Текст книги "Восьмой ангел"
Автор книги: Елена Боб
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Ее спокойно пропустили в номер, где она и провела в самоуспокоительных беседах время до вечера. Несколько раз она подбегала к двери, услыхав шаги в коридоре, но проходившие не задерживались возле ее номера. Телефон тоже молчал. Тишина пугала наступающей пустотой.
Ангелесса позвала домового. Конечно, домовые считались приписанными к Аду и формально, на призыв Кристины могли наплевать. Но так уж повелось, что жители крайних миров на территорию Среднего объявляли нейтральной.
Домовой долго не отзывался, но потом все же соизволил выползти из стены и недовольно поинтересовался какого ляда Горбатого ангелессе надобно от старика.
А всех ли иномирцев примечаешь в своей епархии, любезный?
Ясное дело, а иначе какой-с из меня хозяин? И я вообще-то, это, своих не сдаю-с! – подозрительно проворчал волосатый старичок. – А что-с интересует?
Скажи, а Демьян Гедонис, демон из клана огненных драконов, давно уехал?
Давно-с! Почитай годков с пятнадцать-двадцать минуло, как его, проклятущего, хвала Рогатому не было-с! – и домовушка погрозил невидимому демону волосатым кулачком.
Как двадцать лет? – растерялась Кристина. – А кто же тогда меня сюда привез?
А я почем знаю-с, какой бес залетный тебя окрутил? Вы-с дама видная. А то, что ледышка окаянная, так значит-с сама от того маешься, – Бушалат подмигнул и был таков.
Набравшись храбрости, Кристина обратилась к портье, узнать, не возвращался ли господин Гедонис.
Господин Гедонис? Из 513 номера? В этом сезоне семья еще не открывала заезд, вежливо, но достаточно прохладно ответили на ресепшене.
Наверное, произошла какая-то ошибка, поспешила замять неловкость Кристина. – Или же я просто встретила его однофамильца.
Портье нехотя согласился, что такое, хоть и маловероятно, но могло произойти. И в заключение поинтересовался, когда она собирается освободить номер – зарезервированное время заканчивается завтра в полдень.
Заверив портье в том, что платежеспособна и что не задержится более означенного срока, Кристина положила трубку и разревелась. Банально, по бабьи, размазывая по щекам соленую влагу.
Какой прекрасный урок преподал ей демон. Годы учебы в академии ничто по сравнению с опытом последних двух дней жизни Кристины. Ангелесса забралась с ногами в кресло, и принялась себя жалеть.
Стемнело. Вечер поглотила царица ночь.
Поджав под себя ноги, Кристина забылась беспокойным сном в небольшом кресле – сказались и невротрепка, и общая усталость последних дней. Сновидения мелькали картинками мрачных сюрреалистических сцен, которым позавидовали бы и Дали, и Матисс с Пикассо[195].
Летнее море, песок. Она медленно идет по босиком по берегу, у ног плещется голубая волна. Чужой взгляд обжигает ненавистью. Она боится обернуться, хочет бежать, но ноги утопают во влажном песке. Ее настигает огромная крылатая тень и свет меркнет…
Она идет по райскому саду. Поют птицы, ластится мелкое зверье. Она срывает яблоко, но из червоточины на плоде вылезает огромный жирный червяк. Он глумливо улыбается и Кристина узнает в нем Паскуаля. С соседних листьев и веток начинают вылезать другие насекомые со знакомыми физиономиями. Все они смеются, показывают на Кристину пальцем…
Снежные горы. Она летит голубкой с высокого склона. Чувствуя за спиной чужой взгляд – оборачивается. Огромный коршун на лету превращается в дракона, разевает пасть и…
Кристина проснулась в холодном поту. За не зашторенными окнами занимался рассвет. Все тело ныло из-за долгого сидения в неудобной позе. Ангелесса встала и прошлась по номеру, чтобы размять затекшие конечности.
Ее шаги гулко отозвались эхом в пустом номере. Удивительно: в гостиничной комнате ничего не изменилось – мебель, ее вещи – все на месте. А чего-то не хватает. Демьян ни разу не заглянул в ее номер, а комната словно осиротела после его исчезновения. Пустой номер, пустота в чувствах.
