Текст книги "У всех ошибок горький вкус (СИ)"

Автор книги: Елена Милитенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Глава 1.

В последнее время мы не говорили о любви. Ссоры стали привычными. Каждый день превратился в сражение. Мы спорили, ругались, хлопали дверьми. Но всегда возвращались. Алешка угрюмый, молчаливый садился на диван, я – на кухне, пила отвратительный горький кофе, пытаясь успокоиться. Смотрела в окно, перебирая бездумно произнесенные слова, пробовала их на вкус и поражалась ядовитой горечи, которую выплескивала на мужа. Спорили до одури из-за мелочей, не уступая ни в чем, словно жизнь это война. Никогда не извинялись. Лешка хмурился и бурчал, но обнимал по особенному крепко, словно боялся, что я исчезну. Усаживал на колени, перебирая пальцами волосы и, мы молчали. В эти минуты я чувствовала удивительное единение с ним. Ссоры выматывали, но сближали нас как ничто другое.

Сегодня все было по-другому. Душу невыносимым ядом отравляла вина и страшная обида. Они соперничали друг с другом за право быть услышанными, раздирая изнутри.

Раннее утро. Первые прохожие робко появлялись на улицах. Спешили по своим делам, не замечая ничего вокруг. Под ногами наледь. Я шла, боясь оступиться. Поскользнулась и, потеряв равновесие, упала, больно ударившись рукой. Сумка при падении раскрылась, посыпались помада, тушь, ключи. Телефон, жалобно пиликнув, приземлился рядом. Я протянула руку. На дисплее светилось «20 пропущенных». Сжала трубку в руках так, что побелели костяшки пальцев. Всматривалась в знакомые слова, не понимая их. Снова «пилип» – «Вам пришло сообщение». Негнущимися пальцами нажала на прием. Всего одно слово «Ненавижу». Все поплыло перед глазами, сердце громко застучало, отдаваясь гулом в голове. Внутри свернулся тугой узел. Стало холодно. В попытке согреться, я обхватила себя за плечи. Оглянулась вокруг – колючее весеннее утро, скамейка со сломанным сиденьем, голые ветки кустов. Шум отъезжающей машины вырвал меня из оцепенения. Я дернула воротник куртки, словно он сдавливал горло. Подошла женщина, немолодая, в коричневом пальто.

– Девушка, Вам помочь?

Я подняла глаза. Аккуратное, ухоженное лицо. Смотрит с пониманием и участием.

– Нет, спасибо. Я сама, – прошептала и начала судорожно собирать рассыпанные в беспорядке вещи. Руки не слушались, и помада с тихим стуком снова и снова падала на лед. – Все в порядке.

Прижимая к себе сумку, встала.

– Может вам вызвать такси? – поинтересовалась женщина.

– Нет, мне недалеко идти.

Я вымученно улыбнулась и подошла к сломанной скамейке. Оперлась на спинку, все еще не выпустив телефон из рук. Собралась с силами. Заставила себя думать о том, что все сегодня разрешится, и мне не в чем себя винить. Но рука сама потянулась к губам. Захотелось тереть их до боли, чтобы избавиться от мерзкого чувства внутри. Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули черным потоком. Как в замедленной киносъемке – чужие руки и губы, ласкающие мое тело. Свистящий шепот, горячее дыхание на щеке и оглушающее чувство стыда. Я ощущала себя грязной. Домой, в душ, отмыться. Быстрыми шагами пошла по аллее. Наступила в лужу, не заметила, как намокли ноги. Побежала. Казалось, каждый нерв в моем теле натянут до предела.

Поднимаясь по ступеням в подъезде, поняла, что перехватывает дыхание. Последние шаги самые долгие. Поискала в сумке ключи. Достала дрожащими руками, но входная дверь оказалась не заперта. Алексей дома. Помедлила с минуту, не решаясь войти, и переступила через порог. В коридоре горел свет, мерно тикали часы на стене. В обступившей меня тишине их звук казался оглушительно громким. Осторожно сняла сапоги. Каждое движение давалось с невероятным трудом. Страх разъедал внутренности. Перешагнула через брошенные Лешкой ботинки и вошла в кухню. Он сидел ко мне спиной. Его поза выдавала напряжение. На какое-то мгновение мне захотелось прижаться к нему, обнять, провести пальцами по волосам. Рука дернулась и упала. Мы молчали. Я не знаю, сколько простояла так, смотря ему в спину, перебирая в памяти, что хотела сказать. Вздохнула, набралась смелости и подошла.

