Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Алексей кивнул.

– Мне нужно знать, в какой больнице лежит Круглов.

– В тридцать четвертой. Нейрохирургия. Вы хотите съездить?

– Да, – Алексей и сам не знал, что он рассчитывал там увидеть. Круглова? Так к нему не пустят. Его мать? К чему? Зачем? Бессмысленно и жестоко бередить ей душу, расспрашивая о случившемся. И все же… он должен был съездить. Сам. Возможно, поговорить с врачами, но по большому счету он хотел убедиться, что все произошедшее не вымысел, не чья-то злая шутка, перевернувшая столько жизней.

– Костычева, тридцать четыре. Там как раз приемное время с пяти до семи. Вот только Павел Александрович в реанимации, а туда не пускают.

– Я знаю, Марин. Спасибо, – Алексей кивнул ей и, вернувшись в кабинет за ключами, направился к выходу.

Бекетов простоял в пробке почти час. Успел передумать обо всем. И о Круглове, и о Женьке, столь неожиданно вклинившейся в его мысли. Увидит ли он там ее? Знает ли она вообще о случившемся? Отчего-то ему хотелось, чтобы она была в больнице. Вопреки здравому смыслу, вопреки желанию вычеркнуть ее из своей жизни, он тосковал по ней. Словно сердце в груди разорвали пополам, и одна его часть осталась с Женькой. Предавшей, неверной, но все еще любимой. Алексей свернул к зданию больницы и остановился неподалеку от приемного покоя, куда он три года назад привез Женю, которая торопилась к подруге. Вспомнилась и лихорадочная гонка, и бледное лицо Женьки, и ее подрагивавшие губы, и тепло ее тела, когда он бережно прижимал ее к себе… Алексей тряхнул головой. Воспоминания отозвались в нем привычной, тупой болью. Выйдя из машины, он некоторое время постоял, осматриваясь. Алексей не имел ни малейшего представления, где находится нейрохирургия, и поэтому пошел наобум. Выискивая таблички с названиями корпусов, он не сразу услышал, что его окликнули. Обернувшись, Алексей увидел Ольгу, которая стремительно направлялась к нему. Подойдя, она встала напротив Бекетова и, неожиданно для него, занесла руку, чтобы ударить. Алексей отшатнулся, но Ольга, качнувшись к нему, все же дотянулась. Его лицо обожгла хлесткая пощечина.

– Ты мерзкий сукин сын! Ты… ты чудовище! Жадная, алчная свинья! Тебе было мало того, что сделал Круглов! Ты решил добить ее? Ты хоть на секунду задумался о том, через что ей пришлось пройти? Неужели в тебе не осталось ничего человеческого? Ты… ты…, – Ольга сжала кулаки.

Алексей машинально потер щеку.

– К чему этот спектакль, Оля?

– Спектакль? – взвилась она. – Верни Жене то, что принадлежит ей по праву и катись ты к черту! К своей Стасе, которая наверняка теперь согревает твою постель! Она, я думаю, просто счастлива. Только вот какой ценой?..

– О чем ты? Какая Стася? – Алексей в недоумении смотрел на Ольгу, которая распалялась все больше.

– Женя просила меня не вмешиваться. И я не вмешивалась. Но она снова в больнице! И если с ней что-то произойдет, я убью тебя собственными руками!

– В больнице? Оль, подожди… Я ничего не понимаю…

– Ничего? Тогда я тебе объясню! – Ольга уперла руки в бока. – Ты решил развестись, чтобы она тебе не мешала. Прекрасно. Устраивай свою личную жизнь с кем хочешь, и как хочешь. Меня это не касается. Но верни ей деньги, которые она вложила в вашу квартиру.

– Но я не забирал у нее ключи…

– Зато твоя сестрица уже успела встретиться со мной, чтобы сделать это за тебя!

– Наташа?

– Она пригрозила, что если Женя не съедет сама, ее выселит милиция.

– Но…

– А теперь слушай! Или ты решаешь все миром, или я затаскаю тебя по судам. Всех не купишь! Тем более что суд учтет, в каком состоянии Женя.

– Да что с ней? – Алексей уже кричал.

– После того, как ее изнасиловал Круглов…

– ЧТО он сделал? – Алексей схватил Ольгу за плечи. – ПОВТОРИ, что он сделал?

