Текст книги "Любовный пасьянс"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

«Крашеная выдра», – вдруг подумала Алена. От прилива злости к ней почти вернулось самообладание.

Она встала, тоже подошла к зеркалу, не обращая на блондинку внимания, стерла уголком носового платочка чуть расплывшуюся в уголке глаза тушь, тряхнула головой, вздернула подбородок и гордо вышла из туалетной комнаты.

Иван ждал ее за столиком.

– Все в порядке? Как ты? – обеспокоенно спросил он. – Я уже начал было волноваться.

– Ничего страшного, – Алена старалась не смотреть в ту сторону, где сидел Городецкий с компанией. – Просто выпила немного лишнего.

– Да ты же и не пила совсем!

– Значит, дорожная усталость еще не прошла.

Злость испарилась. Сейчас она по-прежнему чувствовала Володин взгляд у себя на спине. Нет, это невыносимо, долго она не продержится!

– Усталость – штука долгоиграющая, – сочувственно заметил Иван. – Поешь, может быть, легче станет.

Только сейчас Алена заметила, что им уже принесли горячее.

– Кстати, ты оказалась права, – улыбнулся Иван. – «Голем» – это действительно мясо в горшочке. Так что я должен тебе желание.

Внезапно Алену осенило:

– Любое желание?

– Любое.

– Просто выполнишь, ни о чем не спрашивая?

Иван шутливо приложил руку к сердцу:

– Клянусь. Рыцарь я или не рыцарь?

– Тогда давай уйдем отсюда. Прямо сейчас встанем и уйдем.

Иван оторопел:

– А как же «Голем»?

Но Алена уже поднялась из-за стола.

15

Иван медленно вел ее вверх по Лубянке в сторону площади. Алена почти повисла на его руке, ноги были как ватные и еле-еле двигались. Какое-то время они молчали, потом Иван наконец не выдержал:

– Может быть, ты все же скажешь, что с тобой случилось?

– Ничего, – вяло отозвалась Алена. – Просто плохо себя почувствовала.

Иван забеспокоился:

– Тогда зачем мы идем пешком? Может быть, стоит поймать машину?

– Да нет, давай пройдемся еще немного.

Еще минут пять прошло в молчании.

– Послушай, но я вижу, что с тобой что-то произошло, – Иван остановился и озабоченно посмотрел ей в лицо.

Алена покачала головой:

– Произошло… Да нет, ничего особенного. Просто…

– Что?

Надо наконец решиться и сказать ему.

– Просто я, наверное, не смогу выйти за тебя замуж.

Это прозвучало так буднично-равнодушно, словно речь шла не о замужестве, а о покупке шоколадки «Сникерс».

– Почему? – Иван не разозлился и даже, кажется, не слишком удивился. А может быть, он просто хорошо владел собой. – Так почему же?

Алена пожала плечами:

– Глупый вопрос.

– Не считаю его таким уж глупым. Если я получаю отказ, то хочу хотя бы знать причину.

Голос Ивана был ровен и спокоен, без тени раздражения. Странный он какой-то, подумала Алена.

– Какая тебе разница?

Иван саркастически улыбнулся:

– Видишь ли, дорогая моя, предложения не делают с бухты-барахты. Особенно такие люди, как я. С первого дня я видел, что тебе страшно хотелось за меня выйти. Ты начала меня окручивать сразу, как только мы познакомились. И на Сашку не оглянулась. Просчитала все в своей хорошенькой головке и решила, что мы – пара.

Алена вздохнула:

– Ну и что?

Иван снова взял ее под руку:

– И, между прочим, верно решила. Мы действительно пара. Я тебе уже говорил – у нас с тобой есть все шансы на счастливый брак. Так почему бы их не реализовать?

Алена устало посмотрела на него:

– Ты же меня нисколечки не любишь.