– Зачем, Жень? Твою мать…. Ну объясни мне… – голос Алексея дрожал от сдерживаемого гнева.

«А за что ты со мной так?» – хотела кричать я. Не выдержав его взгляд, отвела глаза. Внутри боролись жгучий стыд и боль от предательства. «На что ты рассчитывала, приблудная детдомовка?» – я закрыла уши руками, но слова колючими льдинками всплывали в памяти: "не нужна, я тебе говорила"... "глупая".

– Почему?.. – глухо повторил он. Я непонимающе смотрела на него, не узнавая. Сломленная гордость зашевелилась, заставив дерзко вскинуть подбородок и прошептать:

– Месть вещь сладкая, знаешь ли.

– Какая к черту месть? – зарычал он и вскочил. Стул с глухим стуком упал на пол.

Я вздрогнула и попятилась назад. Алексей в несколько шагов приблизился ко мне.

– Господи, ты вся им пропахла, – он выплюнул эти слова мне в лицо. – Шлюха!

В глазах потемнело от обиды. Хотелось царапать, кусать, бить. Господи, что он знал об этом? Что?

– Ненавижу тебя, слышишь!– закричала я, отшатнувшись – Ненавижу, и ты не имеешь никакого права меня осуждать!

Тело сотрясала дрожь, ноги отказывались слушаться. Я сделала несколько шагов и, оступившись, рухнула на колени. Алексей резко опустился рядом, схватил в ладони мое лицо, и на короткий миг время остановилось. Проклятое сердце пустилось вскачь, отвергая доводы рассудка. Я ощущала его руки, впитывала знакомый запах, боясь пошевелиться. С ума сходила от его близости, и ничего не могла с собой поделать. Лешка дернулся, как от удара, когда я провела пальцами по его щеке. Всматривался мне в глаза, будто хотел ответ найти.

– Я не прощу… Как ты могла, Женька? – зашептал он, прижав меня к себе. – Дура ты! Сколько же я всего передумал за эту ночь.

Тепло его тела, такого родного и желанного, обволакивало. Но мгновение спустя Алексей, словно опомнившись, оттолкнул меня.

– Пашка… Кто бы мог подумать… – муж обхватил голову руками. Я чувствовала, как он сходит с ума. Вбирала его боль и отчаяние, и не могла ничего сделать.

– Ноги нужно было непременно перед моим другом раздвинуть? Никого лучше не могла выбрать? – голос снова звенел от ярости. Слова резали как ножом.

Жгучая обида подняла свою голову, как ядовитая змея, и приготовилась ударить, хлестко и больно.

– Не могла. А ты не мог?

– Ты о чем?

– Ни о чем! – взорвалась я. И вдруг поняла, что не смогу бросить ему эти обвинения в лицо. Показать, как раздавлена и унижена его изменой. Проклятые фотографии стояли перед глазами, где он со Стасей в офисе, на столе. Целует, прижимается к ее телу. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые картинки. Сжала руки в кулаки, до боли, до онемения.

–А мне и не надо. – Алексей поднялся и пожал плечами. – Мне от тебя уже ничего не надо.

Он смотрел сверху вниз. Руки в карманах. Ледяные, безучастные глаза изучали меня как непонятный экспонат. Взгляд чужой, колючий. Я поежилась как от холода. Страх вытеснил остальные чувства. Он поднимался из глубины и сковывал тело. Я осталась сидеть на полу, не в силах подняться. Оглушенная, потерянная.

Алексей ушел в спальню.

Мерно тикали часы, за окном шумели машины, кричали дети. Жизнь продолжалась. А для меня она сейчас сосредоточилась в звуках, доносившихся из соседней комнаты. Я слышала, как Лешка открыл сумку, противно звякнули вешалки, с которых сдиралась одежда, шуршали пакеты. Открылось окно, и потянулся запах сигаретного дыма. Прошли минуты (или часы, я не знала). Он зашел на кухню. Я не видела его, просто остро почувствовала присутствие. Хотела обернуться, и не смогла. Смотрела перед собой, боялась пошевелиться. Знала, что если посмотрю на него, не выдержу, упаду на колени, буду просить, чтобы не уходил. Стиснула зубы. Тишина зазвенела вместе с захлопнувшейся дверью.

