Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

   -Наконец-то, Женечка, я уже заждалась, – она отпустила маленького сорванца, махнув, чтобы он шел дальше играть. – Приходи попозже, когда я Никитку спать уложу, а то опять целый вечер одна просидишь.

   -Тамара Леонидовна, может завтра. – Майковская слабо улыбнулась, – Я...

   И тут она увидела Его и замерла, как каменное изваяние, даже лицо вытянулось.

   Женина собеседница проследила за ее взглядом и недовольно проговорила:

   -Приехал уже часа два назад. И чего ему тут надо, непонятно.

   «М-да, а что я и правда здесь делаю?», – подумал Бекетов, но с места не сдвинулся, ожидая, что Майковская к нему подойдет, или хотя бы направится в его сторону.

   Женя, видимо, уже приходила в себя, потому что растерянность на ее лице сменилась показным равнодушием, хотя шаги в его сторону девушка делала осторожно, словно боялась, что Бекетов на нее может наброситься. Он даже усмехнулся про себя.

   -Зачем вы приехали? – Майковская в упор посмотрела на Алексея и нахмурилась, ясно давая понять, что она ему не рада.

   А собственно, чего он ждал?

   -Если я скажу, что не знаю, ты мне поверишь? Кстати, где ты так долго пропадала, рабочий день уже давно закончился?

   -К Ольге ездила, хотя зачем я вам это говорю?

   – Как она себя чувствует?

   -Алексей Викторович, это ведь вас абсолютно не касается, – Женя даже губу закусила, видимо, раздумывая, как бы помягче от него избавиться, и в этот момент Бекетов осознал весь комизм и глупость ситуации. Поднялась злость на самого себя, на Майковскую, на весь этот балаган, который он устроил.

   -В конце концов, Жень, я просто хотел тебя увидеть, и ничего страшного в этом не вижу! – рявкнул Бекетов.

   Майковская побледнела, потом, кажется, покраснела, и почти шепотом попросила:

   – Не кричите, пожалуйста.

   Бекетов глубоко вздохнул и уже спокойней продолжил:

   -Я завтра улетаю в Китай, и вернусь не раньше начала августа. Поедем в кафе, на набережную, куда угодно.

   -Зачем? – Майковская в недоумении уставилась на него.

   – Черт, Жень, не задавай вопросов, на которые я не знаю, что отвечать.

   С минуту оба молчали, и Алексей уже раздумывал плюнуть на все и уехать, когда девушка все так же тихо произнесла:

   – Хорошо. Давайте на набережную.

   Бекетов открыл дверцу машины, и Женя, поколебавшись несколько секунд, все же села.

   От реки тянуло прохладой, столь желанной этим жарким летним вечером. Однако желающих насладится вечерней прогулкой под мерный плеск воды, разбивавшейся о каменный парапет, почти не было.

   Алексей остановился и посмотрел на расцвеченный огнями город, раскинувшийся на другом берегу. Он казался похожим на огромный муравейник, в котором ни на секунду не останавливается жизнь, и все куда-то спешат, двигаются, как на ускорившей ход кинопленке, боясь остановиться. А ведь, порой, только прекратив движение, мы начинаем по-настоящему жить, потому что как никогда ясно видим, что самое важное находится перед нами, стоит только протянуть руку.

   Бекетов почувствовал, что Женя встала рядом, и теперь она слегка касалась локтем его руки.

   -Алексей Ви...

   -Мы не на работе, Жень, и вполне можно обойтись без официоза.

