Текст книги "Любовный пасьянс"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

10

Так скверно Вике, пожалуй, не было никогда в жизни. Она чувствовала себя предательницей, ничтожеством, последней дрянью. А ведь когда-то – совсем недавно – она считала, что ко всему этому готова. Что главное для нее – театральная и киношная карьера, деньги, слава, а главное – независимость, которую деньги и слава приносят. Что ради достижения цели можно пойти на все.

Оказывается, не на все.

Оказывается, ее успешная карьера могла стоить человеку жизни. И кому! Ее, по сути, единственной подруге!

Даже в детстве Вика никогда не дружила с девочками. Ей были непонятны их дурацкие секреты и увлечения: какие-то фантики, стеклышки, собирание всякой ерунды вроде аптечных пузырьков или ломаных грифелей цветных карандашей. Девочки ее раздражали своим нелепым хихиканьем по любому поводу, поджатыми губками, идиотскими обидами на то, что следует пропускать мимо ушей, и игнорированием того, что действительно обидно. То ли дело мальчишки! С ними всегда все понятно. И проблемы решались просто: чуть что не так – можно было схлопотать по шее и самой дать сдачи.

Вика никогда не играла в куклы и не занималась рукоделием. Может быть, поэтому она и готовить не любила. И лет до четырнадцати она и не помышляла, что станет актрисой – актрисой, какая ерунда! Как и ее друзья-мальчишки, Вика зачитывалась боевиками и фантастикой – Шекли, Брэдбери, Артур Кларк, Роберт Хайнлайн… И, конечно, братья Стругацкие. Она видела себя в будущем чем-то вроде Максима Каммерера из «Обитаемого острова».

Однако лет в двенадцать до нее начала доходить простая истина: мир совсем не такой, каким его описывают писатели. Что подвиги и приключения увлекательны только на страницах любимых книг, а в далекий космос в ближайшие сто лет никто лететь не собирается. Разочарование было ужасным, но быстро забылось.

Может быть, потому, что ближе к четырнадцати внезапно стало ясно – подвиги и приключения – ерунда. И Хайнлайн ерунда, и Брэдбери. Есть только одно дело, достойное того, чтобы о нем думать, это любовь. Вика запоем читала книги о любви. «Граф Монте-Кристо», «Принцесса Клевская», потом Бальзак, Стендаль, Золя… Так она добралась до Цвейга – и Мария Стюарт стала ее любимой героиней.

Тогда же она вдруг заметила: она красива.

Когда никого не было дома, Вика приходила в материнскую спальню и смотрелась в большое зеркало – трельяж. Она могла смотреть часами: вот ее глаза, вот ее губы… Вот она улыбнулась и закинула руки за голову… Как хорош этот взгляд из-за полуопущенных ресниц!

Она была очень красива. Она это даже не столько видела, сколько чувствовала каждой клеточкой своего тела: я красивая! Любить меня – радость и счастье!

Вика воображала себя героинями любимых романов, ей хотелось и говорить, и чувствовать, как они. Поэтому на смену романам пришли пьесы: перед зеркалом был освоен Шиллер – непревзойденная «Мария Стюарт», и Шекспир, и Бомарше. Но игра игрой, а хотелось настоящей любви.

Вся красота пропадала зря – мальчишки, прежние друзья-товарищи, в объекты нежной страсти не годились. Ну подумайте, как можно увидеть Ромео или д’Артаньяна в том, с кем ты в детстве лазила по деревьям и дралась!

Любовь пришла раньше, чем объект любви.

Вика влюбилась. Ее героем оказался мальчик-десятиклассник, на два года старше Вики. Они не были знакомы, он перевелся в их школу недавно и поэтому был загадочен и прекрасен. Звали его Димой. Вика считала, что он похож на маркиза де Монторана из бальзаковских «Шуанов». Обычно смелая и бесстрашная, перед этим мальчиком она благоговела и трепетала. Подойти к нему и заговорить – нет, это было выше ее сил!

Но любовь требовала выхода, если не действий, то хотя бы слов. И тогда у Вики появилась подруга.

С Ирой Зайцевой они жили в одном доме и учились в одном классе. Никаких доверительных отношений между ними раньше не было – так, приятельницы-одноклассницы. Когда Ира болела, а болела она часто, Вика заходила к ней и оставляла домашнее задание.

