Текст книги "Творцы миров (СИ)"
Автор книги: Елена Артамонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– А первая роль удалась. Не стоит забывать о триумфах.
Непроницаемый мрак стекол, скрывавших глаза Андрея, нервировал Венцеславу. Она могла только предполагать какие чувства испытывает собеседник, и это мешало такому важному для нее разговору. Андрей порывался уйти, но что-то останавливало его. Воспользовавшись нерешительностью собеседника, Венцеслава торопливо заговорила:
– Я расскажу одну сказку, потом уйду и больше не потревожу звездное одиночество… Давным-давно, в маленьком провинциальном городишке жила девочка со смешным именем Слава, которая любила сказки и верила в чудеса. И чудо пришло в ее жизнь. Однажды она повстречала своего героя – дивного красавца, носившего на челе печать убийственной тайны, недоступной простому смертному. Надо ли говорить, что Слава полюбила незнакомца с первого взгляда? Полюбила так, как может полюбить только наивная девчушка пятнадцати лет… Лунной ночью они сидели на скамейке старого парка и Слава, затаив дыхание ждала, когда же случится нечто. Нечто произошло – таинственный незнакомец оказался вампиром. Но он не убил доверчивую жертву, он обрек ее на худшую долю, уподобив себе. Потом Антоний, так звали коварного вурдалака,
исчез, а девчушка с той поры была вынуждена жить по законам проклятого народа живых мертвецов. Какая это была мука! Отчаянье, страх, тоска… Но Слава только сильнее любила Антония, погубившего ее душу. Девчушка повсюду искала его и как-то раз они встретились. Только Антоний не узнал Венцеславу… А потом сказка оборвалась и черноокий вампир, прожавший сотни жизней оказался легкомысленным шалопаем, большим любителем глупых фильмов. Парень, видите ли, с детского сада мечтал стать актером и то и дело примерял на себя чужие обличья. Девчонке просто не повезло – в тот вечер он играл роль вампира. Она же была tabula rasa (чистый лист), именно так он и выразился – молодой человек не поленился вызубрить латынь, лишь бы достоверней изобразить старого, как мир вампира. Пустяковая история, почти шутка… Нельзя быть такой доверчивой… Но оказалось – сказка не окончена. Впереди их ожидал грустный конец. Пришло время восхода солнца и Слава, все еще считавшая себя вампиром, почувствовала, что пришел и ее срок. Она без чувств, как мертвая, упала на руки виновника ее беды. Тогда он бежал. Но мертвецы оживают – только это другая история… Да… мечта того парня сбылась, он стал известным актером.
– Прости, Венцеслава. И за то, что было тогда, и за то, что не вспомнил тебя теперь. Меня можно понять – ты сильно изменилась за эти годы, да и вижу я не очень хорошо. А имя – имя, оно показалось мне знакомым, но я не смог вспомнить,
когда слышал его. Прости. Честное слово, я очень сожалею обо всем, очень.
Венцеслава молчала. Ее размышления были не о словах Андрея – задуманный план внезапно показался полным безумием. Она смотрела на сидящего перед ней человека и не знала, как поступить дальше. Наконец она решилась:
– Прощай. Спасибо за автограф.
Андрей удержал ее за руку:
– Постой, Слава. Сегодня я не хочу оставаться один. Твое появление, оно… закономерно. Не уходи, просто посидим, поболтаем.
– Лучше бы ты не предлагал мне этого, Андрей, – она села на край плетеного кресла, нервно теребя ремешок сумочки. – Есть другая сказка, про девушку, засмотревшуюся в волшебное зеркало и потерявшую себя. Про любовь, принесшую смерть. Я не хотела ее рассказывать. Знаешь, почему Слава так легко поверила в существование вампиров? Просто она готова была во всем подражать тому, кого полюбила. Это любовь превратила ее в чудовище. Потом она осталась одна. Впереди ее ждали суровые испытания и беды – расплата за содеянное. Она думала, что больше никогда не увидит своего Антония. Но однажды волшебное зеркало явило его образ, и Слава вновь погрузилась в пучину безумия. Тот, кого она привыкла именовать Антонием, находился рядом,
совсем близко, но… Но это была иллюзия, обман волшебного зеркала красивая тень на стекле.