– Твой друг ИЗНАСИЛОВАЛ Женю! Пока ты кувыркался со своей Стасей!

– При чем тут Стася?

– А ты полагал, что ваша связь никогда не выплывет? Фотографии, на которых ты с этой кобылой…

– Какие фотографии?

– Пусти меня! – Ольга рванулась из его рук. – Фотографии, которые получила Женя.

Алексей отпрянул от Ольги и сжал голову руками.

– Между нами НИЧЕГО не было! – рявкнул Бекетов.

– Да мне плевать! Слышишь, мне ПЛЕВАТЬ! И прекрати строить из себя жертву. Ты ничем не лучше своего дружка. Ты сломал ее, понимаешь? Она не хочет жить! И если бы не…, – Ольга осеклась.

– С чего ты взяла, что Круглов… изнасиловал Женю? У них все было по обоюдному согласию и, насколько мне известно, уже давно.

–Ты идиот, Бекетов! Я приезжала к ней в больницу! Я видела то, чего не видел ты!

– Когда? – онемевшими губами прошептал Алексей.

– Восемнадцатого мая…

Алексею вдруг вспомнилось кружевное белье, белым мазком лежавшее на полу, и зажигалка, и неудержимая злость, бушевавшая в нем в тот день, когда он приехал к Женьке. Неужели он ошибся? Но… как? Как такое вообще могло произойти? Бекетов замотал головой. Теперь он слышал Ольгу как сквозь вату. Только голос, резкий, высокий, но смысл слов ускользал от него.

– Как она? – Алексей поднял на Ольгу глаза.

– Плохо. Ей ПЛОХО, и виноват в этом только ты!

И снова провал. Алексей пытался осмыслить то, что узнал, и не мог. Круглов надругался над Женькой. Его девочкой с янтарными глазами. Как он посмел? Почему никто не остановил? Не помог?

– Где она? Где, Оль? – Алексей сорвался на крик. Он шагнул к Ольге, но та отступила.

– В больнице. И я надеюсь, что тебе хватит ума не приближаться к ней!

– Я хочу ее видеть.

– Зачем? Чтобы удостовериться в том, что я сказала?

– Ты не понимаешь… Я ничего не знал…

– А если бы знал? Что бы это изменило? Верни ей деньги и оставь в покое. Пусть живет, как жила до тебя. Уже ничего не изменить, – Ольга смахнула с лица слезы. – Она слишком любила тебя, Бекетов, и эта любовь едва не стоила ей жизни. Пусть все останется так, как есть. Ты думаешь лишь о себе. Подумай о Жене … стоит ли твое любопытство той боли, что ты снова причинишь ей.

Только сейчас Алексей разглядел Ольгу. Бледное, усталое лицо, опущенные уголки губ, потухшие глаза. Она боролась за Женьку. И в этой борьбе готова была сразиться с любым, кто посмел бы выступить против нее.

– Она не заявила в милицию, хоть я и убеждала ее. Ей тяжело, и любое напоминание об этом… Не мучай ее, я прошу. Я сама позвоню тебе. Мы договоримся обо всем. Сами. Только не вмешивай ее, пожалуйста…

Ольга отступила еще на шаг и, повернувшись к Алексею спиной, стремительно пошла по аллее.

Бекетов застыл на месте истуканом. Ноги словно приросли к земле. Руки повисли вдоль тела, как плети. Он смотрел вслед удалявшейся фигурке, не находя в себе сил даже думать. Пустота. Она скручивала его изнутри, наполняя душу отчаянием. Он уже не помнил, зачем приехал сюда, не помнил самого себя, а в голове неотступно билась мысль, что он опоздал. Куда? К кому он торопился? Алексей не знал. Он пошатнулся и сделал неуверенный шаг. Потом еще один и еще. На ближайшем к нему корпусе белела вывеска «Хирургия». Алексей ощутил, как в нем поднимается злость. Иссиня-черная, жгучая, неистовая. Она захлестнула его, растекаясь по телу горячей волной. Алексей толкнул дверь и вошел внутрь.

30 глава.

