Текст книги "Любовь Химеры 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 20
Водитель довез меня до Гранд ресторана и проводил прямо до кабинета хозяина, постучал и тут же распахнул передо мной дверь. Я вошла. Кабинет был оформлен в строгом, но величественном стиле. Сам хозяин соответствовал, свеж и прекрасен, кудрявые волосы зачесаны назад, гладко выбрит, светло-сиреневая рубашка. Я в своем образе смотрелась на фоне кабинета и хозяина, как оглобля в главном зале Лувра. Хозяин оценил, даже челюсть отвисла на некоторое время.
– Вау, пятая ипостась? – усмехнулся он.
– Ага, домашняя называется. Поскольку мы с тобой уже почти родственники, прихорашиваться не стала, привыкай. Я не из тех, кто встает в 5 утра, шоб навести марафет до пробуждения мужа.
– Значит, ты скажешь мне «да»? – оживился Люций.
– Скажу, как придет время, куда ж деваться-то. Обложили, суки, ни вздохнуть, ни пёрнуть, – я аж плюнула в сердцах. – Давай бумажку свою, почитаю.
– Так нет бумажки еще, все на кристалле записано, а хранится он у ардонийской стороны, они прилетят через год, тогда и подпишем.
– Ну, перескажи хоть.
Я неприлично почесала спину ручкой, лежавшей на его столе.
– Ты станешь моей женой, следовательно, я по-родственному, авансом, помогу Перуну избавиться от церенцев и даже Сомову помогу вернуть власть на Марсе. А то оппозиция сильно много на себя брать стала. Мне это не нравится.
Я еще и голову ручкой почесала, разлохматив свой шедевр.
– Спустя 30 лет ты родишь мне дочь.
Люций словно бы не замечал мои выпады.
– Когда вырастет, отдадим ее замуж за принца нагов и установим с ними, наконец-то, мир. Они перестанут истощать Мидгард согласно договору.
В комнату постучали, и официант ввез тележку с обедом.
– Ну, прям одна лепота кругом, а в чем подвох?
– Ты, о чем, а нет никаких подвохов. Помощь Перуну и Витаору будет прописана в договоре, и как только я его подпишу перед лицом ардонийских инквизиторов, отступить я уже не смогу. С Марой, как уже сказал, разведусь и отправлю в ее чертоги Огненной лисы, это тоже будет прописано и исполнено. Тебе дам 30 лет на жизнь с твоим чокнутым полканом. Если хочешь еще родить, рожай в эти ближайшие 5 лет, чтоб детки выросли, окрепли, и душа твоя к ним не рвалась. Кушай, твоя любимая свинина. Если есть пункты, какие хочешь добавить, я слушаю.
– Есть. С момента подписания договора я чтоб тебя не видела и близко.
– Не получится, – развел руками Люцифер, – по работе видеться придется.
– Хорошо. Сформулирую по-другому: никаких свиданий и приватных встреч.
Я выплюнула в тарелку лук.
– Жаль, конечно. Ну, ладно. Согласен, – кивнул Люцифер.
– Очки-то сними, – усмехнулся он.
Я, словно и не слыша его, продолжила.
– Мой муж проживет куда больше, чем 30 лет, и ты не будешь все это время пытаться убить его или как-то навредить ему.
– Хорошо, тогда он тоже должен будет подписать договор о том, что через 30 лет передаст тебя мне на 530 лет и не будет препятствовать исполнению договора.
– 530 лет?
Я аж вилку с мясом на стол уронила.
– Я хотел 800, Мара заартачилась, но не переживай, если понравимся друг другу, останемся любовниками.
– Во сколько девочка замуж выйдет?
– В 23–25.
– Отлично, после свадьбы я сваливаю, – я неприлично рвала мясо руками так, что брызги во все стороны летели.
– Не, ты что, я за это время лишь во вкус войду. Я за долгосрочные отношения.
– Это ты меня еще не знаешь, Тарх вон и тот через восемь лет от меня драпанул во все лопатки.
– Ой, я тебя умоляю, что может смыслить в женщинах русалий выродок? Только и мечется от одной юбки к другой, как сосунок недоразвитый. А потом жалуется, что его бросают. Я ж тебя одну каждую ночь так любить буду, что с самого утра только и сможешь, что о следующей ночи мечтать. И ее ожиданием жить будешь.