– И Слава любит меня до сих пор?
– Ты не дослушал сказку, Андрей. Эта сказка не о любви. Слава и тот, кого она любила, попали в страшную ловушку. Они жили в разных мирах, и не было тропы, которая соединила бы их. Между Андреем и Славой встало стекло экрана, оно разделило беспощадно, вовеки… Тот, кого называли теперь Андреем, не мог полюбить девушку из другого мира, из мира простых смертных. Звезды недосягаемы. Многоликий оборотень, меняющий обличья, завораживающий, соблазняющий, влекущий… Он пришел из бездны ада и Слава, поняв это, прокляла его, отчаянно пытаясь забыть, вычеркнуть из своей жизни. Но соблазн оказался неодолим. Она понимала, что перед ней зло, но не могла противостоять его манящей силе. Первая сказка не лгала – Антоний похитил душу Венцеславы. И тогда любовь обернулась ненавистью. Это сказка о ненависти и смерти, Андрей. Слава возненавидела своего возлюбленного за то, что он не мог принадлежать ей. Нерастраченные чувства стали тем пламенем, что сожгло их обоих. Слава нашла тропу в запретный мир, и однажды, разбив волшебное стекло, она явилась туда. С ней пришла смерть…
Рука Венцеславы скользнула в лежавшую на коленях сумочку. Холодное прикосновение стали заставило ее
вздрогнуть. Ощущение, родившееся в кончиках пальцев, пронзило мозг – происходящее очень походило на бред. Ей казалось – она играет нелепую, чудовищную роль, но изменить сценарий было невозможно. Ей удалось произнести давно задуманный монолог, но как фальшиво он звучал! Сцены, рожденные воображением, были убедительны, достоверны, а их реальное воплощение – нелепо, трагикомично. Венцеслава с силой сжала рукоять револьвера – пути для отступления были отрезаны. Она уже сказала те слова…
Андрей вскинул голову. Женщина хотела понять выражение его глаз, но казавшиеся черными стекла, надежно укрывали от нее правду. Тоска затаилась в уголках его губ, но глаза… Глаза – молчали.
– Ты опоздала. Нельзя убить мертвеца. После того, что произошло с нами в детстве, нам обоим следовало серьезно подумать о будущем. Мы этого не сделали. Оба. Предостережения обретают весомость только, когда теряют смысл. Сам того не ведая, я, похоже, подписал договор с дьяволом. Говоришь, на мне лежит печать зла? Может быть. Я мечтал о славе, жаль не о тебе, и готов был заплатить за это любую цену. Ты любовалась мною на экране, но задумывалась ли когда-нибудь, кого именно видишь? Чей образ скользит по стеклу? Чужие жизни отняли у меня собственную. Я стал понимать это только, когда пришел успех. Я просыпался
ночами от ощущения пустоты. Мне казалось – кровь вытекает из жил и с ней меня оставляют чувства, желания… Тихо-тихо, по капле… Я смотрел на человека, что жил на экране – он был способен сопереживать, страдать, любить. Иногда мне удавалось стать им, но ненадолго, он все отдалялся с каждой серией, с каждым метром пленки. Постепенно он стал намного реальней меня.
Я не остановился, не отрекся от своего жребия, наверное, потому, что было уже поздно искать перемен. Это затягивает, увлекает ко дну. Потом стало еще хуже – догадки, смутные ощущения переросли в четко прослеживающуюся закономерность, я понял – чем больше на меня смотрят, чем больше восторгаются, тем ближе конец. Восторженные взгляды растаскивали, уносили прочь частицы души. Меня иссмотрели…
Вампир, чернокнижник, восставший из гроба мертвец, восковой манекен, обретший подобие жизни – знакомые образы теснились, наслаивались друг на друга, завораживая Венцеславу. Андрей вновь, как и много лет назад, уводил ее в мир запредельного.
– Нет… так не бывает… – пробормотала она.
Андрей не обратил внимания на ее реплику:
– Кого ты пришла убивать, Венцеслава? Тень, скользящую по стеклу экрана или ходячий труп,
разваливающийся на куски? Кого ты любишь? Кого ненавидишь?
– Андрей!
