Текст книги "Творцы миров (СИ)"

Автор книги: Елена Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Обломанный ноготь цеплялся за одежду, причиняя боль, казавшуюся нестерпимой. Слава едва сдерживаясь, лишь б не закричать. Неловким движением, надорвав ворот блузки, она извлекла из-за пазухи связку ключей, подскочила к двери. Ключ никак не попадал в замочную скважину. Пару минут девушка тыкала им, как попало, пока не поняла, что засовывает его бородкой вверх. Повернув ключ как надо, Слава наконец отворила замок и ввалилась в квартиру. Тут же зажгла свет. Задвинула цепочку, поставила замок на предохранитель и только тогда испугалась по-настоящему. Пережитое в парке не шло ни в какое сравнение с грядущим кошмаром. Венцеслава поняла, что, сумев вырваться из рук Антония, она не обрела спасения, а, напротив, окончательно погубила себя. Возможно,

лучшим исходом была бы гибель в его объятьях. Но она уцелела, и теперь ее ждало существование более страшное, нежели сама смерть. И все же в душе девушки еще теплилась надежда – вдруг все обойдется и причиной пережитого окажется лишь ее пылкое воображение и проклятая Иркина водка? Что, если Антоний только поцеловал ее?

Пальцы похолодели, в них возникло легкое покалывание. Славе так не хотелось поднимать руку, касаться шеи. Неопределенность была прекрасна. Все же Венцеслава вынудила себя ощупать кожу – маленькие припухлости почти не ощущались под пальцами. Разум подсказывал ей – эти неровности не были обманом осязания и от того страх, сконцентрировавшийся в руках, только усиливался. Окончательный приговор могло вынести только зрение. Преодолев страх, девушка подошла к зеркалу. Так и ест две крошечные ранки, окруженные чуть опухшей кожей, четко проступали на бледной шее. Венцеслава видела, как толчками билась под ними артерия.

Зеркало представилось экраном – главная героиня «ужастика» переживала миг рокового перевоплощения. С нетерпением ожидала Венцеслава грядущее действо, буйство сил зла. Но эпизод слишком затянулся. Ни скрежет когтей из отточенной стали, ни перезвон адских цепей не нарушали ночной тишины дома. Блаженное заблуждение исчезло столь

внезапно, как и пришло. Она не была зрительницей. Спасительная твердь экрана не разделяла увиденное и реальное. Жизнь оказалась много проще и гораздо страшней киношных кошмаров. Случилось непоправимое, и не вымышленные монстры, а всепоглощающе одиночество убивало ее душу. Печать проклятия в самом деле клеймила ее шею.

Слава опустилась на пол, сжала коленями руки, уткнула в них голову и замерла. Хотелось выть тоненьким-тоненьким голосом, хотелось проснуться. Спустя недолгое время желание жить, чувства и мысли постепенно вернулись к девушке. Почувствовав прилив энергии, она попыталась бороться, противостоять проклятью. Прежде бросилась к аптечке, тщательно, густо замазала ранки зеленкой. Решительно подошла к телефону, но, уже набрав «03», опустила трубку на рычаг. Что могла она сказать диспетчеру, о чем просить? Ее историю сочли бы глупой шуткой, а разве иначе восприняла бы подобное повествование она сама? Потом Слава вознамерилась дозвониться родителям, но почти сразу отказалась и от этой попытки – вряд ли стоило рассчитывать на их понимание. Можно было все рассказать Ирке – то, что Ирка ей поверит, Венцеслава знала, но посвящать подругу в свою тайну не хотела.

Девушка вновь села у стены, закрыла глаза. «Я умерла и даже не заметила этого. Как странно. Наверное, это произошло в тот момент, когда я сорвалась с лестницы и потеряла сознание. Прошло всего несколько секунд, но за это время я рассталась прежней жизнью и вступила в новую. Врачи мне уже не помогут. Мне никто не поможет…»

Венцеславу знобило. Она прошла в комнату. Укутавшись пледом, примостилась в уголке дивана и основательно задумалась. Осознав необратимость случившегося, она впервые отважилась заглянуть в недалекое будущее, попыталась представить новые правила своего существования.

