Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Но…

– Мне некуда пойти. Да, я помню. Но я могу снять на время квартиру. На моем счете есть деньги, пусть немного, но их хватит на первое время. И не нужно приезжать ко мне каждый день, не нужно звонить…

Ольга побледнела.

– Хорошо, – слова давались ей с трудом, – я сделаю так, как ты просишь. Но я не понимаю, Жень… Не понимаю, что произошло?

– Наверное, я просто набралась смелости, сказать тебе это. Спасибо тебе за все, Оль, – я положила ей руки на плечи, – спасибо за то, что была рядом. За то, что сидела со мной ночами, когда я не могла уснуть, что терпела мои срывы, что поддерживала меня так, как не смог бы никто другой. Я не говорю, что исчезну из твоей жизни, да ты мне, наверное, и не позволишь. Но пока мне нужно время. Я не знаю, сколько. Месяц, два, три. Я позвоню тебе сама, Оль. Как только пойму, что справилась, что смогла сделать это сама…

Ольга шмыгнула носом. Совсем по-детски, беззащитно и так похоже на ту Ольгу, которую я знала много лет назад. Передо мной стояла, понурив плечи девочка-подросток, которая взяла на себя непосильную задачу, спасти другого. Вот только меня не нужно было больше спасать. По крайней мере, так мне казалось в ту минуту.

– Я все равно буду звонить. Раз в неделю, не чаще. И если ты не возьмешь трубку, я брошу все и приеду. И мне все равно, что ты тут наговорила, – она сжала меня в объятиях, – я люблю тебя, Жень. И никогда не оставлю и буду помогать, даже если ты…если ты не захочешь, – она отстранилась и подняла на меня глаза, полные слез, – ты поняла? – она стукнула меня кулачком в грудь, – поняла?

Я кивнула, ощутив, себя, наконец, свободной. Это было удивительное, смешанное с горечью чувство. Я отдавала себе отчет, как будет мне тяжело, и что, наверное, не раз я пожалею о собственном выборе, но по-другому я уже не хотела и не могла.

Ольга ушла, оставив меня одну, как я и просила. Но в звенящей тишине палаты мне еще долго слышался ее голос. И слова, которые она сказала мне на прощание: « Я всегда буду рядом, даже если и буду далеко. И приду к тебе на помощь, что бы ни случилось. Главное, помни об этом».

За день до выписки я попросила Ольгу снять мои деньги со счета и привезти мне. Разговор вышел скомканным и неловким. Перекраивать жизнь по новой оказалось не так уж и просто. Ольга предлагала помочь с квартирой, я решительно отказывалась, и, в конце концов, мы сошлись на том, что к моему приезду она соберет мои вещи и больше никакого участия в решении моих проблем принимать не будет. Настроив планов, которые, как известно, бывают весьма далеки от реальности, я с нетерпением ждала, когда смогу с головой окунуться в новую жизнь. Я пребывала в возбужденно-приподнятом настроении, больше похожем на эйфорию. Но она закончилась так же быстро, как и началась.

Трудности, с которыми мне предстояло столкнуться, развеяли торжественность момента, опустив меня с небес на землю. Риэлтор, занимавшийся подбором квартиры, провез меня по нескольким весьма злачным местам, которые по его представлению, соответствовали моим пожеланиям. Хотите недорого – пожалуйста. Комната на подселении, где у вас в соседях будет подслеповатый старичок-алкоголик, от которого разит так, что хочется сбежать оттуда, не задумываясь. Квартирка по своим габаритам больше напоминавшая кладовку, в которую умудрились воткнуть видавший виды спальный гарнитур. Или комната в общежитии, в которой не было ничего кроме матраса на полу и стола с табуретками. Риэлтор только разводил руками, печально вздыхал и предлагал подумать о том, чтобы повысить предполагаемую арендную плату.

– Ну что вы хотите найти за восемь тысяч? Развалюху какую-нибудь, пожалуй, или вот – он тыкал пальцем в спину удалявшегося в свою комнату старика, – соседа, с которым вам и житья-то не будет. Ну, ведь вы интеллигентная женщина, да и еще и на сносях. Вам покой нужен и условия опять же. А рынок нынче такой, что за даром никто вам ничего сдавать не будет.