– Неправда, люблю. Конечно, с крыши я из-за тебя не прыгну. Но, дорогая моя, прыжки с крыши ради любимой хороши в пятнадцать-семнадцать лет. А в нашем возрасте любовь – это желание создать женщине дом, комфорт и избавить ее от материальных затруднений. И конечно, должно быть желание иметь от этой женщины детей. Все это я могу тебе дать. Ты подходишь мне именно как жена, понимаешь?

– А мое мнение по этому вопросу не учитывается?

– Я же уже сказал – ты достаточно ясно давала мне понять, что хочешь выйти за меня замуж. Иначе сегодняшнего разговора бы не было. И я не хочу видеть себя полным идиотом, который получил отказ непонятно почему. Со мной номер «поманила и бросила» не пройдет.

Он что, решил ей угрожать? Алена усмехнулась:

– Ну хорошо, я скажу тебе. Я влюбилась.

– В кого? – быстро спросил Иван.

«Наконец-то его хоть что-то проняло, – подумала Алена. – А то рассуждает о женитьбе таким же тоном, каким мог бы обсуждать жизнь на Марсе».

– Не все ли равно? – в голосе Алены помимо ее воли послышалось злорадство. – Главное – не в тебя.

Однако сбить Ивана оказалось не так-то просто.

– Нет, не все равно. – Он снова говорил ровно и спокойно. – Ты собираешься выйти за него замуж?

– Нет.

– Почему?

– Это невозможно. Он женат.

Иван усмехнулся:

– Существует такая вещь, как развод.

Алена не удержалась и обреченно вздохнула:

– Он никогда не разведется.

Иван пожал плечами:

– Тогда зачем он тебе? Из-за глупого увлечения ломать себе жизнь?

– Мне все равно.

– Даже так…

Вот теперь в его голосе явственно прозвучала боль. Алене вдруг стало его жаль. Она погладила его по рукаву:

– Не сердись на меня…

Иван отстранил ее руку:

– А я и не сержусь. Знаешь, в моей жизни всякое бывало, бывали ситуации и похуже. Но я добился того, чего добился, потому что обладаю одним ценным качеством. Я умею ждать. Поэтому всегда получаю желаемое.

Нет, он непробиваем! Алена покачала головой. Она устала с ним спорить.

– Знаешь что, – попросила она, – я хочу домой. Поймай мне, пожалуйста, машину.

Он хотел еще что-то сказать, но посмотрел на нее, пожал плечами, послушно шагнул с тротуара и поднял руку.

Мысли, бродившие в ее голове по дороге домой, нельзя было назвать веселыми. Жизнь, продуманная и отлаженная, в один месяц распалась на мелкие кусочки, как плохо склеенная чашка. Несомненно одно: Иван – прошлое, так и не ставшее будущим. И как не похожа та Алена, которая мечтала заполучить его в мужья, на Алену сегодняшнюю!

Алена была уверена, что Володя ей позвонит.

Почему она это знала? Кто может объяснить, почему два человека, месяц назад и не подозревавшие о существовании друг друга, вдруг оказываются связаны накрепко, неразрывно…

Она знала, что не уйти от того, что должно случиться. Она будет с ним, будет, несмотря ни на что – ни на его жену, ни на моральные обязательства, которыми он себя опутал. Несмотря на то, что за эту любовь ей самой придется очень дорого заплатить. Она ко всему готова, лишь бы снова очутиться в его сильных руках, почувствовать его губы на своих губах, получить то, что они так и не получили…

Но он не позвонил ни на следующий день, ни потом.

Тогда она сама решила пойти навстречу неизбежному и позвонила первая.

Алена стояла на углу Садового кольца и улицы Чехова, вглядываясь в поток машин. Но когда перед ней притормозила знакомая «Вольво», она все равно вздрогнула от неожиданности.

– Садитесь скорее, здесь остановка запрещена, – сказал Городецкий.

Подобрав длинный плащ, Алена забралась на переднее сиденье. Когда-то она уже ехала в этой машине. Кажется, это было сто лет назад…

Лицо Городецкого было напряженно-хмурым, рот плотно сжат, глаза смотрели прямо перед собой.