Покинутое всегда представляет собой жалкое зрелище. Даже комната и то, чувствует себя брошенной. Что уж говорить о себе.
Кристина подошла к зеркалу. Внешне она тоже осталась прежней, разве что горестная морщинка побежала со лба на нос. А вот внутри… Вырвали и растоптали нутро. Всё. Осталась только оболочка с натянутой улыбкой.
Вера в возвращение Демьяна ушла безвозвратно.
Спустя несколько часов Кристина стояла посреди Набережной и с грустью смотрела на только что покинутое здание гостиницы. Прекрасный образец русского ампира навевал ностальгические нотки декаданса и располагал к рефлексии, знаменитому качеству загадочной русской души.
Кристину неспешно обтекал поток прогуливающихся пешеходов, которые наслаждались приятным весенним бризом. Но она, как истинная ангелесса, видела суть, скрывающуюся за кажущейся беззаботностью. Каждый из проходящих шел по жизни со своим грузом проблем за спиной. Сума тяжелела с течением времени, тянула на дно, скручивала носящего в бараний рог. Приземляла. Кто-то шел, кто-то скакал, кто-то семенил и шаркал, А кто и полз, еле передвигая то две, а то и все четыре конечности.
За плечами Кристины оживились летуны. Второе «Я» девушки, чувствуя тревогу, предлагало отринуть мирское и воспарить над суетным. Они были так наивны в своем искреннем желании помочь хозяйке. Но трогательный порыв летунов вызвал у Кристины приступ сарказма. Доселе ей отнюдь не свойственного.
«Простодушные перышки! Какая умильная наивность… Как и чувствительная доверчивость безмозглой гусыни. Меня»
У беззащитности много оправданий на одну большую проблему – глупость.
День разгорался. Поток праздных туристов и спешащих их обслужить местных жителей усилился. На Кристину пару раз налетали недовольные прохожие. Девушка тронулась с места и, продолжая внутренний обличительный монолог, направилась в сторону парка.
Возле одного из питьевых фонтанчиков Кристина задержалась, чтобы умыться. Свежая обжигающе холодная вода тонкими иголочками впилась в кожу. Она не обратила внимания на небольшой барельеф древнего морского божества, украшающий стену фонтанчика. С очень знакомым лицом…
Барельеф Нептуна зашевелился. Древний бог почмокал губами, словно разрабатывая их, затем плюнул струей ржавой воды – освежить горло, после чего барельефный фонтан снова обезводел. И тут же был окроплен соленой влагой из огромных грустных девичьих глаз.
Дочь моя, стряслоси что?
Кристина настолько погрузилась в себя, что даже не услышала обращения Его Святейшества.
Заценяю, тебя девонька за вельми дюжую способность соль отыскивать суть происходящего. Инда в горе. Инда в форме особливой, улыбнулся Нептун-Амбросий, и, откашлявшись, гаркнул во все горло: Ангелесса Кристина! Деяния свои обоснуйте немедля!
Медицина бессильна
Спустя час Его Святейшество Патриарх Верхнего мира и Заоблачных Далей, Амбросий накручивал круги по своей приемной ризнице.
Ваше Святейшество, это ужасно, но я люблю его, своего дракона. Господи, демона, сына демона и внука демона. – Кристина закрыла лицо руками. – И я… переживаю очень. Я даже не знаю, что с ним произошло.
Призирати[196] любовию божиею суть светлых ангелов! Несть светоч любви во Тьму.
– Мои чувства далеки от миссии, на меня возложенной, Ваше Святейшество! Это какая-то другая любовь, странная и очень болезненная! Мне от нее с каждым днем только хуже, худенькие плечики Кристины затряслись в приглушенных рыданиях. Патриарх остановился и присел рядом с девушкой.
Чай не заразил тебя демон хворью какой, неизведанной?
Да нет!.. Да! Заразил! У людей это зовется страстью.
Амбросий легонько приобнял и сочувствующе вздохнул:
Кабы знала ты, деточка, сколь присны[197] мне душевные хворобы твои!
Размазывая соленую влагу, Кристина убрала руки от лица и посмотрела на Его Святейшество.
