Текст книги "От легенды до легенды (сборник)"

Автор книги: Элеонора Раткевич

Соавторы: Вера Камша,Анастасия Парфенова,Ольга Голотвина,Владимир Свержин,Сергей Раткевич,Кайл Иторр,Эльберд Гаглоев,Вячеслав Шторм,Юлиана Лебединская,Татьяна Андрущенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 60 страниц)

Я посмотрел на своего соперника. Сатана вольготно расположился на стуле: верхняя пуговица рубашки небрежно расстегнута, нога закинута на ногу, длинные тонкие пальцы правой руки выстукивают по столу какую-то незамысловатую мелодию. Хозяин геенны не сомневался в своей победе.

Глубочайшее презрение и чрезмерная самоуверенность – «дьявольское» сочетание, с которым я не раз сталкивался в прошлом. И тут я понял, чего добивается Падший. Он вовсе не старался завязать острую борьбу. Наоборот, всеми своими действиями он подталкивал меня к уходу в глухую защиту, он ждал, что я забьюсь в угол, где пара стремительных атак решит исход партии. Мной пытались манипулировать, дергая за ниточки слабости и трусости.

Меня это не устраивало. Я сыграл пешкой на f4.

– Смело. – Сатана оценивающе посмотрел на меня, в его взгляде промелькнуло что-то новое. Неужели интерес?

Дьявол ответил конем на с6.

В итоге мы пришли к одной из вариаций королевского гамбита. Я, конечно, сильно рисковал, избрав это начало, но в закрытых позициях я всегда чувствовал себя неуверенно, что, без сомнения, Дьявол точно знал. Да и после такого длительного перерыва я боялся, что на долгую, утомительную партию у меня просто не хватит сил. Сейчас же исход игры был непредсказуем, что несколько лучше верного проигрыша.

Теперь самое главное – не ошибиться. При таком дебюте любая неточность фатальна. Необходимо и дальше развивать свои фигуры, постепенно переходя к атаке. Я отправил коня на f3.

Сатана уже не выглядел таким уверенным. Он облокотился на стол и сосредоточенно смотрел на доску. После минутного раздумья он связал моего коня, пойдя слоном на g4. В перспективе под угрозой оказался ферзь.

– Итак, я продолжу, – вновь заговорил Сатана. – Его бездействие, как и следовало ожидать, привело к плачевному результату. Человечество, предоставленное само себе и ведомое горсткой испорченных людей, возомнивших себя богами, устремилось в пропасть, увлекая за собой весь мир. Ослепленные своей бесконтрольной свободой, вы не замечаете, что уничтожаете все вокруг. Меня эта ситуация не устраивает. Расшалившегося непослушного ребенка следует примерно наказать, пока он кому-нибудь не навредил. Что это за отец, который просто отворачивается от него в надежде, что все уладится само собой?

Слова, снова слова, полные яда. Я уже научился отгораживаться от них. Единственное, что существовало для меня сейчас, – это игра. Настал мой черед задуматься. Очень неприятен был слон на c5: он безраздельно владел всей диагональю a7 – g1 и не позволял мне сделать рокировку. От него нужно было избавиться. Я пошел конем на а4.

– Я вижу, что ты не веришь мне. С детских лет Его служители внушали тебе, что я есть зло и любое мое слово – ложь. Но ты должен уяснить, что у игры свои правила и за этим столом мы равны – я не могу врать, читать мысли или навязывать тебе свою волю.

Дьявол съел своей пешкой мою на f4.

– Впрочем, чтобы подтвердить справедливость моих слов, достаточно взглянуть на твою жизнь, – резко произнес Дьявол. – Скажи, что, кроме страданий и разочарования, принес тебе Его мир, за который ты так рьяно сражаешься?

Его голос изменился, недавняя отстраненность исчезла без следа. От этой неожиданной перемены у меня по коже побежали мурашки. Падший все-таки добрался до меня и усугубил и без того почти безвыходную ситуацию.

– Моя жизнь не имеет никакого отношения к этой партии, – произнес я.

– Наоборот, имеет самое прямое. – Дьявол немного подался вперед и пристально посмотрел мне в глаза. – Объясни, почему ты хочешь спасти тех людей, которые погубили тебя?

Я с трудом вспомнил план действий и побил слона на с5. В голову вновь начали вползать скользкие неприятные сомнения, и я уже не мог от них избавиться. Я мысленно приказал себе собраться. Решение принято, и назад дороги нет. Нельзя колебаться.

