Текст книги "Любовный пасьянс"

Автор книги: Елена Озерова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

8

Катя застегнула наконец непослушную молнию на джинсовом комбинезоне и критически осмотрела себя в зеркале. Вообще-то живот уже видно – вон как некрасиво выпирает! И эти пятна на скулах… Она с досадой приблизила лицо к стеклу. Как ни запудривай, а видно, все равно видно! К тому же эта дурацкая жара! Она всегда любила жару, а теперь, из-за беременности, жара ее просто изнуряла. «Господи, – подумала Катя, – и человека еще называют венцом творения! Как все неудобно – несчастные женщины маются целых девять месяцев, прежде чем кого-то родить. Вот кошки счастливые, два с половиной месяца с пузом ходят – всего ничего!» На два с половиной месяца и Катя была бы согласна.

Наклонившись, чтобы завязать шнурки на тряпочных тапочках – другая обувь теперь Кате не подходила, ноги отекали, – она тяжело вздохнула. Через какое-то время она, наверное, и наклониться-то сама не сможет… И Катя снова позавидовала кошкам. «Правда, – пришло ей в голову, – не у всех животных процесс обзаведения потомством легче, чем у нас. Ведь есть еще и слоны… Слонам гораздо хуже. Слонихи страдают, кажется, два с половиной года… Бедные, бедные!» Кате стало ужасно жалко слоних.

Эти слоново-кошачьи размышления нужны были Кате, чтобы не задумываться о том, что ее по-настоящему тревожило.

Вчера Володя пришел домой очень поздно. Так поздно, что Катя уснула, не дождавшись, – в первый раз за все время своей семейной жизни. Наверное, сказалось ее состояние, Катю все время одолевали приступы сонливости. В общем-то, ничего страшного. И Володя, очевидно, решил не будить жену и лег спать в гостиной на диване. Тоже в первый раз. И тоже ничего страшного. Но он и ушел сегодня, можно сказать, ни свет ни заря. Утром, когда Катя проснулась – где-то около девяти, – он заглянул в спальню, спросил, как она себя чувствует, и сказал, что уже убегает по делам. А вид у него при этом был… Ох, ни разу Катя не видела своего уверенного в себе и спокойного мужа таким подавленным. И ей он ничего рассказать не захотел… При этой мысли на Катины глаза невольно навернулись слезы.

«Вот опять, – Катя досадливо поморщилась и смахнула слезинку рукой, – опять! Ну что ты ревешь! Сегодня вечером он все тебе расскажет, не сомневайся! Просто так получилось».

Утро, которое началось так неудачно, немного скрасил Викин звонок. Вика звала посмотреть прогон нового спектакля. Катя сначала хотела отказаться, но потом подумала и согласилась. Уж лучше она сходит куда-нибудь с Викой, чем лить слезы в одиночестве. И время до вечера быстрее пройдет. Кроме того, скоро она станет такой толстой и безобразной, что просто стыдно будет показаться на люди. Так что сейчас нужно пользоваться каждым случаем выйти в общество.

Поймав себя на этой мысли, Катя улыбнулась сквозь слезы. Вот вам результат дружбы с Викой – полгода назад она бы ни за что так не подумала. Ей и не надо было никуда выходить, не тянуло. А теперь тянет. Ей нравится сидеть в актерской компании за кулисами, слушать легкомысленный треп и комплименты, нравится ходить «На Лысую гору», нравится, когда ей говорят комплименты, нравится чувствовать, что она нравится… И осознала это Катя не так давно, месяц назад, может быть, полтора.

Нет, Катино чувство к мужу не изменилось, она по-прежнему любила Володю. Хотя… Не совсем по-прежнему. Просто до Кати (благодаря Вике) потихонечку стало доходить, что жизнь может быть и лучше, и богаче, и, помимо любви, в ней есть и другие заботы и радости.

По дороге к метро Катя почувствовала, что несколько переоценила свои силы. Хотя день еще не наступил, ей казалось, что с каждой минутой жара словно прибывает. Вообще-то можно было бы позвонить Володе и попросить у него машину, но сегодня Кате не хотелось этого делать. Конечно, он будет недоволен, что она все-таки поехала на метро – в ее-то состоянии!..

