Текст книги "Моя любовь, моё проклятье (СИ)"
Автор книги: Елена Шолохова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Глава 19
Назаренко заехал за Полиной в шесть, как и договаривались. Остановился у самого входа, коротко пиликнул клаксоном.
Мог бы вообще-то и выйти, и дверь даме открыть, с неудовольствием подумала Полина. Хотя если он действительно поможет с операцией, то плевать на эти политесы.
Она села в тёмно-синий BMW с госномером А 295 НД.
– Что, специально номер именной заказывал? Типа день рождения двадцать девятого мая, потом инициалы… – усмехнулась Полина.
– О! Ты помнишь, когда у меня день рождения? Польщён, – разулыбался Назаренко.
– Я всё помню: и хорошее, и плохое.
– Да ладно тебе, Поля. Кто старое помянет… – подмигнул ей Назар, завёл мотор, и машина тронулась с места. – Предлагаю где-нибудь поужинать, а заодно и наши дела обсудить.
– Нет, Назарчик, отвези меня к детской больнице на Гагарина, а по дороге поговорим.
– Как скажешь… – не стал он настаивать. Но начал разговор не сразу, да и явно издалека. – Сколько, говоришь, тебе на операцию нужно?
– Восемьсот тысяч. Если совсем точно – восемьсот тридцать тысяч.
– Я дам тебе триста сразу, прямо завтра на карту закину. Остальные пятьсот дам в долг, без процентов и жилы тебе тянуть не буду. Но дам их после одной маленькой услуги.
Ну, конечно, усмехнулась про себя Полина. Сразу можно было догадаться, что Назару от неё что-то нужно, даром-то он ведь никогда ничего не делает. Связываться с ним не хотелось до содрогания, тем не менее она спросила:
– О чём ты?
– А-а, так, о сущей мелочи. Мне надо, чтобы ты кое-что для меня выяснила. Буквально пару цифр.
Полина молчала, то, что он говорил, понимала она ещё смутно, но это уже ей не нравилось.
– Ты, может, не в курсе, но на днях должен состояться один тендер, который очень меня интересует. Ну это… а, впрочем, неважно. Я знаю, что «ЭлТелеком» собирается участвовать. Мне нужно, чтобы ты выяснила, какую цену вы предложите за подключение и в месяц. Технические тонкости тоже, конечно, интересуют, но, подозреваю, ты в этом не сечёшь. В общем, главное сейчас – цена. По-любому доки к тендеру готовят у вас в отделе. Так что доступ у тебя должен быть…
Полине вспомнились слова Лизы: «Это пакет к тендеру! Директор сказал – срочно!» и розовая папка-файл в Лизином лотке. Она и до сих пор там лежит. Но рыться в ней…
Тонкости бизнеса Полина плохо понимала, но чувствовала – просьба Назара дурно пахнет.
– Послушай, ты найди эти документы, найди, где там про цену, сними на мобильник, и всё. Никто ничего не узнает, ты решишь свою проблему, и мы оба будем довольны и счастливы.
– Назар, ты мне предлагаешь шпионить?
– Какой шпионить? Это слишком громкое заявление для такого пустячка. Мне нужны только две цифры и всё. Это секунда делов. Или тебе уже не нужны деньги?
– Да, нужны, нужны. Просто это как-то всё нехорошо…
– Да что тут нехорошего, Поль? Ну, упустит Долматов лакомый кусок, но, уверяю, он от этого не обеднеет. Он такими бабками ворочает, что тебе и не снилось. Для него этот тендер особо погоды не сделает. А нехорошо, знаешь, что? То, что твоя дочь больна. А я тебе предлагаю реальный выход.
Они подъехали к больнице, остановились возле опущенного шлагбаума с табличкой «Проезд не занимать», но выходить Полина не спешила, терзаемая сомнениями и противоречивыми мыслями.
Ведь это и правда выход, твердила себе. Но, чёрт возьми, всё её существо восставало против.
