Текст книги "Любовь Химеры 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Какое же убийственно медленное время, когда чего-то очень ждешь!
Но вот двери распахнулись, и в палату въехала кровать на колесиках, в ней был привязан мужчина, один из чиновников-марсиан из их нынешнего правительства.
Вкатили кровать Люций и Марена, глаза мои расширились от удивления.
Впрочем, не только мои.
– Тело уже не спасти, – ответил Люций, – ты согласен на инкарнацию души в новое здоровое тело с полным сохранения сознания, конечно?
– Да, – кивнул измученный уже мужчина, поймав мой умоляющий взгляд.
– Отлично! – кивнул Люций.
– Все вон отсюда, – деловым тоном распорядился он, – позови Демитрия, будет свидетелем.
Марена, ведическая богиня смерти, упокоительница природы и душ, начала вытаскивать из своей большой сумки, висевшей на плече, какие-то штуки, необходимые для ритуала.
Мы с Лизой схватили наши вещи, и вышли в коридор. Демитрий и Перун стояли в коридоре.
– Тебя в свидетели зовут, – обратилась я к Демитрию – инкарнировать будут.
– Я тоже пойду, – заявил Перун, – ты сиди здесь, ты беременная, тебе нельзя.
Айдар помогал мне, замерзшей, согреться. Сандра одевала Лизу, мы перешли в марсианскую ипостась, чтобы чуть согреться и держать эмоции под контролем. Нервная система у гуманоидов просто железная, куда устойчивее, чем даже у хладнокровных ящеров. Марсиане – идеальные наемники. Генералы-воины. Их услуги по всей вселенной стоят недешево, и тем они ценнее, что осталось их мало.
– Иди ко мне, – я обняла Лизу, перешла в урайскую ипостась. И, воззвав к дару Семаргла, разогрела свою кровь, девочка прижалась ко мне, стуча зубами, я взяла ее на руки, прижала к себе и стала покачивать. Девочка уснула почти сразу.
– Ты необыкновенная, – улыбнулся Айдар. – Если когда-нибудь вернем трон, ты станешь прекрасной императрицей.
– Не стану, отец будет править.
– У нас один император не решает ничего. Решение принимает вся правящая семья, мужского пола, правда, но для тебя, я уверен, сделаем исключение.
– Ей звание верховной жрицы-прорицательницы положено, – напомнила Сандра, – а они иногда поболе императора решают.
– На жрицу она не тянет, дар предвидения слабый.
– Так и на трон не завтра, – заметила Сандра и вздохнула. – Что теперь с нами будет?
– Тоже сменишь экзеоболочку – и все.
– А если у того, в кого сейчас переселят Витаора, есть жена и дети, как с ними быть?
– Известно, как, – фыркнул Айдар равнодушно.
– Детей не надо, пожалуйста, – робко попросила добрая марсианка.
– Вычистим память и отправим куда-нибудь подальше.
Айдар устало прикрыл глаза.
– А как вы настраиваетесь на то, чтобы прошлое увидеть?
– Задаешь вопрос, концентрируешься на ответе, он и приходит картинками перед глазами. Чаще всего. Сейчас вряд ли сможешь, степень концентрации не та.
Я смотрела на электронные часы и проклинала время за медленность.
Наконец двери палаты распахнулись, и оттуда вышли все – Мара с Люцием, Перун с Демитрием и тот мужчина, что был привязан к кровати – высокий, мощный блондин с прической, как у Хворостовского. Властные тонкие губы и нос картошкой. На Сомова этот черноглазый совсем похож не был.
Увидев сомнение в наших глазах, мужчина выдал:
– Из всех твоих отцов только я знаю, с кем и как прошла твоя первая ночь с мужчиной.
Я мгновенно залилась краской, да, действительно, это знал лишь Витаор.
– В смысле только ты! – опешил Демитрий. – Ее сексуальным просвещением занимался я. И она была девственна до ритуала.
– Восстановить девственную плеву – минутное дело.
Мужчина знакомо прищурил глаза, в голосе послышались знакомые нотки. Это он, Витаор, мой отец!
Я кинулась его обнимать, Сандра присоединилась ко мне.
– Ну, тихо вы, козы, задушите! – смутился Витаор.
– Возьми, здесь экзеоболочка его подружки.
Люций протянул Сандре прибор, похожий на наручные часы: он удерживал на пришельцах разного вида человеческую экзеоболочку с мышечным каркасом. Это как человек в ростовой кукле. Только намного удобнее, как простая одежда для нас.
