Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

     -Этот сукин сын даже не задумывался о последствиях, Наташ. Он выволок Катерину из комнаты и заставил ехать с ним. Ты понимаешь, Виктор был пьян!

     -Но почему? – Наталья говорила так тихо, что Алексей едва различал слова.

     – Потому что Катя потребовала развод!

     Тишина сгустилась вокруг Алексея. Он не понимал, как мать могла помыслить уйти от отца. Как отец мог сесть за руль будучи нетрезвым. Мир перевернулся с ног на голову. Перед глазами замелькали белые мушки, и мальчик прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.

     – Она знала о его связи с Радой, Наташ. И больше не могла терпеть. Слишком часто он поднимал на твою мать руку, уверенный в своей безнаказанности, – мужчина тяжело вздохнул и замолк.

      А Алексей пытался осмыслить услышанное и не мог. В его голове не могло уложится то, что он только что узнал. Он сглотнул, раз, другой. Оторвался от стены и побежал в свою комнату. Достал из комода фотографии отца, бережно хранимые им все это время, и долго всматривался в родное, ставшее в один миг ненавистным лицо. А потом разорвал каждую. На мелкие кусочки, ощущая как внутри пульсирует боль. Он не плакал, просто потому что не мог. И только судорожно сжимал и разжимал кулаки, понимая, что уже ничего не в силах изменить. Ему вспомнилась мать. Ее кроткие карие глаза, ласковые руки, которые обнимали его. И ощущение потери нестерпимо жгло его, подпитываемое ненавистью и разочарованием.

     Он не говорил об этом ни с кем, даже с Натальей, которая пыталась добиться от него, что произошло, когда нашла его сидящем на полу с обрывками фотографий в руках. Ни тогда, ни потом они не поднимали эту тему. И Алексей запер воспоминания об услышанном случайно разговоре, спрятал их так глубоко, как мог. Остались лишь боль и ненависть. И одно единственное желание, никогда не быть похожим на человека, который сломал его жизнь.

     И когда Женя спросила Алексея об отце, он сорвался. Беспричинно и глупо, выплескивая на нее свою ярость. Он понимал, что не прав и Женька не виновата в тех чувствах, что поднимаются из глубины души, обнажая не заживавшую столько лет рану. И не мог остановиться. Алексей даже не извинился. Схватил со стола ключи от машины и ушел. Ночной город, наполненный огнями, по которому он бессмысленно колесил в ту ночь, отвлекал от мыслей, роившихся в голове. И только глаза цвета меда смотрели на него из темноты, с обидой и грустью.

     Зазвонивший телефон вырвал Алексея из кружившего водоворота. Заполнил сгустившуюся тишину, взрываясь переливистой трелью. Бекетов оглянулся по сторонам в поисках сотового. И лишь спустя минуту понял, что звук доносится из кармана пиджака. Достал телефон и, не глядя, поднес к уху, нажав на "прием". Ему было не важно, кто звонит и с какой целью. Он сделал это скорее автоматически, не представляя, что этот звонок вскоре изменит не только его жизнь.

     В трубке раздавалась громкая музыка, перемежаемая взрывами хохота и гулом голосов.

     – Бекет, нужно поговорить.

     Алексей замер. В груди поднималась едва контролируемая злость. И ненависть. Выжигая все внутри. Ему звонил Круглов.

     – Я в "Парисе". Если есть желание. Приезжай.

     Бекетов сжал зубы, пытаясь осмыслить услышанное. Дерьмо. Не хватало слов, чтобы выразить свою радость от неожиданного предложения. Он лишь коротко бросил:

     -Буду через полчаса.

     Нажал на "отбой" и завел машину. Хотелось сорваться с места и гнать на предельной скорости. Но Бекетов заставил себя успокоиться, хотя перед глазами висела красная пелена. Сукин сын соизволил появиться спустя месяц после того, как собственноручно превратил его жизнь в ад. Сколько раз Алексей представлял, как свернет ему шею, как впечатает свой кулак в ненавистную физиономию. И сейчас жажда расправы владела им, не оставив места для других мыслей. Алексей судорожно выдохнул, досчитал до десяти и... вжал педаль газа до упора.