Легче, однако, не стало.

– Мне некого винить в том, что моя жизнь не удалась, – произнес я.

– Мы оба знаем, что это не так. – Голос Падшего звучал все более вкрадчиво. – Посмотри вокруг. Ты живешь в жалкой однокомнатной квартире с обшарпанными стенами и истертым линолеумом. Тебя загнали в нищету. В кого тебя превратили? Как старая собака, ты получаешь от хозяев лишь побои да миску похлебки, но продолжаешь служить им, тихо скуля в своей конуре от обиды и голода. Ты воспитываешь новые поколения, стараешься выпустить в жизнь настоящих людей. Но кому нужны настоящие люди? Кому нужны такие, как ты? – Сатана уверенно взял коня на с5 своей пешкой с линии d. – Никому. Так почему ты за них сражаешься?

Его слова хлестали меня, словно розги, больно жалили раскаленными иглами. Но Дьявол промахнулся. Вместо того чтобы утонуть в бескрайнем море жалости к себе, я почувствовал, как внутри разгорается пламя ярости.

– Я не за них борюсь, – ответил я.

Решимость снова вернулась ко мне, сомнения растаяли, как предрассветный туман. Я ликовал, купаясь в накатывающих волнах гнева. Я взял белого слона и съел пешку на f4.

– Не за них? Тогда, может быть, за своих воспитанников? – Черный конь встал на h5, угрожая моему слону. – Брось… Они считают тебя ничтожеством только потому, что ты ходишь в одном и том же костюме и не ездишь на дорогой машине. Они презирают тебя. Им не нужны твои знания. Деньги! Вот единственное, что имеет для них значение. Потому что деньги в Его мире могут заменить все.

А вот этот удар оказался очень точным и болезненным. Мои ученики были очень дороги мне, только благодаря им я все еще был жив. И, увы, несмотря на все мои усилия, их стремление к знаниям год от года неотвратимо угасало, и осознание этого повергало меня в отчаяние.

Я молча отступил слоном на е3. Питавшая меня ярость утихла, оставив после себя лишь привычную звенящую пустоту. Спорить с Дьяволом не было желания. Он был прав, пусть и не во всем.

– Наконец, ответь, – продолжил Падший, – стоит ли защищать таких людей, как Лаин?

Я вздрогнул. Дьявол добился своего – окончательно сломил мою защиту. Перед глазами возникли картины из прошлого, картины, которые я так хотел забыть. Сердце заныло, на глаза навернулись слезы.

– Лаин и подобные ему не способны ничего создать. Они, как раковая опухоль, приносят один лишь вред, отравляя жизнь другим. – Голос Сатаны стал похож на шипение змеи, и куда только делась приятная мелодичность? – Этот человек сбил твоих жену и сына и уехал дальше. Если бы не столб на следующем повороте, никто и никогда так и не нашел бы его, да и не стал бы искать. Когда его вытащили из покореженной машины, оказалось, что он настолько пьян, что не может даже стоять.

Воздух вокруг меня будто загустел, я не мог дышать. Я снова увидел перед собой два тела на столе в морге и лоснящуюся рожу того подонка, который в единый миг оборвал сразу три жизни: сына, жены и мою. Я вспомнил, как кричал на него, называл его убийцей, пытался сунуть в руки смятую фотографию сына, а он в ответ лишь презрительно ухмылялся и сыпал угрозами.

– И что, общество наказало его? Нет, – тихо произнес Дьявол. – Деньги сделали свое дело: взятка судье, дорогой адвокат… Помнишь, как «свидетели» уверяли всех, что твоя жена переходила дорогу на красный? Им не было дела до твоего горя, их не волновала справедливость, ведь карман приятно оттягивали пухленькие пачки банкнот, еще пахнущие краской и кровью.

– Его осудили, – затравленно произнес я.

– Два года условно за убийство! Разве это приговор?

– В конце концов он получил по заслугам! – не выдержав, закричал я.

– Верно… Но не продажное правосудие поспособствовало этому, не так ли?

Я снова не смог сдержать дрожь. Мой собственный грех не давал мне покоя уже много лет. После смерти жены и сына единственное, что поддерживало во мне огонь жизни, – это желание увидеть, как Лаин, эта мерзкая тварь, испустит дух. Только жажда мести согревала меня ночами, полными одиночества и мыслей о самоубийстве.

