Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Ольга появилась в моей жизни много позже, за несколько месяцев до моего семнадцатилетия. Бабушка, воспитавшая ее, умерла, а тетка не успела вовремя собрать необходимые документы для опеки. Непохожая на других, неозлобившаяся, смелая, Оля неотступно следовала за мной, как тень. Она была младше на 2 года, и тогда это казалось огромной, разделявшей нас пропастью. Первое время я не обращала на девочку внимания, но настойчивость, с которой она добивалась дружбы, заставила изменить мнение о ней. У нас оказалась одна на двоих спальня, а потом и общие разговоры, мечты, планы. Ольга была оптимистом, смотрящим на мир с точки зрения того, что в нем можно сделать, чтобы стать более счастливым. Она даже свою грустную историю переживала по особому деятельно, не оставляя себе времени на печальные мысли. Я училась у нее заново улыбаться, и где-то глубоко внутри меня просыпалась маленькая девочка, которой я была когда-то, наивная, добрая и смелая.

–Жень, Женечка, – кто-то тряс меня, возвращая в реальность.

Я увидела перед собой Ольгу, только по сравнению с воспоминаниями, она выглядела старше. Подростковая угловатость сменилась женственностью, а светлые волосы вместо привычного хвоста были аккуратно уложены в узел.

– Все в порядке, – я попыталась улыбнуться, – просто задумалась.

– Пойдем спать. Я постелю, если хочешь.

Ольга осторожно погладила меня по спине, словно опасаясь нового взрыва. С преувеличенной заботой взяла под локоть и попыталась увести с кухни, а я почувствовала себя неуравновешенной истеричкой.

– Оль, не волнуйся, – я старалась говорить твердо, – я со всем справляюсь.

Подруга неуверенно кивнула, но руку отпустила.

– Я постелю себе в зале, хорошо?

– Конечно, белье я сейчас дам.

– И мне пилочка для ногтей нужна.

– В спальне, Оль, на прикроватном столике, в косметичке.

Ольга вышла, а я, выключив на кухне свет, направилась в зал. Огромная комната с двумя светлыми диванами, расположившимися друг напротив друга, и небольшим книжным шкафом, наполовину заполненным альбомами с репродукциями, была моим любимым местом в доме.

Я успела только достать простынь, как вбежала Ольга и, размахивая у меня перед лицом чем-то, начала сбивчиво повторять:

–И ты долго собиралась молчать? Долго, Жень? Долго?

Сначала я не поняла, что произошло, а когда до меня стало доходить, что она держит в руках, кровь застучала в висках, и я застыла, не в силах произнести ни слова.

– Когда ты узнала, Жень? Лешка в курсе? Какой срок? Да не молчи же ты!

Она схватила меня за руки. Я пыталась отвернуться, вырваться, убежать. Снова захотелось спрятаться, стать незаметной. Но из железной хватки сильных пальцев освободиться было невозможно.

– Завтра идем в консультацию.

Я непонимающе посмотрела на подругу и онемевшими губами прошептала:

–Зачем?

–Затем, – Ольга отпустила меня, и я начала медленно оседать на пол.

Глава 6.

Утро прошло как в тумане. Аромат крепкого кофе, звонок на работу и недовольный голос начальника, которому я сообщила, что задержусь, трясущиеся руки и успокаивающий шепот подруги, уверяющий, что нам уже нужно ехать. Просыпающийся город, мелькающий за окнами однообразными картинками и стеклянные двери, гостеприимно открывающиеся перед посетителями. Ольга крепко держала меня за руку, уверенно направляя к лестнице. Голова кружилась, и я то и дело спотыкалась на каждой ступеньке. Дыхание сбилось, ладони стали мокрыми. Оказавшись в длинном коридоре, по обе стороны которого расположились с десяток кабинетов, я осмотрелась, пытаясь привести мысли в порядок. Что я здесь делаю? Словно ответ на мой вопрос – красочный плакат на стене, рассказывающий о том, как меняется тело женщины во время беременности. Я с интересом рассматривала картинки, сопоставляя их с собой. Получается, что через несколько месяцев, я стану такой же округлой и смогу ощутить первые шевеления. Прижала ладонь к животу и зажмурилась в странной надежде почувствовать их уже сейчас. Я услышала, как открылась дверь, и высокий женский голос пригласил на прием. Ольга напоследок шепнула, что все будет хорошо и подвела меня к кабинету.

