Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"
Автор книги: Елена Милитенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
И когда он посмотрел пленку, которую должен был передать Наталье, то решить несложный ребус не составило труда. Круглов предвкушал, как будет утешать Женю, узнавшую об измене Алексея. Была ли сама измена, его мало волновало. Но тот факт, что Наталья поспешит просветить невестку, был неоспоримым. Оставалось лишь подождать. И когда он встретил Женю у «Виолетт», заплаканную и растерянную, пазл сложился. Круглов лишь умело надавил на болевые точки, окончательно развенчав идеальный образ Бекетова. И Женя неожиданно сдалась. Победа пьянила. Казалось, что он близок к цели как никогда. Но… в самый последний момент все пошло не так. Вместо страсти, на которую Круглов рассчитывал, он встретил сопротивление. Пусть и слабое. И ему захотелось сломать ЕЕ. Взять то, что она САМА предложила. Без сожаления и раздумий. Но увидев ее отрешенный взгляд, Круглов не выдержал. Удар по самолюбию был слишком болезненным. Павел не был поборником морали, и к насилию относился как к игре, не задумываясь о том, что чувствует жертва. Но с Женькой ему хотелось другого. К черту все, она должна была биться в его руках от удовольствия, а не лежать безжизненной куклой, глотая слезы. Ведь с Лешкой наверняка все было иначе. Эта мысль неотступно билась в голове, пробуждая злость. Столь неукротимую, что казалось, она пеленой застилает глаза. Круглов убил бы Женьку, если бы это что-то изменило, помогло стереть с ее лица выражение брезгливости и отвращения. Она ненавидела себя за то, что произошло, а Круглов ненавидел ее. И продолжал гореть от желания обладать ей. Но позволил уйти, потому что хотел, чтобы все было по-другому.
Сейчас сама мысль об этом показалась ему смешной. Какая разница, где и как. Теперь уже все равно. И терять ему собственно уже нечего.
Круглов плеснул виски в бокал и, залпом осушив его, слегка поморщился. Эта стерва оказалась права, не только кофе здесь похоже на пойло. Он бросил на стол несколько купюр и направился к выходу. Наверняка, его никто не ждал, но когда его это останавливало?..
Глава 19.
На краю обрыва сидела маленькая девочка. Темные волосы рассыпались по плечам, напоминая пушистое облако. Подол сиреневого платья с оборочками касался земли. Она увлеченно играла с куклой и, казалось, не замечала моего присутствия. Я замерла, не в силах оторвать от нее взгляд. Хотелось подойти ближе, коснуться маленькой щечки, провести рукой по волосам. Но что-то держало меня. Внезапно она повернулась, и я увидела, что по ее щекам бегут слезы. Маленькие прозрачные капли блестели на длинных ресничках, устремляясь вниз. Пронзительно-синие глаза смотрели на меня с немым укором. Я шагнула к девочке, намереваясь помочь, но наткнулась н а невидимую преграду. Ударила по ней рукой. Потом еще раз и еще. Бесполезно. Меня охватил страх. Он змейкой бежал по позвоночнику, перерастая в панику. Я зашлась в немом крике. Сердце колотилось как сумасшедшее. Девочка обняла куклу и отвернулась. Худенькие плечи подрагивали. «Я должна ей помочь», – неотступно билось в голове. Но как? Ощупала стекло, ища хоть какую-то брешь. Ничего. Ударила еще раз и замерла. Девочка встала и, склонив голову набок, шагнула к обрыву. «Нет, маленькая моя, нет!» – я заколотила по отделявшей меня от ребенка преграде. Она должна меня услышать. Не может быть, чтобы…
– Женечка, – знакомый голос вырвал меня поверхность.
Ольга держала меня за плечи и трясла. Я сглотнула, ощущая в горле саднящую боль, и резко села на постели. Затуманившимся от слез взглядом, выхватила из окружающего пространства телефон, стоявший на столике у стены. Нужно позвонить, рассказать… Попыталась встать, но Ольга уложила меня обратно.
–Это всего лишь сон, хорошая моя. Успокойся.
Ольга отвела со лба мои волосы и замерла.
– Ты вся горишь…
Она встала и поспешно вышла из комнаты.