Сначала я взывал к Богу, но не получил ответа, потом обратился к Дьяволу – и Лаин умер. Даже не так, он подох, как последняя скотина. Моя мечта сбылась, но цена оказалась высока: я продал душу. После этого мне оставалось только ждать часа расплаты.

Но он все не наступал.

Моя жизнь стала пустой и серой. Дом превратился в стылую камеру, где я был единственным заключенным, и мысли о неминуемой каре ежеминутно терзали меня. Жажда мести выжгла меня изнутри, от меня осталась лишь пустая оболочка, где томилась изувеченная душа, которая мне даже не принадлежала.

– К чему все эти разговоры, Дьявол? – сдавленно прохрипел я. – Чего ты хочешь от меня?

– Этот мир стал таким благодаря Ему. Его невмешательство привело к тому, что все вокруг прогнило насквозь и тебе не нашлось места. Ты хороший человек и поэтому оказался лишним, – сказал Сатана, отправляя своего коня на е5. – Я предлагаю тебе отступить, проиграть партию, и на Земле будет мое царство. Я пройдусь по этому миру продажности и порока очищающим пламенем. Я сожгу тела грешников огнем войн и эпидемий, иссушу их жизни голодом и страхом. И я обещаю – все, кто причинял тебе боль, будут страдать. Долго, очень долго!

И в эту секунду я увидел, что Сатана последним ходом допустил серьезную ошибку. В голове тут же сложилась выигрышная комбинация.

Но я не чувствовал радости. Слова Падшего все еще звучали у меня в ушах, звенели осколками разбитой жизни.

– Я предлагаю тебе не только отомстить, но и спасти мир. Ты всегда знал, что вокруг слишком много неправильного, несправедливого. И я могу это исправить, мы можем это исправить. Мы избавим общество от отбросов, очистим его, оставим только самых достойных людей, способных развивать мир в правильном направлении, улучшать его. Разве ты не хочешь этого?

Я не мог притвориться глухим и отбросить все сказанное Дьяволом, это было бы трусостью. В этом мире слишком много зла, и невозможно просто отвернуться от него, сделать вид, что его нет. Страдания, убийства, обман и многое, многое другое. И зачастую виноваты люди, чья жадность и непомерная гордыня несут горе другим.

Я сам стал жертвой подобного человека. И, да увидит Бог, без него мир стал намного чище. Но сколько таких Лаиных еще живет? Сколько жизней будет разбито их стараниями?

Но, с другой стороны, месть не принесла мне ничего хорошего. Смерть Лаина не вернула мне жену и сына, а себя я обрек на вечные муки. Можно ли считать меня благодетелем, если я сам стал убийцей? Ведь я продал душу, чтобы прервать жизнь человека. Чем я теперь лучше Лаина?

Если я приму предложение Сатаны, то стану убийцей многих тысяч. Войны и эпидемии слепы, их жернова перемалывают всех: богатых и бедных, счастливых и несчастных, грешников и праведников. Не слишком ли высока цена за избавление от зла?

Но на пепелище можно возвести новый дом, чистый и прекрасный…

Как велико искушение. Я должен выбрать.

Дрожащей рукой я убрал черного коня с клетки е5 и поставил туда белого, открывая своего ферзя и подставляя его под удар. Меня мутило, сердце в груди бешено колотилось, в голове шумела одна мысль: «Что я наделал?»

– Верное решение, – Дьявол, не раздумывая, взял моего ферзя.

– Да, верное. – Белый слон съел пешку на f7. – Шах.

Сатана внимательно посмотрел на доску. Его лицо побледнело. Он отвел короля на е7.

– Шах, – снова сказал я, съедая слоном пешку на с5. Черный король отступил еще на один шаг, заняв клетку f6.

Я сделал рокировку:

– Шах!

Дьявол резко встал и в ярости смахнул доску с фигурами на пол. Партия была сыграна.

– Почему? – прорычал Сатана.

Теперь, когда все закончилось, сомнения и колебания ушли, а внутри у меня воцарилось спокойствие, впервые за очень долгое время.