Дорога от дома до «Отрадного» занимала чуть больше десяти минут – если обычным шагом. Но сейчас Катя шла медленно, стараясь не утомиться. В какой-то момент она даже хотела вернуться и позвонить Вике, что свидание отменяется, но потом передумала. Ничего страшного. Она просто в последнее время слишком мало двигается, и прогулка пойдет только на пользу. И ей самой, и ребенку.

Однако в метро ей стало хуже. Основной поток народа уже схлынул, но все равно было слишком многолюдно. Места ей, конечно, никто не уступил – живот еще не слишком заметен. Вот глупость какая! Ведь именно сейчас ей так тяжело стоять! Но не будешь же подходить к людям и объяснять, что ты беременная… А тут еще на Петровско-Разумовской в вагон ввалились дурно пахнущие тетки с тюками. Может быть, в нормальном состоянии Катя бы просто слегка поморщилась и отодвинулась, но сейчас запах немытого тела вызвал у нее непреодолимый приступ тошноты. Зажав рот платком, она выскочила на платформу через уже закрывавшиеся двери. В глазах потемнело, она прислонилась к колонне. Ноги отказывались ее держать, и Катя медленно сползла вниз.

Когда Катя очнулась, то обнаружила себя сидящей на полу. Над ней склонилась женщина в синем форменном пиджаке. Лицо у служащей было скорее недовольным, чем озабоченным, и она довольно грубо трясла Катю за плечо:

– Девушка, что с вами?

– Что? – переспросила Катя.

– Что, говорю, случилось?

– Ничего, ничего… Просто мне, кажется, стало плохо.

Взгляд женщины слегка смягчился:

– Плохо? Может быть, вызвать «Скорую»? – уже участливо спросила она.

– Нет, – Катя помотала головой, – нет, спасибо. Я сейчас, сейчас…

Она попробовала встать, опираясь рукой на колонну. С трудом, но получилось. С другой стороны ее поддерживала служащая.

– Идти-то сама сможешь?

– Смогу, спасибо. Сейчас посижу минутку здесь, на скамейке, и все пройдет.

Н-да, конечно, грустно подумала Катя, ни о каком просмотре не может быть и речи. Ее все еще мутило. До дома бы добраться благополучно. Что ж, потом придется позвонить Вике и извиниться.

Однако прошла минутка, и другая, и пять минут, а Катя все еще не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы двинуться с места. «Ну что ж, – решила она, – раз мои дела так плохи, надо выйти наверх и поймать машину. Ясно, что от метро до дома я не дойду».

Еще через пять минут она уже смогла встать и потихонечку побрести к эскалатору.

В машине ей стало немного легче. Ветер из окна обдувал лицо, тошнота прошла. Катя даже пожалела, что вернулась. Впрочем, лучше все-таки не рисковать.

Расплатившись с водителем, доставившим ее к самому подъезду, Катя неторопливо поднялась на свой этаж. Сейчас она позвонит Вике в театр и извинится. А может быть, Вика сама к ней приедет? Вот было бы славно! Они бы посидели, поговорили… А то со съемками этого сериала у Вики совсем не бывает свободного времени. Правда, играет она здорово. Катя, вообще небольшая любительница такого рода кинопродукции, этот сериал начала смотреть из-за Вики и уже втянулась. Забавно, если Вика останется у нее до вечера и они вместе посмотрят очередную серию. Вика на экране – и та же Вика в соседнем кресле…

Ключ в замке не поворачивался. Катя подергала его сначала в одну сторону, потом в другую и вдруг обнаружила, что дверь не заперта. «Ну я и растяпа, – подумала она. – Или это просто беременность так действует?» Впрочем, с ней и раньше такое случалось. Тетя Инна не раз ей выговаривала за такое легкомыслие. Но в новом доме с домофоном это не так страшно, все равно чужой сюда не попадет.

