Текст книги "Неразгаданные тайны"

Автор книги: Елена Веснина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Так оно и было, – кивнула жена. – Ты же помнишь, сколько я лечилась. И вот – результат.

– Погоди, я не приду в себя. Вот так новость!

Михаил взъерошил волосы. Он не находил слов и только мотал головой, настолько был ошеломлен этой новостью.

– Поэтому я и чувствовала себя неважно, и приступы отсюда.

– Танька, неужели это правда?

Он схватил Танюшу и закружил ее, сияя от счастья. Танюша засмеялась.

– Ой, стой, уронишь. Ну, хватит. Прекрати.

Михаил осторожно поставил жену на землю.

– Извини, мы теперь должны тебя беречь, мамочка. Раньше я так часто мечтал об этой минуте, но и представить себе не мог, что буду так счастлив. Голова крутом!

Михаил светился, а Танюша заметно погрустнела.

– Да, с этим известием у нас появляется много проблем и забот.

– Танюшка, приятных проблем и забот! Не волнуйся, все решим, со всем справимся. Я думаю, теперь вопрос о няне встает просто ребром. Я этим немедленно займусь.

– Но… – попыталась возразить Танюша.

– Мамочка, не спорь, – перебил ее Михаил. – Наша совесть нам не позволит тебя нагружать домашней работой. А что с настроением? – только сейчас заметил он. – Ты как будто не рада?

– Рада. Просто все так внезапно. И я просто еще не привыкла к этой мысли. – Танюша на мгновение замолчала, потом продолжила: – Я еще не все сказала… еще, конечно, рано. Результаты УЗИ на раннем сроке могут быть ошибочны. Но доктор сказал, что, похоже, у нас будет сын. Более позднее УЗИ точнее покажет. И ты наконец получишь сына. Своего, родного, – подчеркнула жена.

– Танюшка, мне совершенно все равно, мальчишка это или девчонка, – не обратив внимания на то, с каким странным выражением произнесла жена последние слова, воскликнул Михаил. – Я буду любить любого. Главное, чтоб он у нас здоровенький родился. Я для этого сделаю все возможное, ты только скажи, что надо сделать.

Подошла Лёля и дернула Михаила за руку, он обернулся и посмотрел на нее невидящим взглядом.

– Папа, что с тобой? – спросила Лёля.

Михаил очнулся и подбросил девочку вверх.

– У вас скоро будет братик, – сообщил он радостное известие, затем подмигнул Танюше и обратился к детям: – А сейчас мы едем домой. А ну, кто быстрее соберет свои игрушки, тот будет чемпионом.

Танюша испытующе смотрела на мужа, как будто хотела знать, что же на самом деле кроется в его душе.

Сергей с Татьяной из отдела маркетинга шли по коридору офиса «СуперНики».

– Сереженька, что произошло? – недоумевала Татьяна, нежно заглядывая ему в глаза.

– Что тебя удивляет, милая?

– Скажу честно, ты меня поражаешь… Наши отношения вдруг так резко потеплели.

– А я к тебе никогда не охладевал, – засмеялся Сергей.

– Серьезно? А мне показалось, что наши отношения словно затянуло льдом равнодушия и засыпало снегами забвения.

– Танечка, какой лед, какой снег? Так, легкие бризы иногда колебали поверхность водоема, не затрагивая глубин.

– По какому случаю у тебя такое романтическое настроение? – полюбопытствовала Татьяна.

– У меня сегодня особый день. Можно сказать, я шел к этому дню всю свою жизнь, – пафосно воскликнул Сергей.

Он мечтательно улыбался, только причиной его хорошего настроения была вовсе не Татьяна.

– И как я вписываюсь в этот твой сегодняшний настрой?

– Самым серьезным образом, – поспешил заверить ее он. – Скажу по секрету, грядут большие перемены в руководстве фирмы.

Татьяна остановилась, внимательно посмотрела на него.

– И мне понадобится твоя полная и безоговорочная поддержка, твое дружеское плечо, – продолжил Сергей, видя ее вопросительный взгляд.