Тело онемело. Горячие слезы стояли в глазах. Казалось, я разучилась плакать. Обняв себя руками, я раскачивалась из стороны в сторону. Я выла, позабыв остальные звуки. В безумном потоке боли, не видя ничего перед собой, сорвала со стола скатерть, разбив вазу с цветами, которые Лешка подарил мне накануне. Звон стекла заставил меня остановиться. Наклонилась, чтобы собрать осколки и порезалась. Алая кровь закапала на пол, создавая на разлитой воде причудливые узоры. Я смотрела и не понимала, что происходит. Опомнившись, пошла в ванную, искать бинт.

Как в тумане перебирала в аптечке лекарства, отбрасывая ненужные. Среди них оказался тест на беременность. Я сглотнула, вспомнив, что должна была его сделать еще несколько дней назад. Трясущимися руками, позабыв о порезе, взяла розовую коробочку и открыла. Я должна была знать. Через пять минут я глупо улыбалась, глядя на две четкие красные полоски. Закрыла глаза и прижала ладонь к животу. Во мне зарождалась новая жизнь. На короткое мгновение я ощутила, что счастлива. Забылось отчаяние, и накатила страшная усталость. Я привалилась спиной к стене, чтобы не упасть. Реальностью вернулась вместе с болью от пореза. Я замотала палец и медленно пошла в комнату. На пороге остановилась. Открытый шкаф с пустыми вешалками, сдернутое на пол покрывало и легкий запах лешкиных сигарет. Меня затрясло. Сегодняшний день замелькал перед глазами в жутком калейдоскопе событий, и я задохнулась. От отчаяния, страха, непонимания, как жить дальше. На кресле забытая Алешкой футболка. Я схватила ее, прижала к лицу и… заревела в голос. Плакала, пока не иссякли силы. То забывалась беспокойным сном, то кусала до боли губы, пытаясь остановить рыдания, переходящие в истеричные всхлипы. Очнулась, когда за окном стемнело. С трудом разлепила распухшие веки. Включила свет. Поискала взглядом часы – половина первого ночи. Одна, в оглушающей тишине пустой квартиры. Пошла в ванную, чтобы умыться. На раковине забытый тест. Я вымученно улыбнулась. Происходящее казалось нереальным кошмарным сном. Хотелось спрятаться, зарыться под одеяло с головой и ни о чем не думать. Но теперь я была не одна. Ответственность тяжестью легла на плечи. Я посмотрела в зеркало. Заплаканные потухшие глаза смотрели устало, губы сжаты, растрепанные волосы упали на лицо. Знакомое отражение незнакомой женщины с разрушенной ее же руками жизнью. Чувства притупились, но странное онемение в груди не приносило облегчения. Я все еще любила, отчаянно, с покаянием, без надежды на избавление. Обида ушла, оставив после себя жгучую горечь и невыносимое чувство вины. Я покачала головой, отгоняя плохие мысли. С этого дня я должна смотреть только вперед и не оглядываться. Спрятала лицо в ладонях. Глубоко вздохнула. Мне нужно жить дальше, вопреки всему, ради себя и своего малыша. Вот только сил не осталось.

Глава 2.

Надрывная телефонная трель выдернула из забытья, возвращая в реальность. Просыпаться не хотелось. С минуту я лежала, пытаясь отгородиться от назойливого звука. Поняв, что ничего не получается, заставила себя встать с кровати. Ноги не слушались. Отвратительный запах валерьянки, которую я выпила уже под утро, наполнил квартиру. А телефон все звонил и звонил, сводя с ума. Звук доносился с кухни. Включила свет. На полу раскрытая сумка в луже воды и поникшие цветы вперемешку с осколками вазы. Я смотрела, словно не узнавая. Оцепенение сковало тело. Мысли стали громкими и, казалось, заглушили остальные звуки. «Ушел», – билось в голове, вынуждая отчаянно вцепиться в стол, чтобы не упасть. Зажмурилась до боли, вырываясь из кольца воспоминаний. Открыла глаза и отчаянно бросилась к обиженно брякнувшему телефону. «3 пропущенных». Нажала на кнопку приема и, от увиденного, все ухнуло вниз. «Наталья». Телефон в руках завибрировал. Я боролась с собой несколько секунд, но все же ответила.

