Текст книги "Сокровище из другого мира (СИ)"

Автор книги: Елена Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Так ты не скажешь?

Бодуэн вздохнул и чуть отклонился назад, опираясь на руки и глядя на цветы.

– Я таскал печенья с кухни, прямо, как твой племянник. И еще любил момент обмена дарами. На мистериях про жизнь Праматери мне было скучно…

Я представила, чем было нескучно заниматься красивому принцу во время празднеств, когда замок был полон хорошенькими девушками.

Бодуэн поднялся, и я невольно подалась вперед. Наш разговор походил на те, что были семнадцать лет назад.

– Не уходи.

Он смотрел так долго, что я почувствовала, как в глазах собирается горячее.

– Хамелеонша, я…

– Знаю, больше не человек. Знаю, ненавидишь меня…

– Я тебя не ненавижу. Просто тебе лучше не видеть меня. И когда Алекто пройдет полную инициацию, я уйду.

– Полную инициацию?

– Ты говоришь, что она Морхольт, но она ни разу не перекидывалась. Зато призвала волков в лесу, когда на вас напали. А значит в ближайшее время она станет Скальгердом. Или я ошибаюсь – и Морхольтом, ведь ты с ней тренируешься. А может, и никем из них.

– Что?

– Если она свяжет судьбу с тем, за кем не стоит Покровитель, то дар не проявится полностью и погаснет.

– Но это невозможно. За любым из знати он стоит, даже за Рогиром, хоть у него он едва проявлен.

– Я об этом огнепоклоннике.

Я умолкла.

– Этого не произойдет.

Он обвел сожалеющим взглядом куски кекса.

– Мне пора. Закрой глаза.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы ты это видела.

Я послушно прикрыла их, а когда раскрыла, передо мной уже никого не было.

ГЛАВА 23

– Итак, продолжим?

Омод прошелся по своим покоям и опустился на край кровати.

– Продолжим, ваше величество.

– Вы выглядите сегодня по-другому.

– Как именно?

– У вас глаза светятся, и румянец на щеках, и в то же время вы будто расстроены.

– Это… оттого, что я жду ваш День рождения. А до него еще несколько дней.

– Они пролетят быстрее, чем вы думаете.

– Да, сир. Ну что ж, давайте приступим.

Я попросила Омода призвать Дикки, и с третьей попытки у него это получилось. Причем ему удалось удерживать Дикки настолько долго, что у нас состоялся с его младшим братом разговор.

– Дихард весьма смышленый, – заметила я, когда Омод снова вернулся и, пытаясь отдышаться, приходил в себя. – Хотите узнать, о чем мы говорили?

– Нет, миледи, – немного резко ответил он, и я поняла, что Омоду неприятно говорить о своих братьях и о том, что происходит, когда он не здесь.

– Мне показалось, он бы хотел получить вещи, запертые в сундуке. Вы можете передать это матери, когда увидитесь с ней?

– Да, если меня не подведет память, – коротко бросил он, поднимаясь и подавая мне руку, – а теперь не хотите ли пройти в галерею? Там сейчас должны играть в шахматы.

* * *

Когда мы вошли, шахматы были в самом разгаре. Причем фигурами служили сами игроки в плащах двух цветов – красных и золотых.

Омод тотчас присоединился к тем, что были в золотых, я же хотела остаться просто наблюдать за партией, вызывавшей у участников смех и оживленные возгласы. Похоже, многие, как и я, впервые видели такую игру. Но король, заметив, что я отошла, утянул меня на свое поле.

Время до обеда прошло в этой забаве, принесшей мне двойное удовольствие, еще и оттого что я наблюдала за королем, пребывавшем в прекрасном расположении духа. Теперь я в полной мере поняла, что Бланка имела в виду, говоря о достоинствах сына. Омод отпускал остроумные и вместе с тем не задевающие никого замечания, почтительно помогал дамам и делал точные умные ходы.