– Только дружеское?

– Котик, не лови меня на слове.

Он поцеловал ее в щечку.

– Вот так перемены… Раньше ты при людях шарахался от меня, как черт от ладана, – напомнила ему Татьяна.

– Зайка, ты же знаешь, что я был не свободен. И вынужден был давить в себе порывы нежности. Теперь – все в прошлом. Отряхнем же это прошлое как прах с наших ног.

С этими словами Сергей, приобняв Татьяну, увлек ее за собой.

Они направились к приемной.

Косарева остановила машину неподалеку от многоквартирного дома Коркиных, обернулась к нищенке, сидящей на заднем сиденье, и начала подробный инструктаж.

– Вот ключ. Квартира семь на втором этаже. Я ее сняла. Сейчас ты туда пойдешь и наведешь там порядок, чтобы все, как в приличном доме. Поняла?

– Да, – кивнула нищенка.

– Держи деньги, купи себе нормальную одежду. Никакой вызывающей косметики. Ты должна располагать к себе, быть милой и настоящей молодой мамой с ребенком. Поняла?

– Да.

– Вот тебе мой номер телефона. Следи вон за тем подъездом. Меня интересуют мужчина и женщина с двумя детьми. Вот фото.

Нищенка внимательно посмотрела на фотографию девочек из телефона Косаревой.

– Если ты их увидишь на детской площадке или просто возле парадного, то подойди и заведи разговор с родителями. Постарайся подружиться, и самое главное – узнай, как зовут детей. Если Лёля и Катя, срочно звони мне. Дальнейшие инструкции получишь позже. Ты все поняла, или мне еще повторить?

– Чего там, – лениво протянула нищенка. – Не бином Ньютона.

Косарева посмотрела на нее с удивлением:

– Ты грамотная?

– У меня в аттестате было только две четверки, и те – по физкультуре и по пению, – гордо заявила нищенка. – Не хотелось задаром ногами махать да горло драть.

– А чего тогда в нищие подалась?

– Неохота вкалывать. У меня и мамаша – профессиональная нищенка. Знаешь, сколько денег гребет?! У нас собственный дом в Радужном. Очень не хилый, я тебе скажу.

– Так у вас – бизнес семейного типа? И смена, я вижу, растет. – Косарева кивнула на ребенка. – А не смущает, что работа пыльная и грязная?

– Я по вечерам в ночных клубах, знаешь, как зажигаю? – хохотнула нищенка. – В каких прикидах, многим и не снилось.

– Ты этот жаргон брось, – резко оборвала ее Надежда. – Ты должна разговаривать спокойно, грамотно. Если училась хорошо, сможешь. Ну все, выходи.

– Нет, не все. А гонорар?

– Мы же с Крокодилом обо всем договорились. Он мне тебя сдал в аренду на некоторое время.

– Тогда пусть твой Крокодил идет и мило разговаривает с клиентами, раз ты с ним договорилась.

Эта нищенка умела за себя постоять.

– Ладно, ладно, не обижу. – Надежда огляделась по сторонам. – Вылезай, а я поеду, не нужно, чтобы меня здесь видели.

Амалия сидела в кабинете НикНика.

– Николай Николаевич, – обратилась она к следователю, – я даже не знаю, как начать… Тут такое деликатное дело.

– В милиции не деликатных дел нет, – сказал НикНик. – Просто у нас разная степень их деликатности. Слушаю вас.

– Ваши сотрудники забрали у нашего главного акционера, вернее, теперь уже бывшего главного акционера, в общем, у Юрия Владимировича Шевчука деньги… – Гжегоржевская тщательно подбирала слова.

– Дорогая Амалия Станиславовна, это не просто деньги, он пытался дать взятку. И не забрали, а конфисковали – это большая разница, надеюсь, вы понимаете?

Амалия решила воззвать к чувствам:

– Конечно, я понимаю, взятка и все такое. Но у него были благородные побуждения, он хотел избавить свою дочь от страданий в психбольнице.

