Текст книги "Лучший из миров"
Автор книги: Елена Жаринова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
И тут неожиданно рядом с сыном, против Атмаджи, встал Юксел.
Мы уже видели братьев рядом. Хотя внешне Юксел был выше и представительнее брата, но невысокий, щуплый Атмаджа обладал особой силой – злой, но могущественной. Его умный взгляд подчинял. Юксел на его фоне терялся, ёжился, отступал в тень.
Однако сейчас отец Юче говорил с Атмаджой на равных. Они почти не повышали голос, а мы напрасно напрягали уши. Ни слова не разобрать было в этой турецкой абракадабре, а ведь от нее зависела наша судьба!
Арина безжалостно щипнула Юче за локоть.
– Что они говорят? Да не молчи ты, черт тебя побери!
Юче выдернул руку.
– Погоди… Я не верю своим ушам! Отец угрожает дяде. Говорит, что в прокуратуре у одного верного человека в столе лежит его заявление. В котором подробно расписана вся деятельность кёштебеков, их явки, их тайники и скупщики. Один звонок – и это заявление ляжет на стол главного прокурора. И если Атмаджа вас сейчас же не отпустит… и меня тоже… он позвонит. Да он с ума сошел!
– Так у них же все схвачено!
– Это в местной полиции все схвачено. А прокуратура такое заявление проигнорировать не сможет.
– Ну! А дядя?
– А дядя… Дядя говорит, что он-то сумеет выкрутиться. А вот ты, дескать, первый и окажешься за решеткой – до конца своих дней. А отец говорит, что это мы еще посмотрим. Дескать, в любом случае, когда мой бинес рухнет, тебе негде будет отмывать свои деньги. О, для дяди это удар ниже пояса… А еще отец говорит… Он больше не боится. И не хочет, чтобы боялся я. Он увидел, что я все-таки вырос честным человеком, и ему стало стыдно…
Последнюю фразу Юче прошептал еле слышно. Ем было неловко – он вроде как хвастался. Но он правильно поступил, мне надо было это услышать…
Атмаджа смотрел на брата снизу вверх, чуть нагнув голову, словно хищная птица. Он сверлил его взглядом, словно сканировал мозг на предмет тайных мыслей. Потом тонкие губы разошлись в улыбке, и он что-то сказал.
– Что? Что? – теребила Арина Юче.
– Говорит, что отец блефует, – хмуро ответил тот.
Юксел пожал плечами и, словно пистолет, выхватил мобильный телефон. Он демонстративно, так, чтобы Атмаджа видел, набрал какой-то номер. Главарь кёштебеков молчал. На его губах застыла все та же противная улыбка. Но когда Юксел что-то сказал в трубку…
– Сыпастик! – заорал Атмаджа. – Куш бейинли инек!
– Ченыны капа, – спокойно сказал Юксел, чуть отодвигая трубку от лица. И что-то еще.
– Дядя назвал отца идиотом и безмозглым ослом, – взволнованно переводил Юче. – А отец его послал. Велел заткнуться. Что теперь будет…
На лице Атмаджи, искаженном злостью, отразилась внутренняя борьба. Ясное дело, он прикидывал выручку с продажи нас в сексуальное рабство и возможные потери, если прокурор ознакомится с заявлением Юксела. Впрочем, длилась она недолго. Он еще что-то резко сказал Юкселу. Тот спокойно бросил в трубку пару слов и закончил разговор. А затем Атмаджа сделал знак своим людям, и те вслед за ним вышли. Остались мы с Ариной и Юче с отцом.
– Ну вот! – торжествующе провозгласила Арина. – А дедушка Гёз говорил, что чудес с нами больше не случится! Господин Юксел, – сказала она по-английски, – вы очень смелый, вы нас спасли, вы просто замечательный человек! И сын у вас тоже замечательный, – добавила она в порыве великодушия. Впрочем, кто бы спорил…
– Бежим на ресепшен, – вернул нас к действительности Юче. Мы опрометью бросились на улицу. Наслаждаться воздухом свободы было некогда.
– Сколько времени? – на бегу спросила я.
– Начало седьмого, – отозвался Юче.
Автобус должен был приехать за отъезжающими в полшестого… Но может быть, он опоздал?
Однако фойе было совершенно пустым. Юче уточнил на ресепшен – да, автобус уехал по расписанию, полчаса назад.