–Доброе утро, Евгения.

Я молчала, не зная, что сказать. Внутри поднималась злость, смешиваясь с уже привычной долей робости, которую Наталья всегда вызывала во мне.

Твердый женский голос продолжал:

–Ты знаешь, где Алексей? Он не отвечает на звонки. У вас что-то произошло?

Как будто она не знала что. Я сжала кулаки, приготовившись ответить. Но она не дала мне сказать:

–Догадываюсь, милая. Ты все-таки закатила моему брату скандал.

–Пошла ты к черту, – зашипела я.

–Ну что ж, значит разговор, закончен. Никогда не любила твою вульгарную манеру выражаться.

Я чуть не заорала «да твою ж ты мать». Злость пеленой застилала глаза. С силой сжала трубку, заставив себя сдержаться.

–Всего хорошего, Евгения.

Даже в такой накаленной ситуации, Наталья умудрялась оставаться отстраненно вежливой, словно ничего не происходило. Я ненавидела ее за это. Всегда. В противовес ей – несдержанная, глупая, импульсивная. И сейчас, стоя на кухне, среди осколков моей разрушенной жизни, ненавидела еще острее. Я схватила из мойки тарелку и бросила ее об пол. Звон разбитого фарфора разорвал идеально ровную тишину. Я без сил опустилась на стул. Меня затрясло. Вспомнила свою первую встречу с Натальей. Гордая осанка, холодный взгляд, надменно вздернутый подбородок.

В тот день я робела перед ней. Образ, который сложился у меня из рассказов Алексея, соединился с реальным человеком, поражая своей идеальность. Алеша представил нас, немного официально и сухо, и прошел в комнату. Я осталась стоять, разглядывая новую родственницу, или вернее она меня. В ее ярко голубых глазах сквозило недоумение, словно она не понимала, что я вообще здесь делаю, и постаралась скрыть это за вежливым разговором.

– Рада, что Алексей, наконец, нас познакомил.

-Я тоже, – голос у меня дрогнул.

-Ты очень красивая, – она помедлила, – наверное.

Наталья усмехнулась и еще раз окинула мою фигурку взглядом. Ничем не примечательное синее платье на бретелях, дрожащие руки, рассыпавшиеся по плечам непокорные волосы. Неудовлетворенная увиденным, скривила губы.

Внутри короткими всполохами начала просыпаться злость. Как бы я ни смущалась, пренебрежения по отношению к себе, никогда не терпела.

Выдержав осмотр, я распрямила плечи, и прошла мимо Натальи в гостиную, слегка задев ее плечом. Она хмыкнула и пошла следом. Алексей был занят разговором с высоким худым мужчиной и, казалось, не обращал на нас никакого внимания. А мне отчаянно захотелось, чтобы он оказался рядом и держал меня за руку, вселяя уверенность в то, что сегодня все пройдет хорошо.

Оглядела комнату. Просторная. В окна струился рассеянный свет пасмурного летнего вечера. Светлые обои с изящным рисунком, кресла с высокими спинками, бледно-зеленый диван в углу. На большом столе ваза с цветами. Мои любимые герберы ярким пятном выделялись на фоне поразительной бледности комнаты. Я улыбнулась. На плечи легли мягкие теплые руки. Знакомый аромат окутал, опьяняя. Я прислонилась к Алексею спиной и закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Он слегка пробежал пальцами по шее, вызывая во всем теле дрожь. Развернул меня к себе. На лице довольная улыбка.

-Все хорошо, маленькая.

Я кивнула. Глядя ему в глаза, можно согласиться с чем угодно. Очертила пальцами контур его губ. Провела рукой по волосам, зарывшись в них пальцами. На какое-то мгновение, захотелось, чтобы все исчезло, и мы остались только вдвоем. Наши переплетенные руки, сбивчивое дыхание, нетерпеливые прикосновения.

-Не смотри на меня так, Жень. Я ведь не железный.

Тихий шепот. Ласковое дыхание на виске.