Всего лишь сон… Я опустила руку на живот, ощущая едва заметную пульсацию. Мой малыш. Господи, что же я делаю? Перед глазами встали события минувшего вечера. Я вспомнила, как Ольга вливала в меня валерьянку, а я пыталась ее оттолкнуть. А потом…Открытое окно и отчаянное желание шагнуть в манящую черную пустоту. Запах дождя, и ветер, бросавший в лицо холодные капли. И руки, что удержали меня у края. Я подтянула колени к груди и уперлась в них подбородком. Как я могла?.. Бездумное решение, которое пришло словно из ниоткуда. Желание все прекратить, избавиться от раздиравшего меня чувства вины и боли. Я не думала в тот момент, лишь ощущала потребность уйти. Так уже было когда-то. Но сейчас я была в ответе не только за свою жизнь. И сознание непоправимой ошибки, которую я могла совершить, вызывало отвращение к самой себе.
– Поставь градусник.
Я подняла голову. Ольга с беспокойством смотрела на меня.
– До открытия аптеки еще час. У тебя есть жаропонижающее?
Я пожала плечами.
– Понятно.
Ольга сунула мне градусник под мышку.
– Пойду, сделаю морс. Купила вчера клюкву для пирога, но, думаю, в нем теперь нет надобности.
– Спасибо, Оль, – говорить было трудно. По горлу словно скребли наждачной бумагой, но сделав над собой усилие, я продолжила:
– За все спасибо…
Опустила глаза. По телу пробежал озноб, заставив съежиться. Ольга прошла к шкафу и достала одеяло.
– Я не смогу жить, зная, что ты… Жень, – она порывисто обернулась, – что бы ни произошло, есть люди, которым ты дорога, которые любят тебя. И…, – она судорожно вздохнула, – у тебя будет ребенок. Он стоит того, чтобы бороться.
Губы задрожали. На глаза набежали слезы. Я знала, что Ольга права. Сейчас я понимала это, но тогда, несколько часов назад, мне казалось, что выхода нет.
Ольга накрыла меня одеялом и присела на край дивана.
– Я всегда буду рядом, Жень, – она погладила меня по голове, всколыхнув непрошенные воспоминания.
Бабушка. Старенькое кресло-качалка с наброшенной на спинку пуховой шалью. Узловатые руки с мозолями, ласково перебиравшие мои волосы. И льющиеся подобно музыке слова. Она была для меня всем. Утешением, надеждой, опорой. И с ее смертью мир пошатнулся. Ушло ощущение незыблемости того, во что я верила. Осталась лишь пустота, которую не в силах была заполнить даже мама, неожиданно вернувшаяся в мою жизнь.
Я вздрогнула, ощутив прикосновение прохладных пальцев к моей щеке.
– Все будет хорошо…
Наверное, будет. Вот только где достать силы, чтобы справиться с раздирающей душу болью? Как побороть отчаяние, холодными волнами накатывающее на меня?
– Наверное…, – прошептала я одними губами и попыталась улыбнуться.
Резкий звонок телефона разорвал тишину. Ольга вышла в коридор, и уже через минуту я отчетливо различила ее дрожавший от волнения голос.
–Да, Михаил Семенович, я помню… В половине девятого… Сто тринадцатый рейс… Максим может заехать за мной по другому адресу?.. Ломоносова, шестнадцать. Да…
Ольга вернулась в комнату. Закусив от волнения губу, она виновато смотрела на меня.
–Мне нужно уехать, Жень… Из Москвы прилетает Градов. Мне нужно его встретить, устроить в гостинице.
– Градов?.. – фамилия казалось мне знакомой.
– Молодой перспективный ученый, который согласился работать с нашей фирмой. Директор трясется над ним, боясь упустить взаимовыгодное сотрудничество. Хотя скорее оно будет выгодно ему, чем Артему.
–Ты знаешь его?
Ольга опустила глаза.
–Немного…
Выяснять обстоятельства их знакомства смысла я не видела. Да и не мое это собственно дело, вмешиваться в чужую жизнь, пусть даже и лучшей подруги. Захочет, расскажет сама. Неписанное правило, которое мы установили в самом начале наших отношений.
– Ты едь…, – я прокашлялась. – Чай себе сделаю. Даже поесть смогу, если…, – при мысли о еде к горлу подкатила тошнота, – … получится, – на выдохе закончила я.
Ольга подошла ко мне и достала из подмышки градусник.
–Тридцать восемь и четыре…, – она обеспокоенно смотрела на меня. – Может, я позвоню и попрошу, чтобы…
– Оль, я справлюсь. Жаропонижающее может быть в сумке. Посмотри.
Я старалась говорить твердым голосом. Хотя при мысли, что я останусь одна в пустой квартире, внутри все сжималось.
Ольга кивнула и вышла. Через пару минут она вернулась, неся стакан с растворенной в воде шипучей таблеткой.