– Как вам? – спросил он, подавая мне руку, чтобы помочь перейти с клетки на клетку.

– Очень необычная забава. Мне нравится.

Он рассмеялся и тут же срезал ферзя вражеского поля.

Пожалуй, Людо назвал бы его слабым. Вернее, принял бы за слабость светящуюся в его глазах ласку и мягкость, звучащую в голосе. Теперь, когда Омод казался успокоенным и пребывал в хорошем настроении, невозможно было представить его произносящим что-то резкое.

– Вы чувствуете приближение Двенадцатой ночи? – спросил он, когда игра закончилась окончательной победой золотых, и мы двинулись дальше по галерее.

– Я хочу остановить сейчас, – произнесла я, глядя на его счастливое оживленное лицо и следя за тем, чтобы по ошибке вновь не назвать его "Людо". – И чтоб эти праздники, закончившись, начались тотчас заново. А еще лучше не заканчивались вовсе.

Он рассмеялся и двинулся дальше.

– Скажите, чем вы занимались вчера?

– Вчера?

– Да. В обед я посылал за вами, но слуга не застал вас в покоях.

– Мы с леди Алекто гуляли.

– Где-то по замку?

– Нет, мы решили посмотреть розарий. Ее величество немало над ней потрудилась.

– Хорошо, что вы не стали отходить далеко, – чуть кивнул Омод, – даже в группе из придворных это небезопасно. С учетом того, что произошло вчера в столице при участии огнепоклонников.

– Да, сир.

Лицо Омода стало серьезным.

– От этих людей всего можно ожидать. Как только закончатся праздники, я активно возьмусь за решение этой проблемы.

Мы уже дошли до конца галереи, и я услышала негромкий скрип. Подняв голову, я заметила впереди три лампы. Та, что была в центре, покачивалась, тогда как остальные свисали неподвижно на цепях.

– Поглядите, похоже, к нам пожаловал лорд Хокон, – фыркнув, заметил Омод.

– Тот самый, что влюбился в банщицу, а потом выбросил ее из окна?

– Да.

– Но с чего вы взяли?

– Видите, светильник в центре качается? Говорят, это происходит, когда его дух заглядывает в замок.

– Быть может, в замок заглянул не его дух, а ветер?

– Тогда бы качались и остальные два, – пожал плечами король, и я с неприятным чувством вынуждена была признать его правоту.

Проходя под светильниками, я постаралась обогнуть центральный.

– Простите, кажется, я напугал вас, – заметил Омод, улыбнувшись. – Идемте, это просто сказка.

– Что вы, сир, я уже позабыла о ней. – Мы чуть кивнули проходящим мимо придворным, которые приветствовали нас поклонами. – Ваш День рождения приближается. Скажите, чтобы вы хотели получить в этот день?

Омод задумался.

– Отец обычно дарит что-то, связанное с управлением государством. К примеру, это он подарил карту наших земель. На ее создание ушел не один ярд телячьей кожи, а разметка нанесена жидким золотом. Над ней почти год трудились прославленные миниатюристы.

– Да, она весьма запоминающаяся, сир, – заметила я, слегка задержавшись мыслью на слове "отец".

– А матушка обычно дарит то, что сотворила своими руками. К примеру, генеалогическое древо, которое висит у меня на стене, вышито ею. Или вот еще вышивка на этом пурпуэне. – Он развел руки, демонстрируя искусное шитье. – А что она приготовила в этом году, вы и сами знаете.

– А вы должны забыть на ближайшие дни, чтобы выглядеть в момент "вручения" подарка удивленным.

– О, я буду очень удивлен. И вся моя свита удивится вместе со мной. В этот день на свете не будет более удивленного замка, чем наш.

Я рассмеялась, и он присоединил свой смех ко мне.

– Так у вас с отцом доверительные отношения? – осторожно поинтересовалась я, разглядывая каменные узоры в проемах арок.