И вот как-то раз, во время очередной Ириной болезни, Вика засиделась у нее дольше обычного. Ириных родителей дома не было, Ирка залезла в бар и предложила попробовать французского вина. Вино, да еще и французское – необходимый атрибут любого романа. Ничего, что оно оказалось кислым, – все равно размягченная Вика не удержалась и разоткровенничалась. Ира приняла Викины страдания близко к сердцу.

– И что? – спрашивала она. – Что он?

Смущенная Вика призналась, что ничего. Он смотрит на нее на всех переменках, но подойти, как видно, тоже не решается.

– Какая ерунда, – возмутилась Ира. – Димка ведь в десятом «А»? Я встречалась с Лешкой Васильевым из его класса. Я вас познакомлю, нет проблем.

Вика от благодарности готова была на все ради подруги. Ира мгновенно сделалась для нее самым необходимым человеком. Целый месяц они были неразлучны: новообретенная подруга внимательно слушала Викины излияния, сочувствовала, поддакивала… А еще через месяц выяснилось, что она стала встречаться с Димой сама. Викины чувства послужили для Иры катализатором, а Дима о них так и не узнал…

После этого случая Вика решила не заводить подруг. И никогда больше ни перед кем не открывала она душу.

Однако Ире Вика впоследствии была даже благодарна: если бы не ее предательство, она никогда бы ничего в жизни не добилась. Она и актрисой стала, чтобы вернуть чуть было не утраченное чувство уверенности в себе.

И вот теперь, после стольких лет, Вика сама поступила с Катей не лучше, чем когда-то поступили с ней самой. Потому что предательство – оно всегда предательство, в любом возрасте и о чем бы ни шла речь – о деле или о любви.

А сейчас речь шла о жизни. И одной жизни по Викиной вине на этой земле уже не будет. Никогда. Господи, какой ужас! Я не хотела!

Но Вике некому сказать, что она не хотела, не перед кем оправдываться. Никто не будет слушать ее оправданий, никто ее не утешит и не простит.

Вот так – она получила все, чего добивалась: роль, деньги и, кажется, славу. Ее уже пару раз узнавали на улицах. Но, Боже мой, все это она с радостью сейчас бы отдала, чтобы исправить непоправимое!

Вика лежала поперек своей антикварной роскошной кровати, уткнувшись лицом в подушку, и горько плакала. Потом, совсем обессилев от слез, она сама не заметила, как уснула.

Разбудил ее резкий звонок в дверь. Видно, звонили уже не раз, кто-то прижал палец к звонку и не отпускал его.

Вика взглянула на часы: полдвенадцатого. Поздновато для визитов. Тем более что она никого не ждет. Но некто был настойчив – звонок не умолкал. Вика, не совсем соображая, что делает, поплелась открывать.

Она не очень удивилась, увидев на пороге того самого парня. Впрочем, она, кажется, уже неспособна была удивляться ничему.

– Здравствуйте, Вика, – сказал парень. – Не прогоните?

Вместо ответа Вика шире распахнула дверь и посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Вы бесстрашная женщина, – ласково усмехнулся парень. – Пустить к себе вот так, ночью, незнакомого человека…

– Вы же не незнакомый, – сказала Вика. – Правда, если вы скажете все-таки, как вас зовут, общаться будет удобнее.

– Меня зовут Иван.

– Вот и хорошо. А меня Вика.

Он опять усмехнулся, и Вика вдруг сообразила, что он уже назвал ее по имени.

– Постойте, постойте, – она обескураженно посмотрела на него, – а откуда вы меня знаете? Я же, кажется, вам не представлялась.

– Я все про вас знаю.

– Откуда?

– Да так. Может быть, я волшебник.

Конечно, все может быть. Ну да, волшебник. И появился как раз в тот момент, когда именно его Вике больше всего и не хватало. В реальной жизни так не бывает!

Вика, широко раскрыв глаза, смотрела на Ивана и начинала верить в чудо. Иван шагнул вперед:

– Мне не хотелось бы быть навязчивым, но, раз уж вы меня сразу не выставили, раз уж у нас завязался разговор, давайте пройдем в комнату. Согласитесь, что коридор – не самое подходящее место для беседы.

