Текст книги "Хроника Торнбери"
Автор книги: Елена Граменицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Должен признать, что доктор более не осмеливался завести разговор на эту тему.
1812 August 26
Я счастлив безмерно, Господь простил мне мои прегрешения и снова любит меня, потому что сегодня у меня родился сын, которого мы назовем в честь моего отца Джорджем Фитцджеральдом Коллинзом. Леди Анна так же счастлива и надеюсь, теперь полностью избавится от глупых суеверий и займется воспитанием наследника. Теперь я предоставлен самому себе, и Слава небесам, наконец, душевные муки покинули меня. Я обрел долгожданный покой и странную уверенность, что обязательно встречу свою любимую, позже, пусть за смертным порогом, но я обязательно дождусь ее.
1845 November 09
Кажется, прошла вечность после того, как я последний раз делал запись в этом дневнике. Но сейчас пришло время, я приближаюсь к пределу своей земной жизни и готов к встрече с неизбежным.
Я пишу эти строки, пока мысли мои еще ясны и поступки разумны.
Оглядываясь назад на прожитую жизнь, я благодарю Бога за ниспосланные на мою долю испытания и страдания. Надеюсь, что я с достоинством выдержал их и могу с чистой совестью пристать перед Высшим Судом, потому что суд человеческий надо мной уже состоялся.
Но перед тем, как закончить последнюю запись, я позволю себе обратиться к своему сыну Джорджу и внуку Вильгельму, чтобы они по возможности передали мои слова дальше своим детям и внукам, а они также своим детям, если на то будет воля Божья.
Дети мои, я прошу вас считать эти слова написанными в здравом уме и твердой памяти и одним из пунктов моего последней воли.
Я прошу вас передать по наследству мою единственную просьбу – найти мою единственную любовь, Элен Соколоф, родившуюся по ее словам в городе Москва в Российской империи в апреле 1974 года, именно 1974 года, повторяю. И вернуть ей ее портрет, с которым я не расстанусь до конца моей жизни, а том и свидетельствую.
Мне осталось совсем немного, и я ухожу от вас со спокойной душой и чистой совестью, что никого не обидел и не обделил, только прошу исполнить мою последнюю, пусть и странную на первый взгляд, просьбу.
Себе же я оставляю надежду дождаться свою единственную любовь в другом мире, который скоро откроет мне свои двери…. Прощайте.
На этом записи сэра Фитцджеральда заканчивались.
Я подняла лицо, все мокрое от слез и посмотрела по сторонам. Сколько времени прошло, пока я, не отрываясь ни на минуту, читала его дневник? В кусочке окна, не скрытом портьерой уже стемнело. Наступала ночь, а для меня время не имело значения, я была вне его власти. Несколько часов проведя в кресле, я не испытывая ни жажды ни голода, была безумно счастлива от встречи с Ним и одновременно страдала от горечи его воспоминаний. Наконец пришли ответы на все мучавшие меня вопросы, что он испытал после разлуки со мной, как сложилась Его дальнейшая жизнь и чем она закончилась. Бедный мой друг, мои слезы капля в море по сравнению с твоими испытаниями, продлившимися почти до конца, хотя возможно я ошибаюсь, ведь большой период жизни сэр Фитцджеральд не описал в дневнике, буду очень надеяться, что в то время он был хотя бы немного счастлив…
Сейчас мне вспомнился последний кошмар, сон, где обезумевшие фанатики сожгли меня как ведьму, было ли это фантазией, или мое подсознание открыло истину, которая ждала бы меня, останься я тогда в поместье, не решившись оставить любимого? Возможно, судьба отвела от меня страшную беду, мучительную и нелепую смерть от рук сумасшедших, вернув назад? Кто теперь знает?
Мои размышления были прерваны тихим осторожным стуком, который моментально вернул меня в реальность.
Я подошла к тяжелой двери и, потянув за ручку, столкнулась с ясными глазами Томаса. Он молча стоял на пороге, с явным интересом разглядывая меня. Потом его лицо странно скривилось, глаза хитро прищурились, а левый уголок рта предательски пополз вверх.