Я, не обращая внимания на слова жениха, открыла рот и принялась ковыряться ногтями в зубах, вынимая застрявшие волокна мяса.
Люций таки не выдержал, скривился.
– Прекрати!
– Прости.
Я отпила из бокала брусничного сока и довольно звучно рыгнула.
– Извиняюсь. Еще один пункт – безопасность моих детей.
– Конечно, конечно. Лично обязуюсь не только не вредить, но и охранять их покой во веки веков. Все это будет прописано в договоре. Единственно, что еще будет с моей стороны, я хочу небольшой залог, чтоб быть уверенным, что ваши ничего не выкинут за этот год, пока ардонийцы долетят.
Меня бросило в жар.
– Хочу провести сутки с тобой вдвоем. Я не буду ни соблазнять, ни даже прикасаться к тебе, если не захочешь сама того, хочу просто побыть с тобой вдвоем, хочу, чтоб ты перестала меня бояться. Поедем к морю, если хочешь, возьмем детей, ты – Лизу, я – Ярика. Они подружатся, я уверен. Я не хочу, чтобы ты боялась меня и шла ко мне, как на казнь. Это неправильно. Я хочу, чтобы ты с нетерпением и предвкушением ждала того времени, когда мы будем вместе. Кстати актриса Вы, Доротея Владиславовна, скверная.
Люций усмехнулся, подошел ко мне. Снял очки и заколку с головы. Я забыла, как дышать, глядя в серые глаза-океаны.
– Хороши у Перуна дочки, ой, хороши, – прошептал он, проводя своим пальцем по моим губам.
Я наконец опомнилась и отшатнулась.
Нет, нельзя мне с ним на сутки, никак нельзя, прав Перун, и не замечу, как побегу, раздеваясь на ходу.
– И, кстати, чем скрытнее одежда, тем больше мне хочется увидеть, что там под ней скрыто, – усмехнулся он.
– Я не могу на сутки, – хрипло сказала я, – у меня ребенок на грудном вскармливании.
– Ну, тогда на ночь потанцевать – и не более, не округляем свои небесные глазки, ой, ужаса-то сколько, и это у дочери верховного жреца Марса.
До меня только сейчас дошло, что он говорит, и я вздрогнула.
– Откуда ты знаешь, кто такой Витаор?
– Я все знаю, детка, все и про всех, – улыбнулся Люций.
– Не выдавай его, пожалуйста, – я схватила мужчину за руку, – прошу.
– Одна ночь – и не только не трону. Планету ему верну. За род его отомщу. Всего лишь одна ночь и одно слово, детка.
Глава 21
Я выбежала из кабинета Люция, не помня себя, едва не сбив с ног охранника, ждущего меня, чтобы отвезти домой. Я не замечала никого, бежала и бежала. По лицу градом текли слезы, из горла вырывались рыдания. Что же делать? Что же делать?! Посоветоваться я не могу ни с кем, понятно, они скажут: нет. Но тогда погибнет Витаор. Последний из своего рода. Тогда останется без любимого мужа его милая жена Сандра. Без отца его чудесные дети, которые любят его, очень любят. А он – их, я видела, как сияли его глаза при взгляде на них: его глаза сияли счастьем.
– Пташечки мои любимые, – говорил он, обнимая их.
Я и подумать не могла, что он может быть таким. Со мной была только строгость, только обучение. Только муштра. Я не ребенок – воин. И, тем не менее, я любила его не меньше, чем Влада, Перуна или Демитрия. Это как пальцы на руке, какой ни отрежь, будет одинаково дико больно. И я сохраню все свои пальцы целыми, чего бы мне это ни стоило. Да, говорить не буду, а там выкручусь как-нибудь.
– Если слышишь меня, богородица Лада матушка, не оставь меня милостью своей. Помоги, защити милая. Убереги отцов моих, сердце мое меж ними разрывается. Душа моя от ужаса перед Люцием трепещет. Не устою ведь, милая, не устою. Слаба душа моя, ничтожна. Защити, милая, помоги, – рыдала я, обняв березу.
От ужаса бежала так быстро, что сама не заметила, как за городом оказалась, совсем рядом со своей деревней. Вот это скорость! Я и не знала, что так могу. Наверное, просто так плохо еще раньше не было никогда. Постояла, обнявшись с березой, как с мамой родной, выплакалась, полегчало, пришло успокоение и вера в то, что все будет хорошо. Подошла к речке, умылась прохладной водой, полежала на солнышке – разморило, уснула. Проснулась, Перун рядом лежит, в небо смотрит.