Я лишь упрямо мотала головой, отказываясь от подобных перспектив, и прозрачно намекала ему, что проплатила его услуги с лихвой, в стоимость все той же комнаты, которую искала. После четвертого, или пятого варианта риэлтор, наконец, предложил мне квартиру за городом.

– Не бог весть какая, но чистенькая. И как это я о ней забыл?

В этот момент мне захотелось съездить по его физиономии чем-нибудь тяжелым. Я была измотана так, что перед глазами плясали разноцветные круги.

Колывань была городом-спутником и располагалась в ста километрах от Новосибирска. Добираться оттуда до работы без машины было нереально, но мне, впрочем, было уже все равно. С утра я позвонила в «Мастер» и, как выяснилось, за это время произошли изменения, которые напрямую затронули меня. Официально уволить, или сократить меня не могли, но вот перевести на совместительство, как оказалось, было возможным. Моя зарплата соответственно уменьшилось вдвое, а если учитывать, что большая ее часть представляла собой проценты от выполненных заказов, то на весь мой больничный за это время я могла разве что пару раз оплатить аренду за квартиру. И на работе меня, собственно, уже никто не ждал. Директор лично уведомил меня, что мое место уже занял новый сотрудник, и в моих услугах они, в общем-то, и не нуждаются. Я попыталась заикнуться о работе на дому, на что получила вежливый, но категоричный отказ. Так что в ближайшее время мне требовалось найти другой источник дохода. Голова распухла от количества проблем, которые разом свалились на меня, но я все еще продолжала сдержаться.

В Колывань мы заехали уже поздно вечером. Опускались сумерки и, наверное, оттого, городок показался мне серым и унылым. По большей части он представлял собой частный сектор, сплошь состоявший из покосившихся домиков и домишек, которые навевали разве что тоску. Впрочем, мне уже было все равно. И когда машина остановилась у едва ли не единственной пятиэтажки, радости я не испытала. Подъезд на удивление оказался чистеньким и ухоженным. Беленые стены, цветы на подоконниках, шторки на окнах. Мы поднялись на четвертый этаж и остановились у двери, обитой дерматином. В руках у риэлтора неожиданно оказался ключ и, открыв дверь, он поспешно щелкнул выключателем, осветив маленькую прихожку, из которой пахнуло затхлостью.

– Хозяева с полгода как уехали, так что не обессудьте, Евгения. Знакомые мои, так что все чин по чину. У меня и доверенность имеется на аренду, так что составим договор и живите себе, сколько потребуется.

Я лишь пожала плечами и вошла в квартиру.

– Одна комната, кухня, туалет, ванна. С водой, правда, перебои бывают, но это эм-м-м нечасто.

Он поочередно зажигал везде свет. Квадратная комната, почти пустая. Из мебели только шкаф, сервант и диван. На полу потертый ковер. В кухне гарнитур, стол и несколько табуреток. На окнах ситцевые занавески. В ванной, правда, царил бардак. Проржавевшие тазы соседствовали с брошенным рядом тряпьем, которое издавало весьма неприятный запах. Я заткнула нос. Казалось, еще немного, и меня вырвет.

– Ну вот, за ваши деньги прекрасная квартира. Можно сказать, что даром.

– Шесть, – уперлась вдруг я. – Тут и платить-то не за что.

– Как это? – наигранно возмутился риэлтор. – А детская площадка под окнами, а поликлиника всего в пяти минутах ходьбы, а детский сад рядом? Да ведь счастья своего не понимаете! И чего я тут вожусь с вами? – он обиженно надулся. – Давайте, девушка, решайте, или за восемь и по рукам, или милости прошу на свежий так сказать воздух.

Я поняла, что спорить сил у меня больше нет. Достав из сумочки деньги, я протянула их риэлтору. Какая уже разница, где и за сколько. Ночь на дворе, и квартира, в общем-то, не такая уж и плохая. Главное, что отдельная, и туалет, и ванна в доме. При мысли о ванне меня снова замутило. Ребенок возмущенно заворочался в животе, давая понять, что пора бы уже отдохнуть, а не рыскать по городу в поисках еще одного, наверняка, не лучшего варианта.

– Только вещи мои принесите из машины, пожалуйста.

– Ну что не сделаешь для милой девушки, – риэлтор улыбнулся и, сунув деньги в карман, поспешил к двери.