Высокий женский голос заставил обернуться.

-Приглашаю всех к столу.

Оторвалась от Лешки. Сердце колотилось как сумасшедшее. Посмотрела на него. Он выглядел ничем не лучше. Дышал тяжело, словно стометровку пробежал. А ведь просто рядом оказались.

Ужин прошел напряженно. И хотя знакомство с остальными членам семьи я выдержала стойко, вернулось неприятное смущение. Взгляды присутствующих, казалось, сосредоточились на мне. Все были предельно вежливы и старались не задавать неприятных вопросов, но я все равно чувствовала себя не в своей тарелке. Антон Витальевич, дядя Алексея, обращался ко мне исключительно на «вы» и был чрезмерно предупредителен. Он расспрашивал про мои увлечения и работу, тактично поинтересовался моими родителями, но быстро закрыл эту тему, поймав напряженный взгляд Алеши.

-Вы, наверно, идеальная хозяйка, раз он Вас выбрал. Алексей любит вкусно поесть.

Стройная брюнетка, имени которой я не запомнила, слегка наклонив голову, ждала ответ.

Я поперхнулась вином. Готовила я довольно сносно, но вот шедеврами кулинарного искусства мои блюда точно назвать было нельзя.

-Почти.

-Ну, значит, у Вас есть масса скрытых талантов, – она усмехнулась, изящно приподняв бровь.

-Не меньше, чем у тебя, Арина, – спокойно ответил Алексей, положив свою ладонь поверх моей. – Женя, по крайней мере, в состоянии удержать мужчину дольше, чем на одну неделю.

Повисла неприятная тишина. Брюнетка фыркнула и замолчала. Но в мою сторону реплик больше не произносила. Семейный ужин начал походить на посиделки в террариуме. А чего я собственно ожидала? Что ко мне бросятся с распростертыми объятиями? Захотелось убежать. Я попыталась встать, но лешина рука сильно сжала мою. Он покачал головой. Мне оставалось только выставить себя неуравновешенной истеричкой. Думаю, большего унижения придумать сложно. Щеки пылали от гнева и обиды. Я заставила себя сесть.

Разговоры стихли. Несколько раз ловила на себе неприязненный взгляд Натальи. Хотелось сказать что-нибудь едкое, но сдержалась. Она тоже молчала, презрительно поджав губы. Я понимала, что мне объявлена негласная война, где пленных брать никто не будет. Я не была к ней готова, но знала, что унижать себя больше не позволю.

Когда мы уходили, сухо поцеловав на прощание брата, Наталья расплылась в улыбке.

-Рада была знакомству, дорогая. – Она протянула мне руку. – Надеюсь, скоро мы оценим все таланты, за которые тебя полюбил Алексей.

Лешка дернулся, но ничего не сказал в ответ. Только глаза стали холодными, как лед.

Я сидела на диване, подобрав под себя ноги. Алешка за столом – просматривал бумаги. Он казался таким далеким и близким одновременно. Сосредоточенный, хмурый, крутил в руках карандаш. Я любила эти минуты, когда могла вот так наблюдать за ним, оставаясь незаметной. Но сегодня мне хотелось быть ближе. Забравшись к нему на колени, я уткнулась носом в ямку между ключицами и замерла.

Лешка глубоко вздохнул, но сгонять меня не стал.

-Я не понравилась твоей сестре.

-Жень, ей вообще мало кто нравится, – он поддел мой подбородок, приподнимая. – Не принимай близко к сердцу.

Но я не могла. Обида разрасталась в груди подобно снежному кому, вплетая в себя стыд и бессильную злость.

Идея представить меня на семейном ужине пришла к Алексею давно. Я отговаривала его, потому что до смерти боялась официальной обстановки и пристального внимания. Но он настоял. Алексей мог быть очень убедительным, когда дело касалось его принципов, или представлений о том, как должно быть. Я чаще уступала, потому что в эти моменты он становился глухим к любым доводам. Но сейчас я злилась на свою податливость и то, с какой легкостью он отмел тогда мои протесты. Ведь в конечном итоге из-за его упрямства мне пришлось ощутить себя ценным экспонатом, на котором крупными буквами было написано «никто». А это было унизительно и очень больно.

-Зачем ты привел меня к Наталье, если знал, что она будет мне не рада? – мой голос дрожал от обиды.

