Текст книги "Моя любовь, моё проклятье (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 32

Алина не такая уж и стерва, почти с теплом подумала Полина. Вон как всё объяснила, прямо до мельчайших подробностей. Моменты, что касались непосредственно делопроизводства, были, в общем-то, ей худо-бедно знакомы по прежней работе, но имелись и нюансы, которых она не знала, и Алина с готовностью делилась опытом. Кто бы мог подумать!

А сколько личного она узнала о нём – за это испытывала к ней особую благодарность. Даже стыдно стало, что звала её про себя болонкой и прочими нелицеприятными словами.

С большим интересом она слушала, что любит Ремир и чего не любит. Мама вот, пока жива была, вспомнилось, всегда твердила: «Мужчины любят мясо и выпечку». А он любит йогурты! Ну не мило ли?

Ну а ещё она выяснила наконец его личный номер телефона. Так вот кто, оказывается, ей тогда звонил среди ночи и строчил смс-ки! Тут уж Полина, как ни крепилась, не смогла сдержать довольную улыбку.

Жаль только в среду директор весь день был в разъездах, и видела она его лишь мельком. Уже после обеда он прошёл к себе в кабинет, но был не один. С Астафьевым. И она была не одна, с Алиной. Так что эта встреча никакого удовлетворения не принесла, скорее, наоборот, раздразнила.

В четверг Полина пришла пораньше – отчего-то прямо не терпелось на работу. В половине девятого уже сидела на месте, за стойкой, разглядывая всё вокруг с особым вниманием. При Алине проявлять чрезмерный интерес к антуражу было неловко.

Приёмная её ещё и в первый раз впечатлила габаритами и обстановкой. С учётом буфета, она была по метражу больше их с Сашкой квартиры.

До неё донёсся шум лифта, затем – звук шагов, твёрдых и уверенных. Он! Полина тотчас выпрямилась, руки сложила на столе как прилежная первоклассница, и замерла, затаив дыхание.

Вот стеклянные двери распахнулись. Вошёл он. Бросил на неё взгляд, будто проверил – на месте она или нет, удовлетворённо кивнул, и сердце её в ответ подпрыгнуло. Полина хотела сказать: «Доброе утро, Ремир Ильдарович!», но язык будто к нёбу прилип.

Он дёрнул за ручку дверь своего кабинета. Снова на неё оглянулся. На этот раз ей удалось скроить для него приветливую улыбку. Уголок его рта тоже дёрнулся, как будто хотел ни то улыбнуться, ни то что-то сказать, но в последний миг передумал. Похлопал по карманам, достал ключи. Отомкнул замок и скрылся у себя в кабинете, оставив Полину гадать над вопросом, не дающим ей покоя третий день: «Почему он посадил её в приёмную? Просто так или… или не просто так?».

Сразу с утра она связалась с секретарями из «Россвязьнадзора» и «Транснефти» и уточнила, в силе ли сегодняшние встречи. Получив утвердительный ответ, перенаправила график мероприятий на электронную почту Долматова.

Около половины десятого директору кто-то позвонил. Полина перевела звонок и подорвалась в буфет. Кофе же! Сделала всё так, как он любит, с сахаром, со сливками. Дождалась десяти тридцати, подхватила блюдце с чашкой, поставила на поднос и направилась к Долматову.

Он как раз оживлённо беседовал по телефону, видимо, с тем, кого она несколько минут назад перенаправила.

«Надо обратиться в тень», – вспомнила Полина. Быстро подошла к его столу, не глядя на Ремира, поставила перед ним кофе и так же быстро удалилась.

Немного погодя понесла ему стопку писем. Он опять говорил по телефону. Хотела забрать пустую чашку из-под кофе, но, обведя кабинет беглым взглядом, нигде её не обнаружила, поэтому просто положила конверты ему на стол и вышла.

Ближе к обеду в приёмной появился Астафьев. Увидел Полину и остолбенел, но, справившись с первым потрясением, так ухмыльнулся, что ей стало не по себе.