А с другой стороны – ну, какое ей дело до какого-то там тендера? Какое дело до Долматова? Особенно теперь, после того, как он поступил с ней с такой изощрённой жестокостью? Попользовался и выбросил, как надоевшую вещь…
А ей Сашку надо спасать любыми правдами и неправдами. Ну а всё остальное – дело десятое.
– Так когда ты дашь денег? – деловито спросила она после долгого молчания.
– Говорю же, триста тысяч переведу тебе на карту прямо завтра. Ещё пятьсот одолжу тебе сразу после того, как получу фото с ценами. Только учти приём документов для участия в тендере скоро заканчивается, так что, если надумала, поторопись. И если завтра раздобудешь то, что мне нужно, всю сумму получишь уже в пятницу. Через два дня, Поль, вдумайся!
– Ясно.
– Ну, я так понял – мы договорились? Скинь мне номер карты.
– Сейчас. Кстати, хотела спросить, как ты узнал, что я именно в «ЭлТелекоме» работаю?
– Не поверишь! Случайно увидел тебя сегодня, как ты в здание входила. Аж офигел.
– То есть? Почему офигел? В смысле, что тут такого удивительного?
– Ну как? Всё-таки, думал, Маугли и на тебя зуб имеет. Он же, сука, злопамятный. И мстительный. Все рёбра мне тогда переломал. Ты не в курсе?
Полина мотнула головой, не понимая, к чему сейчас Назаренко припомнил ту давнюю историю, того мальчика…
– Ну, мы потом, – продолжил он, – года два спустя после лагеря, встречались. Точнее, он меня разыскал. Прикинь, какая падла – специально, разыскал, чтобы отомстить. И отмудохал, сука, так, что я в больничке две недели провалялся. Поэтому, конечно, я офигел, когда узнал, что ты у него работаешь. Зря, кстати, тогда я тебя послушал и удалил фотки. Вот бы сейчас его потроллил…
– Я тебя вообще не понимаю. Назар, ты о чём? Какая больничка? При чём тут Маугли, фотки и эта работа?
– В смысле – при чём? – Назаренко перестал смеяться и посмотрел на неё с неподдельным изумлением. – Ты чего? Ты директора вашего видела? Знаешь?
– Ну да, – пожала плечами Полина. – Ремир Ильдарович.
– Блин, понятно, что Ремир Ильдарович, но это же Маугли! Ты что, не узнала его?
– Да ты врёшь!
– Делать мне нечего. Ты глаза разуй! Говорю тебе, это Маугли. Ну да, он теперь большой, высокий, важный, все дела, но это он! Я его после лагеря встречал раза три. Он это, говорю тебе!
Она ещё спорила по инерции, но уже знала – Назар прав.
Это он, Ремир и есть тот мальчик со склада, которого она так жестоко унизила восемь лет назад.
Да, он сильно изменился, прямо до неузнаваемости. Из тощего пацанёнка превратился в высокого, красивого и статного мужчину, но глаза – те же. Чёрные, горящие. Недаром подспудно ей чудилось в нём что-то знакомое.
Но если это так, то ведь и Ремир узнал её. Конечно, узнал. Как он там говорил? Ты – первая, кто мне понравился. А первых ведь не забывают. Тем более после такой жестокой выходки. Тем более злопамятные.
Как сказал Назар? Два года выжидал, чтобы потом найти и расквитаться? А с ней терпения хватило аж на восемь лет. Впрочем, недаром же говорится: «Месть – это блюдо, которое подают холодным».
– Ну что, Поль, тогда постарайся всё узнать поскорее, окей? А деньги я тебе завтра на карту скину, – вывел её из раздумий Назар.
Она молча кивнула и вышла из машины. Новость про Ремира буквально оглушила её – настолько невероятной, невозможной казалась вся эта ситуация.
***
Сегодня дежурил Яков Соломонович, а он, хоть и старик довольно суровый, а подчас и холодный, буквоедом не был. Так что позволил Полине проторчать у Саши час с лишним, приструнив недовольную медсестру, но потом насел:
– Нужна операция, срочно! Мы всё делаем, поддерживаем, как можем, но…
– Яков Соломонович, деньги будут. Буквально на днях, – пообещала Полина.
