Текст книги "От легенды до легенды (сборник)"
Автор книги: Элеонора Раткевич
Соавторы: Вера Камша,Анастасия Парфенова,Ольга Голотвина,Владимир Свержин,Сергей Раткевич,Кайл Иторр,Эльберд Гаглоев,Вячеслав Шторм,Юлиана Лебединская,Татьяна Андрущенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 60 страниц)
– Кто это, баб Настя? – удивилась она.
– Да так, – замялась старуха, – приходили тут до мэнэ… Ты краще визьмы там у холодильнику яйца и сальца крошку, пожарь яешню.
– А откуда яйца? Те, что я привезла, уже закончились.
– Та, то мэни прынеслы… Заробила…
За ужином старуха разговорилась:
– Тоби казали, що я видьма? Не кажи ничого. Знаю, що казали. Та я, дитка, не видьма, трохы вмию дещо. То мэни матка моя передала. Очи вмию ликувати, як чим запорошено, то язиком витягаю. Бачила хлопчика: йому в око зализячка попала, а я вытягла. Ты мэнэ не бийся, ты ж теж така сама…
– Я?! – изумилась девушка. – Да я ничего не умею, я даже не слыхала о таком!
– Вмиешь, я знаю. От почекай трохы – воно проявыться.
– Баба Настя, – перевела разговор ошеломленная Ирина, – а почему у вас никаких животных нет? Хоть бы кота, что ли, или вы не любите кошек?
– Та я всих люблю, дитка, колысь все в мэнэ було. А як мати померла, стала я глядиты[92]92
Глядiти (укр.) – смотреть, так говорят о ведающих определенной областью целительства в селе (можно присматривать за суставами, ушибами, испугом и т. п.).
[Закрыть] очи, то почались нещастя з худобою: спершу корову машина на траси вбыла, тоди кури повыздыхали, собака пропав, кишка здохла. Я й подумала – нащо худоби страждати?
– Вы думаете, это из-за вашего… – Иришка замялась, – из-за дара?
– Хто зна, дитка, а браты когось боюсь, отак и живу сама-однисенька.
– У вас же родня есть.
– Та хай вона западеться, та ридня! Я ж им годила, я ж в них робила: и картоплю копала, и гроши давала, а вони мэни виддячили – видьмою прозвали, вси мои подарунки повернули…
– А вы что сделали?
– А я, дитя, взяла все тэ ганчирья[93]93
Ганчір’я (укр.) – тряпье.
[Закрыть], поклала на асфальту коло их хаты, облила бензином та запалыла, нехай соби пропадае, мени ихнього не треба. Воны думали все мое добро забрать, та я не дурна, я им ось потуль показала, а посюль не показала, – и бабка лихим жестом заголила ногу почти до бедра. – Отак и живу тепер сама, добри люды, слава богу, помагають. Помыраты буду, тоби свое все откажу…
– Не надо, – испугалась Иришка, – ничего не надо!
* * *
В новостях по телевизору рассказали о гибели солдата срочной службы от побоев. Ночью Маланка намекнула, что если она не поможет, то с Сергеем может случиться несчастье. Днем Иришка утешала себя, что Сергей не зеленый юнец, ему двадцать два года, он отличный спортсмен, хорошо тренирован, никакая дедовщина ему не страшна, в крайнем случае защитит старший брат… Вечером здравый смысл уступал место тихой тоске и откровенному ужасу.
* * *
На следующие выходные Ирина поехала домой: надо было помочь матери с уборкой урожая, но мысли о проклятии и необходимости что-то изменить не оставляли ее. Она думала об этом, переворачивая лопатой тяжелые пласты чернозема, думала, сортируя картофель, думала, купая в большой ванне-балии перемазанных ежевичным вареньем сестренок. Когда неугомонные близняшки уже мирно посапывали в кроватках, а отец ушел на ночное дежурство, Иришка и мать сели чаевничать с остатками сладкого яблочного пирога. И без того тусклая лампочка мигнула пару раз и погасла.
– Опять соседи трансформатор пережгли, совсем обнаглели со своей сваркой, – вздохнула мать.
– Ну и ладно, – улыбнулась Иришка, – посумерничаем немного, дела почти все переделаны. Можно лампу зажечь или свечку, посидим, как раньше…
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась мать. – Давно мы так не сидели. Отца сегодня не будет, ложись со мной, если хочешь.
