Текст книги "Хроника Торнбери"
Автор книги: Елена Граменицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Она предварила мой немой вопрос. – А что будет с ним?
– Мисс, я желаю Вам только добра. Я знаю, что вынуждена подвергнуть своего мальчика страшному испытанию, но он простит и поймет меня, когда узнает, что я делала это во имя спасения вашей жизни. Надо покинуть Англию как можно скорее, потому что судьба Ваша уже решена семьей Мортон, и если останетесь здесь, то их ищейки выследят Вас и обязательно исполнят задуманное, слишком высока обещанная награда.
– Но сэр Фитцджеральд наверняка будет искать меня. Может мне лучше уехать на время, скрыться в надежном месте и переждать. А потом мы вместе с Вами расскажем ему о замысле доктора?? – я пыталась ухватиться за последнюю соломинку.
Но Фрида резко прервала меня.
– Дорогая моя, Вы недооцениваете изощренный ум сэра Лукаса и леди Кетрин. Они пойдут до конца, Вы закончите свою жизнь или в могиле, отравившись безобидным куском хлеба или глотком воды или в подвале специально снятого дома. И никто не найдет Вас. Мы никогда не сможем доказать причастность доктора, мой сын безгранично доверяет ему, именно он принимал роды у его матери и является бессменным врачом семьи Коллинз. Поэтому, оставим его злой умысел до страшного суда, мы не сможем ничего добиться. Мое слово против его слова ничего не значит. Надеюсь, что на материке он бессилен, его ядовитые паучьи лапы не доберутся до Вас.
– Фрида, постойте, Вы хотите сказать, что, уехав сейчас, я могу более не увидеть Вашего сына?
– На все воля Божья, мисс! Позвольте ему судить, и если Всевышнему будет угодно – то вы встретитесь вновь, потому что любовь перенесет любые испытания, и время, проведенное в разлуке, для нее ничего не значит. Смиритесь, моя дорогая. И положитесь на Бога. Когда Вы будете в безопасности, Антонио подаст мне знак – я сообщу Фитцли обо всем, что случилось. А пока буду вынуждена лгать во спасение. Итак, я покину Вас ненадолго. Главное – умоляю, сохраняйте спокойствие, и не выдайте своих намерений никому в доме, я уже не могу поручиться ни за кого из слуг. Поспешим.
С этими словами она оставила комнату.
Мне трудно описать словами то состояние, в котором я находилась после признания миссис Фриды. Это был ступор, невозможность восприятия реальности, неверие в происходящее со мной, нежелание принять страшную правду. Путем невероятных усилий я заставила себя двигаться, переодеться в удобное платье для длительного путешествия и взять самое необходимое в дорогу. Приготовившись, я села у окна, безмолвно и безучастно наблюдая, как солнце катится к кромке леса, на запад. К принесенной Фридой еде и питью я не притронулась, но не потому, что боялась отравы, мне было уже все равно, смерть от яда не страшила, меня убивала сама мысль о разлуке с моим любимым, была ли хотя бы крошечная надежда увидеть его снова, никто не знал. Я продолжала сидеть, уставившись в одну точку, туда, где солнце уже соединилось с острыми верхушками деревьев. Постепенно надвигались сумерки. В этот момент дверь тихо открылась, и Фрида попросила меня выйти. Я сразу же поднялась, потому как была уже давно готова и, не оглядываясь назад, быстро покинула комнату. В коридоре второго этажа, на лестнице и холле никого не было, и только Фрида ждала меня у открытого главного входа. Она молча подошла ко мне и нежно обняла, я нагнулась и почувствовала щекой, что ее лицо все влажное от слез.
– Вот Вам письмо с пояснениями, отдайте его Антонио лично, ничего не бойтесь, он позаботится о вас.
Фрида на секунду замолчала, а потом взяла мою руку и быстро надела на нее кольцо, тяжелое золотое кольцо, сразу оттянувшее мою кисть вниз.
