Текст книги "Любовный пасьянс"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Можно спросить?

Володя опять улыбнулся:

– Пожалуйста, о чем угодно.

– Почему вы решили пригласить меня поужинать?

Он лукаво глянул на нее:

– Обычно девушки не задают таких вопросов.

– А я задала. Ответите?

– Отвечу. Чтобы сделать вам приятное. Этот ресторанчик славится искусством своего шеф-повара, и просто грех быть здесь и не попробовать всяких вкусностей. Кроме того, вам как журналистке полезно расширять кругозор. Даже в области кулинарии. Может быть, напишете об этом в своей «Обаятельной и привлекательной».

– Только поэтому? Честно?

Он остановился и прижал руку к сердцу:

– Клянусь!

У Алены на щеках заиграли ямочки:

– Я вам верю. Ну что ж, пойдемте есть ваши вкусности.

Ресторанчик назывался «Роморантен» и входил в известный французский ресторанный путеводитель, причем имел в нем две звезды. Две звезды – это не мало, если учесть, что максимальное их количество – три. Находился «Роморантен» в здании старинной почтовой станции, и меню в нем было соответствующим интерьеру. Шеф-повар, Дидье Бра, ради собственного удовольствия и из любви к литературе готовил блюда, упомянутые в книгах знаменитых французских писателей. Здесь подавали слоеный пирог с семгой и редисом, лангустины в грибах и прочие деликатесы. Но фирменным блюдом Дидье Бра считались неподражаемые блины с малиной.

То, что им поставили на стол, меньше всего походило на традиционное блюдо русской масленицы. Алена привыкла, что блины лежат на тарелке большой горкой или свернуты в трубочки, если они с начинкой. Здесь же блины были сложены наподобие почтовых конвертов, и их было совсем немного.

– Ну как? – спросил Володя, когда Алена осторожно положила в рот маленький кусочек.

– Удивительно! Ни за что бы не догадалась, что это блины! Нежные, как воздушное пирожное!

Володя довольно улыбнулся:

– Я знал, что вам понравится. Все женщины любят сладкое.

– А вот и не все! – улыбнулась Алена. – Я, например, сладкому предпочитаю соленое и острое.

Городецкий насмешливо посмотрел на нее:

– Да ну? Вы опять пытаетесь доказать мне, что вы не типичная женщина?

Алена пожала плечами:

– А типичных женщин вообще не бывает! Если она типичная – значит, и не женщина вовсе!

– Рассказывайте!

Он явно ее поддразнивал, и Алена решила не поддаваться на провокацию.

– Знаете, что выводит из себя любую, даже самую уравновешенную женщину? – спокойно сказала она. – Сравнение с другими женщинами. Точнее, не сравнение, а уравнивание. Когда я слышу железный аргумент «ты такая же, как все вы», то мне хочется уйти и больше с этим человеком никогда не встречаться. Раз он не разглядел, какая я особенная.

Володя скептически посмотрел на нее:

– Ну что ж, по крайней мере откровенно. Не обидитесь, если я спрошу?

Алена пожала плечами:

– Смотря что. Могу и обидеться.

– А я все-таки спрошу. Почему вы считаете себя особенной?

Ну и вопрос! Ладно, сейчас она ему покажет!

– А вы посмотрите на меня повнимательнее.

Алена чуть откинула голову назад, улыбнулась, блеснув красивыми зубами и демонстрируя свои неотразимые ямочки… Яркие полные губы ее приоткрылись, словно призывая к поцелуям. Она медленно провела по ним кончиком языка и послала Володе один из тех убийственно-откровенных взглядов, какими женщины говорят мужчинам о тайных желаниях…

Конечно, она чувствовала, что ее несет, но остановиться уже не могла.

Городецкий тоже улыбнулся, но его улыбка уже не была мягкой и доброжелательной – за ней крылось ощутимое внутреннее напряжение. Он весь подобрался, как при встрече с настоящей опасностью.