Жестом он приказал ей молчать. Венцеслава чувствовала – происходит нечто непоправимое, страшное. Худшее, чем все домыслы и фантазии. Бледность, нездоровая худоба, тоска, тенью лежавшая на лице – Андрей и в самом деле напоминал героя мистического триллера или фильма ужасов.
– Или ты хочешь сказать, будто любила того парня, что на беду повстречался тебе? Ложь! Ты полюбила загадочного Антония, вампира прожившего сотни жизней. Ты хотела видеть его во мне. Девочка Слава отвернулась от своих сверстников, ей хотелось несбыточных грез. Если бы я сидел с тобой за одной партой, мог бы я рассчитывать на любовь, на простое внимание? Нет. Тебе нужна только тень на стекле, ты наслаждаешься светом давно угасшей звезды… Кого ты видишь во мне теперь? Чей образ я воплощаю? Пойми, Слава, пойми и смирись – во мне не осталось ничего от того человека, что некогда жил на Земле. Ни бескорыстная любовь, ни слепая ярость, ни дивная красота, ни боль, ни страх уже не потревожат меня. Утешься тем, что я дал жизни призракам без плоти и будущего, существующим в замкнутой петле времени, призракам, сводящим с ума глупых девчонок. Убей меня Венцеслава, убей человека, потерявшего душу. Со мной и так
все кончено. Те, кого я создал, они чуть долговечнее меня. Они будут жить до той поры, пока кто-то помнит о них. Но это ненадолго – «Любовь толпы она как водоросль. Ее швыряет по прихоти теченья так и сяк, пока не измочалит». Знаешь, Венцеслава, Когда-то я доставил тебе массу неприятностей, поэтому на прощанье прими хороший совет – возвращайся домой и поскорее включи телевизор. Может быть, еще успеешь увидеть развязку очередной истории. Кстати, станешь убийцей – тебя посадят, и ты пропустишь следующие серии. Их еще осталось штук тридцать. Если же тебе мало того, что показывают, ставь кассету и сутками напролет смотри на того, кого считаешь мною. Договорились?
Венцеслава плакала. Андрей помолчал и заговорил вновь:
– Я много болтаю, очень много болтаю, наверное, потому, что пришел мой срок. Я начинаю думать, что не случайно встретил тебя сегодня. Честно говоря, я давно не посещаю светские тусовки, а в этот раз почему-то принял приглашение. Сразу, без раздумий. Знаешь, у нас много общего – мы оба бредили нереальным миром. Засмотрелись в радужные переливы адской бездны. Забыли все и вся.
– Андрей!
– Молчи. Я знаю все твои слова. Недавно кончились съемки последней серии. Я отказался от роли в этом сериале. Это конец.
– Но…
– Ты еще веришь, что любовь способна творить чудеса? Менять людей и мир вокруг? Это сюжет для мелодрамы. А у нас – другой жанр. Надо платить за успех. Я ухожу. Прощай.
Он легко поднялся, пошел вперед, навстречу угасающему диску солнца. Венцеслава с ужасом смотрела вслед – сейчас он дойдет до края террасы и… Андрей обернулся, он улыбался:
– Хорошая получилась сцена. Сильная. Если ты не возражаешь, я перескажу ее кому-нибудь из сценаристов.
Губы Венцеславы еще дрожали, но и она нашла в себе силы улыбнуться:
– Я тоже не думала тебя убивать. Это был способ поддержать знакомство.
– Ты по-прежнему оригинальна в проявлении чувств, Венцеслава.
– А ты как никогда похож на вампира.
– Спасибо.
– Сними очки, пожалуйста. Мне хочется вновь увидеть твои глаза. Не на экране – в жизни. Семнадцать лет я была лишена этой возможности. Они мне часто снились.
Андрей запрыгнул на широкие перила. Его узнаваемая, идеальная фигура, четким силуэтом вырисовалась на фоне последних отблесков заката.
– Это мертвые глаза. В них пустота и смерть. Они навсегда лишат тебя сна. Человек не должен видеть такое.
Сначала ей показалось – слезы застилают взор, но вскоре женщина поняла свою ошибку – расплывалась и таяла фигура самого Андрея, превращаясь в пряди густого тумана.
– Андрей…. – беззвучно прошептала она.