– «Не бойся гостя сидячего, бойся гостя стоячего», – сказала Вика и смутилась. Эта поговорка была явно некстати. Но Иван не обиделся:

– Ну так что, вы пригласите меня в «сидячие» гости?

– Конечно! – Вика словно в себя пришла. – Кофе хотите? Или чаю?

– И кофе, и чаю, и вообще все, что предложите.

Они прошли на кухню. Вика поставила чайник и в ожидании, пока он закипит, присела на табурет у кухонного стола. Иван опять устроился по-хозяйски удобно, на диване. Но Вика восприняла это как само собой разумеющееся. Как все-таки здорово, что он пришел! Иван словно подслушал ее мысли:

– Нет, вы все-таки удивительная женщина! К вам ночью вваливается малознакомый человек, и вы его мало того что пускаете и поите кофе – даже не спрашиваете, чего ему, собственно, от вас надо?

Вика улыбнулась:

– И что вам от меня надо?

– Сказать по правде – ничего. Просто вот пришел…

И опять, как ни странно, Вика приняла это как должное.

– Вы, наверное, не поверите, – Иван смущенно посмотрел на Вику, – но так я поступил в первый раз в жизни. Ведь вообще-то я рационалист.

– Ну и что?

– Ничего. А сейчас вот взял и пришел к вам просто так, потому что вдруг очень захотелось вас увидеть. Глупо…

– Почему же? Тем более…

– Тем более что?

Вика ответила не сразу. Сначала она насыпала в чашки кофе, потом залила его кипятком, потом подошла к холодильнику, чтобы достать молока. Проделав все эти механические движения, она села напротив Ивана и сказала, не поднимая глаз:

– Мне тоже хотелось вас увидеть.

Он быстро взглянул на нее:

– У вас что-то случилось?

– Да.

– Расскажите, – попросил он.

– Вы все равно не сможете помочь.

– Все равно расскажите.

Незаметно для себя, слово за слово, Вика все ему выложила. И как Аникеев заключил с ней сделку, и как она подружилась с женой Володи Городецкого, и все, что было потом. Иван слушал и все больше хмурился. В середине рассказа Вика сама не заметила, как стала говорить Ивану «ты». Это получилось само собой – Вике казалось, что она уже сто лет знает этого человека.

– Ну вот, а теперь Катя из-за меня оказалась в больнице и потеряла ребенка, – с отчаянием закончила Вика. – Я последняя дрянь, правильно меня назвал ее муж.

Она робко посмотрела на своего визави. Тот сидел мрачнее тучи. «Ну вот, – подумала Вика, – сейчас он встанет и уйдет. И будет прав. Если человек предал один раз, ему нельзя верить. Он предаст еще и еще. А с предателями задушевных бесед не ведут».

Однако Иван, кажется, уходить не собирался.

Несколько минут прошли в тягостном молчании. Наконец Вика не выдержала:

– Что ты теперь обо мне думаешь?

– Что? – Иван посмотрел на нее. – Тебя очень ловко втянули в дурную игру.

– Ничего себе втянули! Я же сама согласилась! Нужно было сразу послать этого Аникеева к черту…

– Ну да, и остаться с перспективой всю жизнь прозябать даже не на вторых – на третьих ролях. Он хорошо сыграл на твоем здоровом честолюбии. В конце концов, не твоя вина, что в этом мире люди в основном продвигаются с помощью связей и протекции. А уж в кино и шоу-бизнесе вообще другого пути нет. Так что ничего особенного ты не сделала. Конечно, это все… м-мм… – Иван запнулся, подыскивая слово помягче, – ну, скажем так, некрасиво. Но ты поступила так же, как на твоем месте поступила бы любая другая актриса.

Вика вздохнула. Она-то хорошо знала, что Иван прав.

На душе у Вики просветлело. Выговорившись, она словно скинула давивший на плечи неподъемный груз. С Иваном ей сразу стало легко и хорошо. А он сидел, не говоря ни слова, о чем-то глубоко задумавшись.

– Но знаешь, – лицо Ивана несколько прояснилось, – я вдруг понял, что диалектики глубоко правы.

Вика в изумлении уставилась на него. При чем здесь диалектики?

– Единство и борьба противоположностей, – пояснил Иван. – Иначе говоря, во всем дурном есть и хорошая сторона.