Между ними словно натянули невидимый провод, по которому пустили ток высокого напряжения. Правда, длилось это недолго, всего мгновение, но и мгновения иногда бывает достаточно…

Алена первой опустила голову и провела рукой по лицу, как будто хотела стереть тайное чувство, которому она так неосторожно позволила вырваться наружу. Когда она снова взглянула на Володю, от коварной соблазнительницы не осталось и следа. Перед ним сидела худенькая большеглазая девушка, конечно, красивая… Не только красивая – очень милая и доброжелательная. Неужели именно эта девушка только что казалась ему жестокой и мучительно-привлекательной хищницей?

Городецкий качнул головой, отгоняя наваждение.

– Да, действительно, – медленно сказал он, – вы особенная.

– Поверьте мне, не только я. В каждой женщине есть что-то особенное, – скромно сказала Алена.

Про себя она подумала, что далеко не в каждой. В его жене, насколько Алена успела ее разглядеть, этого «особенного» не было. Ну ни капельки.

12

Званый обед дома у Вики прошел не то чтобы безупречно, но вполне сносно. Андрей приехал за час с громадным букетом темно-пурпурных роз, был мил и застенчив – ни за что не подумаешь, что этот милый пухлый юноша мог так по-хамски вести себя. Но Вика уже не позволяла себе расслабиться – если человек хоть раз показал свое дрянное нутро, нет никакой гарантии, что пакость не вылезет еще раз. Но договор есть договор – она прекрасно понимала, что утверждение на роль еще ничего не гарантирует. Аникеев ей недвусмысленно намекнул, что еще есть время все переиграть, и, если она откажется от своих обязательств, то и он ничего хорошего ей не обещает. «Вы же понимаете, Виктория Петровна, – сладким голосом объяснил Аникеев, – что ни один мужчина не может устоять перед такой красивой Девушкой, как вы. И Андрей – не исключение. Он просто поддался вашим чарам и перестал владеть собой. Обещаю за него, что этот прискорбный случай больше не повторится». Скрепя сердце Вика согласилась продолжить игру.

Поэтому, когда пришла Катя, Вика старательно исполнила роль молодой любящей жены. Они очень мило посидели втроем часа два, а потом Андрей с приличествующими случаю извинениями удалился «по делам», нежно поцеловав «жену» в щечку и пригласив гостью заходить почаще.

Девушки убрали со стола, принесли в комнату початую бутылку шампанского «Вдова Клико» и уютно устроились – Вика в кресле у резного круглого столика, Катя – рядом с ней на маленьком диване.

На Викином антикварном диванчике Катя смотрелась превосходно – словно картина нашла наконец достойную раму. Хрупкая девушка в длинном светлом платье, длинные волосы собраны на затылке в тяжелый узел, лишь золотистые завитки, как легкое облачко, реяли над белым чистым лбом. И глаза у нее такие прозрачные и светлые, словно она не подозревает о грязной изнанке жизни. А может быть, и на самом деле не подозревает. «Теперь я, кажется, понимаю, в чем ее секрет, – подумала Вика. – Она опоздала родиться. Ее место – в девятнадцатом веке, в семье какого-нибудь московского князя или графа. Кити Щербацкая – вот кто она такая. И внешне ужасно похожа».

– О чем ты задумалась? – поинтересовалась Катя.

Вика рассмеялась:

– Да так, всякие глупости. Знаешь, Катюша, я решила, что ты похожа на одну из героинь «Анны Карениной».

– Но ведь не на Анну же, да?

– Нет, на Кити.

Катя улыбнулась:

– Ну, раз на Кити, тогда пусть.

– А тебе не нравится Анна? – удивилась Вика.

Катя слегка передернулась:

– Нет.

– Странно. А почему?

Катя на минутку задумалась, словно решала про себя: говорить или не говорить. Потом все же нехотя объяснила:

– Она слишком много думает о себе.

– Но ведь это же естественно! – вырвалось у Вики.

– Вовсе нет! – горячо запротестовала Катя. – Для нее весь мир – как огромное зеркало, в котором отражается она одна. Анна ведь, кроме себя, никого не видит. И мучает всех вокруг – и мужа, и Вронского. Ей все кажется, что ее недостаточно оценили. Она даже сына любит только «для себя». Разве это любовь?