Чтобы не менять облик на виду у всех, Сандра вошла в палату, а я улыбнулась Люциферу:
– Благодарю.
– Не стоит, все в рамках договора. Детей у них нет. Так что никаких проблем. Ваших усыновите заново с новыми именами. Вот ключи от дома. Машины. Только Дору и ее семью теперь ты знать не знаешь!
– Это ничего, грустно улыбнулась я, – небольшая плата за жизнь.
– Это ничего, дедуль, мы заново познакомимся.
Лиза повисла на шее у деда.
– Конечно, беляночка, конечно.
Сомов взял внучку на руки.
Из палаты вышла Сандра. Теперь это была худющая, как сушеная вобла, блондинка модельной внешности.
– Теперь вы Ларин Сергей Анатольевич и Разина Виктория Владимировна, – Люций протянул им паспорта.
– Я знаю, кто он, – кивнул отец, – а она?
– Ты недавно назначил ее управляющей в одном из своих салонов с ювелиркой. Живете вместе.
– Понятно, отлично, спасибо.
– Иди, присваивай бизнес Сомова, пока другие не расхватали, – улыбнулся Люцифер. – А вы, уважаемые, старательно изображаем горе, у вас товарищ и отец погиб. Даже близким правду пока лучше не знать.
Глава 29
ОЛЕГ АВЕРИН
Проснулся я в половине восьмого и поначалу не понял, где нахожусь, ах, это же наш дом – подарок от тестей. А иметь сразу четыре небедных тестя совсем неплохо, оказывается. Я огляделся, Доры рядом не было, Илюшиной коечки тоже. Поначалу испугался, но потом вспомнил, что у него теперь тоже своя комната. Посетил ванную, заправил кровать, оделся и вышел. Заглянул в Илюшину комнату – никого. В Лизиной тоже пусто. Кровать заправлена. Странно, обычно она раньше десяти не встает. Спустился вниз. Дора сидела в гостиной и пила коньяк. Бутылка была уже более чем наполовину пуста.
– Что ты делаешь?
– Пью, не видишь, что ли, – пьяным голосом возмутилась жена.
– А что случилось?
Мне как-то резко поплохело и душевно, и физически одновременно.
– Сомова убили ночью. Власти его вычислили и убили. Он меня звал, а я не успела! Не успела я. Понимаешь?!
Жена хотела налить себе еще, но руки тряслись, пролила на стол, я забрал бутылку из рук и прижал ее к себе. Она вцепилась в меня и завыла. Просидели так минуты две, затем она оттолкнула меня и потянулась опять к бутылке
– Ты же беременна. Помнишь? – мягко напомнил я.
– Не бойся, деткам не достанется.
– А где Лиза и Илюша?
– У Пелегина, им там хорошо. Не бойся. Я ни че не готовила, прости, но твоя очередь теперь.
Она все же налила еще одну рюмку и залпом проглотила, зажевав лимоном.
– Без проблем. Что ты хочешь?
– Яду мне, яду, – заржала моя благоверная пьяным смехом.
– Он у тебя в бутылке, – ответил я, уходя на кухню.
Дора последовала за мной.
– Он же сволочь, это он, как самый хладнокровный из всех, учил меня убивать. Смотрел фильм «Охота на пиранью» или, может, книгу читал?
– И смотрел, и читал.
– Так вот, там Прохор, или как его, так развлекался, ища людей в лесу и убивая, а он меня так учил в тайге, в джунглях, в горах, в тундре, в океане. А уж сколько их было, к тысячи, наверное, так что, если кого замочить надо будет и ручки марать не захочется, обращайся. Мне уж трупом больше не грех. Вот такая я, невеста Люциферова, и как только Тарху не противно было со мной спать по уши в крови. Ни че так парочка, да?
– Вообще-то ты пока что моя жена, и кончай уже горе свое заливать, у тебя дети. Не хочу, чтобы видели тебя такой.
– Не увидят, не бойся, я протрезветь за пару секунд могу, но только не хочу.
– Ну, пей, коль так.
– Купи еще.
– Совсем оборзела? Ешь, давай.
Я поставил перед ней тарелку с горячими оладьями. И выкинул пустую бутылку в мусорку, боясь даже вдохнуть пары алкоголя от нее.