– Не понимаю…

– Мы с тобой, не зная друг друга, оказались замешаны в одну и ту же историю.

– Как это?

– Собственно говоря, твоя подруга пострадала из-за меня больше, чем из-за тебя.

Вика совсем ничего не понимала. О чем он говорит?

– Ты разве знаком с Катей?

– Нет, – Иван усмехнулся. – А вот с ее мужем знаком. Собственно, это он отбил у меня ту девушку, на которой я собирался жениться.

И тут у Вики в голове словно молния сверкнула. Ну конечно, она вспомнила, где его в первый раз видела! Тогда, «На Лысой горе», с Аленой! Она почувствовала острый укол ревности. Так вот, значит, кто его девушка… И что они все в ней нашли!

А Иван продолжал, словно не замечая перемены в Викином настроении:

– Аникееву нужны были бумаги, которые я извлек из небытия и подсунул Алене, чтобы скомпрометировать Городецкого в ее глазах. Но Городецкий оказался ни при чем, а вот для его компаньона дело запахло большим скандалом. Причем, очевидно, у Городецкого зашевелились кое-какие смутные подозрения насчет своего содиректора. Но все важные документы он почему-то держал в домашнем сейфе, а не в офисе.

– Вот как… А что с той девушкой?

– С Аленой? Ничего. Скандал ее, похоже, не коснется.

– Нет, я не об этом. Ты с ней помирился?

Этот вопрос вырвался у Вики нечаянно, и она о нем тут же пожалела. Не хочет она слушать, как он будет признаваться в любви к другой!

– Помирился, – сказал Иван. – Собственно, мы и не ссорились.

Интересно, зачем он тогда пришел к Вике? Шел бы к Алене!

– Но, видишь ли, – Иван словно подслушал ее мысли, – эта история расставила все по своим местам. Мы с Аленой – хорошие друзья, и только друзья. Моя идея жениться на ней была совершенной нелепостью.

У Вики перехватило дыхание:

– Почему?

– Потому что я ее не люблю.

И опять Вика почувствовала облегчение, чуть ли не большее, чем когда рассказала Ивану историю с Аникеевым. Но больше ей обсуждать отношения Ивана и Алены не хотелось. Чтобы переменить тему, она спросила:

– А если серьезно, откуда ты узнал, как меня зовут?

Иван улыбнулся:

– Вот уж загадка так загадка! Сама не разгадаешь?

– Ума не приложу…

– Дело в том, что я, как и все люди, иногда смотрю телевизор…

Вика рассмеялась. Ну конечно! «Страсти под солнцем»! Действительно, теперь ее несложно вычислить. Ладно, еще один положительный момент во всей этой истории…

Время близилось к двум. Кофе они давно допили, и Вика страшно боялась, что вот сейчас Иван встанет и скажет: «Спокойной ночи, мне пора». А ей так не хотелось, чтобы он уходил!

Но Иван тоже медлил, помешивая ложечкой остатки коричневой жидкости в чашке.

– Может быть, сделать еще кофе? – с готовностью спросила Вика.

– Да нет, пожалуй, – нерешительно сказал он. – Уже поздно, я пойду…

В его тоне звучали и полувопрос и полуутверждение. На Вику он не смотрел, внимательно следя за движением ложки в чашке.

– Поздно, – повторила Вика. «Но я не хочу, чтобы ты уходил», – добавила она про себя, но вслух произнести не решилась. Вот сейчас он встанет и уйдет, вот сейчас… Нет, так дальше нельзя!

– Иван!

– Да?

Он поднял голову и пристально посмотрел на нее. Их взгляды наконец встретились.

Казалось бы, ничего не произошло – просто два человека взглянули друг другу в глаза. Но это было то самое мгновение, которое переворачивает жизнь. Вика вдруг поняла – одиночество кончилось. Этот мужчина послан ей небесами.

Иван медленно поднялся и протянул руку, словно не решаясь дотронуться до Викиной руки. И она первая шагнула ему навстречу.