– Выпей. Я пока морс сделаю…
–Не надо, Оль. Опоздаешь. Я сама… все сделаю, – в горле запершило, перехватив дыхание.
Не в силах больше спорить, я взяла стакан и в несколько глотков осушила его. Голова кружилась. В теле разливалась слабость. Откинувшись на подушку, я закрыла глаза.
–Я посплю. Дождусь твоего возвращения…
–Но я могу вернуться вечером, Жень.
–Неважно, едь. Я знаю, как для тебя это важно.
Ольга устроилась в «Либерти» несколько месяцев назад. Ее взяли помощником руководителя, несмотря на то, что она еще училась. Это было хорошим стартом для начала карьеры. И перечеркнуть сейчас то, к чему она так долго шла, было непростительной ошибкой.
– Я уже засыпаю, честное слово.
Ольга еще с минуту стояла надо мной. Я слышала ее прерывистое дыхание, и даже, несмотря на то, что глаза были закрыты, легко могла представить, как она, морщит лоб, принимая решение.
–Хорошо, но я буду звонить тебе каждые полчаса… Час… Хочу, чтобы ты поспала.
Она вышла из комнаты, прикрыв дверь. Я села на постели и сжала в замок дрожавшие пальцы. Нужно улыбнуться, сделать вид, что все хорошо. Натянув повыше одеяло, я ждала, когда Ольга зайдет, чтобы попрощаться. За окном светало. Сквозь неплотно задернутые шторы проникал серый, холодный свет. Безрадостное утро. Одно из многих, что еще предстоят. Череда бесконечных дней, окрашенных в одинаковый серый цвет. И бездонная пустота внутри. Я отвернулась к стене. Светло-голубые обои с виньетками, создававшими причудливые узоры. С минуту я вглядывалась в изящные линии, напоминавшие переплетенные пальцы. Лешка часто брал меня за руку и сплетал свои пальцы с моими. И в такие минуты мне было удивительно спокойно и легко. По щекам побежали слезы. С губ сорвался сдавленный всхлип.
Все закончилось. Больше не будет ничего. Ни его, ни меня. И нужно жить дальше. Нужно…
–Жень, я сама закрою, ты не вставай…
Ольга подошла ко мне.
– Пообещай, что не будешь…, – она замолчала и отвела глаза.
–Обещаю.
Я знала, что не решусь еще раз сводить счеты с жизнью. Какой бы ужасной она не казалась мне сейчас. Проглотив стоявший в горле комок, я потянулась к Ольге и обняла ее.
– Спасибо за то, что ты есть. Спасибо тебе за все.
Ольга поцеловала меня в щеку.
– На кухне горячий чай. В холодильнике салат. Я вчера приготовила. Лекарство с водой я оставлю на столике в комнате. И телефон, – она протянула мне сотовый. – Звони в любую минуту…
Я кивнула. Внутри разлилось тепло при мысли, что я не одна. И даже зная, что Ольга уйдет сейчас, я незримо ощущала ее поддержку.
–Все, я пошла… А то не ровен час опоздаю.
Она встала и, бросив через плечо прощальный взгляд, вышла. Через минуту хлопнула входная дверь.
Глава 20.
Я встала с постели лишь спустя два часа после ухода Ольги. Ноги были словно ватные и с трудом держали меня. Влажная футболка неприятно липла к телу. Температура спала, но облегчения это не принесло. Горло нещадно драло, а каждое движение отдавало пульсирующей болью в голове. Я прошла в ванную и включила воду. Но подкатившая к горлу тошнота нарушила планы. Я опрометью бросилась в туалет, зажимая рот рукой, и склонилась над унитазом. Рвотные позывы не прекращались, но ничего не происходило. Перед глазами замелькали белые мушки. Я сделала глубокий вдох, и в этот момент раздался звонок. Он разлился по квартире мелодичной трелью. Потом в дверь настойчиво постучали. Опираясь о стену, я вышла в коридор. Звонок повторился. Потом еще раз, и еще. Я дернула замок и замерла на пороге.
–Ну, здравствуй, моя хорошая…
В шаге от меня, ухмыляясь стоял Пашка. Инстинктивно я отступила назад. Какого черта я открыла? Попыталась захлопнуть дверь, но Круглов не дал. Выставив вперед ногу, он втолкнул меня в коридор.
– Не рада меня видеть?..
Склонив набок голову, он изучающе смотрел на меня и улыбался. Внутри все сжалось, и сердце застучало как сумасшедшее.