Предвосхитив мой вопрос – она быстро начала шептать
– Молчите, молчите и слушайте. Во имя всего Святого, берегите это кольцо и никогда не расставайтесь с ним. Я чувствую, что в нем заключена какая-то странная сила, но она не от дьявола, эта сила светлая, добрая, только непонятно, почему за ней охотится Лукас. Поздно он спохватился, слишком поздно. Продавши душу, разве можно вымолить прощения?
– Фрида, ради Бога. Я ничего не понимаю.
– Тихо. Уносите это кольцо прочь, подальше от Торнбери, подальше от его дьявольских планов, темнота которых даже мне не ведома. Когда-то очень давно, когда мы любили друг друга, когда он был совсем другим, он подарил мне его в знак вечной преданности. Но время изменило моего друга. В поисках власти над людьми, в попытках подчинять их разум своей воле, он перешел грань дозволенного, и позволил своему Эго встать над миром, над Божьем правосудием. С недавнего времени он одержим этим кольцом, как будто в нем находиться ключ к обретению власти над толпой, не знаю, может быть. А может, что – то другое. Видите на его поверхности письмена, это древние скандинавские руны, мне не довелось разгадать пока их общий смысл, хотя значение каждой известно. Возможно, сила не в них, а в человеке, носящего кольцо. Я редко одевала его, слишком тяжелое оно было. А с каждым годом все тяжелее. Уносите его из этого дома и спрячьте как можно дальше. Сердцем чувствую, что не должно оно вернуться к своему прежнему владельцу. Все, мисс Элен!
Не теряйте времени. Идите. Помните, что я сказала!
Да хранит Вас Господь, моя дорогая девочка. Простите меня и прощайте!
– Спасибо Вам, – мой голос предательски дрогнул – спасибо Вам за все, что Вы сделали для меня, что были мне другом. Я никогда не забуду Вашу доброту, я никогда не смогу забыть Торнбери. Умоляю, берегите его. Скажите ему, что я буду всегда любить и помнить его.
В этот момент слезы задушили меня, и я больше не сказала ни слова, быстро, не оглядываясь, вышла и поспешила к стоящей неподалеку Марте. Готлиб заботливо подсадил меня, и мы двинулись в путь. Была примерно половина седьмого вечера, но в конце августа дни стали заметнее короче, начинало быстро темнеть. В сопровождении Готлиба я ехала через парк, направляясь к границе поместья, чтобы встретиться с братом Фриды. Что ждало меня дальше, в совершенно чуждом мире, в далекой Испании, мне было безразлично, разлука с самым дорогим человеком окончательно лишила меня возможности продумывать наперед будущее. Сердце мое осталось в Торнбери.
Мы уже довольно далеко удалились от дома, парк закончился и начался лес, погруженный в глубокие сумерки, казавшийся загадочным и опасным.
Вдруг впереди я услышала стук копыт, и одинокий быстро приближающийся к нам всадник показался в конце лесной просеки. Готлиб взволновано попросил меня остановиться. Мы тревожно вглядывались в темноту. Каким то неземным чутьем я поняла, что там в конце дороги мой любимый хозяин, он все таки успел, письмо пришло вовремя, и он бросив все дела, поехал назад. Он успел!!! Мое сердце затрепетало в груди от радости, я спешилась и побежала ему навстречу, не слушая предостерегающие крики Готлиба.
Вот и все! Все закончилось, весь ужас позади, он тот храбрый рыцарь, которого я рисовала в своих детских мечтах, он спасет меня, потому что я в сказке, а в сказке все заканчивается хорошо! Я бежала к нему навстречу и видела, что он тоже узнал меня и остановил свою лошадь, спешился и с радостным криком – Элен! бросился мне навстречу.