Алена в эту ночь тоже не спала. В переломные моменты жизни сон к людям не приходит. Когда-то давно у Алены появилась теория – человек на протяжении своей жизни рождается и умирает не один раз. То, что казалось важным и необходимым в пятнадцать лет, в двадцать может утратить всякий смысл. Меняется работа, меняются люди, которые тебя окружают, меняются желания и стремления. И вот, когда от прежних желаний и стремлений уже ничего не остается, наступает «маленькая смерть» – нужно начинать все заново. Ей, глупой, казалось, что она уже закалилась в таких «переходах» и может переносить «маленькие смерти» довольно стойко. Но, Боже мой, так больно, как сейчас, ей еще никогда не было!

С Володей все кончено – окончательно и бесповоротно. А она продолжает любить его. И никого другого никогда не полюбит. А это значит… Это значит, что она осталась одна. И навсегда.

11

К Кате никого не пускали – она потеряла много крови и была еще слишком слаба. Даже Володю не пускали. Поэтому, когда открылась дверь и в палату вплыла жена Володиного компаньона, роскошная Элеонора Иосифовна, Катя встрепенулась от удивления.

Элеонора Иосифовна ласково улыбнулась, придвинула себе стул и уселась рядом с Катиной постелью:

– Ну, как себя чувствует наша деточка?

От крепкого сладковатого запаха духов Кате чуть не стало дурно. Однако она и виду не подала – тоже вежливо улыбнулась:

– Спасибо. Мне уже намного лучше.

– Ну, вот и славно. А у меня к вам, дорогая моя, серьезный разговор.

– Да? – еще больше удивилась Катя. Какие дела могут быть у нее с этой светской дамой?

– Именно поэтому я здесь. Но сначала… – Элеонора Иосифовна щелкнула замочком сумочки из крокодиловой кожи и достала объемистый конверт, – сначала я должна показать вам вот это. Как это ни прискорбно, но я считаю, что вы должны знать.

Катя с доверчивым любопытством взяла конверт из рук Аникеевой. Там были фотографии… Много фотографий: ее Володя и та самая черненькая журналистка, которая ездила с ним во Францию… Глянцевые бумажки посыпались из Катиных рук на постель и на пол. Элеонора Иосифовна наблюдала за Катей с жалостливой улыбкой.

– Зачем… Зачем вы это сделали? – помертвевшими губами спросила Катя. – Зачем?

– Вы должны были это узнать. Поверьте, я вам очень сочувствую и понимаю вас, как женщина женщину. Вас страшно, безумно оскорбили, обманули. Над вами посмеялись. И, – Элеонора Иосифовна значительно понизила голос, – я могу подсказать вам, как постоять за себя. Вы ведь этого, полагаю, так не оставите?

Катя ничего не ответила. Она вообще плохо понимала, что ей говорит эта женщина.

– Катенька, деточка, – тон у Аникеевой снова сделался приторно-сладким, – откажитесь от своих показаний. Вы просто упали. Упали и ударились, а в квартире никого постороннего не было. И ничего не пропадало.

– Как это?

Элеонора Иосифовна значительно подняла вверх пальчик с наманикюренным острым ноготком:

– Очень просто. Вы одним выстрелом убиваете сразу двух зайцев. Во-первых, становитесь независимой. Поверьте, что той суммы денег, которую вы получите от нас… м-мм… скажем так, в благодарность, вам о-очень надолго хватит. А во-вторых, разве вам не хочется отомстить? Ведь Владимир вас обманывал, нагло, подло обманывал! И когда! – когда вы ждали от него ребенка! Такое поведение требует сурового наказания. И, поверьте, на вашем месте я бы этого так не оставила.

Катя молчала, склонив голову.

Элеонора Иосифовна выждала несколько минут, а затем продолжила:

– Подумайте: вы получаете развод и становитесь богатой и свободной. А он лишается всего – вас, репутации, фирмы, и… ну да, и денег.

Катя наконец подняла глаза. Под ее взглядом даже бывалая Элеонора Иосифовна слегка смутилась.

– Но я этого не хочу! – гневно сказала Катя. – Я совсем не хочу того, что вы мне предлагаете! И, по-моему… Будет лучше, если вы сейчас уйдете. Прямо сейчас, не задерживаясь.

Элеонора Иосифовна поднялась и смерила Катю презрительным взглядом:

– Что ж, этого следовало ожидать. Вы, дорогая моя, особа абсолютно бесхарактерная. О вас можно ноги вытирать.

– Мой характер, – сдержанно сказала Катя, – это моя проблема. До свидания, вернее, прощайте. Надеюсь, что больше я вас никогда не увижу.

