Текст книги "Творцы миров (СИ)"
Автор книги: Елена Артамонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Значит, не пойдешь? Тогда жди окуней к обеду. Только тетя Оля денег не возьмет – я ее знаю.
– Я попробую… – Люба подхватила стоявший у ног пакет и зашагала к дому.
Оттуда доносился веселый говор и смех – с возвращением бабушки привычный ход жизни был восстановлен.
Игорь был прав. Когда утром следующего дня тетя Оля появилась на пороге дома с бидоном молока, а Люба начала предлагать деньги, они едва не поссорились.
– Какие деньги, Любаша! Мне этим молоком – упиться. Я одна живу. На рынке не торгую. Пейте на здоровье!
– Ольга Ивановна, дорогая, мне так неудобно… Возьмите, прошу вас.
Люба неловко попыталась засунуть скомканные бумажки в руки тети Оли, но они упали на пол и подхваченные невесть откуда взявшимся сквозняком оказались сдутыми на пол. Ветерок уверенно повлек их в направлении настежь открытой входной двери. Обе смущенные и раздосадованные женщины наперегонки ринулись поднимать деньги. Ольга Ивановна оказалась чуть проворней Любы. Остановившись у порога, она наклонилась, желая подобрать забившиеся в угол рубли. Сквозняк, неожиданно превратившийся в порыв ураганного ветра, резко качнул распахнутую дверь, и тяжелая бронзовая ручка со всей силой ударила в висок тети Оли. Без единого звука женщина опрокинулась на бок и замерла в неподвижности. Кровь из рассеченного виска струилась на пол. Люба подбежала к соседке, склонилась над ней. Женщина застонала. Выглянув на улицу, Люба позвала:
– Мама, мама, иди скорее сюда!
Объяснив подоспевшей Екатерине Константиновне ситуацию, Люба опрометью бросилась вон из сада. Она спешила в деревню.
Спустя полчаса на той же дорожке появилась шумная компания незадачливых рыболовов. С окунями им не повезло, но настроение у всех было отменное. Сергей с Ариной шагали впереди, неся нехитрый рыболовный скарб. Маргаритка бегала вокруг, приставая ко всем с невероятным количеством вопросов, а мужчины следовали чуть позади веселой компании, серьезно обсуждая причины неудачного клева. Недобрая тишина дома не встревожила их.
Только поднявшись на веранду, они заметили распростертую на полу женщину и сидящую подле нее Екатерину Константиновну. Увидев вошедших, она едва не разрыдалась, но, взяв себя в руки, вкратце рассказала о случившемся.
– Она жива?
– Да, дышит. Мы не знали, что делать. Люба побежала в деревню искать врача.
– Черт! Там нет никаких врачей! И не было, и не будет. Она сглупила. Надо было ловить попутку. Целый час потерян! Необходимо срочно отвести тетю Олю в город. Алексей Викторович, помогите отнести ее в машину…
Запыхавшейся, измученной Любе показалось, что знакомая машина мелькнула и скрылась за поворотом дороги. Женщина вбежала в дом:
– Где Игорь?!
– Уехал в город, в больницу, – отозвался Алексей Викторович, – обещал вернуться утром.
– Нам надо бежать отсюда! Сейчас же. Нельзя ждать утра! – почти визжала Люба.
– Дочка, что случилось?
– Мы живем в этой дыре, как отшельники. Даже радио нет. В деревне мне сказали – сутки назад из воинской части бежал солдат. Дезертир. Перестрелял своих сослуживцев и исчез. Восемь человек погибло. Теперь его ищут. Говорят, он скрывается в наших краях. В деревне самая настоящая паника. Это и правда очень опасно – он может убить, взять в заложники. Собирайтесь, дети. Мы уедем первой же электричкой.
– Люба, подожди, – прервал дочь Алексей Викторович, – такие важные вопросы в спешке не решаются. Ты подумала о том, что дорога к станции идет лесом? Четыре километра пешком по безлюдной, глухой дороге – мы сами напрашиваемся на неприятности. Сейчас нам необходимо
сделать другое – закрыть, как следует ставни, двери во все комнаты и спокойно заниматься своими делами. Ждать утра, когда приедет Игорь. Этот дом, как крепость, в нем нам ничего не грозит. И вообще, дезертира уже наверняка поймали.