Шаг через порог на негнущихся ногах и главным теперь стало дойти до стула и не упасть. За столом приятная молодая женщина, не намного старше меня. Она улыбнулась и предложила присесть.

–Как вас зовут? – мелодичный голос приятно ласкал слух.

– Женя…М-м-м, Бекетова Евгения Максимовна.

–Замечательно, Женя, сколько Вам полных лет?

Во рту пересохло от волнения, и я с трудом могла говорить.

–Двадцать три.

–Жалобы есть?

Я впала в ступор. Пожаловаться на беременность показалось странным, а других жалоб у меня в принципе не было. Пауза затянулась, и врач (на бейджике я прочитала, что ее зовут Маргарита Валентиновна) выжидающе смотрела на меня. Я откашлялась.

– У меня задержка, я делала тест и…

– Вы хотите подтвердить, беременны Вы, или нет?

Я кивнула.

–Ребенка сохранять планируете, если все подтвердится?

Я чуть не упала со стула и с ужасом уставилась на врача, словно она произнесла богохульство, а в голове запрыгали картинки одна страшнее другой, где меня ведут на кресло и заставляют убить маленькую жизнь. Я сглотнула, и, подавшись вперед, тихо произнесла:

– А могут быть другие варианты, кроме как рожать?

Маргарита Валентиновна засмеялась, совершенно беззлобно, и, закончив писать в карточке, назидательным тоном сказала:

–Вариантов всегда два, и каждая из пришедших в этот кабинет, решает сама. Но наша с вами сейчас задача – подтвердить вашу беременность. Я дам вам талон на УЗИ. Единственное, что придется подъехать вечером. Если Вам будет удобно на 19.30, то я выпишу вам направление и закреплю время.

–Хорошо, – я как болванчик закивала головой.

–Идите, и поменьше нервничайте. Это в любом случае вредно.

Она тепло улыбалась, а я, прижав заветный бланк к груди, поспешила покинуть место, где мне предложили подумать, стоит ли сохранять жизнь еще не рожденному малышу.

Ольга встретила меня градом вопросов, а я ничего еще не могла точно сказать, и протянула ей выписанное врачом направление. Она нахмурилась. На это время у нее была назначена встреча, перенести которую было невозможно.

–Оль, я справлюсь, – уже в который раз произнесла я, пытаясь вселить в подругу уверенность в моих силах. Сяду на автобус и доеду, а потом домой.

–Я приеду к тебе, как только освобожусь.

Рабочий день промчался незаметно. Нужно было обсудить новый заказ с клиентом, чтобы определиться с формой ожидаемого макета. Три проекта требовали доработки, и постоянно повисающий компьютер, учитывая цейтнот, сильно усложнял ситуацию. Начальник несколько раз интересовался по телефону результатами, чем окончательно вывел меня из себя. В конце концов, я закрыла программу, со злостью выдернула вилку из розетки и закинула наброски в сумку, намереваясь работать дома.

По дороге в поликлинику весь гнев испарился, сдулся словно воздушный шарик, который плохо перевязали ниткой, и к знакомым стеклянным дверям я уже подходила с гулко бьющимся сердцем и в состоянии легкой паники. На третьем этаже перед дверью нужного мне кабинета сидели две будущих мамы. Они тихо о чем-то переговаривались. Я расслышала только «послеродовая депрессия» и «дышать собачкой». Какая связь была между этими двумя выражения, я не имела ни малейшего понятия, но прислушиваться не перестала, надеясь почерпнуть что-то полезное. Через некоторое время в коридоре появился мужчина, я аж подпрыгнула, а он спокойно подошел к миловидной блондинке с огромным животом и протянул бутылочку с водой. Она пододвинулась и хлопнула рукой рядом с собой, предлагая ему сесть, и вдруг ойкнула.