– Почему я так боюсь его, пап? Ведь вроде мужик и мужик. Не кусается, не кидается, даже нежным может быть, а меня трясет от него, как будто он меня сожрать заживо хочет.
– Я уже говорил, стелет он мягко, спать жестко. Ты чувствуешь его истинную сущность, ее и боишься, его тайных мыслей и желаний. Тех, что он никогда не озвучивает, но делает.
– И ты прав, я не могу ему сопротивляться. Я не устою, если однажды останусь с ним наедине… А он потребовал в залог, что не передумаем, ночь с ним вдвоем провести, потанцевать.
– Иди, не бойся, в эту ночь он тебя не тронет, ему нужно благовидное впечатление на нас всех произвести.
Но я понимала: тронет. Еще как тронет. Ведь в угол загнал, сволота.
– Который час? – спросила я, опомнившись.
– Три почти.
– Ох, разлеглась! Илюшу же кормить нужно!
– Не нужно, он и козье попьет прекрасно, тебе теперь нужны силы на малышей. Дива, подготовь девочку к зачатию.
Дива словно из-под земли выросла по другую сторону от меня.
– Привет, красотка, – улыбнулась она, – раздевайся. И в речку-матушку бегом. Давай-давай.
Я оглянулась, отца уже не было, быстро выполнила, что меня просят. Жена Перуна часа полтора плескала на меня водой, растирая медом и травами, приговаривая что-то на старославянском. Я же была погружена в транс и словно плыла по бескрайней вселенной. Тихий голос Дивы доносился словно издалека, а когда все закончилось, я почувствовала себя словно заново рожденной.
– Ну вот, готово, выносишь, как бабочка, порхая. Родишь, как по маслу выкатишь! – засмеялась женщина, надевая на меня длинную, до пят, рубаху. – Мужа твоего щас тоже в баньке парят, готовят, иди, одевайся, прихорашивайся.
– А она у меня и так самая красивая.
К нам шел Олег в простой белой рубашке и белых же брюках. Он так и лучился чистотой и здоровьем. Такой красивый, сильный. Ничего-то с ним не страшно.
– Ну, с Богом, детки.
Дива улыбнулась и исчезла.
Олег подошел ко мне, я привычно уже при его приближении перешла в ардонийскую ипостась. Муж подхватил меня на руки и понес куда-то, прошел несколько шагов вперед, и мы оказались вдруг в том самом лесу у избушки под огромным голубым кедром. Воздух здесь был необыкновенно чист и свеж, словно только что прошла гроза. Муж опустился вместе со мной на колени, жарко целуя, сдернул с меня рубаху, а я с него. Мы зацеловали друг друга до безумия, нежно и в тоже время страстно. Мы оба трепетали от каждого прикосновения друг к другу. Олег спускался губами все ниже, а когда его губы коснулись самого потаенного, я взорвалась криком и выгнулась дугой. Его язык просто сводил меня с ума. Меня переполняла его энергия. Он питал меня сейчас точно, как Тарх. Как бог.
– Возьми меня! Пожалуйста! – простонала я.
– Нет, моя богиня, это ты меня возьми.
Муж лег на спину, я с удовольствием принялась обцеловывать и облизывать все, что только можно. Перед тем, как прикоснуться к самому важному, решила пошалить и перешла в урайскую ипостась. Муж вздрогнул, даже боец ослаб. Но довольно быстро воспрял под моими руками и губами, а когда я устроилась сверху, все же не выдержал:
– Можно обратно? Не могу я так. Такое ощущение, что той тебе изменяю, совсем уж непохожие.
– Не по нраву тебе дочь Перунова, значит, – пропела я, меняясь обратно в ардонийку, – губа-то не дура.
Я начала движение, муж ко мне присоединился, мы стали единой плотью, единой энергией, едиными душами. Настолько было хорошо и гармонично.
– Теперь я хочу быть сверху, – прошептал муж.
Я покорно легла на спину. Он повернул меня боком, высоко подняв мою правую ногу и плотно прижимая к себе другой рукой. Таких криков этот лес точно не слышал, сколько бы лет ему ни было, энергия мужа переполняла меня. Он перевернул меня на спину и через несколько завершающих ударов, вознесших нас к самым небесам, наполнил меня своим семенем и упал на меня, ослабнув.