Алексей набирал Ольгу раз за разом, но она не отвечала, и длинные гудки сменял механический голос, сообщавший, что абонент не может ответить на звонок. Черта с два не может. Алексей выругался. Не хочет она с ним разговаривать. И причины для этого есть. Он же антигерой, чудовище, которое довело Женьку до больницы. Ему и нужна-то от нее только квартира, и Круглова едва ли не он надоумил, чтобы… Алексей сжал кулаки. Как это вообще могло произойти? Почему они оказались в одной квартире? Почему? Почему? Почему? От ненависти потемнело в глазах. Бекетов рванул дверцу машины и вышел под дождь. Холодные капли затекли за воротник пиджака, заставив поморщиться. Он поднял голову, всматриваясь в серое, нависшее свинцовыми тучами небо. Оно задолжала ему так много. Алексей не верил в Бога, несмотря на то, что мать была крайне набожной, и даже тайком от отца водила маленького Лешку в церковь. Он помнил запах ладана и дрожащее пламя свечей перед образами, и горячий шепот матери, молившейся о благополучии тех, кто был ей дорог. А потом она… умерла. И Алексей спрашивал потом у Бога, где же он был? Почему не уберег ее, столь рьяно верившую в его благость? Ему надлежало со смирением принять потерю, как говорил священник после отпевания. Она в лучшем мире. Но что в том было маленькому мальчику, сердце которого разрывалось от боли? Почему он должен был верить ЕМУ? Алексей забрался в машину и, сбросив намокший пиджак, набрал Ольгу. И снова гудки, доводящие его до бешенства. Щелчок, и в трубке раздался недовольный голос.

– Это шестнадцатый звонок, Бекетов. Ты испытываешь мое терпение?

– Можно сказать, беру измором. Нам нужно поговорить.

– Я тебе уже все сказала, – отрезала Ольга, – если ты еще не понял…

– Подожди, – перебил ее Алексей, – мы можем встретиться?

Ольга хмыкнула.

– Надумал отдать деньги?

– Оля, я не отбирал у Жени квартиру. Но если потребуется, то я все верну. Дело не в этом. Мне нужно знать, КАК все произошло?

– Что именно, Леш? Как Круглов насиловал Женьку, или как она живет после этого? От нее осталась лишь тень! Она не спит ночами, потому что ее мучают кошмары. Она боится выходить на улицу. Боится резких звуков. Она…

Алексей заскрежетал зубами.

– Хватит! Расскажи о фотографиях. Как они попали к Жене и, главное, что на них было!

– Ты издеваешься? – зашипела она. – И ради ЭТОГО ты звонишь? Чтобы удовлетворить свое больное любопытство?

– Я не ИЗМЕНЯЛ Жене!

– Да что ты! А вот я уверена в обратном. На фотографиях, которые Жене принес курьер, ты вовсю обжимаешься с Богдановой. Видимо, прелюдия у вас такая. Сначала ты ее щупаешь, а потом заваливаешь на стол и трахаешь. А вот КТО вас заснял я, прости, не знаю.

Алексей не знал, что ответить. Оправдываться было бессмысленно. Что бы он ни сказал, Ольга воспримет все в штыки. Но он услышал главное. Станислава Богданова имела к произошедшему непосредственное отношение, и значит, разбираться нужно было с ней.

– Почему Круглов пришел к Жене? – с трудом выдавил Алексей.

– Потому что он тварь, каких еще поискать. Ты думаешь, Женя сама прыгнула к нему в кровать, а потом передумала и решила поиграть в изнасилование? У нее все тело в синяках! Круглов сначала избил ее, а потом…

Алексей убил бы Круглова, если бы смог до него добраться. Но врачи в больнице наотрез отказались даже пустить его к нему. Реанимация, тяжелое состояние… Этот ублюдок должен был захлебнуться в собственной крови, и Бекетов жалел лишь об одном, что не сам помог ему оказаться в реанимации.

– И еще, – Ольга помолчала, – разберись со своей сестрицей, пока этого не сделала я. Уж больно рьяно она взялась отстаивать ТВОИ интересы. Квартира, напоминаю, была куплена на общие деньги, а то, что по документам она записана на тебя, еще ни о чем не говорит.

– О чем вы с ней договорились?

– Да ни о чем! Я просто отдала ей ключи. И нашла адвоката, который готов взяться за то, чтобы оспорить твое право на владение квартирой.

– Я передам тебе деньги, Оль. Назови сумму.

– Восемьсот тысяч, Бекетов. И даже не думай, что я отступлюсь.