–Что-то случилось? – мужчина озабоченно всматривался в ее лицо, а она одними губами прошептала:

–Пинается сильно.

Мужчина потянулся и дотронулся до ее живота, а я отвела глаза, не в силах дальше наблюдать, как будущий папа проявляет свою любовь к еще нерожденному, но желанному ребенку. На глаза набежали непрошенные слезы, при мысли, что у моего малыша папы нет. Теоретически он, конечно, есть, а вот фактически все слишком запуталось, и разобраться нет никакой возможности. Стася, Лешка, Паша, я. Внутри опять скрутился горячий тугой узел, и по венам медленно потекла раскаленная расплавленная боль, сводя с ума и лишая желания жить, но я заставила себя подумать о том, ради кого я сегодня пришла сюда. Два глубоких вдоха, еще один, и – открылась дверь:

–Бекетова есть?

–Да,– я подскочила на месте.

–Проходите.

Кабинет был затемненным, и поначалу мне показалось, что в нем никого нет. Стол стоял одиноким островом в углу, рядом два деревянных стула и ширма, из-за которой раздался грубоватый голос:

–Проходите на кушетку, оголяйте живот.

–А где кушетка? – удивилась я.

–За ширмой, но вещи можете оставить на стуле.

Врач, делающий узи, оказался крупным мужчиной с проседью в темно-каштановых волосах и пытливым взглядом. Сердце ухало в груди как молот, перед глазами плыло, когда он, вглядываясь в маленький телевизор, стал водить датчиком по животу. Я замерла, забыв как дышать. И когда услышала размеренное «тук-тук-тук», мир перевернулся, закрутился как разноцветный серпантин, собираясь в спирали, заискрился надеждой и светом. Теперь я знала, как звучит счастье, и оно билось во мне.

Глупо улыбаясь, я бережно взяла черно-белые фотографии с маленькой точкой, в которой было сосредоточено все, о чем я мечтала.

– Срок соответствует 8-9 неделям, патологии никакой нет. Всего доброго, Евгения Максимовна. Дома мужу покажете снимки. Это ведь, можно сказать, первое знакомство, – врач смущенно закашлял.

А я не успела понять, как невесомое ощущение полета сменилось тягостным падением в пропасть, как вернулась привычная пустота, липкими щупальцами обхватившая сердце.

Улыбка, приклеенная к лицу, стала горькой, губы искривились и задрожали. Я выскочила из кабинета, так ничего и не ответив. У противоположной стены мужчина бережно поддерживал под руку жену, мечтательно улыбавшуюся и смотревшую на него с обожанием. А я побежала вниз по лестнице, не разбирая дороги. Уже на улице поняла, что холодный вечерний ветерок заставляет зябко ежиться. Я достала из сумки плащ и надела, но согреться так и не смогла. На город медленно опускалась ночь, раскинув черное блестящее покрывало. Я брела по улицам, раскрашенным светом фонарей и неоновыми вывесками, мерцавшими в темноте как сотни звезд. Шум проезжающих машин сливался с мерным гулом голосов. Я спустилась в переход. Молодая девушка с пшеничными волосами, нежно перебирая струны, наигрывала знакомую грустную мелодию. Я остановилась и закрыла глаза, вбирая в себя тихие переливы, уносившие меня далеко отсюда, в холодный осенний вечер, где я впервые сказала «Люблю». Чистый, высокий голос разливался среди серого мрамора, исписанного цветастыми признаниями и уверениями в том, что между двумя людьми на Земле может существовать вечность.

«Я могу тебя долго ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать,

Год и два и всю жизнь, наверно…»

Я чувствовала, как тоска стальными нитями сжимает сердце, как просыпается отчаяние, огромной ледяной волной затопившей все внутри. А девушка продолжала петь:

«Только знать бы, что все не зря,

Что тебе это вправду надо…»