Вика усмехнулась:

– Интересная трактовка «Анны Карениной». Очень оригинальная. Думаю, что ни один режиссер с тобой бы не согласился. Не говоря уже о литературоведах.

Катя машинально поправила прядь золотистых волос:

– А я им этого и не скажу. Я только тебе.

– Спасибо за доверие.

Вика поднялась с кресла, разлила по бокалам остатки шампанского и протянула один из бокалов Кате:

– Давай выпьем за любовь!

– Давай, – согласилась Катя.

Золотистое шампанское еще не успело нагреться, и холодные пузырьки приятно покалывали нёбо. Вика выпила почти половину отставила бокал и вдруг спросила:

– А что такое, по-твоему, любовь, Катюша?

Катя опустила глаза.

– Это сложно объяснить…

– А ты попробуй.

– Это, наверное, прозвучит несколько высокопарно… Самопожертвование. Когда все забываешь ради другого человека, растворяешься в нем. Тебя отдельно словно уже и не существует. Отдаешь ему всю себя, ничего не требуя взамен.

– Ого!

– Знаешь, я думаю, что без Володи я просто умру. Даже не так – не умру, а растворюсь в воздухе. Меня просто нет без него, я себя не чувствую… Нет, опять не то. Это очень сложно объяснить.

– А ты попробуй, – снова сказала Вика.

– Мне все время надо его видеть, дотрагиваться до него. Это, наверное, глупо, но я думаю, что женщину Бог действительно создал из ребра мужчины. Она не сама по себе, она – просто его часть. И я чувствую себя частью Володи, и…

Катя смущенно замолчала и посмотрела на Вику виновато:

– Ну вот, опять, наверное, глупость сказала?

– Почему же? – Вика задумчиво смотрела на нее. – Катюша…

– Что?

– И тебе не страшно?

Катя непонимающе вскинула ресницы:

– А чего мне бояться?

– Ну, вот такой зависимости?

Катя покачала головой:

– Иногда. Я иногда думаю, что мне ужасно повезло, что Володя тоже любит меня. Если бы он меня не любил… Даже не знаю, что бы тогда было.

Катя смотрела на Вику так доверчиво, что та почувствовала себя совсем худо. Но все-таки Вика была очень хорошая актриса – на душе кошки скребли, а лицо осталось безмятежным и внимательным.

– Я еще никому этого не говорила, – сказала Катя.

– А Володе?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Да мы как-то и не разговариваем на эту тему. Я же его жена, и так все понятно.

Вика внутренне поежилась. Она-то отнюдь не была уверена, что Городецкому действительно «все понятно». Мужчины обычно таких вещей не понимают.

Катя отпила еще глоточек шампанского и спросила:

– А у тебя с Андреем так же?

– У меня с Андреем? – медленно повторила Вика.

Действительно, а как у нее с Андреем? Господи, как же не хочется врать! В эту минуту Вике больше всего на свете хотелось послать к черту и роль в сериале, и Аникеева, и этого противного Андрея, перестать быть актрисой и честно сказать этой девчушке: «Да никак у меня с ним, никак! Я обманывала тебя все время и сейчас обманываю! Держись от всех нас подальше, бедненькая глупая девочка. И от меня, и от Аникеева, и от Андрея. Не знаю что они задумали, но явно ничего хорошего. Во всяком случае, для тебя».

Но ничего этого Вика, разумеется, не сказала. Небольшое усилие – и на ее губах появилась спокойная улыбка:

– У нас все немного не так. Может быть, я просто не способна на такие глубокие чувства, как ты.

– Но он-то тебя любит! Я заметила, как он на тебя смотрит!

Вот новость, горько усмехнулась про себя Вика. Интересно, как на нее может смотреть этот похотливый поросенок? Она постаралась поскорее сменить тему:

– Хочешь еще шампанского?

– Ой, нет, спасибо! – Катя сладко потянулась. – Кажется, и так выпила лишнего. Как я теперь до дома доберусь?

Вика уже хотела предложить ей остаться, но вовремя вспомнила, что Андрей якобы вернется ночевать.