   Бекетов повернулся к ней и, обняв за плечи, притянул к себе. От девушки пахло жасмином и мятой, который смешивался с удивительно чистым, одной ей присущим ароматом. Алексей осторожно провел пальцами по ее щеке, потом медленно опустился к шее, слегка лаская и ощущая, как у Жени участилось дыхание, становясь все более прерывистым и неглубоким. Бекетов чуть отстранился и, осторожно приподняв за подбородок, посмотрел Майковской в глаза. Она выглядела растерянной, и когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, даже попыталась спрятать лицо у него на груди, а потом слегка раскрыла ему навстречу губы, и Бекетов услышал тихий, едва различимый ухом стон. Неуверенность, с которой Женя поначалу отвечала на его прикосновения, ушла, и Алексей ощущал, как девушка постепенно сдается, позволяя целовать себя все более настойчиво и смело. В какой-то момент она выгнулась под его руками, а потом прижалась к нему всем телом, от чего у Бекетова перехватило дыхание, а перед глазами повисла пелена. Алексей чувствовал, как бешено бьется женино сердце, как она лихорадочно цепляется за его рубашку, словно надеясь удержаться на поверхности, и понимал, что сам нырнул так глубоко, что выплыть уже не может. Опомнился Бекетов только, когда расстегнул ей пуговицу на джинсах, а скрученная футболка оказалась у Жени на уровне груди, слегка приоткрыв белое кружевное белье. Он глубоко вздохнул и отстранился, пытаясь придти в себя, что получилось далеко не сразу. Алексей посмотрел на Женю. Ее глаза лихорадочно блестели, а распухшие губы напомнили о пережитых совсем недавно ощущениях. Захотелось плюнуть на все и снова прижать девушку к себе, но здравый смысл взял верх.

   -Жень, поехали, я отвезу тебя домой, – чуть хрипло проговорил Алексей.

   Майковская помотала головой и, отступив на несколько шагов, отвернулась к воде. Ну вот какого черта? Что такого он сказал, что должно было ее смутить?

   -Алексей, я...

   Бекетов подошел к ней со спины и слегка обнял, прижимая к себе.

   -Я не настаиваю на продолжении и ничего не требую. Просто довезу тебя до дома. И уеду, – и, усмехнувшись, добавил, – как всегда.

   Майковская помедлила, словно собираясь с мыслями, а потом едва слышно произнесла.

   -Проблема в том, что я не уверена, что хочу... – она запнулась, – чтобы ты уезжал.

   Она повернулась и посмотрела Бекетову в глаза, а потом быстрыми шагами направилась к машине.

   Они молчали всю дорогу, каждый погруженный в свои мысли, а когда Алексей остановил машину около ее подъезда, Женя смущенно произнесла:

   -Наверное, я веду себя неправильно, прости.

   Алексей покачал головой.

   -Нет, – он вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова, – просто я улетаю рано утром, и уезжать от тебя придется через несколько часов... Я хочу, чтобы все было по-другому, Жень.

   Даже в полумраке салона Бекетов увидел, как румянец залил ее щеки, и, быстро открыв дверцу, девушка шагнула в темноту. Алексей вышел вслед за ней, но Женя уже убежала, и он услышал только, как хлопнула дверь подъезда, где она скрылась.

   Бекетов выругался, понимая, что даже если он сейчас пойдет за ней, это ничего не изменит. Он попросту не знал, где она живет, а стучаться в каждую квартиру в половине двенадцатого ночи было просто глупостью. Алексей постоял несколько минут, а потом сел в машину и поехал домой, где ему еще предстояло собрать вещи для предстоящей командировки, в которой он уже не видел никакого смысла.

 Глава 13.

   – Ты меня вообще слушаешь? – недовольный голос, звучавший в трубке, прервал размышления Алексея, – Как переговоры?

   -Прекрасно! – Бекетов сделал небольшой глоток и резко поставил бокал с коньяком на стол. – Полтора месяца бессмысленных игр, где каждый неуклонно стремится навязать свои правила. Еще немного и я отправлю наших несговорчивых китайских партнеров куда подальше! Хотя, – он усмехнулся, – вряд ли это поможет быстрее подписать контракт.

   -Хваленая выдержка дала сбой?

   -Что-то вроде этого, – проговорил Алексей сквозь зубы, стараясь сохранить спокойствие, но раздражение, бурлившее в нем, требовало выхода, – Круглов, какого черта ты сам не поехал в Шанхай?

   -Вопрос, который останется без ответа. Ты же знаешь, что необходимо было твое присутствие. Кстати, сегодня звонили из «Мастера», интересовались, довольны ли мы работой Майковской.

   Алексей напрягся, но постарался, чтобы его голос звучал ровно.

   -И что ты сказал?

   -А что должен был?

   Повисла пауза. Бекетов сжал телефонную трубку, сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

   -Сказал, что ты вернешься и сам ответишь на все вопросы, – Круглов помолчал, – если захочешь, конечно.