– Делать новых людей – невыразимое наслаждение, – наконец выдохнул полковник.
– Ты не против?
– А как я могу быть против продолжения своего рода? Сам всю жизнь переживал, что один у родителей. Скучно – ни поиграть, ни подраться не с кем. Этих родим, вот потом уж и передохнем. А погодки – это здорово! Справимся, не переживай.
– Я и не переживаю, – улыбнулась я, целуя мужа в щеку.
– Как твой обед с Люцием?
– Не хочу о нем сейчас.
Муж понял и прижал меня к себе покрепче. Лежали так долго, аж задремали, разомлевшие.
– Надо выбираться отсюда, я ж столик в ресторане на вечер заказал, – всполошился Олег, проснувшись.
– Надеюсь, не в Гранде?
– Нет, там слишком дорого, – Олег чуть смутился, – а что?
– Это заведение Люция.
– Понятно теперь, откуда снобизм из всех щелей, – фыркнул Олег, – нет, в Околице.
Выбрались мы довольно легко: просто вошли в окутавший нас туман и вышли возле нашего особняка.
Поскольку выходили мы куда-то очень редко, я особо расстаралась. Завила волосы, накрасилась, надела обтягивающее молочного цвета платье, золотой браслет, сережки, цепочку и туфли на каблуках в 8 сантиметров Олег тоже был хорош в светло-сером костюме, розовой рубашке и сером галстуке. Смотрелись мы шикарно. Лиза запечатлела нас на память, пообещав сплести для этого фото не менее шикарную рамку из бисера.
– Что это? Смотри! – Олег даже машину остановил, замерев от прекрасного зрелища: в темном вечернем небе словно появилась яркая, большая, сияющая белая звезда. От нее исходило 3 луча, а по ним 3 сияющих ангела спускались, как по лестнице. – Никогда такого не видел, прям как всадники апокалипсиса.
– Напротив, дядьки Светочи Сварожичи на землю грешную спустились. Видела уже как-то, как они прибывают
– И че ж их принесло?
– Отец призвал зачем-то, наверное. Позеры, – хохотнула я.
– Знакома уже с ними?
– Не имела чести быть представленной. Поехали.
Ресторан был оформлен в старорусском стиле, очень уютно и мило. По крайней мере, мне. Есть хотелось очень, поэтому я заказала крабовый салат с капустой, после – запеченную рыбу, а на десерт – яблоки, запеченные в тыкве. Муж с удовольствием ел то же самое, мы слушали песни местного талантливого певца и даже потанцевали вволю. Так приятно было прижиматься к любимому, растворяться в его объятиях. А потом, когда певец сказал, что все желающие могут попеть в караоке, вдруг взял микрофон и запел песню моего любимого певца, как нельзя лучше нам подходящую.
Откуда ты на мою голову взялась
Со всех сторон одновременно.
Нежданная и неизбежная пришла,
Взяла и потекла по венам.
Неправильно и неспокойно мне с тобой,
А без тебя обыкновенно.
А стало быть, ты настоящая любовь,
Любовь не во время совсем, но…
Свет уходящего солнца.
Свет я увидел в глазах твоих.
Мир, состоящий из двух половин.
И никакого нет смысла в этой жизни, кроме…
И никакого нет смысла в жизни, кроме любви.
Запутаны хитросплетения твои,
И правило твое неверно.
Но делится одна подушка на двоих.
И все, и каждый раз, как первый.
(Свет уходящего солнца. Исполняет Валерий
Меладзе и Вахтанг)
Песня тронула, пришлось отвечать, зашла на сцену и выбрала одну из своих любимых.
Это сладкий наркотик.
Это солнце, дыхание,
просто отдайся волне,
ты один на свете,
Легче на повороте,
Потеряешь сознание,
Не изменяю тебе,
Ты один на свете.
Ты самый любимый на свете,
С тобою мечтали о лете,
Мы счастливы были, как дети,
Ты – самый любимый на свете…
На далекой планете,
И на небе, и на земле,
знаю, доверишься мне,
Мы одни на свете.
Ты самый любимый на свете,
С тобою мечтали о лете,
Мы счастливы были, как дети,
Ты – самый любимый на свете…
(Самый любимый на свете –
исполняет Светлана Лобода)
Не пела раньше никогда на публике, да, собственно, публики той и не видела. Пела лишь ему и, судя по аплодисментам зала, получилось.