Она толкнула дверь и вошла в коридор своей квартиры. Прислушалась – вроде все тихо-спокойно… Не снимая обуви, она прошла на кухню, чтобы выпить минералки – страшно хотелось пить. Достала из холодильника бутылку. И в тот момент, когда она наливала себе в высокий стакан ледяную жидкость, уже предвкушая ее вкус во рту, сзади на нее обрушился страшный удар. Перед Катиными глазами мелькнула какая-то яркая вспышка, и затем – темнота… Стакан выпал из ослабевших пальцев. Звякнуло разбитое стекло, и вода медленно потекла по плиткам кухонного пола.

Вика нетерпеливо поглядывала на часы. Катя опаздывала уже минут на пятнадцать. На нее это не похоже, прогон вот-вот начнется, а Катя обычно приезжала задолго до начала. Она любила смотреть репетиции, особенно генеральные, когда все как на настоящем спектакле, только зрителей в зале нет.

Вику страшно мучили одновременно беспокойство за подругу и нечистая совесть. Она все-таки смалодушничала, сделала, как велел ей Аникеев, и теперь терзалась. «Ну ладно, – пыталась Вика уговорить себя, – ведь Аникеев копает не под Катю, а под Катиного мужа. А он заслуживает любых неприятностей, какие могут свалиться на его голову». Володино предательство она переживала очень сильно. Предательство – единственная вещь, которую Вика простить не могла, и у нее были на то причины. Когда-то, много лет назад, ее тоже предали… Впрочем, сейчас это неважно. Где же Катерина?

Постояв еще немного у служебного входа, Вика поднялась наверх и набрала номер телефона Городецких. Трубку никто не снимал. Она ждала – нет, никого нет дома, сплошные длинные гудки…

На всякий случай Вика зашла в зал. Может быть, Катя как-то прошла через главный подъезд? В театре ее уже знали, могли пропустить.

Шел прогон новой постановки «Трех мушкетеров». Точнее, не новой, а возобновленной: лет десять назад этот спектакль-мюзикл пользовался громадным успехом, потом его почему-то сняли, а теперь решили поставить заново. Вика в нем занята не была, хотя про себя считала, что с успехом могла бы спеть кого угодно: хоть миледи, хоть королеву, хоть Констанцию. Она вошла в зал как раз в тот момент, когда на сцене разыгрывался знаменитый дуэт Бекингема и королевы.

«Ах, все на свете против нас – и люди, и пространство…» – пела Лялечка Фиалкина, которой в качестве компенсации за «Антигону» отдали королеву. Вика чуть-чуть послушала и утвердилась в мнении, что петь Лялька совсем не умеет – так же, как и играть. Но зато в зале сидел ее знаменитый папаша – вон как угодливо склоняется к нему режиссер, смотреть противно!

Но Кати в зале не было.

Вика еще раз попробовала позвонить – опять длинные гудки. Теперь уже она встревожилась не на шутку. Что-то явно случилось. Вика решила съездить к Кате домой.

Сначала она направилась было к «Охотному Ряду», но потом поняла, что просто не выдержит долгой дороги в самом лучшем в мире метрополитене, и стала ловить машину.

Через полчаса Вика стояла у подъезда дома в Отрадном, где жили Городецкие, и нажимала кнопки домофона. Никто не отвечал.

Но так просто уйти Вика не могла. У нее было какое-то нехорошее предчувствие, и из-за него – уверенность, что ей необходимо добраться до квартиры Городецких. Оставалось ждать, пока выйдет или войдет кто-нибудь из жильцов дома.

На Викино счастье, через пять минут дверь подъезда распахнулась, пропуская на улицу девочку лет десяти с коричневым пуделем на поводке. Воспользовавшись оказией, Вика проскользнула внутрь.

Дверь Катиной квартиры была приоткрыта. Вике стало страшно. На миг даже мелькнула здравая мысль позвонить соседям и войти в квартиру вместе с ними. Вика уже протянула руку к кнопке звонка, но все-таки решила сама сначала выяснить, в чем дело.

Она осторожно вошла внутрь, оставив входную дверь раскрытой настежь – на всякий случай, и громко позвала:

– Катя!

Нет ответа.

– Катюша, ты дома?

В недрах квартиры – гробовая тишина.

Вика заглянула в гостиную, в спальню – никого. Все вроде бы на местах, никакого разгрома, никаких следов ограбления… Тогда она прошла на кухню.