– Вы помните, куда ехать? – спросила Алена.

Он не ответил – только кивнул головой.

Машина в общем потоке ползла со скоростью едва ли тридцать километров в час. Молчание становилось напряженным.

Когда Алена днем звонила в офис «Элиты», у нее поджилки тряслись от страха и волнения, но голос звучал вполне бодро. Вышколенная секретарша без звука соединила ее с Городецким.

– Вас слушают.

Услышав в трубке его голос, Алена чуть не потеряла сознание.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич, – ей удалось проговорить это почти спокойно. – Вас беспокоит Алена Арьева.

Секундная пауза.

– Здравствуйте, Алена.

Ей показалось или его голос действительно чуть дрогнул?

– Я хотела поговорить с вами о статье.

Опять пауза.

– Да?

– Она готова.

– Вы хотите, чтобы я ее прочитал?

Алена собралась с духом:

– Конечно, но есть одно «но». Подвернулось очень выгодное предложение – напечатать статью о вашей фирме в газете «Сегодня», только материал надо сдать не позже завтрашнего утра, – Алена врала так вдохновенно, что сама почти верила своим словам. – А у меня что-то случилось с компьютером, я не могу перебросить файл на дискету…

Она выжидательно замолчала. Володя вежливо спросил:

– Может быть, дискета плохая? Вы не пробовали взять другую?

– Пробовала, все равно ничего не выходит, – Алена набрала в легкие побольше воздуха: – Вы в компьютерах разбираетесь?

Он действительно усмехнулся или ей показалось?

– Да. Вам нужен совет?

– Боюсь, что по телефону я все равно ничего не пойму…

В трубке молчали. «Господи, помоги мне! – подумала Алена. – Я нахальна, я вешаюсь на шею, но пусть все получится так, как я задумала!»

– И что же? – наконец спросил Городецкий.

Алена мысленно зажмурилась и выпалила:

– Не могли бы вы сами ко мне приехать?

На этот раз пауза показалась ей такой же длинной, как путь из варяг в греки.

– Я освобожусь после шести, – сказал Володя, и у нее отлегло от сердца.

Однако пока они доехали до улицы Миллионщикова, напряжение спало. Алене даже удалось завязать некое подобие разговора. Точнее, говорила в основном она – трещала без умолку, не позволяя возникнуть тревожной паузе.

Войдя в Аленину квартиру, Володя с любопытством огляделся. Да, интересное жилище! Совсем не похоже, что здесь живет молодая женщина. Ни одной игрушки-побрякушки, никаких декоративных вазочек и салфеточек. Минимум мебели – раздвижной диван, шифоньер, книжные полки, письменный стол и компьютер в углу. И на стенах ничего не висит – за исключением копии старинной гравюры с видом Москвы. И чисто – ни пылинки не видно на полированных поверхностях. Но это не чистота операционной – несмотря на внешний аскетизм, квартирка выглядела милой и уютной. Может быть, уют создавали веселые цветные занавески, а может быть, еле уловимый запах свежести и лаванды, витающий в воздухе.

Алена внешне безмятежно наблюдала за его реакцией.

– Хорошо у вас! – невольно вырвалось у Володи.

– Я рада, что вам нравится.

Опять эти сводящие его с ума ямочки на щеках! Чтобы отвлечься от их созерцания, Володя сразу принял деловой вид и шагнул к компьютеру:

– Давайте посмотрим, что с ним.

Но Алена загородила ему дорогу:

– Давайте сначала я вас покормлю. Вы же после работы.

Ее рука дотронулась до его плеча. От этого прикосновения его словно окатило горячей волной. Ну почему его так тянет к этой женщине! Кажется, что между ними пробегают электрические разряды, как будто они оба в грозовом облаке. Вот и сейчас ему больше всего на свете хочется подойти к ней вплотную, сгрести ее в охапку и впиться губами в ее губы. Зачем она стоит так близко… Но Володя постарался ничем не выдать своих чувств. Он отступил на шаг и сказал нейтрально:

– Спасибо, я не голоден.