Иришка счастливо кивнула. Казалось, что тут, рядом с родным человеком, нет места ужасам последних ночей.
Они успели переговорить о Сережке и отце, о причудах сестричек и вредноватой соседке тетке Клавке, спели тихонько несколько любимых песен, а Ира все не решалась спросить о том, что больше всего тревожило. Наконец она тихо прошептала:
– Мамо, а почему нас на кутке[94]94
Куток – часть села, обычно имеющая самостоятельное название.
[Закрыть] ведьмачками прозывают?
Мать немного помолчала, потом осторожно спросила:
– А почему ты спрашиваешь? Так просто или случилось что?
– Да… ну, как сказать, просто сны какие-то снятся страшные…
Мать внезапно вздрогнула всем телом и запричитала:
– Так я и знала! Ой, лишенько мое, ох, что же она наделала!
– Ты, чего, мам? – испугалась Иришка.
– Да бабка моя, твоя прабабушка… она ведь ведала кое-что, это у нас по роду передается. Мама моя слишком рано умерла, ей она ничего не успела передать, а я, как узнала, испугалась и не захотела, так, она, видно, тебе сумела отказать.
– А что она умела?
– Да я и сама толком не знаю, но ходили к ней люди детишек шептать от золотухи, сглаз снимать. Я и подумать не могла, что она тебе передаст, ты ведь совсем малюткой была, когда она умерла. Ты росла здоровенькой, крепенькой, а тут заболела сильно. Тогда у нас в селе врача не было, до райцентра зимой ехать далеко, а «Скорая» могла и не приехать в те годы, у них бензина не было на дальние вызовы. Вот бабуля и забрала тебя к себе лечить. Вылечить-то вылечила, да, видно, дар свой тебе отказала…
– Ладно, мамо, успокойся, переживем. Только я ничего не знаю, что и как делать с этим «даром».
– Сейчас я. – Мать метнулась к шифоньеру, дернула нижний ящик, пошарила в глуби, вытащила перевязанный лентой сверточек. – Тут записи бабкины, я хранила после ее смерти как память. Вот и пригодились. А ведь я, дура, радовалась, что ты уехала из села, хлопца на стороне нашла. Видать, от судьбы не уйдешь, конем не объедешь…
– Матусю, так ты из-за этого не хотела, чтобы я с тобой была? Господи! А я думала, что ты меня просто не очень любишь…
– Дурочка ты моя, ты ж мое дитятко горемычное. – Теперь обе ревели в голос, обнявшись.
* * *
Всю дорогу до Петровки девушка думала над словами матери. Не верилось, что именно она призвана сделать почти невозможное. Кстати, а почему до нее никто ничего не делал? Или все же пытались? Сразу же по приезде Ирина пошла к Валентине Андреевне – хотелось посоветоваться и уяснить кое-что для себя. Учительница обрадовалась молодой коллеге:
– Вот славно, что зашла, а то Саша в Харьков к брату уехал, мне совсем скучно стало. Давай чай пить, как раз конфеты есть московские и пирог со сливами.
– Валентина Андреевна, вот вы о проклятии говорили, а если оно на самом деле существует?
– Возможно, и существует, девочка. Мне иногда кажется, что вся эта земля проклята, вон чего творят. – Женщина устало махнула рукой в сторону телевизора. На экране два политика рьяно доказывали свое исключительное право говорить от имени народа. Особой новизной и изысканностью аргументы не блистали, казалось, еще немного – и слуги народа снимут дорогие штаны от-кутюр, чтобы продемонстрировать друг другу то, что обычно показывают в пылу ссоры за перешедшую межу курицу деревенские бабки.
– Выборы очередные приближаются, – усмехнулась девушка. – Я сейчас из дома ехала, так вдоль всей дороги на столбах и деревьях ленточки развешаны, справа – одного цвета, слева – другого. А зачем, спрашивается?
– Похоже, весь этот шабаш начался где-то там, наверху, а мы только плоды пожинаем. Раньше люди радостнее жили: не скажу, что легче или богаче, но по вечерам над селом песни звучали, а не пьяный мат.
– А если село проклято, что же, так никто и не пытался что-то изменить?