Любе не очень понравилось предложение отца, но возразить по существу она не могла – на словах все вроде бы звучало верно. Вздохнув, она принялась разогревать ужин. Дедушка, Сергей и Арина занимались обороной «крепости»: задвинули засовы дубовых ставен, проверили, насколько надежно заперта наружная дверь, закрыли двери в обе спальни. Потрясенная событиями этими дня, Екатерина Константиновна в их занятия не вмешивалась. Отрешенно сидела в углу комнаты, вертя в руках пустой тюбик от «Валидола». Обычно неугомонная Маргаритка тоже притихла. Вскоре Люба позвала всех к столу.
Явственный шорох в мансарде заставил поднять головы от тарелок. Люба приложила палец к губам, но все умолкли и без ее предупреждения. Шорох повторился.
– Что, если он давно уже там? Пробрался еще утром? – предположила похолодевшая от страха Арина.
– Деда, мы же забыли… – испуганно прошептал Сережа, указывая глазами на лестницу в мансарду.
– Я поднимусь и задвину засов, – откликнулся Алексей Викторович.
Подхватив кочергу, он начал крадучись взбираться наверх. Внезапно ступенька под ногой проломилась и, потеряв равновесие, он кубарем скатился вниз.
– Нога… ох…
Боль была очень сильна, и он с трудом сдерживал стоны. К упавшему подбежали жена и дочь. Тем временем, Арина подобрала выпавшую из рук деда кочергу и, легко ступая, подкралась к чуть приоткрытой двери в мансарду. Прислушалась. Решительно навалилась на нее всем телом и задвинула засов.
В доме было очень тихо, лишь стоны деда да вздохи Екатерины Константиновны нарушали безмолвие. Негромкий стук в дверь показался им раскатом грома. Приятный голос произнес:
– Откройте, прошу вас. Мне срочно нужна помощь.
– Это он. Всем молчать, – шепотом скомандовала Люба.
Стук повторился еще раз и смолк. Его сменили шаги – некто обходил дом. Сергею почудилось, что страшный гость пытается открыть ставни в одной из спален, Арине – что кто-то ходит над их головами в мансарде… И вновь тишина.
– Может быть, он ушел? – чуть слышно спросила Маргаритка.
– Может быть, доченька.
В опровержении Любиных слов, бешеный стук разорвал тишину ночи:
– Откройте, суки! Я знаю – вы там! Откройте!
– Всем на пол, – приказала Люба, – он вооружен, у него автомат и три рожка патронов.
Холодок пробежал по спинам лежащих, инстинктивно напрягшихся в ожидании стрельбы людей, но вместо автоматной очереди дом начали сотрясать тяжелые методичные удары. Мнилось – они заставляли колебаться стены и фундамент, и только дверь, как прежде, оставалась неуязвима и незыблема.
– Я вас достану!
– Она выдержит, выдержит! Все будет нормально, – пыталась приободрить себя и детей Екатерина Константиновна.
Ее никто не слушал, но мысли текли в том же русле – им оставалось уповать только на крепость двери. Грохот стих и опять стали слышны шаги – незваный гость упорно пытался проникнуть в дом. Раздался тонкий, надсадный скрип. Медленно, как в кошмарном сне дверь начала приоткрываться. Находившиеся в доме, готовы были поклясться, что делала она это без посторонней помощи.
В дверной проем была видна залитая светом луны веранда и плечистый парень, с удивлением взиравший на внезапно отворившуюся дверь. Он почти разуверился в возможности проникнуть в этот дом и подумывал, не уйти ли ему на поиски более легкой добычи.
Открытая дверь походила на ловушку. Пару секунд парень в замешательстве стоял у порога. Осознав, что кто-то пытается оказать ему сопротивление, противостоять его воле, он издал нечеловеческий крик и, размахивая автоматом, ринулся вперед. Ярость вновь помутила его разум. Дверь за спиной безумца захлопнулась.
Люба вышла навстречу, пытаясь заговорить с ним, отвлечь, успокоить. Но сумасшедший отшвырнул женщину и ринулся к лежавшему у стены Алексею Викторовичу. Тот инстинктивно подался назад, но нестерпимая боль в сломанной ноге сковала его движения. Вновь заорав, парень изо всех сил саданул прикладом старика. Позабыв обо всем, Екатерина Константиновна бросилась на помощь мужу.