– А ты считаешь, что тебе уже пора?

– В общем, да. Я и так засиделась.

– Может быть, вызовем такси?

– Зачем? Я вполне доберусь на метро. – Катя встала. – Теперь твоя очередь приехать ко мне в гости. Я буду ждать вас с Андреем.

– Лучше без него, – усмехнулась Вика.

Катя с удивлением посмотрела на нее:

– Почему лучше?

Ну вот, подумала Вика, опять я вышла из роли любящей жены. Надо исправлять положение.

– А мы с тобой просто по-женски поболтаем, – легко улыбнулась она. – Мужчинам женские разговоры не слишком интересны.

Проводив Катю, Вика долго сидела на кухне, уничтожая сигарету за сигаретой. На душе было так муторно, словно она жестоко обидела ребенка.

Когда Алена добралась до своего номера, она чувствовала себя совершенно обессиленной. После того номера, который она «отколола» в ресторане, напряжение между ней и Володей стало настолько ощутимым, что, казалось, его можно было потрогать рукой. По дороге они говорили о незначительных пустяках, но оба помнили тот момент, когда она на мгновение стала хищницей, а он – охотником.

Раздевшись, Алена прошла в ванную комнату. Сначала она хотела просто принять душ, но потом решила, что для полного расслабления ей совершенно необходимо полежать в теплой воде. Выбор ароматических средств для ванной был довольно большим – соли, и пена, и даже какое-то специальное масло. Заглянув во все флаконы, Алена остановилась на пене с запахом жасмина.

Пятнадцать минут в воде подействовали на нее успокаивающе. Выбравшись из ванной, Алена закуталась в розовое махровое полотенце и прошла в комнату. В ногах широченной кровати, накрытой палево-розовым покрывалом, лежало ее любимое шелковое кимоно.

«А ведь сегодня вполне мог появиться тот самый «случай», для которого я его и покупала, – внезапно подумала Алена. – Если бы Володя…» Она покраснела и отогнала от себя крамольные мысли.

Кимоно тем не менее она все равно надела, включила телевизор и собралась скоротать остаток вечера за отслеживанием программ французского телевидения. Десять вечера – время слишком раннее, чтобы ложиться спать. Можно, конечно, собрать вещи – все-таки завтра они уезжают, – но, во-первых, это займет от силы полчаса, а во-вторых, у нее будет достаточно времени утром.

Алена была зла на себя: если бы не эта дурацкая демонстрация собственной привлекательности, они бы сейчас, наверное, гуляли по городу и мирно болтали обо всем на свете. А теперь Городецкий к ней и близко не подойдет. Потому что… Ну, просто потому что.

Не успела она додумать до конца эту грустную мысль, как услышала, что в дверь ее номера постучали. «Наверное, горничная, – решила Алена, направляясь к двери. – И что ей могло понадобиться?»

На пороге стоял Володя – в том же самом свитере и джинсах, и вид у него был слегка смущенный. Алена во все глаза смотрела на него, забыв даже посторониться, чтобы пропустить его в комнату. Володя смутился еще больше:

– Вы уже собирались ложиться?

– Что? – глупо переспросила Алена. – Ах, нет. Проходите, пожалуйста.

– Я подумал, может быть, вы согласитесь со мной немного поболтать. Мы можем спуститься в бар…

– В бар?

Алена оглядела свой наряд. Для бара кимоно совсем не годилось.

– Я сейчас переоденусь.

Он словно только заметил, во что она, собственно, одета. Нежный персиковый шелк не скрывал, а скорее соблазнительно подчеркивал каждый изгиб стройного Алениного тела, кожа казалась матово-прозрачной, а из волн тонких кружев, как из пены, выступала упругая округлая грудь. У Володи потемнели глаза, взгляд по-мужски оценивающе заскользил по ее плечам, груди, спустился ниже. На секунду он потерял контроль над собой, только на секунду, но…

От этого взгляда Алена почувствовала, как у нее между лопаток пробежал холодок и сладко заныло в низу живота. Они стояли так близко друг от друга, что, казалось, достаточно руку протянуть, сделать маленький, совсем крошечный шажок…

Алена опомнилась первая.