– Так ведь это сразу не поймешь, не каждый задумается… А относительно попыток: ты у всех учеников уже побывала? Вот пойдешь к Оксанке Иваненко, обрати внимание на ее бабушку, это бывшая учительница, мы с ней вместе почти начинали. Думаю, она тогда что-то поняла и пыталась изменить. Ты только не пугайся и ни о чем не расспрашивай.
Что имела в виду Валентина Андреевна, Иришка поняла на следующий день. Она чуть не закричала, когда увидела лежащее на диване сморщенное скрюченное тельце, почти незаметное под покрывалом. Жили только умные карие глаза. Глаза понимающе усмехнулись, скрипучий надломленный голос вывел девушку из состояния ступора:
– Видите, как существую: и смерти бог не дает, и жить так больше не могу. Ладно, как там наша озорница? Я с ней немного занимаюсь, когда боли отпускают.
Вечером Валентина Андреевна, грустно вздохнув, рассказала, что несчастье с ее коллегой случилось лет двадцать назад. Молодая учительница преподавала биологию, была веселой, бодрой женщиной, искренне любила жизнь. И вдруг – подвернутая на школьной лестнице нога, аллергия на металлическую спицу в кости, непереносимость некоторых лекарств и постепенное угасание. Точного диагноза так и не поставили, а в селе шептались о зависти и сглазе. Сама несчастная слухов не опровергала и не подтверждала, опасаясь накликать беду и на семью.
* * *
В воскресной программе на первом канале брали интервью у известного экстрасенса. Иришка щелкнула пультом: на другом канале подробно рассказывали о явлении полтергейста, на третьем – давали рецепт приворотного зелья, но всех переплюнул шестой – там передачи о «чудесах и загадках природы» шли косяком, из них можно было узнать, кто из прежних правителей страны был зомби, как наложить проклятие, где в трех столицах есть заколдованные места, как воскресить мертвеца, почему людям с фамилией Козлов сопутствует счастье… завершали телевизионный вечер «Битва экстрасенсов» и жутковатый сериал о вампирах. «Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша», – вспомнилась любимая Дашкина поговорка. А в случайно забытой бабой Настей газете говорилось об офицере, нечаянно пристрелившем солдата. Ночью Маланка начала снова твердить свое «Помоги!». Наутро в «Новостях» рассказали о гибели военнослужащих во время учений. Иришка заткнула уши. Надо было что-то делать. В свой дар даже после материнских слов она нисколько не верила, не ощущала ничего особенного. Прабабушкина тетрадь содержала множество заговоров и рецептов, но загадки не прояснила. Похоже ваша бабка если и снимала проклятья, то с отдельных людей, а не с целого села. Может, тетя Аня что подскажет?
После уроков девушка махнула на рейсовом автобусе в Мстиславль. Анна Макаровна племяшке обрадовалась, усадила лепить пельмени, достала бутылку сухого вина. За ужином долго расспрашивала о работе, о коллегах, передавала приветы директрисе и старым знакомым-учителям, потом пристально посмотрела на девушку:
– Что-то не так, да? Ты ведь не просто так приехала посреди рабочей недели.
– Да нет, я и соскучилась, конечно, теть Ань, на выходных надо хозяйке с огородом помочь… Да тут такое дело…
Путаясь и волнуясь, она начала рассказывать о своих кошмарах и сомнениях. Вопреки опасениям, Анна Макаровна восприняла все серьезно:
– Да, я слышала, и не раз, о тамошних проблемах. Сама как-то возила коллегу к знакомой бабке-ведунье, теперь уж покойной.
– И помогло?
– Коллега уверяла, что помогло, но она человек эмоциональный, впечатлительный. О том, что твоя прабабка что-то знала, я тоже наслышана, мне рассказывали, когда твои родители пожениться собирались. А вот владеешь ли таким даром ты, это вилами по воде писано. Надо обо всех этих чудесах побольше разузнать. Вот что, у меня однокурсница в архиве работает, попрошу подобрать тебе материал по истории Петровки за предыдущие века. А ты уж дальше сама: почитаешь, поразмыслишь.
– Ой, спасибо, теть Аня, а то мне и за год не найти нужные документы, да и деньги на такое исследование нужны.
– Значит, договорились, приедешь послезавтра в областной архив.