Я пришла в себя уже на улице. Ноги сами несли меня, шаг за шагом приближая к какой-то неведомой цели. Я почти бежала, увязая в темноте, оставив позади ярко освещенную улицу. Плутала дворами, похожими на черные колодца, среди одинаковых желтых квадратиков, светившихся на лицах домов. Столько поворотов и остановок. Голова кружилась, а сердце отбивало сумасшедший ритм. Наконец, я оказалась на знакомом перекрестке. Редкие машины пробегали по дороге, отделявшей меня от высокого здания, похожего на огромный стеклянный корабль. Бизнес-центр уже наполовину погас, но я, затаив дыхание, искала глазами окна на 12 этаже. Вот они, светятся холодным белым светом, значит Лешка все еще там, скорее всего, работает. Я судорожно втянула воздух, понимая, что нас разделяют всего десятки шагов. Просторный холл, лестница с гладкими периллами, длинный коридор и кабинет, в котором я столько раз была. И он там, так близко, и одновременно так далеко. Я знала, что не пойду к нему, просто до боли захотелось увидеть его хотя бы издалека. Это было столь же острой необходимостью, как и дышать. Обида растворилась в первобытной потребности быть рядом, захлестнувшей меня. И хоть я понимала, что уже невозможно ничего изменить, желание видеть его оказалось сильнее.

Начинался дождь. Первые капли неторопливо упали с высоты, разбившись об асфальт. Уже через несколько минут прохладные ручейки потекли по лицу и рукам, забежали за воротник, заставив вздрогнуть. Плащ не спасал от непогоды, а зонта, чтобы спрятаться у меня не было. Но я не могла сдвинуться с места, мучительно вглядываясь в желтеющую полосу света перед входом, замерев в ожидании. Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем за стеклянными дверями появился знакомый мужской силуэт. Сердце забилось пойманным в капкан зверьком, отбивая беспощадный ритм и гоня кровь по онемевшему телу. Я перестала ощущать холод и дождь. Исчезли звуки, и мир погрузился в оглушительно громкую тишину. Я видела, что Алексей помедлил перед тем, как выйти, так знакомо повел плечами и, втянув голову, шагнул через порог. Вместе с ним вышел высокий мужчина в темно синем костюме, которого я сразу не заметила. Но все мое внимание было сосредоточено на Алексее. Я как губка вбирала все детали – небрежно накинутый пиджак, растрепанные темные волосы, волевой подбородок, изящно очерченные губы. Он осматривался по сторонам, и я поняла, что сейчас его взгляд может остановиться на мне. Хотелось убежать, но ноги стали как ватные, и я не смогла сделать ни одного шага. Только губами прошептала: «Уходи, пожалуйста». Я молила, чтобы он меня не заметил, но бесполезно. Он замер на мгновение, и я увидела, как изменилось его лицо, став жестким и решительным. Стало страшно. А когда я поняла, что он направляется ко мне, внутри все оборвалось.

Глава 7.

Привычный минимализм обстановки сегодня раздражал Бекетова. Светлые обои, массивный дубовый стол, бежевое кожаное кресло с высокой спинкой, несколько стульев и изогнутая настольная лампа, раскинувшая свою изящную стальную шею над аккуратно сложенными бумагами. Кабинет, сделанный под его консервативный вкус, казался лишенным уюта и абсолютно холодным. Алексей несколько минут рассматривал стену напротив, прикидывая, какую картину можно было бы повесить, чтобы оживить интерьер. В голову пришла «Корзинка с фруктами», увидев которую, они с Женькой дружно разразились хохотом на последней выставке в «Крыльях». Изящная вазочка с переспелыми сливами цвета ультрамарина, оформленная в темный багет, могла бы удачно вписаться. Бекетов даже в улыбке расплылся, когда представил это чудовищное творение на стене. Потом сообразил, с кем его рассматривал три месяца назад на выставке, и чертыхнулся сквозь зубы. Интересно, его когда-нибудь вообще отпустит? Выдвинул ящик письменного стола, чтобы достать коньяк и бокал, и тут же резким движением захлопнул обратно. Пить на работе было табу, и хотя за последний месяц он пару раз нарушил неписаное правило, сегодня идти на поводу у своих желаний, ему не хотелось.

Внутренний телефон запищал, прервав размышления.

–Да, Кристин?

–Звонил Леонов. Просил перенести встречу завтра на час позже.