– Так это замечательно! Рад за вас, Полина. Уверен, всё будет хорошо, – старик и впрямь искренне обрадовался.
Полина тоже радовалась и не верила – неужели всё это – вечная гонка, кошмарные ночи, страхи постоянные – скоро закончится?
Правда, радость сильно горчила. Как себя ни убеждай, а расплачиваться придётся дорого.
Для Назара – это мелочь: предал-забыл и живёт преспокойно дальше. А она так не умеет, ей ещё предстоит как-то уживаться с собственной совестью. Но об этом лучше не думать, и так решимости не достаёт.
Но стоило приехать домой, мысли, словно вопреки воле, так и полезли, терзая душу.
То, что Назар называл пустячком и мелочью, на самом деле имело вполне конкретное название – разглашение конфиденциальной информации, за что полагалось вполне конкретное наказание, вплоть до уголовного.
Последнее, правда, если верить Интернету, бывает в исключительных случаях. Чаще всего просто увольняют, правда, по такой статье, что потом чёрта с два кто на работу примет. Ну и возмещение убытков, конечно, навешают через суд. А какие там будут убытки, и представить страшно.
Но даже не это тяготило больше всего. А сам по себе поступок – как ни крути, как ни оправдывайся, а это всё равно подло. Шпионить, вынюхивать, стучать, предавать – противно.
Ну а с другой стороны, кто он ей, когда на другой чаше весов здоровье Сашки?
И хотя из-за него до сих пор судорожно сжималось сердце, сейчас всё виделось в другом свете. Всё встало на свои места. Жгучие его взгляды, которые она по самоуверенности принимала за страсть, значили лишь ненависть. Тоже, в своём роде, страсть, но с другой полярностью.
Теперь всё стало понятно – и почему он её принял на работу, и почему унижал прилюдно, и почему переспал, и почему затем уволил.
Непонятно только, зачем он вынудил Хвощевского извиниться перед ней во всеуслышание. Но сути это не меняет.
И что самое поразительное – он ведь это сразу задумал: поступить, по сути, так же, как когда-то поступила с ним она. Привлечь, обмануть, опозорить и бросить. В его случае – вышвырнуть вон.
Не было ничего между ними, никакого взаимного влечения, никаких чувств. Она всё напридумывала, точнее, повелась на его представление. Теперь это понятно, теперь это так ужасающе очевидно.
Разумеется, она сама перед ним виновата. И стыдно перед ним, и неловко. Но, чёрт возьми, она тогда была совсем девчонкой, глупой, легкомысленной. И сделала всё не со зла, хотя шутка, конечно, получилась очень дурная.
Но он-то ведь мужчина! Взрослый, состоявшийся, и вот пойти на такие мелкие счёты, опуститься до таких низких и жестоких методов… И не полениться при этом – построить такую комбинацию, такой спектакль разыграть! Слов нет…
А она ещё, глупая, хотела пойти к нему, умолять, унижаться… Вот бы он возликовал!
Так что это даже хорошо, что он уехал.
Но как же чёрт возьми, больно!
Глава 20
Ночь выдалась тяжёлая, бессонная, и на утро голова шумела, как чугунный колокол.
Полина и обычно-то просыпалась рано – в шесть утра уже на ногах, ну а тут пришлось встать на час раньше.
На душе было так тяжело, словно каменной плитой грудь придавило. Каждый вдох давался с трудом, с тупой, ноющей болью.
На работу Полина приехала самая первая, как и хотела.
Охранник, который откуда-то знал её имя, даже удивился:
– И что вам, Полиночка, не спится? Полтора часа ещё до начала рабочего дня.
– Да у меня со вчерашнего дня осталось задание недоделанное, – как можно беззаботнее ответила она, мазнув по считывателю турникета электронным пропуском.
Идти по совершенно безлюдным коридорам было странно. Ещё более непривычным выглядел их кабинет, пустой, погружённый в полумрак и безмолвие.