Это Паскуаль, да? Вы любили его мать, и он… он ваш сын, верно? – выпалила ангелесса и сама испугалась сказанного.
Лик Его Святейшества даже потерял форму от удивления.
Да как помыслы подобные только придуматься тебе дерзнули?!? – от возмущения патриарх побагровел и даже начал задыхаться: – Я… он… Срамной позор-то какой!
Тогда почему вы о нем так заботитесь? Он же…, – Кристина замялась.
Глаголь хоробро! Лестчий, пронырливый…
О-очень себя любит, – выкрутилась Кристина.
Патриарх опять встал и начал мерить шаги, пытаясь ходьбой разогнать смятение.
Внегда[198] был я, зелено-молодо, ангелом-хранителем. Одной земной женщины. Чистой, аки слеза ангела, красивой аки заутренняя заря, аль… недалекой пассии. Почем знать и не мне судити, века тогда аще темные были. Возлюбил я ее истово, в смотрении божием радел, понеже грань преступил любви своей, опеки. Инда открылся ей, на что дозволение было, толико ежели пассионированного готовили в путь, последний, как разумеешь. Радения мои велико простиралися любил ее я, и охорону нес, ажно коли она принимала любовника, мужлана дураковатого, барона соседского, неуча и тупицу. Но душа земных женщин – вечная тайна…
Патриарх мечтательно вздохнул и продолжил:
Померла она, а с нею дитятко. Преставились при родах. Бился я не жалея крыльев с Темным Проводником, за моей блудницей пришедшим – не сдюжил. В Чистилище улетела душа ее заблудшая. Лик ее боле не узрел я ни разу – сканеры чистилищные высокочастотные чужими грехами не балуют, как разумеешь. А чадо исторгнутое, плод любви, сей глупой страсти к недостойному тупому чурбану, патриарх понял, что его занесло, и вернулся в русло повествования. Так вот, ребеночек, котрый еще и семи лун в утробе не насчитал (медицина тогда, сама разумеешь, только верой лечила), на моих руках дух испустил. Связан был я обетом спасения чада сего. Посему схватил тельце, да в инкубатор поместил. Пару веков его выхаживали, еще парочку – лечили, предел пришел в последнее столетие расти разрешили. Слеп был я, втуне чаял образуется все, токмо не телом след было заниматься, а душой. А! Его Святейшество махнул рукой и отвернулся. Тени воспоминаний, побежавшие по его морщинам, не должны были смущать молодую ангелессу, и без того находящуюся в смятении.
Пошто ты решила, что узы нас кровные связывают?
Потому что вы всегда о нем заботились, как… о родном человеке!
В Раю все выпестованы едиными Яслями Небесными, посему родны и близки друг другу! Иль ты ведаешь иную близость?
Теперь знаю, смущенно ответила Кристина.
И запамятуй! Едино ровные чувства испытывать должон ангел, благородные помыслы сподвигают нас в деле Света, а не выгода, пусть и не чужая, родственная. Також и живем мы так. Семьей одной большой, единой, крепкой! – патриарх перевел дух. А посчет того, что Паскуаль чадом моим слывет… Ты что ль забыла, коими душами Верхний и Нижний миры полнятся? Токмо земными!
Но, слухи разные, нефелины там, монстры адовы…
Токмо Земля родит аки чистых ангелов Света, таки страшных чудовищ Тьмы, девонька. А крайние миры, Рай и Ад – пристанища сих неугомонных созданий. И посеред нас також есть падшие ангелы, белоснежной истиной прикрывающиеся, но чадорождение разноплеменное, как знаешь, невозможное чудо в нашем Трехмирье. Все, ангелюшка! Достаточно бесед душеспасительных. Марш в келью. Диплом на носу, а она любить надумала!
Когда Кристина уже стояла на пороге, патриарх напомнил ей:
Ты девонька умная, сама знаешь, что ротик на замке держать, оно куда уместней будет, – погрозил пальчиком, и вытолкнул из приемной кельи.
* * *
Большой молельный зал Духовной академии был забит до отказа. Шла последняя декада выпускных экзаменов, и, по правилам богоугодного учебного заведения последними защищались лучшие из лучших. Лечебный бальзам на душу настоятелей после года терзаний неслухами и неучами.