–Хорошо, можешь идти домой, я еще поработаю.

–Спасибо, Алексей Викторович.

Бекетов понимал, что нужно просмотреть несколько договоров, но, ни сил, ни желания, у него не было. Он заставил себя взять со стола контракт на поставку комплектующих с «Битек». Сделка была уже практически решенным делом, но что-то останавливало, когда он собирался подписать проверенное на несколько раз соглашение. Интуиция, к которой он привык прислушиваться за 7 лет в бизнесе, недовольно ворчала, стоило ему взяться за паркер. Контракт был ничем не примечательным, но чтению почему-то поддаваться не спешил. Алексей поймал себя на том, что в четвертый раз просматривает параграф про обязанности сторон, и никак не может уловить смысл написанного. Строчки разбегались перед глазами, прыгали в разные стороны, играя с ним в чехарду. Он снял очки, и устало потер глаза. В дверь коротко и отрывисто постучали. Алексей даже ответить не успел, как на пороге появился Молчанов, взъерошенный и мокрый, в темно синем костюме, на котором отчетливо проступали темные пятна от воды. Он тихо ругался, проклиная погоду, и, захлопнув дверь, подошел к столу. Минуты две Молчанов изучающе смотрел на друга, и то, что он видел, ему совсем не нравилось. Бекетов всегда следил за собой, пунктик у него особый был про наглаженные брюки и идеальную гладкость лица, и трехдневная щетина с сине-зелеными тенями под глазами, привычному образу совсем не соответствовали. Добавим мятую рубашку, расстегнутую наполовину, и потерянный взгляд, тщательно маскируемый под безразличие, который ситуацию только усугублял.

–Ты чего так хреново выглядишь?

–А ты чего вламываешься? – устало огрызнулся Алексей, но продолжать препирания не стал. – Сплю мало.

–И пью много, – добавил Молчанов . – И баб трахаю с пугающей регулярностью.

–С чего ты взял?

–Если ты не появляешься в моей гостинице, это еще не значит, что про твои похождения невозможно узнать. Ты с цепи, что ли сорвался? – Молчанов бесшумно опустился на стул, предварительно пододвинув его к столу ногой.

–Типа того, – Алексей ухмыльнулся. – Только вот недосып организовался.

Молчан был не совсем хорошо информирован. На пятой красотке, павшей жертвами то ли его внешности, то ли кошелька, Бекетов экспериментировать перестал. Всякий раз с очередной женщиной, он получал только одно – жуткое разочарование от подмены и ощущение бессмысленности того, что делает. Бывшие пассии странно активизировались в последнее время, обрывая телефон и предлагая встретиться, а он мог думать только о том, чтобы придти домой и напиться, чтобы хоть немного заглушить гнетущее его внутри поганое чувство, которому он никак не мог придумать названия. Коньяк, правда, лишь притуплял эмоции, и, чтобы не сходить с ума в пустой квартире, Алексей стал допоздна задерживаться на работе, разбираясь с бумагами. Придумывал себе новые дела, требующие его присутствия, возвращаясь домой далеко за полночь, когда уже не было сил даже на то, чтобы раздеться перед сном.

– Ты чего приехал?

– Искал твоего партнера по бизнесу,– Молчанов поморщился, словно ему было неприятно об этом говорить, и тихо продолжил, – хотя, наверное, уже бывшего партнера.

– Я сам бы хотел знать, куда он исчез, – Алексей взял в руки карандаш и стал крутить его между пальцев. – Пашка тебе деньги должен, или у вас тоже что-то личное?

– У меня к нему тоже личное, Леш, только, полагаю, морду ему бить ты планировал сам, а я бы мог рядом постоять, ну и при случае добавить.

– Да не хочу я ему уже ничего бить, – карандаш с глухим треском переломился пополам, и Алексей бросил его на пол, – Если я помню, у них с Женей все было по взаимному согласию, и, наверное, даже любви, – последние слова жестким свистом разрезали воздух.

–Я тысячу раз пожалел, Бекет, что позвонил тебе, – Сашка покаянно опустил голову и замолчал.