– Караул. Приплыли, – хрипло констатировала Арина.
– Но самолет-то еще не улетел! – воскликнула я. – Юче! Ты еще можешь нас спасти.
Он посмотрел на меня с такой безумной надеждой, как будто это его судьба решалась сейчас. Судорожно кивнул. Крикнул что-то поспешно входящему в фойе отцу. Тот торопливо закивал, начал кому-то звонить…
– Отец даст машину… – сообщил Юче, нервно улыбаясь и потирая ладони. – Я вас отвезу. Самолет еще не улетел. Мы их догоним.
Все всё делали страшно медленно – так мне казалось. На самом деле, не прошло и десяти минут, как мы запрыгнули в старенький "", и Юче рванул с места. На этот раз мы с Ариной не сговариваясь заняли места сзади.
Юче был бледен и сосредоточен. И он гнал так… Так у него не получалось даже, когда он был Терминатором и Супергероем.
Арина вдруг оживилась.
– Слушайте, внимание! Сейчас будет тоннель… Когда нас везли из аэропорта в отель, нам гид говорила…
– Кто? – вздрогнула я.
– Гид! – повторила Арина и нервно расхохоталась. – Ну да. Я теперь при слове "гид" буду представлять себе только Марту. Как говорится, вперед! Так вот, сопровождающая говорила, что в этом тоннеле надо хлопать в ладоши. Так мы разбудим наших ангелов-хранителей, и все у нас будет хорошо.
– Когда нас везли, она что-то про грехи говорила, – буркнула я.
– Да нет. Отпущение грехов – это другой тоннель. А в этом – ангелы. Вот он, вот он! Приготовились…
У Юче хватило ума не отпускать руль – при такой скорости никакие ангелы бы нас не спасли. А я всегда стесняюсь этих глупых курортных игр… Короче, захлопала одна Арина, но так оглушительно, что будь я ангелом, непременно бы проснулась.
Потом темнота тоннеля сменилась рыжими придорожными огнями – за стеклом машины они смазывались в полосы. И вот, наконец, как огромная летающая тарелка, ослепил нас светом аэропорт.
Шумная толпа соотечественников звенела на металлоискателе. Все уже приняли "с отбытием" и теперь с трудом ориентировались в карманах собственной одежды, выгребая оттуда горстями телефоны, зажигалки и мелочь. Бабы, матерясь, вытаскивали ремни из джинсов. Все бурно и витиевато комментировали шмон. Мне хотелось схватить автомат и расстрелять этих придурков. Они не понимают, что каждым своим тупым движением крадут у нас драгоценные минуты!
Пришла наша очередь. Мы с Юче прошли быстро, Арина запищала.
– Это пирсинг, – сквозь зубы процедила она, пока девушка дотошно ее досматривала.
Наконец мы прорвались внутрь и заметались от табло к табло. Парочка из давешней толпы тоже слонялась по залу.
– Я же говорила, семь часов – это вечер, – кричала толстая, загорелая дочерна баба.
– Масик, вечер – это девятнадцать часов. Семь – это утро, – бубнил трубным басом огромный мужик.
– Ха! Как будто турки умеют считать до девятнадцати!
Интересно, они приехали на полсуток раньше или опоздали на свой самолет? Впрочем, есть вещи и поинтереснее. Где наши? Если они уже прошли регистрацию…
И тут мы их увидели. Мои мама с папой, Аринина мама и наши двойники дружно шагали к очередям на регистрацию. В середине зала они разошлись и встали каждый в свою очередь – одни на Питер, другие на Москву. Очереди были длинные. И никаких кёштебеков. Нам никто не мог помешать. И поэтому мы медлили сделать последний шаг…
– Давайте отойдем, – шикнула Арина. – Не будем родителей пугать, они люди нервные, пожилые… Представляете, им бы с наше… Да у них бы просто крыша поехала!
И мы скрылись за пустой таможенной стойкой. Хотя мой глазастый папа, кажется, снова что-то углядел. Он вертел головой и показывал маме и моей двойняшке на то место, где мы только что стояли.