Он обернулся. Блеснули слепые стекла очков… Венцеслава осталась одна. С забытой на столе фотографии Андрей смотрел на нее ясными живыми глазами.
Гаданье
Праздники катились лавиной. Кое-кто начал их отсчет с Рождества католического, плавно переходящего в Новый год, затем для всех наступала пора православного Рождества, и, наконец, для тех, кто еще не устал от столь активного отдыха, оставался еще один повод для веселья – Старый Новый год. Родители Марины Ланской решили «догулять до конца» и, обзвонив соседей по подъезду, приступили к подготовке «мероприятия». Марина, воспользовавшись благоприятным стечением обстоятельств, пригласила в гости и своих подружек – Юлю Савину, Анюту Светлую и Анюту Темную. Разумеется, у обеих Анют имелись фамилии, но все, знавшие их едва ли не со времен детского сада, называли неразлучных подруг этими безобидными прозвищами. Анюта Темная имела темные волосы, невысокий рост и повсюду таскала неизменную гитару, а Анюта Белая была такой же маленькой, шустрой, но соломенноволосой и не слишком музыкальной девчонкой. Что
до Юли Савиной, то она являлась совершенно ничем не привлекательной особой, сидевшей с Ланской за одной партой и потому считавшейся ее подругой. На Новый год ее пригласили для «массовости», как выразилась в беседе с Мариной, Анюта Темная.
В четверть десятого раздался первый звонок в дверь – перед Мариной предстала Темноволосая Анюта, как ни странно, одна, если, конечно, не считать гитару.
– Привет. А где…
– Анька пошла уговаривать IОлькиных родителей отпустить ее к тебе. Мне там лучше не возникать – Юлькина матушка меня терпеть не может. Ничего, Анютка настырная, уговорит.
И точно – спустя еще полчаса в квартиру Ланской вломились заснеженные Юлька и Анюта. После первых визгов и хихиканий, заменявших приветствия, девчонки направились в кухню помогать готовить праздничный ужин. Правда, толку о них оказалось немного.
Анюта темная первым делом взяла гитару и, усевшись в уголочке, начала тихонько подбирать какую-то мелодию. Вскоре ей это надоело. Она ударила по струнам и, взяв несколько резких аккордов, завопила:
– Семь уроков отсидели – совершенно обалдели! Получили знаний кучу – только нам от них не лучше!
– Анют, давай лучше нашу, предэкзаменационную, – перебила ее Марина.
– Ладненько. Только, чур, всем подпевать!
Доморощенная музыкантша начала неспешно перебирать струны и четыре голоса гнусаво затянули:
– Ах, Боже мой, как мне все надоело, и завтра школа ждет меня опять… Учеба эта так осточертела, еще же мне экзамены сдава-а-а-ать! – Песня незаметно перешла в грустные завывания.
– Марина, потише.
– Мам, сейчас праздник.
– Поздно уже. Соседи легли спать.
– Как же! И вообще – сегодня Старый Новый год. Пусть себе слушают.
– Яйца на плите полчаса кипят. Взрослые, можно сказать, девушки, а готовить не умеют. Тоже мне – помощницы. Марина, выключи их, не забудь облить холодной водой и порежь для салата. Не вашим же кошачьим концертом гостей угощать!
Брюнетка отложила гитару:
– Правда, Марин, давай сначала все приготовим, а потом… она задумалась. – Потом давайте гадать, девчонки…
Салат и прочие закуски, как-то сами собой перешли в ведение матери Марины и девочки занялись подготовкой к гаданьям. Командовала всем, как всегда, Анюта Темная.
– Крупа у вас имеется?
– Какая?
– Да любая. Гречка, рис, пшено, хоть – горох. Так… Свечки я принесу из комнаты. А ты, добудь мне какую-нибудь посудину… вон та салатница на буфете сойдет. И миску, глубокую. Юль, возьми зеркальце у меня в косметичке. Марина, у тебя есть зеркало побольше?
Анюта умчалась в комнату за свечами, под нос напевая:
– В голове моей давно, словно в погребе темно…
Вернувшись, она лихо плюхнула о стол старинный подсвечник, высыпала несколько свечей и победоносно завершила:
– И путяга не поможет, мне теперь уж все равно, а мне теперь все все равно!