– Какая жалость, Жень.
Пашка отвернулся и закрыл дверь. Щелкнул замок. Я ощущала себя животным, которого загнали в угол. В груди шевельнулся страх. Но, упрямо вскинув подбородок, я отрывисто бросила:
– Зачем ты пришел?
–А разве непонятно?
Круглов притянул меня к себе, и я ощутила резкий запах алкоголя. Попыталась вырваться. Бесполезно. Пашка скользнул губами по моей щеке, вызывая в теле неприятную дрожь.
– Ты такая сладкая, Жень… Давай решим все миром. Я потерял фирму и взамен Лешка предложил тебя. Равноценный обмен, хотя, боюсь, он продешевил. Никакие деньги не стоят такой красоты.
Я замерла, не в силах поверить в то, что он говорил. Это бред. Я замотала головой. Злость придала мне силы и, отчаянно рванувшись из его рук, я на короткое мгновение освободилась.
– Уходи!..
–И не подумаю, – он схватил меня за волосы и дернул к себе.
От боли потемнело в глазах. Горячие руки жадно ощупывали мое тело. Скользили по плечам, спине.
– Хорошая моя, не сопротивляйся, будет только хуже…
Попыталась вывернуться и ощутила твердую выпуклость, упершуюся в бедро. Меня захлестнул ужас. Извернувшись, ударила его коленом в пах. Круглов взвыл, но из рук меня не выпустил. Пальцы стальной хваткой впились в плечи.
–Сука…, – прошипел он. – Хочешь поиграть?..
Он наотмашь ударил меня по лицу. Щеку обожгла острая боль. Из уголка рта побежала струйка крови. Круглов швырнул меня к стене и придавил своим телом, раздвигая коленом ноги.
– Я трахну тебя в любом случае. И в этот раз доведу все до конца.
Мысли метались в голове. В отчаянии я нырнула под его руку, но Пашка дернул меня за волосы и потащил в комнату.
Нет… Нет… Я не хочу… Я…
Перед глазами все поплыло. Ноги подкашивались. Я должна бороться. ДОЛЖНА. Пашка бросил меня на кровать, я перекатилась к краю. Сгруппировалась, чтобы нанести удар. И задохнулась от боли, пронзившей живот.
– Не надо, пожалуйста… – я захлебнулась криком. – Я... беременна…
Круглов изменился в лице и, резко склонившись ко мне, сжал мои плечи.
–Повтори…
На его скулах заходили желваки.
– Я…
С минуту он молчал, а потом… засмеялся. Хрипло, отрывисто.
– Значит, ты беременна, – выплюнул он. – Ну, надо же… Никогда не трахал беременную... Ты у меня первая… Люблю пробовать что-то… новое.
У меня перехватило дыхание. В отчаянии я закричала, но Круглов, навалившись сверху, впился в мои губы. Его язык скользнул в рот, и я сжала зубы, ощущая железный привкус крови во рту. Дальше были только слепящие вспышки, следующие за ударами. Пашка методично бил меня по лицу, плечам, груди.
– Маленькая тварь… Ты ничего не понимаешь, сука! Ничего!..
Я перевернулась на живот и в следующее мгновение услышала треск разрываемой ткани. Пащка срывал с меня штаны. Отодвинув тонкую полоску трусиков, он зарычал.
–Тебе будет хорошо, Женя. Так, как никогда не было с ним…
Горячая плоть толкнулась в меня. Я дернулась, пытаясь отползти, но Круглов притянул меня обратно. Протяжный стон разорвал тишину, и меня пронзила боль. Господи, за что?.. Я хотела умереть. Сжала зубами покрывало, глотая слезы.
– Тебе ведь хорошо, Жень?..
Он вышел из меня и, перевернув на спину, снова вонзился в мое тело.
–Смотри на меня. Я хочу, чтобы ты знала, кто тебя …, – Круглов выругался. – Я сказал – смотри.
Я отвернула голову, и Пашка схватил меня за подбородок, вынуждая смотреть. Искаженное от удовольствия лицо. Проступившие на лбу вены и горящие темные глаза, в которых светилась безумная радость.
– Ненавижу тебя… Ненавижу…
Снова удар по лицу и привкус железа во рту.
– Ненавидь, сука. Мне все равно.
Я не знаю, как смогла перенести это. Мне казалось, что боль будет длиться вечно. Она разливалась по телу, сжимая стальными кольцами. Пульсировала внизу живота, поднимаясь к груди. Господи, мой ребенок… Мой ребенок…
Я закричала и вцепилась в нависшее надо мной лицо.