Она просительно улыбнулась:

– Но кофе-то выпить можно!

Против ее улыбки он устоять не смог:

– Ну, разве что кофе…

Через пятнадцать минут он уже сидел в маленькой кухне и маленькими глоточками пил обжигающий напиток. Она сидела напротив, положив подбородок на сцепленные пальцы, ее лицо было так близко… Еще немного, и он не выдержит. Володя слегка кашлянул и спросил первое, что пришло в голову:

– Так значит, вы написали о нашей поездке?

Она улыбнулась и вдруг сказала:

– О чем ты говоришь? Тебе же совсем не об этом хочется говорить.

Он отшатнулся от неожиданности. Рука, державшая чашку, дернулась, и кофе пролился на стол. Она бесстрашно смотрела на него.

– А ты… Ты разве знаешь? – голос его прозвучал глухо и сдавленно.

– Да. – Алена чувствовала себя, как в детстве на качелях: страшно и внутри все замирает. – Да. Я давно знаю.

Их разделял стол. Ни один из них не двинулся с места, ни один из них не знал, что сейчас скажет, и потому никто не выбирал слов.

– С того вечера в Люксембургском саду?

– Еще раньше.

Они посмотрели друг другу в глаза. И тогда Алена медленно поднялась, обошла разделявший их стол, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала его в губы. Поцелуй продолжался долго, целую вечность. А потом Володя подхватил ее на руки и понес в комнату.

– О чем ты сейчас думаешь?

Слова сказались сами собой. Еще не договорив, Алена испугалась: не надо было задавать этот вопрос. Но Володя только погладил ее руку, лежавшую у него на груди:

– О тебе.

– И что?

– Почему мы с тобой так поздно встретились.

Алена провела пальцем по выпуклым бугоркам мускулов:

– Не думай об этом. Вообще ни о чем не думай. Люби меня, просто люби меня…

Часть вторая

1

Как это всегда и бывает, врачей в районной женской консультации хронически не хватало.

– Раньше надо приходить, женщина, – неприветливо буркнула тетка в регистратуре, все же выдавая Кате талончик. – Ваше счастье, что сегодня Сорокина с больничного вышла.

Катя ненавидела, когда к ней обращались «женщина», но здесь никого иначе не называли.

– Спасибо, – почему-то поблагодарила Катя и собралась уже было отойти, как тетка ее окликнула:

– Куда отправилась? Обожди немного.

Она повернулась спиной к окошку и стала рыться в громадном шкафу с бумагами. Ничего не найдя, мельком взглянула на Катю и буркнула:

– Карта у тебя на руках?

– Какая карта?

– Ты что, с луны свалилась? Медицинская!

– Нет…

Тетка раздраженно вздохнула:

– Когда в последний раз приходила?

– Я вообще в первый раз…

Тут тетка посмотрела на Катю так, будто только что ее увидела:

– Малолетка, что ль? В какой школе учишься? – не дожидаясь ответа, тетка потянулась к другому шкафу.

– Путаются с мужиками, еще соплей не вытерев, – бормотала она себе под нос, – а потом таскаются на аборты. В первый раз она…

Катя задохнулась от обиды:

– Как вы смеете со мной так разговаривать? Мне двадцать два года, я уже четыре года замужем, мы сюда недавно переехали и…

Она внезапно замолчала. Зачем она все это говорит, словно оправдывается?

На тетку ее речь большого впечатления не произвела.

– Ну извини, – сказала она, придвинув к себе чистый бланк. – Счас тогда заполним на тебя карту. Имя, фамилия, отчество, год рождения?..

Через десять минут Катя отошла от регистратуры и пристроилась в конец длиннющей очереди. Десятка два женщин молчаливо ждали на стульях в коридоре. Кто-то вязал, кто-то читал, кто-то просто сидел, сложив руки на выступающем животе и глядя прямо перед собой.