– Он достойный человек, и я не мог бы желать лучшего.

– А если бы вы вдруг узнали о нем что-то?

– Что, к примеру? – На лбу Омода пролегла вертикальная черточка.

– Ну, к примеру, что он вам не так близок, как вы думали?

– О чем вы, миледи?

– Я имела в виду, что ваш отец – иноземец. И, быть может, это в какой-то степени… разделяет вас.

Лицо Омода разгладилось.

– Ах, это. Нет, миледи, происхождение его высочества ничуть не служит преградой меж нами. Напротив, я считаю, что это расширяет мое видение в управлении.

Я подхватила немного снега из арки и принялась лепить из него.

– Что вы делаете? – с любопытством спросил Омод.

– Ваш портрет, сир.

– Мой портрет? – приподнял брови он. – Вы представляете меня таким же бледным, холодным и с носом-картошкой?

– Напротив. – Я повернула к нему свое творение. – Я представляю вас таким же блистательным, твердым в решениях и обладающим светлым умом.

– Тогда не хватает еще короны, – заметил Омод, снимая с руки шнурок-браслет и осторожно устанавливая на голову снежному двойнику. – Теперь точная копия. Жаль, проживет он недолго.

От этих слов мои пальцы непроизвольно сжались, и снег раскрошился.

– Не говорите так, – быстро произнесла я, схватив его за запястье.

Омод удивленно на меня посмотрел.

– Я просто сказал первую глупость, которая пришла мне в голову, миледи.

– Вы проживете еще очень-очень долго, – торопливо продолжила я, глядя в бледное лицо со впалыми щеками в обрамлении вороха черных скрученных на морозе прядей. – И увидите своих сыновей, внуков и даже правнуков. Я знала одного рыцаря по имени Альбрехт. Это возможно – у него были правнуки.

Омод рассмеялся.

– Для начала мне бы увидеть свою невесту. – Перестав смеяться, он бережно обхватил мои руки и мягко произнес: – Не волнуйтесь, леди Лорелея. У вас доброе сердце, и я вижу, что вы искренне обо мне печетесь. Но теперь все пойдет еще лучше, чем прежде. Особенно в свете тех уроков, которые вы мне даете.

Я быстро кивнула.

– Кстати, о том рыцаре, что вы упомянули…

Я непонимающе взглянула на него, уже позабыв, что именно сказала в тот почти беспамятный миг, когда испугалась, что Омод переймет судьбу Людо.

– Альбрехт, – подсказал Омод, видя непонимание на моем лице. – Старец, о котором вы говорили, жив и проживает в домике в переднем дворе.

– Вы, должно быть, шутите, – ахнула я.

* * *

– Ты, должно быть, шутишь, – мрачно заметила Алекто.

– Нет, – Каутин в волнении прошелся по комнате, – говорят, эти огнепоклонники когда-то едва не принесли в жертву Праматерь. Неудивительно, что мать велела запереть тебя.

– Она не запирала меня.

– Вообще-то она велела мне сторожить тебя.

– Она лишь сказала все, что обычно говорит, когда я разочаровываю ее. Хочешь перескажу? Я знаю это наизусть.

– Я думал, в последнее время ваши отношения изменились.

– Я тоже так думала, – с горечью заметила Алекто, опускаясь на кровать.

– Тогда зачем ты посетила того огнепоклонника?

– Сколько раз повторять, что я не знала, кто он, – простонала Алекто. – И я не считаю, что на него нужно сваливать вину за деяния его предков, рассыпавшихся в прах много веков назад. Вообще-то Сверр помог мне в ночь Солнцеворота…

– Что? – удивился Каутин.

– Да, он спас меня от… от тех, кто хотел причинить мне зло.

– Ты не говорила.

– А кто вообще хотел меня слушать?

– Я всегда тебя слушал.

– Но теперь ты на стороне матери.