      До "Париса" он добрался за четверть часа. Немыслимое для такого расстояния время. Но ему было все равно. Выйдя из машины, Алексей огляделся. Неоновая вывеска мерцала в темноте, завлекая жаждущих познать удовольствие плоти. Но оно было доступно лишь избранным. Закрытый клуб, куда обычным посетителям вход заказан. Хотя сегодня его ничего не могло остановить. Алексей вбежал по ступенькам, быстро прошел мимо охраны, молчаливо взиравшей на происходящее. Его узнали и пропустили беспрепятственно. Плевать. Даже если бы ему пришлось врываться силой. Громкая музыка плескалась в зале, наполненном людьми. Запах сигарет и травки, приторно сладкий и дурманящий. Извивавшие на шесте полуголые танцовщицы, поражавшие воображение своими формами. Он пришел сюда не за этим. Взгляд Алексея блуждал среди собравшихся в этот вечер, в поисках единственного лица, которое он хотел увидеть. Но Круглова среди них не было. К Бекетову подбежал человек, представившийся администратором, и попросил пройти за ним. Надо же, его ждали. Прекрасно. Алексей сжал кулаки и последовал за удалявшейся в толпе фигурой в светлом пиджаке. Особо рьяная девица попыталась потереться об него своим телом, но Алексей оттолкнул ее, продолжая двигаться в заданном направлении. Ярость нарастала, сменяясь бешенством. Музыка стала чуть тише, когда они вошли в слабо освещенный коридор, по обе стороны которого располагались двери. Одна из них была приоткрыта, и оттуда раздавались громкие женские стоны. "Светлый пиджак" прокашлялся, но так и не произнес ни слова, и, указав на искомое помещение, поспешил скрыться. Алексей попытался взять себя в руки, но бурлившая в нем злость, казалось, сама вела его. Он с силой толкнул двери и уперся взглядом в приспустившего штаны Круглова, который ритмично двигался, удерживая за волосы брюнетку, корчившуюся в его руках то ли от охватившего ее экстаза, то ли от боли. Какая нахрен разница. В одно мгновение на ее месте представилась Женя, и Алексей потерял контроль. Бекетов в один прыжок добрался до Круглова и отбросил его к стене. Навис над ним, приготовив кулак для удара, и с нескрываемым удовольствием впечатал его в ненавистное лицо. Раздался хруст и придушенное "твою мать". Круглов держался за нос, а по подбородку стекала маленькая струйка крови. Брюнетка истошно завизжала, и Алексей на мгновение отвернулся. И тут же получил удар под дых, от которого согнулся пополам. Глаза застилала пелена, ярость смешивалась с болью, соединившись в адский коктейль. Послышались торопливые шаги, и Бекетов успел увидеть несколько крепких ребят в камуфляже, которые тут же скрутили его, заломив за спину руки и вынуждая смотреть в пол. Алексей дернулся. Бесполезно.

     – Бекетов, ты совсем ОХРЕНЕЛ! – прорычал над ухом Круглов.

     Алексей сплюнул.

     – Пошел на**!

     – Пойду вслед за тобой!

     Послышался звук застегиваемой ширинки и "свали отсюда!". Длинные ноги в серебристых босоножках пробежали к дверям.

     -А теперь слушай меня, Отелло! Или мы разговариваем спокойно, или тебя выводят отсюда к чертовой матери!

     Алексей выругался сквозь зубы. Устраивать побоище он в принципе не собирался, но планки сорвало окончательно. А в голове билось "на ее месте могла быть Женька, твою мать, она и была на ее месте, только не здесь и в другое время". Он попытался вырваться, охваченный бешеной злостью, застилавшей глаза.

     – Вывести? – прозвучал равнодушный бас, и захват усилился.

     Повисла пауза.

     -Отпусти его.

     Бекетов распрямился и столкнулся с взглядом с Кругловым, который стоял, широко расставив ноги, прижимая к лицу салфетку.

     – И пусть нам принесут виски. Хорошего.

     -За что пить будем? – прорычал Алексей.