* * *
Архив Иришку поначалу разочаровал. Документов ХVII века было мало, в основном на латыни, а в последующие века, казалось, ничего необычного не происходило. Село как село. Да, жили паны Медушинские, привезли сюда крепостных из соседнего села, давали пожертвования на церковь… Никаких зацепок. Хотя вот рисунки неизвестного художника начала XIХ века. Девушка долго всматривалась в изображения морщинистых старух, чубатых парней, девушек в веночках. Графика больше интересовал народный костюм, но выражение лиц портретируемых тоже удались неплохо. Внезапно Ира вздрогнула – с одного из рисунков на нее смотрел… Влад. Та же застенчивая улыбка, чуть заметные усики над верхней губой, серьезный пристальный взгляд… Девушка взглянула на подпись: крестьянин с. Петровка Микита Подгорный. Подгорный… Подгорный… Она торопливо вернулась к более ранним документам: фамилия Подгорных встречалась и в церковных записях, и в списках владельцев земельных угодий. Кто-то из предков погибшего Влада? Да, вроде девичья фамилия его матери Подгорная, а по-уличному все прозывают Грушами. Она уже внимательнее просмотрела документы времен Медушинских. Да вот же оно! Среди списков крестьян попадается и фамилия казаков Подгорных, и имя Миколы Подгорного. Получается, что Владик был из рода казака Миколы? Последний в роду!
* * *
На эти выходные Иришка не поехала домой, а осталась помогать бабе Насте с уборкой кормовой свеклы. Вечером старушка позвала девушку ужинать:
– Йды, дитя, я тут и картопельки наварила, камса в лавци смачна появилась, ось гурочки, помидорчики. Натомилась за день?
– Да нет, я привычная. Баба Настя, расскажите что-нибудь, вы, говорят, много историй знаете.
– Да що ж я розкажу, Ирка? Хиба казку…
– Давайте и сказку!
– Ну, слухай, давно то було. Був у нас тут пан Петро, такый гордый та пышный пан, а в него донька-красуня Янка…
Как завороженная, слушала девушка уже известную ей историю, но в пересказе бабы Насти старая легенда расцвечивалась новыми красками, пополнялась подробностями.
– Баба Настя, а как можно извести человека на смерть?
– Да по-разному можно, детка. Подлить под порог воды с покойника, землицы подсыпать со свежей могилы, змеиную шкуру под окно закопать, в церкви свечку за упокой поставить…
– А чтобы все село извести?
– Ну, тут без помощи бесовских заклятий не обойтись. Ведь надо и воду, и огонь, и землю, и воздух призвать, да сказать все это в недобру годыну…
– А снять заклятие можно?
– Хто знае, дитя… Тут треба щось такэ особэ зробыть, не всякий сумие.
* * *
В воскресенье Иришка пошла на девичник к Юльке.
– Сауна будет, сегодня у нас женский день. Муж с друзьями вчера парился, – объясняла та. – Я с утра баньку хорошенько нагрею, веник запарю, побанимся, почаевничаем.
Лежа на пахнущих горячим деревом дубовых досках, Иришка лениво наблюдала за подружками и прислушивалась к разговору о происках Юлькиной соседки.
– Эта женщина мне сразу сказала: вредит тебе соседка, а ты возьми новый нож, воткни возле двери, увидишь – больше не сунется.
– И что? Помогло? – встрепенулась Оля.
– Еще как! Вошла во двор, оглянулась и выбежала, небось до самой Панской долины летела.
– Юль, а почему долина Панская? – поинтересовалась Ира.
– Так там раньше имение было, пан Петро жил. Сейчас-то ничего не осталось, а раньше, говорят, и дом был, и сад, и склеп, где его дочь похоронена. Ведь эта ведьма Матрена из того самого рода ворожек, что Янку погубил. И носит же таких земля! И самим счастья нет, и людям гадят.
* * *
Теперь Ирина не сомневалась в правдивости древней истории, но что делать дальше? Не к Матрене же обращаться за помощью. Может, найти знающую бабку на стороне? Вот Юлька рассказывала, что ездила к какой-то ворожее, надо расспросить и выведать адрес, якобы для подруги. Недаром по телевизору то и дело показывают чудеса, творимые экстрасенсами, а газеты пестрят объявлениями обо всяких Земфирах и Акулинах, исцеляющих любую хворь «на раз плюнуть».