– Увы, я могу руководствоваться только законом. Вот в этой книжечке, – НикНик показал Амалии толстую книгу, – которая называется «Уголовно-процессуальный кодекс», четко регламентированы все мои действия на все случаи жизни. К моему сожалению, благородные намерения не рассматриваются в ней как серьезные смягчающие обстоятельства. Увы.

НикНик развел руками.

– Значит, эти деньги вернуть ему нельзя? – спросила Амалия.

– Это конфискат. Он идет в доход государства.

Амалия вздохнула.

Ритка с суровым и неприступным видом зашла в приемную «СуперНики».

– Что-то ты рано явилась, – заметила Юлька. – Не спится? Приболела?

Ритка, не удостоив ее ответом, направилась в кабинет Доминики. Через мгновение через приемную быстро прошли, не обращая на Юльку внимания, Сергей и Татьяна.

– А Здрасьте? – возмутилась Юлька.

Те, тоже молча, скрылись в кабинете Сергея. Юлька присвистнула. Вскоре появилась Амалия. Юлька только рот раскрыла, чтобы поздороваться, но не успела – та тоже быстро оказалась у себя в кабинете.

– Да что сегодня за день такой? – вслух удивилась Юлька. – Все бегают, как тараканы перед приездом санэпидемстанции.

Доминику привели в кабинет к НикНику. Амалия к тому времени уже ушла.

– Что это вы придумали? – спросил Нику следователь. – От еды отказываетесь. Это нехорошо.

– Я официально объявляю бессрочную голодовку, – заявила Доминика. – Если понадобится, то и сухую.

– Бросьте, что за ребячество, ей-богу? Зачем вам это надо? Такая диета красоты не добавит.

– Я буду голодать до тех пор, пока не добьюсь передачи моего так называемого дела другому следователю. Я хочу, чтобы это шитое белыми нитками и полностью высосанное из пальца дело расследовал другой следователь.

– Гражданка Никитина, вас не устраиваю лично я или мои методы дознания?

– И то и другое.

– Вот как. Думаете, другой следователь лучше будет?

– Конечно, я надеюсь на то, что это будет профессионал с чистыми руками и совестью. Может, мне повезет, и будет в нем хоть что-то человеческое. Не все же такие, как вы. – Доминика говорила сухо и без эмоций.

– Доминика Юрьевна, вы напрасно обижаете наши органы.

– Я не ваши органы обижаю, я не хочу иметь дело с вами.

– Я бы попросил вас не оскорблять меня, – вспыхнул НикНик. – Я занимаюсь своей работой, нравится вам это или нет.

– Значит, это ваша работа – калечить жизнь невиновным гражданам?!

Доминика, вначале такая сдержанная, теперь все больше выходила из себя.

– Это вы себя имеете в виду, когда говорите о невиновных?

– Да, себя. Как вы меня ловко тогда спровоцировали и – в психушку отправили. Сейчас за решеткой держите, без всяких на то оснований.

– Мы изъяли у вас важную улику, – привел аргумент НикНик.

– Да, я помню. Я тогда эти ампулы, так же как и вы, видела в первый раз. Но вам невыгодно задумываться о том, что их могли мне подбросить.

В том-то и беда, что у вас в этом деле есть, очевидно, своя выгода. Кроме этой липовой улики, у вас ничего нет.

– Вот тут вы ошибаетесь. У меня есть еще одно важное свидетельство против вас.

– Какое?

НикНик не считал нужным это скрывать.

– Опрашивая возможных свидетелей, я вышел на вашего лечащего врача. И он сообщил, что готов везде подтвердить, что вы настойчиво вызывали его на разговор о… тут у меня записано… о мезотерапии. И подробно расспрашивали, как колют, чем колют, из каких препаратов делается коктейль для уколов.

– Это бред. Какой лечащий врач?