   Алексей с шумом выдохнул и взял со стола бокал.

   -Я позвоню, когда по ситуации с «Kompic» что-то прояснится, – если конечно прояснится, подумал Бекетов и, попрощавшись, нажал на «отбой».

   Разговор с Пашкой был на сегодня едва ли не последней каплей, которая переполнила чашу терпения. И сейчас, сидя в ресторане гостиницы, в которой он остановился, Алексей пытался привести в порядок мысли и усмирить бушевавший в нем гнев, который был вызван не только тупиком, в который зашли затянувшиеся переговоры с возможным поставщиком, но и неопределенностью, возникшей в его отношениях с Женей.

   Бекетов сделал еще один глоток янтарной жидкости, плескавшейся в бокале, и почувствовал, как по телу разливается приятное тепло, однако напряжение не отступило. Напротив, казалось оно стало еще острее и взывало к любым возможным действиям. Алексей посмотрел на телефон, борясь с желанием набрать номер Жени и, хотя понимал, что результат, скорее всего, останется прежним, все же решился. В трубке раздались длинные гудки, с каждым из которых внутри него нарастала едва контролируемая злость. Когда вежливый женский голос предложил перезвонить позже, потому что абонент не может в данный момент ответить на звонок, Алексей выругался и, нажав на «отбой», бросил телефон на стол. Легче Бекетову не стало, напротив, возникло желание послать все к чертовой матери и заказать билеты на ближайший рейс из Шанхая, чтобы добраться до Жени и выяснить, что произошло за время его отсутствия. Алексей не понимал, почему она настойчиво игнорирует его звонки, а те два раза, что он позвонил в «Мастер», непременно оказывалась занята и не могла подойти к телефону. Объяснений ее поведению Алексей не находил, и даже неловкая ситуация, возникшая в машине, когда он подвозил ее до дома в последний вечер, казалась недостаточным поводом, чтобы избегать общения.

   Бекетов подозвал официанта и заказал еще один бокал коньяка. Перспектива напиться в свете происходящих событий показалась ему хорошим решением. Он усмехнулся при мысли, что на завтра на раннее утро назначена встреча с представителями «Kompic». Видимо, он отправится на нее с похмелья, с больной головой и явно утратившим столь необходимую в переговорах дипломатичность. Может оно и к лучшему, потому что игра в вежливых, но неуступчивых партнеров явно затянулась, и нужно было уже что-то решать. За своими размышлениями Алексей не сразу обратил внимание на невысокую брюнетку за соседним столиком, которая призывно улыбаясь, подняла свой коктейль, приглашая присоединиться к немому тосту. Алексей поднял бокал в ответ и слегка наклонил голову. Девушка сделала небольшой глоток и не спеша провела пальцами по трубочке, из которой пила, слегка задержавшись на ее кончике, словно лаская. Намек был более чем прозрачным, но когда она встала и, слегка покачиваясь на каблуках, направилась в его сторону, Бекетов не предпринял никаких действий, чтобы ее остановить. Затянутая в темно-бордовое платье, едва доходившее до колен и подчеркивавшее все достоинства фигуры, брюнетка наводила на вполне определенные мысли о возможном горячем сексе, без каких бы то ни было обязательств, о чем говорили ее ярко подведенные голубые глаза, в которых читался понятный каждому мужчине вызов.

   -Простите, я услышала русскую речь и не могла не подойти, – низкий чувственный голос, казалось обволакивал.

   Она присела за столик, напротив Алексея, продолжая улыбаться. Бекетов ощущал, как девушка медленно скользит по нему взглядом, опустившись с лица на открытую в расстегнутой на несколько пуговиц рубашке грудь. Потом она подняла глаза и, прерывисто вздохнув, произнесла:

   – Вы отдыхаете?

   Алексей усмехнулся.

   -Работаю.

   Наблюдать за брюнеткой, столь неприкрыто стремившейся произвести на него впечатление, было интересно. Девушка слегка нахмурилась, но продолжила свои попытки:

   – Я здесь уже неделю, совсем одна. Муж приедет только через месяц, и я совсем не знаю, чем себя занять.