– По-моему, ты на себя наговариваешь. На мне тоже немало крови, и тренировки у нас похожие бывали, по живым мишеням, так что не одна ты в мире такая безжалостная и разнесчастная.
– О нет, полковник, если бы ты только знал, если бы ты только видел. Ты бы и близко ко мне не подошел. Только один человек во всем мире способен меня принять со всеми моими грехами, не боясь, не брезгуя, не закрываясь.
– Ну, так что ж ты сейчас не с ним? Иди, если хочешь.
– Нет, не могу! Я тебя люблю. А он, сука, женат, и баб пол вселенной, я теперь брезгую. Но факт остается фактом.
– Иди, проспись, – устало вздохнул я.
Слышать про ее бывшего при всем к нему уважении не хотелось.
– Компанию не составишь? – подмигнула жена.
– От тебя разит так, что меня уже подташнивает, так что, извини, я еще жить хочу.
– Ладно, живи. Я в душ.
Я поставил посуду в раковину и пошел за ней. Что-то подсказывало, что одну ее лучше не оставлять. Скинул в спальне одежду и вошел в ванную, она была уже в душе, я открыл кабинку и вошел к ней, обнял со спины, целуя шею и плечи, прижал к стене, не давая повернулся. Она засмеялась и чуть выгнулась, плотнее прижимаясь ко мне внизу. А далее все было, как в невероятном сне для плохих мальчиков. Выбравшись из душа, мы продолжили на тумбочке с вещами. Затем переместились-таки в спальню, но не на постель, а в кресло прямо у окна.
– Закрой его, – сказал я, когда она села на колени.
– Не хочу. Я сегодня плохая девочка.
Она начала движение, откинув меня на спинку кресла. Я придерживал ее за бедра, наслаждаясь ее влагой и жаром, затем начал ласкать ее грудь языком. Ее соски моментально закаменели, и это возбуждало просто до безумия. Она выгибалась все сильнее, прижималась все плотнее, позволяя входить мне все глубже. Я усилил напор, давно уже усвоив, что она любит, когда сильнее, глубже и даже больнее. От нежности она просто не сможет кончить. И мне это безумно нравилось. Я обвел пальцами ее губы, позволил их облизать. Боже, как же сладко-то! Как невероятно. И вдруг, сам не зная, почему, схватил ее за горло, причем, довольно сильно. Но потому, как она начала извиваться и насколько горячей там стала, я понял, что ей это очень нравится. Я начал двигаться вместе с ней, покусывая ее грудь и все так же держа за горло. Она хотела этого, хотела грубости и боли, она билась в экстазе от этого. Что ж будь, по-твоему, плохая девочка.
– Встань, – велел я ей, она послушалась.
Я встал сам и грубо кинул ее в кресло, поднял ее ноги и вошел резко и полностью, вновь схватив ее за горло, нанося удар за ударом. Я входил очень глубоко в этой позе, я знал, что ей больно. Но она сама хотела этой боли. Когда попыталась чуть опустить ноги, получила пощечину и, пораженная, замерла на несколько мгновений. Моя рука вновь оказалось на ее горле, мои движения были сильны и неумолимы. Она начала выгибаться и кричать, но я ей не позволил, снова отвесив пощечину, схватил обеими руками за бедра и несколькими сильнейшими ударами завершил наказание плохой девочки. Она, наконец, тяжело дыша и блаженно улыбаясь.
– Ну что, довольна плохая девочка своим наказанием? – спросил я, отдышавшись.
– Очень, – засмеялась она.
– Ну, и хорошо.
Я от души шлепнул ее по ягодице и пошел в ванную.
– И о каких еще твоих тайных желаниях я пока не знаю, о плохая девочка? – спросил я, одеваясь.
– Не все сразу, товарищ полковник. Но я найду, чем тебя удивить, – ответила она из ванной.
– Нет, я серьезно, если чего-то очень хочется, не стесняйся, мне бы не хотелось, чтобы ты ходила на сторону за какими-то ощущениями только из-за боязни меня чем-то шокировать.
– Я учту.
Она достала черное офисное платье с белым воротником и надела, я невольно улыбнулся.
– Еще черные квадратные очки – и вылитая моя историчка, Ирина Викторовна.
– Твой первый объект вожделения?
– Нет, я к тому времени уже был влюблен в Свету.
– Повезло вам. А ты маму мою знал?
– Конечно, мы семьями дружили.
– Я, правда, на нее похожа?