То, что она там увидела, заставило ее застыть в ужасе, лишив дара речи. Катя лежала на полу рядом с холодильником в неестественной позе: как-то боком, правая рука вывернута за спину, голова откинута, – и под ней растекалась громадная кровавая лужа.

Придя в себя, Вика бросилась на колени перед этим худеньким телом. Глаза у Кати были закрыты, в лице – ни кровинки, но она, несомненно, была жива. Она дышала.

Вика бросилась к телефону, вызвала «Скорую», потом опять села на пол рядом с Катей, осторожно положила ее голову себе на колени. Катя по-прежнему была без сознания.

Сначала Вика хотела перенести ее в спальню, но потом сообразила, что у нее просто не хватит на это сил. И, кроме того, неизвестно, какие у Кати внутренние повреждения. Так что до приезда врачей лучше ее не трогать. Лучше уж она посидит с ней вот так…

«Скорая» приехала на удивление быстро. Хмурый молодой врач, быстро осмотрев лежащую девушку, констатировал:

– Сильный удар по голове. Вероятно, тяжелым тупым предметом. И кровотечение, вероятно, маточное, вследствие падения. Вы ей кто?

– Подруга. Понимаете, мы должны были встретиться, она не пришла, я приехала к ней домой и нашла ее вот так…

– Вы давно здесь?

– Минут двадцать, не больше.

– Так… Милицию уже вызвали?

– Нет… – растерянно сказала Вика.

Почему-то ей и в голову не пришло вызвать милицию.

– Так вызовите, – приказал врач.

– Как?

– По телефону 02.

– Но я бы хотела поехать с Катей! Я должна знать, как она!

– У нее кто-нибудь есть?

– В смысле?

Врач поморщился от Викиной недогадливости:

– Ну, с кем она живет? Муж, родители – кто-нибудь?

– Муж…

– Так вызовите мужа!

Вероятно, он был удивлен, что приходится объяснять такие простые вещи, но Вика совсем ничего уже не соображала.

Два дюжих санитара положили Катю на носилки и понесли вниз. Вика, как сомнамбула, пошла следом.

Врач повнимательнее взглянул на нее, остановился и крепко взял Вику за руку:

– Послушайте, – громко и внятно сказал он. – Вам нужно остаться здесь и вызвать родственников и милицию. Понимаете?

Вика тупо смотрела на него:

– Я поеду с Катей…

– На здоровье, дождитесь кого-нибудь и приезжайте в больницу. Но надо, чтобы сюда кто-то приехал. Понимаете?

– Да…

– Муж ее где, на работе?

– Да…

– Телефон знаете?

– Да…

– Так позвоните ему!

Он явно хотел добавить «черт побери», а может, что и покрепче, но сдержался.

– Позвоните?

Вика кивнула.

– Вот и отлично!

Врач с облегчением выпустил Викину руку и пошел к двери. Вика секунду смотрела ему вслед, потом сорвалась и побежала за ним:

– Подождите! А в какую больницу вы ее повезете?

– В одиннадцатую, здесь недалеко.

Володин номер на работе не отвечал. Вика дозвонилась до секретарши, довольно сумбурно рассказала о случившемся и попросила, чтобы та нашла своего босса и как можно скорее отправила его домой.

Приехала бригада из милиции. Вика была для них совершенно бесполезна – она все равно не могла сказать, пропало что-нибудь из квартиры или нет. Так, на первый взгляд, все вроде на своих местах… Не дожидаясь приезда Володи, она оставила милиционеров хозяйничать в его доме и бросилась в больницу.

Одиннадцатая больница оказалась родильным домом. Вика, даже не слишком удивившись, сообразила пойти в приемный покой и спросить, куда поместили только что поступившую больную Городецкую. Оказалось, что сейчас она в операционной. Нужно подождать часа два, потом выйдет врач и все расскажет.

Вика уселась на жесткий больничный стул, обитый черной клеенкой. Она будет здесь ждать столько, сколько потребуется, хоть до второго пришествия.