* * *
Вещунья жила на окраине Мстиславля, в промышленном районе. Иришка никогда здесь раньше не бывала и теперь с интересом рассматривала длинные бетонные заборы, огромные нефтецистерны, ржавые, уходящие в бурьяны рельсы.
Сама ворожка оказалась не старой бабкой, а женщиной средних лет, ничем особым не примечательной – ни пронзительных глаз, ни магического кристалла, ни даже черного кота. Она как-то буднично кивнула оробевшей девушке, указала на диван рядом с собой, зажгла свечу, пристально посмотрела в глаза.
– Ну, с любовью у тебя все в порядке, вон как глаза светятся! Со здоровьем тоже все хорошо. И родные твои живы-здоровы. А в душе все равно тревога…
– Меня сны мучают страшные… Вроде я помочь селу должна… – Иришка начала рассказывать о ночной гостье и древней легенде.
– Вижу. А еще вижу, что ты и сама не без дара. У тебя в роду была ведунья, а перед смертью тебе передала…
– Как передала, когда… – начала Иришка и осеклась. Смутно вспомнилось: она маленькая, около трех лет, сидит на стульчике, а высокая, одетая в темное платье морщинистая старуха ходит вокруг, что-то шепчет и брызгает на нее водой из глиняной миски, прикладывает к запястьям и ключицам странной формы нож без ручки. На столе горит свеча, печная заслонка немного приоткрыта… – Но я же ничего не понимала. Разве так можно?
– Можно. Она тебе не знания, а силу свою передала, чувствовала близкую смерть. А знания – дело наживное.
– А меня спрашивали, хочу ли я?! Это что же, теперь всю жизнь одинокой быть, людям гадости делать?
Женщина как-то устало улыбнулась:
– Ну почему же одинокой? Вон у меня семья есть, дети, муж. И почему же гадости делать?
– Так ведь говорят, что таким ве… людям жизнь не в жизнь, если кому порчу не наведут.
– Ты на велосипеде ездишь?
– Конечно, – усмехнулась Иришка. В современном селе даже восьмидесятилетние старухи лихо крутили педали, иначе не управишься с десятком огородов.
– Что надо делать, чтобы не упасть?
– Равновесие держать, педали крутить и вперед смотреть, – недоуменно ответила девушка.
– Вот и в нашем деле так же: пока крутишь педали и смотришь вперед – не упадешь по своей воле. Падают те, кто ленится добро делать или вперед смотреть не желает. Равновесие ведь в жизни нужнее уметь держать, чем даже при езде на велосипеде. В конце концов, ты от дара и отказаться можешь, но сначала надо селу помочь. Ты пришлая, не обременена грехами этого села, влюблена и готова ради своей любви на многое – кому и действовать, как не тебе? Согласна?
Иришка зажмурилась. Внутри все вопило от ужаса: «Почему, ну почему я?! За что мне это?» – а перед глазами стояли поникшие от засухи растения, потоп с небес, скучные, вялые дети, астры в дождевых лужах, Сережка с неестественно бледным, неподвижным лицом и сложенными на груди руками… Она медленно открыла глаза:
– Согласна, пожалуй, но как?
– Я тебе кое-что подскажу, но всего тоже не знаю. Прочитаешь один заговор, он поможет встретиться с теми, кто подскажет, как снять заклятие. И знай, ночью во время обрядов тебя будет защищать своя и моя сила, а вот днем будь осторожна – всякое может случиться…
– А как же быть с бабой Настей? Я же у хозяйки живу, она удивится, если я буду где-то шататься по ночам.
– Вот тебе травка, сделаешь настойку, будешь добавлять старухе в чай на ночь.
– А это не вредно?
– Спать крепче будет.
– И все же почему это надо сделать срочно?
– Думаю, одна из причин в сроке проклятья. Обычно проклинают до седьмого колена, но Янка прокляла всех до двенадцатого, сейчас живет именно двенадцатое поколение. За это время многие жители про́клятого села умножали прегрешения, их накопилось, верно, еще на несколько проклятий. Если не снять чары сейчас, то неизвестно, удастся ли избавиться от заклятия. И еще силы вмешались, усилили действие чар. Вон что творится в стране и в мире, а уж по телевизору сколько всякой мути! Раньше ведовством знающие люди занимались, а нынче все, кто книжку прочел, себя магами считают, такого по незнанию натворить могут… А теперь садись поудобнее, я немного помогу. – Ворожея достала несколько свечей, склянку с водой, поднос с какими-то травами и начала обряд…
* * *
Этой ночью Иришке приснилось, что она вновь летит, но это не было похоже на свободный счастливый полет из прежних снов – как будто затягивало в центр огромной серой воронки. Она даже не поняла, а почувствовала, что ее влечет в сторону кладбища. Словно могучая рука швырнула к свежей желтоватой могиле, покрытой увядшими цветами и новенькими венками. Девушка упала на колени возле деревянного креста, ощутила липкую глину, пахнуло запахом сырости и тления.