– Тот, который лечил вас в больнице. Он сказал, что тогда даже поинтересовался шутя, не собираетесь ли вы открывать собственную клинику? На что вы серьезно ответили, что в этом нет нужды, ведь у вас всегда под рукой есть клиника доктора Медведева. Вы также расспрашивали его о препаратах, не совместимых с указанным коктейлем…

– Какой мерзавец! И не совестно так лгать! – закричала Ника, вне себя от возмущения.

– Доминика Юрьевна, не советую вам так сильно волноваться. У вас уже был печальный опыт. Тех, кто сильно волнуется, сами знаете, где держат. Вы опять туда хотите?

– Вы – изумительная сволочь!

Ника больше не сдерживалась в выборе своих слов.

– Ой, только не надо комплиментов. Что-то я устал от вас. Вы, наверное, соскучились по камере, раз так себя ведете. Не волнуйтесь, сейчас я вас туда отпущу. Подписывайте протокол и ступайте, сержант вас ждет.

НикНик подсунул Доминике бумагу.

– Какой протокол? Я сегодня никаких показаний не давала, и вы ничего не записывали. Дайте-ка почитать.

Доминика потянулась к листку бумаги. НикНик выдернул листок из рук Доминики.

– Вот видите! Вы меня контролируете. Начальство меня контролирует. Прокуратура меня контролирует. При таком неусыпном контроле я просто не имею возможности ошибиться. Я обязан быть кристально честным. Так что идите в камеру и прекращайте свою диету. Меня вам все равно никто не заменит. Незаменимый я. – Следователь незаметно для себя тоже завелся. – Со мной дружить нужно. Сержант! Проводите!

За Доминикой захлопнулась дверь. НикНик посмотрел на бумагу.

– Да… жалко, – пробормотал он себе под нос. – Хороший протокольчик. Очень помог бы мне в деле. Только подписи не хватает. Психовать – психует, а бдительности не теряет.

Амалия вышла из своего кабинета в приемную:

– Юлия, собери, пожалуйста, все руководство фирмы, пригласи Юрия Владимировича. Будет важное заседание.

– Что сообщить о повестке этого собрания?

– Скажешь, что я была у следователя, ведущего дело Доминики Юрьевны. Нам нужно принимать кардинальные решения.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна шли по новому району Радужного. Они сверились с бумажкой, на которой был написан адрес, свернули к нужному дому и вошли во двор с детской площадкой.

– Скажите, а квартира двадцать пять в каком подъезде? – спросили они проходившую мимо женщину.

– Вам Тоня нужна? – уточнила женщина. – Да вон она с сыном на площадке, в красной кофте.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна подошли к детской площадке, где молодая женщина гуляла с мальчиком лет пяти.

– Извините, вы – Боева Антонина Петровна? – спросила Анна Вадимовна.

Женщина тревожно посмотрела на них.

– Я – Боева. Слушаю вас, – немного испуганно ответила она.

Нищенка в приличном платье, с ребенком в коляске уже давно гуляла около дома Коркиных в Озёрке, наблюдая за нужным подъездом. Увидев подъезжающую машину Михаила, она поскорее подкатила коляску поближе. Михаил начал выгружать семейство, помогая девочкам выйти. Потом он помог выйти Танюше, глядя на нее влюбленными глазами.

– Сейчас нашей мамочке поможем выйти, выходи, любимая, – приговаривал он.

Нищенка подъехала поближе и вдруг бросилась к Танюше.

– Ой, вот так встреча! – радостно воскликнула нищенка. – Вы меня не узнаете?

– Простите, нет, – недоуменно пробормотала Танюша.

– Я же дочка Зинаиды Прокофьевны из последнего парадного. Валя меня зовут. Помните? Мы с вами знакомы, просто очень давно не виделись.

Нищенка играла так вдохновенно, что Станиславский, на задумываясь, бы сказал: «Верю».

– Может быть. Извините, не узнала вас, – пожала плечами Танюша.