Не менее лихо всыпав в салатницу пакет риса, она затараторила вновь:
– Так, девчонки, давайте сюда колечки, перстенечки. Слушай, Марина, у тебя золотое кольцо есть? Ну, в смысле – мама даст? На минуточку. Только погадать. Золотое колечко – лучший жених.
Дверной звонок прервал ее. Начали собираться гости. Дело принимало нешуточный оборот и все девчонки были срочно мобилизованы на приготовление закусок. Марина вместе с подружками носилась по квартире с блюдцами и тарелками, помогая накрывать на стол. К 23.30. взрослые наконец-то уселись за праздничный стол. Девчонки обещали присоединиться чуть позже – благо время для гаданий было подходящее и упускать его не хотелось.
Анюта Темная сунула пригоршню колечек в крупу, перемешала так, чтобы их не было видно и велела потушить свет.
– Юль, а что надо говорить?
– Не знаю. Это ты про такое гаданье по радио слышала.
– Ладно. Не важно. Залезай, девчонки. Кто что вытащит, тот такого парня и получит!
Четыре ладошки одновременно потянулись к наполненной рисом салатнице. Обе Анюты действовали решительно – у каждой в кулачке оказалось зажато по несколько колец. Юле удалось ухватить только одно, причем собственное – с красным граненым стеклышком, а Марине, взявшей лишь горстку крупы, не досталось ничего.
– Ох, Анютки, вы как возьмете, все ваши будут! Нет, Марин, ты посмотри, какая хватка! – воскликнула немного расстроенная невзрачной «добычей» Юля Савина.
– Учитесь, как парней надо выбирать! – с гордостью заметила Анюта Светлая.
– Не выбирать, а заграбастывать! Куда вам столько на двоих?
– Делиться не буду, – хмыкнула блондинка. – Что беру – не отдаю.
Потом выливали воск. Воском решили считать куски парафиновой свечки, кои недолго думая, расплавили во взятой из буфета столовой ложке. Анюта Темная грозилась опрокинуть на головы миску с водой, залить горячий парафин за шиворот, хихикала, то и дело нарушая степенность многообещающего обряда. Еще больше смеху было, когда пришел черед толкования форм застывших восковых клякс. Кому-то выпала собачка, кому-то – человек с мешком, а неугомонной брюнетке нечто, совершенно ни на что не похожее, после чего она пробормотала под нос:
– В голове моей давно, словно в погребе темно, – и расплавила выпавшую ей судьбу над пламенем горящей свечи. – Давайте с зеркалами погадаем. Надоела эта чепуха.
Было уже за полночь, в соседней комнате слышалось щебетание телевизора, голоса захмелевших гостей.
– Пойдемте лучше к взрослым, – предложила Юля. – Мы же все в шутку. А с зеркалами не шутят – схватит тебя черт за волосы…
– Нужны ему мои волосы! Пойдем к взрослым – а мы, что маленькие? Паспорта – в кармане, еще пару годиков протянем и замуж можно будет выходить. Шутка… Это не к спеху. Послушайте, девчонки, когда мы еще вот так соберемся? Может быть никогда. Это же – случай. Случай! Твоя мама, Марина, собрала гостей. Твои родители, Юля, тебя отпустили, что вообще смахивает на чудо. Я оказалась ничем не занята. Анька пока у бабки живет, не с родителями. Кто мне даст гарантию, что в следующий раз будет то же самое? Полночь, Старый Новый год – это же лучшее время для ворожбы, раз уж мы Рождество пропустили! Если мы перестанем хихикать и возьмемся за дело по всем правилам, то вдруг на самом деле что-то получится? Представляете?! Вдруг мы что-то увидим взаправду! Нельзя упускать такой шанс.
– Ладно, рискнем, – хлопнула ладонью по столу светловолосая Анюта. – Только ты, чур, первая!
– Как хотите, девочки, а я не буду.
– Страшно, Мариночка?
– Просто мне это не интересно.
– Еще бы! Ни одного кольца не вытащила. Не будет у тебя в этом году парня! Ни одного!
– Какая ты злая.
Подружка только плечами пожала. Протерла рукавом зеркала, долго устанавливала их друг против друга, вновь зажгла погашенные было свечи. После этого выпроводила всех из кухни.