– Ну, когда в урайской ипостаси, да, только у Лельки волосы чуть потемнее были, светло-русые скорее, и кудри не так сильно вились, а так – одно лицо.
– Как, ты сказал, ее звали?
Жена отчего то аж с лица сошла.
– Ее звали Ольга, но мы все называли ее Лелькой. Ей так нравилось, – пояснил я. И сам застыл с открытым ртом поняв к чему она клонит.
– Лелька. Леля, Леля, – Дора, словно на вкус, имя матери пробовала. – Девена права, Перуну я не дочь.
В глазах жены застыли слезы и ужас.
Глава 30
– Да, серого, конечно, жаль, – вздохнул Демитрий, отпивая пиво из банки, которую только что открыл.
– До сих пор в голове ее плач стоит, – поморщился Влад. – Позвонить надо, узнать, как она.
– Зачем звонить, посмотри ментально – и быстро, и бесплатно. Закрой глаза, сосредоточься, открой внутреннее зрение, продумай о ней, потянись к ней всей душой.
Влад потянулся и увидел руку, сжимающее ее горло, покрасневшее лицо, затуманенные глаза, приоткрытые губы. Вот рука, оторвавшись от горла, бьет ее по лицу и опять сжимается на горле мертвой хваткой. А ощущения при этом – не то боль, не то смятение, не то удовольствие, агония какая-то. Влад вздрогнул в испуге и разорвал связь, закашлявшись:
– Ей плохо, ее, кажется, душат. Господи! Нужно к ней.
– Не нужно, – Демитрий улыбался, щурясь на солнышке, – ей не плохо, ей хорошо. Очень.
– В смысле хорошо: тогда что это?
– Ну, знаешь, о вкусах не спорят, о вкусах в постели – тем более.
– Что? О Боже! О Господи!
Влад покраснел до корней волос.
– Прости, нужно было мне сначала посмотреть. Просто обычно она закрывалась в такие моменты. Щас не то того, видно.
– С кем она?
– С мужем, с Авериным.
– Вот …ять, так и знал, что он извращенец – в глазах Соколова был ярость.
– О нет, то не он, то она, деточка наша, наконец-таки свои тайные желания ему поведала, бедный полкан, чую, сам в шоке будет. Вкусы у него вполне стандартные, не то что у юной богини. Он еще много чего узнает и попробует с ней.
– Да ну вас нафиг! Такой милый ребенок был, извращенкой ее сделали только вы трое. Папаши, мать вашу! Неужели совсем ее не жаль ничуть?
– Вот не поверишь, жаль нам всех вас, жаль людей, и для того, чтобы вы, люди, жили долго, счастливо и стабильно, нужны такие, как она. Хранители. А в ней как в глорианке энергии столько, что, если выпустит все, Москвы и Московской области в пять секунд не будет, в пепел обратится. И для того, чтобы ее сдерживать, ей нужен, в том числе, и секс, и чем больше и жестче, тем лучше. Уж извини, такая у нас, ардонийцев, природа.
– А почему именно она? Почему именно моя жена и мой ребенок?
– Жена твоя сама вызвалась, никто не принуждал и не заставлял. Ты тоже был ее кармической парой, как сейчас Олег для Доры. Хранители рождаются только в таких браках.
– Зачем Пелегин ее убил?
– Он не хотел, так вышло. Придет время, все узнаешь.
– Да что ж у вас за тайна там, за семью печатями? Кем была Оля?
– Сестрой Перуна, ныне генерала Пелегина.
Тарх появился в трех шагах от них, словно из воздуха. Рядом же появилась вдруг и Дора.
– И убил ее я, а не он, – спокойно продолжил Тарх.
– Как же так! – опешил Влад.
– Откройте сознание и смотрите.
Все закрыли глаза, сосредоточились и вдруг, словно бы вернулись на 28 лет назад, мысленно оказавшись в родильной палате. В центре стояло кресло с Олей, она вся была в поту, бледная. Уже измученная. Перед ней, придерживая ноги, стоял Пелегин. У изголовья стоял Тарх, обтирая ей лоб влажной салфеткой. Также присутствовали Сомов и Демитрий.
– Это ведь не она? Это ведь не про нее? – лепетала Оля, морщась от боли. – Вы ведь ошиблись? Да? Ошиблись? Это не про мою девочку?
В глазах роженицы был ужас.
– Тужься, Ляля, тужься, еще чуть-чуть. Головка уже видна!