Спустя полчаса я подписала договор и, проводив довольного сделкой риэлтора, вернулась в теперь уже свою квартиру. Пусть она и была всего лишь временным пристанищем, но я и сама не знала, сколько это временно продлится. Месяц, два, год? Наверное, пока не погонят, потому что купить квартиру не представлялось возможным. Алексей оставил меня без крыши над головой, но искать его, чтобы добиваться справедливости, я так и не решилась. Ольга попыталась найти адвоката, который возьмется за это дело, но ей отказали, сославшись на то, что выиграть процесс будет практически невозможно. В уголках глаз собрались слезы. Непрошенные гости, которым точно было не место в новой жизни. Я уже выплакала свое. До синевы под глазами, до изнеможения, до боли в груди, когда давилась рыданиями, не находя в себе сил смириться с ЕГО решением. Я так и не смогла найти ему оправдание. Да уже и не пыталась. Что толку было ему в тех деньгах, когда он за несколько месяцев мог заработать едва ли не больше? Я не знала, чем руководствовался Алексей, принимая такое решение, что произошло с ним, тем человеком, которого, как мне казалось, я знала, которому верила, любила… Соленые ручейки потекли по щекам. Если я не остановлюсь сейчас, то буду плакать так до утра, пока не иссякнут силы и меня не сморит тяжелый сон-забытье. Я встала с дивана и направилась к окну. Распахнув его настежь, я вдохнула полной грудью свежий, удивительно чистый воздух. Пьянящий, как вино, от которого кружится голова. Квартира наполнилась звуками летней ночи. Стрекот кузнечиков, шум отъезжающей машины, гомон голосов внизу. Я поспешила в кухню, чтобы открыть окно и там. Мне хотелось разрушить тягучую, застывшую тишину, повисшую в квартире. Тяжелый, спертый воздух постепенно уступил место дурманяще-сладкому. Запах недавно скошенной травы соединился с ароматом цветов и чего-то еще, чему я не могла дать название. Так пахла ночь. Моя первая ночь, которую мне впервые за долгое время предстояло провести одной. При мысли о том, что я осталась одна в абсолютно пустой квартире по телу прошла дрожь. Я вздрогнула и, отдернув руку от подоконника, словно обжегшись, поспешила в комнату, чтобы разобрать вещи. Главное, было чем-то занять себя. Сердце забилось чаще. Опершись о стену, я ненадолго закрыла глаза, собираясь с силами. Все хорошо. Я одна и никто больше не сможет причинить мне вред. Я смогу постоять за себя, что бы ни случилось. Тревога разрасталась, как снежный ком. Сильнее, ярче, острее. Я рванулась к сумке с вещами и торопливо достала из кармана упаковку таблеток. Спустя минуту, на ладони лежали желтые кругляши. Выбрав две, я забросила их в рот и попыталась проглотить. Но в горле словно встал ком. Нащупав в сумке бутылочку, я резким движением сорвала крышку и поднесла бутылку ко рту. Обычная валериана была для меня панацеей, и пусть это был лишь эффект плацебо, пустышки, которая ничем по большому счету не могла помочь, но на время она возвращала мне спокойствие. Разобрав диван, я расстелила простынь, которую Ольга предусмотрительно положила в сумку сверху, и легла, не раздеваясь. Меня начало знобить. Обхватив себя руками, я гладила живот и шептала, что сейчас все закончится, заклиная саму себя успокоиться. Я забылась сном лишь под утро. А когда открыла глаза, то поначалу испугалась. Комната показалась мне незнакомой. Впрочем, при свете дня я видела ее впервые. Сквозь неплотно задернутые шторы бил яркий, солнечный свет. Я лежала на диване, укрытая пледом. Слева высился шкаф с антресолями прямо передо мной сервант, в котором стояла посуда. Чайный сервиз с золочеными ободками на блюдцах, стопки тарелок, хрустальные вазы. Память услужливо подбросила картинку вчерашнего вечера. Мне вспомнился толстенький, лысеющий риэлтор, который привез меня сюда, его уверения, что лучшего места мне не найти, подписанный впопыхах договор. Отступать было некуда. Теперь это был мой дом. В животе заурчало. Ребенок с силой пнул меня изнутри, напоминая, что давно пора уже завтракать, или обедать. Где-то рядом запиликал сотовый. Пошарив рукой, я нащупала его под диваном, угодив рукой во что-то липкое. Меня передернуло от отвращения. Нужно было приниматься за уборку. А пока я достала телефон, но увидев, что звонит Ольга, сразу зашвырнула его подальше, предварительно выключив звук. Я не готова была говорить с ней сейчас. Все потом. А сначала мне следовало умыться, привести себя в порядок и спуститься в магазин, чтобы купить хоть какой-то еды, а еще порошок, мыло и тряпки, которые в ближайшее время мне точно пригодятся. Я намеревалась вымыть квартиру, а после… а на после планов у меня не было. По крайней мере, пока.