– Я пойду переоденусь, – повторила она, попятившись к двери ванной.

Володя перевел дыхание:

– Вероятно, мне не следовало приходить к вам… так поздно, – глухо сказал он.

– Ну почему же, – затараторила Алена. – Я очень рада, что вы зашли. Сейчас я оденусь, и мы спустимся в бар, посидим, поболтаем…

Она схватила в охапку джинсы и свитер и молниеносно скрылась за дверью ванной комнаты.

К тому моменту, когда Алена вышла в комнату, уже одетая и даже слегка подкрашенная, они оба успели прийти в себя.

– А где Женя? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Алена.

– Представляете, уже спит, – весело ответил Городецкий. – Прогулка в гору его доконала.

Они дружно рассмеялись. Напряжение спало, и они снова почувствовали себя друг с другом легко и непринужденно, словно ничего не произошло. «А ничего и не произошло», – сказала себе Алена, когда они спускались в лифте на первый этаж.

В баре было не слишком многолюдно. По крайней мере они почти сразу нашли уютный столик на двоих довольно далеко от стойки. Володя принес два коктейля в узких высоких бокалах.

– Вот, пожалуйста. Думаю, вам понравится.

Алена сделала маленький глоточек. На вкус коктейль был слегка терпким и освежающим – одним из составляющих явно был грейпфрутовый сок.

Володя уселся напротив нее – в полутьме бара его лицо казалось загадочным. Алена отпила еще немного и попросила:

– Расскажите мне о себе.

Он поднял брови:

– О себе? Что вас интересует?

Она улыбнулась:

– Да все. Честно говоря, я пыталась выудить сведения из вашего референта, но мне это не удалось.

– О да, – протянул Володя. – Женя надежен, как скала. И так же нем.

Ну, не так он и надежен, подумала Алена. Что знал, то и сказал.

– Ну, а вы?

Он пристально смотрел на нее:

– Что?

– Тоже будете играть в могильный камень?

Недолгий поединок – глаза в глаза – выиграла Алена. Володя отвел взгляд и усмехнулся:

– Почему же? Я же сказал – спрашивайте.

– Обо всем? – уточнила Алена.

Володя в ответ только шутливо пожал плечами:

– Начинается допрос с пристрастием.

Алена пропустила эту реплику мимо ушей:

– Вы москвич?

Володя совсем развеселился:

– Так я и думал – начали с анкетных данных. Москвич. Коренной житель столицы.

В ней родился, учился и женился. Что еще?

– Кто ваши родители?

– Мама – врач. А отец… Отца я почти не помню.

– Он умер?

– Да. В прошлом году.

Володя заметно помрачнел, шутливый тон исчез. Алена на секунду почувствовала себя неловко:

– Извините.

Он помолчал, потом словно нехотя проговорил:

– Да нет, ничего. Может быть, это прозвучит жестоко, но не скажу, что его смерть была для меня большим горем. Он ушел от нас с мамой, когда мне и пяти лет не исполнилось.

Володя опять замолчал. Алена сгорала от любопытства, но спрашивать дальше не решилась: захочет – расскажет сам. А он, помешивая соломинкой коктейль, словно рассматривал далекое прошлое.

– Вообще-то это странная история, – наконец сказал Володя. – Отец был старше мамы на пятнадцать лет. Он женился в тридцать шесть, и это был его первый брак. Через год после свадьбы родился я, и все было просто замечательно. Их считали идеальной семьей.

Снова пауза. Но на этот раз Алена все-таки решилась ее прервать:

– А кто он был, ваш отец?

– Филолог. Преподавал в университете американистику. Студентки от него были без ума, чуть ли не рыдали на лекциях от восторга. А он, такой спокойный, уравновешенный, холодноватый – безупречный джентльмен до кончиков ногтей. И всегда следовал американским принципам и в судьбе, и в работе. Сначала не торопясь сделал карьеру, потом, тоже не торопясь, выбрал жену. Жизнь под девизом «умеренность и аккуратность».

Володя горько усмехнулся.