-Затем, что это моя семья, и я хочу, чтобы они знали о моем выборе, – он говорил спокойно, словно растолковывал то, что я должна была знать и без него.

-Но...

-Ш-ш-ш-ш. – Он прижал палец к моим губам, успокаивая. Крепко обнял. – Я никому не дам тебя в обиду, малыш, – он немного помедлил, а потом произнес с нажимом, – даже сестре.

Телефон в руках зазвонил, оборвав воспоминания. Автоматически нажала на «отбой». Будильник отключился. С минуту я бессмысленно смотрела перед собой, не понимая, что происходит. Кухня, вода, осколки. Я возвращалась в реальность, чувствуя, как меня захлестывает боль. Значит, я еще жива. Криво улыбнулась. Ощущение будто кожу сдирают живьем, а кричать не можешь. Чувство вины поднялось, разъедая как кислота. От него не убежать и не спрятаться, оно выжигало все внутри. Заставляло свернуться в клубок и выть. Я уронила голову на руки. Опять в аду. Не могу больше. Уцепилась за сегодняшний день. Нужно было что-то решать с работой. Пришла мысль – позвонить и сказать, что заболела. В тот момент она показалась идеальным решением проблемы. Но я заставила себя встать, понимая, что если останусь дома, то умру. Каждый шаг давался с трудом. В ванной, наткнувшись взглядом на лосьон после бритья, начала истерически всхлипывать. Прислонилась спиной к холодному кафелю в попытке успокоиться. С трудом, но у меня получилось. Умылась. Руки тряслись. Зайти на кухню, чтобы сварить кофе, я была не в состоянии. Понимала, что окажусь там, и все начнется сначала. В шкафу нашла юбку и блузку. Пригладила волосы. Отражение в зеркале было непривычным. Глаза опухшие, красные, лицо бледное. Все равно. Только бы избежать лишних вопросов. Не выдержу, разревусь. Поискала ключи от квартиры. Сапоги, пальто. Глубоко вздохнула перед выходом, окунаясь в привычную жизнь, в которой теперь не было Его.

Глава 3.

Яркий свет слепил глаза, тело налилось тяжестью. Алексей попытался пошевелиться. С трудом повернулся на бок. И уперся взглядом в блондинистое чудо. Светлые волосы разметались по подушке, аккуратный ротик был приоткрыт. М-да. Головная боль не давала сообразить. Он осмотрелся. Нежно персиковые обои, скинутое на пол покрывало, женские трусики на кресле. Он ни черта не помнил. Попытался встать, но тут же рухнул обратно, обхватив голову руками. Хотелось закрыть глаза и умереть. На прикроватном столике минералка. Жизнь она могла облегчить существенно, по крайней мере, избавив от поганого привкуса во рту. Алексей потянулся за бутылкой и слегка задел девушку. Блондинка что-то возмущенно пробормотала и распахнула глаза. Ярко-голубые, заспанные и определенно красивые.

– Мне надо уходить, – она быстро подскочила с кровати, даже не прикрывшись. Идеально сложенное тело – большая грудь, тонкая талия, длинные ноги. Но у Алексея она почему-то не вызвала никакой реакции, или, вернее эрекции. То ли перепил совсем, то ли при свете дня девушка потеряла свою привлекательность, по крайней мере, для него. Он смутно припомнил, как подминал ее под себя, брал жестко и даже грубо, как она извивалась под ним, царапала спину, вцеплялась в плечи. Наутро страсть явно прошла, осталось жестокое похмелье.

Девушка оделась, порхнула к нему и легко поцеловала в щеку.

– Мне было очень хорошо с тобой. Надеюсь, еще позовешь.

Алексей закатил глаза. Приглашать второй раз проститутку совсем не хотелось. И чего ему взбрело в голову просить об этом Молчанова? Ах да. Память возвращалась отрывочными, отдельно связанными кусками. Начиная с того утра, когда он уехал из дома, собрав вещи. Оставив в пустой квартире притихшую несчастную Женю. Он бы даже добавил раздавленную. Но жалости почему-то не испытал. В душе горела ненависть и слепая ярость.