– Ответь мне, Перун! Ответь! – не унималась роженица.
– Да пропихни же ты ее, в конце концов! – негодовал Перун. – Задохнется же! Тужься!
– Давай, родна, давай!
Тарх взял Олю за руку, помогая приподняться в потугах.
– Она старательно потужилась, и через минуту на руках у Пелегина была кричащая малышка.
– Дай мне ее, дай, дай, – попросила мать, протягивая руки к новорожденной.
Пелегин положил девочку сестре на грудь, та сразу стала разбирать ее волосы на затылке и, что-то найдя, пришла в ужас.
– Нет! Нет!!! Нет! – в ужасе закричала она, плача. – Это она, это она!
– Успокойся, Лелюшка, все хорошо. Все, как должно, – улыбнулся Перун.
– Что значит, как должно? Убей ее! Убей немедленно! Она все погубит, ты же знаешь! Убей!
Пелегин взял младенца, перерезал пуповину и передал ребенка Демитрию.
– Куда он ее понес? Куда? Ее нужно убить! Я должна убедиться! Дайте мне! Я сама! – как безумная, кричала мать, пытаясь встать.
Пелегин удержал ее за ноги, а Тарх одним легким движением свернул женщине шею. От его рук пошел серебряный свет, окутавший тело, и скоро на кушетке осталась лишь горстка пепла. Пелегин сгреб его в какую-то железную чашку, из чашки пересыпал в маленькую бутылочку, бутылочку положил себе в карман.
– Спасибо за помощь, – сухо поблагодарил Пелегин.
– С племяшкой тебя! – улыбнулся Тарх, похлопав отца по плечу.
– Она будет звать меня отцом, как и их. Так будет проще многое объяснить. И ни к чему ей знать, что ее хотела убить собственная мать. Для всех вернее, умерла во время родов от кровопотери.
– Да, конечно.
– Надеюсь, мы поступили правильно и не пожалеем о выборе.
– Не пожалеем, отец. Я смогу ее сдержать, клянусь! Я всегда буду рядом. Она – просто чудо.
Он так счастливо улыбался, словно знал то, что неведомо другим
Все вернулись к реальности, голова кружилась, Демитрий поддерживал Влада под руку.
– Я спас твою дочь, Влад, твоих внуков, правнуков, твой род, наш род.
– Так ты уже тогда знал, что она будет твоей? – присвистнул Демитрий.
– Ты хуже, чем Аверин, ей-богу, хуже, – сплюнул Влад.
– До восемнадцатилетняя я к ней не прикасался. И только боги знают, как мне было больно смотреть на все то, что они с ней творили, не меньше, чем тебе, поверь. Но раньше времени даже Перун знать был не должен.
– Почему она хотела меня убить? – спросила Дора, отойдя от шока.
– Она знала о договоре и не хотела тебя ему отдавать, у нее с Люцием свои счеты были.
Тарх напрягся, отскочив в сторону так стремительно, словно вампир из ужастика: к нему навстречу, подняв руки, стремительно шла Дора. Быстро развернулась и сделала движение руками, словно кинула что-то в бывшего, тот выставил руки вперед, словно закрываясь, и вот уже Дора отскочила, пригнувшись.
– Смотри ментально, – шепнул Демитрий Соколову, – так интереснее.
Он посмотрел и замер от ужаса. Дора метала в Тарха огненные шары, тот скакал, как на раскаленных углях, уворачиваясь.
Она подошла ближе и ударила его с разбегу ногой в грудь, он схватил ее за руку и хотел шибануть о дерево, но она лишь уперлась в него ногами и подпрыгнула, выворачивая мужу руку. Ее пальцы вдруг превратились в огромные изогнутые когти. Замахнулась было ими на Тарха, но тот выпустил из своих рук огненные ленты, которые опутали руки Доры. Она лишь зарычала, засветилась белым светом, и ленты исчезли, а Тарх отлетел назад. Дора вскинула левую руку, и в ней появилась молния, здоровенная, огромная, вибрирующая молния.
– Не смей!!! – заорал Влад, бросаясь к обезумевшей дочери и отталкивая ее в сторону, чтобы молния не попала в мужчину.
Его ударило мощным разрядом тока, и он отлетел в сторону. Молнию дочь выпустила, но она угодила в столб с телефоном, к счастью рядом никого не было. К Соколову бросился Демитрий, начал ощупывать и водить над ним руками.