Каутин вздохнул.

– Послушай, мы с матерью тебе не враги. Просто пообещай, что до конца нашего пребывания в замке ты больше не устроишь неприятностей.

– Боишься, что леди Готелинда, слегка передумавшая насчет своего решения не общаться с тобой, снова передумает, если на репутации нашей семьи появится крохотное пятнышко с моим именем?

– Я боюсь, что ты пострадаешь, пытаясь доказать что-то матери и остальным, и ввязываясь в дела, которые могут обернуться очень серьезно.

– Что может быть серьезней, чем твоя помолвка?

– Ты ко мне несправедлива.

– А ко мне кто-нибудь сейчас справедлив?

Покачав головой, Каутин вышел из комнаты.

* * *

Следующие несколько дней прошли так, как я и не мечтала. Мы с Омодом посетили Альбрехта: старый рыцарь узнал меня, и мы немного поговорили, не касаясь дел давно минувших дней. Не знаю, помнил ли он о них, а я их не касалась.

Его голова совсем побелела, но фигура осталась такой же не согбенной, и от него по-прежнему исходила воля, постоянно толкавшая чем-то заниматься. Во время разговора он вытачивал ножку для стула.

– Так у вас теперь дочь, миледи? – Альбрехт провел рукой по неотшкуренной ножке, смахивая деревянную пыль.

– И сын, и еще один сын, Альбрехт. А у вас, как погляжу, еще несколько правнуков.

– Да, – он с улыбкой отложил инструмент. – Чем вы занимались все эти годы?

– Восстанавливала родовой замок.

Альбрехт помолчал.

– Дело благое, миледи. Вы так резко исчезли. Хотите домашнего компота? Он у нас с вишней и смородиной.

– Благодарю, Альбрехт, но нам с его величеством пора идти. Берегите себя.

– И вы, миледи. Спасибо, что навестили старика.

После мы приступили к уроку с Омодом. Каждый день я занималась с ним и радовалась, видя его радость от успехов. Все это время в замке продолжались развлечения, которые привносили приятные впечатления в остаток дня.

Наконец, дня через четыре я предложила то, что, как я знала, вызовет его сопротивление. Но это было необходимо.

– Вы уже вполне освоились с вызовом Дикки, сир, – произнесла я, пока Омод, зачесывая волосы назад руками, перевязывал их шнурком. – Теперь нужно позвать Орхо…

– Нет, – он дернул рукой, и запястье с браслетом зацепилось за волосы.

Приблизившись, я аккуратно отцепила его.

– Да, сир, – негромко повторила я, заправляя обратно выбившуюся прядь. – Знаю, как он вам не по нраву, но так уж сложилось, что вам нужно научиться с ним сосуществовать.

Омод помолчал, потом поднял глаза.

– Хорошо. Раз вы будете рядом, я сделаю это.

Чуть кивнув, я отошла, и он прикрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило, а потом его тело начало сотрясаться, из носа показалась струйка крови, и голова запрокинулась. Испугавшись, я бросилась было вперед, но тут он, хрустнув поясницей и застонав, выгнулся назад, и я резко остановилась: на кровати лежал третий брат.

Орхо медленно раскрыл глаза, уставившись на меня и не меняя положения. Я чуть отступила и двинулась вокруг кровати, не сводя с него глаз. Он тоже не отрывал от меня своих, следя за каждым движением. Ноздри чуть подрагивали.

– Орхо?

Губа приподнялась, но он ничего не ответил.

– Я помогаю твоему брату. Ты, должно быть, знаешь это.

Он промолчал, и я двинулась в обратную сторону.

– И сейчас я хочу поговорить с тобой об этом.

Он подобрал ноги, переместившись на корточки и опираясь пальцами о кровать перед собой.

– Вы втроем, и с этим ничего не поделать. Вам нужно научиться… договариваться. Знаю, ты причинил Омоду немало неприятностей…

Орхо тихо зарычал.