– Не забудь – вначале скажешь: «суженый-ряженый, приди ко мне наряженный», а когда увидишь его, сразу клади зеркало на стол, стеклом вниз, – предупредила Анюта Светлая.
– Сама знаю.
Светловолосая Анюта, Юля и Марина ушли в гостиную к взрослым, а Анюта Темная, наконец, осталась в одиночестве. Едва стихли шаги, она начала прилежно всматриваться в сумрачную гладь зеркала, но как ни старалась, не видела там ничего примечательного.
«Посижу подольше, а потом скажу, то вроде бы кого-то видела. В самом маленьком зеркальце, вдали. Силуэт… – подумала она, продолжая созерцать свое, озаренное свечами отражение. – Надо чего-нибудь прикольное выдумать».
– Слушайте, а ведь Анютки давно нет. Заснула она там что ли?
– Давайте посмотрим.
– Ага, мы входим, а в это время как раз появляется суженый… И как схватит! – Анюта Светлая неожиданно положила руку на плечо Юли. Та завизжала.
– Я вам точно говорю, она там просто уснула, – продолжала гнуть свое Марина. – И вообще, я туда не пойду.
– Вот мы и посмотрим. А ты жди здесь, трусиха, – откликнулась Маша.
Девочки на цыпочках подкрались к темной кухне. Сквозь застекленную дверь виднелась фигура Анюты, озаренная неярким пламенем пары свечей. Девчонка не двигалась, ее взгляд был устремлен вдаль, в глубину зеркала.
– Что с ней?
– Притворяется. Услышала наши шаги и теперь строит из себя медиума.
– Вдруг она сейчас встречает ЕГО? Он идет по коридору…
– Ты что, слепая, Юлька? Посмотри – за спиной у нее никого. Он же не из зеркала выходит, а сзади подкрадывается.
– Разве? Все равно страшно.
Девчонки шушукались, не решаясь войти. Не желая прослыть трусихой, после недолгой заминки, Анюта отворила дверь. Подружки вошли в кухню. Сидящая за столом брюнетка даже не обернулась.
– Юля, ты чувствуешь? – прошептала Анюта Светлая. В какой-то миг обеим показалось, что холодное дуновение скользнуло по их лицам. Не отрывая взгляда от зеркала, Анюта Черная подняла правую руку:
– Тс-с-с-с… Идите сюда, девчонки… Что я вижу!
Заинтригованные такими речами, Юля и Анюта подошли к столу и, склонившись, заглянули через стеклянное окно в неведомый мир.
Резкий звук нарушил недолгое оцепенение – зеркало треснуло…
Марина расположилась за столом между двоюродной сестрой и соседом из восьмой квартиры. Перегнувшись через стол, девчонка пыталась подцепить вилкой одну из шпротин, возлежавших на тарелке в обрамлении петрушки и ломтиков лимона. Шпротина упорно ускользала от Марины, уж успевшей втихую отхлебнуть шампанского.
– Марина, куда запропастились твои подружки? – раздался голос матери. – Пойди и позови их. Пусть хотя бы чаю с нами выпьют.
Но звать никого не пришлось. В темном проеме распахнутой двери возникли три фигуры. Анюта Черная
сжимала в руке нож для разделки мяса, Юля – топор-молоточек, который в лучшие времена использовали при изготовлении отбивных, а вооружение Светлой Анюты из комнаты разглядеть было невозможно – она стояла за спинами подруг.
Разговоры за столом приумолкли. Никто не сомневался, что стал свидетелем и участником глупого девчоночьего розыгрыша, но болтать о пустяках внезапно расхотелось.
– Девочки, вы что? – голос Ланской-старшей прозвучал тревожно и резко. – Положите ножи на место. Это – неудачная шутка.
Анюта Светлая, стоявшая позади всех, незаметно потянулась к шнуру выключателя. Легкий щелчок и комната погрузилась в темноту. Теперь ее освещал лишь радостно переливающийся экран телевизора.
– Девочки, это уже не смешно!