Сегодняшний день открывала одна из лучших студиозусов, младший советник департамента благочестия, патронируемая самим патриархом – Кристина Валей. Ангелесса уверенно поднялась на кафедру, раскрыла пузатый дамский саквояж земской моды и вытащила из него штатив с хрустальными флакончиками. Последние были заполнены… воздухом. Дыханием искренности, игриво искрящимся в лучах яркого весеннего солнца.
Многоуважаемые члены экзаменационной комиссии! Уважаемые коллеги и студиозусы! Представляю вашему вниманию чистоту помыслов душ, коих никто и не чаял увидеть раскаивающимися. Эта тема была признана трудной в изучении, тем и привлекла меня перед дипломной командировкой в Средний мир.
Повинуясь велению ангелессы, флакончики выпрыгнули из штатива и медленно поплыли в сторону стола с заинтересованно слушающей экзаменационной комиссией. Как и все подобные атрибуты иерархии, стол был украшен красной материей.
Итак, обстоятельства, подтолкнувшие моего первого подопечного к столь печальному поступку, обратите внимание на флакон под нумером один, были трагичны…
Речь Кристины текла плавно и логично. Зал, охочий до земных мыльных опер, тем более с реальной основой, слушал, затаив дыхание. Комиссия благосклонно внимала докладчице, изредка покачивая седыми головами в качестве поощрения.
Так продолжалось до седьмого флакона включительно.
Ангелесса уже готовилась приступить к обобщенному заключению, когда из саквояжика выкарабкался последний, восьмой флакон, и, несмотря на попытки кожаной сумки захлопнуть пасть, чтобы не дать стеклянному выскочке выскользнуть, вылетел в зал. По спиралевидной траектории он облетел большую молельную, а затем спикировал в экзаменационную комиссию. Слушатели ахнули, но трагедии не произошло – один из седовласых экзаменаторов, Фома Верующий[199], поймал озорника энергетической сетью и теперь с интересом его рассматривал.
А почему ангелесса не поведала нам о сем интереснейшем экземпляре? – наконец нарушил Фома напряженное молчание, повисшее в зале. По прежнему держа трепыхающийся флакон в энергетическом коконе, словно в авоське, он передал его соседу, межконфессиональному теологу Мартину Лютому[200]. Тому достаточно было одного взгляда на добычу кокона, как его глаза буквально поползли вверх.
И где, уважаемая ангелесса имела честь встретить образчик донора? – не замедлил Мартин со своим вопросом.
Авоська с флаконом пошла по рукам и экзаменаторствующие мудрецы тут же засыпали Кристину вопросами.
Как долго длился контакт?
Контактируемый понял, кто перед ним?
Каким образом ангелесса сподвигла демона на доброе деяние?
Уверена ли ангелесса, что деяние искреннее?..
Кристина в ужасе закрыла лицо руками. Это конец. Так долго скрываться от самой себя, и все напрасно! Хитрый, подлый флакончик, как впрочем, и его хозяин, сумел-таки найти возможность выйти в люди.
Ладно. Все что ни делается – к лучшему. Все равно молчать она больше не в силах. Сегодня повезло им. А завтра может повезти и Кристине. Если будет у нее это завтра.
Кристина отняла руки от лица и гордо посмотрела в зал. Жанна д΄Арк[201] позавидовала бы.
Я все расскажу. Если из всей моей работы именно эта, пока недоработанная часть, вызвала наибольший интерес, не имею права держать вас в неведении.
Так она еще и продолжить ЭТО хочет? – профессор неестествознания Торак Брахма[202] наклонился к мастеру культуры Дзедуну[203]. – Неслыханная дерзость!
* * *
Мама, со мной все в порядке! Ты что не веришь нашему Панацельсу?
Он всего лишь семейный доктор со средневековыми воззрениями. И совершенно без глубокой специализации.
Darling, чем больше ты даешь на лапу этим эскулапам, тем больше болячек они находят. Давно подозреваю, что этимология слова «врач» берет свои корни от актуального в Аду глагола «врать».
А я-то думал… задумчиво протянул Демьян.