– Б***, – Круглов свел мои руки над головой, – угомонись и расслабься.
Нет… Я замотала головой. Нет… Я билась под ним, но с каждым моим движением боль лишь усиливалась. По щекам бежали слезы. От отчаяния и безысходности. Маленький мой, прости меня. Прости, что не могу защитить тебя сейчас. Не могу… Внезапно Пашка скатился с меня и, притянув к себе, провел костяшками пальцев по щеке.
– Я не хотел причинять тебе боль… Но ты сводишь с ума…. Твой запах, твоя кожа… – Круглов уткнулся лицом в мои волосы.
Судорожно сглотнув, я попыталась вырваться. Круглов ослабил хватку, позволяя мне встать. Я бросилась в коридор, но он почти сразу догнал меня и втолкнул в гостиную.
– Хочешь поиграть в кошки-мышки? – он усмехнулся. – Тебя заводит быть жертвой?..
Меня охватил ужас. Животный ужас, который парализовал тело. Я застыла, не в силах пошевелиться. Круглов медленно надвигался. Склонив голову, он рассматривал меня как диковинную зверушку, которая попала в его сети, и он предвкушал, что же будет происходить дальше.
– Кричать бесполезно, ты же знаешь.
Я бросила взгляд на телефон, лежавший на столике. Только бы дотянуться. Но словно разгадав мои намерения, Пашка столкнул трубку на пол и, наклонившись, поднял ее. Приподняв бровь, он издевательски ухмыльнулся и швырнул телефон в стену.
– Что дальше?..
Он играл со мной, наслаждаясь моим страхом. Нужно сопротивляться, бежать. Но я не могла сдвинуться с места. Круглов приблизился вплотную.
–Хорошая девочка.
Его рука скользнула по моему животу, опускаясь к бедру. Я перестала дышать. Не могу, я больше НЕ МОГУ. Глаза обожгло от слез.
Но внезапно Круглов отшатнулся.
–Твою мать…, – он вытирал пальцы о рубашку, оставляя на голубоватой ткани красный след.
Он бросился к двери. А я осталась стоять, непонимающе глядя перед собой. Без сил опустившись на пол, я зарыдала. Обхватив себя руками, я раскачивалась из стороны в сторону. Серые стены, серый пол, серые окна, в которые врывался холодный свет весеннего утра. Мир перестал быть цветным. И только почувствовав, что по ногам потекло что-то липкое, я остановилась. Замерла от ужаса, охватившего меня. Дрожащими руками оперлась о стоявший рядом столик и резко встала. Перед глазами все поплыло. Мне нужен был телефон, чтобы вызвать скорую. Мне должны помочь. ДОЛЖНЫ. Но разбитый сотовый, лежавший прямо передо мной, лишал последней надежды.
Я сделала несколько шагов и остановилась, согнувшись пополам от боли внизу живота. Нет… нет… пожалуйста, нет… Взглядом выхватила брошенный на диване халат. Еще одно усилие. Стиснув зубы, дотянулась до кожаной спинки и почти сразу осела на пол. Перевела дыхание. Ну же… Натянув халат, дрожащими руками затянула пояс и направилась в коридор. Входная дверь была открыта настежь. Несколько шагов. Один, второй, третий… Я вышла в подъезд и постучала в первую же дверь. Никто не открыл. В отчаянии я закричала.
– Что случилось?.. – соседняя дверь с грохотом ударилась о стену. На пороге показался мужчина.
– Помогите, пожалуйста…
И я начала погружаться в темноту.
Глава 21.