– И что же дальше? – мягко спросила Алена.

– Дальше… – в голосе Володи послышалась издевка, – дальше… Внезапно его, как говорится, посетила любовь всей жизни. Сокрушительная страсть, или как там это называют в романах. Звали эту «любовь» Светочкой, и было ей всего восемнадцать, она училась на втором курсе. Пришла к нему в спецсеминар – и все, папочка взглянул на нее и пропал.

– Навсегда? – вырвалось у Алены.

– Для меня и мамы – навсегда. Студенточка Светочка оказалась большой стервой и поставила ему условие – никогда не встречаться с прежней семьей.

– И вы с ним с тех пор совсем не общались?

– Практически нет.

Он нахмурился, в уголках рта обозначились резкие морщинки. Алена мягко дотронулась до его руки:

– Для вас это, наверное, было большим ударом. В пять-то лет!

Володя пожал плечами:

– Я никак не мог осознать, что отец меня бросил. А когда наконец понял это, никак не мог понять – за что? Что я такого сделал, почему он ушел и больше никогда не придет? Сначала винил во всем себя, потом… В общем, когда мне было десять лет, он захотел наконец меня увидеть, но тут уж я сам наотрез отказался с ним встречаться.

– А его новая семья? У вас есть ведь, наверное, сводные братья или сестры?

– Есть. И сестра, и брат. Но, честно говоря, я их увидел только на отцовских похоронах. А его жена – та самая студенточка – сделала блестящую карьеру, теперь профессор, доктор наук. Тоже преподает в университете.

Видно было, что эти воспоминания не доставляют ему удовольствия, но Алена опять не сдержалась:

– Неужели за все время вы с отцом так и не виделись?

– Виделись… однажды. Это ведь он помог получить мне стажировку в Америке. Я хотел отказаться, но мама настояла.

– Вы так и не простили его? – осторожно спросила Алена.

Володя горько усмехнулся:

– Такие вещи не прощают. Если ты женишься, ты берешь на себя громадную ответственность за жену и еще большую – за ребенка. Они должны тебе полностью доверять. А предавать тех, кто тебе доверился, – последнее дело.

– Но он полюбил, – тихо сказала Алена. – А любовь, знаете, многое искупает.

– Но не предательство.

Складки у Володиного рта обозначились еще резче, лоб прорезала глубокая поперечная морщина. Кажется, мысленно он снова вернулся в то далекое время, когда чувствовал себя брошенным мальчиком. Алене стало его нестерпимо жалко, захотелось прижаться губами к этому упрямому лбу, привлечь к себе, гладить по темным жестким волосам… С трудом подавив вдруг вспыхнувшее желание, она спросила:

– Вы любите Шварца?

– Какого?

– Драматурга, Евгения Шварца.

Он недоумевающе посмотрел на нее:

– Люблю.

– Помните, у него в пьесе «Обыкновенное чудо», когда Волшебник говорит Медведю, что такое любовь?

В его взгляде, кроме недоумения, появился интерес:

– Ну, напомните.

Медленно произнося слова, Алена процитировала:

– «Кто смеет рассуждать или предсказывать, когда высокие чувства овладевают человеком? Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты попирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад из любви к истине…»

Володя усмехнулся:

– Так нравится, что наизусть выучили?

Алена провела по лицу рукой:

– Когда-то, во времена туманной юности, в десятом классе, я решила стать актрисой, вот и приготовила этот монолог, чтобы прочитать на творческом конкурсе.

– Прочитали?

Алена рассмеялась:

– Нет. Вовремя поняла, что у меня нет таланта, и поступила на журфак.

Володя пристально посмотрел на нее:

– А зря. Если бы комиссия вас сейчас слышала, вы бы точно прошли конкурс.

Она покачала головой:

– Не надо иронизировать. Лучше признайтесь, помните это место?

– Ну, помню.

– А помните, как там дальше?

Володя опять скривил рот в упрямой усмешке:

– Этот фильм столько раз показывали по телевидению, что, представьте, помню. Медведь отвечает, что он от этой девушки благоразумно отказался.