     Он ощущал, как внутри сжимается невидимая пружина, готовая в любой момент взорваться, переводя его в режим боевой готовности. Он сжал кулаки, борясь с желанием еще раз приложиться к сломанному носу Круглова.

     – Бл**, прекрати на меня волком смотреть. Есть разговор.

     Пашка прошел к столу, на котором совсем недавно насаживал брюнетку, и устроился в кресле.

     Охрана скрылась за дверью, оставив их наедине.

     Казалось, воздух искрит между ними, впитав в себя скрытую угрозу, исходившую от Бекетова и готовность Пашки принять бросаемый ему вызов.

     – Садись.

     -Постою, – бросил Алексей, понимая, что если сделает хоть один шаг, то набросится на Круглова. И явно не с тем, чтобы заключить его в дружеские объятия. Он ненавидел его в этот момент. И всматриваясь в знакомое лицо, не мог понять, какого черта он все это время считал его своим... другом. Хотя был ли он им когда-то. Скорее партнер по бизнесу. Жесткий, расчетливый, берущий то, что он считает своим по праву. И никто не знает, как Женька оказалась в его постели, и как долго она там пробыла. Твою мать. Мысль о близости между ЕГО ЖЕНЬКОЙ и этим... всколыхнуло внутри ревность. Черную, жгучую и неумолимую. Алексей сжал зубы. Он перетерпит. В конце концов, у них с Кругловым действительно осталось один невыясненный вопрос. Бизнес. И делить его с Пашкой он не собирался.

     – У тебя прямо все эмоции на лице написаны, – Круглов усмехнулся, – выдержка сбой дала.

     – Чего ты хочешь? – спокойно произнес Бекетов, сдерживая клокотавшую внутри ярость.

     – Фирма. Я хочу свою долю. И катись к черту.

     Алексей пристально посмотрел на Круглова.

     – "Алмир" принадлежит мне. По бумагам. И я плевать хотел, куда покатишься ты, и, главное, что ты будешь там делать.

     Павел изменился в лице. Положил на стол салфетку, пропитанную кровью, и прошипел:

     – Сукин сын... Ты... Мы начинали работать вместе. Я тащил твою задницу...

     – Мне ПЛЕВАТЬ! Деньги, вложенные в "Алмир" принадлежали мне. И я являюсь единственным собственником. А ты – наемный рабочий, которого я УВОЛЬНЯЮ! – рявкнул Бекетов, – кстати, за выходным пособием можешь не приходить!

     Круглов подскочил с кресла и двинулся к Алексею.

     – Ты не посмеешь!

     -Еще как посмею! Считай это своей платой за..., – он подавился словами, но все же продолжил, – мою жену.

     Круглов схватил Алексея за грудки, и в это время в дверь настойчиво постучали.

     – Я так полагаю, виски, – Бекетов холодно улыбнулся, – можешь отпраздновать!

     – Я тебя с того света достану!

     – Рискни! И убери от меня свои руки, пока я тебе их не сломал.

     Взгляды скрестились. И Алексей понял, что в этом поединке он выиграл. Грязно, но выиграл. Остальное его не волновало.

     Круглов разжал пальцы и ухмыльнулся:

     – Приеду к тебе домой и отпраздную с ТВОЕЙ ЖЕНОЙ.

     Больно. Чертовски. Твою мать. Но он сдержался.

     – Как хочешь, тем более, что я в разводе.

   И, развернувшись, вышел, столкнувшись в коридоре с официанткой, застывшей с подносом в руках. Алексей взял один из бокалов и с силой бросил его на пол. Звук разбитого стекла стал финальным аккордом. Алексей ставил точку. На своей прошлой жизни. И только внутри было пусто. И чертовски жгло, как каленым железом. Боль и ненависть. Но он пойдет дальше. И больше не будет оборачиваться. Никогда.

   Глава 15.