Все смешалось в жутком калейдоскопе картинок, запахов, звуков и боли, которая разливалась по телу. Она пульсировала в висках, стуча подобно сотням молоточков, горячей волной спускалась к груди и животу. Внутри нарастала паника, с каждой минутой становясь все сильнее. Минуты растягивались в часы, и, казалось, им не будет конца. Я пыталась сосредоточить взгляд на сидевшем рядом мужчине в белом халате. Темные волосы, падавшие на лоб, иссиня-черные глаза с длинными изогнутыми ресницами, чуть тронутые сединой виски. Лицо то превращалось в расплывающееся пятно, то становилось невообразимо четким. Я отвернулась к окну, за которым мелькали машины. Воздух, пропитанный запахами лекарств, с трудом проникал в легкие. Я должна бороться ради тебя, малыш, должна быть сильной. Глаза пекло от непролитых слез, а в голове билась единственная мысль: только бы не было поздно. Я ощущала себя сломанной куклой, с вывернутой наизнанку душой. А разве куклы есть душа? Ее пользуют, не спрашивая разрешения, топчут, разрывают на части по желанию хозяина. Но я не понимала, за что? Реальность окрасилась в багряно-красные цвета, которые я отчетливо видела на толстых уродливых пальцах человека, истязавшего мое тело. Он стал моим палачом, вершившим приговор за неведомые мне преступления. Меня захлестнуло отчаяние при мысли, что я позволила ему сделать с собой. Почему я открыла ту дверь? Почему не смогла быть сильной, почему сопротивлялась не так отчаянно, почему… В ту минуту казалось, что я сама стала причиной произошедшего со мной. Единожды совершив ошибку, я столкнула себя в пропасть, из которой теперь не выбраться. Я сжала в замок непослушные пальцы. Ногти впились в ладонь, причиняя едва ощутимую боль. Мне хотелось рвать себя зубами, сдирая саднившую кожу, что еще хранила ЕГО прикосновения. От отвращения меня передернуло. Я ненавидела себя, ненавидела так отчаянно, что хотела умереть, но я не могла. Не имела права поддаваться слабости, потому что хранила маленькую жизнь внутри себя. Разгоряченного лба коснулись прохладные пальцы. Я дернулась, пытаясь избежать прикосновения и затихла, сжав зубы, чтобы не закричать.
– Мы приехали, Женя.
Я мотнула головой и встала, опираясь на протянутую руку. И снова дернулась, не в силах сдержать стон.
– Олег, я отведу ее в приемное отделение. Позвони Кате, пусть приготовит смотровую.
Путаясь в полах халата, нетвердым шагом, я прошла к серому блочному зданию. Моросил дождь, бросая в лицо холодные капли, которые смешивались со слезами. Страх разрастался в груди, заставляя сердце болезненно сжиматься. Я остановилась и подняла глаза к небу. Затянутое тяжелыми низкими тучами, оно безмолвно взирало на меня. Холодное и равнодушное. Я никогда не была истово верующей, но в ту минуту, в отчаянии сцепив руки, я прошептала онемевшими губами:
– Помоги мне… Ради всего святого…Помоги…
Дверь жалобно скрипнула, открываясь, и я увидела невысокую женщину в светло-голубом халате. Она шла навстречу, держа в руках перетянутую черной резинкой папку. Русые волосы убраны в аккуратный узел. Моложавое лицо с выразительными карими глазами смотрят прямо и строго. Она торопливо подошла ко мне.
– Костя, моя помощь требуется?
За спиной раздалось деликатное покашливание.
– Да… Кровотечение, – он понизил голос, – вероятней всего изнасилование…
Женщина поджала губы и, осторожно взяв меня под локоть, повела к двери.
– Девочка, придется потерпеть. Я буду острожной. Но осмотр необходим. Он позволит выяснить, есть ли внутренние повреждения.
Меня затрясло. Вцепившись в халат, я попыталась развернуть ее к себе. Слова не шли с языка. Я балансировала на грани сознания, ощущая, как боль скручивает низ живота, жаркими волнами разливаясь по телу.
– Ну что? – врач завела меня в темный коридор и усадила на низкую лавочку, стоявшую прямо у входа.
– Я… беременна… – голос настолько слабый, что я поразилась тому, что она вообще услышала.
Ее лицо расплывалось перед глазами, превращаясь в размытое пятно.
–Пожалуйста…
Гулкий звук шагов удалялся от меня.
– Марин, быстро готовь смотровую и позови Глебову, нужно сделать узи.
Меня потрясли за плечи.
– Так, девочка, если хочешь, чтобы все было хорошо, слушаешься меня беспрекословно, поняла? – тоном, не терпящим возражения. – Я сделаю все, что могу.
Минуты опять растянулись в часы. Я терпела, превозмогая боль, кусая в кровь губы. Заставляла себя не думать, не чувствовать. Холодный свет неоновых ламп, приглушенные голоса врачей, решавших мою судьбу. Их равнодушно-отстраненные лица и бесконечные вопросы, на которые я не знала ответов. И слова, прозвучавшие как приговор:
–Женя, шансов сохранить беременность практически нет. Начавшийся самопроизвольный аборт…, – врач пожала плечами, видимо, выражая сочувствие, и продолжила: – Ты еще родишь… молодая… требуется операция по извлечению плодного яйца, чтобы остановить кровотечение…
Я с трудом разбирала слова, потонувшие в какофонии звуков, наполнивших мою голову. Неистовое биение пульса, прерывистое дыхание, голоса, звучавшие как сквозь вату. Я сбросила чьи-то руки, порываясь встать. Кажется, я кричала. Выла, как раненый зверь, которого загнали в угол. Липкий холодный пот бежал по спине, глаза застилали слезы.