– Ты чудо, – улыбнулся Аверин, целуя мои руки.
– А ты – мое счастье, – улыбнулась я, – если бы не стал федералом, стал бы певцом запросто.
– Нет, никогда не тянуло к публичности. Вот фотографом хотел стать, было, но тяга непосредственно по стопам отца идти победила. Однажды я спас мальчика, в 12 лет вытащил из проруби, мне так понравилось спасать людей, и отец был так горд мной, что это определило мой выбор. Хотелось, чтобы гордился мной и дальше.
– Скучаешь по нему?
– Да, – кивнул Олег, – как сам стал отцом, так тоска и взяла что-то. Так бы хотелось показать ему Илюшу, тебя.
– Ты достойный сын своего отца, я уверена, – я поцеловала руку мужа.
Кто-то последовал нашему примеру, и зазвучал неизменный хит караоке: «Ах, какая женщина» группы Фристайл. Когда я услышала голос певца, аж подпрыгнула.
В шумном зале ресторана,
Средь веселья и обмана –
Пристань загулявшего поэта.
Возле столика напротив
Ты сидишь вполоборота,
Вся в лучах ночного света.
Так само случилось вдpyг,
Что слова соpвались с губ,
Закpyжило голову хмельнyю.
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такyю…
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую.
Пел красивым поставленным голосом Люцифер. Не сводя с меня своих глаз.
– Уходим отсюда! – я решительно встала.
– Отчего же, это наш вечер, и нам никто его не сорвет. Сиди и слушай, вон, как жених твой старается…
Олег пересел ближе и жадно поцеловал меня в губы. Я не менее жадно ответила. И стала, есть у мужа с рук виноград.
Ты yйдешь с дpyгим, я знаю,
Он тебя давно ласкает,
И тебя домой не провожу я.
Жжет в груди сильней огня:
Не моя ты, не моя,
Так зачем же я ревную?
Сколько ж нужно мне вина,
Чтоб из памяти прогнать
И забыть мечту свою шальную?
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую…
Ах, какая женщина, какая женщина,
Мне б такую.
– Наслаждайся, пока можешь, полковник, – обратился он к Олегу, когда песня закончилась. – 30 лет по нашим меркам – миг. Я подожду, тем слаще будет вечность, что мы с ней проведем вместе.
– Посмотрим, – усмехнулся Олег, – эти 30 лет еще прожить нужно.
– Так я бессмертный, не знаешь разве? – засмеялся Люцифер. – Даже если ты меня убьешь, я войду в новое взрослое тело с полным сознанием. И на тебя буду жутко зол и, конечно, убью. От этого наша любимая малышка расстроится, и будет плакать. А мы ведь оба этого не хотим, правда? Из-за тебя она и так довольно плакала. Смотри, не обижай больше мою суженую, а то накажу.
Люцифер говорил сладким тоном, явно издеваясь над Олегом.
– Пойдем отсюда. Я схватила Олега за руку, но время вдруг замерло. Замер даже Олег.
– Мы не договорили, ты так стремительно убежала.
Люцифер хищно улыбался.
– Чего только испугалась, я хотел потанцевать, всего-то покружиться с тобой в вальсе, как ты кружилась сейчас с мужем. Только я куда грациознее. Потанцуем? – Люцифер с улыбкой протянул мне руку. – Всего один танец – и я его засчитаю, ну же…
– И папе жизнь сохранишь? – робко спросила я.
– Считай это моим подарком к помолвке, – кивнул Люцифер.
Я протянула ему руку, и он тут же прижал меня к себе слишком уж близко. И мы закружились по комнате, он не смотрел мне в глаза. Свои он закрыл и мурлыкал какую-то мелодию с улыбкой на устах, наслаждался, гад, близостью со мной.
– Да, наслаждаюсь! И имею право. Я слишком долго тебя ждал, – спокойно сказал он, – расслабься, ты слишком напряжена. Я же ничего не делаю. Не угрожаю тебе никак. Положи голову мне на плечо.
Я положила, оно было теплым, я вздохнула и прикрыла глаза, стараясь успокоиться. И вдруг увидела себя под большим дубом в саду: я сижу и читаю книгу, Люций сидит рядом. Тоже читает и вдруг кладет мне руку на бедро и начинает гладить.
– Прекрати! – я бью его по руке и отстраняюсь.