– Элен, как Вы себя чувствуете? Вы здесь или еще… там?
– Я не знаю, где точно, Томас. Я в безвременье, скорее всего… я сейчас везде.
Томас тихо проскользнул в кабинет и осторожно взял у меня из рук дневник.
– Знаете, когда я читал его, со мной происходили очень странные вещи, в это, конечно трудно поверить, но все события, что описывал сэр Фитцджеральд, как будто проносились перед моими собственными глазами, я будто проживал его жизнь вместе с ним еще раз. И… должен сказать, что даже физически чувствовал его боль после потери…, извините, это похоже на сумасшествие, но это правда… – Томас смущено улыбнулся и потер переносицу, пряча взгляд.
Я ничего не ответила, лишь подумала.
(Дорогой мой мальчик, ты родился с удивительно тонкой душой, с врожденной способностью к сопереживанию. Это очень редкое человеческое качество… очень редкое. Признаюсь, мне будет тяжело с тобой расстаться, уже так скоро).
Томас продолжал молча и уже без доли сарказма внимательно смотреть на меня, и если в этот момент он прочел эти мысли, то ничего страшного уже не случится, потому что сегодняшний день был очень важен, этот особенный день приоткрывал тайны и давал ответы на самые важные вопросы…
Потом, он подошел к шкафу для того, чтобы убрать дневник и достал небольшой овальный предмет. Держа его в руках, Том обернулся ко мне и сказал
– Дорогая Элен, позвольте мне подарить эту маленькую миниатюру. Мне кажется, она должна остаться с Вами – и протянул мне картину.
Взяв ее в руки, я поняла, что сейчас лишусь чувств от неожиданной радости, потому что на меня смотрел уменьшенный вариант портрета моего любимого, оригинал которого висел в галерее.
Не найдя сил, я опять присела в кресло у камина и расплакалась, теперь уже от счастья.
Томас стоял рядом и улыбался довольный как ребенок.
Казалось, что пока я читала дневник моего друга, пролетела целая вечность, но на самом деле время приближалось лишь к восьми, а пасмурное вечернее небо сыграло со мной шутку, позволив думать, что наступила ночь. Томас сказал мне, что через час подадут поздний ужин, и у меня есть немного времени прийти в себя и отдохнуть в комнате.
– Вам это необходимо, мисс, потому что вид у Вас сказать по правде неважный – добавил он смущаясь и опуская глаза.
Ну конечно, мне даже страшно сейчас взглянуть на себя в зеркало, теперь мне ясна причина, вызвавшая легкую улыбку Тома, глаза красные и опухшие от слез, я представляю довольно веселое и приятное зрелище для молодых дам, ожидающих меня к ужину. На самом деле в этот момент мне абсолютно безразлично, что девушки подумают обо мне. Порадую я их своим заплаканным лицом или оставлю равнодушными? Они совершенно из другой, чуждой мне жизни, с которой я не ищу никаких точек соприкосновения и не собираюсь становиться ближе. Скоро я покину их сладкий и безоблачный мир ничегонеделания, нескончаемых интриг, сплетен, вечного релакса и фана.
Прижимая к груди подаренную миниатюру, мое самое большое сокровище в мире, я вошла в спальню. Но стоило мне переступить порог, как неясное чувство тревоги сжало сердце. Что-то здесь было не так. Что то неуловимо изменилось, или исчезло или наоборот добавилось. Но ЧТО? В комнате присутствовал чужой запах, легкий сладковатый запах тревоги. Но сколь долго и внимательно я не оглядывала комнату, ничего особенного не заметила.
Лена, ты просто утомилась и тебе мерещится всякая чертовщина!
Итак, сейчас без пятнадцати восемь, до ужина больше часа, так что я спокойно могу прилечь на полчаса и попытаться разложить все мысли по полочкам.
Подойдя к кровати, я откинула покрывало и вскрикнула от неожиданности и омерзения.