Молчи, когда старшие разговаривают, оборвали сына предки, и Демьян поспешил заткнуться. Он вообще во время этого разговора чувствовал себя маленьким мальчиком с очередной диареей от непереварившихся головастиков из соседского озера.
Поверь генетику, Ада. Никакие хвори земов мальчику не грозят. Я сам формировал его генотип.
Знаю я, что ты там наформировал! – в сердцах воскликнула Ада.
А мне можно полюбопытствовать… попробовал снова влезть Демьян.
Нет! – хором рявкнули оба родителя.
Демьян удивленно уставился на Papá, но тот отвел взгляд.
Я сказала в хоспитааль, значит в хоспитааль! – отрезала Ада.
Хорошо, хором отозвались «мальчики».
В семье с Maman рисковал спорить лишь дедушка. И то очень хорошо подготовившись.
* * *
Кристина открыла глаза и увидела потолок. Простая больничная келья. Лежанка с казенным бельем.
Последнее, что она помнит, это закрытое судилище Святой Инквизиции. И она – в качестве повода.
Где познакомиться с представителем темных умудрились вы?
В горах Альп.
Обстоятельства кои сопутствовали?
Он был на грани…
Не сразили темного супостата почему немедля?
Он нуждался в спасении!
Не поразили изверга потом почему?
Не смогла…
Что ангелесса делать изволила на земском курорте?
Заканчивала дипломную практику.
А по сведениям нашим, работа ваша квалификационная уже совершенной была, и вы как послушная гражданка Пентхауа направить должны были стопы свои к родным высотам.
Виновна, простите.
Да, виновна!
Как происходило спасение неправедное?
Чем вы еще помогали демону злокозненному?
Пошто портал в Южные горы активировали?
Виновна. Виновна. Виновна!
Бесконечные обвинения. Ее робкие оправдания. Потом все поплыло перед глазами, сердце забилось часто-часто. К горлу подкатил ком дурноты и… провал.
Нет, мутило ее частенько в последнее время. Скорее всего, это было связано с возвращением к райской пище или с климатической адаптацией, так, по крайней мере, думала сама Кристина. Но чтобы плохо было так сильно, до потери сознания, такого еще не случалось.
Что-то произошло. Нужно узнать, спросить.
Кристина пошевелилась, попробовала встать. Сильная слабость, но все преодолимо. По стеночке, по бортику. В горле сухо. Открыть дверь и… снова провал.
Кристина открыла глаза. Знакомый потолок. Белый. С притаившимся в углу маленьким паучком.
Ты как, девонька? на Кристину обеспокоено смотрел ортодоксальный иудей в черной шляпе. «Патриарх!» узнала Кристина. Сзади шушукалась толпа подхалимов из давешних членов Инквизиции и профессуры.
Что произошло?
Напужала нас, ангелюша в обморок упала, обернувшись к свите, патриарх погрозил кулаком: Довели, изверги!
А вы зачем тут?
Печемся о здравии твоем. Отдыхай. Позавтрему консилиум созовем, глядишь, все и образуется, патриарх подмигнул недоумевающей Кристине и вышел из больничной кельи. Следом потянулись и сопровождающие.
* * *
Демьян устал сопротивляться Maman в ее маниакальном желании обнаружить у сына переломы, последствия обморожения или отравления эбонитом. Раз этого невозможно избежать, решил он, будем наслаждаться по полной программе. Он позволил усадить себя в кресло на воздушной подушке и начал облет эскулапов.
Хоспитааль Андервилля был большим – только хирургий с травматологиями насчитывалось около пятнадцати двадцати.
Ада с Демьяном начали с токсикологического.
А-адочка! жизнерадостный толстячок Нервон[204] приветливо улыбнулся «недужному» пациенту и его заботливой Maman. – Проходите, устраивайтесь, и он указал на небольшой диванчик в подозрительных разводах.
Сам доктор уселся в кожаное кресло на колесиках, подъехал к гостям, и, сложив ручки на пухленьком животике, вопросил:
Ну-с?
Мать с сыном переглянулись.
Что беспокоит? – уточнил доктор.
Ничего, честно ответил Демьян.