А Алексей вспомнил, как в пугающей тишине квартиры, сходя с ума от того, что не мог найти Женьку, гипнотизировал взглядом телефон, молясь все богам, чтобы с ней ничего не произошло. Она никогда не исчезала, не предупредив, и в ту ночь перед ним вставали сотни самых страшных картин. Алексей привык все держать под контролем, быть уверенным в каждом следующем шаге, а по возможности просчитывать на несколько ходов вперед. И в тот момент он был потерян, потому что не знал, что делать. Он не мог найти Женю. Нигде. Позвонил Ольге, ее единственной подруге, потом в больницы. Понял, что ведет себя как последний идиот, и не мог по-другому. Хотелось сесть в машину и мчаться по ночному городу. Бездействие сводило его с ума. Он курил сигарету за сигаретой, пока отвратительная тошнота не подкатила к горлу.

Восемнадцать лет назад он также ждал звонка, вцепившись от страха в руку старшей сестры. Ему было десять, и в тот день казалось, что мир перестает существовать, рушится у него на глазах, а он ничего не может сделать. Родители уже должны были вернуться с дачи. Отец всегда был пунктуален, и если говорил, что приедет к восьми, то никогда не опаздывал. На часах было половина второго ночи, когда телефонный звонок разорвал тишину. Наташа подскочила и бросилась, чтобы ответить. Ее лицо в течение нескольких секунд стало пепельно-серым, руки безвольно упали, а трубка, мерно покачиваясь на черной спирали, теперь билась о стену. «Але, але», – слышалось из нее. Наталья, словно опомнившись, подошла к брату и, опустившись перед ним на колени, крепко обняла, прижав к себе.

-Они больше не приедут, Леш, – она всхлипнула, – они разбились… дождь, скользко, отец… он не справился.

-Не-е-ет! – Алексей закричал, вырвался из ее рук и побежал в комнату родителей, где все было по-прежнему, и покрывало, и мамино зеркало, и забытая ей помада. Он почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы. Вытер их украдкой рукой, вспомнив, что отец всегда запрещал ему плакать, и замер, когда понял, что этого высокого, сильного мужчины больше нет. Мир рухнул.

И в пустой темной квартире, где он ждал Женю, мир тоже пошел трещинами, грозясь придавить Алексея обломками. Когда сотовый засветился в темноте, он схватил его трясущимися руками. Привычное хладнокровие изменило ему. Голос сорвался.

-Женька!..

Тягучий мужской бас развеял иллюзию

– Бекет, это Молчанов.

Повисла пауза. Алексей приходил в себя, приготовившись выслушать любую новость.

-Я не буду тянуть резину, Леш, – Молчан помедлил, видимо, собираясь с мыслями, – в «Мегаполисе» твоя жена.

На короткое мгновение Алексею показалось, что от облегчения он перестал дышать, а сердце, пропустив удар, забилось с новой силой. Вот только что ночью делает Женя в гостинице?

Словно отвечая на невысказанный вопрос, Сашка глухим голосом продолжил:

– Она с Пашкой. И…, – он явно не мог договорить и тянул паузу, окончательно сводя Алексея с ума, – они заказали номер.

Слова прозвучали как взрыв. В голове закрутились тысячи мыслей, сводя его с ума. Они яркими картинками вспыхивали в голове, смешиваясь с вопросами, на которые он не знал ответа. Женя, Пашка, бред какой-то.

– Ты прости, Леш, что вмешиваюсь, но я не мог не позвонить.

-Переживу, – Алексей сломал сигарету, которую достал из пачки. – Давай, Молчан, пока.