Заглянул к себе технический буквально на пару минут, а потом засел у Долматова. Видеть его Полине было вообще-то неприятно. Лично против него она ничего не имела, но он невольно напоминал о том ужасном дне, когда её обвинили в шпионаже.

Она перевела на Долматова очередной звонок. Вскоре от него вышел Астафьев.

– Ну, как на новом месте? Осваиваешься? – спросил он. – Алина всё показала-рассказала?

Полина пожала плечами, предчувствуя, что это лишь вводная, а основная мысль последует затем, и это вряд ли будет что-то приятное. Она начала перебирать в голове, не забыла ли чего из указаний Алины.

– Послушай, – Максим Викторович старался говорить серьёзно, но было заметно, что его так и распирал смех. – Ты на Рема пока не перенаправляй звонки, а то он сейчас очень занят. Спрашивай, кто звонит, зачем, как связаться в случае чего, записывай себе куда-нибудь, и ему потом свои записи пересылай. Ну, если только что-то действительно очень срочное, но и то сперва спроси у него. Договорились?

Астафьев весело подмигнул ей и ушёл к себе, насвистывая под нос что-то бодренькое. Полина не понимала, что именно его так развеселило, но вздохнула с облегчением.

За полчаса до обеда она набралась смелости и по селектору спросила у Долматова, сделать ли для него заказ.

– Нет, ничего не надо, – как-то слишком поспешно ответил он. – Я сам.

– А вы не забыли, что у вас в два и в четыре встречи…

– Спасибо, не забыл.

И всё. Полина, вздохнув, с грустью посмотрела на селектор. «Ну а что ты хотела?», – спросила себя.

После обеда Долматов уже не вернулся в офис. Вероятно, сразу и поехал на эти свои важные встречи.

До пяти Полина старательно фиксировала входящие звонки, раскладывала по папкам всё, что на подпись, запечатывала письма на отправку, но, по большей части, скучала и не знала особо, чем себя ещё занять. Потом в приёмную заскочила Анжела.

– Отдашь эту Ремиру? – сунула ей сопроводительное письмо к договору. – Только давай не через папку, а сразу, как придёт? Это очень срочно!

– Ладно, – кивнула Полина. Ну хоть будет повод снова зайти к нему. Может, повезёт и он не будет разговаривать по телефону, и тогда она, например, поблагодарит его, а там, глядишь, ещё…

Но мысли её прервало неожиданное появление Долматова. Он буквально вихрем влетел в приёмную, источая волны сокрушительного гнева. Анжела сию секунду испарилась. Полина наоборот оцепенела, чувствуя, что все эти эмоции – ей одной.

«Господи, что опять не так?», – лихорадочно соображала она.

– Зайди, – приказал он, едва взглянув в её сторону.

Полина отмерла, отдышалась и поплелась к нему, умирая от страха.

Он стоял у окна, к ней спиной. Она вошла – он даже не оглянулся. Полина растерялась. Куда теперь? Тоже к окну, встать у него за спиной? Или топтаться на пороге? Когда он за столом, как-то понятно, куда идти, а сейчас что делать?

Она сделала несколько шагов, остановившись посередине. Выжидающе посмотрела на него. На фоне яркого квадрата окна видела только силуэт, но напряжение определённо угадывалось даже так. Невольно подумалось, если даже на расстоянии она ощущала флюиды того, что у него творилось внутри, то страшно вообразить всю истинную силу его эмоций.

– Вызывали? – пролепетала она и инстинктивно задержала дыхание.

Он обернулся, помедлил, но двинулся к ней. Смотрел уже не так гневно, но всё равно взгляд его давил настолько мощно, что заставлял её чувствовать себя мелкой и беспомощной.

– Вот ты скажи, – начал он вроде бы и выдержано, но Полина видела, что эта выдержка стоила ему нечеловеческих усилий, – ты назло всё это делаешь? За что-то мстишь? Или вот так странно шутишь? Специально решила довести меня или что, я не пойму?