– Быстро наверх, в мансарду. Спрячьте Маргаритку…
Шепот Любы с трудом доходил до сознания Сергея. Превозмогая оцепенение, он пытался сообразить, что от него требует мать. Арина соображала быстрее. Подхватив поперек туловища Маргаритку, она побежала вверх по лестнице. Обезумивший маньяк продолжал молотить прикладом
неподвижные тела бабушки и деда. Сергей с ужасом, против собственной воли, наблюдал за его действиями. Арина вернулась, схватила брата за руку, втянула в мансарду. Больше он ничего не видел.
Забившись за старый комод, они прислушивались к звукам, доносившимся снизу. Жуткий женский крик ворвался в мансарду, заполонил весь мир. Сергей рванулся вперед, но Арина сумела удержать его. Другой рукой она зажимала рот Маргаритке.
– Я знаю – вы здесь! Где вы, маленькие ублюдки?! Я достану вас!!!
Грохот опрокидываемых предметов и тяжелые шаги отдавались в ушах. Слышно было, как безумец взламывает двери в спальни, рыщет в чулане.
– Во двор прошмыгнули, гаденыши? Не уйдете!
Новый нечеловеческий вопль оглушил притаившихся детей. Непонятные хруст и скрежет предшествовали внезапно наступившему безмолвию. Сколько прошло времени никто не знал. Сергей не выдержал:
– Слушай, Арина, что бы там ни было, давай спустимся, посмотрим.
– Маргаритку надо оставить здесь. Твоя мама приказала беречь ее. Она должна уцелеть в любом случае.
– Ладно, попробуем уговорить.
Но уговаривать девочку не пришлось. Она была так напугана, что не пыталась возражать, соглашаясь со всем сказанным. Слушая Сергея и Арину, Маргаритка только согласно кивала головой и старалась поглубже забиться за коробку с каким-то хламом.
Брат и сестра бесшумно подкрались к лестнице, выглянули вниз. Тишина. Неподвижность. Окровавленные тела самых близких им людей. Поломанная разбитая мебель. Неподвижная фигура, распростертая на пороге.
– Это он…
– Он умер? Или притворяется?
– Будь что будет. Идем… – решительная Арина начала спускаться по лестнице.
Убийца был мертв. Его голова оказалась расколота. Сгустки крови и противная на вид масса, которая, как полагала Арина, была его мозгом, вытекли из разломанной скорлупы черепа. Уцелевший, вылезший из орбиты глаз уставился прямо на девочку.
– Будь ты проклят, подонок, – она обернулась к Сергею. – Надо выбираться отсюда. Сбегай за Маргариткой. Больше мы никому уже не поможем. Все мертвы.
Сергей судорожно дергал ставни:
– Черт! Их заклинило.
– Сережка, а дверь тебе на что?
– Арина, ты так ничего и не поняла? Посмотри на дверь – она живая. Она нарочно пустила в дом убийцу. Лучше я сдохну, чем подойду к ней! Это же ясно – когда начинается скрип, ей нужна новая жертва. Напившись крови, она успокаивается. Засыпает что ли. А потом начинает поскрипывать… Эта дверь – убийца, вампир. До сих пор ей не удавалось убить никого из нас. Пролитая кровь насыщала ее, но не надолго. Этого ей было мало. Ей нужна смерть. Ей нужна вся кровь! Потому она и заманила сюда этого психа. Он помог ей, а потом сам стал жертвой. Теперь она думает, как убить тебя, меня и Маргаритку.
– Пожалуй, ты прав… – после недолгого раздумья согласилась Арина. – Но сейчас-то она молчит.
– Притворяется. Заманивает в ловушку. Единственное спасение – остаться здесь и ждать утра. Мы не должны подходить к ней.
– Похоже на то. Идем наверх, к Маргаритке.
Исподволь тишина сменялась легкими шорохами, шуршанием маленьких сухих чешуек. Потолок чуть дрожал.
– Что это?!
Арина и Сергей отчетливо видели, как пришли в движение стены, начали смыкаться, выталкивая их к двери. Зашевелились мертвые тела…
– Вон! Вон! – хрипели они.