Вся подушка была вымазана чем-то липким красно-бордовым, то, что это была кровь, я поняла по приторному запаху, ударившему мне в нос. Из-под подушки торчал угол смятой оберточной бумаги. Дрожащей рукой я приподняла ее и снова вздрогнула от испуга. На клочке мятой бумаги лежала отрезанная куриная голова, смотрящая на меня сквозь мутные полуопущенные веки, и завершал потрясающую композицию безаппеляционный приговор, намазанный птичьей кровью.
WITCH!!!!!!!!
Перед моими глазами моментально пролетели воспоминания из дневника сэра Фитцджеральда. Прошлое решило вернуться, но без участия человека здесь не обошлось. Кто из гостей в этом доме затеял со мной эту страшную игру?
Сначала дурной сон, а теперь как его закономерное реальное продолжение – несчастная куриная голова с недвусмысленным обвинением. Но неизвестный шутник, начав со мной играть, не учел главное, что я далека от страха перед сверхъестественным. С самого раннего детства другой, теневой мир воспринимался как данность, сразу и навсегда было допущено его существование. Будучи замкнутым, на собственном внутреннем мирке ребенком, я приучила себя не бояться потусторонних сумеречных обитателей, хотя еще ни разу не встречала их в реальности. Я понарошку задумала, что мы можем жить в мирном соседстве, почитая общие законы, которые, повзрослев, уже сформулировала и считала правильными, они удивительно просты – три простых правила: Сохранения Энергии, Соблюдения Равновесия и Невмешательства. Но все это было хорошо в теории, на практике по спине от увиденного пробежал колючий холодок и желудок отреагировал неприятной болью и непроизвольным спазмом.
Когда я пришла в себя от неожиданного подарка, то попыталась проанализировать, кому еще из обитателей Торнбери известна легенда о Белой Ведьме? Если Томас говорит, что кроме него никто не имел доступа к дневнику… или это не так? Кто-то еще его прочел и решил подшутить надо мной? Но стоп, тогда этот кто-то догадывается, КТО Я?
Мало того, автор зловещего натюрморта сейчас собирается вместе со мной отужинать и надеется на совсем другую реакцию. Он или она рассчитывают на испуганные крики, слезы, а возможно на десерт – даже падение в обморок, но господа извольте, два ноль в мою пользу – я не доставлю вам этого удовольствия. Придется немного потерпеть мое общество, всего то пару тройку дней. Теперь я вряд ли уеду раньше срока, не позлив тебя, мой дорогой шутник! Ты добился сейчас обратной реакции.
Достав из стенного шкафа полотенце, я завернула туда несчастную куриную голову, записку и снятую испорченную наволочку, и, переодевшись для ужина, спустилась на кухню. Стараясь остаться незамеченной, я пробралась на задний двор и выбросила страшный сверток в контейнер для отходов. Все – с рук долой из сердца вон! Пора идти и улыбаться, это других так раздражает!!
Когда я вошла в гостиную, все немногочисленные жители Торнбери уже собрались к ужину. На меня одновременно взглянули четыре пары глаз. Две пары женских, испытывающих и оценивающих. Одна мужских – внимательная и встревоженная, ей я искренне улыбнулась. И последняя, вечно скрытая под зеркалом очков, неизвестная и пустая. Почему он никогда их не снимает? Что у Гая с глазами? Если получится – спрошу потом об этом у Томаса.
Кто из вас мой неудачный шутник? Ты, Гай? Причина? По доброте душевной, просто поразвлечься? Или ты, Мари Энн? Вряд ли, у тебя одной не хватило бы самообладания взять в руки отрезанную голову и вымазать мне всю подушку кровью…. Если только ты не объединилась для этого с Бертиной, а теперь вы мило улыбаетесь, пытаясь разглядеть в моих глазах страх. Но, счастлива вас разочаровать, дорогие подруги. Куриная голова – не самое мерзкое, что я видела в жизни.