Но он хватает меня за талию и привлекает к себе, жадно целуя губами мою шею, мне противно, я сопротивляюсь. Рука Люция ложится на мою грудь и жадно мнет ее.
– Прекрати! Прекрати! – я отчаянно изворачиваюсь.
– Успокойся, Майюшка! Успокойся, моя родная! – шепчет он мне на ухо. – Мы поженимся! Отец разрешит! Вот увидишь!
– Ты брат мне! Так нельзя, я не хочу! – кривлюсь я.
– Не хочешь, значит, будешь вынуждена!
Люций опрокидывает меня на спину, придавливает собой и пытается задрать мое длинное до пят платье. Я отчаянно выкручиваюсь, хватаю книгу и бью углом обложки в глаз поганцу. Тот вскрикивает от боли и хватается за глаз.
– Тварь! – воет он и бьет меня второй рукой по лицу.
Я открываю глаза, возвращаясь в реальность, я прижата к стене, он прижимается ко мне всем телом близко и, кажется, ни фига заклятье Бабы Яги не работает. Я ощущаю его горячую плоть в себе, вернее, почти в себе. Он пытается, но не может проникнуть, я закрыта. Он пытается раздвинуть мои инстинктивно сжатые ноги. Мое платье неприлично задрано, его руки на моих обнаженных бедрах. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу: на мне словно незримая бетонная плита, придавила так, что даже дышать тяжело. И сконцентрироваться для смены ипостаси невозможно.
– Ты же обещал мне! Обещал! – кричу я ему в лицо.
– Сегодня чудесный день для зачатия. Раньше сядешь, раньше выйдешь. Раздвинь ноги! Не заставляй меня делать тебе больно! – шипит он, и я чувствую между своих ног его пальцы, грубо раздвигающие мою плоть.
– Не трогай меня! Или никакого договора не будет, слышишь! Я убью себя – и не будет!
– Убивай, – усмехнулся Люцифер, – я подожду, пока твоей малышке исполнится 16, и исполню обязательства перед нагами с ней.
Люцифер поворачивает меня к себе спиной, впечатывая меня в стену. Как же противно, как же мерзко быть беспомощной. Почему я не могу трансформироваться? Почему гены молчат??? Меня охватила паника, я чувствую, как его закаменевший пенис пытается проникнуть в меня, мощными резкими движениями рвет нежную кожу и таки проникает внутрь. Меня тошнит от отражения. Там все горит. Но он не успел сделать и двух движений, как сзади раздался окрик:
– Немедленно отпусти ребенка. Ублюдок!
Люций вздрагивает и отстраняется от меня, я чувствую, что бетонная стена, давившая на меня, ослабла, и бросаюсь на мерзавца. Валю на пол, наскакиваю, хватаю за волосы и долблю и долблю головой об пол, не замечая во гневе его сопротивлений. Долблю и долблю, не замечая, что тело уже давно обмякло, а на полу большая лужа крови.
– Прекрати! – кричит мне кто-то, но мне плевать.
Эта тварь за все ответит – и за меня, и за Майю, и за всех, кого когда-то обижал! Падла! Тварь! Мразь!
– Успокойся! Хватит! Слышишь!
Чьи-то сильные руки хватают меня и стаскивают с трупа, другие сильные обнимают и прижимают к себе.
– Тише, моя девочка, тише, все хорошо. Он больше никогда не дотронется до тебя, клянусь! Только не он. Только не до тебя, – шепчет Тарх.
Он гладит меня по волосам, успокаивает, а мне так хочется плакать, но он впивается в мои дрожащие губы поцелуем. Его руки шарят по моему телу, он берет меня на руки, несет на диван, я прижимаюсь к нему крепко-крепко, стараюсь успокоиться.
– Да, девочка моя. Да, я с тобой! Бери, сколько хочешь, все бери.
Тарх лихорадочно покрывает меня поцелуями, а я млею, таю, питаюсь, вцепившись в его плечи. Сохрани, помилуй, защити Даждьбоже. Так по 10 раз в день вторит Лиза, и я сейчас – как она, маленькая, беззащитная девчонка, еще не отошедшая от пережитого ужаса. Ищущая успокоения.
Из состояния шока меня выводит резкая боль, как только Тарх проникает в меня.
– Нет, нет! Не надо! – кричу я в ужасе. – Прекрати!
– Прости, детка, прости! – шепчет он, но движение не прекращает.
– Прекрати, я не хочу, мне больно! – в ужасе кричу я.