Сергей невольно шагнул к дверному проему. Арина схватила его за руку, попыталась удержать:
– Сережа, стой! Нам это только кажется, кажется! Она пугает нас. Двери необходимо, чтобы мы подошли к ней. Здесь ей нас не достать. Ты же сам, первый, додумался до этого! Сам решил остаться! Что же ты… Не верь, не верь тому, что видишь! Не верь!
Ужас оказался сильнее доводов разума – Арина уже не верила собственным словам. Оба видели, как неумолимо надвигаются на них стены, а нечеловеческие голоса, звучавшие отовсюду, упрямо твердили:
– Вон! Вон!
За дверью начинался рассвет. Двое шагнули ему навстречу.
Маргаритка сама не заметила, как уснула.
Солнце золотило бесчисленные пылинки, и они веселым хороводом кружились перед ее глазами. «Где я? – едва проснувшись, подумала девочка и тут же вспомнила кошмар
вчерашнего вечера. – Ой! Какой мне страшный сон приснился! Как кино про Фредди Крюгера. Наверное, я здесь играла и заснула. А теперь мама ищет меня!».
Где-то вдали послышалось воркование мотора.
– Папа едет!
Маргаритка резво, не глядя по сторонам, сбежала по лестнице, бросилась к распахнутой настежь двери…
Шедший по тропинке Игорь остановился. На веранде лежал обезображенный труп мужчины в камуфляже. Из дома не доносилось ни звука, лишь поскрипывала незапертая дверь. Игорь решительно переступил его порог…
Телефонный звонок
Сны выматывают и портят настроение на весь день. Я имею в виду навязчивые виденья, повторяющиеся от ночи к ночи и доводящие, в конечном счете, до головной боли. Даже светлые, но назойливые сновидения оставляют на душе нехороший осадок. Тяжелее всего видеть во сне Анну… Особенно скверно приходилось, когда выпадал мой черед гулять с Греем. Мы с женой выгуливали собаку по очереди, тем самым справедливо поровну выгадывая лишние полчаса на сон. Я и Настя были большими любителями соснуть поутру.
Натянув капюшон куртки, я стоял неподалеку от подъезда, смахивая с лица мелкие капли нескончаемого дождя. Погода навевала уныние. Зато Грею все было нипочем. Он кругами гонял по мокрой листве, тыкал в мою руку подобранную тут же грязную палку, припадал на передние лапы, предлагая развлечься. Пес больше походил на
легкомысленного годовалого щенка, нежели на умудренную опытом шестилетнюю овчарку с солидным стажем работы в правоохранительных органах. Грей, этот трехкратно простреленный ветеран МВД, достался нам в подарок от брата жены, и я никогда не жалел об этом нежданном даре…
Сон… Я шел по дорожке, увлекаемый вперед Греем и мысленно прокручивал перед глазами увиденное. Сон являлся мне и прежде, но никогда я не досматривал его до конца. До этой ночи… Мы с Анной были близнецами. Почти одновременно увидели свет и с того мига оставались неразлучными. Вместе росли, болели, шалили, огорчались, радовались. Вместе лазали по заборам и вместе разбивали лбы. И в тот роковой день мы были рядом, но смерть почему-то забрала только ее. Со дня аварии минуло почти шестнадцать лет. Могила Анны осталась в другом городе, и я редко навещал ее. Сон всегда начинался одинаково – жаркий июльский полдень, искрящиеся брызги фонтана, Анна с эскимо в руке, удобно устроившаяся на спинке лавочки. Я рядом – взрослый, неуклюжий. Мои затянутые тканью брюк ноги нелепо смотрятся подле голых, исцарапанных коленок сестры. Анна смеется. Потом сон на какой-то миг оборвался и вновь я видел себя уже на вокзале. Анна, исподволь повзрослевшая, почти неузнаваемая, торопливо шагала по платформе, неся в руке громадный чемодан. Я почти бежал за ней, стремясь догнать и помочь донести вещи. Затем приходило пробуждение. Этот сон
я видел много раз, впервые – через месяц после автокатастрофы и потом регулярно, вплоть до настоящего времени. Но в этот раз Анна добежала до своего вагона. Она скользнула внутрь, не позволив следовать за собой, а я остался на платформе, растерянно всматриваясь в затемненные окна поезда. Вскоре сестра выглянула в одно из них:
«Приезжай, когда соскучишься, а если не сможешь то звони, хотя бы звони. Обещаешь? Не забудь номер…» – и она назвала цифры.