– Ну, давайте прощаться, – сказала Арина. Сказала одновременно пафосно и грустно, и у меня защемило сердце. Арина сгребла меня в охапку и прошептала в ухо:
– Машка, я тебя люблю. Мы с тобой обязательно еще увидимся. Ведь кроме тебя мне даже поговорить обо всем этом будет не с кем. Никто ж не поверит! Ты хоть страничку на "Одноклассниках" заведи, будем переписываться! Юче! – сказала она, отпуская меня. – Давай, не поминай лихом. Ты классный парень. Пусть у тебя все будет хорошо. Ну, прощайтесь!
Она легонько подтолкнула меня к Юче, а сама отошла в сторону.
И мы прощались. Слова все были уже сказаны, мы что-то прошептали друг другу о любви, а в основном целовались, целовались…
– Ты мне пиши… Электронный адрес отеля на сайте… Для меня…
– Напишу…
– Мы увидимся…
– Да, да…
– Машка, пора, – прервала нас Арина. Она кивнула головой: – Очередь подходит. Все, руки в ноги. То есть ноги в руки, ну, короче, как получится, побежали!
И мы снова побежали.
Оказавшись в центре зала, мы встретились взглядом с двойниками. Кажется, я услышала изумленный возглас папы. А потом обнаружила себя в очереди, с билетом в руке.
– Марусь, ты что уснула? Давай билет, – одернула меня мама. Девушка звучно проштамповала мои документы. Когда мы прошли контроль, мама пригляделась ко мне:
– Ты что такая красная? Хотя здесь душно…
Я поднесла ладони к горящим щекам. Шеки, губы, глаза, даже нос – все горело от поцелуев. Мы прошли паспортный контроль, сдали багаж, нас пригласили на посадку…
– Марусь, ты мне скажи, ты-то хоть видела, – начал папа, когда мы уже сидели в самолете. – Я снова видел ту же девочку, что и вчера на анимации. Ну вылитая ты! Просто чудеса какие-то!
Я пожала плечами.
– Тебе показалось. Таких чудес не бывает.
Папа с мамой переглянулись и расхохотались.
– Во какая у нас взрослая дочка! Уже не верит в чудеса!
– Дамы и господа! – объявила стюардесса. – Наш самолет готов начать полет. Просьба пристегнуть ремни безопасности. Экипаж самолета желает вам приятного путешествия.
Самолет начал разбег, а потом оторвался от земли. Я до рези в глазах смотрела в иллюминатор, словно надеясь с высоты птичьего полета разглядеть кого-то. А потом все скрылось в облаках.
Вот и конец истории…
Дома меня сразу же накрыло ощущение легкой амнезии. Наши приключения были слишком невероятными, чтобы воспринимать их как воспоминания. Сон? Фантазии? Что-то в этом роде, но никак не правда. Подружки расспрашивали меня про Турцию. Я вяло отвечала про пляжи, про рафтинг, про шведский стол и дискотеку. Подружки сделали вывод, что мне не понравилось.
Мы встретились с Гуськовым. Грустная это была встреча… Меня вдруг стали раздражать его прыщи и оттопыренные уши. Мне не хотелось больше быть своим в доску парнем. Стало неинтересно лазать с ним по крышам и выбирать в специальных магазинах рыболовные снасти. Он обиделся на меня, бедняга. Но я ничего не стала объяснять. Как объяснишь, что детство для меня кончилось этим летом?
Парни, кстати, стали обращать на меня внимание. Уж не знаю почему. Может быть, потому что я загорела и постройнела. Меньше щек, больше глаз…
Юче я так и не написала. Я зашла на сайт "Крокуса", нашла там адрес электронной почты… Несколько раз я даже начинала письмо, но тут же все стирала. Слова не складывались. Привет… Дорогой Юче… у меня все хорошо, как у тебя… Это же ерунда, правда? Я так боялась разлуки… Но чем больше проходило времени, тем меньше оставалось во мне живого чувства. Наша с Юче история прошла по кромочке настоящей любви, но так и не шагнула за край. Она осталась в мире чудес, где возможно все самое страшное и самое хорошее. А может, нам просто не хватило времени…
С Ариной я тоже не переписывалась. Я завела страничку, но не в "Одноклассниках", а "В контакте". Отличная штука, чтобы шутить, болтать, рисовать друг другу открытки и посылать веселые видеоролики. То, что мы с Ариной пережили вместе, было другого формата. И оно тоже осталось в стране чудес.