Полина тоже его не понимала. Поэтому не знала, что ответить. Смотрела во все глаза, пытаясь сообразить, о чём он.

– Такое ощущение, что ты поставила себе целью по возможности испортить мне жизнь. Потому что даже тупые кадровички, которых Алина оставляла вместо себя, так дико, так вопиюще не косячили. Так в принципе невозможно косячить, если только не специально. Потому что тут либо человек совсем, непроходимо туп, либо он это делает нарочно.

Полина почувствовала, как жгучая краска стыда затопила всё лицо, и шею, и уши. При этом она понимала только одно: что сделала что-то не так, но что именно? Получается, она непроходимо тупа, по его мнению? Обидно как…

Внутри, в груди нарастала дрожь, не та, от которой слабели ноги и сладко трепетало сердце, а та, что рвалась наружу унизительным плачем. Полина крепилась, но чувствовала, надолго её не хватит.

У него, очевидно, тоже внешнее спокойствие начало трещать по швам. Он придвинулся ближе… Глаза эти чёрные так и полыхали. Посмотришь в них – и кажется, пропадёшь с концами. А всё равно невозможно оторваться.

– Зачем ты это делаешь? Просто скажи. Тебе так сильно плохо сидеть в моей приёмной?

Она покачала головой.

– Так какого чёрта?! – вскипел он, но тут же снова взял себя в руки. Только надолго ли? – Ладно, бурду мне подсунула, вместо кофе. Ладно конверты вскрывай сам. Но, блин, звонки! Это ж издевательство какое-то! Но и то ладно, пусть… Но перепутать встречи, важнейшие, чёрт возьми, встречи! Это… это я даже не знаю, у меня просто слов таких нет… Полина! Ты хоть понимаешь, насколько это было серьёзно? Как сильно ты меня сегодня подвела? Ты хоть представляешь, каким идиотом меня выставила?

Ну и всё, выдержка её лопнула… К своему стыду Полина почувствовала, как по щекам заструились слёзы, как противно задрожали губы.

Он не должен видеть её такой!

Она рвано всхлипнула и выбежала вон.

Слёзы душили, особенно оттого, что нельзя им дать выход. А им что? Они текут… Но это ведь так непрофессионально. Показала себя какой-то не в меру впечатлительной институткой. Ещё бы в обморок свалилась!

Полина сунулась в сумочку. Пакетик, платочки… Сумочка, конечно же, как назло выпала из дрожащих рук. И, конечно же, всё что могло выкатиться из неё, тотчас выкатилось. Пришлось, ползать, всхлипывая и шмыгая носом, собирать добро по полу. А когда подняла голову – аж дыхание перехватило. Он. Стоит, возвышается над ней, невозможный, красивый, немыслимый. И во взгляде, хоть и таком же жгуче-чёрном, больше нет ни гнева, ни раздражения, а, скорее, изумление и растерянность.

Полина тотчас вскочила в смущении, но ни слова сказать, ни выдохнуть не может. Он тоже молчал, просто смотрел на неё.

– Прости, – наконец вымолвил он, – прости, что сорвался, я не должен был… у тебя же первый день. Видимо, Алина плохо тебя поднатаскала, не всё успела объяснить.

Но только она, выдохнув наконец, собралась ответить, что сама, конечно, виновата, что не хотела ничего ему портить, что вроде выполняла всё точно по предписаниям Алины, как он уже отошёл от её стойки и вернулся в свой кабинет, оставив её в полном смятении.

К Долматову вновь сунулся технический, но пробыл на этот раз недолго, через несколько минут вернулся в свой кабинет. И почти сразу вышел директор и… прямиком к ней.