– Знаю, что не хотел. Надеюсь, не хотел, – докончила я, останавливаясь перед кроватью в двух шагах от него и стараясь ничем не выдать дрожи, струившейся сейчас по спине.

– Совсем скоро Омод вернется. И я хотела бы заключить с тобой договор. Что скажешь?

Орхо смотрел на меня, склонив голову к плечу.

– Так вот, как насчет того, чтобы твоих было два часа в день: один на рассвете и один ночью, перед сном?

Я замолчала и усилием не отшатнулась, когда он подался на руках вперед, вытянувшись так, что наши лица оказались почти вровень.

– Ты согласен?

Он медленно повернул голову из стороны в сторону.

– Тогда чего ты хочешь?

Губы раздвинулись, и до меня донеслось внятное:

– Лека.

– Лека? Что это значит?

Он выпрямился во весь рост на кровати, глядя на меня сверху вниз, и повторил, уже громче:

– Лека.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но раз ты отверг мои условия, придется тебе не показываться до тех пор, пока Омод сам не решит тебя выпустить, – произнесла я, отступив.

Раздалось рычание, а в следующий миг он прыгнул на меня.

– Омод, – только и успела выкрикнуть я.

Хрустнуло, и Орхо будто сломался в воздухе прямо на середине прыжка и перекинулся в Омода. Он упал, ударившись руками о пол, и завалился на бок. Я тотчас поспешила к нему.

– Ваше величество…

Он дрожал, по вискам ручьями тек пот.

– Все хорошо, ваше величество, вы прекрасно справились, – держа его за плечо, я помогла ему перевернуться на спину.

Он, тяжело дыша, перекатился.

– Я чувствовал его, – выдавил он с расстановкой, – чувствовал, как никогда. Его страх, злость и недоверие ко всем. Чувствовал желание… подавить меня. Быть единственным.

– Этому не бывать, – произнесла я, подкладывая подушечку ему под голову. – Как бы ни был силен Орхо, вы сильнее, и только что это доказали.

Омод сглотнул и провел под носом, стирая кровь.

– Я сильнее, – повторил он, стискивая мою руку. – Сильнее, – пробормотал, уже прикрывая глаза и погружаясь в дрему.

* * *

Я вышла, наказав держащемуся неподалеку стражнику охранять покои и при малейшем шуме звать на помощь. Но едва успела отойти на несколько шагов, как заметила направляющуюся, опустив голову, к покоям служанку.

– Ты, – окликнула я.

Она покорно остановилась, не отрывая глаз от пола. Я неторопливо приблизилась, глядя на корзину с простынями в ее руках.

– Его величество сейчас не нуждается в смене постели.

– Слушаюсь, миледи. – Она отвернулась, чтобы уйти.

– А еще не нуждается в обществе служанки. И больше никогда не будет нуждаться.

Она замерла и медленно повернулась ко мне.

– Можешь не смотреть на меня так. Я вижу, ты красива. Очень красива. Но красота отвлекает, а королю сейчас необходимо быть собранным. Ему не нужно отвлекаться ни на кухне, ни в комнате, ни где бы то ни было еще.

Она продолжила молча смотреть на меня, только стиснула перебинтованными руками корзину.

– А тебе, наверняка, нужны кров и эта работа. Ты меня поняла?

Помедлив, она кивнула.

– Хорошо, а теперь можешь пойти и переменить простыни кому-то другому.

Быстро поклонившись, девушка поспешно посторонилась, и я первой направилась к лестнице, думая о тех нескольких днях, что остались до конца праздников.

* * *

– Ну же, – Эли умоляюще смотрел на Хруста, протягивая ему кусочек соленого мяса. – Мне это очень нужно.

Вздохнув, зверек сграбастал угощение и поспешил к двери. Эли, обрадовавшись, последовал за ним. Все в замке уже спали, и идти было неуютно.