– По многим причинам, – ответил я. – Я по-прежнему считаю, что в мире добра больше, чем зла, и верю в существование хороших людей. Мои друзья, готовые прийти на помощь в любой момент, студенты, радующие меня своей любознательностью, моя соседка, которая поддерживала меня и помогала с похоронами, когда жены и сына не стало, и многие другие. Ни сейчас, ни когда-либо я не буду готов бросить их на жертвенный алтарь. Новый, прекрасный мир не построишь на смерти хороших людей.

Да, наше общество действительно пошло не той дорогой. Власть и деньги многих развращают. Но бороться с этим можно не только огнем и мечом. Я верю, что каждый человек, просто выполняя свою работу, уже улучшает этот мир. Врачи, учителя, писатели, журналисты, инженеры, строители – все мы ежедневно боремся за то, чтобы изменить нашу жизнь…

Падший прервал меня взмахом руки.

– Достаточно! Хватит этой слащавой патетики. Если бы люди могли изменить мир к лучшему, они уже сделали бы это. – Он подцепил носком ботинка лежащего на полу черного короля и откинул его в сторону. – Ты выиграл еще несколько лет Его безвластия на Земле, несколько лет абсолютного невмешательства. Посмотрим, в какую дыру заведет человечество твой наивный идеализм.

Дьявол замолчал и отвернулся. Я понял, что он собирается уйти, и заволновался, ведь у нас остался еще один неразрешенный вопрос.

– А как же наш договор? – спросил я.

– Договор? – Сатана обернулся и зло рассмеялся. – Каждый день тысячи, если не сотни тысяч людей предлагают мне свои душонки в обмен на деньги, власть, смерть врага или секс… Я плевал на них, я глух к их стонам так же, как глух Он к вашим молитвам.

– Но Лаин…

– Лаин был ничтожеством, и смерть его была соответствующей. Ни я, ни ты здесь ни при чем. Что, если честно, печально. Следуя твоему принципу «сделаем мир лучше своими руками», именно ты должен был отправить его на тот свет.

Смысл сказанного с трудом доходил до меня. Я недоуменно покачал головой:

– Но тогда…

– Ты напрасно ждал меня все это время. И теперь, зная это, ты чистым, не замутненным жалостью к себе взглядом будешь наблюдать, как каждый день мир все больше погружается во тьму, как простые люди умирают от рук развращенных ублюдков. Вскоре ты поймешь, что упустил свой единственный шанс сделать хоть что-то. И вот тогда ты познаешь настоящие муки ада, которых так ждал.

Падший еще раз осмотрелся вокруг.

– Ты слаб и бесполезен, твоя жизнь – череда бледных, неотличимых друг от друга дней. Прощай, человек, продолжай влачить свое жалкое существование.

Сатана стряхнул с рукава невидимую пылинку и исчез, оставив после себя лишь рассыпанные по полу шахматы. Я же еще долго сидел за столом, размышляя над его словами. Когда первые солнечные лучи робко заглянули в окно, возвещая пришествие нового дня, я стряхнул с себя оковы задумчивости и поднялся со стула.

Во многом дьявол был прав, но кое в чем он ошибся. Да, я всего лишь человек, но я силен и многое могу сделать.

Юлиана Лебединская
Крылья над облаком

Ты разогрела для меня

В сердцах такие звезды,

Что потушить нельзя —

Бессильны даже слезы.

Так сделай так, Звезда,

Чтоб все не так серьезно,

Чтоб все остыли от меня…

Кукрыниксы. «Ночуя над головой»

Попробуй спеть вместе со мной,

Вставай рядом со мной!

Виктор Цой

– Хочешь стать звездой? – Смех. Звонкий, заливистый. И золотой свет бьет в глаза.

– Хочу… – Кирилл прижал ладони к векам, боясь ослепнуть. Впрочем, скорее всего, уже ослеп.

– А зачем тебе это? – Смех, яркие лучи, господи, когда же это закончится? Как он вообще сюда попал? И куда попал? – Зачем тебе становиться звездой?

– Свет. Чтобы дарить свет… – Ч-черт, что я несу такое?

– Не врешь?

– Соврешь тут… – пробурчал Кирилл, ловя себя на мысли, что начинает привыкать к этому ослепляющему безумию. «А ведь красиво-то как», – подумалось вдруг.

– Верно! – зазвенело вновь весело. – Ты не врешь. Хорошо, я тебя поняла!

– Да что ты вообще такое??? – закричал парень, проваливаясь в кромешную тьму.