– Я замуж вышла и переехала к мужу, – тараторя, сообщала подробности своей жизни нищенка. – А потом родила, так совсем изменилась. Приехала, а меня в родной Озёрке совсем забыли. Какие девочки у вас красивые, посмотри, Дениска, какие девочки красивые. Мы с ними гулять будем, да? А у вас раньше вроде никого не было. Тоже уезжали?

– Да, дети были… у бабушки в селе, – нашелся Михаил. – А сейчас мы их забрали. Ваш Дениска тоже симпатичный.

Михаил повернулся к Кате и Лёле:

– Девочки, забирайте свои вещи, ничего не забывайте. Извините, девчонки устали. Целый день на воздухе.

– Ничего, я понимаю, – кивнула нищенка с видом заботливой мамаши. – Я так рада, что у Дениски будет компания на площадке. А то детей в этом дворе почти нет. Все бабушки-пенсионерки только и знают, что ругаться: туда не пойди, там коляску не ставь. А теперь у нас детский коллектив будет.

– Еще раз извините, Валя, но детей пора кормить, нам надо идти. Надеюсь, что еще не раз увидимся, – сказал Михаил.

– Мы с Дениской будем очень рады, – нищенка повернулась к Лёле. – Как тебя зовут, девочка?

– Меня Лёля, а мою сестричку – Катюша, – бойко ответила та. – А можно дать вашему мальчику конфету?

– Спасибо, зайка. Он еще не ест конфет. Ему нельзя, он еще маленький. Ну, не буду вам мешать. До встречи на площадке, – попрощалась с Коркиными нищенка.

Дождавшись, когда Коркины войдут в дом, нищенка вытащила телефон и набрала номер.

– Я узнала, их зовут Катя и Лёля, – сказала она в трубку.

В клинике Борюсика было пусто. Борюсик и Марина напряженно ждали хотя бы одну пациентку.

– Ну, где же наши пациентки? – с грустью спросил Борюсик.

– Я вчера всех обзвонила, – доложила Марина. – Бережная сказала, что придет. Я ее записала.

– Я видел запись. Уже два часа прошло. Я думаю, ее можно не ждать.

Он вздохнул.

– Значит, тоже испугалась… Борис Михайлович, этих женщин можно понять, такие слухи испугают кого угодно. Они же не знают, что вы не виноваты. А происшедшее видели все.

Марине было очень жаль своего шефа. Но помочь она ему ничем не могла. Разве что идеями.

– Я понимаю всех. Но кто поймет меня? Врач без практики, как безногая балерина, – нонсенс.

– Может, попросить Ольгу Алексеевну, ну, с телевидения, чтобы она как-то объявила о вашей невиновности? – предложила Марина.

– Во-первых, это только усилит подозрения, у нас рекламе никто не верит, а во-вторых, мы не знаем, как на ней самой эта ситуация отразилась. Мы вот с вами тут о себе, да о себе. А скольких людей я подвел под монастырь, страшно подумать.

Борюсика потому и любили женщины, что чувствовали его искреннюю заботу и участие. Не думать о тех, кто с ним рядом, этот доктор просто не мог. Репутация, создававшаяся годами, рухнула в один момент.

Неожиданно открылась дверь и зашла Ольга Алексеевна. Борюсик удивленно-обрадованно воскликнул:

– Ольга Алексеевна, я не верю своим глазам, вы ли это, голубушка?

– Я. Вот, решила наведаться, узнать, как ваши дела? – сказала она.

– А мы только что вас вспоминали, – вставила Марина. Ольга Алексеевна улыбнулась:

– Видимо, я почувствовала.

– Ольга Алексеевна, милая, расскажите же нам, как ваши дела, – потребовал Борюсик. – Меня только что отпустили, я ничего не знаю…

– Ой, Борис Михайлович, дела, можно сказать, неважные, чтобы не сказать – плохие. Помните, как мы мечтали делать собственные программы, развивать канал в современном русле… мечты-мечты…

Ольге Алексеевне нечем было его порадовать.

– Да, прекрасные были у вас идеи, но… похоже, мы с вами – друзья по несчастью…