Состав медленно поплыл вдоль платформы, перед глазами мелькнула белая табличка «Москва – …», и я проснулся. Не до конца отдавая отчет в собственных действиях, подошел к столу, зажег свет и записал на первом попавшемся клочке бумаги номер данного сестрой телефона. Как подкошенный рухнул на кровать и моментально уснул.
Разбуженный хитрецом Греем, который прекрасно знал, что сегодняшнюю прогулку предстояло совершать мне, я так и не смог вспомнить ни номера телефона, ни названия города, в который уехала Анна. Гуляя с Греем, я вновь переживал сон, реконструируя упущенные мелочи и вдруг вспомнил, что, проснувшись среди ночи, записал тот самый телефон. Нахлынувшее возбуждение угасло едва я подумал, что это всего лишь новое сновидение, представившееся затуманенному мозгу явью. Все же домой я вернулся минут на
десять раньше обычного. Настя возилась на кухне и даже не заметила нашего появления. Любопытство, возбужденное странным сном, разгоралось, и, даже не подумав вытереть Грею лапы и снять заляпанные грязью ботинки, я ворвался в комнату, надеясь увидеть на столе тот самый листок бумаги.
Самое удивительное, что я его нашел. Это была рекламка магазина шуб и дубленок. Самая обыкновенная рекламка, если не считать того, что над номером магазина был размашисто вписав телефон, данный мне этой ночью давным-давно погибшей сестрой. Комбинация из семи цифр выглядела как самый обычный телефонной номер. Не долго думая, я схватил трубку, набрал первую из них и остановился, поняв, что такие поступки не делаются второпях.
Нельзя сказать, что на работе я думал только об увиденном ночью. Тем не менее, мысли мои не раз возвращались к случившемуся. Что это – игра воображения, прихотливые шутки дремлющего мозга? Или… Если на минуту допустить, будто и в самом деле существует номер, по которому можно связаться с умершим человеком, что тогда? Вдруг эти цифры – код, открывающий доступ в запредельное?
Было очень досадно, что я вновь забыл телефонный номер и не догадался захватить рекламку с собой. Появилось опасение, что Настя может выбросить изрядно надоевший рекламный хлам. Я даже хотел предупредить жену, но хлопоты
рабочего дня окончательно поглотили мои праздные мысли. Ожидания оправдались: листок исчез со стола. Исчез необъяснимо, потому что Анастасия даже не притрагивалась к нему. Возможно, рекламку сдул сквозняк, заиграл наш кот Тимур или такова оказалась воля неведомых людям сил. Не знаю. Со временем все это стало забываться. В конечном счете, даже самые причудливые сны не играют особой роли в жизни человека – так я думал тогда.
Вспомнил я о странном сне лишь после того, как нагрянула беда. Я шел домой, когда тоскливый вой Грея сжал сердце недобрым предчувствием. Руки стали непослушными и чужими. Я нашарил в кармане ключ, неловко повернул его в замочной скважине. Вбежал в квартиру, окликнул Настю. Тишина. Только Грей поскуливал, вертясь у моих ног. Встревоженный, я прошел в спальню. Настя полулежала в кресле, ее голова откинулась назад, а неподвижная рука сжимала телефонную трубку. Она была мертва…
Позже врачи объяснили – редкая болезнь сердца, внезапный приступ и смерть. Кто бы мог подумать – ей было только двадцать четыре! Но этот приговор не подлежал обжалованию. Мне оставалось только учиться жить без Насти. Когда прошел первый шок, я задумался, куда звонила моя жена перед смертью. Разгадка оказалась на редкость простой – на
полу у стола лежала та самая рекламка с загробным телефоном. Какая сила подбросила ее Анастасии? Хотел бы я знать…
Теперь я не сомневался – комбинация цифр в самом деле была ключом к иному миру. Настя доказала это своей гибелью – я не верил маловразумительным объяснениям врачей на этот счет. Меня удивляло другое, как могла Анна так жестоко и несправедливо поступить со мной как могла подталкивать к гибели? Этот вопрос не давал мне покоя. Мстительные мертвецы – образ из дешевых «ужасов». Нет, сестра не могла желать моей смерти.