Юная брюнетка, первая посмотревшая в зеркало, подошла к столу, взяла крайнюю, первую попавшуюся вилку и со скучающим видом вонзила ее в глаз матери Марины. Крик женщины послужил сигналом к началу резни. Оставив злополучную вилку, Анюта вновь схватилась нож. Кто-то из мужчин попытался удержать обезумевшую девчонку, но Юлин топор тут же глубоко вонзился в его руку. Хрустнула кость, кровь из перебитых вен хлынула в хрустальные бокалы…
Девочки действовали молниеносно и расчетливо. Несмотря на то, что за столом находилось трое мужчин, никто так и не сумел оказать им действенного сопротивления. Ножи с почти неуловимой быстротой мелькали в их руках, а точности и силе ударов могли бы позавидовать профессиональные убийцы.
Марина сползла с дивана и, съежившись комочком, забилась за кресло, стоявшее возле весело орущего телевизора. Не смея вздохнуть и отвернуться, она следила за происходящим.
Прошло секунд тридцать. Анюта Темная бросила в недоеденный винегрет отрезанное ухо и вытерла нож о скатерть. Анюта Светлая включила свет. Все трое подошли к сидевшей на полу Марине. Она осмелилась взглянуть в глаза убийц, но они были пустыми, незрячими, а в зрачках неистовой брюнетки ей даже почудился зеркальный блеск.
– Девочки, что с вами?! Что?!! Не молчите! Не смотрите на меня так! Не подходите ко мне!!! А-а-а!
Инициативой, как всегда, завладела Анюта Темная. Жестом приказав Марине замолчать, она заговорила. Голос ее звучал торжественно, но порой чувствовалось, что она не осознает смысл произносимых ею слов.
– Мы смотрели в зеркало, и зеркало забрало наши души. Мы – посланцы Зазеркалья. Отдай свою душу зеркалу, или – умри.
Юлька Савина тут же услужливо поднесла к Марининому лицу треснувшее зеркало. Марина невольно отшатнулась, увидев такие знакомые, со следами кошачьих царапин, с обломанным ногтем, с «рубиновым» перстеньком на безымянном пальце, руки Юли, теперь покрытые буро-красным лаком – человеческой кровью. Шершавый подлокотник кресла все теснее прижимался к шее Марины, она все глубже забивалась в щель между телевизором и креслом, а руки, держащие зеркальце, все тянулись к ней.
– Хорошо, хорошо, девочки. Я всюду посмотрю. Куда скажете. Сюда? Хорошо – значит сюда, девочки, миленькие… Я с удовольствием… В зеркало, так в зеркало. Только опусти топор, Анюта.
Марина, знавшая, что с сумасшедшими лучше не спорить, была готова безропотно выполнить и более сложное задание, нежели разглядывание треснувшего зеркала. Она надеялась, что после этого девчонки от нее отстанут, и может быть, ей удастся бежать. Марина Ланская подняла глаза… Отвести взгляд от собственного отражения ей не удалось. Зеркало приковало ее к своей бездонной глади. Она видела изуродованное расколотое отражение – свое, вдруг ставшее в одночасье чужим, пугающим, но по-прежнему донельзя похожим на нее. Марина видела эти чужие глаза, видела, как расширяются зрачки, как превращаются в черный коридор,
засасывающий всякую живую душу, как наливаются незрячие глаза зеркальным блеском…
– Теперь нас четверо. И до рассвета еще далеко. Смойте кровь с рук. Умойтесь, – скомандовала Анюта Темная.
Не прошло и четверти часа, как умытые, заново накрашенные и причесанные девочки уже толпились в прихожей, натягивая на себя сапоги и шубы. Ножи надежно скрывали широкие полы дубленок. Анюта Темная на минуту задержалась, решительно вошла в опустевшую кухню, взяла гитару и вместе со всеми вышла из квартиры. Не было ничего необычного в том, что на Старый Новый год четыре подружки отправляются в гости к соседям, друзьям, знакомым, знакомым знакомых…
– Мы заглянем в окна – туда, где горит свет, и придем на праздник тех, кто не спит, – словно заклинание повторяла шагавшая по пушистому снегу Анюта, а ее подружки в грозном безмолвии следовали за ней.
Подземка
В мире есть места, где собирается тьма,
места, отданные тем, кого мы называем
Безымянными, Древни и священными силами земли,
существовавшими еще до пришествия света,
силами мрака, разрушения, безумия…
Урсула Ле Гуин
«Гробницы Атуана»
29 февраля 2002 года.