– Хорошо…

Попрощавшись с Ольгой, он нажал на «отбой» и повернул ключ в замке зажигания. Выезжая на проспект Маркса, он позвонил Станиславе. Абонент находился вне зоны действия сети. Бекетов выругался и, забросив трубку подальше, поехал в «Парис». Это было одним из немногих мест, где, по его предположениям, могла быть Стася. Если нет… тогда он отправится к Наталье. И разговор им предстоит не из легких. Алексей не терпел вмешательства в свою жизнь, а когда это делали за его спиной, тем более. И спускать этого сестре он был не намерен. В «Парисе» его вежливо, но настойчиво, попросили предъявить клубную карту, а получив отказ, вытолкали за дверь, причем аккуратно так, взявши под локоток с двух сторон. Два амбала с бычьми глазами, но при галстуках, были непоколебимы в том, что касалось правил, и даже перспектива заработать двести долларов *а именно столько оказалось в бумажнике у Алексея* их не прельстила. Бекетов от души выматерился, но в драку, тем не менее, не полез. Еще раз набрал Стасю. В трубке раздались длинные гудки.

– Леша! – Станислава старалась перекричать громыхавшую музыку. – Я тебе перезвоню! Сейчас, подожди.

Через несколько минут, Стася показалась на крыльце «Париса». Облегающее платье темно-вишневого цвета, туфли на высоком каблуке, сетчатые чулки. Она выглядела как дорогая проститутка. Впрочем, она ей и являлась, и оказаться в числе тех, кто побывал у нее между ног, Бекетов никогда не стремился. Расплывшись в улыбке, она сбежала по ступенькам и повисла на Алексее. Отцепив ее руки, Бекетов отодвинул ее от себя. Стася недовольно фыркнула.

– Ты не рад меня видеть?

Лихорадочный блеск глаз, расширенные зрачки, румянец на щеках. Все выдавало, что она под кайфом.

– Ты принимала что-то?

– А что? Будешь меня учить жизни? Тоже мне, папочка нашелся! Зачем ты приехал?

– Мне плевать на твою жизнь и на тебя в частности, – отрезал Бекетов, – у меня к тебе есть вопросы.

– Валяй, – Стася неловко переступила с ноги на ногу, и едва не упав, уцепилась за Алексея. – Упс, прости…

Бекетов сжал ее за плечи.

– Моя жена получила фотографии…

– И что? – Стася расхохоталась. – Ну, получила, а мне то что с того?

– Какого х** она сделала вывод, что мы с тобой любовники?

– Мы… с тобой…, – Стася хохотала все громче, – да что с тебя взять? Ты же замученный работой импотент! Тебя ведь и хватило-то только на то, чтобы меня потискать …

Бекетов встряхнул ее, и Стася, икнув, зло зашипела:

– Корпоратив, Бекетов! Вспомни, ты нажрался, как свинья, и начал мне жаловаться на свою Женю. Не понимает, не любит… Да мне насрать на вас! Шли бы вы на х** с вашими проблемами. Я еще пожалеть тебя тогда решила. Думала, что трахнешь меня и успокоишься, а ты мне моральные принципы заливать начал. А когда целовал, ты б** о них не думал?

Алексей с трудом вспомнил тот день. Как в дымке промелькнуло лицо Стаси, ее глаза с поволокой страсти, когда он… Твою мать… Он же едва не повалил ее на стол, а потом…

– Ну, вот и ладушки, – пропела Стася, – разобрались, а теперь мне надо в клуб. Меня там ждут!

Алексей разжал пальцы. Стася, покачиваясь на каблуках, направилась к крыльцу.

– И сестрице своей ненормальной передай, – она обернулась уже у входа, – что нехрен было меня во все это втравливать. Ей, видите ли, нужно было, что я тебя соблазнила. А нужен ты мне особо! Импотент! – она тряхнула головой и скрылась за дверью.