Нажал на отбой. Сжал телефон в руках так сильно, что заболели пальцы. Хотелось бросить его об стену, чтобы разлетелся к чертовой матери на маленькие кусочки. Сдержался, взял еще одну сигарету, закурил. Перед глазами так некстати всплыла картинка с новогоднего корпоратива, на котором Женька танцевала с Пашей. И ведь Алексей сам ее попросил, уговорил, можно сказать. Твою мать, Пашка ее тогда по спине гладил, нет, просто руку ниже положил, а она разрешила, или ему это все кажется сейчас, и разбуженное ревностью воображение превращает невинный танец в тайную прелюдию. И давно они за его спиной встречаются? Месяц, два, год? Что он не увидел, в какой момент упустил? Последние несколько месяцев он пропадал на работе, домой приезжал, чтобы только поспать. Появились новые поставщики, с которыми нужно было договариваться лично, на горизонте маячило открытие филиала в другом городе. Женька сначала терпела, потом начала срываться, что-то требовала от него, а ему даже некогда было остановиться и понять, чего она от него хочет. Он хлопал дверью и уходил, потому что не знал, что должен ответить на бессмысленные претензии и упреки. Алексей понимал, что в их отношениях наступил трудный период, но рассчитывал, что все разрешится само по себе, или у него, по крайней мере, появится время, чтобы сесть и спокойно поговорить с Женькой обо всем, что ее волнует, хотя бы просто выслушать. Оказалось, что теперь ее слушает Паша, и, видимо, они получают от этого взаимное удовольствие.

Алексей считал его другом, или, по крайней мере, старался о нем так думать. Павел Круглов был его однокурсником, и пусть во время учебы они были не более, чем приятелями, это не помешало начать им вместе общее дело. Сразу после окончания университета, они решили создать фирму по продаже компьютеров и комплектующих для них. Конкуренция была сумасшедшая, но деловая хватка и ум Бекетова, соединившись с умением находить нужных людей Круглова, дали свои плоды. Постепенно Алексей сумел выйти на крупных поставщиков, заключил с ними первые контракты, непостижимым образом убедив их работать со своей малоизвестной фирмой «Алмир». Круглов небезуспешно прощупывал рынок сбыта, дергая за нужные ниточки для налаживания контактов. Спустя время дела пошли в гору. И хотя уставной капитал полностью принадлежал Алексею, в результате чего он являлся единоличным собственником, в управлении и распределении прибыли они всегда были на равных. Правда, за последний год Пашка отстранился от работы настолько, насколько вообще мог, и только периодически появлялся в офисе, когда вконец озверевший Алексей требовал его присутствия.

Зато на Женьку он время, безусловно, нашел. Алексей саданул кулаком по стене, сбив костяшки. Внутри клокотала дикая злость, требовавшая выхода, но он заставил себя успокоиться. Сел на стул и положил голову на руки.

–Тебе кофе сделать? – Молчанов фактически кричал.

–Ты чего орешь?

–Да ты уже минут пять сидишь, уставившись в одну точку, и молчишь. Я про кофе уже третий раз спросил.

–Да нет, я домой поеду.

– Меня пригласишь?

–Ты чего баба, чтобы тебя приглашать, Молчан? И сотри это чертово выражение заботы с лица, я еще не при смерти.

Алексей поискал глазами ключи от машины.

– Ты мои ключи не видел?

–У тебя точно склероз, Бекет, давно мне Женька говорила…, – и осекся, не закончив фразу.

Повисла неловкая пауза.

–Кстати, о Женьке. Ты к ней не ездил, не звонил?

–А зачем, Молчан? – Алексей резко встал и засобирался, – что у меня с ней общего теперь?

–Вообще-то она все еще твоя жена.

–Ненадолго, я уже разговаривал с адвокатом. Все должно будет решиться в течение двух месяцев, – Бекетов зло посмотрел на друга, готового что-то возразить. – Не лезь, Саш, это не твое дело – отчеканил он последние слова, взял пиджак, в котором звякнули ключи, и бросил уже с порога:

– Остаешься?

– Вряд ли, хотя компания из тебя сегодня плохая.

Бекетов усмехнулся:

– Мог бы привыкнуть за двадцать лет-то.

– Я же уточнил «сегодня», Бекет. Едь, давай домой, отсыпайся.