Женская консультация вызывала у Кати чувство, близкое к помешательству. Эти женщины – как овцы, согнанные для стрижки, или, что еще хуже, как коровы у бойни. Хотя, казалось бы, что тут такого? Ну, очередь к врачу, осмотрят и отпустят восвояси. «Все дело в том, – подумала Катя, – что к нам здесь не относятся как к людям. Мы для них – неодушевленные предметы, и относятся они к нам так, как… как… Ну, как мы в десятом классе относились к капусте, которую нас гоняли сортировать на овощебазу. Точно! Капуста на овощебазе. Перекидать ее поскорее и уйти домой к телевизору».

Настроение, и без того ужасное, стало совсем похоронным.

Наконец подошла Катина очередь.

До сих пор она была у гинеколога один раз, и это посещение не оставило приятных воспоминаний. Собственно, для каждой женщины наступает момент, когда она видит себя распростертой в этом жутком кресле, похожем на орудие пытки испанской инквизиции.

Катя лежала на спине, бесстыдно оголенная, согнутые колени нервно вздрагивали. Прямо против нее, в матовом стекле окна, словно кусочек плазмы, сверкало солнце. И вдруг ужасно захотелось вскочить и убежать на улицу, в теплое сияние июльского дня. Подальше, подальше, подальше отсюда…

Где-то за ее спиной тихо журчала вода, наверное, врачиха мыла руки. Это была довольно пожилая женщина, которая, несмотря на белоснежный халат, производила впечатление нечистоплотности, – может быть, из-за грязно-седых волос, выбивавшихся из-под белой врачебной шапочки.

Катя лежала и ждала, одурманенная этим вечным запахом врачебных кабинетов, отвратительным и всепроникающим. От этого запаха к горлу подкатывала тошнота.

Когда врачиха снова стала перед ней, правая ее рука была плотно обтянута резиновой перчаткой телесного цвета. Этой рукой она довольно грубо и болезненно обследовала все, что требовалось, потом проговорила хрипловатым равнодушным голосом:

– Ну что ж, все ясно. Поздравляю.

Катя приподнялась:

– Вы уверены… Я думала… думала, что…

– Знаю, что думала. Теперь будешь думать по-другому.

– И… какой срок?

– Восемь-девять недель. Порядочно.

Катя во все глаза смотрела на врачиху. Та пожала плечами:

– Что лежите? Можете одеваться.

Катя так стремительно скрылась за ширмой, словно за ней гнались черти. Лихорадочно натянула на себя белые кружевные трусики, набросила платье. Когда она вышла, лицо ее было смертельно бледным.

Врачиха бегло взглянула на нее и нахмурилась:

– Будете рожать или делать аборт?

– Еще не знаю…

– Вы замужем?

– Да, давно…

Врачиха придвинула к себе Катину карту, просмотрела ее данные и удивленно пожала плечами:

– Что тут думать? Вам надо рожать. Двадцать два года – самый возраст.

– Я не знаю, – повторила Катя.

– Ну ладно. Только решайте поскорее. С мужем посоветуйтесь. – Врачиха что-то быстро писала в карте. – Организм у вас довольно хрупкий, так что аборт я вам не советую. Придете ко мне через неделю, а пока вот – направление на анализы.

Катя и не заметила, как снова очутилась в длиннющем коридоре. По сравнению с кабинетом, ярко освещенным солнцем, он показался ей еще более темным и мрачным, словно шахта. Очередь в кабинет не стала меньше, и лица у женщин были невероятно унылыми. Катя подумала, что в жизни не видела более удручающего зрелища. Она постаралась поскорее преодолеть это больничное пространство и выйти на воздух.

А на улице сияло небо, солнце блестело в зелени листвы. Ночью шел дождь, и сейчас двое малышей у самого входа в консультацию били палочками по огромной луже. Солнечные капли разлетались во все стороны, малыши радостно визжали – мальчик и девочка. Бедная девочка, ей когда-нибудь предстоит все то, что переживала сейчас Катя. Счастливый мальчик – он-то про это никогда не узнает!