Первым делом Полина подняла жалюзи, впустив нежный утренний свет. Открыла окна, чтобы птичьи переливы разогнали давящую тишину. Теперь, по крайней мере, исчезло неприятное ощущение острого одиночества.
Розовая папка так и лежала в Лизином лотке, притягивая взгляд. Подходить к ней Полина боялась. Хоть и страх этот казался иррациональным, как будто если тронешь её – непременно заразишься. Да и риск был – вдруг ещё кто-нибудь заявится в такую рань?
Пару минут Полина потопталась в нерешительности возле стола, но затем быстро, пока не передумала, выудила из папки бумаги, толстенную прошитую стопку. Пролистнула уставные документы «ЭлТелекома», технические выкладки, схемы, таблицы, пока не добралась до тарифов.
Вот оно! Стоимость подключения… ежемесячная плата… за телефонию… за интернет.
Сердце трусливо ёкнуло и учащённо забилось. Полина достала телефона, навела фокус. Рука дрогнула, и первое фото получилось смазанным. При желании разобрать, конечно, можно, но для верности она сделала ещё несколько снимков. Затем убрала бумаги обратно в папку, папку – в лоток, сама села на место, как будто ничего и не было. перевела дух, только нервная дрожь никак не утихала.
Ждать пришлось долго. Видимо, командировка шефа всех расслабила. Поэтому раньше положенного прийти никто не торопился. Но постепенно коридор наполнялся шумом, разговорами, размеренными шагами.
Наконец начали подтягиваться и коммерсанты.
Лиза, увидев, что Полина уже на месте, заметно удивилась.
– Ты чего так рано?
– Так получилось, – пожала плечами Полина, снова занервничав.
Ближе к девяти пришли Анжела и Аня, а Беркович, запыхавшись, влетел минут на десять после часа Х.
– Прости, прости, Лиза! – кинулся он к ней с виноватой улыбкой, сложив ладони в молящем жесте. – В пробке стоял!
Но Лиза милостиво махнула рукой.
– Ничего, Тёма, с кем не бывает.
Анжела многозначительно посмотрела на Полину, мол, каково? Да и сама Полина в другой раз наверняка съязвила бы по этому поводу, но сейчас было не до стычек. Её и без того внутренне потряхивало от перенапряжения.
Отсутствие директора сказывалось на всеобщем настроении. Не то, чтобы никто не работал, но темпы сбавили в разы. Даже Лиза, которая вечно всех подгоняла и пыталась строить, открыто бездельничала, полушёпотом болтая с Берковичем явно не о работе.
В одиннадцать от Назаренко прилетела смс-ка: «Ну как? Получилось?».
Она набила короткое: «Да».
И тут же: «Скинь mms».
Руки снова задрожали.
«Нет».
«Хорошо. Встречу тебя после работы. Ок?»
«Да».
Она отбросила телефон, словно он жёг пальцы.
Ну, вот и всё, сказала себе, шаг сделан, назад дороги нет. Только вот ощущение было такое, будто шагнула она в пропасть.
***
За полчаса до обеда Лиза принесла из приёмной большой конверт из плотной тёмно-коричневой бумаги, запаковала документы к тендеру, объявив, что с обеда сильно задержится, потому что повезёт пакет в комиссию по закупкам.
Как только Лиза ушла, Анжела насела на Полину.
– Пойдём в кафе пообедаем?
Полина сначала вяло отнекивалась. Какой обед, когда у неё кусок в горло не полезет? Но, в конце концов, сдалась. Сидеть в кабинете в одиночестве и прокручивать одни и те же мысли на сто рядов тоже сил не осталось. А так хоть Анжела своими разговорами отвлечёт.
– Опять на овощные салатики перешла? – хмыкнула Анжела, оценив её выбор.
Полина неопределённо пожала плечами.
– Ты, кстати, слышала? Хвощевского совсем замордовали наши мужики. Сегодня в курилке только и разговоров было что о нём. Какой он козёл, да какое чмо, да как надо его нагнуть за такие дела. Говорят, никто ему руки теперь не подаёт.
– Ну, не только ж мои косточки мыть, – равнодушно сказала Полина.