Осенью я пошла в одиннадцатый класс. Экзамены, подготовительные курсы, недосып, сумасшедший дом… Тут в пору забыть, как тебя зовут. Так что если вы спросите меня, правда ли то, что я рассказала, мне сложно будет вам ответить…
В конце любой истории хорошо бы добавить мораль. На первый взгляд, наши похождения – это иллюстрация к пословицам вроде "не буди лихо" и "не зная броду".
Моя мораль другая. Раньше мне казалось, что наш мир очень маленький, замкнутый в пределы земной атмосферы и оторванный непреодолимыми расстояниями от других миров – если они есть. Когда задумываешься об этом, начинаешь ощущать себя в клетке. Ведь не столь важно на самом деле пересечь эти пределы, важна возможность. Теперь, когда я смотрю на глобус, меня охватывает счастье. Но когда взгляд мой падает на крошечную точку на берегу Средиземного моря, я грустно улыбаюсь. Мир бесконечен вширь и вглубь, я знаю это наверняка. Он безгранично больше любых, самых смелых фантазий. Но есть в нем особое место, с которым навсегда связана моя душа…
В самом прекрасном из миров начинался вечер. Мальчик раскачивал качели так, что они взлетали высоко-высоко. Но девочка совсем не боялась. Теплое закатное солнце падало на ее счастливое лицо. Она громко смеялась, и тогда бело-рыжий пес вскакивал с належанного места в траве и заливался лаем.
Но мальчика что-то беспокоило. Он то и дело хмурил брови, глядя на свою беспечную подругу. Наконец он осторожно остановил качели.
– Тимур! – возмутилась девочка. – ну давай еще!
– Потом, Лала. – буркнул мальчик. – Дедушка Гез! – крикнул он. – Ну где он, ваш мастер?
– Экий ты нетерпеливый, – сказал старик, сидящий на крылечке уютного домика. Он тоже подставлял лицо солнцу и блаженно щурился. Многочисленные морщинки придавали ему хитрый и лукавый вид. – Человеку почти тысяча лет, может и опоздать!
– Да хоть три тысячи! Как тут, в Ферахе, можно опаздывать? Тирлим-бом – и ты на месте.
– Я же говорил, старый Абдусалям терпеть не может этих мгновенных перемещений. Он будет доираться по старинке, с помощью какого-нибудь своего изделия…
Старик приложил ладонь козырьком ко лбу.
– А! Вот и он.
В небе над горизонтом показалась какая-то точка. Она росла, росла и наконец превратилась в старика, сидевшего скрестив ноги на летучем ковре. Точнее, коврике. Маленьком летучем половичке, который, невзирая на размеры, передвигался по воздуху очень быстро.
Перед домом коврик спланировал вниз. Старик, поморщившись, разогнул затекшие ноги. Ашик-Гёз уже шел ему навстречу.
– Ну, здравствуй, Абдусалям! Это сколько же лет мы не виделись?
– Да уж не меньше трехсот, никак не меньше!
Старики обнялись. Высокому Ашик-Гёзу пришлось наклониться к своему низенькому, сухонькому гостю.
– Отличная штука, – Ашик-Гёз похвалил летучий коврик.
– А то! – горделиво надулся Абдусалям. – Я сплел его сто лет назад. С тех пор была всего пара штопок, а так он как новенький. Обгонит любую эту новомодную синтетику.
– Ух ты! – Тимур благоговейно погладил упавший на траву ковер. Тот слегка шевельнулся в ответ. – Как вы это делаете, мастер Абдусалям? А мне можно научиться?
– Вот тебе и подмастерье! – совершенно серьезно заявил Ашик-Гёз. – Ну что, привез?
– Принимай заказ.
Абдусалям вручил Ашик-Гёзу кальян. Новенький, очень изящный кальян с колбой из дымчатого стекла, серебряным горлышком и шелковым чубуком. Ашик-Гёз бережно принял подарок. Восхищенно поцокал языком.
– Ого! Узнаю руку мастера! Твой глаз по-прежнему точный, Абдусалям! Уверен, Биби будет в восторге. Да, вот и она. Биби! Иди поздоровайся с мастером Абдусалямом! Он, чай, тебе не чужой.
Мастер Абдусалям съёжился и стал еще меньше ростом. Встреча не была неожиданной, и все же к такому никогда нельзя быть готовым… Он опасливо покосился на вышедшую из дома белокурую красотку среднего возраста.