   Я сидела, подтянув колени к подбородку, пытаясь справиться с охватившей тело дрожью. Обняла себя за плечи, чувствуя под пальцами влажную ткань платья. Мокрые пряди волос упали на глаза, но я не торопилась откидывать их. Лишь сглотнула подступивший к горлу комок и оперлась головой о холодную стену. В ярком свете лампы, освещавшей лестничный пролет, выходившее во двор окно казалось зияющей черной дырой. С минуту я бесцельно всматривалась в матовую поверхность стекла, испещренную капельками дождя, словно надеялась в нем что-то увидеть. Но оно отражало лишь ровные прямоугольники дверей, за одной из которых притаилась тишина. Моя тишина, моей пустой квартиры, наполненной воспоминаниями. Маленькая полочка в коридоре, где Лешка бросал ключи от машины, его полотенца в шкафу, хромированная лампа над массивным письменным столом в кабинете, где он часто просиживал допоздна, наша спальня, и маленький ночник рядом с кроватью, и забытая им футболка, хранившая его запах. Я задохнулась от боли. Острой, разрывающей изнутри. Время, казалось, замерло, и каждая секунда агонии была похожа на вечность. Я старалась ни о чем не думать, но мысли беспощадно вгрызались в уставший разум, заполняли его, усиливая мучительные воспоминания. Яркие картинки сменяли друг друга как на замедлившей ход кинопленке, увлекая за собой.

   Сильные мужские руки сжимали мои плечи. Взгляд темно-синих глаз прожигал, вызывая томление, волнами расходившееся по телу. Пьянящий аромат сандала кружил голову. Я закрыла глаза и, набравшись смелости, тихо произнесла:

   -Я люблю тебя, Леш...

   Сердце бешено стучало в груди, заглушив остальные звуки.

   Невыносимо долгая минута.

   – Маленькая моя...

   Голос звучал растерянно.

   Я разлепила подрагивавшие веки. Чуть отодвинулась, освобождаясь из томительного плена мужских рук. Лицо залил румянец. Мне стало стыдно и... страшно. Я боялась услышать ответ и в то же время мучительно ждала его, чувствуя себя уязвимой и слабой. Смелость оставила меня, сменившись безотчетной тревогой. Шаг назад, еще один. Но Алексей не дал уйти. Порывистым движением притянул к себе, и я уткнулась носом в ямочку на его шее, ощущая сумасшедшее биение пульса.

   – Дай мне время, Жень... Это все, о чем я могу тебя попросить...

   А где-то вдалеке под мелодичные переливы гитары пела девушка:

   "Я могу тебя долго ждать

   Долго-долго и верно-верно..."

   ... И я ждала. Не в силах справиться со страхом, поселившемся в душе. Я боялась, что рано или поздно Алексей уйдет. И сказка закончится. Жизнь никогда не была щедра на подарки и раз за разом предъявляла мне счет даже в мелочах. Но я рискнула, заставила себя поверить в возможность быть счастливой. Слепая любовь. И глупая надежда, разбившаяся о реальность.

   ОН был моим миром. Моим воздухом, которым я не могла надышаться. Моей вселенной. Но счастье рядом с ним всегда носило горьковатый привкус, хоть я и пыталась этого не замечать.

   Звон бокалов наполнил комнату, возвещая наступление нового года. За столом собрались самые близкие для меня люди. А еще вчера я думала, что проведу праздник в одиночестве, и наряженная по случаю елка казалась бессмысленным атрибутом. Но утром позвонила Ольга, сообщив, что досрочно сдала сессию и через несколько часов приедет ко мне. Она училась в другом городе, и предполагаемые каникулы были лишь в середине января. Но в планы вмешалось провидение и сговорчивые преподаватели, которые пошли навстречу прилежной студентке, что меня несказанно обрадовало.

   Я спешно отправилась в магазин, закупаться продуктами. Настроение неуклонно поползло вверх, и даже бесконечные очереди и полупустые прилавки не смогли его испортить. Ольга приехала после обеда. Раскрасневшаяся с мороза, она торопливо заключила меня в объятия, едва переступив порог квартиры. Я не видела ее с осени, и, оказавшись рядом, внезапно поняла, как сильно соскучилась. Нас связывала больше, чем дружба. Она была моей семьей.

   – Опять без шапки, Олька! – я отступила на шаг, оценивая ее наряд.

   В коротенькой курточке с капюшоном и намотанным вокруг шеи ярко-синим шарфом, подруга притворно потупилась и тут же заливисто рассмеялась, заставляя усомниться в том, что она раскаивается.