Катя порылась в сумочке, нащупала телефонный жетон и отправилась на поиски телефона-автомата.

Они сидели на кухне у Вики и ждали, пока закипит чайник. Вика, которую Катин звонок вытащил из постели, еще не совсем пришла в себя после сна. Сейчас она была совершенно не похожа на ту победительную блондинку, какой ее привыкли видеть в театре и на съемочной площадке. В махровом халате, с волосами, собранными на затылке в конский хвост, с отпечатком подушки на розовой щеке она выглядела очень уютно и по-домашнему. Пожалуй, такой ее видела только одна Катя.

– Прости, Катюша, но я не понимаю твоей реакции, – Вика достала из пачки сигарету, собралась было прикурить и вдруг остановилась: – Постой-постой, а курить-то теперь при тебе можно? Тебе от дыма плохо не станет?

– Нет, что ты. У меня и токсикоза-то никакого нет. Поэтому я никак не могла предположить, что… – Катя прикусила губу, – ну что я беременна.

– Действительно странное предположение! – улыбнулась Вика. – Совершенно нелепое. Особенно если учесть, что ты живешь с любимым мужем.

Катя покраснела, смешалась и тихо сказала:

– Этого не могло быть. Видишь ли… Ну, у меня спираль. Не знаю, как это получилось… Хотя меня предупреждали, что спираль не дает стопроцентной гарантии, но я была уверена, что со мной этого не произойдет…

Вика удивленно уставилась на нее:

– Зачем?

– Что – зачем? – не поняла Катя.

– Зачем ты поставила спираль?

Катя нервно сжала руки:

– Мы с тобой никогда об этом не говорили, но… Видишь ли, я не хочу ребенка. По крайней мере сейчас.

Вика смотрела на нее в немом изумлении. От кого, от кого, но от Кати она не ожидала услышать такого признания.

– Я знаю, это прозвучит дико, ненормально, – торопливо заговорила Катя, – но я не хочу, чтобы между мной и Володей вставал кто-то третий. Сейчас он только со мной, и никого нам больше не надо, никого!

В ее голосе прозвучало отчаяние. Вике захотелось встать и как следует потрясти ее за плечи, чтобы она опомнилась. Ну и рассуждения – просто бред какой-то! Вместо этого она тихо сказала:

– Катюша, ты соображаешь, что говоришь? Это же ваш – понимаешь – ваш общий ребенок! Как он может встать между вами?

Катя упрямо сжала губы:

– Мы уже будем не вдвоем.

– Катя!

Вика в немом изумлении смотрела на нее. Да что она несет? Какие глупости!

Но Катя, видно, не считала все это глупостями:

– Начнутся всякие другие заботы. И потом…

– Что?

Катин лоб прорезала страдальческая морщинка:

– А вдруг он будет любить этого ребенка больше, чем меня?

– Ну, знаешь!

Вика в себя не могла прийти.

– Я же говорю – я ненормальная, – Катя опустила голову. – Мне ужасно стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Я ни с кем не хочу делить Володю. Тем более…

– Что?

– Мне кажется, что последнее время он и так отдалился… Иногда у него на лице бывает такое выражение, как будто он от меня далеко-далеко…

Вика промолчала. У нее на этот счет тоже были кое-какие наблюдения.

– И по вечерам… Точнее, по ночам… Он так устает, что еле добирается до постели и сразу засыпает. Знаешь, я уже и не помню, когда… – Катя опять смутилась. – Ну, когда это между нами было. По-моему, в последний раз – когда он из Франции вернулся. Кажется, я как раз тогда и попалась.

Вика бросила на Катю быстрый взгляд:

– Да? А тебя это не тревожит?

– Что именно?

Вика заколебалась, но потом назвала вещи своими именами:

– Что он с тобой не спит.