Алексей помнил, как гнал машину, не разбирая дороги. За окном мелькали постоянно меняющиеся картинки. Дома, пешеходы, деревья, светофоры. На парочке не затормозил на красный сигнал. Одернул себя, призывая быть внимательней. Снести себе башку совсем не хотелось. Она ему еще пригодится. Он усмехнулся и прибавил скорость. Машина с мигалками прицепилась на выезде из города. Пришлось остановиться. Тест на алкоголь прошел без проблем, но штраф заплатить пришлось. Правда, желания лихачить не убавилось. Сел в машину, пристегнулся под пристальным взглядом работника ГИБДД. Прямо ручкой на прощание помахать захотелось, и поблагодарить за беспокойство. Не стал. Развернул машину и поехал в кабак. Хотелось напиться и не думать ни о чем. Ни о гаишниках, помотавших нервы, ни о работе, ни о Женьке. Алексей стиснул зубы. «Твою мать», он с силой саданул по рулю. Бесполезно. Она стояла перед глазами: нежная, заплаканная, потерянная. Словно просила его о помощи. Желание напиться стало нестерпимым. Доехал до «Подсолнухов». Какой идиот придумал такое название? Без разницы. Водка здесь есть, закуска тоже. А сейчас это главное. Он бросил машину прямо на дороге. Маленький неприметный ресторанчик с аккуратными, расставленными вдоль стен столиками и большой сценой посередине. Алексей оказался первым и единственным посетителем. Отодвинул стул, сел. Через минуту подошла высокая девушка в синей униформе, представилась Оксаной и пропищала тонким голоском, что он может сделать заказ. Естественно, может.

– Водки и закуску на ваш выбор

Официантка округлила глаза, видимо, не понимая, как можно пить с утра. Потом внимательно присмотрелась к посетителю. Оценила серое пальто из тонкой шерсти и дорогие часы на руке. Поняла, что может получить неплохие чаевые и спрятала свое осуждение подальше. Заказ она выполнила быстро. Алексей глазом не успел моргнуть, как перед ним появилась запотевшая бутылка «Абсолюта», рюмка, бутерброды с икрой и нарезка. Прекрасно. Можно было начинать праздник. Когда бутылка опустела наполовину, тело налилось приятной тяжестью. Но, несмотря на количество выпитого, голова оставалась на удивление ясной, и проклятые глаза цвета меда смотрели на него из пустоты с укором и осуждением. Он редко напивался, а когда делал это, Женька ругалась, даже пару раз умудрилась броситься на него с кулаками. Его маленькая воинственная девочка. Да сколько ж можно вспоминать, выворачивая себе душу. Она уже не его. Она теперь ничья. Даже не Пашкина. Этому ублюдку просто поиграться захотелось, видимо. Хотя какая теперь разница. В ресторанчик потянулись посетители. Девушка в сиреневой куртке остановила свой взгляд на угрюмом мужчине, в одиночестве распивающем водку, и предпочла устроиться от него подальше. Алексей чуть не подавился. Надо же, он внушает страх одним своим видом. Он пьяно ухмыльнулся. Может, подойти познакомиться. Даже встать попытался, но рухнул обратно. Оксаночка появилась откуда-то из-за спины. Ее исполнительность поражала воображение.

-Что-нибудь еще?

При мысли о водке к горлу подкатила тошнота.

-Нет, спасибо, – язык у Алексея слегка заплетался.

-Хорошо, если я буду нужна…

-У вас есть телефон? – огорошил он девушку. Оксана округлила глаза, видимо предположив, что он пытается взять у нее номер. Да как бы не так. Алексей продолжил. – Мой разрядился.

-Постараюсь Вам чем-нибудь помочь, – пропищала предупредительная официантка. Алексей поморщился от ее голоса.

Через пару минут она подошла и протянула старенькую Nokia.

Алексей по памяти набрал Молчанова. Пока еще память не отказала. Подождал пять-шесть гудков. Пока на том конце не раздалось шипение, и тягучий мужской голос не пробасил:

– Вам кого?

– А это я, – проговорил Алексей.

-Я бывают разные, – несколько секунд молчания, потом неудоменно, – Бекет, ты что ли?

Алексей кивнул. Потом понял, что вряд ли Сашка его увидит, и почувствовал себя пьяным идиотом.