Нервон вопросительно посмотрел на Аду.
Нам бы провериться. На предмет отравлений.
Ну, судя по цветущему виду молодого демонеса, разве что на остаточные явления…
На всё! – категорически сказала Maman, как отрезала.
Тогда приступим! – с предвкушением потер ручки доктор Нервон.
В течение пары следующих часов Демьян в полной мере осознал, что чувствуют подопытные лабораторные крысы. Он плевал на цикуту и жевал бесовик, слизывал свежий яд гарпии, глотал копченые икринки болотнянки, наконец, сидел на эбонитовом стуле в ошейнике из чистого серебра.
После каждого этапа исследования доктор восклицал:
Чудненько!
И с фанатизмом погружался в следующее исследование.
Первой не выдержала Ада.
Что чудненько, Нервон?
Доктор подъехал к цветочному горшку с цикутой и сорвал веточку. Глубоко вдохнул морковный аромат белых цветущих шариков и протянул цветок Аде.
Все чудненько, Адочка! У твоего сына встроенные противоядия на все известные яды. Прямо киборг какой-то!
На все? – уточнила Ада.
На все, подтвердил Нервон. – На все у меня имеющиеся. А у меня имеются все! – с гордостью произнес веселый доктор, но задумался. – А у меня имеются все… кроме Халявы добросердечной. Но она встречается только в верховьях Пентхауза и опасна скорее самим местным… Но если попробовать струю лунной мантикоры…
Демьян не стал дожидаться, что еще захочет попробовать на его шкуре любопытный доктор. Он прыгнул в кресло и приказал своему средству передвижения незамедлительно убираться из кабинета.
Ада торопливо попрощалась и поспешила вслед за сыном.
Ни слова! – бросила она собравшемуся было повозмущаться Демьяну. – Следующая – травматология.
В отделении травматологии мать с сыном управились на удивление быстро. Как только лекарь, высокий меланхоличный демон Вензель увидел, что все выступающие части тела у Демьяна на месте, а количество конечностей соответствует норме, он потерял всякий интерес к молодому дракону и посоветовал обратиться в хирургию.
С какой начать? – спросила Maman.
Со скрытой.
После скрытой последовали костоправная хирургия, лазерная и трансплантационная, аэромобильная (только для летающих граждан!), а также мордо-лицевая и пластическая хирургии, комбустиология[205] и еще с десяток заумных – гий, в которых Демьяна просвечивали, сканировали, изгибали конечности и т.д. и т.п. Особенно запомнилось Демьяну отделение ампутационно-резекционной хирургии, в котором лекарь, напевая себе под нос модный мотивчик чуть не отчекрыжил Демьяну голову. Доктор даже не удосужился удостовериться, что пациент жив. Остекленевшие от страха глаза Демьяна, увидевшего вместо фонендоскопа в руках эскулапа электропилу, рассеянный доктор принял за прощальный привет почившего.
Последним испытанием для психики Демьяна была неврология. Мудрая Maman не зря оставила это развлечение на десерт. Невропатологом была знойная демонесса Кармен Сити[206]. И Демьян, уже было растерявший все свои нервные волокна в кабинетах предыдущих эскулапов, вдруг воспрял. Он без возражений позволил себя общупать, обстукать, даже прошел с закрытыми глазами по тестовой полосе. Правда, вместо кончика носа попал указательным пальцем в соблазнительную ложбинку между двух холмиков на груди демонессы, но эти шутливые пустяки только сблизили страждущего с врачующим.
Непринужденно флиртуя и радуя Maman, Демьян прошел практически все обследование. Заминка возникла при сканировании ауры демона.
И давно у вас так?
Что «так»?
Вот это светлое мерцающее пятнышко.
Ада и Демьян одновременно уткнулись в иридосканограмму.
Здесь проходит зона внутреннего равновесия, пояснила Кармен. – И она у вас как-то бледновато выглядит. Тревожно.
Точно? – недоверчиво произнес Демьян, разглядывая маленькую светлую кляксу.
Да, фоновый цвет должен быть глубоким темным – фиолет, бордо, антрацит. А в вашем случае можно сказать, наблюдается децентрализация устойчивости адгезии личности с телом.
