знал, что у нас есть шанс, но… – Он сдвинул брови. – Впереди еще много мест, где мы можем поскользнуться, но впервые я вижу береговые огни.