Ужин проходил в тишине и молчании. Меня никто не спрашивал о прожитом дне, мне еще меньше хотелось знать, как они все его провели, полагаю, велосипедная прогулка удалась, и Мари Энн приблизилась к осуществлению заветной мечты. На самом деле, мне нет никакого дела до ее стремлений, и до них всех, вместе взятых, за исключением лишь одного человека, сидящего от меня слева и молчащего весь вечер, Томаса Коллинза. Он практически ничего не съел за ужином, лишь потягивал из бокала белое прохладное вино. Я чувствовала, что парень сильно взволнован и чем-то расстроен, но спросить – что происходит, мешало присутствие Мари Энн, не сводящей поочередно пристального взгляда с Томаса и меня. Этот немой допрос начал меня раздражать, и я, не выдержав, твердо, не мигая, посмотрела прямо в ее фарфоровые кукольные глаза, как бы задавая ответный вопрос – что тебе от меня надо? Она в смущении отвела взгляд, и мило кокетливо улыбнувшись, спросила тихим голосом невинного ребенка:
– Элен, дорогая, мы целый день Вас не видели, как прошел день?
– Спасибо за беспокойство, Мари Энн, прекрасно и плодотворно. Я провела его в библиотеке, разбирая семейные хроники, и должна сказать, что не читала еще ничего более увлекательного, а Вы, дорогая?
Вопрос был с подоплекой, мне важна сейчас ее реакция. Спросит ли она про хронику, намерено сменит тему или поймет его по-другому? По последовавшему ответу Мари Энн, я убедилась, что девушка не в курсе содержания дневника.
Тем не менее, не желая, я невольно ей подыграла. Видимо она только и ждала подобного:
– О!! А у нас день прошел великолепно! Волшебно! Скажи, Берти, как было здорово сегодня? Наши (прекрасно, ухмыльнулась я) мальчики устроили нам просто потрясающую вылазку по окрестностям, мы доехали до реки, что на самой границе Торнбери (я вновь вежливо улыбнулась), немного позагорали, пользуясь последними лучами солнца, а потом, когда тучки стали затягивать небо, поехали пообедать в ближайший городок… Сказочный день, правда, Томми?? Ты обещал мне еще раз, если погода позволит, такую же необыкновенную прогулку? Помнишь?
Я ждала ответа Томаса, но его не было. Незаметно взглянув на него сбоку, я увидела, что мысли молодого человека витали очень далеко от нас, собравшихся за столом, и он не слышал ничего из сказанного только что Мари Энн. Девушка недовольно посмотрела на него и замолчала, капризно сморщив прелестный носик (наконец то, подумала я, цирк, предназначенный специально для меня, закончился)
Извинившись перед всеми, что покидаю их так рано, сославшись на усталость, я быстро и с громадным облегчением покинула столовую залу, не дожидаясь десерта. К черту этот сумасшедший день, пора его заканчивать. Стоило лечь в постель, как я забылась глубоким и спасительным сном.
*********************************************************************
Пошел четвертый день моего пребывания в Торнбери. Постепенно я успела обойти весь дом, посетить каждый укромный уголок, столь дорогой моему сердцу, мысленно благодаря прежних владельцев, которые с любовью и заботой сохранили поместье, не позволив времени и научному прогрессу вторгнуться в заповедные владения. Дом сохранился на протяжении веков почти нетронутым, неподвластным неизбежным внешним изменениям, лишь позволив внести неизбежные и необходимые дополнения, как телефонная связь, Интернет и телевидение. Первым делом я отправилась в оранжерею, конечно сейчас уже никто не выращивал орхидеи, требующие постоянной заботы и внимания, но зимний сад оставался ухоженным и позволял при желании отдохнуть, отвлечься от повседневных забот в тенистой прохладе экзотических лиан, азалий и пальм. Потом я осмелилась зайти в галерею, но далее портрета Изабеллы, матери Томаса не ступила. Как бы лояльно Я не относилась к существованию мира Теней, никакая сила не заставит меня одну подойти к портрету сэра Фитцджеральда и моему, в памяти до сих пор живо ощущение перехода и присутствия призрака, столь желанного моему сердцу, но, тем не менее, выходца из другого мира, неизвестного, таинственного, а возможно опасного. Лучше лишний раз не переступать черту.