– Киря, эй, ты живой? – Кто-то тряс его за плечи.

– Может, «Скорую»?

– Да не, глаза открыл…

– Ну, ты даешь, старик! Чего тебя туда понесло?

– К-куда? Что случилось хоть? – Кирилл сел. Осмотрелся. Ну да, вот вся их компания, вон там палатки… И никакого тебе золота…

– Куда? Он еще спрашивает! Ты ж как увидел звезду эту дурацкую, падающую в смысле, вскочил и понесся, как бешеный!

– Сейчас я воды принесу. – Это Динка, всегда обо всех заботится.

– Желание хоть успел загадать? – засмеялась Кристина, накручивая на пальчик черный локон. Красивая.

– Успел… – Кирилл потер затылок. Происходящее вдруг показалось сном. Как будто он заснул сразу после того, как погас свет.

– И какое же? Меня поцеловать? – Девушка плюхнулась на землю рядом с ним. Кир поморщился. Вообще-то хотел. И целовал. Раньше. А сейчас вдруг безразлично стало. Чтобы не сказать – тошно.

– Звездой стать, – буркнул парень, поднимаясь.

– Ха! – Максим, лучший друг, хлопнул по плечу. – Кто бы сомневался! Идем, сбацаешь нам, звезда!

– А ведь знаешь, у меня тогда возникло ощущение, что я заснул. И проснулся, только когда ты мне гитару в руки впихнул…

– Э-э-э… Ты о чем, Кир? – Максим сунул в рот кусок вяленого мяса, потянулся за пивом.

– Ну, помнишь, мы на рыбалке были. Позапрошлой весной. Я еще за звездой погнался… Йех, ничего ты не помнишь.

– Отчего же не помню? Откачивали тебя полчаса. – Он поднял стакан. – Давай, Кирррюха, за тебя! Ты – лучший!

– Не только я, но и ребята тоже!

Кирилл улыбнулся. «Чокнулся» с товарищем, пригубил пиво. Задумался. Сколько всего произошло за два года. Не так давно никто и знать не знал ни Кира, ни его песен, а сегодня – он желанный гость в любом андеграундном клубе Харькова. Да что там Харькова – группа «Кирка» уже на слуху всех неформалов страны! Его песни по всему Интернету бродят. Скоро и первый диск выйдет. А ведь поначалу хвостом крутили, боялись «предоставлять сцену никому не известному музыканту».

– А что, если не придет никто? – Кирилл хмыкнул, вспоминая недоверчивое лицо владельца арт-кафе, к которому они с Максом пришли договариваться о выступлении. О первом «Киркином» выступлении!

– А что если придет? Пока не попробуем, не узнаем, верно?

В первый вечер он собрал зал не меньше, чем именитые коллеги. Во второй – даже больше. Его заметили. Стали приглашать в другие клубы. Газеты писали, что подобного прорыва в рок-музыке не было со времен Цоя. Правда, тут же уточняли, что «время сейчас не то, не для Цоя. Но на фоне припопсенной, продавшейся дельцам-продюсерам молодежи (или не продавшейся, а потому даже и не поющей, а скулящей что-то вроде: „Нам не дали петь, попробуй тут спой…“) группа „Кирка“ выделяется, и очень сильно».

Из другого конца зала Кристина послала воздушный поцелуй. Жеманно улыбнулась, тряхнула длинными черными волосами. Как он два года назад сходил с ума по этим волосам и фальшивой улыбке. А сейчас – она уже и рада всю себя отдать, но… Не то это, совсем не то. Дело даже не в том, что ее жеманство и претензию на интеллект он с недавнего времени выдерживал лишь в первые десять минут общения. Не хватает ей… света, что ли. Попроси кто-нибудь объяснить, что Кир имеет в виду под «светом», – не сумел бы. Просто он или есть, или нет.

– Вот что, Кирюха, я тут с нужными людьми поговорил. Хватит тебе по кабакам ютиться. В столице выступишь через два месяца. На большой сцене! Аренда зала по сниженному тарифу! И как раз к тому времени твой диск выйдет.

Кирилл присвистнул. Все-таки идея сделать Макса менеджером по продвижению была не такой уж плохой. Точнее – совсем неплохой! У него вот талант играть и петь, а у Максима – продвигать и договариваться.