Полина запаниковала. Что ещё? А он обогнул стойку, встал сзади. Полина непроизвольно вытянулась в струнку и затаила дыхание. Спину, руки тотчас осыпало мурашками. Кожа вмиг стала невыносимо чувствительной, особенно на затылке. Там остановился его взгляд. Но вот этот взгляд скользнул по шее, тронул ухо, скулу, висок, мазнул по щеке, поднимая откуда-то из глубины волну дрожи. Теперь именно той, от которой и коленки слабеют, и сердце трепещет. А ведь она только-только успела хоть немного успокоиться. Но тут он и вовсе наклонился вперёд, одной ладонью упёрся в столешницу, вторую руку заложил в карман. Повернулся к ней, оказавшись так непозволительно близко, что она ощутила его дыхание. Невидящим взором уставилась в монитор – никакая сила на свете не заставила бы её сейчас посмотреть ему в глаза, ибо знала, что тотчас выдаст себя с головой.

– Покажи записи в ежедневнике? – опалил он дыханием кожу.

– Ч-что? – вместо голоса получился какой-то сиплый шёпот.

Дурацкая дрожь теперь стала заметна даже невооружённым взглядом. Полина крепко вцепилась в мышку, левую руку спрятала под стол.

– Давай посмотрим записи Алины в электронном ежедневнике? – терпеливо, даже мягко переспросил он.

Ежедневник… ежедневник… Полина судорожно соображала, о чём это он, кляня себя за внезапно накатившее тугодумие.

Чёрт, это ж органайзер! Она сосредоточенно закусила губу, торопливо дёрнула мышкой, навела курсор на нужный ярлык, открыла программу.

Ремир перевёл взгляд на экран – даже дышать сразу стало легче, но… ненадолго. Вынув руку из кармана, он закинул её на спинку кресла, а ладонью второй – накрыл пальцы Полины. Точнее, лишь слегка коснулся, на самом деле просто крутанул колёсико мышки, но её так и обдало жаром.

Видимо, отыскав то, что нужно, он выпрямился:

– Вот дура… – хмыкнул и тут же, бросив на Полину быстрый взгляд, поспешно добавил: – Это не тебе.

Он ушёл, а Полина ещё несколько минут успокаивала разволнованное сердце.

В половине шестого Полина покосилась на внушительную пачку писем, которые, как сказала Алина, надо отнести на почту.

То, что эта ненормальная намеренно подучила если не всё, то многое делать неправильно, она теперь уже сообразила, только вдруг и правда письма надо относить? Или не надо? Как узнать-то?

Спросить об этом директора она и помыслить не могла, но вполне могла обратиться к Астафьеву. Так она и поступила.

– Что? – удивлённо хохотнул он. – Это тебе тоже Алина рассказала? Ну, чувствую, ей придётся искать другую работу после отпуска. Никто на почту у нас не ходит. Ещё и в рабочее время! У нас с «Почтой России» заключён корпоративный договор. По понедельникам, средам и пятницам сюда приходит их человек и принимает корреспонденцию. Обычно, как мне помнится, утром, ну, точно до обеда. Так что подготовь ему пакет для передачи и всё. И, кстати, не советую уходить домой без разрешения Ремира… Ильдаровича. Если порядком припозднишься, то он отправит тебя домой на такси, но самовольно уходить не стоит. Хотя бы дай ему знать.

Но Долматов отпустил её вовремя, предупредив заодно, что уезжает в командировку.

– Прямо сейчас? Вечером? – удивилась она.

Он остановился, задержал на ней взгляд и даже, как показалось Полине, еле заметно улыбнулся прежде, чем ответить:

– Нет, ночью едем, чтобы завтра утром быть на месте.

– А приедете когда? – поинтересовалась она. Секретарь ведь должен быть в курсе перемещений своего босса.

– Завтра вечером… ну или послезавтра. Как получится.

Вот теперь он точно улыбнулся! Совсем слегка, будто пытался сдержаться, и это почти у него получилось, но тень улыбки всё же проскользнула.

***

Следующий день показался Полине невыносимо долгим и скучным. Она то и дело поглядывала на стенные часы. Когда останавливался лифт, невольно замирала и прислушивалась, но с разочарованием понимала – не он. Его шаги ни с чьими не спутаешь.