Эли напрягал глаза, стараясь не выпустить из поля зрения гибкое серебристое тело. Наконец, зверек остановился перед ступенями, ведущими в башню.

– Ты уверен?

Вульпис обернулся, быстро качнув мордочкой, и Эли поспешил за ним. Перед дверью наверху помешкал. Поднял руку, чтобы постучать, но сжал пальцы. А вдруг там сейчас окажутся родители Дикки? Или что если друг не захочет его видеть? Но Эли нужно было его повидать: с одной стороны, без него было тоскливо, теперь, когда Каутин почти не проводил с ним время, а с другой, хотелось добыть доказательство, что Дикки действительно существует. Тогда уже Алекто и мать не смогут заявлять, будто он лишь плод воображения Эли.

Отметя все посторонние мысли и передумав стучаться, Эли толкнул дверь. Он почти хотел, чтобы она оказалась заперта, но створка, пусть и неохотно, поддалась.

Эли вошел внутрь, повертел головой и раскрыл рот. Он прекрасно видел, что Дикки не из простых – по его одежде и манерам, – но не думал, что тот настолько богат. Представляя запертого друга, он воображал себе едва ли не крохотную темницу и несчастного пленника. Но в такой комнате и сам Эли не отказался бы временами быть запертым.

Он двинулся вперед, осматривая огромную кровать под балдахином, генеалогическое древо на стене, так искусно вышитое, что рождало желание отхватить ножом кусочек где-нибудь с краю, например, вот с теми борзыми рядом с охотниками. Еще тут был стул с высокой спинкой, в котором мог бы разместиться сам король, и ниша с дорого инкрустированной подставкой, на которой стояли фигурка Праматери и почему-то фигурка собаки. Конторку и прибитые над ней полки со свитками Эли удостоил лишь мимолетным взглядом (ничего интересного в учении он не видел), зато оживленно вперился взглядом в огромный сундук, обтянутый кожей и окованный железными полосами с чеканными, похожими на морозные, узорами.

Наверняка, там и хранились игрушки, о которых говорил Дикки. Он не сразу вспомнил, зачем пришел – лишь услышав поскуливание Хруста.

– Ты прав, – спохватился Эли и повертел головой. – Дикки, – шепотом позвал он, но ему никто не ответил.

Эли даже отодвинул шторку балдахина, но комната действительно была пуста. Поежившись, поскольку через распахнутое окно задувал ветер, он хотел повернуть назад, но заметил, что Хруст принюхивается к чему-то на полу.

– Что там? – Эли наклонился и с удивлением поднял тряпку, на которой были яркие, еще совсем свежие, следы.

– Это что, – он растерянно повертел ее, – кровь?

Хруст мрачно чихнул.

Снова взглянув на распахнутое окно, Эли поспешно отшвырнул тряпку и бросился обратно к двери, надеясь, что непривычные для него страшные мысли – ошибка, и с его другом на самом деле все хорошо.

* * *

Пирог был грандиозным. Ингрид смотрела на то, как ярус за ярусом слои складываются в невиданное угощение, украшенное золотом и гербами королевства. Повар, так, будто на кону была его жизнь, устанавливал на него специально изготовленных птичек, должных завтра отвести пар и не дать начинке прорвать идеально запеченную корочку. Пот ему отирали сразу два поваренка.

Ингрид, распахнув глаза, обошла девушку из сахарного теста.

– А что же ты? – обратилась к Ингрид одна из толкавшихся на кухне женщин. – Дел в замке мало?

– Нет, – произнесла Ингрид и поспешно забрала наготовленного угля, направляясь к лестнице.

– Приходи гадать перед Двенадцатой ночью, – крикнула та вслед.

– Может, и приду, – откликнулась Ингрид, уже стуча по ступеням деревянными подошвами.

"Разве не восхитительно это блюдо? Не достойно ли королевского стола?" – несся в спину напев.