   – Не холодно!

   Ольга притянула меня к себе и прошептала на ухо:

   – С Новым годом, сестренка.

   В груди разлилось тепло, на время вытеснив сковавшую сердце тоску.

   – Раздевайся, горе луковое. Нас ждут кулинарные свершения!

   Мы хлопотали на кухне, нарезая салаты, попутно рассказывая друг другу последние новости. Правда, я больше слушала, поддакивая и кивая головой. В какой-то момент, погрузившись в свои мысли, я упустила нить разговора и ответила что-то невпопад. Ольга замолчала и пристально посмотрела на меня. Под ее изучающим взглядом я поежилась.

   -Жень, что случилось?

   -Все хорошо, – я высыпала в салатницу нарезанный лук. – Работала вчера допоздна над дипломным проектом. Не выспалась.

   Я сглотнула подступивший к горлу комок и подошла к раковине, повернувшись к Оле спиной. Включила воду, намереваясь помыть посуду.

   – Ты ничего не хочешь рассказать?

   Хочу ли рассказать? Наверное, да. Но не сейчас, когда меня одолевают сомнения, когда я ощущаю, будто хожу по краю и вот-вот сорвусь вниз.

   Я вымученно улыбнулась и потянулась за тарелкой, которую протягивала Ольга.

   – Пирог будем печь с рыбой, или мясом?

   – Да хоть с творогом!– Оля обняла меня за плечи. – Женька, у тебя синяки под глазами и руки дрожат, будто ты бессонницей уже как минимум месяц страдаешь. И хочешь сказать, что этому нет объяснения?

   -Диплом.

   -И как его зовут?

   Сердце ухнуло вниз, а к глазам подступили слезы. Да что же это со мной?

   – Дизайн и оформление наружной рекламы.

   Тарелка выскользнула из рук и с глухим стуком ударилась о раковину.

   Ольга недоверчиво хмыкнула.

   – И вторая щетка в ванной у тебя про запас, а с недавних пор ты пользуешься лосьоном после бритья.

   Я судорожно втянула воздух, не зная, что ответить.

   В половине десятого в дверь позвонили. Ольга пошла открывать, оставив меня искать запропастившиеся так некстати салфетки. Я бросила взгляд на молчавший целый день телефон. Чего я жду? Глупый вопрос. Хотя бы короткой смс-ки. Пары слов, которых бы с лихвой хватило, чтобы не накручивать себя и не сходить с ума.

   Алексей не звонил уже несколько дней. И все это время я только и делала, что ждала, так и не решившись набрать его номер.

   -Жень, мы тебе подарки принесли! – в кухне забежал Ванька, размахивая бенгальским огнем.

   Мальчишка заливисто рассмеялся и закружил вокруг стола.

   – А можно мандаринку? И конфетку? И...

   – Можно, – я улыбнулась, глядя на шестилетнего нарушителя спокойствия.

   -Только маме не говори, – шепотом попросил он.

   -Не скажу.

   -Я все слышала, – на кухню зашла моя соседка Антонина. В обтягивающем зеленом платье до колена, грозившем разойтись по швам на ее необъятной фигуре. Она несла поднос, уставленный салатницами.

   – Ты не против, если мы с вами отметим, Жень? Я Олечку к нам за горячим отправила... А к одиннадцати Толик обещал подойти. Он к другу пошел, поздравить...

   Антонина отвела глаза. Другом была старшая дочь мужа от первого брака, которая за последние два года превратилась из цветущей семнадцатилетней девушки в законченную наркоманку, тянувшую из отца деньги. Неприглядная правда, на которую старательно закрывали глаза. Я знала, что Анатолий даже помещал дочь в реабилитационный центр, откуда она благополучно сбегала и снова бралась за старое. Но Тоне казалось, что никто ничего не знает, а я не считала нужным разубеждать ее.

   – Поставлю еще тарелки, Тонь, – я с притворным ужасом уставилась на обилие принесенной заботливой соседкой еды, – но вот как за одну ночь мы осилим все салаты...

   – Тебе есть надо! А то тонкая, как тростиночка! Не кормит тебя твой мужик совсем, – она покачала головой, – о чем только думает?