Дни текли, я работал, возился с домашним хозяйством, осиротевшей живностью, дни текли, и я существовал. Была ноющая тихая тоска по Нас те, и еще порой приходило желание набрать тот роковой номер. Я понимал – ничто не происходит в этом мире случайно, и если мне была доверена непостижимая тайна, значит таков был замысел сил, творящих людские судьбы. И я не имел права не звонить. Может быть, из-за этого погибла Настя – я слишком долго тянул время, и случилось то, что должно было подстегнуть меня к действию. Или номер предназначался только мне и потому принес смерть непосвященной? В то, что Анна желает моей погибели, я так и не поверил.
И все же риск был велик. Я предвидел возможные последствия и под предлогом внезапной командировки, пристроил Грея и Тимура у Настиного брата. Больше беспокоиться мне было не о ком. Обретя свободу, я получил право на опасный эксперимент. Сев на кресло, в котором умерла Настя, я решительно подвинул к себе телефон, перекрестился и набрал номер. Тихие гудки… в трубке щелкнуло… женский голос…
– Алло…
– Анна?
– Вы не туда попали. Анна здесь не живет.
Щелчок… Пунктир коротких гудков. Неужели, от напряжения я перепутал цифры? Оставалось попробовать еще раз.
– Какой номер вы набираете?
Я назвал тот самый номер.
– Верно. Но никакой Анны здесь никогда не было. Вероятно, вы неправильно записали номер.
– Извините, – я повесил трубку.
Что же произошло? Что? Я еще полчаса просидел в кресле, прислушиваясь к своему организму. Казалось, действовал он идеально – я не ощущал предательских сбоев. В тот вечер смерть была очень далека от меня. Звонок не убивал
набравшего номер. Случившееся было совпадением. Самым обычным совпадением несвязанных между собой событий. Только и всего.
Я едва не рассмеялся. Для человека, не верящего в чудеса, я слишком легко попался в западню суеверия. Если бы не смерть жены, вся эта история воспринималась бы по-другому. Внезапный Настин уход из жизни придал значительность тому, что вовсе не имело смысла. Я скомкал дурацкую рекламку и выкинул в мусорное ведро.
Коротать дни в пустой квартире – довольно мрачная перспектива. Желая избежать этого, я на следующий же день отправился за Греем. Пришлось солгать, будто моя командировка неожиданно сорвалась. Пес лизал мои руки и лицо, вертелся вьюном, подвизгивал тоненьким голосом. Тимур, несмотря на гордую сдержанность, присущую его породе, так же соблаговолил проявить свои чувства. Кот потерся о ногу и затем неотступно следовал за мной по квартире. Зверье скучало по мне и от этого стало легче. Загрузив компанию в машину, я отправился домой.
Наутро Грей разбудил меня – увы, очередность была безвозвратно нарушена, и теперь у пса остался один хозяин. Я отдал бы все лишь бы вернуть ушедшее! Жить без Насти оказалось невероятно трудно.
Двор укрыл первый снег. Грей клеймил его безупречную поверхность ямками следов, приглашая к игре. Я медленно шел следом. Внезапно пес остановился, начал скрести лапой по снегу. Заскулил, подзывая к себе. В разрытой ямке я увидел край розовой бумаги, которую и пытался выцарапать из-под опавших листьев Грей. Это был железнодорожный билет. Перед глазами мелькнуло – отправление сегодня, в 20.31. вагон номер 7, место – 18. И только затем я увидел, в грае «пункт прибытия» стояло слово «Ярославль»…
Медленно скользит вдоль платформы состав, Анна, перегнувшись через раму окна, машет мне рукой, а на белой эмалированной табличке на боку вагона я читаю надпись «Москва – Ярославль».
«Звони мне, обязательно звони. Обещаешь? Или приезжай…» – звенел в ушах голос Анны.
Часовщик
«… Полуоткрытая дубовая дверца, бронзовая ручка-кольцо
– один поворот и дверь открыта… Полутьма. Прохлада.