– За это и выпьем! – Макс ткнул товарища кулаком в спину. – Давай, за тебя! Звезда! И это… не забудь, что в субботу ты у нас. С тебя – гитара, с меня – пиво. А Динка пирог приготовит.

– Еще бы я забыл! Динкин пирог я не пропущу, и не надейся! – Хватит, что ее саму пропустил. Нет, он не завидовал другу, но… Вот в ком есть свет, так это в Диане. От одного взгляда теплее становится. От одной улыбки, от которой никогда не веет фальшью, от одного слова, которое никогда не будет сказано впустую.

– Эту блузку я надела специально для тебя! – пропищало над ухом. Кир вздрогнул, уставился на декольте Кристины. – Ты же любишь зеленый цвет? Но я в ней замерзла, видишь, как торчат мои соски?

Максим пьяно хихикнул. Кирилл неопределенно кивнул, изо всех сил пытаясь изобразить восхищение (неужели когда-то он искренне восхищался этим? нет, декольте, конечно, впечатляет, но все остальное…), затем повернулся к другу:

– В общем, передай прекрасной Диане, что я буду обязательно!

И еще раз мысленно вздохнул. Да, Диана не красавица, в отличие от глянцевой Кристины, но зато – настоящая! И ведь была же к нему неравнодушна. А он, дурак, выделывался. Метался от одной к другой. Пока поздно не стало. Ладно, что уж теперь!

«Выпьем еще, приятель!» – разрывался динамик голосом Кипелова.

Именно так. Выпьем еще!

Ворона прыгала по траве, волоча сломанное крыло. Неуклюже уворачивалась от летящей в нее щебенки, хрипло каркала, снова прыгала, тщетно пытаясь взлететь. А пятеро подростков, радостно улюлюкая, носились вокруг, швыряясь в птицу камешками.

– Сволочи! Вы что творите?

– Пошла ты, бабка!

– Бу-га-га! Давай, загоняй!

– А я в старуху попал!!!

– Ах, ты ж б… такая!

«Ну и уроды у Макса во дворе живут. А он еще мою Салтовку бандитской обзывал», – Кирилл остановился напротив малолетних подонков. Пальцы сжались в кулак, зашумело в ушах. Кир шагнул вперед, снял со спины чехол с гитарой («не хватало еще инструмент испортить об выродков») и… сам не понял, как гитара оказалась в руках.

Аккорд, второй… Что он играет? И зачем???

Свет, золотые лучи пронзают хрустальные облака, полет, взмах черного крыла, облака мчатся навстречу, чей-то звонкий и до боли знакомый смех возвращает что-то давно потерянное…

– Сынок, сынок, у тебя рука в крови!

– А? – Кирилл встрепенулся. Выродки исчезли, птичка каким-то образом умудрилась взлететь на ветку липы, а вокруг гитариста начали собираться люди. Останавливались случайные прохожие, любопытные зеваки подтягивались из соседних дворов, выглядывали из окон.

– Рука твоя, – повторила старушка.

Ой, и правда – рука. Струну порвал и не заметил. Больно… Тьфу!

– Извините, мне пора. – Он рассеянно кивнул старушке и почти побежал к подъезду Макса.

Максим встретил его на лестнице.

– Ты что это там творил?! И шагу ступить не можешь без музыки. Что ты играл такое? Ни разу у тебя не слышал…

– Я и сам не слышал. Думал, хоть ты подскажешь, что это было, – отшутился Кир, заходя в квартиру.

– Да положи ты инструмент свой! – Это Динка выскочила, осторожно взяла за руку. – Дай перебинтую!

Дина, Диночка, как же я мог тебя упустить? Зря пришел. Зря приходил до этого. Лучше вообще ее не видеть, не вспоминать лишний раз о своей дурости. Не возвращаться на два года назад. В то время, когда Диана смотрела на него влюбленными глазами, а он лишь усмехался. Шутил с ней, заигрывал, но не подпускал слишком близко.

А потом в их компании появилась Кристина, пришла с кем-то на день рождения Максима. «Ой, да я среди вас самая красивая буду!» – фраза, брошенная чуть ли не с порога. Мерзость! А ведь тогда «шутка» показалась ему гениальной, ржал, как молодой жеребец. Кинулся ухлестывать за новенькой. Талдычил без конца эту ее фразу идиотскую. Не забыть ему укора в серых глазах Дианы. Она ушла молча. Он пожал плечами и вернулся к Кристине и пиву. А спустя какое-то время Динка начала встречаться с Максом. Кир был не против. Тогда.