– А ещё всех волнует, с чего вдруг Ремир за тебя вписался. Знаешь, обычно его все эти сплетни мало трогают. Вообще, по-моему, он их не замечает, а тут аж… Слушай, – Анжела хитро прищурилась, – а вы с ним как-то оба одновременно и незаметно с корпоратива исчезли. Максим его бегал искал… Уж не вместе ли вы уехали?
– Не вместе, – соврала Полина.
Зачем она завела этот разговор? Зачем напомнила то, что хочется скорее забыть? И без того внутри болит, не переставая. Но Анжела не унималась:
– Правда? Ремир, говорят, аж пиджак забыл, так сорвался… И тогда, в кафе, помнишь, он ведь глаз с тебя не сводил? Если что-то было, ты не думай, я никому не скажу!
Полину так и подмывало ответить резко и оборвать наконец этот мучительный разговор, но Анжела – одна из всех в этом гадюшном коллективе относилась к ней по-дружески. Не хотелось её обижать.
– Ничего не было, не выдумывай.
– А мне кажется, всё-таки что-то есть… Ведь почему-то же он…
– Знаешь, что есть? – всё-таки прорвалось у Полины раздражение. – Приказ о моём увольнении, он вчера его подписал. Такие вот дела.
Анжела сочувственно свела брови домиком, потом вдруг рассердилась:
– Всё эта Лизунья! Хорошо, что ей тоже досталось…
Вторая половина дня тянулась ещё мучительнее. С одной стороны, хотелось, чтобы всё поскорее закончилось: показать Назару эти чёртовы фотки и забыть всё, как дурной сон. А с другой – её аж потряхивало и тошнило от одной мысли о том, что предстоит сделать.
Незадолго до конца работы пришла смс-ка с оповещением: «На ваш счёт поступил платёж в размере 300 000 RUB…»
Радоваться бы, но стало вдруг ещё тягостнее.
***
Назаренко подъехал к «ЭлТелекому» ровно в шесть. На этот раз встал чуть поодаль, Полина не сразу и увидела его тёмно-синий BMW. Хотя это даже хорошо, что он додумался встать подальше, решила она. Может, никому и дела нет, но лучше, если их вместе никто не увидит.
– Заждался тебя, – криво улыбнулся Даниил. – Ну?
В его взгляде, в мимике, в жестах так и сквозило суетливое нетерпение.
– Давай сперва в сбербанк заедем? По пути есть отделение.
– Ты думаешь, я тебя кину? – хмыкнул он, но завёл мотор.
Полина промолчала.
В банке он пробыла не дольше десяти минут. Вышла, прижимая к груди сумку.
– Ну что? – ухмыльнулся Назаренко. – Всё в порядке?
– Угу, – кивнула она. – Подожди секунду.
Она открыла сумку и достала три плотные пачки новеньких, ещё пахучих, тысячных купюр. Протянула их Назаренко.
– Что это?
– Деньги, твои деньги. Я их не возьму.
– Не понял, – нахмурился Назаренко. – Это шутка, что ли?
– Да какие уж тут шутки.
– Ты же… ты сказала, что фотки сделала, так покажи их. В чём проблема?
– Назарчик, я бы сказала, в чём, но мне кажется, ты не поймёшь.
– Естественно, я не понимаю! Нихрена, б***, не понимаю! Ты же нормальная была, без этих всяких заморочек. А сейчас-то что за идиотская щепетильность? Тебе этот Долматов кто? Никто ведь. Почему тебя волнуют его интересы?
– Его интересы тут абсолютно ни при чём. Просто я не могу этого сделать. Я, может быть, даже и хотела бы, но не могу… не могу.
– Да, б***, почему?!
– Не ори! Потому что это подло.
– Зашибись! А какого хрена… А вчера это было не подло? Ты пообещала. Я тебе поверил. Время упустил, деньги тебе перевёл…
– Деньги я тебе вернула, а вчера – это было необдуманно. А насчёт обещала и поверил – помолчал бы уж. Ты мне тоже кое-что обещал, и я тебе тоже поверила.