«Что я знаю о них? Довольно мало. Никогда не любила такие фильмы. Почему я их толком не смотрела?! Кто ж знал, что это правда? Можно ли было представить, что именно со мной случится такое?! За что? Ладно, Славка, не впадай в истерику… Ты просто вспоминаешь все, что известно о быте вампиров. Спокойно. Спокойно вспоминаешь. Ну, «Дракула» – граф, замок, летучие мыши… Какая-то Трансильвания… Хотела бы я знать, где она находится? В Европе, наверное. Кажется, вампирам нужна эта трансильванская земля, а спать необходимо в гробу. Где же мне взять гроб? Неужели без него никак нельзя? Это категорически утверждалось то ли в «Интервью с вампиром», то ли… Кстати, толковый фильм, душевный, вдумчивый. Полезный. Снят с пониманием.

Наверное, основан на реальных событиях. Иначе откуда такая проникновенность? Разве человек может понять вампира? Но к делу – упыри не переносят солнечного света. Это знают все. Только в «Доме Франкенштейна» вампир появляется под зонтиком в черных очках средь бела дня и с ним не происходит ничего плохого. По-моему это выдумка. Не очень удачная. Дезинформация. Сколько молодых вампиров могло погибнуть из-за легкомыслия сценариста! Судить таких писак надо.

С солнцем все ясно – оно убивает. Я лично экспериментировать не буду – после восхода на улицу ни ногой. Так и жить от заката до рассвета. Но с гробами, трансильванской землей неясно, туман. Где ее взять? Если бы все вампиры ездили за землей в Трансильванию, то вместо этой самой Трансильвании давным-давно была бы глубокая дыра. Да и не в каждом фильме про эту землю упоминается. С гробами сложнее. Почти во всех историях они, то есть – мы, спим в гробах. А если у вампира еще нет собственного гроба? Что с ним бывает от этого? Умирает? Но вампиры почти бессмертны. Они как Бессмертные в «Горце» – трудноуничтожаемые. Интересно, что будет, если вампиру отрубить голову? Бессмертный от этого умирает, а вампир что же – живет? Жизнь без головы… Или новая вырастает, или старая прирастает… Опять я не о том. По существу надо мыслить, по существу, сколько раз мне это в школе твердили! А Бессмертных в отличие от вампиров не бывает. Или бывают? Я

раньше и в вампиров не верила, пока не случилось… Тогда мне явно не повезло – лучше бы я оказалась одной из Бессмертных. Хотя бы загорать было можно… Но пришлось бы учиться рубить головы, а, как говорили в каком-то боевичке: «отрезать голову намного сложнее, чем кажется». Но вернемся к нашим вампирам…».

Внезапно Слава рассмеялась. Собственные рассуждения показались ей крайне забавными. Она вновь ощутила некоторую отстраненность – серьезно рассуждать о вурдалаках и прочих телемонстрах было просто смешно. Она – вампир! Что могло оказаться нелепей такого утверждения! Она – вампир. Рука невольно потянулась к шее – след вампирских клыков, увы, не был гримом. Вновь припомнив Антония, Венцеслава удивилась, как не сумела с первого взгляда угадать в нем типичного упыря. С его-глазами, костюмом, прической, манерой выражаться… Как только она приняла эту матерую нежить за привлекательного мужчину?!

Время шло, рассвет близился, и до его прихода надо было срочно разрешить проблему дневного отдыха. Она могла сомневаться сколько угодно, но солнечный свет погубил бы ее без жалости и промедленья. Венцеслава посерьезнела – обстановка не располагала к веселью.