   Я застыла. Неосторожно брошенные слова резали больнее ножа. Но Тоня, казалось, ничего не замечала и продолжала сокрушаться:

   – Мотается к тебе раз в неделю, а толку-то?.. Сегодня хоть приедет?

   Я вцепилась в столешницу. Захотелось разреветься. Совсем по-детски, от обиды и жалости к себе.

   – Он по делам уехал, Тонь, – я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. – Вернется после праздников. И... давай мандарины в вазочку переложим...

   Антонина поохала, но расспрашивать ни о чем не стала.

   -Прекрати конфеты таскать, – прикрикнула она на Ваньку, переключив на него свое внимание, – а то живот заболит!

   Сколько я знала Тоню, она всегда была такой. Немного грубоватой и резкой. Она опекала тех, кого любила, считая, не спрашивая на то разрешения. И если кого-то другого я, не задумываясь, осадила бы, не потерпев вмешательства в свою жизнь, то Тоне позволяла проявлять беспокойство обо мне так, как она умела. Антонина знала меня еще подростком, и когда я оказалась в детском доме, приезжала почти каждую неделю и даже пробовала оформить опеку, но ей отказали. Ее забота согревала душу, поддерживая и давая силы. И тогда, и сейчас. С Алексеем Антонина случайно столкнулась у меня в квартире, когда заглянула по-соседски справиться о делах. Разговор вышел натянутым. Тоня попыталась устроить допрос с пристрастием, но Лешка оборвал ее на полуслове, предложив сменить тему. Благодаря чему сразу попал в разряд неблагонадежных и не внушающих доверия. Но тогда мне не было дела до чужого мнения. И мир казался слишком цветным, чтобы выискивать в нем темные пятна.

   – Ты прости, что вмешиваюсь, Жень... – Антонина помолчала, – Не нравится мне твой Алексей. Да и негоже любимую женщину в Новый год одну оставлять. Дела могут и подождать. Люди ж дороже, они живые, как никак.

   К горлу подступил комок. Но я заставила себя улыбнуться:

   – Все хорошо, Тонь. Лешка звонил сегодня..., – как же тяжело врать, сходя с ума от тревоги, – обещал устроить сюрприз...

   Тогда я еще не знала, насколько близка оказалась к истине, выдав желаемое за действительность.

   Алексей улетел в Шанхай в начале декабря. Вынужденная разлука, казалось, отдалила нас, поселив в душе тревогу и сомнение. Я никогда не была излишне требовательной и не ждала цветистых уверений в любви. Подобные романтические представления я давно растеряла. Но не хватало теплоты в его голосе, искренней заинтересованности в том, что происходит в моей жизни. Вместо этого были дежурные звонки. Разговоры о погоде и делах, вежливые вопросы, на которые не хотелось отвечать. Потому что они были безликими, и Лешка с тем же успехом мог задать их любому знакомому. Не мне. Он стал невообразимо далеким. И дело не только в расстоянии, которое разделяло нас. Алексей отгородился от меня, спрятавшись за маской вежливого участия, больше похожего на равнодушие. Я словно стояла по другую сторону стекла. Открывала рот в немом крике, который никто не слышал. О нет, я не устраивала истерик, не бросалась громкими словами, что готова прекратить наши отношения хоть завтра. И лишь в тишине пустой квартиры, я медленно сходила с ума. От разъедающего душу одиночества, которое ни с кем не могла разделить.