Стоя в то утро перед портретом сэра Уильяма, дедушки Томаса, я опять мысленно благодарила его за то, что старик не забыл наказ предка и посвятил остаток своей жизни и жизнь любимого внука осуществлению безумной на первый взгляд идеи. Сэр Уильям продолжал хитро улыбаться сквозь круглые несерьезные очки, словно добрый волшебник, и загадочно молчать.
И в этот самый момент благоговейную тишину галереи нарушил тонкий женский визг, пронзительно высокий, от которого как от звука царапающего ножом стекла меня всю передернуло и по спине невольно поползли мурашки.
Я выбежала из галереи в холл и взглянула наверх. Мари Энн стояла на балконе третьего этажа, судорожно, до белых костяшек вцепившись в поручни балюстрады, и истошно кричала. Я слышала, как захлопали двери, ее подруга, брат и Томас бросились к ней, каждый их своей комнаты. Томас подбежал, с трудом оторвал ее руки от перил и обнял, Мари прижалась к нему всем телом, но не переставала кричать. Я продолжала снизу смотреть на странную сцену, ничего не понимая. Томас старается нежно успокоить Мари Энн, она ему отвечает судорожно всхлипывая, и постепенно из доносящихся до меня обрывков фраз я начинаю понимать, что произошло (а произошло ли это в действительности?)
Мари Энн уверяет Томаса, что только что в ее комнате среди белого дня явилась совершенно незнакомая женщина, в старинном платье и приподнятыми вверх растрепанными светлыми волосами. Это точно была она, Белая Ведьма, которая пришла выгнать меня из дома! – всхлипывая, продолжала твердить как заведенная Мари Энн. Девушка выглядела действительно испуганной или была прекрасной актрисой.
(Однако), – подумала я. (Перед тобой разворачивается очередная сцена подготовленного заранее спектакля – Явление Ведьмы, или Призрака, предположительно моего, а чьего же еще, позвольте спросить? Призрак до смерти напугал малышку Мари Энн, и ей срочно потребовалась защита в объятиях Томаса и желательно при свидетелях… как мило. И как скучно… Полагаю, что сыгранное на моих глазах представление удовлетворило девушку, как основной зритель могу себе позволить спокойно удалиться)
Я вышла в парк, благо, что погода располагала к прогулке, вчерашние тучки разбежались во все стороны, и над Южной Англией сияло теплое осеннее солнце. На кромки кленов и лип божественный художник нанес уже несколько крупных мазков теплой желто-красно палитры. Воздух был наполнен ароматом бесчисленных поздних роз, хризантем, гортензий, астр и георгинов. После моего возвращения, я впервые гуляла по парку, шла по заповедным местам, по тем тайным тропам, которые мы выбирали, когда гуляли с моим любимым, стараясь остаться подальше от людских глаз. Ничего не изменилось вокруг, все те же аккуратные тисовые аллеи и затянутые плющом, спасающие влюбленных от яркого солнца и невольных свидетелей скамейки. Тенистые прудики, заросшие ряской и кремовыми кувшинками, скрывающих вход в потаенное подводное царство. Изящные мостики– ворота, раскинувшиеся дугами над черной водой, увитые разноцветными вьюнами и украшенные порхающими над ними бабочками. Маленькие круглые, освещенные солнцем лужайки, любимое место встречи Маленького народа. Стоял полдень, и сентябрьское солнце дарило последнее тепло, многократно отраженное в золоте деревьев. Потоки воды, бьющие ввысь из фонтана, искрились мириадами сверкающих звезд. В огромном парке не было ни души. В этот момент я вновь представила себя прекрасной принцессой, живущей в сказочном замке, принадлежащего симпатичному и доброму чудовищу и тихо засмеялась. Я углубилась в тенистые аллеи, вспоминая свои ежедневные прогулки с Фитцджеральдом и с его кормилицей. Как счастливая была я тогда, как недолго счастлива. Ноги сами вывели меня к ТОЙ тайной скамейке, спрятавшейся в глубине каменной ниши, уже почти полностью заросшей вьющимся плющом, и сердце мое от волнения затрепетало в груди. Я вспомнила, как он ласково сажал меня на колени, нежно обнимал и очень внимательно слушал правдивые истории о будущей жизни, как будто ребенок слушает на ночь волшебные сказки. Я присела на прохладный мрамор, и неожиданно слезы хлынули из глаз, впервые я плакала так горько, навзрыд, поминая свою любовь, оплакивая своего любимого, прожившего всю жизнь без меня. Я плакала, и эти слезы постепенно очищали мою душу, смывали давнюю накопившуюся боль. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг раздался хруст ветки, и я вздрогнула всем телом. Сбоку от скамейки, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стоял Томас. Он смотрел на меня большими испуганно моргающими глазами и боялся подойти. Я стыдливо закрыла мокрое от слез лицо и быстро вытерла щеки. О, Господи, как неудобно, что он стал свидетелем столь бурного проявления моих чувств. Постаравшись быстро взять себя в руки, все еще пряча покрасневшие глаза, я сказала:
– Идите сюда, Томас. Посидите со мной в тени. Я немного расслабилась, но сейчас все пройдет. Пожалуйста, сядьте рядом.