И в этот момент, в этот самый момент, когда мы были так близко и уже протянули друг к другу руки, мир вокруг меня вдруг искривился и поплыл как в дурмане, напоенный волнами сладкого аромата белых цветов. Я с испугом остановилась и посмотрела в сторону. Нет! Не может быть! Слева от меня стоял усыпанный пышными гроздьями дикий боярышник, цветущий в конце августа, вечно цветущий проклятый куст. Я поняла, что сейчас произойдет, и в безысходном отчаянии оглянулась на почти подбежавшего Фитцджеральда. Воздух уже начал уплотняться вокруг меня, появился знакомый нарастающий звон в ушах, запах цветов душил, становясь невыносимым, голова поплыла и из последних сил, протянув к нему руки, я закричала
– Нет, я не хочу уходить! Я не хочу…. не хочу…
Его испуганное лицо заслонило весь мир вокруг, я видела глаза исполненные немого отчаянья, видела, что он что то кричал мне в ответ, но уже не слышала ни единого слова, жаркий вечерний воздух плотно облепил мое тело непроницаемым душистым панцирем и свет медленно померк…
Следующим звуком, вернувшим меня к жизни, был пронзительный вой сирены, и в нос ударил резкий запах аммиака. Сознание резко, скачком вернулось, и широко открыв глаза, я увидела две склоненные надо мной головы людей в синей одежде и услышала слова
– Говорю тебе, Михалыч, обкуренная она! Посмотри, взгляд вообще не фокусируется. Мой сосед работает осветителем в Лебеде, так он рассказывал, что артисты после репетиции постоянно косяк забивают, отходят от роли, блин. Так и эта дурочка накумарилась, и как была в реквизите – так и пошла по парку бродить…
Только дослушав непонятную фразу полностью, я с изумлением осознала, что она прозвучала на русском.
Сильно испугавшись, я закричала громко и отчаянно и попыталась встать. Но тело было, как ватное и совершенно не слушалось.
Мужчины с обеих сторон с силой прижали меня к земле и приказали не двигаться.
Видимо выражение моего обезумевшего лица встревожило их, и, полагая, что у меня начинаются галлюцинации, один открыл медицинский чемоданчик и начал искать ампулу с лекарством. Я постаралась успокоиться и хрипло выдавила из себя, вспоминая слова
– Пожалуйста, не надо уколов, я сейчас приду в себя. Скажите, где я? В каком городе? Какой сейчас год?
Мужчины, переглянулись и с изумлением посмотрели на меня. Тот, что помладше ответил с кривой усмешкой
– Дамочка, вы спрашиваете, где Вы, что за город? Ялта, блин!.
Второй, видимо Михалыч, добавил серьезнее:
– Гражданочка, с утра это была Москва, а Вы где планировали оказаться после полетов на Яву?? А год все тот же 2009! Беречь себя надо, здоровье беречь, да и реквизит тоже – смотрите, как измарались. Давайте мы Вас обратно в Лебедь подбросим – Вы хотя бы переоденетесь, документики возьмете, а уж потом решим, что с Вами делать.
Вот и все, подумала я грустно, вот и все, game over, я вернулась, и невольно рассмеялась, горько и обреченно. Все правильно, дурочка, ты живешь в реальном мире, где сказкам не место, где Золушки не выходят замуж за прекрасных принцев, и не живут долго и счастливо, а все сладкие иллюзии заканчиваются грубым столкновением с пошлой действительностью. Я словно очнулась от прекрасного волшебного сна, который неумолимо отдалялся, безвозвратно исчезал, напуганный лаем собак, запахами прелой травы, холодной влажной земли, на которой я лежала без сил, переговорами по рации, звучавшие из внутреннего кармана одного из врачей и шепотом собравшихся вокруг зевак. Слез не было.
Постепенно силы вернулись ко мне. И хотя голова продолжала кружиться, я попыталась встать, и санитары помогли мне подняться на ноги. Стараясь говорить медленно, чтобы язык не заплетался, я попросила их не везти меня ни в театр, ни в больницу, а домой, пожалуйста, меня дочка уже очень давно ждет, она совсем маленькая и сильно волнуется. Пожалуйста, ради Бога! Как я понимаю, санитарам самим не очень то хотелось связываться с наркоманкой и оформлять ее неизвестно куда, то ли в психлечебницу, то ли в наркологию. Баба с возу – кобыле легче, очухалась – так пусть домой идет, меньше забот, поняла я мысли молодого медбрата и с надеждой взглянула на Михалыча, более ответственного врача.
– Окей, барышня, если недалеко живете – подбросим. Только бросайте Вы эту блажь под кайфом по темному парку гулять, если бы не собачники, которые нас вызвали, пролежали бы Вы под кустом до утра и умерли бы от переохлаждения, Сегодня ночью, как ни странно заморозки обещали – проворчал старший в бригаде.
Врач с санитаром помогли мне забраться в машину скорой помощи, и мы медленно вырулили из потемневшего парка на Ленинградское шоссе. В газели работало радио, как давно я не слышала его, начался выпуск новостей. Голос ведущего бодро декламировал:
– … Итак, дорогие наши радиослушатели, передаем последние вечерние новости. Сегодня, 20 мая, с официальным визитом в Москву прибыл…
В этот момент безумие вновь охватило меня, я закричала как умалишенная, вцепившись в поручни кровати, чтобы не упасть.
– Подождите, что он сказал?? Какое мая??? Скажите, что он сказал???
Какое сегодня мая?
Санитары резко замолчали и с изумлением уставились на меня.
Молодой закашлялся, будто в горле у него встал ком и повинился.
– Михалыч, прости, я ошибся. По моему надо все же в дурку оформлять, я сейчас диспетчеру наберу…
– Нет, ради всего Святого, – я со страхом схватила молодого санитара за рукав халата, – умоляю, не звоните, со мной все хорошо, я спокойна, видите.
Я полностью успокоилась – я старалась говорить как можно убедительнее и медленно дышать. – Просто скажите мне – какое сегодня число, я не расслышала. Это очень важно!
Михалыч долго и озабоченно смотрел на меня и, наконец, с тяжелым вздохом произнес:
– С утра было 20 мая, а, по-вашему, какое сегодня? 31 декабря? Я похож на Деда Мороза?
**********************************************************
Мари услышала тихий зуммер звонка. На тонкой панели, висящей на стене в ее спальне, появилась пульсирующая яркая точка. Кто-то вызывал ее на видеосвязь.
Девушка нехотя поднялась с кровати и подошла к экрану, нажав панель запроса коммуникатора сразу увидела лицо человека, разыскивающего ее. Это был Пауль. Мари тяжело вздохнула и невольно поморщилась, ей стало не по себе от его настойчивости. Не прошло и пары дней, как новый знакомый, не выдержав долгого молчания с ее стороны, сам вышел на контакт. Мари невольно взглянула на себя зеркало, что же выглядит она не плохо, но этого недостаточно, чтобы подключиться к каналу. Надо было что – то ему отвечать. А ответов пока у нее нет. И вряд ли они появятся в ближайшее время. Поэтому сигнал зуммера так и остался очередной раз без внимания, а появившаяся вместо Мари анимашка – автответчик, попросила собеседника связаться с домом Коллинз через некоторое время или оставить сообщение. Но Пауль молча отсоединился, будем надеяться, что его ангельское терпение, наконец, иссякнет, и он больше не позвонит.
Мари захотелось сварить себе ароматного кофе, чтобы набраться сил перед дальнейшим погружением в Хронику бабушки. Она осилила почти половину дневника, другая обещала быть не менее захватывающей.
Девушка спустилась на кухню и задала программу кофе машине – выбор пал на бразильский мокко с ароматом ванили.
Сев за барную стойку с чашкой волшебного напитка, Мари сделала первый маленький глоток и вдруг вспомнила… Стефана. Их знакомство началось в маленькой кофейне в пригороде Берлина, в студенческом кампусе. Студент старшего курса факультета инновационных технологий, Стефан Майер, симпатичный высокий шатен с янтарными и вечно смеющимися глазами, давно приглянулся Мари, но будучи от природы скромной и застенчивой, девушка позволяла себе любоваться им лишь издали. А тогда случилось невероятное, и Стефан сам подсел к ней и предложил угостить кофе. Мари не верила своим глазам и казалось, забыла весь словарный запас немецкого языка, ради пополнения которого приехала в университет им. Гумбольда по студенческому обмену.
Дальше ее воспоминания замелькали как кадры заезженной индийской мелодрамы красочной и романтичной.
Неожиданное знакомство с мужчиной своей мечты – бесконечно долгие прогулки по пустынным улицам старого города – разговоры обо всем и ни о чем – первая неуверенная близость – безумная страсть, повторяющаяся каждую ночь в квартире, что снимала Мари – и любовь, Любовь, ЛЮБОВЬ, – вечная и бесконечная – желание соединить свою жизнь с самым красивым мужчиной на свете, с самым нежным и сексуальным, самым достойным и преданным…. и, наконец последний завершающий кадр – кабинет врача, сообщающего Мари о беременности и счастливые, восторженные глаза Стефана, встретившего ее возле ворот клиники Шарите. Конец первой части – счастливой любовной истории.
В то лето они вдвоем отправились поработать волонтерами в лагерь для детей с ограниченными умственными возможностями на юг Нижней Саксонии, в курортное местечко Крибштайн, известное кристально чистым горным озером и возвышающимся над ним средневековым замком.
Стефан был задействован в команде аниматоров, а Мари доверили группу уже довольно взрослых пятнадцатилетних девочек, но остававшихся на уровне развития наивных пятилеток.
И опять замелькали кадры воспоминаний, раз за разом теряющие краски и ставшие в конце зловеще черно – белыми.
Прекрасное солнечное утро – группа девочек нежится на берегу озера, и они просят разрешить купание – Мари встает на гидроскутер, чтобы с воды следить за детьми, ее напарница ведет девочек в воду – радостные крики и брызги от плещущихся в воде счастливых великовозрастных глупышек – ее любимица хулиганка рыжеволосая Кристи, улучив мгновение, пока внимание Мари занято ее подругами, вырывается из – за заграждения и плывет на середину озера – она замечает беглянку в самый последний момент, когда в поле ее бокового зрения попадает движущийся на огромной скорости аквабайк, ведомый незнакомым явно неадекватным мужчиной, который не сбавляя скорости, направляет водный мотоцикл прямо к девочке и громко кричит, – Сейчас будет на одного тупого ублюдка меньше!
Мари не раздумывала тогда ни секунды, в ее голове моментально сложились траектории движения обоих скутеров, и она нажала на газ. Разгоняясь до предела возможности своего двигателя, она молила Бога лишь об одном, успеть! Успеть! Сбить мерзавца раньше, чем он проедет своим мотоциклом по голове бедного больного ребенка, которая, и так уже все поняла, развернулась и с отчаянными криками безуспешно гребла к берегу.
От того, что произошло потом, даже кадров воспоминаний не осталось, лишь ощущения. Сначала страшного удара, боли в ушах от разъяренного нечеловеческого вопля разочарованного пьяного садиста и наконец, удушья, раздирающего легкие, наполняющиеся холодной водой.
Следующим воспоминанием становятся отчаянные, наполненные слезами глаза Стефана, сидящего на краю ее больничной койки и сжимающего ее руки.
Мари совершенно не чувствует своего тела, живым остается лишь ее сознание, до которого постепенно доходит ужас того, что говорит сейчас ее любимый
– Мари, что же ты натворила!!! Ради этой малолетней идиотки ты пожертвовала нашим ребенком! Мари, за что ты так со мной??
Она молча слушает его обвинения, переходящие в истерику, ощущая себя пустотелой оболочкой. Как буд-то вместе с преждевременно вышедшим из нее малышом, она потеряла и собственную душу. The End второй части черно белой трагедии.
Но начавшаяся третья часть ее жизни, названная в дальнейшем саркастической мелодрамой, так и оставалась не расцвеченной художественным редактором, потому что не хватило на нее цветной пленки, на складе осталась лишь черно– белая.
Стефан был убит, уничтожен, растоптан свалившимся на него известием о кончине их народившегося младенца и не нашел ничего лучшего и достойного, как успокоить свои страдания и осушить слезы в объятиях лучшей подруги Мари, Иваны Куликовой. Их связь продолжалась не много не мало почти полгода после трагедии и была открыта совершенно случайно. Вернувшись не вовремя в снимаемую вместе с Иваной квартиру, Мари услышала от двери характерный скрип кровати и стоны, она испугалась и уже собираясь уйти и не смущать подругу, как с удивлением заметила на вешалке куртку Стефана, привезенную недавно ею самой из Рима. Мир потемнел перед глазами. Превознимогая отвращение и боль, на деревянных ногах она прошла в комнату подруги и кинула куртку прямо в раскрасневшееся от страсти лицо ее бывшего возлюбленного. А потом было все как у всех, прошедших через финальную сцену адюльтера, банально и пошло, его вновь прозвучавшие и уже до оскомины надоевшие обвинения в убийстве их невинного ребенка из-за спасения слабоумной больной дурочки, его жалобы в непонимании и не сострадании великому горю несостоявшегося отца, и наконец, видимо опомнившись, запоздавшие слезы раскаяния у обоих предателей.
Какая теперь разница, Мари закрыла дверь в прошлую жизнь и до сих пор не ведает, как сложилась дальнейшая судьба Иваны и Стефана. Возможно, они обрели свое счастье вдвоем.
После смерти нерожденного ребенка и двойного предательства должно было пройти почти два года, как Мари научилась дышать самостоятельно, полной грудью, наслаждаясь каждым глотком воздуха. Когда она вновь смогла без смущения поднять глаза на находящихся рядом мужчин, сначала на своих коллег по кафедре на факультете судебной психиатрии Цюрихского университета, куда она выиграла грант для продолжения обучения, а потом и на других, живущих в ее мире.
С Паулем Шальке она познакомилась в этот году, во время зимних каникул в Церматте, которые проводила вместе с коллегами по работе.
Так замелькала следующая часть кадров ее на этот раз приятных цветных воспоминаний из цикла – любовная мелодрама, но пока еще не отснятая режиссером до своего грустного финала или до счастливого хеппи энда.
Обычное солнечное утро на просыпающемся горнолыжном курорте – тишина и кристально чистый морозный воздух волшебного дымчато-розового цвета – Мари садится в первый поезд, поднимающий любителей утренней целины на склоны Горнерграда – наслаждение полетом в окружении лишь сверкающего миллиардами ослепительных искр под утренними лучами пушистого нетронутого снега – неописуемый восторг от полного контроля скорости – резкий выброс адреналина от возникшего слева и внезапно подрезавшего ее лыжника – нелепое совместное падение.
Сила удара была значительной, и Мари, лежа в пушистом сугробе, первым делом потихоньку одна за другой проверила свои конечности, и радостно поняв, что переломов нет, попыталась встать. Ей это удалось с трудом, потому что только одна лыжа оставалась пристегнутой к ботинку, а другая отлетела в неизвестном направлении. Ее, слегка прихрамывая, уже нес молодой парень среднего роста, засыпанный снегом, но улыбающийся во весь рот. Гневные слова возмущения, готовые было сорваться с губ Мари, так и замерли там, когда она увидела его озорные ребячьи глаза с пляшущими в них веселыми чертиками.
А что в принципе произошло? На склоне это обычное дело! Хорошо, что оба остались целы.
Мари, поддавшись обаянию незнакомца, приветливо улыбнулась ему в ответ.
Так внезапно появился в ее жизни, Пауль Шальке, бизнесмен из Дортмунда.
Симпатичный молодой блондин, крепкий, мускулистый, с красивыми ясными голубыми глазами и волевым подбородком, один из лучших представителей утерянного древними арийцами национального генофонда.
Пауль отдыхал в Церматте со своими оторвавшимися от семей друзьями, сумасшедшими, одуревшими от желанной свободы немцами.
В первый же вечер Пауль пригласил ее на ужин в ресторан, чтобы сгладить вину за свою неуклюжесть.