– Взаимно.

Элеонора Иосифовна величаво направилась к двери. С порога она, правда, обернулась:

– Предупреждаю: в ваших интересах, чтобы этот разговор остался между нами. Вы все равно ничего не докажете.

С силой хлопнула дверь – светская дама не удержалась-таки от приступа плебейского гнева!

Она откинулась на подушку и попыталась осмыслить услышанное. Итак, Володя ее не любит, не любит… При этой мысли из Катиных глаз хлынули долго сдерживаемые слезы.

То, что произошло, то, о чем она услышала, – непоправимо, разорванную нить не соединишь. Все равно останется узелок, и он будет натирать до тех пор, пока не превратится в громадный нарыв. Та женщина! По какому праву она отняла у Кати ее единственное достояние? Да разве она знает, как Володя с ней играл, когда они были еще детьми, как учил ее английскому и играть в теннис, как он о ней заботился после того, как мама умерла…

Воспоминания были такими живыми, что она зажала рот ладонью, чтобы не застонать. До сих пор она думала, что не знает, что такое одиночество. На самом деле она давно уже одна, совсем одна… Потому что жить бок о бок с физическим телом человека совсем не то же самое, что владеть его душой. А одиночество исчезает только при сближении душ. Катя же одна, совсем одна. Какой холод, какая пустота, без конца и без края. Она все, всю свою жизнь поставила на одну карту, и карта эта бита. Ее бал окончен.

Одно ясно – оставаться Володиной женой она не сможет.

Прошел вечер, ночь, утро, – лучше не становилось. Катя со страхом ожидала часа посещений, когда Володя придет ее навестить. Какими глазами он будет смотреть на нее? А она сама?

Мысль, которая пришла в минуту отчаяния, сейчас утвердилась и окрепла. Оставаться Володиной женой и жить, как будто ничего не произошло, она не сможет, не сможет…

И вдруг Катя осознала, насколько она изменилась за последние месяцы. Если бы то, что случилось, произошло несколькими месяцами раньше, мысль о разводе ей бы и в голову не пришла. Она бы правдами и неправдами цеплялась за мужа, в нем была вся ее жизнь. А теперь… Что ж, она попробует жить без него. Может быть, у нее это получится.

Вику выловить было довольно трудно – у нее начался напряженный рабочий период. Сериал шел с громадным успехом, и съемки теперь проходили каждое утро. Однако для Кати Вика время всегда находила, нашла его и теперь.

Через день после выписки из больницы Катя поздно вечером приехала к Вике домой. После поцелуев и приветствий Вика отступила на шаг, чтобы получше разглядеть подругу, – и поразилась произошедшей в ней перемене. Побледневшая, похудевшая, Катя выглядела старше своих лет. Сейчас никто не назвал бы ее робкой малышкой.

Объяснение этой перемене отыскалось тут же. Едва с поцелуями было покончено, как Катя сказала просто, без предисловий:

– Знаешь, я ушла от Володи.

Вика чуть не села от неожиданности:

– Как?

– Вот так. Взяла и ушла. Вернее, он от меня ушел. Переехал к маме, оставив мне квартиру.

Вика ошарашенно молчала. Но Катя расценила ее молчание по-другому:

– Похоже, ты не слишком удивлена?

– С чего ты взяла? Я просто слов не нахожу! Катюша…

– Не надо, – Катя болезненно поморщилась, – ничего не надо. Ты ведь знала?

– О чем ты?

– Не притворяйся! Он полюбил другую женщину. Ты знала и сделала все, чтобы я не узнала!

Вика нахмурилась:

– Кто тебе сказал?

– Неважно. Но ты напрасно так обо мне… заботилась.

– Честно говоря, я думала, что ты этого просто не переживешь. Ты же любила его так… – Вика запнулась, – так беззаветно…

– А ты мне всегда говорила, что так нельзя. И правильно.

Ну уж от Кати Вика этого совсем не ожидала. Она внимательнее вгляделась в Катино лицо. По-прежнему милое, оно стало каким-то другим. У губ появилась незнакомая горькая складочка, и взгляд не такой, каким был, – прежде открытый и доверчивый, теперь отчаянный и решительный.