-Бекет, ты бухаешь что ли? Хотя чего спрашиваю – бухаешь. За тобой приехать?

-Ага. И культурную программу обеспечь, а то местные девушки от меня шарахаются.

– 11 утра. Какая в жопу культурная программа? Я понимаю, что тебе хреново, но не думал, что до такой степени.

– Правильная программа, Санька. И вискаря хочу, хорошего.

-Понятно. Ты где?

-В «Подсолнухах», – Алексей пьяно хохотнул, – они додумались назвать кабак «Подсолнухи». Они тут может семечки продают? Я забыл спросить.

-Ясно. Буду через час. Постарайся не упиться окончательно, а то грузить твое тело в машину весьма неудобно. Я пробовал, помню.

-Постараюсь.

Алексей нажал на отбой и отдал телефон Оксане, которая вытаращилась на него, явно не пропустив ни одного слова из разговора. Он мягко подтолкнул ее, отправляя восвояси.

– Дайте счет.

Официантка ушла. Бекет остался наедине с бутылкой, которую теперь гипнотизировал взглядом. Счет подали быстро, он расплатился и остался сидеть в ожидании Саши.

Молчанов приехал минут через сорок. Высокий, подтянутый, темноволосый. Женщины от него с ума сходили. Перебывали в его постели пачками, и всегда мечтали туда вернуться. Александр, правда, предпочитал разнообразие, и с одной и той же редко спал дважды. Впрочем, то же можно было сказать и об Алексее, пока он не встретил Женю. Лешка знал его с детства, доверял как себе и всегда знал, что в трудной ситуации может ему позвонить. Трудная ситуация настала.

Александр всматривался в лицо друга, не узнавая. Покачал головой, присел за столик.

-Я конечно понимаю, Бекетов, чего ты пьешь, но чего прям с утра-то?

-Да пошел ты, – Алексей оскалился.

-На меня рычать не надо, Леш. Тебя куда везти?

-К тебе, ну то есть в «Мегаполис».

-Поехали, проспишься, алкоголик.

– Я хочу бабу.

-Ну, тебя потянуло, друг.

Лицо у Молчанова смягчилось, в глазах появилась искренняя озабоченность. – Ты с Женькой все, что ли? Черт, Бекет, если бы я знал, чем все кончится, я бы не звонил. Похоже, я идиот.

-И что бы это решило? Я все равно – рогоносец, только теперь знаю об этом. Лучше раньше, чем позже, – на лице у Алексея заходили желваки. – Не трави мне душу, Саш.

Молчанов поморщился, потом встал и помог подняться другу.

-Какую бабу-то тебе?

-Да любую, чтобы ноги от ушей росли.

-Поищем, – Сашка усмехнулся, – такого добра у нас хватает.

В гостинице «Мегаполис» часто пользовались услугами проституток. Причем дорогих. Молчанов лично занимался этим вопросом, подбирая богатым клиентам «правильных» девочек. Не то, что бы он любил этим заниматься, но зато деньги подобный бизнес приносил немалые, а удовлетворенные постояльцы всегда возвращались.

К «Мегаполису» они подъехали к полудню. Алексей успел поспать по дороге. На ресепшене обслуживающий персонал вытянулся по стойке смирно, когда увидел хозяина. Молчанов заглядывал обычно под вечер. А тут – день– деньской.

-Алл, люкс на 12 этаже, двухместный.

-Да, Александр Константинович, – казалось, еще немного и девушка упадет в обморок.

– Молчан, ты чего пугаешь персонал? – прохрипел Алексей.

-Хочешь удобства и счастья – заткнись.

Через минуту Бекетову подали ключи. С помощью Аллочки, на которую Молчанов оставил друга, Алексей поднялся в номер. Внимание сразу привлекла большая кровать, накрытая ярко-малиновым покрывалом. Усталость брала свое, глаза слипались.

-Я вам еще нужна? – девушка смотрела на него со страхом.

Ну вот, сегодня он всех пугает.

-Нет, спасибо.

Аллочка выбежала за дверь так быстро, что он даже не успел ничего понять. Как был, в одежде, упал на кровать и уснул.

Очнулся, когда за окном стемнело. Позвонил Молчанову.

-Ты где?

-Проспался? Хорошо. Тебе еще культурная программа требуется?

Алексей потер виски.