– Ой, это-то тут причём, – он раздражённо поморщился. – Или ты что, типа мстишь?
– Делать нечего.
– Ну и нечего тогда собирать всё в кучу. Ты мне вот что скажи. Тебе нужны бабки или нет? Ты же говорила, что там операцию какую-то срочно нужно сделать…
– Я что-нибудь придумаю, ты не беспокойся. У меня есть ещё варианты, после которых не придётся, знаешь ли, мучиться угрызениями совести.
– Это твоё окончательное решение? – хмуро спросил Назаренко.
– Абсолютно.
С минуту он молчал, потом повернулся к Полине и зло бросил:
– Ну и вали отсюда, дура. Чего уставилась? Вали, я сказал, или помочь?
Полина посмотрела на него слегка ошарашенно, но затем усмехнулась и, не говоря ни слова, вышла из машины.
***
Какая-то дикая, безвыходная ситуация – сто раз за сегодняшний день она представила себе, как возьмёт у Назара деньги, как покажет ему фото, и понимала, что после этого возненавидит себя. Но всё равно настроилась пойти до конца.
И вот ведь – не взяла деньги, поступила вроде как честный человек. А на душе гаже некуда.
Выходит, что собственное самомнение для неё оказалось важнее Сашки? Пусть ребёнок болеет, но зато она не будет чувствовать себя подлой предательницей, так получается? Да кто она после этого?
В больницу пришлось ехать на такси, и то едва успела перед самым закрытием. Выслушала претензии сначала от охранницы, потом и от дежурной медсестры.
«Уже без пяти семь. Нельзя, что ли, пораньше прийти? Вот не пущу, будете знать».
Пустить-то пустила, но лицо скроила такое, словно Полина, припозднившись, нанесла ей личное оскорбление.
И, видимо, от того, что всё вдруг навалилось разом: увольнение, жестокость Долматова, стресс, хамство Назаренко – её вдруг точно прорвало. Крепилась, как могла, но губы упрямо кривились и дрожали, и чёртовы слёзы никак не удавалось сдержать. И понимала, что пугает Сашу, что нельзя так, а ничего не могла с собой поделать. Прижимала мокрое лицо к её ладошке и горячо шептала, что просто так сильно соскучилась, вот и плачет. Саша тихонечко лопотала в ответ, что тоже скучает, просилась домой и нежно звала её мамой. И слова её ещё больше рвали сердце и заставляли думать про себя ещё хуже.
«Ничего, – повторяла она в мыслях, – завтра же вплотную примусь за продажу родительской квартиры. Наверняка ведь быстро найдутся покупатели, если продавать её в разы дешевле».
Ночью снова металась: а вдруг упустила шанс? Грызла себя: не захотела запачкаться, а ребёнок теперь страдай. Какая же она после этого мама?
Тягостные мысли прервал звонок. Номер незнакомый, но местный и, к счастью, не городской – значит, не из больницы. Но кто мог так поздно звонить?
Поколебавшись, Полина всё же ответила. Но на том конце молчали.
Она отчётливо слышала чужое дыхание, вдалеке – какие-то возгласы, женский смех, музыку.
Несколько раз она повторила: «Вас не слышно» и нажала отбой. А утром обнаружила, что ночной звонивший буквально забомбил её пустыми эсэмэсками. Ошиблись, наверное, решила она, или баловались.
***
С самого утра Полина безуспешно пыталась дозвониться до знакомого риэлтора. Он в своё время подыскивал ей жильцов, когда она надумала сдавать квартиру родителей, и нашёл вполне приличных – тихих, аккуратных, платёжеспособных. Даже жалко будет с ними расставаться. И с квартирой тем более жалко – выросла ведь в ней, всё там родное, напоминает о маме, о детстве…
Но лучше не предаваться сентиментальным мыслям. Так будет проще действовать.
Только вот риэлтор, как назло, находился вне зоны доступа или попросту отключил телефон.