Володя возвращался к себе в офис мрачнее тучи. После встречи с Иваном картинка вырисовывалась крайне неприглядная. Документы действительно были подлинными – правда, вторые экземпляры, но это неважно. И предъявил их Ивану не кто иной, как довольно известный биолог, председатель Народного экологического общества. На этого биолога Аникеев жаловался и раньше – мол, популист несчастный, чтобы привлечь внимание к своей персоне, пытается подсидеть «Элиту». И Володя ему поверил. Ну да, сначала у общества действительно были какие-то смехотворные претензии, а теперь они вон что раскопали… Популист их председатель или не популист, действовал он в своих интересах или бескорыстно – это уже не важно. Важно, что там, в заповеднике, действительно радиоактивная свалка. И строить там в ближайшие пятьдесят лет ничего нельзя…

Вчера Аникеев, разговаривая с Володей, пытался от всего откреститься. Сначала настаивал на том, что он ничего не знал, потом, прижатый к стенке напоминанием, что именно он, Аникеев, настоятельно рекомендовал французам этот участок, сменил тактику. Мол, подлинность документов недоказуема, все, что в папке, – клевета и компромат.

Сейчас Володя собирался с силами перед новым раундом борьбы со своим компаньоном – теперь уже, наверное, бывшим. В одной связке с таким человеком он никогда не станет работать.

Нет, Городецкий не был бесстрашным поборником справедливости, рыцарем без страха и упрека – тогда бы он никогда не стал тем, кем он стал – директором крупной фирмы. Бизнес всегда предполагает компромиссы. Но Володя никогда не шел по трупам, даже в переносном смысле слова. А сейчас Аникеев хочет идти по трупам буквально. Потому что неизвестно, сколько народу умрет от рака или других болезней после «оздоровительного отдыха» в новом туристском комплексе. И чтобы этого не произошло, Городецкий готов был дойти до суда. Деловой репутации это, безусловно, повредит. Но пусть его лучше посчитают недальновидным и доверчивым, чем он станет убийцей ни в чем не повинных людей.

Однако как только Городецкий перешагнул порог своей приемной, взволнованная секретарша сразу сообщила:

– Владимир Сергеевич, вам только что звонили. С вашей женой что-то случилось, она в больнице… И еще вас просили срочно приехать домой, у вас в квартире почему-то милиция.

Володя побледнел.

– Что с Катей? – напрочь проигнорировав информацию о милиции, быстро спросил он. – В какой больнице, сказали?

– В одиннадцатой, рядом с вашим домом, – ответила секретарша. – И еще, Владимир Сергеевич…

Но Володя ее уже не слышал. Не дожидаясь лифта, он побежал вниз по лестнице.

9

Алена в нетерпении уже почти час мерила шагами редакционную комнату.

– Ну что ты ходишь как маятник? – не выдержала наконец Оля. – Сядь, отдохни, выпей кофе!

– Нервничаю, – виновато отозвалась Алена. – Мне должны позвонить и не звонят.

– Велико дело! – фыркнула Оля. – Позвони сама.

– Звоню – никто не берет трубку.

Алена на самом деле уже несколько раз звонила Ивану и даже один раз – Володе на работу. У Ивана никто не отвечал, а Володина секретарша вежливо ответила, что господин Городецкий на переговорах. И Алена даже знала, на каких переговорах. Володя встречался с Иваном.

«Господи, ну сколько можно! – взмолилась про себя Алена. – Ну что они так долго обговаривают!» Она уже жалела, что отказалась пойти вместе с Иваном Но, с другой стороны, лишний раз видеть Володю, уже чужого и недоступного, – выше ее сил. С нее вполне хватит и вчерашнего визита.

И Алена опять прошлась из угла в угол. Оля с состраданием посмотрела на нее:

– Слушай, не изводись. Если не можешь расслабиться здесь, поезжай домой. Я скажу, чтобы тебе перезвонили туда. Могут?

– Могут. Но как же…

– Проку от тебя все равно никакого, только мне мешаешь. Я из-за твоих хождений никак не могу сосредоточиться.

А может, и правда лучше уехать? Дома, как известно, и стены помогают…

– Знаешь, – решилась Алена, быстренько собравшись, – я, пожалуй, действительно пойду.