«Поскольку вампиры умирают редко и с трудом, возможно, отсутствие гробов для них не смертельно. Наверное,

спать в гробу комфортно, но это как в пятизвездочном отеле, а мне хотя бы – коечку в общежитии. Все равно гроб за оставшееся время не отыщешь, надо рисковать. Если выживу – хорошо, если нет, значит нет… в смысле пойду искать гроб. Может быть, без него просто кошмары снятся? В самом деле – не погибну же я без этого дурацкого ящика! Солнце, осиновый кол, но не отсутствие гроба убивает подобных мне. Иначе об этом что-нибудь да сняли бы. Короче – рискнем. Еще? Осиновый кол, надеюсь, пока не актуален. Чеснок? В «Интервью…» говорили, будто он не действует. Можно сходить на кухню и проверить. Ладно – не к спеху. Жаль я выключила телевизор, когда показывали «Бал вампиров». «Носферату» – чума, крысы, сушеные трупы, нет, это не по существу. Недавно был сериал про вампиров, а до него еще один, кажется по Стивену Кингу, но я оба не смотрела. Обидно, кабы знать… Вспомнила: «От заката до рассвета» – тоже о вампирах. Только они какие-то неправильные – вампиры-мутанты. Но остерегаться крестов и святой воды очень даже следует.

Теперь – питание. Я, кстати, начинаю хотеть есть. После обеда прошло часов десять, а у меня ни крошки во рту не было. Крошки не годятся – я перехожу на жидкую пищу. В «Байках из склепа» вампир работал на станции переливания крови – хорошо устроился. Про переливание крови было еще в «Жаждущей крови американке» – но я ее не досмотрела. Показалось скучно, хотелось спать, а проблемы там,

оказывается, рассматривались важные. Вампиризм – заболевание, изменение организма на клеточном уровне. Неужели это, правда, вирус? Тогда надо выпить таблетки. У мамы в аптечке есть антибиотики. Или антибиотики от вирусов не помогают?

Чему учит опытный вампир молодого в том же «Интервью…» пить кровь, пока бьется сердце жертвы, живую кровь. Иначе случится беда, как с этим… забыла имя… неважно. Стоп. Значит, я должна убивать?! На самом деле, по-настоящему? Не как в кино, а как в жизни? Но это немыслимо, ужасно! Я не хочу, не умею, у меня просто не получится. За это сажают и вообще это гадко…

Отсутствие выбора – в «Интервью…» об этом немало сказано. Один из философских аспектов произведения – тьфу! Чушь какая в голову влезла. Со школой – конец. Вампиры не посещают учебные заведения. И это их преимущество, но тот самый пресловутый выбор… Ребенок легко смиряется с необходимостью убивать. Взрослых угрызали моральные аспекты, а девочка попробовала и полюбила. «Попробовав раз – ем и сейчас» – прямо как в рекламе. Вкусно и никакой морали. Дети легко ко всему привыкают. Они – прирожденные убийцы – «дети кукурузы». Но я не ребенок! Уже не ребенок. Могу я ко всему привыкнуть или у меня в голове уже завелись морально-этические нормы? Шестнадцать мне исполниться через четыре

месяца. То есть – не исполнится. Ни-ког-да. Я не стану взрослой. Плохо это или хорошо? Потом, потом – у меня впереди целая вечность для размышлений, но прежде решим с едой. Можно питаться крысами, но я их боюсь. Я не кошка. Кошка… кошка. Нет. Она – живая. Я не смогу ее убить. А человека?».

То ли желая утвердиться в своей убежденности, то ли стремясь поколебать ее, Венцеслава бросила в глубину квартиры:

– Алиса, кис-кис, иди сюда, кошечка…

Маленькое черно-белое существо появилось неслышно. Запрыгнуло на диван, выгнув спинку, бочком, пару раз прошлось вдоль Славиных ног, заперибирало аккуратными лапками и, вдоволь наласкавшись, свернулось колечком на ее бедре. Венцеслава провела рукой по пушистой шерстке и внезапно, зло спихнула кошку с дивана.

«Черт! Я никогда этого не сделаю. Никогда. Лучше сдохнуть. Но что делать? Вампиры всегда голодны. Почему они не могут есть как все?! Оборотни, к примеру, питаются сырым мясом… А вампирам нужна только кровь, живая кровь. Вдруг все обойдется? Только бы пережить завтрашний день. Или это все-таки сон? Прямо как «Вспомнить все» – так до конца и неясно, герой настоящий секретный агент, спасший планету, или просто он свихнулся от видений ложной памяти… Интерес но, что думает об этом сам автор… Но почему я такая глупая?