– Папа!!! – дико закричала Дора, поняв, что случилось, и бросилась к отцу.
– Ты что, с ума сошел! Никогда больше не подходи к ней, не касайся ее, когда она сражается. Она может убить неосознанно, случайно задев. С контролем у нее вообще беда!
– Папа, папочка! Прости меня! Я не хотела.
Дора тоже начала ощупывать.
– Нельзя подходить ко мне. Нельзя касаться! Никогда больше так не делай.
– И ты тоже! – выдохнул он.
Странно, но от удара током он почувствовал лишь необычайный прилив сил, который просто ошеломил его.
– Я от ярости голову потеряла просто!
Дочь помогла отцу встать.
– Я тоже все видела.
– Не стоит, – Соколов обнял едва не плачущую дочь, – если б я знал все, то же, что и он, я поступил бы так же. Она была искренне уверена, что ты – монстр, и не остановилась бы, пока не убила тебя, я ее хорошо знал, поверь. Убив тебя, убила бы и твоих детей, и внуков, весь твой род. Лучше уж она одна, чем вы все. Разве нет? Они спасли жизнь тебе и твоим детям. Не думаю, что Пелегину было так просто пожертвовать сестрой.
– Ну, вот, еще и он мне не отец. Что за фигня – двух отцов за 2 дня потерять!
– Неважно, кто он тебе по крови. Важно, кем ты его считаешь сама для себя. Он искренне тебя любит, как дочь, я это еще на вашей свадьбе с Авериным понял.
– Да, ты прав, мне совсем не хочется терять кого-то из вас, я люблю вас всех равно.
– Вот и умница, – отец крепко обнял дочь и поцеловал и, смотря на Тарха, печально улыбнулся. – Спасибо!
– Во Славу Рода нашего, – привычно ответил бог и исчез.
Исчезла вместе с ним и Дора.
– К Пелегину пошла. Сказать, что любит, – пояснил Демитрий удивленному Соколову.
– Ну, хорошо, – улыбнулся Влад.
Глава 31
Пелегин сидел в гостиной в кресле у окна и смотрел невидящим взором куда-то вдаль, из его глаз бежали слезы.
– Здравствуй, папочка.
Я кинулась ему в ноги, преклонила колено и поцеловала подрагивающую руку.
– Здравствуй, доченька! – улыбнулся он сквозь слезы, погладил меня по голове и прижал к себе, целуя волосы. – Прости меня, милая. Прости, родная. Я не мог найти в себе силы рассказать все тебе. Мне не хотелось, чтобы ты ее презирала или ненавидела. Боялась. Пусть лучше меня, но не ее. А Тарх всего лишь спасал своих детей и внуков. Свою любовь.
– Что у нее было с Люцием?
– Они 3 тысячи лет были в плену у Скипера, того самого, что ты грохнула, она была совсем еще юной. Что они там пережили, не говорят никому до сих пор, но не крестиком вышивали, можешь мне поверить! Знаю доподлинно, что Люций знал обо всем, хоть и отрицает. И уж, конечно, не упускал случая потешиться. А уж как он любит тешиться, даже тебе, прошедшей школу жриц Ардонии, лучше не знать.
– Скотина!!! – прошипела я, трясясь от гнева.
– А когда узнала, что носит тебя, дитя четырех миров, его невесту, у нее крышу сорвало: «Лучше сейчас убью, но дочери моей не видать ему!»
– Так почему же именно ее мне в матери выбрали?
– По злой иронии судьбы только у нее прижился столь необычный эмбрион. Попыток уже много было. Не дохаживали и до трех месяцев обычно.
– Гребаная судьба!
Узнать, что мама, которой тебе не хватало всю жизнь, в первые же секунды твоей жизни хотела тебя убить, было до слез неприятно. Но понять ее я могла. И ее тоже было жалко до слез. Поэтому уткнулась Перуну в колени и рыдала, рыдала, рыдала. А он просто гладил по голове.
– Тише, доча, тише, папа рядом. Все будет хорошо, детка. Во, держи, давно хотел отдать, но не решался.
Отец вытащил из кармана и положил мне на ладонь тонкое золотое кольцо с голубым бриллиантом в виде ромба.
– И что мне с ним делать, – выдохнула я.
– Хочешь, носи. Не хочешь, храни или Лизе подари.
Я сжала в руке кольцо, его бриллиант был из праха моей матери. Я закрыла глаза и сосредоточилась, и ничего не увидела, и не почувствовала.