Бекетов не мог пошевелиться. Как он МОГ забыть о таком? Как? Наутро после того корпоратива, он проснулся с головной болью и гадостным привкусом во рту. Женька приготовила ему кофе, а потом, сидя на кухне, принялась обвинять его во всех смертных грехах. Между прочим, она упомянула, что от него разило женскими духами. Алексей угрюмо молчал, а потом, не выдержав, послал ее к черту с ее подозрениями. В его ПРЕДСТАВЛЕНИИ она просто придиралась к нему. А духи… Да мало ли с кем он танцевал в тот вечер? А теперь оказывается, что у Женьки были все основания считать его лжецом. Алексей обхватил голову руками. Фотографии…. Откуда было им взяться? На корпоративах не было принято фотографироваться. Разве что на телефон. Но кто мог застать его в тот вечер со Стасей? Алексей перебрал всех сотрудников. Марина, Катя, Анастасия Викторовна, Олег. Никто из них не подходил на роль папарацци. А уж тем более, им не было смысла посылать фотографии его жене. Он зацепился за то, что бросила ему напоследок Станислава. Наталья… Она просила ее СОБЛАЗНИТЬ его? Бред. Зачем ей это было нужно? Наталья не была в восторге от его решения жениться на Женьке, и всячески отговаривала его, приводя такие нелепые аргументы, что Алексею впору было смеяться. Детдомовка, алчная хищница, которая охотится за его деньгами. Это Женя-то, которая стеснялась, когда он дарил ей подарки, а в ресторане неизменно заказывала то, что подешевле. Он и платье ей свадебное сам покупал, зная, что она скорее сэкономит на себе, чем позволит ему потратиться. Зачем Наталье было нужно, чтобы он поддался на чары Станиславы? Алексей вспомнил, как сестра всячески старалась представить ее в выгодном свете. На каждом семейном ужине она просто рассыпалась в комплиментах Стасе. Красивая, стройная, ухоженная, хозяйственная. В последнем Бекетов искренне сомневался, зная, что у Богдановых как минимум две домработницы. Но Наталья это не смущало. В отличие от Женьки, которая зеленела от злости и принималась язвить, откровенно высмеивая мнимую соперницу. Алексей осекал ее, не видя смысла в том, чтобы обострять ситуацию. Все было и так понятно. Она его жена, и выбор он свой уже сделал, так зачем было накалять обстановку? В голове у Алексея словно складывался пазл. Все указывало на то, что единственный человек, который был заинтересован в его разрыве с Женей, была… Наташа. Алексей, не раздумывая, направился к машине.

Припарковавшись у подъезда, Бекетов стремительно поднялся на третий этаж. Нажал на звонок. В квартире было неестественно тихо, но если судить по тому, что в окнах горел свет, на что он обратил внимание, когда подъехал, Наталья должна быть дома. Прождав больше пяти минут, он затарабанил в дверь. Раздались шаги.

– Леша, ты можешь приехать завтра? У меня голова раскалывается, – голос у Натальи был хриплый, словно она простыла.

– Может, ты мне все же откроешь?

Щелкнул замок. В коридоре было темно. Полоска света указывала на то, что свет включен только на кухне. Алексей шагнул к Наталье, но она, отшатнувшись, прикрыла лицо рукой.

– Не хочу тебя заразить. Я приболела и…

Бекетов захлопнул дверь и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. То, что он увидел, не поддавалось никакому разумному объяснению. Лицо Натальи, вернее то, что она не смогла прикрыть рукой, было пепельно-серого оттенка, с синеватыми разводами, тянувшимися от скулы к подбородку.

– Что ЭТО?

– Упала, Леш.

Алексей в бешенстве отдернул ее руку. Щека Натальи заплыла. На ней отчетливо виднелись следы от пальцев. Искусанные губы кровоточили.

– Я спросил, что это? – рявкнул Бекетов.

Наталья запахнула халат и, не говоря ни слова, прошла на кухню. Бекетов пошел за ней.

– Считай, что у меня был неудачный день. Встретила грабителя, который пытался отнять сумку.

– И поэтому у тебя, – он дернул рукав ее халата наверх, обнажив синяки, – такой вид. Я похож на идиота, Наташ?

– А что я должна тебе сказать? Что меня…. – она задохнулась. – Со мной все в порядке, – Наталья отвернулась от брата.

Алексей попытался обнять ее, но она оттолкнула его и отошла к окну. Повисла тишина. Наталья взяла с подоконника сигареты и, щелкнув зажигалкой, подкурила.

– Говори, зачем пришел. Сомнительно, что ты просто решил навестить меня, – в ее голосе слышался сарказм, – я уже привыкла к тому, что ты… предпочитаешь меня не замечать.

У Алексея в горле встал ком. Он силился заговорить, и не смог. Перед ним стола женщина, которую еще несколько минут назад он готов был обвинить в том, что она сломала ему жизнь. Но вместо злости он испытывал сейчас лишь жалость.