   На какой-то момент у Алексея возникло желание плюнуть на все и позволить себе просто расслабиться. В конце концов, он никому и ничем не был обязан, а напряжение, которое он испытывал в последнее время требовало выхода, и секс был одним из наилучших решений. Тем более, что брюнетка не стала бы требовать от него больше, чем он мог ей дать. Он даже представил, как стянет с нее это чертово платье, обнажив белевшую в ярком свете кожу, как сомнет чуть приоткрытые губы, вбирая ее хриплые стоны, которые будут срываться, когда он будет двигаться в ней. Алексей накрыл ее руку своей ладонью, слегка сжимая, словно давая свое согласие на невысказанное предложение, которое повисло между ними. Но в этот момент в голове возник образ другой женщины, с затуманенными от страсти глазами цвета меда, и он словно наяву ощутил лихорадочные прикосновения, когда Женя извивалась в его руках, отвечая на голодные, лишенные нежности поцелуи. И в этот момент понял, что не хочет довольствоваться заменой.

   Стряхивая наваждение, Алексей покачал головой.

   – Нет. Я думаю, что не смогу вам ничем помочь.

   Брюнетка дернула плечом, и Алексей увидел, как улыбка сползла с ее лица, уступив место хищному оскалу.

   -Слишком много работать иногда очень вредно.

   -Наверное, – согласился Бекетов, – но я предпочитаю расслабляться этим, – он поднял бокал с коньяком.

   Девушка посмотрела на собеседника с раздражением.

   -Все-таки русские мужчины ничего не смыслят в отдыхе.

   -Наверное, – усмехнулся Алексей, – но я думаю, что вы сможете найти того, кто скрасит ваше одиночество.

   Брюнетка отодвинула стул и поднялась. В ее прищуренных глазах явно читалась неудовлетворенность.

   – Жаль, – она подошла к Алексею и коснулась его плеча, а потом, наклонившись, прошептала, – мой номер 433, если вдруг передумаешь.

   После чего, все так же, покачиваясь на каблуках, направилась к своему столику.

   Оставшийся вечер Алексей провел наедине с бутылкой коньяка, которую заказал вскоре после того, как его покинула искательница приключений, и только когда голова начала неприятно гудеть, а тело налилось тяжестью, расплатившись, поднялся в номер.

   За несколько часов до отлета из Шанхая Алексей набрал женин номер, без всякой надежды, что она ответит. Он даже улыбнулся, удивляясь ее упрямству, с которым она продолжала его игнорировать. За прошедший с последнего звонка в ресторане месяц он не беспокоил Женю, решив оставить все так, как есть на то время, пока не вернется в Россию. Но теперь он возвращался и прекрасно знал, куда отправится, сойдя с трапа самолета. Алексей лишь единожды позвонил в «Мастер» и выяснил у директора домашний адрес Майковской, предупредив, чтобы Жене не сообщалось о его внезапно возникшем интересе. Оставалось совсем немного времени до того момента, когда он сможет увидеть ее и задать все вопросы, которые настойчиво крутились в его голове, хотя Алексей и сомневался, что будет спрашивать, по крайней мере сначала. Он хотел просто хорошенько встряхнуть Женю, а потом... воображение услужливо рисовало ему, что он сделает с ней потом, и разговор был последним, чем он планировал заняться.

   Родной город встретил Бекетова сентябрьской прохладой. В воздухе уже ощущалось дыхание осени, безраздельно вступавшей в свои права и раскрасившей деревья в пестрые цвета, словно небрежно взмахнул кистью талантливый художник, так и не доведя свой рисунок до конца. Всевозможные оттенки зеленого, желтого и красного смешались между собой, словно природа хотела напоследок порадовать своей красотой, прежде чем погрузится в спокойный, зимний сон.

   Алексей редко обращал внимания на то, что происходит в природе, если только это не касалось изменений погодных условий, будь то дождь, или снег. Но этим утром в ожидании такси, ежась от осенней прохлады, он смотрел на пожухлую траву неподалеку от здания аэропорта, ощущая, что в душе, помимо решимости увидеть Женю, расползается непонятно откуда взявшееся чувство тоски, окутывая его словно липкая паутина. Алексей стряхнул с сигареты пепел, размышляя, что собственно никто не ждет его возвращения, разве что-то сестра, хотя обычно все общение между ними сводилось к коротким звонкам и встречам от случаю к случаю. Одиночество никогда не угнетало его, но сегодня стало как-то особенно муторно от осознания, что по большому счету, нет ни одного человека в этом городе, которому он был бы по-настоящему нужен. Алексей передернул плечами, уже не столько от холода, сколько стремясь избавиться от неприятных мыслей. Он вспомнил о Жене и невесело усмехнулся, понимая, что она явно не ждет его сегодня и вряд ли будет рада его появлению, но настойчивое желание увидеть ее не покидало его, несмотря ни на какие доводы, о которых кричал здравый смысл. И когда подъехало такси, назвал женин адрес.