– Вообще-то не слишком. Мы и раньше не очень часто занимались сексом. Я думаю, – не слишком уверенно продолжила Катя, – что все, что о сексе пишут в журналах, сильно преувеличено. Нормальный мужчина, если он выкладывается на работе, просто не может… ну, каждый день.

– Это тебе Володя объяснил?

– Ну, и Володя тоже. Да я и сама понимаю.

Вика скептически усмехнулась, но ничего не сказала.

– И потом, у него всегда так много работы. Редко-редко выдается свободный вечер, когда мы можем побыть вместе. А если родится ребенок, – Катя вернулась к своей проблеме, – таких вечеров вообще не будет.

– А ты не думаешь, что после рождения ребенка он полюбит тебя больше? – осторожно сказала Вика. – Извини, но вы вообще-то обсуждали эту тему?

– Обсуждали, – Катя выглядела очень несчастной. – И решили, что торопиться некуда.

Не сказать, чтобы Вике этот ответ понравился. Она помолчала, а потом все же спросила:

– Он так решил или ты?

– Ну, он сказал тогда – как ты хочешь. И я решила подождать еще годика два-три.

– А он?

– Он согласился.

Со стороны Володи это выглядит довольно странно, подумала Вика. Мужчины в таком возрасте обычно уже думают о наследнике, это у них пунктик. На Катином месте она бы встревожилась, если бы ее муж спокойно согласился ждать. Ведь все же у них есть – и квартира, и деньги…

Закипел чайник. Вика встала, заварила чай, поставила на стол печенье, чашки, сахарницу. Катя молча наблюдала, как она двигается по кухне.

Когда чай был налит, Вика снова уселась на свое место и достала следующую сигарету:

– Ну так и что ты решила?

– Не знаю… А ты что бы мне посоветовала?

– Тут и думать нечего. Разумеется, рожай.

Катя покачала головой.

– Рожай, – убедительно сказала Вика. – Извини, но все, что ты сейчас наговорила – дурь несусветная.

– Конечно, дурь… Я понимаю.

– И потом, ты забываешь об инстинкте. Некоторые женщины до рождения ребенка и представить не могут, что он может застить им целый свет. Считают себя моральными уродками, не способными на нормальные материнские чувства. А потом ребенок рождается, срабатывает инстинкт – и они уже не могут себе представить, как могли жить без него. И с тобой так же будет.

Катя с сомнением посмотрела на нее:

– Ты думаешь?

– Уверена.

Катя опустила глаза:

– Не знаю…

– И Володе сегодня же скажи, – приказала Вика. – Сегодня же. Нечего тянуть.

Они лежали рядом, не в силах пошевелиться, не расплетая разгоряченные от любви тела. Действительность еще не вторглась в сознание, и во всем мире пока существовали только они двое, только что бывшие одним, близкие той последней близостью, какая возможна в земной жизни…

Но вечно так продолжаться не могло. Володя пошевелился. Его рука, лежавшая на Алениной груди, медленно сползла на простыню. В следующее мгновение он вздохнул и сел на постели.

– Что, уже пора? – как Алена ни старалась, но в ее голосе все равно слышались тоскливые нотки.

Он наклонился над ней и нежно поцеловал голубую жилку, бьющуюся на виске, а потом лоб у корней волос:

– Пора.

В его голосе тоска перемешалась с безнадежностью.

Алена тоже поднялась, заворачиваясь в свое роскошное кимоно:

– Кофе будешь?

Он хотел сказать, что у него уже нет времени на кофе, но взглянул на нее и согласился:

– Буду.

– Тогда иди в душ, пока я сварю, – скомандовала она бодро и почти весело. А что ей оставалось делать?

Стоя под упругими струями воды, Володя в который раз пытался привести свои чувства в порядок. Опять ему надо уходить. Нет, так дальше продолжаться не может! Нельзя мучить любимую женщину и мучиться самому! Нельзя разрываться, и все время думать о ней, когда ее нет рядом, и мучительно вспоминать каждое ее слово, каждый взгляд, каждый жест… Он не может жить без нее. Но… Но как же Катя? Как сказать Кате, что им следует расстаться? Володя вспомнил ее светлые детские глаза – они всегда смотрят на него с таким доверием, с таким обожанием, что он чувствует себя последней скотиной.