И бью его в грудь кулаком. Не прекращает! Усиливает движения, удерживает мои руки над головой.
– Прекрати!!! – ору я и плюю ему ядом в глаза. Он вскрикнул, выпустил мои руки. Я бью его кулаком в лицо и убегаю из нашей квартиры, куда он меня снова перенес.
Глава 22
Ноги сами принесли меня к квартире, где жили Женя и Влад. Слезы катились по щекам. Нажала на кнопку звонка и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Открыл папа. Судя по ужасу в его глазах, выглядела я не очень.
– Можно войти? – тихо спросила я, хлюпая носом.
Папа схватил меня за руку, втащил в квартиру, закрыл дверь и прижал меня к себе. Мы постояли так с минуту, я успокоилась, слушая биение его родного человеческого сердца.
– Ну и что этот лысый х… еще выкинул? – зло спросил он.
– Ничего, он – просто чудо. Правда, – честно сказала я. – Я не помешала?
– Нет. Я один, Женя с Ирой на танцевальном фестивале в Питере на три дня. Проходи.
Пройти я не успела, в дверь позвонили. Отец посмотрел и открыл, на пороге стоял Демитрий. Я быстро прошла в гостиную, работал телевизор, света не было, я тоже включать не стала. Демитрий в темноте видел все равно даже лучше, чем при свете.
Я села в кресло и сжалась. Влад по привычке включил свет для гостей. Демитрий подошел, сел передо мной на корточки и стал обнюхивать, нюх рептилий в 20 раз острее человеческого. Лицо ардонийского отца побелело от гнева.
– Кто это сделал? – прорычал он.
Я залилась краской, но взгляд выдержала.
– Никто, – махнула рукой.
– У тебя там кровь! – прорычал рептилоид. – Кто это сделал???
Демитрий ушел в ванную. Влад, бледный, как полотно, сел на подлокотник кресла и прижал меня к себе. Меня снова затрясло. Демитрий вернулся с ватными палочками и пакетиками.
– Иди в ванную, сделай три мазка. И кровь четвертым.
Я не шевелилась.
– Сам ведь возьму, – пригрозил рептилоид.
Пошла в ванную, сделала, что велено. Принесла пакетики Демитрию, он принюхался к одному, его глаза расширились от ужаса и гнева.
– Так они еще и вдвоем??! Взревел он. – Ох…ть, ублюдки! Уроды! Как? Как Тарх на это пошел???
– Они не вдвоем. В смысле не одновременно, – пояснила я.
И перешла в марсианскую ипостась, чтоб успокоиться.
– Вернись в нашу немедля, – прорычал Демитрий, кому-то звоня. – Саш, немедля ко мне.
– Что ты хочешь делать? – насторожилась я.
– Записать память сегодняшнего дня твоего на кристалл. Чтоб ни одна тварь не отвертелась потом.
Я подумала, что это правильно: прощать ничего я не собиралась никому.
В дверь позвонили, пошел открывать Демитрий. Больше всего я боялась, что на пороге будет Перун, но Демитрий вошел с Олегом и с высоким, под два метра, мужчиной богатырского телосложения. Его волосы были прямыми до плеч, почти белого оттенка, глаза голубые, как у Перуна, только лицо куда строже и больше – широкие скулы, пухлые губы, большой нос. Одет мужчина был в кожаную черную куртку, черные же кожаные штаны и черную футболку с огненным коловоротом.
Олега я сейчас хотела видеть меньше всего на свете, было жутко стыдно отчего-то. Но он сразу бросился ко мне, прижал к себе и заплакал. Я чувствовала, как его трясет, как намокает его щека, прижатая ко мне.
– Прости меня, прости, если сможешь, – шептал он.
Я непонимающе уставилась на мужчину.
– Он все видел, слышал и осознавал, только сил преодолеть барьер времени не хватило еще. Поэтому не мог тебе ничем помочь, – пояснил гость.
– Сотрите это из его памяти! Пожалуйста! – взмолилась я, ужаснувшись.
– Нет, – покачал головой мужчина, – это даст ему сил для дальнейшего пробуждения. Он справится.
– Я хочу знать все, что в твоей жизни происходит! Не нужно от меня ничего скрывать. Ни от чего меня уберегать. Это я должен тебя беречь. И я смогу, я обещаю. Только верь мне.