– Почему она не отзывается? Настолько обижена? Или он и душу ее уничтожил?
– Душу уничтожить невозможно. Ждет своего часа, чтобы возродиться вновь. Перед тобой, должно быть, стыдно, вот и молчит, я думаю, вы еще увидитесь.
– Она, правда, любила папу?
– Правда, – улыбнулся Перун, – это ж Лелька. Без любви она не может. Правда, все больше к мужикам, с детьми как-то не клеится.
– Она что, правда, отравила жену собственного сына, красоте ее позавидовав? Как в сказке?
– Правда, – кивнул Перун. – Слишком уж любила Леньку. Не вынесла, что в его жизни появилась еще одна любимая женщина. А Снежка – она сама прелесть и наивность, вся в Ягиню, матушку свою, той тоже от свекрови досталось – мама не горюй.
– Закопай меня живьем, если мне моя невестка не понравится, – закатила я глаза.
– Я тя за язык не тянул, – поймал на слове Громовержец.
* * *
Согласно Книге Коляды, книге где изложены славянские мифы.
Уже когда богиня Ляля была замужем, у нее случился роман с Молодым Ярилой, сыном Дивы и Велеса. Она была поймана на неверности мужем, Волхом, но прощена. У них родился сын, Лель, который, когда вырос, влюбился в младшую дочку Велеса и Ягини, Снегуру, этого богиня вынести не смогла. И подсунула невестке отравленное яблоко. По мотивам этого мифа, написана сказка Пушкина о мертвой царевне.
Глава 32
День был просто чудесный. Олег на работе, Лизу отвезла в дом народного творчества на кружки, а мы с Илюшей отправились в парк. В парке на детской площадке было много детей. Я посадила Илюшу в качели и стала наблюдать. Вот папа строит с тремя своими детками замок. 2 мальчика постарше лет 9 и девочка помладше лет 5, и такие они красивые, гармоничные, счастливые. И тут увидела Ярика, мальчик запускает змея. Но змея вдруг вырвало порывом ветра, и мальчонка бросился за ним. Хотела было помочь, придержать его, но тут услышала знакомый мужской голос, от которого аж вздрогнула.
– Ярик, не балуйся, не забегай далеко.
– Хорошо, пап!
– Надо же, какая встреча, – улыбнулся Люцифер, направляясь к нам.
– Не подходи близко, дите сглазишь.
Я отвернула сына так, чтоб он не мог видеть дьявола. Мужчина послушно сел на скамейке в нескольких шагах от нас.
– О, да ты у нас в положении! Да двойней! Поздравляю!
– Благодарю! – кивнула я, отсаживаясь подальше.
– И все же зря ты так со мной, ой, зря. Я не опасен тебе. И любого за тебя порву, ты меня еще полюбишь, я уверен, – улыбался Люцифер самой обаятельной из своих улыбок.
– Любовь, конечно, зла, но ты, козел, даже не мечтай, – вслух вспомнила я подходящую шутку.
– Ну, вот те здрасти, я к ней со всей душой, она меня козлом. Я тебе хоть слово сказал, чтоб удостоиться оскорбления, о, дочь Перунова? Два мужа у девки, а воспитания никакого!
– Прости, шутка на ум некстати пришла.
Я смутилась тому, что сказала, но вдруг, некстати, разобрал смех. Да что ж ты будешь делать! Самозащита от дьявола такая, что ли!
– Ну, ну, я так и понял, – усмехнулся Люцифер, прожигая меня насмешливым взглядом, – давай вместе повеселимся. Закрой глаза, я что-то покажу. Закрой, закрой, не бойся.
Я покорно закрыла и увидела себя сидящей на коленях Люцифера, мы страстно целовались. Я расстегивала его рубашку и стонала в изнеможении.
– Потерпи, моя ненасытная, потерпи, – засмеялся мужчина, нежно гладя мое лицо.
– Через пару дней родится наша доченька. Тогда и оторвемся.
Мужчина нежно погладил мой большой живот, в котором нетерпеливо толкался наш младенец. И поцеловал меня в губы.
Я с отчаянным всхлипом вернулась в реальность.
– Я же говорил, придешь еще ко мне, – улыбнулся Люцифер.
– Это твой морок! – мотнула я головой.
– Не веришь, используй дар Сомова, посмотри сама, спроси, например, как мы отметим ее годик.
Я выдохнула, сосредоточилась, задала вопрос, будет ли у нас с Люцифером дочь, и увидела у него на руках младенца – девочку, всю еще в слизи и с пуповиной.
– Все, любимая, все! – объявляет он мне, измученной родами. – Вот она, наша принцесса! Наша императрица! Умница, молодец! Справилась!
Счастливый Люцифер кладет мне на грудь новорожденную. Из глаз моих бегут слезы радости.
Я с ужасом выныриваю из видения. Понимаю, что это, скорее всего, снова его морок, но все равно жутко. А он стоит и улыбается. Гад.
– Вопрос был некорректный, ибо будет – в сем сомнений нет. Но я рад, что увидел это. Она прекрасна, – улыбнулся Люцифер и исчез.
Голова закружилась, и я практически упала на скамейку. К горлу подступила тошнота.
– Вы в порядке? – ко мне подошел тот самый мужчина, игравший с детьми в песочнице.
– Нет, нехорошо. Немного.
– Что же Вы, на солнце без головного убора? Вот выпейте воды, – мужчина протянул мне бутылку с прохладной водой.
– Спасибо!
Я сделала пару глотков и пришла в себя. Охладила свою кровь, и в голове сразу прояснилось.
– Спасибо большое. Все хорошо.
Я взглянула на мужчину, у него было могучее атлетическое телосложение, как у братьев-сварожичей, красивые серо-голубые глаза. Загорелая кожа. И светло-русые густые волосы. В его ауре было что-то родное, знакомое, перекликающиеся с моей собственной аурой. Тянущееся ко мне, как у братьев-сварожичей. Только нити были куда ярче и прочнее даже. На левой руке заметила татуировку коловорот. По которой догадалась, что передо мной стоял не кто иной, как сын Тарха от первого брака, один из древнейших первородных богов. Божество, Давшее людям все меры исчисления времени, доступное для понимания, которыми мы пользуемся и сейчас, ежедневно. Календарь – Каляды дар.
Он тоже рассматривал меня с явным интересом, наверняка заметив яркость моей ауры. Улыбнулся и протянул мне руку.
– Меня Коля зовут.
– Дора, – улыбнулась я.
Как только я коснулась руки мужчины, меня словно током ударило. Я увидела себя бегущей со всех ног по лесу, в моей руке крепко-накрепко была зажата большая плетеная корзина, из нее доносился отчаянный плач моих новорожденных сыновей.
– Нет-нет, не плачьте, милые, не плачьте, чадушки! – молила я их, рыдая. – Он услышит, он ведь услышит!
Я бежала сломя голову, раня в кровь босые ноги о ветки, сучья и камни, но не обращала на боль внимания. Успеть бы, успеть бы. И вот, наконец, послышался шум реки, я бросилась бежать еще быстрее и, выбежав на берег реки, опустила корзинку с сыновьями на воду и подтолкнула.
– Неси их, речка-матушка, спаси сыночков моих, родимая, – рыдала я, подгоняя волны, чтобы корзинка скорее скрылась из виду.
Как только корзинка скрылась за поворотом реки, из леса вышел он, такой же прекрасный и спокойный, как сейчас.
– Я сдержал свое обещание, Майюшка. Детки ваши на свет появились живые и здоровые. Сдержи и ты теперь свое. Идем со мной. Царицей будешь, – улыбался он, медленно подходя ко мне.
– Я пойду, пойду, ты только отпусти его, прошу. Хоть и обманул ты его, слукавил, но я пойду, отпусти только! – плакала я, вставая на колени перед самим Чернобогом.
– Да что ж ему сделается. Поспит лет 300 и проснется, – усмехнулся дьявол.
– Вон уж батюшка с братьями скачут, щас и спасут ненаглядного твоего. Ненадолго, правда, если обещание не сдержишь, – усмехнулся дьявол.
Он подошел ко мне и хотел поднять с колен, чтобы увести с собой. Но я выхватила из-за пояса клинок и вонзила его в свое сердце. Лишь бы живой ему не достаться. Лишь бы, пусть и невольно, не предать любимого.
Я вернулась к реальности, тяжело дыша, горло сдавливали рыдания. Неужели она – это я? Неужели у меня тоже есть душа? Да не чья-нибудь, а самой Златогорки, покорившей когда-то, тысячи лет назад, сердце горделивого первородного бога Сварожича? Любившая его настолько, что вернулась к нему через тысячи лет в моем теле.