Почему все время вспоминаю о чужих, надуманных судьбах? Что у меня с головой? Я слишком много смотрю телевизор. Живу в виртуальной реальности. Точно – это сон. Глупый, затянувшийся сон… И я никого не должна буду убивать. Пусть, пусть все обойдется, пожалуйста… Но где же укрыться от солнца? Светает…».

Долгие рассуждения Венцеславы сыграли с ней недобрую шутку. Будучи неопытным вампиром, задумавшись, она упустила тот миг, когда ей, как всякому упырю, надлежало бросать все дела и торопиться в надежное убежище, спасаясь от солнца. Увидев за окном сереющее небо, она запаниковала во второй раз за эту злополучную ночь, испытав страх перед потупившей близко-близко смертью.

Занавеси на окнах были тонки и полупрозрачны. Закрыть рамы одеялами девушка явно не успевала. Венцеслава затравленным зверьком металась по квартире, ища темный угол. Металась, пока не сообразила – укрыться от солнца можно только в ванной комнате. Глухая, без окон, комнатка вполне могла послужить убежищем вампиру и даже, как показалось девушке, несколько смахивала на склеп.

Бегство было столь поспешно, что Слава не успела взять с собой ни постель, ни, что впоследствии оказалось самым важным – часы. Не подозревая о том, на какие муки себя обрекла, она принялась устраиваться на «ночлег». Набросав в

ванну полотенца и банные халаты, девушка свернулась калачикам на их груде и закрыла глаза. Сон долго не приходил. Но все же оцепенение перешло в дремоту, и она уснула, даже не заметив того.

Пробудившись, Венцеслава поняла, что потеряла преставление о времени. Сколько часов или минут длилось ее добровольное затворничество, она не представляла. Кошмар растянулся до бесконечности – Слава то погружалась в бредовый сон, то просыпалась полная непонятного страха, то готова была покинуть убежище, сочтя, что солнце давно скрылось за горизонтом, но останавливалась в последний момент, вообразив, будто за окнами царит сверкающий полдень. Неизвестность измучила ее. И лишь, когда тревогу сменили апатия и безразличие, Венцеслава, наконец, приотворила дверь… В квартире было темно. Она не удивилась и не обрадовалась – восприняла как должное. Пробравшись в комнату, нащупала выключатель, зажгла свет. Часы показывал без четверти десять. Первые сутки новой жизни Венцеславы миновали – она уцелела, но чувствовала себя совершенно разбитой. Включив телевизор, Слава машинально минут двадцать созерцала сводку последних новостей. Ей лень было шевельнуться, думать, действовать. Но воспоминания об ужасных часах затворничества подстегнули девушку – проводить еще один день в таких условиях она не желала.

Ее взгляд скользнул по огромному шкафу, притаившемуся в дальнем углу комнаты. Прабабушкино наследство, необъятный дубовый монстр, изрезанный завитушками, был предметом особой гордости матери и зависти соседок, смыслящих в антиквариате. Шкаф и в самом деле производил впечатление. Тонкая рельефная резьба, ажурные вставки из некогда позолоченной бронзы, кусочки перламутра, кое-где сохранившиеся в замысловато прорезанных пазах – весь его причудливый декор являл образчик ветхой бесполезной угасающей роскоши, давно ненужной, но ценимой за древность. Шкаф очень даже подходил для задуманного Венцеславой. Не тратя времени на дальнейшие размышления, она вынула из его чрева все вещи. Потом, вооружившись молотком и гвоздями, приладила с внутренней стороны дверец плотное покрывало, подстраховывающее ее от вторжения коварных солнечных лучей. Работа вернула Славе силы и улучшила настроение. Она не без удовольствия обустраивала свое новое жилище – расстелила уютную постель, прибила к задней стенке бра из спальни и даже ухитрилась разместить в недрах шкафа маленький телевизор, прежде развлекавший ее на кухне. Кажется, еще недавно, Венцеслава любила играть внутри громадного, представляющегося таинственным замком, шкафа, и потому невольные воспоминания о былых забавах радовали ее. Мнилось – вновь пришло детство время беззаботной игры и веры в бессмертие. Но радовалась девушка