– Не бойся, – прошелестело у самого плеча.
Иришка оглянулась – рядом стояли двое. Сначала подумалось – близнецы, потом она разглядела современный светло-серый костюм одного юноши и коричневую, расшитую черными цветами свитку другого.
– Влад?! – Девушка недоверчиво вглядывалась в лицо погибшего друга. – Ты жив? Мы не тебя похоронили?
– Меня, Ирка, меня. Но ты не бойся, я хочу помочь тебе и селу, мы хотим…
– Это твой брат?
– Нет, мой предок, Микола, это из-за его любви все произошло. Я, получается, его прапра-какой-то племянник, родная кровь, вот он и решил через меня обратиться к тебе.
– А почему не он сам?
– Он самоубийца, таких в освященной земле не хоронят, это я его привел на кладбище, чтобы встретиться с тобой. Они все раскаиваются в том, что натворили, и Янка, и Маланка, и Микола, да только сами поделать ничего не могут.
– А что я могу?
– Надо проделать обряды по снятию проклятья. Вот они объяснят какие, – Владик кивнул в сторону ограды. Там, в полутьме, освещенные тусклым голубоватым светом, стояли две девушки. Маланку она узнала сразу, а вторая была высокой темноволосой красавицей с тонкими правильными чертами, разодетая в пышное, расшитое золотом, отороченное кружевами платье. «Янка Медушинская», – поняла Ирина.
– Им нельзя сюда, одна – самоубийца, а другая – католичка, они не моей крови, я не могу провести их. Иди к ним, не бойся.
Эти несколько шагов к ограде показались девушке вечностью. Холопка и панянка смотрели на нее: одна пустыми глазницами, другая – мерцающими призрачным светом огромными глазами. Даже на расстоянии ощущался исходящий от покойниц леденящий холод. Последний шаг Иришка так и не решилась сделать. Теперь их разделял только хлипкий деревянный заборчик и небольшой кустик калины с рдеющими в неверном свете капельками-ягодами. Девушки начали говорить, не раскрывая рта, просто сознание заполнил громкий шепот:
– Новолуние скоро, через два дня и начнешь. Нужно со всеми четырьмя стихиями договориться. Начни с воздуха – надо найти обрыв и прыгнуть с него в одну из трех ночей воздушного знака. Затем ты должна пойти к водоему в окрестностях села и выкупаться нагой, плавать не обязательно, но окунуться три раза с головой надо. Следующая стихия – огонь. Если будет грозовая ночь, то можно в одной рубашке, босиком постоять на открытом месте за селом, нарвать крапивы и высушить на осине. Если грозы не будет, то разожжешь костер и трижды перепрыгнешь через огонь. А труднее всего будет с землей – ты должна обойти село посолонь, даже не село, а все его владения. Учти, во время обрядов на тебе ничего, кроме рубахи, не должно быть, можно надеть украшения-обереги, которые достались от бабки. Крестик снимешь – этот бог в таком деле не подмога. Будешь читать заговоры. Да, никому ни о чем не рассказывай, ни с кем не разговаривай, когда пойдешь выполнять обряды. В эти дни не ешь мясной пищи, не пей ничего, кроме воды. Если все сделаешь правильно и не побоишься, то проклятие будет снято с села и его жителей, а наши грешные души упокоятся наконец с миром.
– А это тебе, они помогут, – девушки одинаковыми жестами сняли что-то с себя и протянули Ирине. В ладонь холодными каплями упали два ожерелья – красное коралловое, Маланкино, и золотое из крупных дукатов, Янкино.
– И помни – любовь должна созидать, а не уничтожать. Мы нарушили этот закон и поплатились. Любовь – добро, а не зло. Помни!