Тоску время от времени разбавлял разговорами о том о сём Максим Викторович. Между делом он, кстати, сообщил, что Ремир на дух не выносит молоко ни в каком виде. А она ему вчера в кофе сливок плеснула от души, эх… Хорошо хоть йогуртами не забила его холодильник, как советовала эта дурная Алина. Просто постеснялась вдруг заходить в комнату отдыха в его отсутствие.

Полина и не подозревала, что ей вдруг будет так пусто от того, что он не рядом. Ведь и раньше они подолгу не виделись, и ничего. А тут… Она и припомнить не могла, чтобы вот так кого-нибудь сидела и поджидала.

Ремир так и не появился. Полина вздохнула с тоской, теперь они увидятся только в понедельник…

Однако без четверти шесть услышала вдруг – идёт! Даже нисколько не сомневалась, что это он. Потому что его шаги действительно не спутать.

Он вошёл и первым делом метнул в неё взгляд, удостоверился, успокоился.

Полина сдержанно ему улыбнулась, хотя внутри аж всё запело. Он ей в ответ сдержанно кивнул, и если б не напряжённый взгляд, то и не скажешь по нему, что у него к ней какое-то особое отношение.

Обычный его лоск слегка потускнел с дороги: смоляные пряди встрёпаны, под глазами чуть заметные тени, да и вообще видно, что устал. И привычной кипучей энергии в нём не чувствовалось. Он приостановился у дверей своего кабинета:

– Ну что, как день прошёл? – спросил.

– Хорошо, – выпалила Полина, усмехнувшись про себя от шальной мысли: «А если б я ему сказала, что скучала тут без вас. Интересно, какое бы у него сделалось лицо?».

– Важное, срочное что-то было?

– Нет.

И это правда: директор уехал – и все тут же расслабились. Даже бумаг ему на подпись за целый день набралось от силы с дюжину, тогда как обычно такие стопочки увесистые!

Он кивнул каким-то своим мыслям и ушёл к себе.

А времени, между тем, было уже почти шесть. И что ей теперь делать? Ждать, когда он отпустит её домой, как вчера? Или разотважиться и самой спросить?

В общем-то, она не возражала бы остаться на работе сверхурочно, всё равно без Сашки дома одиноко. Но и тут она сидит одна, как сыч. Вот если бы он разговаривал с ней, выходил почаще, ну, вот хотя бы как Астафьев, это было бы совсем другое дело. А вот так что? Сидеть и бессмысленно на часы таращиться и гадать, чем он там занимается за закрытой дверью.

Её размышления прервал Анчугин, безопасник. Его Полина тоже вовек не забудет. И если за минувшие два дня работы в приёмной неприязненное отношение к Астафьеву как-то незаметно, само собой сошло на нет, даже, скорее, поменяло полярность с минуса на плюс, то от одного вида Анчугина у неё тотчас заныли все зубы.

– Ремир Ильдарович у себя? – спросил он с каменным лицом.

– Да, – сухо ответила Полина. – Десять минут назад приехал.

– Примет? У меня очень срочный вопрос.

Полина нажала кнопку селектора. Выслушав монотонные гудки, она пожала плечами, мол, ничем помочь не могу.

– Но вопрос действительно очень серьёзный и безотлагательный! Очень!

Вопрос, наверное, и впрямь был срочный, потому что каменное лицо стало вдруг обычным, человеческим, причём просящим и крайне встревоженным.

«Опять шпиона, что ли, поймал», – подумала про себя Полина.

– Ладно, Ремир Ильдарович, наверное, в комнате отдыха. Я спрошу, примет ли вас.

Анчугин пробормотал под нос «спасибо».

Ремира в кабинете, как она и подозревала, не оказалось.

Дверь в комнату отдыха и в самом деле находилась там, где говорила Алина – в углу дальней стены. Хоть тут не соврала.