Однако и дома покоя ей не было. Иван не звонил. Алена набралась храбрости и еще раз позвонила в офис «Элиты». Голос Володиной секретарши был странно-встревоженным:

– Владимир Сергеевич уехал домой.

– Но я… Почему домой? – растерялась Алена.

– Вам было назначено на сегодня? – осведомилась секретарша.

– Нет. Но он должен был мне позвонить по делу.

– В таком случае примите его извинения. У него непредвиденные домашние осложнения, он перезвонит вам завтра. Если вы оставите телефон…

Дальше Алена не стала слушать и повесила трубку. Неприятности? Какие неприятности?

Секунду поколебавшись, она набрала номер Володиного домашнего телефона. Он ответил сразу, после первого же гудка.

– Здравствуй, – нерешительно сказала Алена, – это я.

– Да? – Голос у него был какой-то чужой.

– Я звонила на работу, но тебя не было.

– Правильно, меня не было. Я только что из больницы.

Алена почувствовала, как у нее внутри побежал холодок и засосало под ложечкой. Ведь не зря, не зря она весь день места себе не находила!

– Что-то случилось? – осторожно спросила она.

– Кое-что, – жесткий смешок на том конце провода. – Из-за ваших игр мою жену чуть не убили.

– Как?!

– Ударом по голове.

– Как?

– Очень просто. Залезли в квартиру за этими треклятыми документами, а тут она неожиданно вернулась домой.

– И документы пропали? – невзначай вырвалось у Алены.

Аленин неловкий вопрос его просто взбесил:

– Тебя именно это волнует? Да, пропали, пропали. Ну и черт бы с ними! Ты понимаешь, что из-за них Катя могла погибнуть!

Могла, подумала Алена. Могла, но ведь не погибла. Чего же ты так на меня кричишь, я-то здесь при чем? И тут же устыдившись этой мысли, она быстро спросила:

– И… что с ней сейчас?

– Слава Богу, она жива. А вот ребенок – нет. Так что можешь радоваться.

Господи, да что он такое говорит! Ей – и радоваться??!

– Володя!

– Ну что – Володя? Что?

– Опомнись, Володя!

– Опомниться? Мне надо было опомниться, когда я связался с тобой!

Сколько в его голосе злобы и отчаяния!

– Володя… – голос Алены упал до шепота. Да и что она могла сказать…

Алена медленно положила трубку на рычаг.

В дверь позвонили. «Наверное, Иван», – бесцветно подумала Алена и пошла открывать. И точно – это был Иван.

– Ну что, красавица, – весело сказал он прямо с порога, – заждалась небось новостей? Так вот, наши дела идут на лад. Тебе не придется ничего писать – Городецкий сказал, что все возьмет на себя. Он готов хоть до суда дойти! Знаешь, я его даже зауважал – сильный мужик!

– Он никуда не дойдет, – сказала Алена. – Сегодня у него украли нашу папку и при этом чуть не убили жену.

Иван остолбенел:

– Шутишь?

Алена устало усмехнулась:

– Ничего себе шуточки…

– Да я с ним два часа назад расстался!

– Вот пока вы с ним договаривались, все и произошло.

Алена прошла на кухню за сигаретами. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, выжатой, как лимон. Словно… Ну да, словно у нее внутри звенящая и гулкая пустота. Господи, как она устала!

Иван пошел за ней.

– Сварить тебе кофе? – осторожно спросил он.

– Нет, спасибо.

Алена курила, отвернувшись к окну. Иван постоял немного у нее за спиной, не зная, что делать, потом уточнил:

– Документы точно пропали? Все?

– Не знаю, – сказала Алена, не оборачиваясь. – Думаю, что все. Глупо было бы оставить часть на развод.

– Жаль. Вероятно, это дело рук компаньона Городецкого. Землю-то он купил по дешевке, как бросовую, а с французов стребовал стоимость земли настоящего заповедника. Плюс ко всему, по некоторым данным, получил от тамошнего мэра довольно солидную взятку.