– Помни! – отдавалось гулким эхом в голове. Иришка тяжело вздохнула, перевернулась на бок и… проснулась. Все тело казалось налитым свинцом, сердце бешено колотилось, а в крепко сжатом кулаке – она не поверила своим глазам – лежали кораллы и монисто.
* * *
Весь день Иришка обдумывала, как выполнить странные условия и ни в чем не ошибиться. Ну, допустим, выкупаться можно, хоть вода уже ледяная, постоять под молниями или прыгнуть через огонь тоже не так уж сложно, но вот прыжки, где найти этот обрыв? Хотя что-то такое есть по дороге к хутору, говорят, раньше там было старое русло реки, а теперь песчаный карьер. Сережка рассказывал, что сюда выпускники ходят встречать рассвет. Она тогда еще посмеялась – встречают рассвет, а обрыв на западе. И как определить границу владений села в малознакомой местности? Придется аккуратно расспросить Валентину Андреевну и днем, засветло, после уроков, обойти все окрестные поля, чтобы не заплутать ночью. Ого, да это километров тридцать будет! Хорошо, что ночи уже длинные, иначе во тьме, да еще босиком, ни за что не успеть до утра.
* * *
В свое первое приключение Иришка решила отправиться загодя, часов в десять вечера. Бабе Насте соврала, что идет работать на компьютере к Валентине Андреевне, ключ возьмет с собой, чтобы не беспокоить старушку ночью. Она, почти не таясь, прошла через все село, выбралась на проселочную дорогу, направилась к обрыву. Когда огни села растаяли позади, по спине пробежал холодок. Возблагодарив всех богов, что дорога за селом заасфальтирована (в свое время по ней подвозили корма для летних лагерей скота и забирали молоко), Иришка бодрым шагом, повторяя про себя заклинание, стараясь не думать о том, что могут таить придорожные кусты, направилась к заветной цели. Чтобы подойти к пригодному для прыжка месту, пришлось свернуть с дороги и взобраться по косогору вверх. Вечер был темным и ветреным, к счастью, пока без дождя. Поминутно натыкаясь на сосны и коряги, девушка почти ощупью подошла к краю обрыва. Она еще днем оставила в намеченном для прыжка месте несколько найденных поблизости пластиковых бутылок и сложила из них пирамидку. Подсвечивая мобильником, Иришка сумела отыскать нужное место, до полуночи оставалось полчаса. Казалось, назначенное время никогда не наступит. Она успела перечитать про себя половину любимых стихов, припомнить во всех подробностях последние свидания с Сережкой. За пять минут до полуночи сбросила с себя куртку и ботинки, зябко поеживаясь, стащила остатки одежды, надела бабушкину сорочку, подаренные покойницами украшения и подошла к краю обрыва. Прошептала: «Ночь черная, зеркало темное, отрази от меня слово злое, проклятье людское, знак адовый. Прошу по первому разу». Из-под пальцев босых ступней с мягким шелестом посыпался вниз песок, ветер полоснул по ногам, ударил в лицо каплями росы с веток, попытался опрокинуть приготовившуюся к прыжку девичью фигурку. Судорожно вздохнув, Иришка оттолкнулась от земли и полетела вниз, в вязкую холодную темноту… Ветер прошумел в ушах, ударил тугой струей в лицо, ноги по щиколотки погрузились во влажный песок. И это все?! Она сделала это! Назад, на откос за своей одеждой она почти взлетела, хватаясь за нависающие над обрывом сосновые корни и ветви вербы.
В селе Иришку ждал сюрприз – на углу центральной улицы, возле поворота к больнице, она увидела странную, ползущую по земле фигуру. При ближайшем рассмотрении существо оказалось бабкой Матреной с соседней улицы. Старуха ползала на четвереньках, гребла землю, сооружая примитивную имитацию могилы, и бубнила что-то себе под нос. Первым побуждением было броситься на помощь больной женщине, позвать ее родственников, но тут в памяти всплыл рассказ Екатерины Андреевны, рассказанный позавчера в учительской: «Идем мы вечером с дочкой от свекрови, а посреди улицы Матрена землю роет, на смерть кому-то делает, нас даже не заметила. Кабы сама не видела, не поверила бы в такое». Иришка в отчаянии остановилась – это что же, обходить бабку окружными путями, чтобы попасть наконец домой в тепло? Присмотревшись, она поняла, что возле старухи может промаршировать полк солдат – колдунья находится в таком состоянии, что ничего не заметит. Глубоко вздохнув, девушка пошла вперед.