Это опасно? – обеспокоенно поинтересовалась Ада.
Темный демон светлеет. На моей памяти это впервые.
И что делать, доктор?
Ну, душевная травматология – не мой конек. Да и нет у нас спецов по проблемам аур. Был один, Трейд, да и тот в порнолетаргический сон ударился, огорченно сказала Кармен. – Могу дать только общие рекомендации: отдых, приятное общение… Да, эта тема хорошо изучена в Верхнем мире. Если вы обратитесь туда…
Спасибо, сквозь зубы процедила Ада. – Мы начнем с общих процедур.
* * *
Консилиум лучших врачевателей Рая здорово смахивал на форум Святой Инквизиции. Кристину так же усадили в центр совещательной комнаты Обители Души. Вокруг на возвышении расселись светила светлой медицины.
Посыпались вопросы центрального врачевательного учреждения:
Когда начались приступы?
О чем в последнее время думаете?
Что еще беспокоит?
Ладите ли с соседями по общежитию?
Давно исповедовались?
Не посещают ли вас темные мысли?
В отличие от телоориентированной медицины Ада наука врачевания Рая базировалась на очищении души и мыслей. Светлые мозголомы предпочитали душеспасительные беседы и успокаивающие тинктуры[207] прогрессивной диагностике и травматической хирургии. А если уж исповедь с медитативным трансом была не в силах помочь уходящему за грань, значит такова была воля Всеединого.
Кристина добросовестно отвечала на все вопросы знахарей, стараясь все же избегать вспоминать последние дни, проведенные в Среднем мире.
Достославные коллеги, подал робкий голос один из докторов, Евхарий[208]. А может все же взять анализы?
Лаборант уже полвека как в Среднем мире на повышении квалификации, забыли? – отмахнулся доктор Юнх[209], поглаживая свои аккуратные усики. Да и зачем? И так все понятно: психостеноз. Осталось выяснить вследствие каких обстоятельств.
Позвольте, позвольте! – возразил ему суховатый старичок Кащенкоу[210]. – Не знаю, что вы, коллега подразумеваете под психостенозом, но на лицо выраженный невроз! Все проблемы из головы!
Доктора пустились в собственную полемику. А к Кристине спустились патриарх и Евхарий.
Как ты, девонька?
Нормально.
Доктор тем временем выставил ладони, между которыми забегали голубые искры, развел руки и начал сканировать Кристину.
Интересно! – воскликнул доктор, дойдя до области пупка. – Ваше Святейшество, не присоединитесь?
Патриарх инициировал луч на правой руке и начал скан-просмотр. Дойдя до области, на которую указал доктор, патриарх в недоумении остановился.
Ан немыслимое чую! Это то, о чем мню[211] я?
Не знаю, о чем думаете вы, Ваше Святейшество, но имеет место быть факт двух перекрещивающихся аур. Либо у пациентки глубокое раздвоение личности, чего я бы, учитывая ее полную вменяемость и адекватность в течение допросного осмотра не подтвердил, либо, доктор глубоко вдохнул и выдал: – Ангелесса готовится стать матерью.
Врачеватели замерли. Наступившая тишина пугала ужасом светопреставления. Сулила крах всему незыблемому, привычному и такому милому.
Я же говорил, все проблемы из головы, сварливо поставил точку конца света профессор Кащенкоу.
Свои чужие тайны
Лирия работала в кабинете. Посматривала бюджет трат госаппарата. Проект на фиг генетический нужно закрывать. Столько душ положили зря. Жаль, что не сработало. Идея была красивой.
Тихонько прозвучала трель приемной комма.
Вас спрашивает Север, новый руководитель…
Я знаю кто он. Что у него?
Говорит, важные сведения по проекту «Лоно». Дословно: «Причина вернулась».
Соединяй! И включи защитную линию разговора.
«Неужели он догадался? В чем же я прокололась? – рассерженно подумала Лирия, и ответила в трубку:
Слушаю!
Госпожа Президент-демонесса! – голос Севера звучал уверенно, без положенных подобострастных ноток. – Мне кажется, вам будет интересно узнать, что некий Демьян Гедонис пересек вчера границы Андеграунда на пешей заставе Коктебель.