   Оказавшись в знакомом дворе среди типовых пятиэтажек, он несколько минут вглядывался в окна на третьем этаже, надеясь увидеть в них свет. Хотя вряд ли Женя вставала так рано. Он достал телефон и посмотрел на время. «Половина шестого». Алесей не хотел ее будить, но мысль о том, что она совсем рядом, стоит только преодолеть несколько десятков ступеней, заставила его направиться к подъезду, который, к счастью, не запирался. Поднимаясь по лестнице, Алексей уже не был так уверен, что поступает правильно, но свое решение менять не стал и поэтому, остановившись у нужной двери, нажал на звонок. В тот момент ему показалось, что стук собственного сердца заглушил остальные звуки, но спустя несколько минут он отчетливо различил за дверью шум, который быстро стих.

   – Жень, открой, пожалуйста.

   В наступившей тишине было слышно, как залаяла собака у соседей, и последовавший за этим недовольный окрик, призывавший ее успокоиться.

   -Женя, я знаю, что ты дома, и не уйду, пока ты не меня не впустишь. Даже если мне придется просидеть здесь до вечера.

   Последовала пауза, в течение которой Алексей пытался придумать аргументы посерьезней, но их не потребовалось, и послышался звук отпираемого замка. Женя с растрепавшимися после сна волосами, в пижаме и надетых на босую ногу шлепках, шагнула в подъезд, прикрыв за собой дверь, и с недовольным видом сложила на груди руки, давая понять, что она не рада его утреннему визиту.

   -Не кричите! – шепотом проговорила она.

   Бекетов видел, как она зевнула, явно борясь со сном, но попыталась придать своему голосу больше твердости.

   -Зачем вы приехали, Алексей Викторович?

   – У меня встречный вопрос – мы будем разговаривать здесь?

   Женя в недоумении уставилась на него и уже приготовилась ответить, когда Алексей шагнул к ней и обнял, крепко прижав к себе. Девушка попытала вырваться, но безуспешно.

   -Пустите меня!

   -И не подумаю! И прекрати дергаться! – приказал Алексей, но Женя еще сильнее забилась и, сумев высвободить руку, толкнула его в грудь.

   -Идите к черту!

   Она сдула с лица прядь волос, которая закрывала глаза.

   -Я не хочу вас видеть! Вам по буквам сказать?

   Бекетов тяжело вздохнул и, продолжая удерживать Женю одной рукой, второй толкнул дверь за ее спиной, отчего Майковская потеряла равновесие и буквально ввалилась в темный коридор, увлекая за собой Алексея.

   Он подхватил ее, не давая упасть и, отвлекшись на секунду, получил увесистую пощечину.

   -Теплый прием!

   Алексей отвернулся, потирая щеку, и закрыл дверь. Тишина, последовавшая за этим, нарушалась лишь тиканьем часов и отрывистыми вздохами Жени, которая, по всей вероятности, собиралась с силами для дальнейшей борьбы.

   Алексей нащупал на стене выключатель и зажег свет, после чего повернулся к девушке.

   -Жень, ты можешь мне объяснить, что произошло?

   Раскрасневшаяся, растрепанная, с раздувавшимися от гнева ноздрями, она решительно шагнула к нему.

   -Вы вваливаетесь в мою квартиру и еще спрашиваете, что произошло!

   Казалось еще немного, и она набросится на него с кулаками. Алексей улыбнулся, чем вызвал у нее новый приступ ярости.

   -Убирайтесь!

   -Не сейчас! – Бекетов притянул Женю к себе и обхватил руками ее лицо, – Просто объясни, почему ты не отвечала на звонки?