– Нет… нет… нет…
Я замотала головой, не в силах поверить в то, что мне говорили. Перед глазами встало искаженное от удовольствия лицо и кривая ухмылка Круглова.
–Тебе ведь хорошо, Женя…хорошо… – казалось, я слышу его свистящий шепот, горячим дыханием обжигавший мою шею.
Я закрыла руками лицо и сжалась в комок, подтянув колени к подбородку. Вина и отчаяние соединились в адском коктейле, затопившем меня. Я стала сплошным сгустком боли. Черной, ядовитой. Она разъедала душу, разрывая ее на лоскуты. Ничего больше не имело значения, ни удерживавшие меня руки, ни холодный, размеренный голос, звучавший прямо надо мной. По щекам побежали слезы. Я попыталась отодвинуться, когда цепкие пальцы обхватили запястье, отнимая руку от лица.
–Женя, через двадцать минут все будет готово для операции.
–Нет…
–Твой отказ ничего не решит.
–Нет.., – затуманившимся от слез взглядом я посмотрела на врача.
Она хмурилась. Тонкие губы поджаты, между бровей залегла морщинка.
– Я понимаю, что тебе тяжело. Но я должна спасти твою жизнь, хочешь ты этого, или нет.
Она смахнула с халата невидимые соринки.
– К тебе придет медсестра, чтобы подготовить. Аллергия на лекарства есть?
Я машинально кивнула и отвернулась к окну. На подоконнике стояли цветы. Коричневые горшочки с зеленоватой каймой. В одном из них умирала засыхающая бегония. Пожухшие листья клонились к земле, напоминая свернутые бутоны. Все имеет начало и конец. И жизни, бившейся во мне, не был дан выбор. Ее приговорили. И это сделала я сама тем апрельским вечером, когда поступившись всем, что было мне дорого, позволила себе поверить, что могу быть… любимой. Но вместо желанного тепла в тот день, я разожгла погребальный костер, в котором сгорела моя жизнь. Вина тяжелым бременем легла на плечи. Я подняла глаза, услышав, как захлопнулась дверь. Тишина звенела натянутой струной. Прижав дрожащую ладонь к животу, я закрыла глаза. Прости меня, маленький мой. Прости, что не смогла уберечь. Прости меня за все… Я встала и подошла к окну. Серый асфальт, исчерченный пятнами луж, несколько деревьев с набухшими почками чуть поодаль, и одинокая лавочка с кованой спинкой, около которой стоял мужчина. Серая куртка, наброшенная на плечи, темно-синие джинсы, тлеющая сигарета в руке. Он поднял голову и посмотрел наверх. Я узнала его. Именно он помог мне сегодня, не задав ни единого вопроса. Усадил меня на кухне, укутав в одеяло, вызвал скорую и почти двадцать минут мучительного ожидания провел рядом. И сейчас он приехал в больницу. Зачем?.. С минуту я всматривалась в его лицо. А потом отвернулась и медленно подошла к кушетке, на которой лежали мои вещи. Мелькнула мысль уйти, вот только я понимала, что это бессмысленно. Как, впрочем, и жить дальше. Боль судорогой свела живот. Я охнула и осела на кушетку. Маленький мой… Что же я наделала?..
Глава 22.
Дмитрий бросил тлеющую сигарету в урну и поднял глаза к небу. Свинцовые тучи нависали подобно тяжелому пологу, усиливая тягостное чувство внутри. Он и сам толком не понимал, какого черта щемит сердце, словно сжимают его стальными скобами. Беспокойство за незнакомую, по сути, девочку. Даже девушкой язык назвать не поворачивается. Хрупкая, тонкая, как тростиночка. Глаза огромные, светло-янтарного цвета, наполненные слезами. На скуле расплывшийся синяк, искусанные в кровь губы. Бледная, как полотно, а на шее жилка неистово бьется. Подхватил за мгновение до того, как упала. Отнес на диван, волосы от лица отвел. Девушка задышала чаще, глаза открыла и… сжалась сразу, отодвинуться попыталась, а сил, как у котенка. Глаза темные стали, радужку полностью зрачок поглотил, а в черной глубине страх и… мольба. Внутри все оборвалось. Одного взгляда хватило. Вспомнилась вчерашняя случайная знакомая. Образ мелькнул, и поначалу не верилось даже. Женя… Кто же тебя так? Руки непроизвольно в кулаки сжались. Отошел к окну. Взглядом телефон искал, а мысли друг на друга наскакивают, мечутся, как в клетке. И догадки, вопросы. Муж?.. Так какого ж черта?.. Твою мать. Она на диване так и сидит. Колени к подбородку подтянула. Руки дрожат.