Женившись на Кате, он сделал ошибку. Впрочем, такую ошибку делают многие мужчины. Он не понимал, что его любовь к ней – не та любовь, которая должна быть, может быть между мужчиной и женщиной. Нельзя относиться к жене, как к милой младшей сестренке. Он жалел ее, любовался ею, баловал ее… Но все-таки больше всего жалел.

А теперь он встретил женщину, которая захватила его целиком. Женщину, от которой он теряет голову, женщину умную, взрослую. Равную себе. Женщину, которая понимает его лучше, чем он сам, и принимает таким, какой он есть. И расстаться с ней – все равно что расстаться с собственной душой…

Невозможно.

Он выключил воду, и почти сразу из-за двери послышался Аленин голос:

– Кофе готов!

– Иду! – откликнулся он, растирая спину полотенцем.

Когда он вышел на кухню, она стояла, отвернувшись к окну, и курила. Синеватый дымок от сигареты уплывал в открытую форточку. Володя заметил, что в последний месяц она начала много курить.

Он подошел и обнял ее за плечи. Она на секунду прижалась к нему всем телом, потом быстро отстранилась:

– Пей кофе, а то остынет.

Он послушно взял маленькую фарфоровую чашечку:

– Ты удивительно вкусно варишь кофе.

– Я еще много чего удивительно делаю, – горько вырвалось у Алены.

Он посмотрел на нее так, как будто она его ударила.

– Извини, извини меня, – Алене стало больно от его взгляда, – я не хотела.

Володя отставил чашку:

– Думаешь, я сам не понимаю, что так не может продолжаться? Я не хочу никуда от тебя уходить.

– Так не уходи.

В первый раз они заговорили на эту тему.

– Не уходи, – повторила Алена. – Разведись с женой и женись на мне.

Володя усмехнулся:

– Разведись…

– Я помню, что ты мне говорил об ответственности. Ну так пусть для нее все останется по-прежнему. Оставь ей квартиру, давай каждый месяц деньги. А я на себя всегда заработаю. Мне нужен только ты.

Володя вздохнул:

– Любимая моя, ведь ты же понимаешь, что не в деньгах дело! Катя – она как ребенок. Она не сможет жить одна.

Господи, знал бы он, как Алену это раздражало! Ничего себе ребеночек – в двадцать два-то года! Ну почему с некоторыми женщинами мужчины носятся как с писаными торбами! «Ах, она такая беспомощная! Ах, она пропадет одна!» Да не пропадет, совсем не пропадет!

– Она без меня не сможет, – повторил Володя.

И Алена опять не выдержала.

– Пусть взрослеет, – жестко сказала она. – Надо же когда-то вылезать из пеленок. Ты ей не мамочка!

– Алена! – Володя поморщился, словно она случайно попала в больное место. – Прекрати. Я тебе не говорил – Катина мама умерла, когда Катя была еще девчонкой. У нее, кроме меня, вообще никого нет.

Алена почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Она опустилась на табуретку, плечи ее поникли:

– Извини. Но мне тоже несладко.

Володя обогнул стол, присел перед Аленой на корточки взял в свои руки ее маленькие ладошки:

– Не извиняйся. Я сам во всем виноват. И я обещаю тебе, что что-нибудь придумаю. Безвыходных ситуаций не бывает.

Она судорожно вздохнула:

– Я люблю тебя.

– Я тоже, – серьезно сказал он. – И мы обязательно будем вместе. Просто нельзя так… сразу. Катю нужно постепенно подготовить, подвести к этой мысли…

Алена взяла себя в руки и улыбнулась сквозь набежавшие на глаза слезы. Что ж, пусть все будет так, как он хочет.