Томас нерешительно подошел и сел на скамейку как можно дальше. Я невольно улыбнулась
– Все хорошо, Томас. Я сейчас успокоюсь, больше не буду плакать. Не бойтесь меня. Пожалуйста. – слова давались мне с трудом.
Я услышала его хриплый голос
– Извините, я не хотел стать свидетелем Ваших слез.
Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. Я о Мери Энн, почему она отпустила Томаса одного, неужели из прекрасно продуманной затеи о страшном призраке ничего не получилось? Каким образом он нашел меня здесь? Неужели следил?
О чем думал тогда Томас – было от меня скрыто.
Внезапно он заговорил
– Элен, Вы скоро возвращаетесь…
Знаю, подумала я, мне жаль, но обстоятельства здесь складываются не самым благоприятным для меня образом, я чувствую себя лишней и должна как можно скорее уехать, хотя мне не хочется расставаться с тобой, – и молча продолжала его слушать
– Вы скоро возвращаетесь, – продолжал он, как будто убеждая самого себя – Вы должны вернуться, потому что у Вас другая, своя жизнь, в которую я посмел вмешаться. Я знаю, что виноват перед Вами, что невольно втянул в очередные переживания. И Ваши слезы сейчас тому свидетельство, честное слово – они разрывают мне душу, тяжело осознавать, что Вы одиноки здесь и страдаете. Что я еще могу сделать для Вас, Элен?? – спросил он, умоляюще глядя на меня.
Я посмотрела на него с легкой иронией и невольно улыбнулась.
(Что ты можешь сделать для меня? То, что ты никогда не сделаешь, мой дорогой, просто СТАТЬ ИМ!)
Но в ответ прозвучало совсем другое. Встав со скамейки, я поймала его взгляд и, борясь с волнением, произнесла.
– Томас, послушайте, что я Вам скажу, и запомните это. Я безмерно благодарна, что Вы, не смотря на все препятствия, не обращая внимания на мнение других, исполнили завещание сэра Фитцджеральда. Вы смогли найти меня, и мало того, Вы осуществили и самое заветное желание моей жизни, Вы позволили мне вернуться в Дом, где я была счастлива, где я любила и была любима, в Дом, который я никогда не забуду, вернувшись назад, в свою обыденную жизнь. Я буду молиться за Вас, Томас, как за доброго ангела, осуществившего мою мечту.
Я вложила всю душу, всю благодарность, которую я действительно испытывала к Тому, в эти слова, и он это понял.
Бедный парень покраснел до кончиков ушей, даже его бесчисленные веснушки исчезли под стыдливым румянцем, он опустил глаза, пряча лицо. Его руки, держащие тонкий прутик, начали выводить странный прерывистый узор на гравии. Не поднимая головы, Том спустя пару минут тихо ответил
– Элена, не надо. Я просто исполнил свой долг и просьбу дедушки, больше ничего. Но……, я хочу задать Вам один вопрос, только, пожалуйста, ответьте на него сразу. Это очень важно…
Я внимательно его слушала, продолжая стоять рядом.