– Где вы там застряли? Пиво греется!

– Знаешь, мне что-то пить не хочется. А вот пирог съем с удовольствием. – Кирилл посмотрел на перебинтованную руку. В ушах зазвенел серебристый смех и незнакомая мелодия.

Зал. Полный зал восхищенных поклонников – танцующих, подпевающих, подсвечивающих в такт музыке зажигалками и экранами мобильников, аплодирующих… Только сейчас Кир понял, что такое настоящий ЗАЛ. А ему казалось, что в клубах много народу собирается. Нет, конечно, он не раз бывал на чужих концертах и прекрасно понимал их масштабы, но… Одно дело – стоять перед сценой и смотреть на кумира, и совсем другое – петь на сцене, глядя на поклонников.

– А сейчас – подарок! Специально для вас прозвучит самая последняя наша композиция. Мы сочинили ее всего два месяца назад. Точнее, она сама сочинилась. Называется «Крылья над облаком».

Сколько усилий он приложил, чтобы вернуть мелодию, прорвавшуюся сквозь гитарные струны в Максовом дворе. Вернее, не так – он изо всех сил старался вернуть золотой свет, и хрустальное облако, и ощущение полета. Гонял своих музыкантов с утра до ночи, подбирая нужные ноты, правильные слова, даже к Максовому дому приезжал с гитарой. В итоге песня вроде бы получилась. Остальное – увы.

 
…
Когда серое небо,
Когда лгут облака,
Когда быль – словно небыль,
Вместо нас – пустота.
…
 

Кир пел, бил пальцами по струнам. Купался в собственной музыке, в восхищении и любви – к публике, несомненно, самой лучшей, к ребятам из группы, к самому себе, наконец! Приглушенное освещение на сцене на мгновение сменилось яркой вспышкой – задуманная деталь для усиления эффекта. Задуманная, но все же по глазам ударило так неожиданно… Ударило, напомнило, защемило в груди. Ослепляющая звезда, ворона со сломанным крылом, яркий неземной свет…

Его нет. Того, что он пытался возродить песней, нет. Кир не прекратил петь, восторженный зал никуда не делся, но почему-то вдруг стало пусто. Что ему нужно? Почему во дворе с выродками свет был, а здесь – нет? Стоп! Вот оно, только что промелькнуло. Не электрическое, нет, то, что можно почувствовать лишь сердцем. Где-то в этом зале, не скажу точно где, но есть…

Лучик. Робкий, блестящий, несчастный… Девушка. Одинокая среди ставшего единым целым залом. Что ты потеряла? Парня, небось. Вы, девчонки, вечно нас теряете… Вспышка света. Хрустальное облако трескается пополам, разлетается осколками, обнажая до боли лазурное небо. Да, парня потеряла. Погиб в автокатастрофе месяц назад. Подруга вытащила на концерт, чтобы хоть как-то развеялась. Бьет свет в глаза, ослепляет золотом, растворяет в себе и сцену, и зал. Держись, родная, сегодня я пою только для тебя!

 
…
Когда некому верить,
Но никто и не врет,
Ты открой настежь двери —
Знай, есть тот, кто поймет!
Крылья!
Сделай шаг!
Крылья!
Продан страх.
Крылья!
Их не отнять.
Крылья!
Лишь они тебя смогут понять.
…
 

Зал притих. Песня закончилась с минуту назад, а публика молчала. Неужели не понравилось? Хотя нет, с чего бы тогда по всему залу качались зажженные зажигалки в такт музыке, не замечая, что затихла уже музыка. Что погас свет…

– Кир-ка! Кир-ка!

О! Проснулись наконец.

– Кирка – бо-о-ог!

– Кирилла в президенты!!!

– Ки-и-ирка-а-а-а-а!

– Спасибо! – Он вскинул руки, зал постепенно притих. – И помните, как бы ни было одиноко, всегда есть лучик света, который светит только для вас!

Она дождалась его у «черного» выхода. Кир ее именно такой и представлял. Русые прямые волосы, печальные серые глаза. Чем-то на Динку похожа.

– Я хотела сказать вам спасибо, – тихий голос, спокойный. – Вы не представляете… Вы, наверное, это слышали сто раз, но ваша музыка…

«Нет, девочка, не сто. Впервые от тебя слышу».