– Не смей жалеть меня! – хрипло выкрикнула Наталья. – Я справлюсь. И помощь мне твоя не нужна!

– Я… не знаю, что сказать, Наташ, – Алексей опустился на стул, – я, действительно, приехал, чтобы поговорить. Вот только не уверен, что выбрал… подходящее время.

– Время всегда одинаковое, – Наталья повернулась к нему, – И если ты приехал, значит, для этого были причины. Я слушаю.

– Я говорил со Стасей.

Наталья кивнула.

– И по ее словам, ты… просила ее… Черт, Наташ. Просто ответь, зачем ты полезла в мою жизнь?

– Потому что я люблю тебя, Леш, – она подошла к нему и, опустившись перед ним на колени, заглянула в глаза, – неужели ты не видишь?

Ее взгляд прожигал Алексея. В нем читалась решимость и… желание. Так не смотрят на брата, так смотрят на мужчину, добиваясь его внимания. Бекетов отшатнулся.

– Что с тобой происходит, Наташ? – он резко встал и, оттолкнув Наталью, вышел из кухни.

Ему показалось. Бред. Сумасшедший дом. Она его СЕСТРА. И она не может видеть в нем мужчину. Но тогда, что ЭТО было? Алексей метался по комнате, не находя себе места. Вспыхнул свет. Наталья стояла на пороге с чашкой кофе.

– С корицей, как ты любишь, – она улыбнулась. – Так что тебе сказала Станислава?

Она была спокойна, словно ничего не произошло. Подойдя к Алексею, Наталья протянула ему кофе.

– Не отравлю, не бойся. Нам давно нужно было поговорить. И то, что Стася сподвигла тебя разобраться во всем, мне только на руку.

Алексей взял кружку.

– Так вот, Леш, – Наталья села в кресло и скрестила ноги в лодыжках, – я, действительно, просила, чтобы она была настойчивей. Бедная девочка с ума по тебе сходила, ну что я могла ей посоветовать? Отойти в сторону? Нет, Леш. Она была бы для тебя лучшей партией. Ты же сам все понял, пусть тебе и понадобилось для этого чуть больше времени, чем я думала. Твоя Женя лживая тварь, которой нужны были только твои деньги. И как только представилась возможность, она быстренько раздвинула ноги перед другим. И заметь, ты знаешь только о Круглове. А сколько их было? Я думаю, что цифра будет внушительной.

Алексей швырнул кружку на пол. Кофе брызнуло в разные стороны, смешавшись с осколками.

– О ЧЕМ ты говоришь?

– О том, что знаю, – она улыбнулась.

Алексей подскочил к Наталье и, схватив за плечи, поднял с кресла.

– Ты отправила Жене фотографии! Зачем, объясни мне? – Алексей кричал ей в лицо, а она продолжала улыбаться.

– Я хотела, чтобы ей было больно! Я мстила за тебя, Леш. Эта тварь должна была на собственной шкуре испытать то, что значит быть обманутой!

– Опомнись, Наташ! Ты влезла в мою жизнь, ты… хоть понимаешь, что ты наделала?

– ЧТО я наделала? Я не заставляла ее СПАТЬ с Кругловым. Она сама изменяла тебе!

– Я не говорил тебе о Круглове! Ни слова, Наташ. Так позволь спросить, с чего ты это взяла?

Наталья побледнела.

– Были другие, Леш. Я знаю… знаю, – она прижалась к Алексею. – Ты должен мне верить. Должен! – закричала она.

Наталья цеплялась за его рубашку. И внезапно Алексей почувствовал, что ее губы скользнули по его шее. Его передернуло от отвращения.

– Прекрати, Наташ! Что ты делаешь?! – он с трудом отцепил ее от себя. – Что с тобой произошло? Что?

– Мне никто больше не нужен. Только ты… ты один, Леша, – Наталья начала оседать на пол. Обняв Алексея за колени, она судорожно всхлипнула.

Этому должно было быть объяснение, хоть какое-то. Ее жестоко избили, и, возможно, поэтому она сейчас… Алексей опустился к Наталье.

– Скажи, кто ЭТО сделал? – он провел рукой по ее щеке. Наталья дернулась.

– Я не хочу, чтобы ты видел меня такой, – зашептала она. – Я должна быть для тебя красивой. Но это… это скоро пройдет. И тогда мы будем вместе. Только ты и я.