– Здравствуйте, мастер.
Биби почтительно поклонилась. Вид у нее был степенный и скромный, и все же… Старый Абдусалям привык доверять первому впечатлению.
– Ну, как твои дела, Биби? Признаюсь, меня мучила совесть за то, что я так безответственно продал тебя господину Асифу.
– Еще бы она вас не мучила! – вскричала Биби, уперши руки в боки. – День, когда вы продали меня этому мерзавцу Асифу, был худшим днем моей жизни! Я ишачила на него без малого семьдесят лет! Потратила на него свои лучшие дары! А перед смертью он все-таки умудрился всучить меня своему сыну, тоже тот еще был фрукт…
Ашик-Гёз закатил глаза.
– Ну все, понеслась… Веришь ли, Абдусалям, она неисправима. Биби, мастер Абдусалям устал с дороги. Прими подарок, поблагодари, и дадим нашему гостю отдых.
И он протянул волшебнице кальян.
Та посерьезнела, осторожно взяла его, прижала к груди, как особую драгоценность.
– Большое вам спасибо, мастер, – с чувством сказала она. – Только тот, кто познал лишения, может оценить такой прекрасный подарок.
– А где же ты жила до этого? – поинтересовался Абдусалям. – В кувшине? В лампе?
Биби саркастически расхохоталась.
– Мастер, если бы!
– Вот, можешь полюбоваться, – Ашик-Гёз протянул мастеру флакончик из-под шампуня. Тот долго крутил его так и эдак, словно какую-то диковину. Покачал головой:
– Мне никогда не удалось бы изготовить такую странную штуку. Действительно, не слишком удобно. Кому такое пришло в голову, Биби? Кто были твои предыдущие хозяева?
Биби улыбнулась. Немного грустно – так вспоминают что-то хорошее, но ушедшее навсегда.
– У Ашик-Гёза меня купили мальчик и девочка. Немногим старше этих, – кивок в сторону Тимура с Лалой. – И вот что я хочу сказать. Я уже девятьсот лет перехожу из рук в руки, но ни разу никто, – Биби подняла указательный палец, – не сделал для меня такого, как эти ребята. Они сохранили мне жизнь, но если было бы нужно, я отдала бы им все без остатка свои дары.
Ашик-Гёз одобрительно закивал головой. А Абдусалям спросил:
– Много ли даров у тебя осталось?
– Один, – беспечно улыбнулась Биби, поправляя прическу.
– Всего один, но какой! – добавил Ашик-Гёз. – Биби может вернуть своему хозяину молодость.
Глаза у Абдусаляма округлились.
– А ты не знал? – рассмеялся Ашик-Гёз. – Эх, ты, горе-мастер! Продал Разрешительницу Затруднений и даже не поинтересовался, что она умеет? Но если хочешь, ты можешь выкупить ее у меня обратно. Для старого друга мне ничего…
– Нет! – недослушав, вскричал Абдусалям. Поскольку все удивленно уставились на него, он смутился и путано пояснил: – Я очень ценю твое предложение, Ашик-Гёз, такое предложить мог только старый друг, – Ашик-Гёз на это еле заметно хмыкнул, – но, видишь ли… Владеть такой… м-мм… импульсивной особой, как Биби, – это слишком большая ответственность. Я не справлюсь. Я понимал это и девятьсот лет назад, понимаю и сейчас. Боюсь, тут и молодость не поможет…
– Не понимаю, что вы хотите сказать, мастер, – поджала губы Биби. Ашик-Гёз лукаво улыбнулся.
– Мастер Абдусалям хочет сказать, что у тебя несносный характер…
– Но…
– И что ты приносишь одни проблемы и затруднения…
– Но…
– И что владеть таким волшебным существом, как ты, дорогуша, – все равно что танцевать на заминированном поле.
– Ну уж это вы преувеличиваете!
– Так что придется мне мучиться с тобой самому. Если, конечно, тебе снова не придет в голову идея порезвиться на свободе.
– Ни за что! – твердо заявила Биби. – Хотя… – она задумчиво наклонила голову, наморщила нос: – Хотя даже в этом прекраснейшем из миров ни в чем нельзя быть уверенным. Так что, поживем – увидим. Кисмет!