– …мне… Я будто бы на мгновение увидела что-то, что давно искала. Я просто хотела сказать спасибо за то, что в этот день мне стало немного светлее.

– Я рад. – Кир сам не понял, почему слова застряли в горле.

– Крылья… Кто-то сможет понять, верно?

– Да, конечно. Я понимаю…

– Кирюха, поехали! – Максим нетерпеливо потянул за рукав. – Давай, накалякал девочке автограф – и цыгель-цыгель ай-лю-лю!

– Прощайте! И спасибо еще раз! – сероглазая улыбнулась и пошла прочь.

– Извините. Кирилл, извините меня, – красивая молодая брюнетка перегородила дорогу. – Я всего на два слова.

Кир улыбнулся фирменной улыбкой. Он уже начал привыкать к поклонникам на улицах. Хотя… У самого дома его еще никто не подлавливал. Кроме соседей, разумеется.

– Вы общались с Настей…

– С кем?

– Господи. Глупо, как глупо. Зря я приехала. Вы, конечно же, ее не помните.

– Кого? – стоило бы сослаться на дела и убраться от странной барышни. Тем более что дел хватало. Но… что-то тревожное шевельнулось в душе, пригвоздило к асфальту.

– После вашего концерта. Две недели назад в Киеве. – Брюнетка вцепилась – аж пальцы побелели – в лямки маленького заплечного рюкзака; было видно, что каждое слово дается ей с трудом. – Вы говорили с девушкой, у «черного» выхода. Она… Вы ее не помните.

«Сероглазая!»

– Помню! – Он почти закричал, испугав соседского старика. Тот покосился, что-то пробурчал и поковылял к подъезду. А Кир добавил уже спокойней: – Я помню ее. Очень милая девушка. Только имени я не запомнил. Настя, говорите?

– Она просила вам передать… – брюнетка полезла в рюкзак. – Я специально приехала в Харьков. Я, простите, следила за вами вчера, после вашего выступления. До самого дома. Но вы были…

Пьян я был, можешь так и говорить, девочка. А лучше скажи наконец, что стряслось там у вас с Настей?

– Мне нужно было наедине… Это последняя просьба.

– Последняя? Что…

Девушка протянула ему свернутый вдвое листок бумаги. Почему-то очень не хотелось его разворачивать. Хотелось, чтобы брюнетка, ее рюкзак и побелевшие пальцы оказались похмельным бредом.

Он поднес листок к глазам.

«Для Кирилла Сырцова. Спасибо еще раз за свет и за крылья. Теперь мне не страшно уходить».

– Это шутка такая? – Кир обратился к брюнетке в уверенности, что той уже и след простыл. Она стояла чуть в стороне и тихонько плакала.

И вопрос о шутке сразу отпал.

– Идиотка! Дура чокнутая! Как она посмела припереться к тебе с этой запиской? – Макс метался по студии. – А ты ее еще и в кафе потащил! Неужели непонятно – сумасшедшая фанатка? Две сумасшедшие…

Кир молчал. Смотрел куда-то в пустоту, а видел, как…

…Хрустальные облака разлетаются на части. Серые глаза смотрят с благодарностью. Черное крыло купается в золоте. Печальная девушка уходит, чтобы никогда не вернуться. «Спасибо за то, что в этот день мне стало немного светлее». Последний день.

– Она прощалась, а я и не понял… – Мир в один миг опустел, рухнул, оставив тупой вакуум, сквозь который с трудом прорывались слова Максима.

– Что? Да ты ее первый раз видел! Так! Не смей брать дурного в голову! Слышишь? Ты ее не убивал!

– Но и не спас.

– Да что ты городишь такое? Послушай меня…

– Она мне снилась. После концерта.

– Мне она каждую ночь снится. – Брюнетка, Таня, теребила в руках рюкзак, даже не притрагиваясь к заказанному для нее кофе. – Не могу простить себе, что отпустила ее. Она выглядела такой веселой после концерта. Мы расстались в метро. Надо было проводить до самого дома.

– Вы не виноваты! – Глупая фраза, но надо же сказать хоть что-то.

– Она написала записки – мне и родителям – еще до концерта. Только вашу дописала после… Видимо, пока я в уборной была. И подложила в мой рюкзак. Видимо, опять же, пока я…

– Татьяна. – Кир попытался взять ее за руку.