   Девушка замерла, и Алексей увидел, как сильно забилась на ее шее жилка, выдавая волнение. Но она не опустила глаза, только судорожно втянула в себя воздух, не говоря ни слова.

   -Почему, Жень?– уже спокойней спросил Алексей, проведя пальцами по щеке. Она вздрогнула, но когда Алексей наклонился, чтобы поцеловать ее, отстранилась и сделала шаг назад.

   -Не надо, – она помотала головой, – просто уходите, – и, отвернувшись, прошла в комнату.

   Алексей остался стоять в коридоре, ощущая, как в нем поднимается злость. Если до этого разговора ему казалось, что он не понимает Женю, то сейчас он мог просто в этом расписаться. Но желания и дальше разбираться в происходящем, он уже просто не испытывали, решительно шагнул к двери. Остановился всего на несколько секунд, саданув кулаком по стене.

   – Какого черта! – прорычал он, – но так и не смог уйти. И, повернувшись, направился в комнату.

   Женя сидела на диване, поджав под себя ноги, и, когда Бекетов зашел, поспешно отвернулась, спрятав лицо в ладонях. Она выглядела совсем маленькой и хрупкой, утратив свое воинственное настроение, с которым встретила Алексея. Он сел рядом и осторожно притянул ее к себе. По тому, как подрагивали ее плечи, Алексей понял, что она плакала

.

   -Я боюсь, Леш, очень боюсь, – прошептала она, уткнувшись ему в шею, – ты...

   -Маленькая моя, – Бекетов приподнял ее подбородок и убрал ее руки от лица, бережно стирая слезинки, которые катились по щекам. – Я никогда тебя не обижу.

   Женя закусила губу и помотала головой.

   -Ты не знаешь, я..., – она всхлипнула, – мы из разных миров, Леш... и ты уйдешь рано, или поздно, а мне будет слишком больно, лучше уж сейчас... пока...

   – Мне наплевать, из каких мы миров, Жень. Я просто хочу быть с тобой сейчас.

   Алексей прижал пальцы к ее губам, не давая возразить, а потом наклонился и осторожно поцеловал, ощущая соленый привкус ее слез. Он почувствовал, как она замерла на мгновение, а потом прижалась к нему, ответив на легкие касания губ более смелыми, словно доверяясь ему в этот момент. Она обняла его за шею, и когда Алексей коснулся обнаженной кожи, скользнув руками под ее кофту, выгнулась ему навстречу и слегка застонала. Лихорадочные движения, когда они оба пытались избавиться от мешающей им одежды, короткие прерывистые вздохи и стоны, нетерпеливые ласки, когда, казалось, мир вокруг перестал существовать, и остались только они, в сумасшедшем порыве слиться друг с другом. Алексей чувствовал, как Женя дрожит под его руками, как вцепляется в его плечи, двигаясь ему навстречу, ведомая великой силой, соединившей мужчину и женщину в извечном стремлении стать единым целым. В какой-то момент она прижалась к нему и, вскрикнув, замерла. Неистовое биение пульса, казалось, на время замедлилось, оставив лишь удивительную негу, в которой ты растворяешь без остатка. И снова сумасшедший ритм и пик, достигнутый одновременно, когда мир разлетается на осколки, чтобы вновь собраться вместе, заиграв новыми красками. Когда дыхание еще прерывисто, а сердце бьется в унисон с другим, и все остальное на время теряет смысл, и остается только желание все еще ощущать нежные касания сплетенных друг с другом рук.

   Алексей смотрел на Женю, лежащую рядом. Припухшие от поцелуев губы, растрепанные волосы, упавшие на лицо, которое окрасил легкий румянец. Он опустил взгляд ниже, на грудь, которую Женя тут же прикрыла руками, чем вызвала у Бекетова улыбку.

   – Стесняешься?

   -Леш... – Женя вздохнула и отвела глаза, – дело не в этом.

   -Интересно в чем же тогда? – Бекетов лаская, провел пальцами, по ее бедру, отметив, как девушка судорожно втянула воздух.

   -Просто... Ой, сколько время?