Уже подходя к стеклянным дверям, Алексей почувствовал, что пахнет дождем. Запах свежести и мокрого асфальта смешивался со сладким ароматом едва распустившихся почек, напоминая о том, что скоро лето. Зонта не было, и с минуту он решался выйти на улицу. Молчанов тоже посматривал на разыгравшуюся непогоду с сомнением, но до машин все равно нужно было как-то добраться. Глубоко вздохнув, Алексей шагнул в темноту. Он осмотрелся, определяя наиболее близкий путь до парковки, и замер – на противоположной стороне дороги, в полосе света, стояла хрупкая молодая женщина в светлом плаще, который насквозь промок, облепив ее дрожащее от холода тело. Он узнал бы этот силуэт из сотен других, потому что так и не смог вычеркнуть ее из своей памяти, как ни старался. И сейчас в голове мелькнула только одна мысль: «Какого черта она стоит под проливным дождем?». Он решительно двинулся к ней, намереваясь затащить в машину и все выяснить, ни на секунду не усомнившись в своем праве на это.

Глава 8.

–Ты какого черта под дождем стоишь? – Алексей нависал надо мной, едва не уперев руки в бока.

Бесполезно пытаться сбежать, или что-то говорить. Я ощущала себя пойманным за неподобающим занятием ребенком, которого собирается отругать рассердившийся взрослый. Господи, что я здесь делаю? Почему оказалась на этом перекрестке, следуя слепому порыву? Подняла на Алексея глаза и замерла, пораженная привычной синеватой глубиной, которая затягивала, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Он хмурился, и знакомая складка залегла между бровей. В какой-то момент мне захотелось прикоснуться к ней рукой, чтобы разгладить, а потом рассмеяться над его гневным видом, представить все как шутку, случайность, ни к чему не обязывающую встречу, или быстро уйти, не произнеся ни слова. Мысли прыгали в голове, подкидывая самые необычные решения, сердце отбивало стакатто. Сделала шаг назад, в надежде укрыться в спасительной черноте ночи, но Алексей отрезал мне все пути к отступлению. Я дернулась, когда он сгреб меня в охапку и потащил куда-то, даже пыталась протестовать поначалу, выкручиваясь у него в руках. Лешка чертыхнулся и велел прекратить брыкаться. Не могу сказать, что на меня подействовали его слова, но вот гипнотический голос, обладающий надо мной небывалой в тот момент властью, заставил замереть. Уловив знакомый терпкий аромат одеколона, я окончательно сдалась, и уткнулась Лешке в плечо, поняв, что лечу с головой в пропасть и не могу остановиться. Мир кружился причудливыми разноцветными спиралями, в ушах громыхала кровь, а я вцепилась в отвороты пиджака, боясь уплыть и раствориться в обступавшей меня темноте. Только ощутив под ногами твердую поверхность, я поняла, что Алексей поставил меня на землю, продолжая аккуратно поддерживать под локоть. Мы стояли рядом с серебристым Опелем, залитым блестящими потоками воды. Красивый, с идеальными линиями, он приковывал к себе внимание не меньше, чем его владелец. Да и в чем-то они были схожи, за элегантной внешностью скрывались сдержанная сила и отнюдь не покладистый характер. Машина громко пиликнула, мигнув фарами.

–Садись,– тон, которым это было произнесено, не предполагал отказа.

Бекетов открыл передо мной дверцу и едва ли не силой запихнул внутрь. Я уже не сопротивлялась и не протестовала, позволив ему принять решение за меня. Накатила усталость. Я вдруг ощутила, что насквозь промокла, и меня начало знобить. Алексей устроился на водительском сиденье, включил печку. Мерно заработали дворники, сгоняя набегавшую на лобовое стекло воду. В машине стало тепло, но дрожь не проходила. Я сжалась, обхватив себя руками, и тут же Лешка потянулся ко мне. Попыталась отстраниться, но он так выразительно посмотрел, что спорить с его дальнейшими действиями я не решилась. А он аккуратно разжал мои пальцы и потянул за рукав, стягивая отяжелевший плащ. Прикосновение было мимолетным, но заставило вздрогнуть. Я опустила глаза, стараясь не смотреть в его сторону, боясь, что он может ощутить мое волнение. Хотя, что там было ощущать, если меня с головой выдавало сбивчивое неровное дыхание, с которым я не могла справиться. Алексей тем временем избавил меня от облепившей мокрой ткани и бросил плащ на заднее сиденье.