   Накануне лешкиного отъезда мы поссорились. Мое нелепое желание рассказать ему о семье не привело ни к чему хорошему. Я боялась поднять глаза, когда сказала, что прожила четыре года в детском доме. Боялась увидеть на его лице осуждение, смешанное с брезгливостью. Или жалость, которую я бы не могла перенести. Но он был на удивление спокоен. И только по тому, как плотно были сжаты его губы, я поняла, что мой рассказ не оставил его равнодушным. Он почти ничего не говорил. Лишь заметил, что женщина, готовая бросить своего ребенка ради мифического счастья, не может считаться матерью. И будь я хоть трижды согласна с ним, я встала на ее защиту. В пылу ссоры бросила, что ничего не знаю о его семье. И умолкла, заметив, как изменилось его лицо. «Родители разбились на машине... шестнадцать лет назад». Опущенные плечи, отстраненный взгляд, стиснутые кулаки. Я положила свою ладонь поверх его. Лешка дернулся. «Не надо, Жень...». Гнетущая тишина повисла в воздухе. «Виновника нашли?». Алексей резко встал и заходил по комнате. Он молчал, но каждое его движение было порывистым. Оно словно кричало о злости, охватившей его. Я сжалась в кресле, не зная, что сказать. «Не лезь не в свое дело, Жень! И никогда не задавай вопросов, которые тебя не касаются!». Обида полоснула по сердцу. Жгучая и болезненная. Я смотрела, как Лешка потянулся за ключами, лежащими на столике, и вышел в коридор. Хлопнула входная дверь. А я так и осталась сидеть, боясь пошевелиться...

   – Женька! С Новым годом! – Оля порывисто обняла меня. – Как же я рада, что смогла вырваться к тебе!

   – Я тоже рада..., – я улыбнулась, чувствуя, как к глазам подступили слезы.

   Только бы сдержаться. Не испортить никому праздник своими глупыми переживаниями.

   Я ведь знала, что Лешка не приедет, и до последнего ждала. Нелепость какая-то. Он ведь даже не позвонил... Забыл, не посчитал нужным... Какая разница... Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Если бы так же легко можно было отмахнуться от обиды, черным огнем полыхавшей внутри, и страха... что я ЕГО больше никогда не увижу...

   Мелькание картинок в телевизоре привлекло мое внимание. «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца...», – поигрывая бровями, пела отличавшаяся большими формами певица, или певец, подумалось мне.

   – Жень, замуж тебе пора, – пробасил Анатолий. – Тебе хоть и только за двадцать, но пока будешь искать, принцы могут и закончиться, – засмеялся довольный своей шуткой мужчина.

   – Цыц, Толя, – шикнула Антонина, забирая у него из рук бокал, – шампанское после водки плохо на тебя действует...

   – А что я такого сказал? – возмутился он. – Вон, и Женька подтвердит! Счастье упускать нельзя...

   – А я свое, кажется, уже упустила... – прошептала я.

   Часа через полтора гости засобирались. Антонина прикрикивала на мужа, перебравшего горячительных напитков и едва стоявшего на ногах.

   – Может, мы у Жени останемся, а? – вопрошал он.

   – Перейти через лестничную клетку не велико усилие! Дома отоспишься!

   – Я не хочу дома...

   Перебранка грозила затянуться. И я уже попыталась бочком протиснуться на кухню, понимая, что Антонина справится дальше и без меня, когда в дверь позвонили.

   – И вот кого несет нелегкая? – Тоня подхватила сползавшего по стенке мужа, и другой рукой повернула замок.

   Я не сразу поняла, кто стоит на пороге. В подъезде не горел свет, и в темноте сложно было что-то разобрать.

   -М-м-м... А Женя...

   Услышав родной и бесконечно любимый голос, я выронила из рук бокал, который держала, и он с глухим стуком упал на пол.

   – Женька, к тебе гости, – пробасил Анатолий.

   -А мы уже уходим...И Олечка с нами пойдет, – Антонина повернулась к притихшей девушке, – ты ведь не против?

   Ольга согласно закивала и потянулась к выходу.

   Спустя минуту я осталась одна. А на пороге моей квартиры, виновато улыбаясь, стоял Лешка.

   – Можно войти?

   – Да..., – я сцепила дрожащие руки.

   Алексей снял куртку и аккуратно повесил ее на плечики. Я жадно вглядывалась в его лицо. Твердая линия подбородка, прямой нос, четко очерченные скулы. Когда он наклонился, чтобы разуться, на лоб упали волосы. Лешка привычно тряхнул головой, а я почувствовала, что в груди скрутился тугой узел. Обида теснила радость, острыми зубами вгрызаясь в душу. Я отвернулась и прошла в комнату. Взяла пульт, лежавший на столике, и начала бездумно щелкать каналы. Теплые руки легли на плечи.

   – Жень, прости меня...