8.41 утра. Станция метро «Речной вокзал»
Поезд под номером шесть мягко подкатил к платформе, разомкнул двери перед сгрудившимися пассажирами. Толпа решительно пошла на штурм пустого состава. Девушка с модным рюкзачком за спиной проскользнула в дверь одной из
первых и с завидной ловкостью заняла место в самом углу вагона. Путь ей предстоял неблизкий.
Сидячих мест хватило почти всем. Умудренные опытом пассажиры тут же извлекли газеты, журналы, прочее чтиво, намереваясь с его помощью отгородиться от своих попутчиков, поджидавших на последующих остановках. Поезд быстро набирал ход.
8.43. На всех линиях метрополитена снизилась интенсивность освещения. Свет чуть померк и приобрел странный голубоватый оттенок. К немалому удивлению диспетчеров напряжение в сети оказалось неизменным и приборы не зафиксировали никаких нарушений электроснабжения.
8.45. Станция “Парк культуры», радиальная
По непонятным причинам вышли из строя все турникеты, одновременно преградившие путь пассажирам. Через пятнадцать секунд неисправность самоустранилась.
8.44. Перегон между станциями «Речной вокзал» и
«Войковская»
Фармакогнозия навевала непреодолимый сон. Девушка вздохнула и решительно захлопнула конспект. Извлекла из
рюкзачка книгу в глянцевой черно-зеленой суперобложке и, отрешившись от реальности, погрузилась в неведомый мир. Размеренно стучали колеса поезда…
«… И все, кто Когда-либо умерли, живы. Они родятся вновь
и этому не будет конца. Все, кроме тебя. Ибо ты не умрешь. Ты
утратил как жизнь, так и смерть ради того, чтобы спасти
себя. Себя! Свое бессмертное «Я»! Что это? Кто ты?
– Я – это я. Мое тело не разрушится и не умрет…
– Живое тело испытывает боль, Коб, оно стареет и
умирает. Смерть – это цена, что мы должны заплатить за
нашу жизнь и за все живое.
– Я не собираюсь платить! Я могу умереть и в тот же
миг воскреснуть. Меня нельзя убить, я бессмертен. Я один на
свете всегда останусь самим собой!
– Тогда кто ты?
– Бессмертный!..»
– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Войковская»… – донеслось издалека.
8.57. Поезд 6 находился на перегоне между станциями «Динамо» и «Белорусская».
8.54. – 8.56. На протяжении всей Сокольнической линии можно было наблюдать странное явление – неяркое свечение рельсов. Паника на станциях не возникла. График движения поездов не нарушился. Технические неисправности отсутствовали.
Девушка в поезде №6, вагон 2172, продолжала чтение:
«… Я отворил дверь между мирами и не в силах теперь
захлопнуть ее. Никто не сможет закрыть ее. Она тащит, она
тащит меня. Я вынужден проходить сквозь нее и возвращаться
сюда, к пыли, холоду и безмолвию. Она засасывает меня. В конце
концов, она высосет из мира весь свет. Все реки станут такими
же, как Безводная Река. Нет такой силы, которая сможет
закрыть дверь, что я отворил…»
Грузно плюхнувшийся на сидение возле нее парень отвлек от чтения. Вагон наполнился легким движением – желающие выйти на «Белорусской» начали пробираться к выходу.
– Вы выходите?
– Разрешите…
– Я вас пропущу.
8.57. Станция «Киевская», кольцевая.
ЧП на выходе к Киевскому вокзалу. По неизвестной причине эскалатор, работающий на выход пассажиров, изменил направление движения и в течение четырех секунд двигался вспять. Имеются пострадавшие. Серьезные травмы получили двое: гражданин пенсионного возраста и девочка-дошкольница. Пострадавшим оказана медицинская помощь.
8.58. На станции «Площадь Революции» резко запахло озоном.
9.00. По расчетам пассажиров поезда №6 в окнах вагонов уже давно должны были замелькать колонны «Белорусской», но состав продолжал нестись в тоннеле, увеличивая скорость.
«– Вот это место, – произнес, наконец, он, и его губы
искривились в некоем подобии улыбки. – Именно его ты искал.
Видишь его? Там ты сможешь обрести второе рождение. Все,