Спустя неделю я начала понемногу обживаться на новом месте. Даже обзавелась знакомыми, которые с охотой просветили меня, где тут магазин и рынок, и у кого молоко всегда свежее, а у кого следует поостеречься брать. Баба Дуся жила в соседней квартире и в первый же день наведалась, чтобы проверить, «кто же это поселился у Федотовых».

– Непутячие они, в Канаду свою умотали. Денег там, видите ли, платют больше. А мне что – пусть едут. Главное, чтобы в их квартиру пропойцу какого не подселили. Они ведь ее племяннику оставили, а он квартирами бачит, постояльцев значится ищет. А тут смотрю – окошки открыты. Ну, все, думаю, живет кто-то. Пойду, познакомлюсь. А то мало ли, может помощь, какая требуется.

А помощь мне действительно требовалась. И баба Дуся с охотой делилась всем, что знала.

– Ты ж на сносях? Да ж вижу, не слепая. Ты поостерегись, девонька полы-то мыть внаклонку, да за питанием дюже следи, чтобы богатырь вырос.

Я только кивала и спешила выпроводить гостью, ссылаясь на неотложные дела. Не хотела я, чтобы ко мне лезли в душу, чтобы задавали вопросы, от которых я по большому счету и сбежала сюда. Все чаще я ловила себя на мысли, что нежелание встречаться с Ольгой как раз и идет из того, что она слишком много обо мне знала и вольно, или невольно, бередила в моей душе рану, которой, наверное, не суждено будет зажить. Я помнила все. И пусть сейчас оно представлялось мне чем-то далеким, словно и не со мной это было, но боль никуда не ушла. Она рвалась из сердца слезами, проскальзывала в редких кошмарах, которые все реже приходили ко мне во снах, горела и жгла душу непрошенными воспоминаниями.

День за днем я просматривала газеты в поисках работы. Но так ничего и не находила. Доярка, медсестра, учитель. Я не смыслила в этом ничего, и хотя баба Дуся и уверяла меня, что я могу запросто и санитаркой пойти, было бы желание, я понимала, что брать на работу женщину, которая через пару месяце уйдет в декрет никто не станет. Я могла разве что рисовать на дому, но никому это не требовалось. Деньги медленно таяли. Я подсчитала, что даже при самых скромных расходах, хватит мне от силы на пару месяцев, а потом… Я боялась даже думать, что будет потом. Я жила сегодняшним днем. Каждое утро я ходила на рынок, чтобы купить продукты, после чего отправлялась в парк, или бесцельно бродила по городу, который можно было обойти всего за несколько часов. В дождливые дни приходилось возвращаться домой, и тогда я садилась у окна и рисовала. Цветы, деревья, людей. У меня скопилась целая папка рисунков, которые я хранила в ящике купленного на последние деньги стола.

В поликлинике, куда я пришла встать на учет, меня приняли без всякого энтузиазма. Никому не было дела до того, как протекает моя беременность, а на мои вопросы отвечали сухо и предлагали не забивать себе голову ненужными подробностями.

– Все у вас хорошо, девушка. И ребеночек ваш развивается нормально. А на узи очередь. Расписано все до декабря. Так что если хотите провериться, это вам в город. Или платно. Вот, пожалуйста, восемьсот рублей. Нет возможности? Ну, так и ничего страшного. Следующий скрининг у вас в тридцать недель.

Я не спорила, не видя в том смысла. Чувствовала я себя хорошо, или, по крайней мере, старалась себя в этом уверить. Тянущие боли внизу живота появлялись лишь ближе к вечеру, но я гнала прочь дурные мысли, не позволяя им взять верх.