– Катюша, – Вика запнулась. Она не знала, как разговаривать с этой новой Катей. – Катюша, может быть, не стоит все решать так поспешно? Там, насколько я знаю, все кончено. Так, может быть…

– Не может, – Катя покачала головой. – Ничего не может. Нельзя, чтобы любовь становилась тяжелой и обязательной ношей. А моя любовь, в сущности, всегда была для Володи обузой. Он нес ее по жизни как… Как несут свой крест. Я больше этого не допущу.

– Но ты же сама любишь его!

Катя закрыла лицо руками:

– Ох, не знаю, не знаю! У меня словно глаза открылись – понимаешь, меня же нет!

– Как это – нет?

– Ну кто я такая? Просто приложение к Володе. У меня же никогда не было никаких собственных мыслей или желаний! Я всегда в первую очередь думала о нем – понравится ему то или это, и в зависимости от этого поступала! Я же без него шагу не могла ступить! Неудивительно, что он от меня устал… И там, в больнице, я вдруг поняла – я сама от себя устала!

– И что ты намерена делать?

– Не знаю… Для начала восстановлюсь в институте.

У Вики глаза округлились от удивления:

– В каком институте?

Катя невесело усмехнулась:

– Ну вот, ты даже не знала! Я же училась в архитектурном, а потом вышла замуж и бросила. Теперь вот буду доучиваться. А что потом – еще не знаю. Там видно будет.

Вика, кажется, начала кое-что понимать… Нет, Катя не так уж и изменилась. Главной чертой ее натуры всегда была искренность. Она не умеет лгать, притворяться и выжидать, в соответствии с этим и поступает.

– Ну, а ты как? – спросила Катя. – У тебя ведь жизнь тоже поменялась…

– Поменялась, – согласилась Вика. – Ты даже не представляешь, как круто она поменялась…

– Конечно, – Катя с гордостью посмотрела на подругу, – ты ведь теперь знаменитость…

Вика улыбнулась и махнула рукой:

– А, это все ерунда! Дело не в этом. Знаешь, я ведь замуж выхожу…

– Как это – замуж? Подожди-подожди… – Катя ошарашенно уставилась на Вику. – Зачем?

Вика шутливо-виновато развела руками:

– Так уж получилось.

Катя прижала руку к губам:

– Вика… А ты уверена, что это правильно?

– Уверена, – Вика засмеялась. – Ты хоть бы спросила, кто он.

– Кто он?

– Его зовут Иван. – Это имя Вика произнесла нараспев, словно смакуя. И повторила: – Иван Анастазов.

– Что-то знакомое… Он кто, актер?

– Журналист.

– А… – протянула Катя. – Я, кажется, понимаю… Это для рекламы? Ты решила поиграть в «звездную пару». Но ведь тебе и так славы хватает, зачем же…

Вика не обиделась, но ей стало чуточку досадно. В сущности, всеми своими поступками и высказываниями она заслужила подобное предположение.

– Катюша, ничего ты не понимаешь, – горячо сказала она. – Я люблю его.

Катя с сомнением посмотрела на нее:

– А он?

– И он меня любит.

– Ты в этом уверена?

– Уверена, как в себе самой.

– А… вы давно знакомы?

– Не очень.

– Разве так можно?

– Можно. Я раньше и сама думала, что так не бывает. А вот теперь чувствую – этот человек мой. И я – его. И неважно, сколько времени мы знакомы. Понимаешь, и у него, и у меня в прошлом было много разных, – Вика замялась, подыскивая нужное слово, – ну, вариантов, что ли… Поэтому мы оба уже в состоянии отличить настоящее от подделки. То, что между нами, – настоящее.

– Не знаю… – Катя грустно покачала головой. – Конечно, мне бы хотелось, чтобы у тебя было все хорошо, но…

Ожегшись на молоке, дуешь на воду. Естественно, что Кате в ее нынешнем состоянии любое замужество кажется ошибкой. Вика посмотрела на нее и вдруг подумала, что когда-нибудь и Катя, повзрослевшая и самостоятельная, непременно встретит своего мужчину. Мужчину, для которого она станет не красивой куклой, не беспомощным ребенком, требующим постоянной заботы, а любимой женщиной. Любимой. И он будет не только любить ее, но и уважать, и советоваться с ней, и радоваться ее успехам. Но главное, конечно, – любить. Так, как ее, Вику, любит Иван.