недолго. Обретя желание жить, она обрела и угасшие прежде чувства. Едва подумав о еде, Венцеслава почувствовала дикий, неуемный голод. Легкость, с которой разрешилась проблема «ночлега», подкупала. У Славы оставалась последняя попытка, и она верила, что ей повеет. Реши тельным шагом девушка направилась на кухню, распахнула холодильник и… заплакала – один вид лежавших там продуктов вызывал тошноту. Стало ясно – организм вампира действительно не в состоянии принимать человеческую ищу. Отныне она должна была питаться как все представители ее племени. Но даже сама мысль об убийствах казалась Венцеславе невыносимой. Недолгое оживление прошло, вялость и тоска сковали ее вновь. Выпив чашку холодного чая, Слава, несмотря на ночное время, забралась в свой шкаф-убежище и, расстроенная, включила телевизор. Показывали нечто, условно именуемое эротикой. Такие фильмы интересовали Венцеславу постольку поскольку, но сейчас ее устраивало и это. Убаюканная мельканием переплетенных тел она уснула.

Следующий день прошел в дремоте и созерцании телеэкрана. К вечеру девушка почувствовала себя совсем плохо. Голод был нестерпим. Венцеслава знала – еще одна ночь, и она ослабеет настолько, что окажется не в силах предпринимать какие-либо действия. Чуть подсоленная водичка, которую она пила все это время и которая, по ее мнению, подходила для голодающих вампиров, в качестве

заменителя крови, вызывала у нее отвращение. Пора было выходить на первую охоту. Венцеслава больше не думала о своем ужасном превращении, не страшилась мук совести – она хотела есть и все помыслы сконцентрировались на задаче о том, как добыть пропитание. Чисто технические сложности, подстерегавшие молодого вампира, оказались велики и трудно устранимы. Слава не надеялась с первого раза удачно прокусить шею жертвы, убежденная, что без тренировок всякое дело окажется обреченным на провал. К тому же клыки у нее до сих пор не выросли. Девушка подозревала, что они появятся при виде свежей крови добычи. Но откуда могла появиться кровь, если несчастному вампиру нечем прокусить вожделенную шею? Пришлось запастись маленьким сувенирным ножичком, безобидным на вид, но достаточно острым и хорошо заточенным. С его помощью Слава вдоль и поперек искромсала кожзаменитель кресла, пытаясь представить, что режет горло добыче. Представить этого так и не удалось…

Довольно посредственно «отработав методы», Слава задумалась над тем, где, на кого и когда предстоит ей напасть. Крупная жертва не подходила – девушка слишком ослабла, чтобы совладать с ней. Лучшее, о чем ей можно было мечтать – девчонка-сверстница, подобная самой Венцеславе. Охоту следовало начинать вечером. Это давало запас времени, да и возможной «дичи» могло встретиться больше, нежели

глубокой ночью. Венцеслава припомнила болтовню Ирины, многократно рассказывающей как и где в их городишке тусуется молодежь. Прежде навевавшие сон нудные повествования пригодились – зона охоты была намечена. Именно в районе городского парка Слава надеялась подстеречь какую-нибудь хилую, слабого вида девицу, одиноко спешащую к месту сбора. Заговорить с ней и…

Представив, что она наконец-то сможет поесть, Слава едва сдержала желание опрометью броситься на поиски пропитания. Но остановилась – ее время еще не пришло. Если верить часам, солнце совсем недавно скрылось за горизонтом, а сумерки только-только укрыли город. Оставалось думать и ждать. Спустя, примерно час, в дверь позвонили. Венцеслава вздрогнула, заметалась по квартире, будто уже успела совершить преступление. Ей хотелось юркнуть в щель, затаиться и в то же время выяснить, узнать, кем был ее незваный гость. Она боялась и почти желала, чтобы им оказался Антоний. Преодолев смятение, девушка на цыпочках подкралась к дверному «глазку». Искаженная дешевой оптикой, плохо различимая в тусклом свете фигура, весьма напоминала Ирку. Слава щелкнула замком.