   Я замерла. Сердце набатом стучало в груди, отдаваясь болезненной пульсацией в висках.

   Алексей осторожно взял мою ладонь и вложил в нее прямоугольную бархатную коробочку.

   – С новым годом, любимая...

   Дыхание участилось. По телу прошла горячая волна. «Любимая», – повторила я онемевшими губами.

   Сжала подарок, ощущая под пальцами мягкую ткань.

   – Открой...

   Щелчок замочка, и на идеально белой поверхности атласа я увидела изящную подвеску. Переплетенные изогнутые нити венчали три золотистых прозрачных камня. Янтарь, первозданный в своей красоте. Обрамленный в красное золото.

   – По преданию принцесса Джия заплакала от счастья, повстречав своего суженого. Ее слезы обратились в янтарь, который мастера заключили в украшение, – Алексей прокашлялся, – эту историю поведал мне китайский торговец, когда я решил купить подвеску.

   – Она..., – я провела пальцами по изящному плетению.

   – Ей несколько сотен лет...

   Алексей развернул меня к себе. Приподнял пальцами подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Затягивающий синий омут, в глубине которого плескалась нежность. Время замедлило ход. Осталось лишь биение пульса, отсчитывающего секунды. И мое прерывистое дыхание.

   – Я люблю тебя, Жень...

   Сердце пропустило удар. А потом забилось с новой силой.

   Я ничего не смогла ответить. Лишь прижалась щекой к широкой мужской груди, ощущая, как меня окутывает пьянящий аромат сандала. И закрыла глаза.

Глава 16.

Я не понимала, как жить дальше. Бессмысленно уверять себя, что я справлюсь, преодолею очередной рубеж и пойду дальше. Дальше не было. Не существовало. Оно растворилось в сегодняшнем вечере. В ударивших наотмашь словах о разводе. В череде отдававших горечью воспоминаний. Я прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Глубоко вздохнула и… замерла. В гулкой тишине подъезда раздались шаги. Я повернулась к лестнице, не зная чего ожидать. В груди шевельнулся страх. На мгновение показалось, что поднимается Лешка. Мелькнул темно-синий пиджак и стряхиваемый от капель черный зонт. Мужчина тихо ругнулся, запнувшись на одной из ступеней. И я перестала дышать. Мысли кружились в голове подобно хищным птицам, лишая остатков самообладания. Казалось немыслимым, чтобы Лешка решил подняться за мной. Зачем? Чтобы убедиться, что я дошла домой? Домой… Я ошарашенно уставилась на дверь, понимая, что она заперта. Огляделась в поисках сумки. Взгляд скользнул по расчерченному на квадратики полу и метнулся к лестнице. На лестничном пролете стоял мужчина. Темно-русые волосы были взъерошены. Пиджак небрежно застегнут лишь на две пуговицы. В руках сложенный зонт-трость. Я сглотнула подступивший к горлу комок. Разочарование было столь сильным, что в глазах защипало от слез. Даже после всего, что произошло сегодня, я отчаянно хотела видеть Лешку. Мучительное, абсурдное желание, которое лишь усиливало агонию, заставляя сердце сжиматься от боли. Но это был не ОН. Незнакомец прокашлялся и медленно двинулся в мою сторону. Я завороженно наблюдала за его приближением, пока он не опустился на корточки рядом со мной. Тягучий голос показался знакомым, словно я уже слышала его до этого.

– Нужна помощь?

Мужчина озадаченно всматривался в мое лицо. Вблизи он оказался совсем непохожим на Лешку. Чуть заостренные скулы, прямой нос и пронзительные синие глаза, напоминавшие две застывшие льдинки.

– Нет, – собственный голос казался чужим.

Незнакомец улыбнулся и протянул руку.

– В любом случае, сидеть на холодном полу, удовольствие сомнительное.

Я мотнула головой, сама не зная, соглашалась я с ним, или нет. Попыталась встать сама, но это оказалось непосильной задачей. Ноги задрожали от напряжения, стоило мне лишь приподняться. Мужчина хмыкнул и, подхватив меня под локоть, прижал к себе. Я задохнулась от возмущения. Но в следующее мгновение пальцы разжались и незнакомец отступил.