А почему мне должно быть это интересно? – медленно чеканя слова, невозмутимо ответила Лирия.
Север ненадолго замолчал, соображая. Неужели он неправильно проанализировал ситуацию с бывшим шефом. Нет, ошибки быть не могло, просто президентесса осторожничает. Хорошо, прикинемся и мы помостными бревнами.
Ну, например, потому, что несколько дней назад его отпевали как национального героя.
«Неглуп, однако, подумала Лирия. Сложил три плюс два».
И что сейчас делает этот безвременно оживший герой, до которого на самом деле занятой государственными проблемами презиндентессе никакого дела нет?
Ну, хотя вам это и неважно, он собирает внимание семьи и докторозусов, ответил Север и пояснил: Под присмотром неутомимой мамаши проходит осмотр костоправов после приключений в Среднем мире.
Интересно было бы послушать об этих приключениях.
Доставить? – оживился Север. Все-таки, конкретные приказы и поручения для него были более понятны, чем придворный политес.
Что ты! Такого уважаемого человека нужно приглашать. И провожать в Красный Дворец. С конво… Со свитой.
Если понадобятся мои услуги…
Я обязательно обращусь к тебе, босс Север. Спасибо за бдительность.
Лирия отключилась. Швырнула трубку на аппарат, стилизованный под голову Минотавра и задумалась.
Интуиция не подвела. Хьюго, несмотря на уверения, все же прокололся. Дракончик выжил. Значит, правильно она приказала перекрыть границы для почившего крылатого рыцаря. Только, Рогатый подскажи, как этому летающему сопляку удалось все-таки вернуться в Ад? Ничего нельзя доверить этим безмозглым дебилам!
Хорошо ли, когда твои вассалы тупоголовые остолопы? Плохо. А хорошо ли, когда они догадливы и сообразительны, как этот Север? Тоже плохо.
Рогатый побери, Север умен! А значит, опасен. Ну что ж, несчастный случай с новым боссом столичной шантрапы никого не удивит – не нашел общего языка с подчиненными. Ошибки нужно исправлять вовремя. И лучше чужой кровью.
Судьба Севера была решена.
* * *
К вечеру сильно проголодавшиеся и усталые Демьян с Адой прибыли домой. Но отдохнуть родные стены возможности не дали. В замке их ждала новость. Те самые страшные известия, которых опасались и ждали одновременно.
Специальной правительственной почтой – вороньей, в клан Гедонисов было доставлено письмо из Красного Дворца.
Малахай сидел на лестнице, ведущей в левое крыло – рабочую часть замка, отведенную ученому под кабинет и мини-лабораторию, и крутил в руках конверт с сургучной печатью Красного Дворца.
Это тебе, протянул он, наконец, письмо растерянному Демьяну. – Прочти, пожалуйста, и нам.
Демьян разорвал дорогой конверт из несгораемой бумаги и быстро пробежался по строчкам.
Меня поздравляют со счастливым воскрешением и приглашают на аудиенцию к Президентессе.
Быстро они. Ну что ж, с возвращением, сынок!
Я вроде бы уже сутки как под вашей опекой, удивился Демьян. Он и сам был расстроен. Не ожидал, что война начнется так быстро.
Малахай поднялся, подошел к сыну. Глубоко, так, что дух испугался и спрятался, заглянул в глаза. Потом приобнял, и подтолкнул к лестнице.
Пошли, поговорим как мужчина с мужчиной.
Давно пора! – бросила им вслед (вместе с Ухом) Maman, и отравилась к себе. Перед тем как идти в логово к врагу, нужно узнать, что сулят звезды и пауки.
Демьян сидел в кабинете Papá и слушал.
Он и не подозревал, что у него такой крутой Papá. Так сделать весь Андеграунд. Одним–единственным геном. Своего единственного сына. Геном продолжения потомства.
Который однажды сотворит чудо. Только кто и когда может заставить этот ген выстрелить?
Слушал, сопоставлял, анализировал. В голове начинала складываться полная картина произошедшего.
Значит, не любовь, не похоть все-таки, а богатство, сила и власть. Красивая упаковка дурно пахнущего содержимого.