   Увидев, что на часах уже почти восемь, она вскочила, забыв про свою наготу, и заметалась по комнате. Бекетов с удивлением смотрел за ее перемещениями, а когда она скрылась в ванной, прихватив с собой одежду, понял, что сегодня будний день, и Женя, вероятнее всего опаздывала на работу. Он поискал глазами брюки, которые оказались брошенными на полу рядом с жениной пижамой, довольно потянулся, ощущая во всем теле приятную расслабленность, но поспешил одеться. Свитер оказался на диване и, взяв его, Алексей уловил аромат жасмина, которым пахла Женя. Почему-то это понравилось ему, и Бекетов поймал себя на том, что совершенно беспричинно улыбается. Несмотря на то, что Алексей практически не спал этой ночью, из-за длительного перелета и последовавших за этим событий, он не чувствовал усталости. И если бы Жене не нужно было на работу, он бы, наверное, с удовольствием остался и продолжил то, чем они занимались последние пару часов. И дело было не только в физическом удовольствии, которое он испытал сегодня. Глубоко внутри Алексей понимал, что ему просто хочется быть рядом с Женей, неважно, где и когда, и это будило в нем непонятное ему самому чувство, словно он обрел нечто важное, в чем всегда нуждался.

   Бекетов отогнал прочь подобные мысли и оглядел комнату, в которой жила Женя. Разложенный диван занимал почти все пространство, рядом стояло кресло, застеленное покрывалом, а напротив примостился небольшой шкаф. Свободного места было так мало, что Алексей поначалу удивился, как здесь вообще поместилась вся эта мебель.

   Он вышел в коридор и направился на кухню. Старый гарнитур, состоявший из нескольких навесных шкафов, накрытый скатертью стол, несколько табуреток и печка, на которой стоял чайник. На подоконнике Бекетов увидел несколько рисунков и брошенные в беспорядке карандаши. Кухня была такой же маленькой, как и кухня, и Алексей впервые задумался о том, в каких стесненных условиях живет Женя. Он нахмурился, но когда скрипнула дверь ванной и появилась Майковская, постарался скрыть свое отношение.

   -Я не успеваю даже сделать кофе, Леш, прости. Опаздываю, – она извиняюще улыбнулась.

   -Ничего страшного, – Бекетов улыбнулся в ответ, и продолжил. – В качестве компенсации за то, что задержал тебя... – он выдержал многозначительную паузу, от чего у Жени на щеках проступил румянец, – я вызову такси.

   Он достал телефон и, подойдя к девушке, обнял ее за плечи. Ему нравилось то, как она смущалась, как реагировала на его прикосновения, словно бессознательно тянулась к нему, стараясь встать чуть ближе.

   -Да, на Крылова, семнадцать. Хорошо, – ответил Бекетов диспетчеру, а потом наклонился к Жене и, слегка коснувшись ее губ, тихо проговорил.

   -У нас есть целых десять минут, пока мы ожидаем машину, так что..., – он увидел, что девушка замерла и, слегка усмехнулся,– мы можем попить кофе, – и уже более настойчиво поцеловал ее.

 Глава 14.

   Алексей устало потер глаза, сбрасывая наваждение. Казалось, он еще ощущает под пальцами теплоту ее кожи, а на губах остался сладкий привкус того прощального поцелуя. Но тогда это было лишь начало. А сейчас... Сейчас Алексей лишь чувствовал, как его захлестывает отчаяние, горькое, болезненное. Оно сжималось в груди и с каждым ударом сердца разносилось по телу вместе с током крови. Чертова отрава, которую невозможно перебить даже алкоголем, даже другой женщиной. С другим запахом, другой кожей, губами. Жизнь слетела с накатанной колеи и увлекла его за собой в непроглядный мрак, который казалось сгустился вокруг, сдавливая горло черными липкими пальцами. Алексей дернул за ворот рубашки, силясь избавиться от мерзкого ощущения, и понял, что все бессмысленно. Он сидел в салоне автомобиля, укрытый от остального мира, сжимая голову руками, в которой пульсировала непрекращающаяся боль. И воспоминания обступали его. Картинки сменяли одна другую, подобно тому, как мы видим мир, кружась на карусели. Они были одновременно и размытыми и непередаваемо яркими.