Томас некоторое время мялся, видимо подыскивая слова и, наконец, поднявшись со скамьи, подошел ближе и, поймав мой взгляд, тихо произнес
– Элена, могу ли я рассчитывать, что наше знакомство… продолжится? Вы же просто так не исчезните из моей жизни? Теперь…
Как просто и даже обыденно прозвучали эти слова. Желаемо, но все же так неожиданно. Вроде как само собой разумеющееся и в то же время невероятно.
Он сейчас произнес то, что я хотела услышать на протяжении нескольких последних дней, но боялась, что это так никогда и не произойдет. Сказка лишь раз стучится в дверь и дарит Джек пот, а свой счастливый билет ты потеряла….упустив удачу на лесной тропе – назад ее уже не воротишь, так предрекала мудрая гадалка. Или она ошиблась?
Но чтобы я сейчас не думала о петляющих тропках в поисках синей птицы, его слова означали главное, я ему не безразлична! Что он может остаться еще, пусть даже ненадолго в моей жизни!
Но именно в подобные важные моменты я начинаю говорить полную ерунду
– Томас, я буду очень рада продолжить общение с Вами, но что скажет Мари Энн, у нее на Вас, по-видимому, грандиозные планы?? Как Вам удалось от нее сегодня сбежать?
У Томаса в прямом смысле вытянулось лицо, от недавнего румянца не осталось и следа. Раздался легкий треск сломанного в руках прута. Парень в полном недоумении смотрел на меня.
Я ужаснулась. Какая же я идиотка!! Сама только что все испортила.
Никогда ранее я не ощущала так явно физическую боль от воцарившегося молчания. Судорожно пытаясь найти выход из тупикового положения, в которое поставила неуместными вопросами Тома, я терпела фиаско одно за другим, любая возможная тема для поддержания беседы сейчас казалась пустой и нелепой. Причем здесь продолжение знакомства с тобой и общение с Мари Энн? Почему это должно мешать друг другу? Если он не предполагает, что отношения с тобой могут зайти столь далеко, что будут неправильно истолкованы его подругой. Не много ли ты о себе возомнила, Елена? Кто ты такая? Ты богата? Успешна в бизнесе? Или являешься ветвью благородного семейства? Кто ты, черт подери? Не допускаешь ли ты, милочка, что он собирался оставить тебя другом по переписке и не более? Что дало тебе повод рассчитывать на более высокий статус?
Надо было срочно спасать потерянное лицо… Но как?
И выход все же был найден, который, возможно, сможет кардинальным образом изменить направление нашей беседы и вывести ее из создавшегося тупика.
У меня оставалась одна особая просьба к Томасу, но я до сих пор сомневалась, хочу ли это сделать действительно или лучше оставить все как есть? Но тем не менее – как я могу уехать из Торнбери, не увидев… Его могилы? Я обязана почтить память моего любимого. Прошлое необходимо отпустить. Я почувствовала, что сейчас самый подходящий момент просить об этом Тома, как бы он не отнесся к моей просьбе, одно уже хорошо, она отвлечет его от прозвучавших глупых вопросов об его девушке…
– Томас, извините, что меняю тему… – Я видела, как он слегка нахмурился и с опаской взглянул на меня
– У меня есть еще одно, можно сказать последнее желание, извините за сарказм. Могу ли я увидеть могилу сэра Фитцджеральда? – наконец выдохнула я и сама испугалась прозвучавших слов.
Томас некоторое время удивленно смотрел на меня, изогнув дугой левую бровь, будто смысл сказанного не сразу дошел до его сознания, а потом с видимым облегчением ответил
– Конечно, я не вижу в этом никакой проблемы. Склеп находится рядом с часовней недалеко от поместья. Только Вы уверены, что это необходимо? Я не очень люблю это место… Оно, какое то…темное. Но, если есть желание, то мы может прямо сейчас туда отправиться, это займет от силы полчаса или час. Тем более погода обещает нас не разочаровать. Как думаете?