Соваться туда, конечно, было неловко. Мало ли чем он там занимается. Ну а с другой стороны – ещё ведь рабочий день, пусть и всего пять минут осталось. Ремир сам вечно твердил, что на работе в рабочее время все должны заниматься только работой и ничем иным. А она же по делу, не прихоти ради. Ещё и по важному и безотлагательному.

Полина, помешкав, подошла, зачем-то бесшумно, чуть ли не на цыпочках, и тихо постучала. Затем постучала вполне громко, но Долматов не откликнулся. Тогда она позвала его по имени и отчеству, но снова никакого ответа.

Обескураженная, Полина прислушалась – из-за двери не доносилось ни звука. Он спит, что ли? А вдруг ему плохо стало? Мало ли…

Она приотворила дверь, осторожно заглянула. Но никого не увидела. В комнате отдыха было пусто. Она прошла вглубь, огляделась: да где он? И лишь потом заметила его рубашку, брошенную на диване, туфли у порога и ещё одну узкую дверь, сливавшуюся с дверцами шкафа.

«Блин, блин, блин… Он в туалете!», – догадалась она, попятилась в смущении на выход.

Но в эту самую секунду дверь распахнулась и вышел Ремир в одних брюках. Её он не видел, потому что вытирал полотенцем мокрые волосы.

Полина отчаянно соображала, как лучше поступить: потихоньку, если получится, выскользнуть, как будто её здесь и не было, или как-то обозначить своё присутствие, а потом перейти к делу, не давая ему опомниться. Но тут Долматов поднял голову…

Увидев её, он так и замер с полотенцем в руках. И смотрел так, будто увидел не её, а нечто совершенно нереальное. Даже рот от изумления приоткрыл и, похоже, лишился дара речи.

Полина и сама оторопела. И очень неловко ей стало перед ним, даже стыдно, что так беспардонно вторглась.

Она сморгнула, без задней мысли опустила взгляд чуть ниже и почувствовала, как стремительно и неумолимо краснеет. Капли с мокрых волос падали ему на плечи, на грудь, на руки и сбегали тонкими ручейками вниз по загорелой коже, упругим мышцам, плоскому животу. Зрелище это и зачаровывало, и будило нечто первобытное, и повергало в сильнейшее смущение. С трудом стряхнув этот морок, она подняла глаза и напоролась на его взгляд, теперь уже совсем, совсем другой. Отнюдь не изумление он сейчас источал, а такое горячее, необузданное желание, что у неё вмиг ноги стали как ватные, а сердце, словно обезумев, дёрнулось и лихорадочно заколотилось.

Он медленно двинулся к ней, она же инстинктивно попятилась, но почти сразу упёрлась спиной в стену. Не сводя глаз, он приближался. И то самое, первобытное, вновь поднялось в ней волной, всё сильнее разгораясь с каждым его шагом. Дыхание сбилось. Вот он подошёл вплотную, прижал собой так тесно, едва не вдавливая её в стену. Поймал тонкие запястья, развёл руки в стороны, пригвоздил не грубо, но крепко. Спустился взглядом к губам, склонил голову, выдохнул в шею, порывисто, горячо, до мурашек. Время остановилось, и сердце её остановилось в ожидании…

– Рем! Рем, ты там? Ты что там, уснул?

Дверь открылась, и в комнату заглянул технический директор.

Долматов посмотрел на него тёмным, расфокусированным взглядом. Затем выпустил её руки и медленно, явно нехотя отстранился.

Астафьев округлил глаза, но тотчас скрылся, а следом, почти сразу, вся пунцовая, вылетела и Полина.

– Ну что? Он меня примет? – спросил Анчугин, поджидавший её в приёмной.

Она уставилась на него в недоумении, не сразу сообразив, о чём тот вообще толкует. Потом кивнула:

– Да, подождите немного.

Он ещё что-то сказал, но тихо, она не расслышала сквозь гулкий стук собственного сердца, что грохотом стоял в ушах и никак не желал смолкать.