– А волшебник сказал ему на это: «Великолепный поступок! Знаешь ли ты, что всего только раз в жизни выпадает влюбленным день, когда у них все получается. И ты прозевал свое счастье. Больше я не буду тебе помогать. Наоборот, мешать тебе начну…»

Он перебил ее:

– Нет, вы все-таки великолепно читаете!

– Не надо все сводить к шутке. – Алена даже немного рассердилась. – А что, если ваш отец действительно полюбил так, как любят раз в жизни? За любовь надо платить, и цена иногда бывает неимоверно высокой. Может быть, и жизнью. Но настоящая любовь стоит того.

Он посмотрел на нее в упор – от этого взгляда Алена почувствовала, как ее окатила горячая волна.

– Своей жизнью – да. Но не жизнью собственного ребенка, – он одним глотком допил коктейль. – Заказать Вам что-нибудь еще?

Алена поняла, что разговор стал его тяготить.

– Не стоит, – отказалась она, отставляя свой бокал. – Мы чудесно посидели, теперь можно и разойтись по номерам.

Он будто хотел еще что-то сказать, но передумал и неожиданно согласился:

– Что ж, пойдемте.

Он помог ей встать из-за стола, взял под локоть и повел из бара через холл к дверям лифтов.

В лифте они оказались одни. Вдруг где-то между этажами лифт тряхнуло, и свет в кабине погас. Алена непроизвольно вскрикнула и тут же почувствовала, как Володина рука нащупала ее руку.

– Все в порядке, – раздался тихий, успокаивающий голос, – сейчас, я уверен, все наладят.

– Что это? – прошептала Алена. – Мы не упадем?

Это был один из страхов детства – лет до десяти она ужасно боялась, что лифт оборвется и она полетит в шахту.

– Нет, конечно, нет.

Она ухватилась за его сильную мужскую руку, как испуганный ребенок. Володя почувствовал ее состояние и осторожно обнял Алену за плечи, слегка прижав к себе.

– Ну что ты, что ты, – тихо прошептал он, – все будет хорошо…

Алена на мгновение напряглась, как стальная пружина, но потом сразу же расслабилась, отдавая себя его под защиту. Кольцо его рук сомкнулось теснее, она уткнулась лицом в Володино плечо. Он наклонился – в темноте его щека коснулась ее щеки, и она ощутила слабый горьковатый запах дорогого одеколона. Ноздри ее дрогнули и расширились – прилив возбуждения дал о себе знать сладкой болью где-то в низу живота.

Они сдались одновременно. Ни один из них не мог бы дать разумного объяснения тому, что происходило сейчас между ними. Володя притянул ее к себе, и она ощутила легкое прикосновение его губ на своем виске. Благоразумие окончательно покинуло Алену. Важно было только это волшебное ощущение, только это, и ничто другое.

В следующее мгновение он уже с такой страстью обнимал ее, так истово прижимал к себе, словно сбросил какие-то невидимые оковы. Алена обвила руками его шею и гладила темные волосы… И наконец его губы приникли к ее губам. Он целовал ее так жадно, словно вся его жизнь сосредоточилась в ее губах, и тихо застонал, когда она ответила на поцелуй.

Никогда еще Алене так страстно не хотелось физической близости. Желание возникло мгновенно и было неодолимым. И он ощутил ее реакцию. Его руки осторожно скользнули к ее бедрам, оглаживая каждый изгиб, каждую впадинку, словно он всю ее хотел вобрать в себя…

Вспыхнувший свет показался им разрывом снаряда. Они отпрянули друг от друга, тяжело дыша, не в силах сразу справиться с возбуждением Аленины зрачки были расширены как под действием наркотика, а в Володином взгляде полыхало такое неистовое желание, что она чуть было снова не бросилась ему на шею. Однако свет сделал свое дело – они одновременно отвели глаза, как преступники, пойманные на месте преступления.

Кабина лифта медленно поплыла вверх.

Когда лифт остановился на нужном этаже, Алена быстро пробормотала «спокойной ночи» и устремилась по коридору к своему номеру с такой скоростью, словно за ней гналась стая голодных волков.