– Я только за, давайте прогуляемся, только обещайте не отходить от меня ни на шаг и… не пугать! – я улыбнулась, а Томас тихонько рассмеялся в ответ.
Как хорошо, что напряженность между нами исчезла. Несмотря на легкомыслие, я порой бываю сообразительной…
Выйдя из парка, мы свернули на лесную тропу, идущую в направлении часовни. Погода была прекрасная, по-летнему жаркая. Мне пришлось снять верхнюю кофту и, повязав ее на бедрах, идти в одной футболке.
Томас был одет более легко, в привычные светлые льняные джинсы и свободную клетчатую рубашку с закатанными до локтей рукавами.
– Элен, пока мы идем к месту упокоения и скорби, можно ли мне воспользоваться редкой возможностью и задать очень важный вопрос, интересующий меня, как исследователя семейной хроники довольно долгое время?
Я с удивлением взглянула на Томаса
(Какое торжественное вступление)
– Том, конечно, но смогу ли я на него ответить? Я же не знаю…
– Нет. Думаю, знаете. Этот вопрос касается лично Вас, Элен. Я так и не понял, читая записи дедушки, почему Вы в тот вечер решили неожиданно покинуть поместье? И что за опасность, по словам Фриды Вам грозила?
(Ну конечно….почему я раньше никогда об этом не думала?)
Невеселая улыбка заиграла на моем лице. Это действительно так и осталось тайной, унесенной бедной Фридой в могилу и мною в далекое будущее.
Вот и пришло время, расставить все точки над I. У Тома, оказывается, тоже были вопросы, на которые могу ответить только я одна.
– Томас, дорогой. Конечно, я скажу Вам, но только искренне опасаюсь, что правда покажется невероятной, но, тем не менее…
Томас остановился, слушая мое пояснение, он от волнения не мог сделать более ни шагу.
Я на миг закрыла глаза и невольно перенеслась в мыслях на двести лет назад. Мрачная картина готовившегося злодеяния вновь сжала все мои внутренности в комок, сердце заныло от страха и бессилия.
Собравшись с духом, боясь поднять на спутника глаза, я выпалила:
– Я была вынуждена покинуть Торнбери по просьбе Фриды, кормилицы Вашего предка…
– Почему? Почему Фрида попросила Вас это сделать?
– Томас, если Вы не станете меня перебивать, то скоро все поймете. Так вот…
(я глубоко вздохнула, будто перед прыжком) – сэр Лукас Фишерли, семейный врач семьи Коллинз дал Фриде сильнодействующий яд, который она обещала незаметно подсыпать мне в кофе, чтобы ночью произошел инфаркт, и наступила вполне естественная смерть, которую бы он подтвердил…документально. Но естественно она не собиралась исполнять его преступную просьбу и предупредила меня об опасности.
На Томаса страшно было смотреть. Он побледнел как полотно и, заикаясь, спросил
– Что? Повторите…
Я шагнула к нему и взяла под руку, потому что парня била крупная дрожь.
– Томас, ради Бога! Если Вы не успокойтесь, то я ни слова больше не скажу!
Мы некоторое время стояли молча, не сводя друг с друга напряженного взгляда, потом он прерывисто вдохнул и сказал
– Продолжайте, пожалуйста. Я успокоился. Если быть откровенным – то я предполагал что-то подобное… Но из Ваших слов следует, Фрида призналась Вам в дьявольским замысле доктора и… ценой собственной жизни спасла Вас? Я никогда не верил в причину ее смерти от внезапного разрыва клапана, как писал в дневнике сэр Коллинз, слишком не вовремя это произошло… или наоборот. Выходит, это он отравил ее?
– Да, Том, я жива только благодаря ей. Потом доктор должен был избавиться от свидетелей. Он, полагаю, одним из первых узнал, что произошло в лесу, что более на пути его племянницы нет преград. Он до смерти испугался, что Фрида разоблачит его намерения и незамедлительно подсыпал отраву… О ее смерти я узнала лишь недавно из дневника Фитцджеральда и была потрясена до глубины души его хладнокровным преступлением и тонким расчетом.