Теперь здесь поселилась тишина. Это раньше она не могла
проникнуть под сумрачные своды – мерный стук отпугивал
Безмолвие. Но оно ждало, и Время было его союзником. Миг
настал – смолкло мерное пощелкивание маятника, и тишина
заполнила пространство. Обволокла вязкой смолой шестеренки,
просочилась меж витков пружин, сковала пары изящных
молоточков…
Пришло Безмолвие, а с ним Время и Смерть.
Но часы еще не расстались с жизнью, и если чья-то рука от
скуки ли, от праздного любопытства поворачивала стрелки,
старый механизм чуть слышно шипел, поднимались молоточки
и падали, будто срываясь в пропасть… Бой колоколов прогонял
тишину. Часам казалось – вернулось прошлое. И тогда, в
краткий миг действия, они, созданные как слуги Времени,
безжалостно сокращавшие круг за кругом жизни, мечтали
вернуть назад прошлое. Но затихал последний удар, и вновь
прокрадывалась в их чрево тишина.
Безмолвные, забытые, стоят часы на дальней полке,
думают о чем-то своем, а в квартире бодро тикают на все
голоса пять молодых их собратьев. Они легкомысленны,
радостны и… мертвы. Пластиковые яркие корпуса, сияющие
застывшим весельем циферблаты, а внутри вместо старого,
медленно качающегося маятника-сердца – судорожно
дергающийся хрупкий балансир, отчитывающий бешеный ритм.
Они тикают, торопятся, спешат и подгоняют даже само
Время. И оно – великое, всемогущее становиться рабом
электрических, кварцевых, электронных… А часы все
подстегивают, торопят его. И лишь в недрах старого
сломанного механизма Время обретает покой. Уставшие,
притаились за дубовой дверцей Безмолвие, Время и Смерть…»
Олег закрыл тонкую тетрадь в глянцевой обложке. «Неплохо, очень неплохо, особенно если учесть, что ей только шестнадцать… – подумал он. – Надо же – «Безмолвие, Время и Смерть…» Вообще-то набор слов, но звучит. Откуда только эта грусть, будто жизнь минула? Подростковые комплексы, переходный возраст или уже не переходный – черт его знает. Трудно иметь младшую сестру. Надо как-нибудь аккуратно
поговорить с ней. И ошибок многовато, ей повезло, что оценка по русскому языку не идет в журнал».
– Ой, Олежка, ты пришел? – защебетала впорхнувшая в комнату девушка. – А я хотела сделать сюрприз. Знаешь, моя зарисовка оказалась лучшей в классе.
– Рад за тебя. Но в таком возрасте, Лиза, пора бы знать, что «не» с глаголами пишется отдельно.
– Это мелочи. Просто у меня нетрадиционная орфография.
– Кстати, что тебя вдохновило на эту, как ты выражаешься, зарисовку?
– Как… – Лиза состроила нарочито удивленную рожицу, – ты не помнишь? Я нашла их на антресолях еще в конце прошлой недели. Но вытащить не могу и поныне. И ты, между прочим, сто раз обещал их оттуда извлечь.
– Ой ли? Коли так – каюсь, забыл. На работе аврал.
– У тебя перманентный аврал.
– Мне б в твои годы твою лексику!
– Я – филолог.
– Будешь, если не забудешь на экзамене поставить запятую перед «но».
– Зануда.
– Без комментариев, – придав лицу сердитое выражение, Олег все же последовал за выскользнувшей из комнаты сестрой.
Дубовый ящик с позеленевшим диском маятника, скромной резьбой и погнутыми стрелками затаился в самом дальнем углу антресолей. Увидевшему старые часы Олегу неожиданно представилось, что циферблат пристально смотрит ему в лицо. Он потянул на себя плоское прямоугольное стекло в бронзовой рамке и, открыв эту прозрачную дверцу, качнул увесистый диск. В недрах механизма что-то щелкнуло, заскрипело, и маятник безвольно повис, как свесившаяся с каталки рука мертвеца. Олегу очень не понравилось пришедшее на ум сравнение, он поморщился, произнес недовольным тоном:
– Лиза, они сломаны. Зачем тащить рухлядь в комнаты? Пусть стоят, как стояли.
– Олеженька, миленький, пожалуйста… Мы их починим – это же антиквариат.
– Это хлам.