– Что же, теперь его никак нельзя прижать? – равнодушно поинтересовалась Алена. Заповедник, строительство и французы ее вообще перестали интересовать. В голове у нее снова и снова прокручивался разговор с Володей. Ясно, что теперь уж все кончено. Окончательно и бесповоротно. Ну почему, почему он во всем винит только ее?

– Почему же? Строительство точно можно будет заморозить. Стоит только французов попросить сделать пробы земли на радиацию, как они тут же унесут ноги из этого «благословенного уголка». Причем очень быстро. Правда, с «Элиты» потребуют громадную неустойку, но, если удастся доказать, что всю сделку с начала до конца проворачивал Аникеев…

Тут Иван заметил, что Алена его почти не слушает. Он оборвал свои пояснения на полуслове.

– Я все-таки сварю тебе кофе? – сказал он тоном полувопроса-полуутверждения и взялся за джезве.

Когда кофе закипел, Иван снял джезве с огня, поставил на стол чашку, сахарницу и обернулся к Алене.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду, – неожиданно сказал он.

– Иди. – Алена по-прежнему курила, глядя в окно.

– Я тебе точно больше не нужен?

Алена наконец обернулась. Увидев накрытый стол, она постаралась благодарно улыбнуться, но улыбка все равно вышла кривой:

– Нет. Спасибо, нет.

Иван вышел из ее квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь. Вряд ли он еще когда-нибудь сюда вернется.

Он медленно шел к метро, подставляя лицо легкому прохладному ветерку. После жары вечер особенно хорош, и даже Москва не кажется такой невыносимо пыльной, как днем. Впрочем, здесь все-таки окраина…

В метро спускаться не хотелось. Иван присел на лавочку под раскидистой липой, достал сигареты и закурил.

Надо же, а ведь он действительно чуть не сделал величайшую глупость в своей жизни – чуть не женился на Алене! И жили бы они друг с другом бок о бок – два совершенно чужих человека, связанные только бытом и рассудком. Может быть, и неплохо бы жили, не ссорились, не скандалили, не ревновали… Многие так живут, и ничего. И он, дурак, убедил себя, что это-то и будет счастливым браком! Во всем они с Аленой друг другу подходили, не хватало только маленькой малости – любви. А без любви все остальное – ничто. И Алена, молодец, это поняла раньше, чем он. Впрочем, ничего она не поняла, просто она влюбилась. Какое счастье, что она влюбилась! Потому что и до Ивана наконец дошло, что нужна-то ему вовсе не Алена. И, кажется, он почти что познакомился с женщиной, которая ему действительно нужна…

На следующий день у Вики с утра были съемки. Может быть, оно и к лучшему – иначе Вика это время провела бы под окнами Катиной палаты.

Вчера они с Володей, бледные и измученные, на пару сидели в приемном покое, дожидаясь конца операции. Потом к ним вышла пожилая докторша. Вид у нее был усталый и какой-то неопрятный, – может быть, потому, что из-под шапочки выбились седые пряди волос.

– Ну что? – Вика и Володя спросили это почти хором. – Как она?

Докторша пожала плечами:

– Ничего страшного. Правда, потеряла много крови.

– А… – начала было Вика и тут же замолчала.

– Ребенка спасти не удалось, – сухо сказала докторша. – Что вы хотите, мы же не волшебники…

Володя упал на стул и обхватил голову руками:

– Это я во всем виноват… Я.

Вика робко приблизилась и погладила его по волосам:

– Не надо так. Не надо себя винить.

– Ты не знаешь, – глухо сказал Володя. – Я не об Алене. Тут другое, совсем другое…

Вика покачала головой. Уж кто-кто, а она-то знала все слишком хорошо.

Сегодня, едва освободившись, Вика опять помчалась в больницу. Слава Богу, вечером в театре она не занята, может, ее и к Кате пустят. Посидеть, поухаживать за ней.

Накупив всякой всячины – персиков, раннего винограда, шоколадный набор, – Вика появилась в приемном отделении. Володя уже был там. Они приветливо поздоровались, словно между ними никогда и не пробегала черная кошка. Вика со своей передачей сунулась в окошко к дежурной нянечке, получила свою дозу ворчания на тему «хождений в неурочное время» и уселась рядом с Володей.