– Привет.

– Привет. Я о тебе как раз вспоминала.

– Значит, легка на помине. Что у тебя с тем парнем было?

– Да ничего особенного, – Венцеслава только теперь сообразила, что не видела подругу с того рокового вечера. – Просто гуляли в парке.

– Все так говорят.

– Правда, Ир – мы больше не встречались ни разу. А ты куда пропала?

– Долго рассказывать. Когда ты с этим Антоном…

– Антонием.

– Какая разница. В общем, когда вы с ним ушли, я тоже без дела не засиделась. Короче – познакомилась с ребятами. У одного парня, Кольки – машина, мы поехали к нему на дачу. Потом… Ну, короче, я оттуда ушла. Стою на дороге. Голосую. Вдруг – иномарка. За рулем – парень. Крутой, весь из себя. Я его попросила до города подбросить. Ну и подбросил… Короче тыры-пыры, все такое, в общем, я только сегодня утром домой вернулась. Бабка с ума сходила. Скандал был – во! Ну, я ее послала и ушла из дому. Насовсем.

Ирка замолчала, ожидая бурной реакции на свой рассказ, но ошиблась – Слава и бровью не повела, выслушав столь сенсационное сообщение.

– Я не шучу, Славка. Я, правда, совсем ушла.

– И куда теперь?

– Помнишь, я про Кольку говорила, у которого машина? Так вот – у него есть друг Сережка…

Увлекшись, Ирина начала подробно рассказывать о своих весьма запутанных отношениях с новыми знакомыми. Подруга не слушала гостью – думала, просчитывала, решала, и, вдруг, оборвав Ирку, твердо произнесла:

– Ир, я пойду с тобой. Если ты, конечно, не против.

– Ну ты даешь!

– Я не шучу. Мне тоже хочется немного оттянуться. Родители еще не скоро приедут, никто ни о чем не узнает. Я хочу познакомиться с теми ребятами.

– Многому тебя научил этот Антоний!

– Большему, чем ты думаешь.

Вечер был теплым и пасмурным. Выйдя из подъезда, Венцеслава невольно подняла глаза к небу и не сразу сумела оторваться от созерцания низкой серой пелены, пронизанной редкими черными окошками чистого неба. Далекие звездочки заговорщически подмигивали ей. «Я больше никогда не увижу Солнце. Никогда…» – подумала Слава и едва не растянулась на асфальте, споткнувшись о бортик тротуара. Ирка хихикнула. Девушки торопливо зашагали по улице, их каблучки выстукивали тревожную дробь.

Спустя полчаса, шедшая по дорожке опустевшего парка Слава, внезапно остановилась:

– Ой, Ирка, подожди… У тебя тушь размазалась на правом веке. Стой спокойно, я сейчас поправлю. Закрой глаза.

Венцеслава приблизилась к подруге – зажмурившейся, доверчиво вытянувшей шею, подставившей под свет фонаря раскрашенное лицо. Подошла и остановилась в нерешительности.

«Если я не сделаю это теперь, то не решусь и впредь. Это абсолютно точно. Значит, меня ждет мучительная нелепая смерть от голода. Я буду думать только о еде. Просто еде. О том, без чего нельзя. Я хочу жить». Венцеслава коротко и сильно полоснула ножичком по горлу жертвы. Вероятно, боль в первые мгновения была слаба и Ирка даже не поняла, что с ней случилось. Слава, не дав опомниться, толкнула девушку в кусты и навалилась всем телом, удерживая на месте. Ее усилия были ни к чему – до смерти перепуганная Ирка не пыталась сопротивляться.

Обильно струившаяся кровь показывала, что разрез был сделан весьма профессионально – начинающий вурдалак набирался сноровки. Прижавшись губами к ране, Венцеслава ощутила долгожданный вкус… Прежде она опасалась, что, даже бучи вампиром, не сумеет преодолеть отвращение и сделать хотя бы глоток. В реальности все оказалось иначе. Достигнув

вожделенного, она судорожно заглатывала горячую густую жидкость, возрождавшую ее. Заставив себя оторваться от трапезы, Слава прошептала:

– Прости, подруга. Но так поступают все вампиры. Нам по-другому нельзя.