Я не могла поверить своим глазам. Как такое возможно? Простой человек так не может, не дано, уж если даже я, химера, дитя четырех миров, ничего не смогла сделать, то как он, простой человек, смог почти не поддаться воздействию силового поля Люцифера?
– Кто ты? – с ужасом в глазах прошептала я.
– Я – человек, но я тебя люблю. Очень!
– Правду говорит, – улыбнулся мужчина.
– А вы кто?
– Я – Семаргл, здесь зовут Семеном, – улыбнулся мужик и, увидав мою отвисшую челюсть, рассмеялся весело. – Мама послала тебе на помощь. Но не успел немного, уж прости.
– Мама?
Глаза мои стали по 5 рублей, наверное.
– Ну да, ты ж просила у нее защиты, вот она и послала меня защитить. Ты уж прости, что не успел. Воля просто у тебя гигантская для такой малышки, до последнего ведь не паниковала…
– Да нет. Как раз-таки успел. Благодарю. И простите, я вовсе не хотела ни Вам, ни Вашей маме беспокойства причинить.
Семаргл – самый старший сын Сварога и Лады, его называют Огнебогом. Ему подвластна стихия огня.
– Да ладно, малышка, не заморачивайся. Своих не бросаем. Память записали уже?
– Нет, сейчас пойдем.
Демитрий взял меня за руку, и мы пошли по лучу под ногами, он был твердый, как паркет, хотя свободно проходил через все предметы и преграды. Мы вышли в закрытое окно, например, совершенно не ощутив препятствия. Семаргл, Влад и Олег последовали за нами.
Процедура записывания памяти была проста: меня усадили в удобное кресло, я в нем полулежала, рядом стоял столик с ноутбуком. В ноутбук Демитрий вставил обычную на вид флешку и переходник с четырьмя проводами на присосках. Два провода подсоединили к вискам, два – к рукам на запястье, и началось считывание информации. Никаких неприятных ощущений не было, считывание последних суток заняло 5 минут. На выходе получился двадцатичетырехчасовой фильм. Обрабатывать взялся Демитрий один, выгнал из отсека всех, кроме меня.
– Ну все, родные! Все! Сами себе за яйца подвесили! – потирал руки Демитрий. – Какой подарок, а, какой подарок!
– Тарх не виноват, я сама…
– Ага. Давай еще передо мной на колени встань, за него прося теперь, – усмехнулся рептилоид. – Войну им не объявим, конечно, но должен будет пожизненно теперь. Красота ж.
– Чегой-то они все?
– Так день для зачатия хорош! Инстинкт самца срабатывает, такой теперь через 399 лет только будет. Одаренные детки будут, прирожденные лидеры. Полкан – молодец, всех опередил!
Я таки не выдержала, отвесила папаше подзатыльник.
– Он точно человек?
– Абсолютный, в одной из жизней, возможно, был волхвом чьим-то.
– Он питает меня не хуже Тарха последнее время.
– Потому что искренне любит, – улыбнулся отец, – после дня рождения отправитесь в Крым, отдохнете 10 дней. Лиза хочет увидеть море.
– Да, она говорила, мы планировали в июне.
– Лучше сейчас.
– Ты сможешь защитить Витаора и его семью?
– Люций сделает, что обещал, теперь как шелковый будет, извиняясь!
– Пусть засунет извинения свои в одно место.
– А ты не горячись! Будь умничкой! Он может быть нам очень полезен.
– Ты же понимаешь, что он не за красивые глаза поможет Витаору! Наверняка у него будут к нему условия, на которые тот вряд ли пойдет.
– Не будет никаких условий, он должен мне, принцу галактик Огненного Дракона. Кровно должен. Если обманет, истреблю весь его род, правила он знает. Папа месяцев через 5 уже прилетит. Они не ждут его так рано.
– Не говорите Витаору и Перуну о случившемся, пожалуйста, – попросила я всех присутствующих.
Пока мне обрабатывали память, Семаргл проводил экскурсию Владу и Олегу по близлежащему космосу.
– Не скажем, – улыбнулся Семаргл, – пока. Молодые еще, вспыльчивые больно. А с тобой заниматься завтра начнем. Будем учиться смешивать ипостаси. Ты же сейчас не можешь в ардонийской молнии метать или в урайской ардонийским зовом пользоваться?
– Нет. Не получается.
– А вот как получится, так никто тебе не страшен будет. Будем учится.
– Она беременна, – буркнул Демитрий как-то недовольно.