– Что, сегодня к ней так и не пустят?

Володя пожал плечами:

– Похоже, что нет.

– А зачем ты тогда сидишь?

– Жду врача. Может быть, все-таки удастся договориться.

– А-а, – протянула Вика. – Ну, тогда я с тобой. Можно?

– Конечно.

Некоторое время они сидели молча.

– Вика… – нерешительно сказал вдруг Володя, – я понимаю, что сейчас не время и не место об этом говорить… Но, знаешь, прости ты меня… за тот случай. Я понимаю, почему ты тогда так поступила. Ты любишь Катю и хотела сделать как лучше.

– Да нет, – Вика чуть усмехнулась кончиками губ, но глаза ее были серьезны и печальны. – Это ты меня прости. Моя вина гораздо больше, чем ты думаешь.

– Не понимаю…

– Конечно, не понимаешь. – Вика внезапно решилась и бросилась в объяснения, как в омут. Сразу и с головой. – Ты знаешь, почему я подружилась с Катей? Меня «навел» на нее твой компаньон.

– Кто?!

Володя даже привстал.

– Ну да, да, Аникеев. Он предложил мне сделку – я завязываю приятельские отношения с твоей женой, втираюсь к ней в доверие, а за это мне – роль в «Страстях под солнцем». Я же была «подсадной уткой», правда, довольно дорогой!

Вика проговорила все это почти в истерике, чуть не плача.

Володя сначала ничего не понял:

– Слушай, ну что ты городишь? Ведь ты же была их невесткой, ты была замужем за Андреем! Или…

Тут до него наконец что-то начало доходить.

– Погоди-ка, – спросил он, пристально глядя на Вику, – ты действительно была замужем за Андреем?

– Господи, ну конечно, нет! – выкрикнула Вика, совершенно забыв, что она находится в приемном покое больницы и здесь положено говорить тихо. – Конечно, нет! Все это подстроили твой Аникеев и его жена!

– А может быть, все-таки твой Аникеев? – зло прищурившись, процедил Володя. На него было страшно смотреть.

Но Вика на эту реплику внимания не обратила – ее душили слезы. Истерика перешла в бурные рыдания.

Володя подождал, пока потоки слез сменятся более или менее редкими всхлипываниями, и продолжил допрос:

– И что же Аникеев от тебя хотел?

Вика посмотрела на него и сразу горько пожалела о своей откровенности. Таким злым и жестоким она Катиного мужа не то что не видела, просто не представляла, что он может таким быть. Темные брови сошлись на переносице, глаза из синих стали стальными, взгляд – колючим и неприязненным.

– Так чего же он от тебя хотел? – жестко спросил Городецкий. – Каковы условия сделки?

– Теперь не все ли равно?

– Нет уж. Начала говорить, так досказывай до конца.

Вика мысленно махнула на все рукой. В конце концов, правда все равно так или иначе выплывет наружу, так почему не сказать ее сейчас?

– Я должна была, – начала она ровным голосом, – под любым предлогом выманить Катю вчера из дома. Мы договорились встретиться в театре, она не пришла. Тогда я поехала к вам в Отрадное и нашла ее без сознания на полу на кухне.

Городецкий заходил из угла в угол.

– Вероятно, она за чем-то вернулась, и тот, кто пришел за документами, решил избавиться от свидетеля, – пробормотал он.

Вика услышала его слова:

– Вероятно…

Тут он остановился прямо перед Викой, навис над ней как скала:

– Я не понимаю, что ты здесь делаешь. После всего у тебя еще хватает совести приходить сюда и смотреть мне в глаза?

– Я пришла к Кате, – негромко сказала Вика, – а не к тебе.

– Тем более. После того, как она по твоей вине лишилась ребенка… Знаешь, для этого надо быть совсем циничной и бессовестной мразью.

– Что?

– Циничной и бессовестной мразью, – четко повторил Городецкий. – И если ты воображаешь, что все это останется в тайне, то ошибаешься. Уж Катерине я-то точно все расскажу. Хорошенькую она нашла себе подружку!

После таких слов Вике ничего не оставалось, как повернуться и уйти.