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Я твой брат, Наташ.

– Нет! Не смей говорить так! – взвилась она. – Меня удочерили Бекетовы, когда мне было девять. Твой отец… он выбрал меня, потому что я была лучшей! А потом родился ты. Я… ненавидела тебя сначала. Но потом… потом я поняла, что дороже тебя у меня никого нет. И когда ОНИ разбились, я была только рада. С того дня ты принадлежал только мне. И если бы не эта потаскуха, на которой ты женился…. Она дрянь, Леша,– Наталья закивала головой, – да-да, я сразу раскусила ее. И эта ее подружка та еще с**. Она кричала, что подаст на меня в суд! На меня, Леша! А я забрала у нее ключи от квартиры. Я сделала это для тебя…

Алексей отшатнулся. Если Наталья и была сумасшедшей, то началось это точно не вчера. А много раньше… Как он мог этого не видеть? Как? Алексей поднялся и направился к телефону.

– Только не уходи! – закричала она.

– Я сейчас…

Он вышел в кухню и, достав телефон, вызывал скорую. Врачи приехали на удивление быстро. Алексей открыл им, невзирая на сопротивление Натальи. Она билась в истерике, кричала, пока ей не вкололи успокоительное.

– Мы госпитализируем ее, чтобы убедиться, что травмы неопасны. И, если все в порядке, то уже завтра днем, она будет дома.

Алексей смотрел, как Наталью выносят на носилках. Она спала. Закрыв за врачами дверь, он привалился к стене. Ему нужно было жить дальше. Вот только теперь он не знал КАК.

31 глава.

Я сверилась с часами, стоявшими на тумбочке. Половина седьмого. Значит, с минуты на минуты должна прийти Ольга. Я ждала ее прихода, решившись, наконец, поговорить с ней о том, как долго я еще пробуду в больнице, но главное, где я буду жить, в случае если врачи посчитают нужным меня выписать. Психиатр, с которым я беседовала сегодня, сослался на то, что мое состояние стабилизировалось, и значит, необходимости в дальнейшем лечении больше нет. Я нервничала. Ольга наверняка будет убеждать меня вернуться к ней. Но проблема была в том, что я больше не хотела жить у ее тетки, где ко мне относились как к тяжелобольной, которая нуждалась в постоянном уходе и внимании. Валентина Романовна взяла на себя функции едва ли не моего тюремщика, который следил за тем, чтобы я хорошо питалась, непременно спала по нескольку раз на дню и соблюдала все, что было предписано врачами. Выходить на улицу одной, мне было категорически запрещено, а я больше чем когда-либо нуждалась в одиночестве и возможности самой управлять своей жизнью, не полагаясь на решения других. Ольга поддерживала тетку во всем, разве что была не столь категорична, и говорила, что руководствуется исключительно заботой обо мне. Но мне от такой заботы становилось только хуже. Я задыхалась в четырех стенах и, поменяв их на стены больницы, как ни странно, почувствовала себя свободней. Но пребывание здесь подходило к концу, а значит, нужно было что-то решать. Я встала со стула и подошла к окну. Отодвинув тюль, посмотрела вниз. На дорожке, ведущей к воротам, показалась знакомая фигура. Легкое шифоновое платье, перетянутое пояском, сумка через плечо и неизменный пакет в руках. Ольга всегда приносила мне что-то – фрукты, соки, в выходные к стандартному набору прибавлялись домашние обеды, состоящие из нескольких блюд – бульон, котлеты, салат. И все это, предполагалось, я должна был съесть за один присест, и никакие возражения не принимались. Сглотнув подступивший к горлу комок, я закрыла глаза, собираясь с мыслями. Что я скажу ей сейчас? Что мне некуда пойти, но и жить у нее я больше не хочу? Бред! Я должна придумать что-то, что убедит ее. Но вот куда я действительно пойду? Тех небольших сбережений, что у меня были, хватит едва ли на месяц. А потом? О возвращении на работу не шло и речи. Я представила, как меня захватывает очередной приступ, а рядом находятся коллеги, абсолютно чужие мне люди, от которых кроме осуждения я ничего не увижу. И даже если с этим можно было бы смириться, то в любом случае выполнять весь объем работы мне будет не под силу. Значит, нужно работать на дому. Браться за любые заказы, искать клиентов. Я в отчаянии замотала головой. Какая разница, как я буду зарабатывать деньги. Главное, как объяснить Ольге, что я могу справляться со всем сама и не нуждаюсь в том, чтобы меня опекали? Я вцепилась в подоконник, ища в нем опоры. Я не хотела обижать ее. Ольга была для меня всем. Но в то же время я понимала, что больше не хочу зависеть от нее, и пришло время сделать для этого первый шаг. За моей спиной с характерным стуком открылась дверь. Я подобралась и, заставив себя улыбнуться, повернулась к Ольге. Скинув сумку, она поспешно подошла ко мне и, приобняв одной рукой, поцеловала в щеку.