И, вновь склонилась над телом несчастной Ирки, начисто позабыв о своем первоначальном намерении оставить девушку в живых и лишь слегка перекусить за ее счет, Венцеслава упивалась волшебным, дарующим бессмертие напитком. Ей было хорошо.

Боязнь хлебнуть мертвой крови остановила ее. Ирка еще шевелилась, но Слава решила не рисковать. Неожиданно блаженство сменилось паникой. То, что секунду назад дарило восторг, теперь представлялось чудовищным. Отшатнувшись от распростертого тела, Слава замерла, пытаясь понять, где находится. Побежала, но, вспомнив про оброненный нож, заставила себя остановиться и, корчась от страха, вновь приблизилась к умирающей подруге. Окровавленный ножичек валялся у ее ног, вызывающе сверкая под фонарем. Ирка шевельнулась. Схватив орудие убийства, новоявленный упырь, помчался прочь, не разбирая дороги.

Увидев прямо перед собой фонтан, Венцеслава остановилась. Потопталась в нерешительности. Машинально ополоснула разгоряченное лицо. Выйдя на центральную аллею,

торопливо зашагала к воротам. Пережитое ей было настолько противоречиво и странно, что ни думать, ни чувствовать, ни радоваться, ни скорбеть она не могла. И только инстинкт вел девушку туда, куда стремится всякий потерянный, беспредельно одинокий – к родному дому. Едва войдя в квартиру, Слава почувствовала непреодолимую сонливость. И хотя часы показывали только половину второго ночи, она, не раздеваясь залезла в шкаф, прилегла поверх одеяла и моментально уснула.

Минула неделя, вторая. Жизнь вампира оказалась полна неприятными неожиданностями, но Венцеслава относилась к трудностям спокойно. Сентиментальные истории о ночных хищниках – несчастных, одиноких, обреченных на вечное существование, давно подготовили ее к подобному восприятию вампирских будней. Многое давалось девушке с трудом, но приспособиться было можно. Кое-как освоив науку добычи пропитания, Слава вновь обрела способность воспринимать окружающий мир. Некоторая стабильность бытия позволяла ей отвлеченные мысли. Однажды вечером она подошла к зеркалу и долго рассматривала возникший на стекла образ. Очень, очень давно, в первые ночи своего перевоплощения, она уже делала это, желая удостовериться, сколь верны старые

предания. Легенды лгали – посеребренное стекло не отторгало облика вампира, послушно создавая его зеркального двойника. Потом Венцеслава долго не вспоминала о зеркалах, занятая другими проблемами. И вот девушка подошла к зеркальному стеклу, как подходила прежде в человеческой жизни – желая рассмотреть, оценить себя. Исхудавшая, с бледным лицом и темными кругами под глазами, она выглядела неважно. Жалкое зрелище вызывало в памяти облик Антония. Смотрелся вампир великолепно – видимо сказывался опыт долгой жизни. Венцеслава думала, что ему исполнилось не менее трехсот лет – именно такое впечатление производила манера держаться и говорить.

Мысли об Антонии, привлекательном жестоком монстре, обрекшем ее душу на погибель, а тело на бессмертие, зародили стремление преобразиться, стать красивой, эффектной, желанной. Представив, как обычно одеваются вампиры, Слава немедля взялась за дело. Перерыла выброшенные из шкафа и валявшиеся тут же на полу вещи, отыскивая одеяния черного цвета, не без удовольствия примеряя их. Кое-что Слава позаимствовала из гардероба матери, кое-что из собственного. Пригодился и пояс с заклепками, который в тот памятный вечер так и не оказался на бедрах Ирины. Отогнав воспоминания об убитой подруге, Венцеслава с удвоенной энергией принялась щелкать ножницами и орудовать иглой. Черные колготки, основательно укороченное платье с разрезом

и широкий, внезапно приглянувшийся девушке пояс, составляли ее костюм. Ноги Слава обула в высокие обтягивающие сапоги, что было весьма неудобно в теплую погоду, зато достаточно стильно и, по ее представлению, соответствовало вкусам настоящих, успевших пожить вампиров. Ногти и волосы, Венцеслава, не долго думая, выкрасила в черный цвет, положила на веки глубокие тени, сильно подвела глаза, придала губам темно—вишневый оттенок и еще с полчаса вертелась перед зеркалом довольная своим новым обликом. Открывшиеся перед ней возможности, доступные исключительно вампирам, окрыляли.