С Ольгой мы созванивались раз в несколько дней. Она спрашивала, я отвечала. Но никаких попыток вмешаться в мою жизнь, Ольга больше не делала. Или мне хотелось так думать. До того дня, когда она огорошила меня новостью, что Алексей отдал ей деньги, вложенные мной в нашу общую квартиру. Я онемела. Мысли понеслись вскачь. Как это могло произойти? Встречалась ли она с ним? О чем они говорили? Зачем? Кто дал ей право?..

– Я перевела деньги на твой счет. Ты можешь воспользоваться ими в любой момент. Нужен только паспорт и…

Дальше я не слушала ее. Меня словно опустили в кипящее масло. Внутри забурлила злость. Утихнувшая, казалось, боль, всколыхнулась и я почувствовала, что теряю над собой контроль.

– Зачем, Оль? Кто просил тебя вмешиваться в мою жизнь? Что ты сказала ему? ЧТО ТЫ ЕМУ СКАЗАЛА? – я сжала трубку так сильно, что побелели костяшки.

– Что он обязан вернуть тебе деньги, которые принадлежат тебе! Он не имел права…

– Какая тебе разница! Я разобралась бы со всем сама!

– Ты сама уехала бог знает куда. И если ты не думаешь о будущем, то я думаю, Жень. На что ты будешь жить, когда родится малыш? И, главное, где? У тебя же нет крыши над головой, и позволить ребенку мыкаться по съемным квартирам в то время, как ты можешь обеспечить ему нормальные условия…

Я бросила трубку. Ольга звонила еще и еще, но всякий раз я сбрасывала вызов. А голове крутился один и тот же вопрос, сказала ли она ему о ребенке. Я боялась услышать ответ. Боялась, что Алексей отнимет у меня последнее, что осталось. Я металась по квартире, не находя себе места. Несколько раз я брала в руки телефон, но так и не решилась набрать ее номер. Наступил вечер. Тревога в душе нарастала. Липкий, холодный страх медленно расползался внутри, грозя перерасти в панику. На какое-то мгновение я почувствовала, что не могу дышать. Горло свело спазмом. Я рванула воротник платья, но все было бес толку. В глазах потемнело. Нет. Нет. Только не сейчас. Пожалуйста. Я вслепую бросилась к окну. Ударилась об угол стола, но едва ли что-то почувствовала. Рванула тюль, отодвигая. Казалось, еще мгновение и я умру. Меня больше не было. Я растворялась в ревущем потоке боли. Вокруг меня сжималось кольцо, отбирая последние силы. В голове одна за другой вспыхивали картинки. Алексей, смеясь, толкал меня к Круглову. Я видела себя на постели, поруганной, беспомощной. Я кричала от ужаса, но вместо крика с губ срывался лишь хриплый шепот. Не надо. Пожалуйста. Я прошу. НЕ НАДО.

Я очнулась сидящей на полу. С трудом расцепив занемевшие руки, попыталась подняться. Но ноги не держали меня. Я рухнула на колени, почувствовав, как по животу пробежала судорога боли. Нет. Нет. Я замотала головой. С трудом повернувшись, я наткнулась взглядом на телефон. Он лежал в нескольких шагах. Нужно только дотянуться. Ну же. Вот так. Я сжала телефон дрожащими пальцами. Мне надо позвонить. Но кому? КОМУ? Открыв телефонную книгу, я пролистала контакты. Скорая? Опять больница. Нет. Кто-то еще, кто-то, кто сможет помочь. Мне казалось, что я лечу в бездонную пропасть. Но однажды меня уже спасли. Дима. Его имя возникло словно из ниоткуда. Я истерически всхлипнула. Он уже спас меня однажды. Перед глазами в калейдоскопе картинок промелькнул тот страшный день. Скорая. Приемный покой. И он рядом, держит меня за руку, подбадривает, вселяя надежду. Я нашла его номер. Длинные гудки. И, наконец, щелчок.

– Я прошу тебя, помоги… Пожалуйста…

– Где ты? Женя? Говори, я сейчас приеду.

У меня заплетается язык. С трудом, но я все же произношу адрес.

– Я буду так быстро, как только смогу.

Я закрываю глаза. Тревога, сжимавшая сердце, отступает. Я больше не одна. Главное, дождаться его. Как тогда. Я знаю, что он поможет. Просто знаю.