–Пожалуйста…, – глаза в сторону отвела. – Скорую…
Голос хрипловатый, сорванный. Кричала. Как же не услышал? Спал так крепко, что и… не до того было. Странное чувство внутри разлилось. Горечь, противная до тошноты, и страх, и злость бессильная. Телефон на столике обнаружил. Зарядка села. Да твою ж ты… И городского нет. Поискал зарядник. В комнате не нашел. На кухне? Вышел. Курить захотелось так, что скулы свело. Позже. Зарядник на коробке из-под пиццы, что вчера заказывал. Как он тут оказался? Неважно уже. Поставил телефон «на розетку», включил. Вызов… Длинные гудки. Приятный женский голос.
–Скорая.
И что сказать?..
– Девушке плохо… , – тишина в трубке, – примите вызов.
–Что случилось?
А что случилось-то? Кто ж его знает-то?
– Скорее всего, избили… – а внутри полыхнула злость.
Вспомнилось другое лицо, и в кровь разбитые губы и серо-зеленые глаза, в которых застыла пустота. Отчаяние накатило, черное, жгучее. Дыхание от боли перехватило.
Голос, звенящий в трубке:
–Мужчина, адрес говорите, адрес…
Машинально назвал и нажал на отбой. Рука потянулась к пачке, что лежала на подоконнике. Вынул сигарету и смял. К черту все. Потом... Вернулся в комнату. Девушка полулежала, откинувшись на спинку дивана. Подошел осторожно, боясь спугнуть.
–Чем могу помочь?
Головой покачала и, прижав ладонь к животу, застонала сквозь зубы.
– В ванную можно?.. – еле слышно.
Помог подняться и обмер. На пледе остался коричневато-красное пятно. Руки непроизвольно сжали хрупкие плечи. Девушка дернулась и замерла. Да твою ж ты… Догадка обожгла огнем. Словно окунули в бочку с кипящим маслом. Так не бывает… Не может быть…
А в памяти всплыл осенний вечер. Машина, что гнал на предельной скорости. И расплывавшееся по сидению бордовое пятно, которое он отчетливо видел даже в полутьме салона. Парализовавший тело страх и отчаянное желание спасти ту, что была для него важнее жизни…
Вместо ванной машинально направился в кухню, поддерживая Женю за плечи. Ее трясло. Попыталась отодвинуться, не дал. Довел до стула, усадил. Вернулся в комнату за одеялом. Зеркальные дверцы шкафа плавно разъехались, отразив на мгновение посеревшее осунувшееся лицо. Словно и не прошло двух лет. Рана, вскрывшаяся по новой. Насмешка судьбы? Урок? Что это? Потер подбородок, ощутив под пальцами колючую щетину. А внутри паника нарастает. Да к черту все. Он не имеет к этой истории никакого отношения. Нужна помощь, пожалуйста. Нечего с ума сходить. Вернулся на кухню, укутал девушку в одеяло и отошел к окну. Скорая приехала быстро. Несколько вопросов, беглый осмотр. Молодой врач лишь хмыкнул, услышав, что Дима – сосед. А за кого он его принял? За раскаявшегося в содеянном любовника? Первой мыслью было поехать в больницу вместе с Женей. Но он сдержался, понимая, что будет там без надобности. Да и ворошить прошлое, вскрывая саднящую рану, не хотелось. Параллелей он и так провел достаточно. Проводив притихшую девушку и врачей, остановился на пороге, бросив взгляд на ее дверь. Закрыта. Скорее всего, захлопнулась, а замок автоматический. И ничего особенного вроде бы, а внутри полыхнуло огнем при мысли, что за этой дверью… глаза кровью налились, злость волной поднялась, сметая остатки самообладания. И не Женя ему виделась, а Ксана. Девочка маленькая его, сломанная и выброшенная, как помятая ненужная игрушка. И ведь так и не сказала она тогда, кто… А он бы землю носом изрыл, но нашел. И удавил бы ублюдка. Выругался сквозь зубы. Набросил на плечи куртку, скинул сланцы, чтобы переобуться. Подышать свежим воздухом ему точно не помешает.