Они расположились в уютном национальном штюбли на первом этаже Валлизерхоф, гостиницы, в которой жила Мари. За ароматным сырным фондю и бутылочкой сначала фенданта, а потом кирша, Мари с изумлением поняла, что они с Паулем легко находят общие темы для разговора, что ей не только комфортно, но и удивительно приятно в его обществе. А потом случилось невероятное, Мари впервые за десять лет рассказала человеку, которого знала всего один день, историю всей своей жизни, не исключив и трагический случай на озере. Скорее всего она поддалась не на обаяние Пауля, а воспользовалась стандартной ситуацией ' Попутчики', Мари была уверена, что знакомство с симпатичным немцем закончится через два дня, сразу же после ее отъезда с курорта. Ее удивила реакция собеседника на слова Стефана, сказанные Мари в больнице после происшествия – Пауль криво усмехнулся, а потом осторожно дотронулся до рук Мари и сказал, – Неужели ты сомневаешься в правильности своего поступка? Я бы поступил так же, не задумываясь ни минуты! Ты молодец, девочка! И не смей себя винить!
Мари благодарно улыбнулась в ответ и облегченно вздохнула, как будто все десять лет ждала поддержки совершенно незнакомого человека.
Эту ночь и следующую Пауль провел в ее спальне.
После Стефана, у Мари еще не было длительной связи с мужчинами и, наслаждаясь ласками нового знакомого, она просила себя лишь об одном – Не смей привыкать! Он исчезнет из твоей жизни уже завтра.
Но Пауль и не собирался исчезать. В день ее отъезда, он уговорил Мари воспользоваться предложением отвезти ее в аэропорт Цюриха, и она послушно согласилась. Ей самой хотелось как можно дольше находиться рядом с ним, и поэтому она с удовольствием расположилась в его новом маленьком BMW, ожидавшем хозяина на стоянке в соседнем городке Тэш. Церматт всегда был городом, лишенным автомобильного движения.
По дороге в Цюрих, которая занимала всего два часа по скоростному шоссе, часть которого проходила через самый длинный горный тоннель, Пауль успел вкратце рассказать ей о себе. Он жил с родителями в маленьком городке Виизенталь в пригороде Дортмунда и заведовал собственной фирмой по сервисному обслуживанию олдтаймеров, машин с годами выпуска начала 2000 года. Он прошел через очень тяжелый развод с женой, в результате которого сын пятилетний Матиас остался жить с отцом, потому что бывшая жена Пауля, бельгийка по происхождению, отправилась за лучшей долей из надоевшего маленького заштатного немецкого городишки во Францию, где и затерялась без следа, забыв о собственном ребенке. В Церматт Пауль поехал по приглашению друзей, женатиков со стажем, желавшим отвлечь одинокого отца от постоянных забот о престарелых родителях и подрастающем поколении. Так случилось, что я познакомился с тобой, Мари и теперь даже боюсь представить, что через час ты будешь так далеко от меня…. В машине воцарилось долгое молчание. Мари, не знала, что ей ответить, если сказать, что и ей жалко расстаться с Паулем, что было истиной, неминуемо последует предложение о продолжении знакомства, а это чревато возможной болью, которую Мари не в силах была себе позволить. Страдание от разлуки неизбежно и прямопропорционально силе привязанности, которую она уже испытывает к симпатичному немцу. Так что лучше все оставить как есть, без лишних эмоций.
Пауль как будто понял ее мысли и постарался сменить тему для разговора.
Но, тем не менее, прощаясь с Мари у стойки регистрации на рейс в Лондон, он попросил ее контактный код коммуникатора, и девушка безропотно его дала. И не успев еще подняться в воздух, она уже сто раз отругала себя за глупость и наивность – теперь придется невольно ждать его вызова. А если этого не случится, то разочарование ей обеспечено.
Но все складывалось на удивление хорошо, Пауль соединился с ней уже на следующий день после приезда. И они не прекращали поддерживать отношения уже полгода. Правда пока лишь визуальные, по видео коммуникатору, но тем не менее, отношения, которые были в диковинку для одиночки Мари. И сейчас она стояла перед тяжелым выбором, разрешить своему новому другу приехать к ней в Лондон, чем перевести их связь на другой, особенный близкий уровень, или попросить его более не искать с ней встреч.