Венцеслава припомнила очередного, кажется второго по счету «Бэтмена» и затрапезную секретаршу, которая, став женщиной-кошкой, начала с того, что скроила себе наряд, больше соответствовавший ее новой сущности. Припомнив, решила, что на кино зря возводят напраслину, и оно значительно правдивее показывает жизнь, нежели ему приписывают. Случай с секретаршей и по форме и, по сути, оказался очень схож с тем, что переживала сама Слава. Потом она вновь подумала об Антонии. Вообще последние дни мысли ее очень часто возвращались к этой теме. Венцеславу мучил вопрос, почему тогда, в ту роковую ночь, Антоний отпустил ее? О каком жребии говорил он в те, последние минуты? Догадки не давали покоя. Постепенно Слава убеждалась в том, что вампир сделал ее подобной себе, желая навсегда связать их

жизни. «Наверное, он полюбил меня с первого взгляда… – думала девушка, представляя грациозную легкость его движений. – Он сразу обратил внимание на меня, не на Ирку. Но почему я больше не встречаю его? Почему он не приходит?» Конечно, Слава понимала, что Антоний, причинивший ей худшее из возможных зол, лишивший жизни, обративший в проклятое богом и людьми чудовище, заслуживал если не кары, то хотя бы забвения. Но для Венцеславы, которой до сих пор никто не увлекался всерьез, предпочтение, оказанное загадочным, привлекательным мужчиной, успевшим многое повидать на своем веку, как минимум, льстило. Представив, каким успехом у девушек пользуется красавец-вампир, Слава и себя почувствовала принцессой.

Увидеть Антония ей было необходимо и по другой причине – обстановка в городе изменилась в худшую сторону и ей требовалась поддержка опытного наставника. Начинающий вампир искал своего учителя. Жертвами Венцеславы по-прежнему были молоденькие девушки. Пара опытов по соблазнению мужчин закончились для нее плачевно. Едва пригубив кровь, она отлетала, отброшенная сильным ударом и после прилагала немало усилий, спасаясь от кулаков рассвирепевших парней. Эти случаи научили Славу выбирать «ужин по зубам» и не связываться с сильными жертвами. Но девушек, одиноко слонявшихся по вечернему городу, становилось меньше ночь от ночи, и проблема питания

тревожила все сильнее. Венцеславу волновал вопрос – могут ли вампиры собираться группами для совместной охоты или они насыщаются только в одиночку. Она бы с удовольствием вступила в такую группу, но опасалась, что это противоречит каким-то неведомым ей вампирским традициям.

Вампиров в городе оказалось много. Трудно было представить, что такое распространенное явление еще недавно казалось ничем не подтвержденными домыслами. Венцеслава лично знала нескольких вампиров, обитавших в кладбищенских склепах, была немного знакома с целой семьей упырей из соседнего квартала, каждую ночь встречала на улицах все новых и новых своих соплеменников. Она видела очень много вурдалаков, но только не Антония – виновника обрушившейся на город беды. Причиной эпидемии являлся непрофессионализм новообращенных вампиров, невольно или обдуманно оставлявших жизнь своим жертвам. Угроза всеобщего голода неотвратимо приближалась. Оставалось только покинуть город. Бежать Венцеслава хотела вместе с Антонием, чьи поиски занимали теперь едва ли не больше времени, чем выслеживание добычи. В то, что он может уехать без нее, Венцеслава не верила.

И они встретились. Произошло это в баре, недавно открытом в подвальчике одного из кинотеатров. Еще месяц назад Венцеслава обошла бы стороной подобное заведение, но