На обед Анжела вновь вытянула Полину в кафе. Щебетала о чём-то, пересказывала последние новости с полей, но её слова в одно ухо влетали, в другое – вылетали, не задерживаясь.
– Ты меня вообще слушаешь? – обиделась наконец Анжела.
Полина хотела извиниться, как вдруг пиликнул сотовый, оповестив, что долгожданный риэлтор снова в сети.
– Прости, Анжела, мне надо срочно позвонить! – Полина вскочила, подхватив сумочку.
– Ты куда? Ты ничего не поела…
Но Полина уже мчалась на выход.
Рядом с кафе, чуть в стороне от дороги, среди зарослей сирени приметила укромную лавочку, там и присела.
На этот раз риэлтор отозвался сразу. Правда, сообщил, что находится сейчас за городом, связь там плавающая, и вернётся он только после выходных, но зато обнадёжил, что за такую смешную цену, какую запросила Полина, продаст квартиру моментально. Хоть успокоил.
Выдохнув, Полина посмотрела на чёрное стеклянное здание «ЭлТелекома» почти с ненавистью.
Всего две недели назад она радостно порхала, когда её сюда приняли. А что ей дала эта работа, кроме страданий и унижения? Может, вообще ну её, работу эту? Развернуться и пойти домой. И забить на всех. Что он ей сделает? Два раза уволит?
Но тут она увидела, как на парковку въехал директорский Maybach.
Спустя пару минут показался и сам Долматов. Вышагивал себе вальяжно вдоль здания, направляясь к центральному входу. В одной руке – портфель, другой – держит пиджак через плечо. Вернулся, значит, из своей командировки.
Сердце тоскливо сжалось и заныло, словно ему плевать на все доводы и увещевания, словно оно живёт и чувствует само по себе и рассудку подчиняться не желает.
Правда Полина от этого ещё сильнее разозлилась. Только непонятно на кого больше – на Долматова за такую продуманную жестокость или на себя за такую безграничную глупость.
Вот он медленно, будто нехотя поднялся по ступеням, распахнул двери, в последний момент вдруг обернулся, точно почувствовал на себе её взгляд.
Она невольно отпрянула, хотя среди кустов он и так вряд ли сумел бы её разглядеть на таком расстоянии.
Когда Долматов скрылся из виду, она поднялась и уверенно двинулась в сторону «ЭлТелекома».
До конца обеденного перерыва оставалось ещё полчаса.
Полина поднялась на лифте на седьмой этаж. Перед приёмной остановилась в нерешительности. Вдруг эта Алина не ушла на обед? Как объяснить сейчас свой визит? Да там как ни объясняй, а она и на пушечный выстрел не подпустит её к Долматову. Прямо цербер.
Полина осторожно приотворила дверь, заглянула в приёмную – за стойкой никого не оказалось. Вошла – действительно пусто. Путь открыт. Но вместо облегчения, она вдруг разволновалась до дрожи. Ещё и сердце снова припустило, как ненормальное. Пришлось разбередить рану – напомнить себе, как он с ней обошёлся, всколыхнуть боль и злость.
Никуда дурацкая дрожь, конечно, не делась, но хоть решимости прибавилось.
Глубоко вдохнув, как перед прыжком в неизвестность, Полина распахнула дверь в кабинет директора.
Ремир сидел за столом, сосредоточенно глядя в монитор.
Повернулся на шум, увидел её, и тотчас выражение лица его разительно переменилось. Хмурая складка между бровей разгладилась. Губы слегка приоткрылись, как будто он хотел что-то сказать, но не решился. И столько всего промелькнуло в его глазах: и удивление, и растерянность, и смятение, и что-то новое, непривычное, отчего на душе вдруг стало так трепетно, что дыхание перехватило.
Впрочем, Полине удалось быстро с собой справиться.
Призвав злость, она подошла ближе, вперилась в него немигающим взглядом и с удовлетворением отметила, что вполне, оказывается, может, смотреть ему в глаза и не терять рассудок.
И странное дело – у неё даже возникло на миг ощущение власти над ним. Пускай этот миг был коротким, почти мимолётным, но зато таким упоительным!