      Вот Женька сидит на парапете, болтая ногами, и ест мороженое. Дразнящее проводит язычком по сладким губам и смеется, когда Лешка пытается поцеловать ее. Вот она хмурится и откидывает назад волосы, а каштановые пряди падают на глаза, мешая сосредоточиться на работе. Она могла просиживать за новым проектом часами, доводя до совершенства каждую мелочь. И Алексей безрезультатно пытался уложить ее спать, слыша в ответ лишь короткое «сейчас». Вот она плачет, и он бережно вытирает ее слезы, прижимает к себе, не зная, чем он может помочь. Женя редко плакала, и в такие минуты Алексей ощущал себя беспомощным и растерянным, не всегда понимая причину ее состояния. Пока он сам не стал причиной ее слез. Их первая ссора. Короткая, бурная, бессмысленная. В тот момент он ощущал, как в нем поднимается злость. Ее желание узнать о нем больше, чем он хотел и мог рассказать. Затаенная обида в глубине янтарных глаз, закушенная до крови губа, когда он резко прервал ее попытки затронуть болезненную для него тему. Он никогда и никого не подпускал к себе так близко, как Женьку, и все равно не смог объяснить, почему разговоры об отце вызывают в нем такую реакцию. Открывать перед другими душу оказалось страшнее, чем идти по натянутой над пропастью канату. Один неверный шаг и ты летишь в никуда, теряя опору под ногами. Так было всегда, и тот раз не стал исключением. А она раскрылась перед ним. Смогла рассказать о своей семье, о матери, которую Алексей не мог ни понять, ни оправдать, как бы Женька ни пыталась убедить его в обратном. Он не понимал, как мать может бросить своего ребенка и уехать в другую страну. Женька говорила, что-то о новой семье, в которой она бы не смогла прижиться. Но это были чужие слова, не ее, и звучали они до невозможности фальшиво. За ними пряталась маленькая девочка, которая оказалась никому не нужна. И вынуждена была смириться с правдой, которую ей навязали. А он не смог быть откровенным. Не выдержал ее ласкового взгляда, в котором сквозила жалость, когда он сказал, что его родители разбились на машине. Потому что отец сел за руль пьяным. Алексей узнал об этом много позже, не в день аварии, и ненависть, поднявшаяся в нем, продолжала гореть и сейчас. Человек, который учил его собранности, не давал послабления ни в чем, требуя безоговорочного подчинения и принимая за него решения даже в мелочах, в тот день позволил себе расслабиться. И стал причиной гибели единственного дорогого для Алексея человека. Его матери. Всегда тихая и покорная воле мужа, она не посмела ему перечить и поплатилась за это собственной жизнью. И вспоминать об этом было для Алексея слишком мучительно. Он боготворил отца, считал его лучшим человеком на земле и отчаянно стремился быть на него похожим. Во всем. Жесткий, категоричный, властный, Бекетов-старший являл собой образец для подражания. Всего в своей жизни он добился сам, начиная от фирмы, которую он построил фактически с нуля, заканчивая бесспорным авторитетом в семье. Никто и никогда не смел ему перечить. Его уважали и боялись. Хватало отрывисто брошенного слова, чтобы заставить делать так, как он того хотел. Он никогда не просил, лишь требовал. Безапелляционно и жестко. И Алексей с детства привык следовать установленным правилам. Никаких слез и сожалений. Никакого проявления слабости. И никакой нежности. Отец видел в Алексее свое продолжение и воспитывал его в соответствии со своим представлениями. Вместо развлечений были изнуряющие занятия. Борьба, теннис, плавание, языки. Потом школа, в которой Алексей проводил времени больше, чем дома. И никаких поблажек. Но за похвалу отца он готов был терпеть боль и бороться с накатывавшим порой отчаянием. Был лишь один страх, что он не справится, не сможет, сломается, так и не добившись поставленной перед ним цели. И он старался, сжимал зубы и всегда шел вперед, как бы тяжело не было. А потом в один миг все сломалось. Вывернулось наизнанку и ранило так сильно, что он не мог дышать. В тот день он случайно услышал разговор Натальи с дядей. Он проходил мимо отцовского кабинета, откуда раздавался негромкий гул голосов. Хотел пройти мимо и не смог, ноги словно приросли к месту, когда из-за двери раздался грохот, словно кто-то ударил кулаком по столу, и мужской бас, сорвавшись на высокой ноте, произнес: