Текст книги "Сокровище из другого мира (СИ)"
Автор книги: Елена Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 15
Остаток вечера накануне прошел весело. За песенной забавой король, казалось, развеялся и окончательно забыл о своих мрачных думах. Лишь под конец он спохватился, что должен был сделать какое-то дело, но опоздал, и это ненадолго вернуло серьезное выражение на его лицо. Однако спать он отправился в хорошем расположении духа.
Мне же пришли совершенно неуместные мысли. Я вдруг представила, как было бы, если бы мы с Алекто, Каутином и Эли остались при дворе. Или если бы Омод смог жить какое-то время в году в нашем замке. Быть может, поначалу ради уроков. Впрочем, наверняка скоро эти уроки ему уже не понадобятся, и тогда придется придумать что-то другое, позволяющее мне быть рядом.
Укладываясь спать, я продолжала думать об этом и еще о том, как скажу завтра Алекто о посещении столицы. Она так ворочалась на второй половине постели и вздыхала, что эта новость могла бы ее порадовать.
Заснула я легко и крепким сном, а проснулась от легчайшего прикосновения к лицу. Или даже тени этого прикосновения, настолько невесомого, что могло показаться, будто это лишь рассветные лучи, проникающие через окно. Но мужчина, дрожавший легкой дымкой в паре ярдов от кровати, явно лучом не был. Сжавшись в первый миг, я повернулась к Алекто. Она наконец-то уснула, и лицо было спокойным и бледным.
Несмотря на то, что в соседней комнате, куда я тотчас прошла, еще сохранялось тепло от очага, меня бил озноб.
– Зачем ты пришел?
Бодуэн стоял спиной ко мне и смотрел туда, где среди пепла вспыхивали редкие искры.
– Ты знаешь, зачем.
– Почему ты мучаешь меня? Алекто не то, что ты думаешь. И к чему тебе она? Зачем тебе теперь все это, когда сам ты…
Бодуэн обернулся, и слова застыли у меня на губах.
Он смотрел еще какое-то время, и мерцающая радужка, казалось, навсегда впечаталась в мои глаза. При виде этой серой фигуры в холодном утреннем свете я вдруг почувствовала, как меня потянуло куда-то. К двери, которую я закрыла семнадцать лет назад.
– Что ты знаешь о Праматери, Хамелеонша?
– О чем ты?
Тот, кто был когда-то мужчиной, внимательно и как-то устало смотрел на меня.
– То же, что и все: соединившись с Огненным Богом, она многие века назад породила Покровителей, тем самым положив конец темным языческим временам. Впрочем, язычники еще какое-то время продолжали приносить ей жертвы, пока эти обычаи окончательно не отошли в прошлое.
Бодуэн посмотрел на свою ладонь, и я невольно отступила, заметив, как на ней начал заворачиваться маленький вихрь пепла, складываясь в какую-то фигуру.
– А что еще ты знаешь? – Он с таким интересом смотрел на свою руку, словно и сам не догадывался, что сейчас произойдет.
– Больше ничего, – я против воли сделала шаг вперед. – Ты же знаешь, что образованием я никогда не отличалась.
Бодуэн поднял глаза, и я увидела, как фигурка оформилась в женскую, а по ладони, там, где в центре должны были находиться ноги, пошли огненные трещины.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Что незнание опасно. Ты ведь не стала бы кормить соловья мясом? Как не предложила бы собаке птичье угощение?
– Кто собака, и кто соловей?
– Ты не должна давать эти уроки. Или не должна запрещать ей проявлять ее сущность. Я еще пока сам не знаю, что из этого.
Он перевел глаза на закрытую дверь, и я попятилась, встав так, чтобы оказаться между ним и ею.
Он двинулся на меня, и я вдруг почувствовала, как по телу поднялся жар, которого я не чувствовала уже много лет. Вообще-то единственный мужчина, к которому я его когда-то чувствовала, был теперь передо мной и был нечеловеком. Когда между нами осталось всего ярда два, он остановился, и исходившее от него легкое сияние на миг погасло. Этого мига хватило, чтобы я увидела обычного мужчину.
Фигурка на его ладони рассыпалась пеплом, и вместо нее осталось лежать что-то плоское и острое. Он сделал последний шаг. Словно какая-то сила заставила меня стоять неподвижно, пока его пальцы легко касались моей руки.
– Омод не твой брат.
Я очнулась резко, как ото сна.
– Что?
– Я вижу, какими глазами ты на него смотришь. В этих глазах много неправды. Он не твой брат. Пелена мешает тебе увидеть истину.
– Истину, – повторила я.
Он отпустил руку, и я почувствовала в ней что-то. Это был нож. Даже спустя семнадцать лет я не спутала бы его ни с каким другим.
– Нож твоего брата должен быть у тебя, – произнес Бодуэн. – Но Омод не твой брат, – повторил он.
Я сжала подарок.
– Сперва ты решил отнять у меня Алекто, теперь Омода…
– Ты не знаешь, что делаешь.
– Убирайся, – прошипела я. – Я тебя на боюсь. – Резко попятившись, я вернулась в комнату и захлопнула дверь.
* * *
– Вы, похоже, сегодня не в духе?
Алекто посмотрела на леди Рутвель.
– Мне плохо спалось.
– Быть может, игры или рукоделие вас развлекут? Или прогулка на свежем воздухе?
– Прогулка? – Алекто задумалась, и в голове начал оформляться план. Еще одной ночи, как сегодня, полной напряжения, ворочания с боку на бок и ожидания вторжения незнакомца, она не выдержит. Нужно понять, что ему от нее нужно. И единственная связующая ниточка – та четырехголовая фигурка. Алекто все же должна разыскать этого Старого Тоба и узнать, что ему известной о "твари о четырех головах".
– Вы правы, леди Рутвель, – медленно произнесла она. – Прогулка, наверняка, могла бы помочь. Я имею в виду прогулка… не по замку.
Леди Рутвель склонила голову в знак того, что слушает.
– Столица…
Фрейлина тотчас отодвинулась.
– Вы знаете, леди Алекто, что ваша мать этого не позволит.
– В прошлый раз я поступила необдуманно, – поспешно продолжила Алекто, – но я хотела бы показать, что мне можно доверять. И если бы меня взялась сопровождать дама, которая внушает доверие, то это могло бы изгладить то неприятное впечатление. Боюсь, что когда праздники закончатся, и я вернусь домой, все, что мне останется, это перебирать в памяти приятные моменты. И я хотела бы, чтобы столица оказалась одним из этих приятных моментов.
Леди Рутвель продолжила смотреть на нее, бессознательно теребя подол. Алекто заметила на нем дырочку.
– Похоже, искра попала, когда вы вышивали подле очага, – указала она.
– Ах да, – фрейлина рассеянно провела по этому месту. – Позже зашью. Что до вашей идеи…
– Пожалуйста, леди Рутвель. Это бы многое для меня значило.
– Что ж, я попробую поговорить с вашей матерью, – наконец согласилась она.
Счастливо вскрикнув, Алекто быстро пожала ей руку.
* * *
– Столица? – Мать пристально посмотрела на нее.
– Меня будет сопровождать леди Рутвель, – быстро произнесла Алекто. – И еще я могу попросить Каутина. И…
– Хорошо.
– Хорошо? – не поверила ушам Алекто.
Вот так просто "хорошо" и не придется даже приводить еще сотню аргументов?
– Хорошо. Но ты будешь вести себя благоразумно.
– Конечно, миледи, – При мысли о том, что она будет спокойно спать следующей ночью, Алекто издала вздох облегчения.
* * *
Омод с удивлением посмотрел на служанку с плоским, в рытвинах, лицом.
– А где Ингрид? Утреннюю воду всегда приносила мне она.
Служанка поставила кувшин и положила рядом чистое полотенце.
– Не знаю, ваше величество, – быстро пробормотала она, глядя в пол, словно одна встреча с его взглядом могла испепелить ее на месте.
Омод помолчал.
– Ясно. Ступай.
Когда она вышла, он зачесал волосы назад пальцами и прошелся туда-сюда. Уперевшись кулаками по обе стороны от кувшина, замер. Из колеблющейся воды на него посмотрело осунувшееся лицо с черными кругами под глазами.
Проклятая ночь. Омод хлопнул по воде, разбивая его.
* * *
Ингрид раскрыла глаза, и в первый момент показалось, что это продолжение сна.
– Тш-ш-ш, – сидящий рядом юноша сделал жест, предупреждая ее попытку приподняться. – Отдыхай.
На голове не было обруча, а одежда была простой, поэтому он казался одним из обычных юношей.
Ингрид, которая чувствовала себя так, будто была простужена, хотя простужена не была, непонимающе смотрела на него. Комнатушка слуг, где она лежала сейчас одна, казалась настолько неподходящей для него, что почти пачкала его величество.
– Ты… здесь?
– Я узнал, что с тобой случилось.
Омод кивнул на ее руки. Ингрид тоже посмотрела на свои ладони, которые были обмотаны и пахли лекарством.
– Как это случилось?
– Я ждала тебя…
– Да, прости. Я не смог вчера прийти. – Осторожно взяв ее руку, он принялся разматывать тряпку. – Но как ты умудрилась обжечься?
Ингрид напряглась, пытаясь припомнить, как оказалась здесь. Она помнила, как сидела на лавке в часовне, и как потом вышла. А затем этот шелест одежд, и… она вздрогнула, и почти размотавшаяся тряпка провезлась по ране. Она закусила губу – по щекам потекли слезы боли.
– Потерпи, – голос короля был таким успокаивающим, что этого одного хватило бы, чтобы утешить боль.
Даже не понадобилась бы мазь, которую он неумело, но сосредоточенно начал наносить на обожженный участок. Вспомнилось, что руки жгло даже сквозь сон. Так их жгло когда-то, когда ей пришлось разрезать маленький красный перчик, привезенный из дальних краев. Посмотреть на него сбежалась вся кухня.
– Я ждала тебя… – повторила она потрескавшимися губами.
В голове было мутно, а тело, как она поняла теперь, когда попыталась шевельнуться, было неподъемным от слабости.
– Мне жаль, что так вышло. Быть может, окажись я рядом, этого бы не случилось.
– Ничего, – Ингрид, до которой наконец дошло, что это не сон, почувствовала такую радость, что даже перестали болеть ладони, – это ничего, ваше величество.
Омод поднял глаза и мягко положил ладонь ей на щеку. Ингрид тотчас прижалась к ней и счастливо зажмурилась. Она знала, что теперь все точно будет хорошо.
* * *
– Отправишься в столицу? – Каутин удивленно посмотрел на Алекто.
– Да, но не одна, а с леди Рутвель.
– И мать разрешила?
– Да, – Алекто до сих пор удивлялась, как легко та согласилась.
Каутин принялся задумчиво крошить хлеб в похлебку.
– Эй, лучше мне отдай, – потянулся Эли.
– Эй, лучше за своей миской следи, – заметил Каутин, и Эли повернулся к ней как раз в тот момент, когда один из ловких зверьков подцепил тощее волокно мяса и бросился наутек.
Эли вскочил и кинулся за ним.
– А как твои успехи у королевы?
– Я думал, придется делать что-то… другое, – признался Каутин.
– Вроде сражений за ее честь?
– Да.
– Может, то, что ты делаешь, ей нужнее?
В этот момент в трапезную вошла сама королева, и Каутин, поспешно встав, направился к ней. Алекто же принялась активно собирать подливу мякишем. После завтрака она написала отцу и, одевшись потеплее, направилась в сопровождении сэра Вебрандта на встречу с леди Рутвель.
К своему удивлению, возле выхода она обнаружила не только ее, но еще с десяток дам. Все они оживленно что-то обсуждали и были такими же утепленными. Но больше всего она удивилась, увидев мать.
– Миледи…
– Мы отправимся с тобой, – пояснила она. – Ее величество решила, что прогулка в столицу пойдет всем нам на пользу.
Следующие четверть часа Алекто тоскливо наблюдала за тем, как количество участников прибывало. Венцом стало появление королевы, с милостивого кивка которой они и отправились в путь.
Идти предстояло пешком, и несколько дам, неответственно подошедших к выбору обуви, через какое-то время повернули назад.
– Вы чувствуете волнение? – осведомилась леди Рутвель.
Алекто еще как чувствовала, помня про Старого Тоба, и в первый миг испугалась, что преступные мысли читались на ее лице.
– Я в первое посещение столицы тоже волновалась, – продолжила леди Рутвель, и Алекто сообразила, что та о другом. – Помню, я тогда подвернула ногу и не смогла посетить половину мест, поэтому очень огорчилась. А королева была так добра, что дала мне свой платок стянуть лодыжку.
– Но потом вы их посетили?
– О да, много раз, – улыбнулась леди Рутвель. – Но первый все равно самый запоминающийся.
Алекто посмотрела вперед. Воздух застилала легчайшая снежная пелена, размывая очертания строений и придавая им еще более таинственный и манящий вид.
Потерев пальцами сквозь кошель четырехголовую фигурку, она задумалась над тем, как узнать, где живет Старый Тоб, да еще и уговорить леди Рутвель заглянуть к нему ненадолго отдельно от остальных.
– А вы, леди Томасина, любите посещения столицы? – спросила леди Рутвель у шедшей рядом фрейлины.
Та бросила быстрый взгляд в спину своей подруги леди Элейн, пятно на груди которой было благополучно выведено.
– Я считаю это довольно обычным занятием, – быстро произнесла она и поспешила присоединиться к леди Элейн, словно опасаясь, что та застанет ее за беседой с леди Рутвель или, скорее, с Алекто.
Алекто заметила, что фрейлины предпочитали соблюдать с ней дистанцию, но враждебности, как тогда, в рабочей комнате, больше не было. Видимо, передача щипцов послужила неким символическим шагом, сломавшим лед.
Тут в мысли влетел снежок, разбившись, о стену и осыпав фрейлин. Раздались визги и смех.
Обернувшись, Алекто увидела приближающегося в компании полудюжины оруженосцев короля – он потирал пальцы. Фрейлины поспешно присели в поклонах.
– Вы решили к нам присоединиться? – мягко улыбнулась ее величество.
– Вы забрали с собой почти всех дам, – поцеловал он ей руку. – Замок совсем опустел.
После еще нескольких фраз прогулка продолжилась, и Алекто помрачнела. Мало того, что сопровождающих оказалось на несколько дюжин больше, чем она рассчитывала, так еще и присутствие его величества, который и без того был невысокого мнения о ней, ощущалось чем-то стесняющим.
– Вы успели что-то увидеть в прошлый раз? – поинтересовалась леди Рутвель.
– Только главную площадь, но было темно, и там оказалось много людей. Так что можно сказать, что и нет.
По мере приближения всех охватывало все большее возбуждение. Фрейлины зашуршали кошелями, зазвенели пересчитываемыми монетами. Многие принялись обсуждать лавки, которые собирались посетить.
Алекто, которая привыкла дома к самое большее ярмарочным лоткам, с любопытством осматривалась. Казалось, она действительно никогда здесь не бывала – праздничной ночью и сейчас столица выглядела совершенно по-разному.
– Куда вы хотели бы отправиться в первую очередь? – поинтересовалась леди Рутвель.
– Не знаю… а куда можно?
– Пожалуй, это решится общим мнением.
Общее мнение с перевесом в один голос леди Томасины выразило желание посетить для начала ремесленников.
– Люди одного рода занятий предпочитают селиться рядом. Поэтому улицы называют по названию их деятельности, – пояснила леди Рутвель, пока они пересекали площадь с колонной.
– А откуда такая вонь? – сморщив носик, поинтересовалась молоденькая фрейлина, которая накануне передала Алекто серебряные щипцы.
– Со стороны дубильщиков.
– Или от Тибальта, он выпил половину всего вина, – воскликнул один из оруженосцев, и остальные захохотали.
Алекто заметила, что король не смеялся. Он вообще принимал не много участия в беседах и дурачествах своей свиты, а отвечал порой, казалось, лишь ради соблюдения приличий.
– Его величество выглядит очень серьезным, – заметила она, наклонившись к леди Рутвель и понизив голос.
Та обернулась, мельком глянув на короля.
– О да, его величество питает интерес к наукам и вообще не по годам развит и отличается умом.
Алекто снова взглянула на короля, который, шагая, смотрел вокруг с таким спокойствием, словно никогда не сталкивался с понятием тревоги. Она тотчас ему позавидовала. Внезапно он посмотрел в ее сторону, и Алекто поспешно отвела взгляд.
Он упал на колонну в центре площади.
– Говорят, лорд Хокон превратился в нее, – прошептала леди Рутвель.
– А кто такой лорд Хокон? – спросила Алекто, и со всех сторон на нее обратились такие взгляды, что она тотчас почувствовала, что нужно было тоже понизить голос.
– Об этом позже, – одними губами произнесла леди Рутвель.
– Про что она спросила? – громко поинтересовалась одна из фрейлин, шагавшая в стороне.
– Про лорда Хокона, – ответила ей другая, и они продолжили о чем-то переговариваться, но так, что нельзя было различить.
– Этот лорд, по слухам, был незаконным сыном монарха того времени, – раздалось рядом, и Алекто с удивлением увидела короля. – Говорят, он терроризировал жителей поселения, которое раньше было на этом месте, вместе со своей шайкой.
– И был полубезумным, – добавил кто-то из его свиты.
– А еще влюбился в банщицу, – спокойно докончил Омод.
– Как романтично, – вздохнула фрейлина, интересовавшаяся про вонь.
Алекто краем уха услышала, что ее зовут леди Готелинда.
– И что же с ними сталось? – осведомилась мать.
Его величество пристально на нее посмотрел.
– Она ему отказала, и он выкинул ее из окна. Был такой вид казни в то время. Под окнами проходила река, поэтому девушку больше никогда не видели. А сам он обратился в этот столб, – он сделал жест в сторону колонны в центре площади. – Он такой же темный, какой была его душа, и никто не может сдвинуть его с места, кроме очень благочестивых людей.
– То есть вообще никто, – захохотал один из оруженосцев.
К колонне тотчас бросилось несколько его товарищей. Ухватившись, они попытались сдвинуть ее с места. Судя по побагровевшим лицам и заструившемуся по вискам и шеям, несмотря на холод, поту, усилия были нешуточными. Но колонна осталась равнодушна к их стараниям.
– Видать, толстяк был, этот лорд Хокон, – заметил один из них, отходя и отряхивая руки.
За этими словами последовало несколько неуверенных смешков и взглядов на короля, словно подданные не были уверены, можно ли тут смеяться, и ждали его разрешения.
Тоже посмотрев на него, Алекто обнаружила, что его величество уже отошел от них с леди Рутвель.
– В его величестве течет кровь того короля, – шепотом пояснила леди Рутвель, – поэтому такие истории могут быть неуместными, и лучше… более тщательно подбирать темы бесед.
– Смотрите, – захихикали рядом, – у леди Юлии брови потекли.
Алекто проследила за пальчиком и увидела, что брови упомянутой леди действительно обзавелись маленькими потеками.
Обнаружив, что на нее смотрят, дама нервно коснулась лица и, обнаружив оставшиеся на пальцах темные пятна, вскрикнула и опрометью бросилась обратно в замок.
– Что это значит? – тихо поинтересовалась Алекто у леди Рутвель.
– Она их накрасила.
– Для чего? – удивилась Алекто.
– Чтобы они были ярче, привлекали внимание.
– Как у непотребных женщин, – фыркнула леди Элейн, проходя мимо.
Алекто невольно коснулась собственных бровей, темно-рыжих.
– Еще бы губы намазала, – поддакнула леди Томасина, и обе с осуждением посмотрели вслед убегающей фрейлине.
Уточнять, кто такие непотребные женщины, Алекто не стала. Чутье подсказывало, что эта тема еще менее подходяща, чем история про полубезумного королевского бастарда, влюбившегося в банщицу.
– Итак, к кому из ремесленников мы направимся? – раздался голос кого-то из приезжих лордов.
– На золотую улицу, – воскликнула леди Готелинда, и ее поддержали остальные.
– Там живут ювелиры, – пояснила леди Рутвель, когда все они направились дальше.
Алекто заметила, что по краям площади уже собралось немало народу. Головы торчали также из окон и из проулков. Вылазка господ не осталась незамеченной. Кто-то из фрейлин кинул им монет, и началась давка, развеселившая гостей еще больше.
Алекто отшатнулась с дороги кинувшегося за деньгами мужчины и едва не наткнулась на козу, прогуливающуюся по улице и безразлично взиравшую на толкающиеся тела и руки, которые судорожно сгребали кругляши вместе со снегом. Еще несколько коз и гусей гуляли поодаль.
– Идемте, – позвала ее леди Рутвель.
Осторожно переступив через чьи-то руки, Алекто вместе со всеми свернула на улочку, которая вызывала у фрейлин столько трепета и волнения.
Сама улочка Алекто разочаровала. Она не знала, что ожидала увидеть, но уж точно не пару-тройку домов, отличавшихся от остальных разве что чуть большей добротностью и вывесками, на которых были изображены короны.
– Короны – знак ювелиров, – указала на них леди Рутвель.
– А что означают седла и перья? – кивнула Алекто на те, что виднелись на соседней улице.
– Это знаки седельщиков и шляпников. А веревки в виде кренделей – веревочников.
– А волчьи гончие? – Сказав это, Алекто с удивлением воззрилась на дом, где был изображен королевский герб.
– Тут живет кто-то, обслуживающий двор. Вроде мясника, доставляющего дичь к нашему столу, или придворного живописца.
– Нет, он там, – заметила одна из фрейлин, указав на дом, в окне которого виднелась какая-то запачканная цветными пятнами раковина.
– Неважно, – прервала их леди Элейн. – Мы пришли куда нужно.
Фрейлины тотчас обступили окно-витрину ближайшего одноэтажного дома, отрезав возможность разглядеть хоть что-то из-за спин. Еще несколько вошли внутрь, и этого хватило, чтобы полностью заполнить его. Лишь когда спины на миг раздвинулись, Алекто сумела разглядеть в окне клетку с птицей, явно напуганной таким вниманием галдящих леди. Еще там лежал какой-то темный брусок, на котором едва угадывались блестящие разводы.
Сам ювелир оказался стариком с длинной, но довольно жидкой седой бородой и глазами в окружении складок и морщин. Эти глаза с беспокойством следили за руками, беспечно швыряющимися среди перстней и камней. Несколько вылетели и звонко покатились по глиняному полу.
Воспользовавшись тем, что одна из дам вышла, Алекто скользнула внутрь. Комнатушка за пределами ларца с украшениями не представляла особого интереса. Разве что окно было необычайно широким, и Алекто никогда не видела таких крупных и чистых фрагментов, из которых оно состояло.
Обитавший здесь человек жил довольно скромно. Была еще боковая лестница, уводившая куда-то вниз. Оттуда исходил резкий запах, и доносилось бульканье, словно что-то кипело.
Пробиться к украшениям не получилось бы, да Алекто и не слишком этим интересовалась. Она уже хотела выйти, когда рядом пронзительно чирикнула птица. Алекто с любопытством уставилась на нее, и птица вдруг замерла, повернув голову боком и тоже глядя на нее черной бусинкой глаза.
Это показалось ей забавным.
– Ты беспокоишься из-за нас?
Птица одним прыжком переместилась ближе, уцепившись лапками за прутья и словно стараясь придвинуться к Алекто.
– Зачем она здесь? – обернулась она к ювелиру.
– Птицы чувствуют ядовитые испарения, миледи. И если нечто вредное утечет, Ральф об этом сообщит.
Алекто просунула пальцы сквозь прутья и легко коснулась хохолка. Птица наклонила голову в другую сторону и вдруг издала такую мелодичную трель, что бывшие в комнате с удивлением обернулись.
– Это оно? – испугалась Алекто. – Она что-то почувствовала?
– Нет, – рассмеялся старик. – Так Ральф проявляет, что вы ему понравились.
Алекто снова повернулась к птице.
– Так ты меня понимаешь? И беседуешь со мной?
В ответ снова раздалась трель, и Алекто рассмеялась. Птица начала хлопать крыльями по клетке со стороны дверцы, словно прося выпустить ее. Она будто хотела прорваться к Алекто.
– Смотрите, она хочет ко мне, – произнесла Алекто.
А в следующий миг клетку вдруг резко накрыла ткань.
– Уберите эту мерзкую птицу, – холодно произнесла мать, которая только что это сделала. – От ее криков раскалывается голова.
– Простите, миледи, – засуетился ювелир и понес клетку к лестнице.
– Идемте, Алекто, – обратилась к ней мать. – Вам здесь не место.
– Вы были с ним очень резки, – заметила Алекто, когда они вышли. – Он не сделал мне ничего дурного.
– Он вовсе не должен был с вами говорить.
– Но я сама его спросила.
– Значит, это вы не должны были с ним говорить.
– Почему вы такая?
– Потому что забочусь о вас.
– Заботитесь, лишая меня радостей прогулки и портя настроение?
– Когда я была в вашем возрасте, настроение мне поднимала похлебка из картофельных очистков, если удавалось поесть хотя бы раз в день.
Алекто с удивлением посмотрела на нее, и мать осеклась.
– Идемте, – повторила она.
– В другое место, где вы так же обидите хозяина? И сами определите, на что мне смотреть, и в какой момент дышать?
– О, здесь на площади есть славное местечко, где продают вафли, вкуснее которых я не пробовала в жизни, – раздался рядом голос леди Рутвель.
– Я с удовольствием составлю вам компанию, – раздраженно ответила Алекто, беря ее под руку. – А вот моя мать имеет другие интересы.
– Кажется, вы были излишне резки с вашей матушкой, – заметила фрейлина, когда они отошли, – она явно огорчена.
– Просто вы никогда не были на моем месте, – горько заметила Алекто. – Порой я чувствую себя, как та птица, на которую набрасывают ткань, как только она начинает чувствовать радость жизни и петь. Зато мой отец… он бы вам понравился. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он скоро приедет, и вы увидите, какой он.
– И какой же?
– О, очень веселый. И еще он метко стреляет и приносит к столу таких косуль, которых вы не видывали.
Тут их обогнали двое оруженосцев, торопясь в лавку, на вывеске которой был намалеван непонятный знак.
– Этот ювелир совсем обнаглел: заломил такую цену за застежку на плащ, – кинул им на ходу один.
– Но оно того стоит, – подхватил второй.
И оба ввалились в лавку, толкнув в грудь стоящего на пороге старика. Тот закашлялся и поспешил за ними.
– Нам нужно два золотых, – заявил первый.
– Это немалая сумма, – ответил старик, беря трясущимися руками бумагу и перо, – мне нужна будет расписка от господина.
– Ты вконец лишился совести, старик, – схватил его за грудки второй, – будь рад, что мы берем у тебя деньги.
– Конечно-конечно, господин, но…
Окончание беседы Алекто не узнала, пройдя мимо.
– Это племя совсем потеряло понятия, – заметила одна из гостей-дам, шедшая неподалеку в компании супруга. – Они должны быть благодарны, что им позволили поселиться в столице.
– Вы правы, дорогая, – поддержал ее муж.
– Что за племя? – резко поинтересовалась Алекто.
– Кровопийц, – ответила дама, приподняв брови. – Разве вы, милочка, не знаете, кто такие ростовщики?
Алекто обернулась на старика, у которого два золотых уже были выманены – или скорее вытряхнуты – безо всякой расписки, и который вовсе не походил на кровопийцу.
Впрочем, сказавшая это дама была так багрова лицом, что кровопускание ей не помешало бы.
– Они пользуются бедственным положением людей, чтобы давать им деньги, а потом имеют наглость просить больше выданного.
– И правда наглость: давать деньги тем, кто их попросил, – заметила леди Рутвель и потянула Алекто к переулку.
Дама сперва согласно кивнула, а потом воззрилась ей вслед, словно раздумывая, правильно ли поняла смысл.
– Наконец-то свежий воздух, – блаженно вдохнула леди Рутвель.
Алекто тоже потянула носом. Они вернулись на площадь, которая после тесных улочек казалась больше.
– Вам с маслом или сыром? – спросила леди Рутвель, уже стоя напротив дородной женщины, одетой в каль и замасленную котту, поверх которой была шаль, и заведовавшей двумя мощными рельефными сковородами. При их соединении получался такой тонкий хрустящий блин, что у Алекто потекли слюнки.
Чтобы с такими управиться, нужны были ручища, как у этой женщины.
– С медом, – отозвалась Алекто, и в воздух было выпущено ароматное шипение.
Вскоре они с леди Рутвель с наслаждением вгрызлись в подпеченные кругляши.
– Я тоже люблю с корочки начинать, – заметила Алекто. – Как и мой отец. Еще он любит горячее вино с пряностями.
– А что еще любит ваш отец?
– Играть в кости и весело проводить время с друзьями. Рядом с ним все тоже забывают про тревоги, и жизнь кажется беззаботной, нескончаемым праздником.
– Должно быть, это замечательное чувство, – заметила леди Рутвель, лицо которой вдруг сделалось серьезным и даже немного грустным, и откусила маленький кусочек вафли.
– Когда он приедет, вы это почувствуете, – пообещала Алекто, почему-то так и не решившись спросить, что ту тревожит.
Мысли потекли в сторону фигурки, лежавшей в ее кошеле среди мелких монет.
– Леди Рутвель, – она придвинулась к фрейлине, – могу я попросить вас об одной услуге?
– Если выполнение оной будет в моих силах, леди Алекто.
– Я хочу послушать одного… менестреля.
– Какого?
– Старого Тоба. Ее величество сказала, что он играл, когда она еще была маленькой девочкой, и я бы желала его навестить. Он живет в столице.
– Где-то поблизости? Нам лучше не отделяться надолго от остальных, – забеспокоилась фрейлина, глянув туда, где мелькали богатые одежды, и слышались голоса.
Алекто прикусила губу. Она понятия не имела, где искать Старого Тоба, но если признаться в этом леди Рутвель, та наверняка откажется искать музыканта.
Вывески, – осенило ее. Если у представителей каждого рода занятий есть вывеска с обозначением, то и у музыкантов должны быть.
– Вывески со струнами вот там, – словно прочитав ее мысли, махнула рукой леди Рутвель. – Но вы уверены, что хотите послушать именно его? В замке собралось столько менестрелей, искусство игры которых наверняка немногим уступает умению этого музыканта.
– Да, уверена, – Алекто закинула в рот остатки вафли и отряхнула подол от снега. – Мне нужен именно он.
– Что ж, тогда не будем терять время.
Рядом, словно подведя черту, раздался стук топора, отсекшего нугу от общего бруска размером с овечью голову.
– Куда вы? – осведомилась леди Элейн, которая вместе с леди Томасиной покупала эту сладость.
– Познать других радостей столицы, – любезно ответила ей леди Рутвель с легким поклоном, и они с Алекто двинулись к цели.