Слова еще звучали в ушах, а Олег тем временем уже вытаскивал часы из темного угла. Спорить с сестренкой было
накладно, и он решил обойтись без пререканий, тем более что украшенный резьбой ящик и впрямь смахивал на нечто, имеющее историческую ценность. Впрочем, он тут же пожалел о своем решении – извлечь часы на свет божий оказалось более чем сложно. Они упорно не поддавались его усилиям, решив навсегда остаться в недрах «пещеры забытых предметов», как называла антресоли Лиза. Но воля человека все же преодолела их сопротивление, и часы заняли почетное, подобающее антикварной вещи, место в гостиной.
– Когда в работе появится просвет, отдадим их в ремонт.
– Обещанного три года ждут… – вздохнула Лиза.
Ее слова могли бы стать пророческими, но случайность разрушила пессимистические прогнозу.
Их воскресная прогулка была прервана внезапным яростным ливнем, в одночасье превратившим улицы в венецианские каналы. Позабывшие зонты, они вынуждены были искать убежище в первой же попавшейся на пути подворотне. Укрывшись от ненастья, брат и сестра смотрели, как стремительные потоки, сметая пыль и мелкий сор, устремляются к их ногам.
– Мы здесь затонем, как «Титаник».
– А кто предложил прогуляться по старому городу?
– Тот тебя и спасет. Кажется, нам не суждено погибнуть в пучине – смотри… – Лиза указала на неприметную, чуть приоткрытую дверь в стене напротив. – Здесь наша гора Арарат.
– Нас туда вряд ли кто пригласит.
– А мы без спросу. На правах потерпевших стихийное бедствие. И вообще, у меня в туфлю начала проникать вода…
Лиза перепрыгнула бурный поток, пересекавший пространство подворотни и отворила дверь. Слегка встревоженному Олегу пришлось последовать за сестрой. Девять ступеней вели вниз, к небольшой площадке, отмеченной полоской света, выбивавшейся из-под неплотно закрытой двери. Осторожно ступая по едва различимым в полумраке ступенькам, Олег спустился вниз, к поджидавшей его сестре. Она потянула ручку, и колокольчик пронзительно звякнул над головами. Ответивший ему эхом удар колокола заставил Олега вздрогнуть. Звон, неожиданно сменивший тишину, до предела наполнил тесное пространство. Многоголосье колоколов растягивало стены, превращая комнату в надутый пузырь, который вот-вот должен был лопнуть. Обрывки мелодий, мерные удары, шорох и шипение… Первой разобралась в происходящем Лиза:
– Олежка, мы попали туда, куда надо.
– Ты права, дитя мое, к нам не заходят случайные люди, – шелест старческого голоса в один миг оборвал звонкоголосый хор. Последний из нескольких десятков часовых механизмов отбил положенные пять ударов и умолк вслед за остальными. – Желаете приобрести, продать, отремонтировать?
– Отремонтировать. Понимаете, мы недавно отыскали старинные часы с маятником, и вы, наверное, сумеете их починить.
Олег слова не успел молвить, а его бойкая сестренка уже обговаривала со стариком условия ремонта. Утратив инициативу, Олег озирался по сторонам. Подвальчик без окон освещала тусклая настольная лампа. В помещении было душно, но холодно. Десятки стоявших на стеллажах часов посверкивали подслеповатыми глазами циферблатов, рассматривая вошедших. Нетрудно было догадаться, что каждый из этих механизмов отсчитал немало десятилетий людских жизней. Годы, отмеренные многими из них, давно перевалили за сотню. Ровесником века двадцатого выглядел и часовых дел мастер, любезно выслушивавший болтовню Лизы.
– … электрические, кварцевые, электронные не держим. Вы не встретите у нас яркие пластмассовые корпуса и сияющие застывшим весельем циферблаты… – раздались неожиданно
знакомые слова, произнесенные никогда не читавшим Лизину «зарисовку» часовщиком.
Непонятное оцепенение сковало Олега, он медленно погружался в пучину, в ледяную бездну. Обстановка подвальчика виделась ему сквозь толщу прозрачного зеленоватого льда. На Лизу жутковатая атмосфера мастерской не действовала. Она продолжала говорить с часовщиком, разглядывала с серьезным видом хитроумные механизмы, которые тот извлекал из недр стеллажей. Из толщи льда до Олега доносились обрывки рассказа:
