Текст книги "Любовь Химеры 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Они все дружно кивают.
– Хорошо, идите, собирайте вещи! Дор, Дирта, помогите им.
Мои верные слуги, подаренные мне дедом, встают, уводят детей. Быстро по порталу ко мне кидается муж, пытается обнять, я за мгновение до этого перемещаюсь, так что он оказывается в обнимку с сосной, стоявшей за моей спиной. Все смеются, думая, что играюсь. Олег смотрит обиженно, ему не до смеха. Подходит, я медленно отхожу назад.
– Ты ведь будешь не против, если дети останутся со мной на Мидгарде? Ты сможешь их видеть, когда захочешь.
– Не понял! – замирает огорошенный император.
– У тебя все будет хорошо, император. Она любит тебя, она родит тебе сына.
– Ты, о чем? У меня нет никого! Мне никто не нужен, кроме тебя!
Олег смотрит на меня, как на умалишенную.
– Шесть месяцев я спала. 2 месяца я звала тебя! Каждый день! Я кричала до хрипоты, до боли! Каждый день! Ты не услышал. Ты смирился за полгода, что меня нет. Я тебе не нужна больше. Народ Антлании не узнает, что я жива, позора тебе не будет. Женись и будь счастлив, наследника вы уже зачали.
Мне потребовалось очень много сил, чтобы произнести свою речь спокойно, не сорваться ни на крик, ни на злобу, ни на рыдания, хотя слезы все равно катились по щекам, это было сильнее меня.
Олег замер, побледнел, он понял, о чем я, он вспомнил, что не предохранялся, возразить ему было нечего. Он застонал и закрыл лицо руками.
– Да это, должно быть, ошибка какая-то, дочка! – вступила в разговор ошарашенная свекровь.
– Увы, матушка. Меня довольно редко посещают видения, но ни одно из них меня еще не обмануло. Совсем скоро у вас родится еще один внук – улыбнулась я, утирая слезы, – благодарю вас за все. За то, что о детках заботились, за ласку ко мне, за привет. Сколько жить буду, столько и буду вас добрым словам в молитвах поминать. Всех вас. Вы все стали для меня настоящей, полной, дружной, любящей семьей, которой у меня до вас не было никогда.
Я едва не до земли поклонилась родственникам, теперь уже бывшим, и потом посмотрела на правую руку, намереваясь снять обручальное кольцо и отдать его мужу, теперь тоже уже бывшему. И только тут заметила, что его и нет на моей руке и, судя по тому, что на пальце не осталось и следа, нет уже давно. Странно. Почему я раньше этого не замечала, не обратила на это внимания? Что ж, тем лучше.
– А ну-ка пойдем, отойдем!
Мать схватила меня за руку и потащила за дубы.
– Ты что, правда, не понимаешь, что действуешь сейчас по его плану?! Нас там трое было, доченька! Трое! И по силе каждая из нас не чета тебе сейчас была. И родители наши нечета ни мужу твоему, ни даже Велесу. И ты думаешь, мы не кричали и не звали? Да мы первые лет 200 только это и делали! И все без толку! Он все с тебя снял, что могло держать ментальную связь, все уничтожил, ауру закрыл. Пока спала ты эти полгода, все ниточки обрывал постепенно. Не надо его недооценивать! Он тебе не мальчик-одуванчик из сказки.
– Ты же услышала!
– Потому что со мной связи у тебя и не было, нечего ему обрывать было, она новая!
– Все равно то, что он совершил, ужасно. И я сейчас совсем не про секс со служанкой, хоть и это мерзко. – меня передернуло. – Года не прошло, а у него уже наследник будет.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что это досадная, случайность, оплошность.
– У этой оплошности уже сердечко бьется в чреве матери!
– Хорошо. Хорошо! Улетай на Мидгард, успокойся, отдышись. Но только к нему не ходи, прошу!
– Да вроде пока еще из ума не выжила!
– Дочь, ты уверена? Мы его каждый день видели! Скорбь его беспредельна была и есть! И девушек я рядом с ним не видел. Клянусь!
– Пап, не надо, пожалуйста!
Я отошла от родителей подальше и села на лавочку.
Слышала, как причитают Велес с Ягиней.
– Господи! Да за что ж ты меня так караешь-то, а! За что ж мне опять дебила кусок вместо сына послал! – рычал Велес.
– Стыд-то какой, Господи! Бедная девочка! – причитала Ягиня.
– У вас что там, на Мидгарде, предохраняться не учат? – шипела Снежка.
– Ну, все, несите бантик! – вздохнул Яр.
– Зачем? – не поняла Ягиня.
– Для братца твоего ее упакуем. Подарил ведь Ант, считай, ее.
Олег бросился ко мне. Упал на колени, схватил за руки. В его глазах были слезы раскаяния и отчаяние.
– Прости меня, любимая! Прости! Посмотри на меня! Посмотри мою память, ты увидишь, как плохо мне было без тебя! Никто мне не нужен, никто, кроме тебя! Мы все решим, все будет хорошо. Только прости меня, дай мне шанс, не уходи!
Я видела, что он искренен как никогда в жизни, его сердце разрывалось сейчас от боли, и это мне доставляло радость.
– Я и так слишком много прощала тебе, император. Прав был Тарх, говоря, что не оценишь, только лишь с большим удовольствием втопчешь в грязь при первой же возможности. Я всегда оправдывала тебя сама. Могу и сейчас. Могу, но уже не хочу. Будь счастлив со своей золушкой.
Наконец через портал пришли дети с рюкзачками, и мои верные помощники Дор и Дирта тоже собрались.
– Идите, попрощайтесь с папой и бабушкой, – улыбнулась я им.
– Орлан, проводи нас, пожалуйста, – попросила я генерала.
– Да, конечно, – он вышколено встал передо мной.
– Дора, пожалуйста, – шептал муж, идя след в след.
Я резко обернулась, остановила его, грубо уперевшись рукой в грудь.
– Туда не приходи, не надо. Дор будет привозить к тебе детей, когда захочешь. Пойдемте, мои хорошие.
Я быстро повела детей к порталу в саду.
– Мы тоже поедем!
Женя подхватила Володю на руки, мужа под руку, и мы все прошли через врата портала к вайтмару, нам открыли путь на Глорию, он занял минут 40, все это время я слушала детей, наслаждалась общением с ними, стараясь не плакать. Хотя на сердце было все же радостно – скоро увижу своих папочек, вот радости-то будет!
– Не волнуйся, мамочка! Мы тебя почистим, все будет хорошо, – прошептала Лиза, обнимая меня. – Он очень тебя любит, ему очень плохо. Он каждый день молился, чтобы ты вернулась к нему еще в этой его жизни. Прости его.
– Бог простит, милая. Давай не будем об этом.
Я прижала к себе уснувшую Машу, погладила по голове задремывающего сына. И искренне возблагодарила Бога за это счастье видеть их, обнимать их, быть с ними рядом. Даже Люциферу была искренне благодарна за то, что отпустил. И Олегу, конечно, за то, что подарил мне этих самых замечательных на свете крошек.
Я едва не до земли поклонилась родственникам, теперь уже бывшим, и потом посмотрела на правую руку, намереваясь снять обручальное кольцо и отдать его мужу, теперь тоже уже бывшему. И только тут заметила, что его и нет на моей руке и, судя по тому, что на пальце не осталось и следа, нет уже давно. Странно. Почему я раньше этого не замечала, не обратила на это внимания? Что ж, тем лучше.
– А ну-ка пойдем, отойдем!
Мать схватила меня за руку и потащила за дубы.
– Ты что, правда, не понимаешь, что действуешь сейчас по его плану?! Нас там трое было, доченька! Трое! И по силе каждая из нас не чета тебе сейчас была. И родители наши нечета ни мужу твоему, ни даже Велесу. И ты думаешь, мы не кричали и не звали? Да мы первые лет 200 только это и делали! И все без толку! Он все с тебя снял, что могло держать ментальную связь, все уничтожил, ауру закрыл. Пока спала ты эти полгода, все ниточки обрывал постепенно. Не надо его недооценивать! Он тебе не мальчик-одуванчик из сказки.
– Ты же услышала!
– Потому что со мной связи у тебя и не было, нечего ему обрывать было, она новая!
– Все равно то, что он совершил, ужасно. И я сейчас совсем не про секс со служанкой, хоть и это мерзко. – меня передернуло. – Года не прошло, а у него уже наследник будет.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что это досадная, случайность, оплошность.
– У этой оплошности уже сердечко бьется в чреве матери!
– Хорошо. Хорошо! Улетай на Мидгард, успокойся, отдышись. Но только к нему не ходи, прошу!
– Да вроде пока еще из ума не выжила!
– Дочь, ты уверена? Мы его каждый день видели! Скорбь его беспредельна была и есть! И девушек я рядом с ним не видел. Клянусь!
– Пап, не надо, пожалуйста!
Я отошла от родителей подальше и села на лавочку.
Слышала, как причитают Велес с Ягиней.
– Господи! Да за что ж ты меня так караешь-то, а! За что ж мне опять дебила кусок вместо сына послал! – рычал Велес.
– Стыд-то какой, Господи! Бедная девочка! – причитала Ягиня.
– У вас что там, на Мидгарде, предохраняться не учат? – шипела Снежка.
– Ну, все, несите бантик! – вздохнул Яр.
– Зачем? – не поняла Ягиня.
– Для братца твоего ее упакуем. Подарил ведь Ант, считай, ее.
Олег бросился ко мне. Упал на колени, схватил за руки. В его глазах были слезы раскаяния и отчаяние.
– Прости меня, любимая! Прости! Посмотри на меня! Посмотри мою память, ты увидишь, как плохо мне было без тебя! Никто мне не нужен, никто, кроме тебя! Мы все решим, все будет хорошо. Только прости меня, дай мне шанс, не уходи!
Я видела, что он искренен как никогда в жизни, его сердце разрывалось сейчас от боли, и это мне доставляло радость.
– Я и так слишком много прощала тебе, император. Прав был Тарх, говоря, что не оценишь, только лишь с большим удовольствием втопчешь в грязь при первой же возможности. Я всегда оправдывала тебя сама. Могу и сейчас. Могу, но уже не хочу. Будь счастлив со своей золушкой.
Наконец через портал пришли дети с рюкзачками, и мои верные помощники Дор и Дирта тоже собрались.
– Идите, попрощайтесь с папой и бабушкой, – улыбнулась я им.
– Орлан, проводи нас, пожалуйста, – попросила я генерала.
– Да, конечно, – он вышколено встал передо мной.
– Дора, пожалуйста, – шептал муж, идя след в след.
Я резко обернулась, остановила его, грубо уперевшись рукой в грудь.
– Туда не приходи, не надо. Дор будет привозить к тебе детей, когда захочешь. Пойдемте, мои хорошие.
Я быстро повела детей к порталу в саду.
– Мы тоже поедем!
Женя подхватила Володю на руки, мужа под руку, и мы все прошли через врата портала к вайтмару, нам открыли путь на Глорию, он занял минут 40, все это время я слушала детей, наслаждалась общением с ними, стараясь не плакать. Хотя на сердце было все же радостно – скоро увижу своих папочек, вот радости-то будет!
– Не волнуйся, мамочка! Мы тебя почистим, все будет хорошо, – прошептала Лиза, обнимая меня. – Он очень тебя любит, ему очень плохо. Он каждый день молился, чтобы ты вернулась к нему еще в этой его жизни. Прости его.
– Бог простит, милая. Давай не будем об этом.
Я прижала к себе уснувшую Машу, погладила по голове задремывающего сына. И искренне возблагодарила Бога за это счастье видеть их, обнимать их, быть с ними рядом. Даже Люциферу была искренне благодарна за то, что отпустил. И Олегу, конечно, за то, что подарил мне этих самых замечательных на свете крошек.
Глава 63
В дом Пелегина я не вошла, влетела. Из столовой слышались голоса, по ходу, сестры с мужьями в гостях. И тут невольно задумалась о том, что Любомир-таки простил жену, ушедшую к врагу на долгие годы, и даже сына ее принял, а Девена, окрыленная прощением, так и вьется возле мужа. Им выделили во дворце свои покои, там они и живут практически все время теперь. Любомир помогает Яру, Девена надзирает за жрецами-хранителями лесов. Все довольны и счастливы. Я, когда жила на Антлании занималась функцией верховного министра межпланетных отношений. Хорошо было! Жаль, недолго.
Я распахнула двери, все снова выронили вилки.
– Здравствуйте, люди добрые! – поклонилась я.
– Ой, мамочки! – прошептала Тара и бросилась обниматься. – Живая! Живая! Ой!
Подбежала Девена, Дива. К отцу подошла сама, упала в объятия, уткнулась в плечо, накрыло, разревелась. Он, как всегда, стоял тихо, молча, нежно гладил по голове, передавая свое спокойствие мне. Я довольно быстро взяла себя в руки.
– Позови остальных, – попросила я.
Отец кивнул и позвонил Демитрию и Сомову. Не говоря, что я жива, просто, что они очень срочно нужны ему. И они появились менее чем через минуту, застыли, как оглушенные, увидев меня, я кинулась обниматься. Так и замерла, обнимая их двоих сразу.
– Ты дома была, в смысле, у мужа? – спросил Демитрий, придя в себя и прекратив обниматься.
– Да была я и детей с собой привезла.
– А где Олег? Он что, тебя одну отпустил?!
– У Олега совсем скоро будет ребенок. От другой, как вы все понимаете, женщины. Я в этой ситуации получаюсь третьей лишней и отсвечивать не собираюсь. Мы с детьми останемся здесь, хотя, если можно будет улететь куда подальше, я не против.
– Да как же это он так? Ведь года даже не прошло! – ужаснулась Дива.
– Да ну, бред какой-то! Не верю я. Ты, наверное, что-то не так поняла, – отмахнулась Тара.
– Момент их близости я видела лично в записи крупным, простите, планом, а то, что она сына ему родит, увидела в видении.
– Да не было у него никого! Все поклясться можем! – настаивала Девена.
– Это была случайная связь с одной из служанок.
Меня невольно передернуло.
– Боже! Как пошло! – поморщилась Тара.
– Такого брака Велес никогда не допустит, ясно же, да и не нужна она Олегу, это ж понятно, дочка! Ты мудрее будь! Прости его сейчас, он это оценит, я уверена!
– Чтоб, когда родит, пришла предъявлять папаше, а я на всю планету посмешищем стану? Нет уж, спасибо!
– Ну, родить еще надо суметь, – пропел Демитрий.
– Не смейте! Слышите, не смейте! Малыш ни в чем не виноват!
– А кто тебе запись-то показал? – опомнился Перун.
– Люций.
– Так ты у него все это время была? – Перун аж за голову схватился.
– Ну, все понятно! Значит, и девка от него. Небось, из кожи вон выпрыгивала, чтобы императора соблазнить, а то и опоила чем. Нельзя ее в живых оставлять. Нельзя, – заявил Демитрий.
– Да она у нас давно, мы приехали, она уже была. Хотя, да, он говорил, что у него везде свои люди, и в дворцовой охране есть даже.
– Ты Велесу сказала? – нахмурился Перун.
– Не до того было, – поморщилась я.
– Что он с тобой делал? – насупился Сомов и стал сканировать мою ауру.
– Он перенес меня на свой корабль за секунду до столкновения, как он сказал, но этого я не помню, я спала полгода. А в последние 2 месяца, что бодрствовала, был вполне мил и учтив, ждал.
– Чего? – не понял Демитрий.
– Когда полюблю.
– Охренеть!
Демитрий подошел и начал бессовестно меня обнюхивать.
– Да не прикасался он ко мне, говорю же, он ждал.
– Чего? – опять опешил Демитрий.
– Пока сама попрошу, проблемы ни с кем из вас ему не нужны. Был мил, учтив, хорошо кормил и даже одевал. Покупал косметику и украшения, читала книги, смотрела фильмы, вышивала бисером картины.
– А вот это плохо! – вздохнула Тара.
– Ты с каждым стежком ему энергию свою отдавала, он теперь что хочешь с тобой сделает с ее помощью.
– Почему он тебя отпустил? – насупился Перун.
– Меня мама забрала. Ты знал, что она в теле Жени живет?
– Да. Но не мог тебе сказать, она сама должна была, когда была бы готова. Это ее дело, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула я.
Вошла Женя. Поклонилась присутствующим, не скрывая более своей истинной, божественной ауры и сущности. Какая же она у нее яркая, сильная, мощная. Аж глаза слепит, преобразилась женщина и внешне, кожа разгладилась, глаза и волосы блестят. Стать не та, что раньше. Залюбуешься. И папа-то на нее так влюблено смотрит, аж сердце радуется. Открытие, казалось, ничуть его не удивило.
– Здравы будьте, люди добрые.
– Здравствуй, Лелюшка, – Перун поспешил к сестре, крепко ее обнял. – Прости меня, душа моя! Прости, голубушка.
– Не за что мне тебя прощать, брат. Я благодарна тебе! От всей души говорю. Что род мой сохранил. Непоправимого свершить не дал. Ты поступил правильно. Ее почистить нужно как можно скорее.
Мать с тревогой смотрела на меня.
– Сейчас почистим к полночи ближе, где она была? Неужели там же, где и вы?
– Да, там же.
– Почему он ее отпустил?
– Отпустил он ее со словами «хочу лично видеть их рожи, когда ты сама ко мне уйдешь!» Ее нужно чистить! Срочно. Он к ней не прикасался действительно, но в первый день, как очнулась, избил, чтоб место свое знала. Она была в отчаянье, позвала меня. Первый раз за всю жизнь, я и услышала. Попросила Орлана отвезти.
– Погодите чистить, нужно память записать, – заявил Сомов.
– Избил, говоришь, не помню! – честно призналась я.
– Ты что тогда звала меня, помнишь? Лежала в пруду с разбитой головой, звала меня.
– Не помню!
– Стер память, когда целовал на прощание, – прошипела мать, – ну ничего, у меня посмотрите. Чистка памяти не коснется, давайте топите баню.
– Так стоплена, мы только что оттуда, – сказал Барма.
– Отлично! Зовите жрецов. Пойдем со мной, доченька, не бойся.
Меня отвели в баню, обмывали семью водами, хлестали вениками так, что думала, душа из тела вылетит. Мне стало плохо, голова кружилась, тошнило. Я просила, умоляла прекратить, меня не слушали. Хлестали лишь сильнее. Жрецы общины староверов, что жила в поселке, два здоровых мужика, один помоложе, другой постарше, все время что-то начитывали именем Велеса. Махали передо мной здоровенным кинжалом, и меня это бесило все больше, хотелось глаза им выцарапать, но меня держали крепкие руки Бармы и Любомира. И я лишь озлобленно рычала и выгибалась, бесят! Бесят!! Бесят!!! Наконец меня выволокли на улицу, повели к речке, трижды окунули в воду с головой, держа за волосы… потом зачем-то повели к шесту, стоявшему тут же на берегу. Привязали к нему за руки и ноги. Я ничего не понимала. Меня все бесило! Я рычала и визжала, как раненая волчица. Вперед вышел Перун.
– Прости, доченька, так надо!
Громовержец отвел глаза и поджег солому от факела, что держал в руках.
Глава 64
Олег Аверин.
Если б можно было буквально сгореть со стыда и позора под взглядами родственников, я бы сгорел. Если б можно было провалиться под землю от отчаянья, я бы провалился. Но сейчас было не время для самобичевания. Нужно было действовать, и выход я видел только один.
Закрывшись у себя в кабинете, я позвонил Орлану.
– Слушаю, Олег Алексеевич, – спокойным тоном ответил мне мой генерал, мой учитель.
С малых лет мой верный друг. Второй отец.
– Орлан, прошу тебя сейчас, как друга, как отца, учителя. Не отпускай ее к Люциферу. Делай что хочешь – раздели с ней постель, жизнь, но не отпускай. Я знаю, ты сможешь!
– Плохо я учил тебя, император! – вздохнул генерал. – Пороть надо было, когда просил помощи с домашним заданием у Яра. Может быть, тогда бы ты научился думать своей головой и отвечать самому за свои поступки. Исправлять свои ошибки самостоятельно. А не спрыгивать с лошади на первой кочке.
– Я вернусь за ней через несколько дней, но до этого делай, что хочешь, но от себя не отпускай. Силой тебе ее не удержать. Стало быть, лаской держи.
– Вообще-то она к отцам летит, вряд ли они ее к нему отпустят. Но я понял тебя.
Мне показалась, что генерал усмехается.
Но еще на самом деле я надеялся, отплатив мне той же монетой, она поуспокоится. И на мою измену посмотрит более легким взглядом. Я налил себе местный коньяк крепостью под 90, залпом осушил, налил вторую, и тут в кабинет ворвалась матушка, судя по звуку, дверь открыла ударом ноги.
Подлетела ко мне, вырвала рюмку, осушила ее, грохнула на стол. И уставилась на меня, как на врага народа. Такой свирепой я ее еще не видел никогда. Ни в этой, ни в прошлых жизнях.
– Ну и кто она?
Мать уперлась руками в стол, нависая надо мной.
– Неважно. Я дал ей много денег, велел убираться отсюда и молчать. Она не вернется.
– Не вернулась бы, если бы не забеременела. А теперь у нее под сердцем наследник твоей империи, целой планеты! Кретин!
– Да знаю я. Что я кретин, дебил, идиот, придурок! Ну, так и что теперь! Ситуации это не изменит. Не убивать же девку с дитем, в самом деле! Договоримся, выдадим ее замуж за кого-нибудь при положении, обеспечим. Но то, что он мой наследник, не узнает никто. У вас, что ли, таких случаев не бывало!
– Вот не поверишь! Но миловали боги до тебя! Кто она? Скажи, сама ею займусь.
– Лидия, гувернантка Маши.
– Вот уж …ять где! На нее сразу и подумала. Разберемся.
– Прости, мам.
– Ты свою-то кровную мать давно видел?
Я пристыжено опустил глаза:
– Давно очень.
– То-то и оно, а она скучает, молится за тебя, балбеса, каждый день! – вздохнула Ягиня.
– Откуда знаешь?
– Балбес ты! Как есть балбес! – усмехнулась кармическая мать. – Все любящие мамы одинаковы.
– Что мне делать, подскажи, Ягиня-матушка, как вернуть любимую. Не могу я без нее. Плохо мне, мам. Почему я не слышал ее, я люблю. Правда, люблю, ты знаешь.
– Ну, недаром то место серым приделом зовется. Нижним миром, серой пустошью. Когда-то Сварог сам распорядился оборвать с ними все связи, отгородиться ментальной стеной, чтоб ни туда, ни оттуда сигнал не проходил. Потом сам за это и поплатился, лишившись дочерей на три тысячелетия. Твоей вины здесь нет. Она просто не понимает, о чем говорит.
– Она была с ним? – подскочил я. – У него? Что он с ней делал?
– Нет, ничего плохого, и не насиловал, не соблазнял. Очаровывал. Как красивый мужчина – красивую женщину, вел себя в высшей степени достойно.
– А отпустил потому, что получилось? – похолодел я. – Она любит его?
– Это не любовь, это очарование. Он к ней не прикоснулся и пальцем, хотя мог насиловать сутками или соблазнить без труда. Но он этого не сделал. И теперь на твоем фоне он для нее – рыцарь на белом коне. Но ты еще сможешь ее вернуть, если постараешься.
Мою голову вдруг пронзил ее отчаянный вопль! Я прикрыл глаза и увидел, что она, привязанная к столбу, горит в огне. Душа ее мечется, рвется из тела. Ей жутко больно и страшно.
– Что они делают?! Зачем?!
Я пришел в ужас заметался, как быть.
– Все правильно они делают! – заявила Ягиня, посмотрев мое видение. – Все хорошо! Огонь не убьет ее тело, он его не коснется, но душу очистит от воздействия Люция.
– Но она кричит, ей больно!
– Не ей больно, а сущностям, Люцием подселенным, не хотят они ее отпускать, вот и кричат ее голосом! Смотри – видишь, огонь горит вокруг, но тело ее не трогает, смотри.
Огонь, и правда, не затрагивал тела жены, горел вокруг, плотным кольцом окружая тело. Горел ярко. Языки пламени поднимались выше головы жены. А она все кричала, Боже, как же она кричала, не своим голосом, не человеческим даже, умоляла и проклинала, выла и визжала. Такой жути я не испытывал еще никогда в своей жизни. Но вот Дора стала затихать, и пламя тоже стало ниже и бледнее, пока не погасло совсем. На жене не было ни ожогов, ни даже сажи, ее голова безвольно висела, склонившись к груди. Подошли какие-то мужчины, отвязали ее от шеста. Аккуратно взяли на руки, понесли к реке, обмыли, отерли мокрым полотенцем. Завернули в белый плед и отдали Перуну. Тот бережно взял дочь на руки и пошел прочь с капища.
– Не могу я здесь сидеть, мне к ней нужно.
Держать метальную связь за миллионы километров было безумно тяжело. На Мидгарде хотя бы ментально за ней наблюдать будет легче.
Глава 65
Доротея.
Меня разбудил терпкий запах кофе и сладкий оладий. Аж в животе заурчало, поужинать мне вчера так и не довелось. Открываю глаза, вижу перед собой сестер. Сидят, улыбаются.
– Как спалось, сестрица? – спрашивает Тара, улыбаясь.
– Хорошо. Как заново родилась, – честно отвечаю я, потянувшись сладко.
– Так и есть, – кивнула Девена, – после обряда очищение всегда так.
– Испугалась? – спрашивает Тара.
– Да, – кивнула я.
Но это словно и не я была, словно со стороны за собой смотрела и никак не могла совладать с собой.
– Да мы все через это проходили, некоторые даже не по одному разу, – вздохнула Тара, взглянув на Девену. – И поэтому очень просим тебя – получись на наших ошибках не совершай свои. Это очень больно, и я сейчас совсем не про огонь. Мне своим старшим до сих пор в глаза смотреть стыдно. Хоть уж второй десяток тысяч лет идет.
По легенде влюбилась Таруса в прекрасного сына бога Дыя Чурилу. На самом деле не бог, конечно, а правитель одной из галактик в серых приделах. Любовь была взаимной. И вот отправила Таруса Перуновна мужа на охоту, детей Мана и Маню играть на улице, а любовника в дом привела. И так они залюбились, что не заметили, как уснули. А тут муж домой вернулся с охоты, детей дома нет, жена с любовником на брачном ложе дрыхнет. Любовнику тут же произвели усекновение головы. Карающий меч был занесен над неверной супругой, но в этот момент вернулись дети и умолили отца пощадить мать. Картина, надо полагать, отвратительнейшая была. Барма дал жене три года жизни подрастить младшенькую дочь. Сестрицу, ясно дело, не устроил такой расклад, она уговорила сына бежать с ней в серые приделы. Туда, где жил ее любовник. Там они остановились в заброшенной избушке, и пришли братья Чурилы убивать Мана, чтобы отомстить Барме. Но бравый парень всех победил. Лишь Дый один от него сбежал, а ночью Дый пришел к Тарусе, и так он был похож на Чурилу, что подумала Тара, что-то любовник воскрес и за ней пришел. Но Дый объяснил, что он отец, но это Перуницу не остановило, предложила она и отцу стать любовником, тот согласился, но лишь в том случае, если она сына изведет. Сказалась Таруса больной. Отправила его в Ирий за яблоками из сада Лады-матушки, что здоровье даруют, думали, что не даст она яблок, и псы, охранявшие сад, разорвут Мана. Но пожалела добрая бабушка внучку и правнука. Дала яблочек для болезной.
Только темная ночь настала, вновь явился Дый ко Тарусе, говорил он ей таковы слова:
– Ты возьми, Тарусушка, перстень. Спрячь тот перстень в одной ладошке. Пусть с тобою Ман поиграет – отгадает, где спрятан перстень. Не сумеет – тогда, как в шутку, ты свяжи-ка Мана ремнями! Сам тогда я с ним совладаю!
Вот проснулся Ман ранним утром. Говорила ему Таруса:
– Мы сегодня одни с тобою. Сын, давай с тобой поиграем. Отгадай, где перстень упрятан?
Мог бы Ман легко отгадать, только он проиграл нарочно, чтобы мать родную потешить. Обыграла его Таруса и связала руки сыночку, повязала до самых плеч и до самых пальцев скрутила.
– Отпусти, развяжи меня, мама! – так просил Тарусушку Ман. Но его Таруса не слушала, громким голосом Дыя звала.
И явился в хоромы Дый. Мукой мучил младого Мана, ослепил ему оба глаза.
– Барма – сына убил Чурилу! Ныне – будет ему расплата!
(книга коляды)
А мать спокойно стояла и смотрела, как мучают сына, как глаза выкалывают ему, а потом сама предложила, отвезти его к Сарочинским горам и бросить там, в пропасть. Так и сделал Дый, но нашел Мана Велес, что жил там, отвез в ирийский сад. Там их встретила Маня, умыла брата в живых вода Ирия, и зрение к нему вернулось. Парень рассказал все родственникам о матери и сам полетел за ней, намереваясь подать матушке урок.
Подлетел Ман к терему Дыя. Видит он, что чешет Таруса – гребнем голову богу Дыю. И вскричала тогда Таруса:
– Горе, Дый мой! Мой сын вернулся!
Дый вскочил – схватился за меч. Начал с Маном мощным сражаться. Сотряслася Земля сырая, порастрескались горы дальние, море синее расплескалось.
Стал теснить тут Ман бога Дыя. И могучий Дый испугался, бросил меч и, жалуясь громко, убежал в Уральские горы.
Крикнул вслед богу Дыю Ман:
– Я тебя, Дый мощный, прощаю! Ты за смерть отплатил Чурилы! Мы с тобой отныне в расчете. Но Тарусу не извиняю!
Он схватил за пояс Тарусу, с нею сел на белую Лебедь, полетел к родителю Барме.
Барма Мана встречал, плакал и обнимал:
– Ах, мой сын! Что сделал со мною? Я уж думал, ты не вернешься.
И устроил он пир великий. Расспросил о том, что случилось. Рассказал тогда он отцу – то, что мать ему учинила.
И вскочили все слуги Бармы, и бросались они к Тарусе, на нее надели рубашку, что покрыта смолой и дегтем. Подожгли ее с трех сторонок.
И вскричала сыну Таруса:
– Сын мой, Ман! Спаси мать родную!
Ничего ей Ман не ответил, лишь слезу смахнул он рукою.
И сгорела Черная Тара, и очистилась Таруса в том огне великого Бармы. Из огня она вышла Белой.
Вспоминая прошлое, Тара плакала, плакали и мы с Девеной.
– Самое смешное, что они все искренне простили, после обряда очищения никто и слова не сказал. А вот я до сих пор просыпаюсь с рыданиями иногда. Так стыдно за себя, так невыносима мне самой та боль, что Ману по моей вине досталась.
И я вдруг вспомнила, что однажды уже чуть не удавила Илюшу подушкой, и мне стало по-настоящему страшно.
– Ну, а я обряд проходила трижды, – усмехнулась Девена, – первый, когда с отцом за власть спорила. Но на этом я не успокоилась и после очищения ушла к Дыю и его сыновьям. Помогала им чинить беззаконие, людей похищать, когда пришел Семаргл на переговоры, мы попросту его опоили и на дурь подсадили. Он был тогда молод и красив, бес попутал. Влюбилась, постель с ним делила, двоих сыновей родила от него. А потом он сил набрался, превозмог. Разогнал всю шайку, меня и детей и вовсе чуть не удавил с испугу и позору. Хорошо, что дед вмешался, не позволил. Очищение проходили оба. Меня быстренько замуж за Любомира спихнули. Его с Купалицей на дальние рубежи отправили. С той поры еще и не видались. И третий совсем недавно, когда к Любомиру от Люция вернулась. И знаешь, что, теперь я знаю, что лучше него никого на свете для меня нет и не будет, он – моя пара. И он меня простил, хоть нелегко ему это далось.
– А Барма меня тоже простил, хоть ему совсем нелегко было, поскольку я священное затронула – против детей погрешила.
– И давно вы в команде поддержки состоите? – усмехнулась я.
– Та оно нам надо! – фыркнула Девена. – Мы так это, покушать тебе занесли. Да разболтались. Ты вставай, умывайся, кушай, только мыться три дня не ходи. Одежда в шкафу.
– Дети как?
– Нормально, позавтракали, в саду играют все. Слышишь смех да визг?
Смех и визг действительно доносились с улицы, на душе полегчало.
Сестры ушли, я оделась, позавтракала, вышла из комнаты и столкнулась с Орланом, он сидел на стуле возле входа. Читал книгу.
– Доброе утро, государыня, – отчеканил Орлан, выпрямившись передо мной, как струна.
– Доброе утро, Орлан Александрович, – улыбнулась я. – И вольно. Для Вас я более не государыня, и охранять меня здесь не от кого, да и вообще не генеральское это дело.
– Мое дело – исполнять приказы своего императора, – беспристрастно ответил генерал.
– Спасибо Вам, что спасли.
– Рад был служить, государыня, – отчеканил генерал, словно издеваясь.
– Я Анту больше не жена, следовательно, и Вам, Орлан Александрович, не государыня.
– Ошибаетесь, государыня, Велес с Ягиней не давали Анту благословение на новый брак, да и не просил он его и, смею предположить, не попросит.
– Отчего же? – поинтересовалась я.
– Он любит Вас, государыня, он очень переживал Вашу смерть.
– О да, боюсь даже представить, как и с кем!
– Ваш сарказм неуместен, государыня. Посмотрите его память, все увидите, если словам не верите.
– Ой не, не, я дюже брезгую.
Я развернулась и пошла на кухню. Орлан проследовал за мной.