* * *
Радость от сделанного исчезла наутро, когда Иришка вышла во двор – прямо возле калитки валялся странный предмет. Девушка присмотрелась: мотки ниток, какие-то лоскутки, яйцо…
– Баб Настя, тут какой-то мусор валяется, – позвала она.
Старушка только охнула:
– Химорода![95]95
Химорода – по местным поверьям, набор магических предметов, через которые можно причинить вред человеку, сглазить его.
[Закрыть] То хтось нам з тобой на смерть робыть. Неси заступ, я все приберу та спалю. Ты руками ничого не торкалась?
* * *
На следующий день Иришку чуть не сбила машина. На переменке девушка побежала на почту оплатить счет за газ по просьбе бабы Насти. Трасса была совершенно пустой, Ира могла в этом поклясться. Эта машина цвета мокрого асфальта возникла из ниоткуда. Девушку обдало горячим тугим воздухом, мимо плеча пронеслась летучая смерть, даже марку не удалось рассмотреть. Ира отшатнулась и тупо смотрела вслед стремительно таявшему вдали автомобилю… в голове мелькало только одно: это не случайно, это не случайно… как глупо… надо быть осторожнее…
* * *
Теперь ночами ей ничего не снилось, после очередного обряда девушка ненадолго проваливалась в полузабытье без красок и воспоминаний. Ей казалось, что днем она не живет, а отбывает повинность, настоящая жизнь начиналась с приходом темноты: «Словно на работу хожу», – усмехалась Иришка, отправляясь на очередное «дело».
* * *
Путь к месту купания девушка продумала заранее. Чтобы никому в неурочный час не мозолить глаза, пришлось выбираться из села огородами. Хорошо, что к началу октября последние овощи были убраны хозяйственными крестьянами, даже в полной темноте можно напрямик пройти через поля к зданию новой церкви, а там – околицами за село к чистому луговому озерку в трех километрах западнее. Дорога к нему шла по опушке леса, заблудиться даже ночью тут было невозможно. Почти весь путь она проделала чуть ли не бегом – светлый и приветливый днем сосновый лесок теперь, казалось, нависал над дорогой, таил в себе жуткие тайны. Больше всего пугало молчание. Конечно, перелетные птицы к началу октября уже успели улететь на юг, но даже привычных днем соек и синиц не было слышно, только ветер шумел в верхушках деревьев, да раздавался временами тягучий заунывный скрип – Ира не сразу сообразила, что это трутся друг о друга ветви деревьев. Поворот на луговую дорогу к озеру она отыскала сразу: тут росла, выделяясь черным силуэтом на фоне неба, раздвоенная древняя сосна. Озеро тоже встретило ее настороженной тишиной. Конечно, она любила воду и купалась осенью до самых заморозков, но того, что вода окажется настолько холодной, не ожидала. Дыхание сразу же перехватило, стоило только ступить по колено в черную неподвижную гладь озера. Раздумывать было некогда: девушка зажмурилась, глубоко вдохнула и, разбрызгивая черные капли, с головой погрузилась в ледяную жуть… еще… еще раз… Судорожно хватая враз онемевшим ртом воздух, оскальзываясь на глинистом берегу, она почти выползла по крутому обрыву на берег, продолжая шептать слова заклинания: «Кто сии слова знает, по три раза в день их читает, тот в огне не сгорит, в воде не утонет, капли крови своей не уронит».
На обратном пути следом увязалась собака. Иришка обнаружила ее, когда случайно оглянулась назад – большая светлая тень с горящими в темноте глазами метнулась от зарослей ежевичника к дороге. Сразу вспомнились все слышанные истории о таинственном звере чупакабре, якобы ворующем у сельчан кроликов и гусей. Недоверчивые слушатели понимающе хмыкали и не сомневались, что под мистического зверя работают местные выпивохи, но все больше находилось свидетелей появления таинственного существа. Иришка несколько раз оглядывалась на животное – собака не уходила. Она не пыталась приближаться, сохраняя дистанцию в десяток метров, не гавкала, не рычала, просто тихо следовала за девушкой. От ее присутствия по спине пробегала дрожь. Исчезла таинственная спутница только возле трассы.