– Как ты, Женечка?

На меня пахнуло легким ароматом цитруса и пачули.

– Все хорошо, Оль, – я чуть отстранилась, – Я рада, что ты приехала.

– У меня для тебя два новых журнала, – Ольга поставила пакет на тумбочку и достала из него глянец, – немного клубники, бананы, яблоки… Сама все увидишь, – она улыбнулась, – сегодня просто сумасшедший день. Два контракта полетело, Степан Аркадьевич рвет и мечет, а я потихоньку сбежала, чтобы приехать к тебе.

– Может, стоило остаться на работе?..

– Ну, вот еще! – Ольга сморщила нос. – Они без меня как-нибудь обойдутся, а вот ты…

– А что я, Оль? – я в упор посмотрела на нее. – Ты думаешь, что если ты не приедешь, то мир перевернется? – прозвучало это, наверное, слишком грубо, потому что Ольга вмиг нахмурилась и опустила голову.

– Прости, – мне стало неловко, – я не хотела быть резкой.

– Перемены настроения в твоем состоянии дело обычное, – Ольга попыталась сгладить ситуацию, – да и вправду, что изменилось бы, если бы я не приехала? Ты права, мир бы не перевернулся. Разве что я волновалась бы, как ты там.

Я молча смотрела, как она выкладывает из пакета яблоки и контейнер с клубникой. И вдруг, к своему стыду, ощутила, как во мне поднимается раздражение. Непрошенное, колючее, как тысячи иголок, разом впившиеся в сердце. Казалось, Ольга специально повернула все так, чтобы я чувствовала себя виноватой. Она была такой все понимающей, такой хорошей, в то время как я, только и делала, что высказывала недовольство. Но что мне оставалось, если от ее заботы у меня опускались руки, и я становилась еще более беспомощной, чем раньше? Это нужно было прекратить. Сейчас. Немедленно. Я зажмурилась.

– Женя?

Я почувствовала, как моей щеки коснулись прохладные пальцы.

– Тебе плохо?

Да! Да! Мне плохо!

– Снова приступ? – она попыталась усадить меня, но я сбросила ее руки и отошла к стене.

– Нет никакого приступа, Оль, – мой голос звенел от напряжения. – И не надо бросаться мне на помощь всякий раз, как тебе вздумается. Есть то, с чем я могу прекрасно справиться сама!

– Хорошо. Ты хочешь остаться одна? Я тогда позову врача, чтобы он…

– Удостоверился, что со мной все в порядке. Со мной и так все в порядке, Оль! Приступов не было уже больше недели.

– Но это еще не говорит о том, что они не повторятся, – она осеклась, – прости… прости, Жень.

– За что? За то, что напоминаешь, что я не смогу обойтись без тебя? Что я опасна для себя самой?

– Женя, – в ее голосе звучала растерянность, – я не хотела сказать ничего такого. И я рада, что тебе стало лучше. Константин Львович сказал, что через несколько дней тебе отменят лекарства, а значит, ты идешь на поправку и сможешь теперь сама….

– Я вообще могу все делать САМА, Оль. И я устала от того, что мне приходится отвоевывать у тебя право самой жить свою жизнь. Я благодарна тебе за помощь и, наверное, без тебя я не справилась бы со всем этим. С этими… приступами, – по телу пробежала дрожь, – когда я теряю ощущение реальности и кажется, что в следующую секунду я умру, и никто не сможет помочь мне. Никто не сможет спасти, – голос опустился до шепота. Я сглотнула подступивший к горлу комок. – Но я хочу сама выбирать, что будет для меня лучше. Я задыхаюсь рядом с тобой. Мне тяжело, пойми. И я не хочу возвращаться к тебе после того, как меня выпишут из больницы…