Сначала это тяжелое решение было отложено из-за внезапной смерти дедушки, а сегодня, услышав его вызов, Мари растерялась и не готова была увидеть его взволнованные, грустные, но очень красивые глаза на экране. Она не готова была к новому чувству, к ответственности за чужого ребенка, его сына, к возможности начать новую счастливую жизнь, считая себя недостойной, ущербной. Мари больше всего на свете боялась будущей боли от разрыва связи, которая могла бы не сложиться.
Ей намного комфортнее жить одной, отвечать лишь за собственную жизнь и не испытывать лишних эмоций и потрясений. Тем более, что в свете текущей работы в судебных органах и ведущихся научных исследований по основным признакам органических изменений в гипофизе серийных убийц, Мари была очень далека от нормальных человеческих отношений. Ей куда ближе и привычнее находиться в обществе психопатов, чем рядом с нежным и любящим ее мужчиной. Она отвыкла жить в мире здоровых людей.
Сколько раз леди Элен пыталась говорить с ней о невозможности провести жизнь в одиночестве, рассчитывая лишь на себя одну, о необходимости доверять и верить в людей, в их чувства. Но пока все ее попытки были безуспешными. Мари намеренно натягивала на себя маску Холодного Сердца и уходила в работу с головой.
Поэтому и сейчас, безучастно посмотрев на умолкнувший зуммер звонка, Мари, медленно допив кофе, поднялась к себе в спальню, чтобы продолжить чтение Хроники.
2009
Сегодня 30 июля 2009 года. Вчера вечером я закончила хронику произошедшего со мной, или уже скорее привидевшейся мне совершенно невероятной истории. Сколько бы я не рассуждала о логике и физике произошедшего, сколько бы не искала объяснений в научной литературе, для меня так и остались не постижимы временные парадоксы, процессы его относительности, трансформации и сжатия. Каким образом в течение нескольких часов одного дня 2009 года я прожила почти три месяца в году 1810? Допускаю, что законы и феномены времени еще совершенно не изучены и не классифицированы современной наукой. Поэтому сколько я не пыталась найти объяснение случившемуся – все было бесполезно. Мне пришлось принять это как свершившийся факт, как данность.
Грех было жаловаться – все сложилось как нельзя лучше, никто из близких даже не заметил моего отсутствия, не считая только маленькой Юленьки, она несколько раз пыталась дозвониться маме на мобильный и сказать, что пойдет переночевать к подруге, и, в конце концов, поставив в известность бабушку, с чистой совестью ушла из дома и совершенно забыла о маме…
Итак, никто не терял меня, не беспокоился, не обращался в милицию, не сходил с ума от горя и отчаянья и не оплакивал мое исчезновение. Никто не подозревал, что пока время отчитывало часы, я отсутствовала месяцы, и, наконец, вернулась совсем другая и из другого мира. Когда я, любезно подброшенная бригадой скорой помощи, поднялась домой к маме за запасными ключами, потому что дома мне никто не открывал, и увидела ее изумленное лицо, при взгляде на мою странную, заляпанную грязью, мятую одежду, тогда только заканчивался памятный день 20 мая 2009, и никогда и ни для кого в мире он не был таким длинным… наверное.
31 июля 2009 года.
Пожалуй, продолжу…
Итак, прошло больше двух месяцев после моего чудесного возвращения. Пару недель я не могла ходить на работу, попросила больничный, сославшись на низкое давление и на обморок в парке, врачи скорой любезно выписали мне направление на обследование.
Мне понадобилось продолжительное время, чтобы прийти в себя от потрясения, и жизнь моя в те дни напоминала мироощущения человека, только что очнувшегося от долгого летаргического сна, вернувшегося из комы, постепенно привыкающего к обычным вещам, которые окружали его всегда, но были вычеркнуты на время из памяти. Если бы не испачканное в грязи парка платье и длинная шерстяная накидка, то могло показаться, что я действительно вернулась из мира грез, а не пережила временной феномен. Хотя, нет – еще оставалось кольцо, тяжелое золотое кольцо, последний подарок Фриды. Я старалась не снимать его днем, но к вечеру оно так отягощало руку, что я с радостью клала его на видное место отдохнуть, чтобы на следующий день одеть вновь. Так негласно я выполняла данное моей спасительнице обещание, не расставаться с ним.
