Текст книги "Любовь Химеры 2 (СИ)"
Автор книги: Елена Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– Ну, хорошо тогда.
Кто-то звонит в домофон, Девена вздрагивает.
– Перейди у урайскую. Закрой ауру и впусти гостя, это за Яриком, – говорит Перун, улыбаясь.
Делаю, что велят, выхожу, на террасе горит свет, и я прекрасно вижу того самого мужчину, которого довозила до Витаора. Иду к калитке, мужчина улыбается мне, как маков цвет.
– Да етит твою за ногу! – опять восклицает мужик. – Таруса Перуновна! Ты что, реально свое время вспять повернула? Почитай 6 тыщ лет по Мидгарду минуло, как виделись, а ты не то что не постарела, помолодела!
– Я не Тара, я Дора, – смеясь, поясняю я.
– А-а, то, я смотрю, одно лицо! Дед дома? Я за внуком его приехал, за Яриком.
– Дома, проходите.
Я едва сдерживаю смех. Мужик подумал, что я дочь Тары, а Перун мне дед. С Тарой я, и правда, очень похожа, только та постарше выглядит, всего-то лет на 10, хотя на самом деле на несколько десятков тысяч лет.
Я распахиваю перед гостем дверь, мужчина входит и кланяется в пояс:
– Здравы будьте, люди добрые! Мир дому вашему.
– И ты здрав будь, Велеслав Родович, – улыбается Перун и обнимает заклятого друга вполне по-свойски и радостно.
– О, Горыныч! Ты то как тут? – восклицает гость, смотря на императора галактики Огненный Дракон.
Я закусываю губы, чтобы не расхохотаться. Так вот кто такой великий Деметриос на самом-то деле!
– Да так, сына навещал, – улыбается дед, обнимая старого товарища. – Здрав будь, Велес.
Они тоже обнимаются. Выходит, вперед Ярик и кланяется в пояс дяде. Но мужчина не смотрит на племянника жены, он смотрит на Диву так, словно диво-дивное увидел, словно у нее рога в 2 метра выросли, да что ж такое-то, а! Только вот скандала от ревности не хватает. А мужик аж на шаг отступает и за сердце хватается. Рот приоткрыл. Плохо ему. Присмотревшись, понимаю, смотрит он так не на Диву, а на Илюшу, которого она держит на руках.
И сразу накрывает стерва паника! Что не так с моим сыном? Что в нем видит древнейший из ведических богов, что ж сердце щемит?
И тут с лестницы раздается радостный возглас мужа:
– Папа?! Папа! – восклицает муж, и теперь уже мое сердце останавливается от ужаса.
Глава 40
Мне стало плохо. Ноги подкосились. Меня подхватили чьи-то руки, куда-то повели. Пришла в себя окончательно, когда Девена плеснула мне в лицо холодной водой.
– Вот только не говорите мне щас, что мой муж – это тот самый хрен, из-за которого менее чем за 10 минут погибли 25 миллионов человек! – простонала я, холодея от ужаса.
– Послушай меня, Дора! Очень внимательно! – Тарх взял меня за плечи и встряхнул. – Велес слишком поздно его прислал на Антлань. Это как чинить старый стул из рассохшихся досок. Можно собрать для вида, а посидишь чуть-чуть – под тобой же и развалится. Все власть была у жиров, которые лишь выжидали удобного момента. А он старался, честно, до последнего. Да, в какой-то момент дрогнула душа, поддался, согласился с ними. Но он думал, что это его шанс выжить. Не дай он свое согласие – они бы убили его той же ночью. И я был вынужден сделать то, что сделал, чтобы искоренить эту шайку жрецов под корень раз и навсегда. Пока они не ждали, пока вновь не успели укрыться где-нибудь, чтобы начать все заново потом. Я дал шанс выжить его народу, по сути своей, чистому и светлому, начать все заново однажды, без этих упырей.
– Кому начинать, если ты всех уничтожил!
– Крым-то остался, – усмехнулся Тарх. – Аюдаг остался. Град подводный на пол Черного моря остался. Просто так мы, что ли, за него боролись? 25 миллионов погибли, а 30 ждет своего императора.
– Чтобы распять за гибель своих близких?
– Те, кто остался, были согласны с политикой жрецов, то есть каждый сам сделал свой выбор.
– И среди этих 30 тысяч точно нет жрецов теперь?
– Если и есть, ты найдешь и убьешь! Ты теперь – как королевская ардонийка, прекрасно почувствуешь ложь, кто бы ее ни произнес.
– Как? – удивилась я.
– Я тебя ненавижу! Ты уродина! – выпалила Лиза.
И у меня сразу раскалились три чешуйки королевской метки на запястье.
– Чем больше ложь, тем сильнее жжет, – пояснил Деметриос.
– А, используя дар, от меня со временем научишься видеть, что было на самом деле в прошлом, – добавил Сомов. – Но будь там, в урайской ипостаси, ну, сама понимаешь – ваш брак политически важен еще.
– Детки, возьмите планшеты, поиграйте за столом.
Дети отошли в другой конец комнаты, надели наушники.
– Вы знали, в чью постель меня кладете?
– Да. Понял в тот день, когда Мара его убить накануне свадьбы хотела, – развел руками Перун, бывший хмурее тучи.
– А я вообще еще молод, никого лично не знал, – пожал плечами Дима.
– С самого начала знал только я.
Тарх смутился и потупился.
– Сволочь! – прошипела я, припомнив, что мы вытворяли втроем.
– Прости. Но в том, что было, лишь твоя вина, – тихо произнес он.
Все разом посмотрели на меня, взгляда Дживы, сидевший на спинке кресла рядом с Тархом, я не выдержала.
– Так, короче, ты ее отпускаешь с ним, отдаешь свою дочь перуницу в род Велеса? – быстро перевел стрелки Дима.
– Так уже отдал, получается, – вздохнул урайский отец. – Мужа не бойся. Он такой сейчас, какой есть, таким был, а будет впредь только лучше. За 4 тысячи лет, что спала душа Анта, она многократно выросла, обогатилась лишь благими знаниями. Мудростью.
– Так у него, получается, и жена там, где-то есть?
Я почувствовала, что вот-вот заплачу от горечи, сейчас вспомнит ее, влюбится, как я в Тарха из-за Майи, а мне и детям ручкой помашет.
– Ты – его кармическая пара, он уже любил тебя, любит и будет любить, – пояснил Тарх с улыбкой.
– То есть я была женой Анта? – поразилась я.
– Да, ты и была, – кивнул Тарх, улыбаясь во все зубы свои белоснежные.
А вот я припомнила их родословную, и мне стало совсем не до смеха.
– То есть это я была Прией? Дочерью Богумира?! Твоего с Мареной сына?!
– Ну, да, – все так же скалясь, кивнул Тарх и запоздало метнулся за кресло, увидев в моей левой руке здоровенную молнию.
– Обалдела что ли?! – гаркнул Перун.
Сделал пас рукой, и молния моя погасла.
– Козел!!! – заявила я, с ненавистью смотря на бывшего, выглядывающего из-за кресла.
Джива к моей радости отвесила ему хорошего леща. Неужели тоже знает, что меж нами было совсем недавно? От стыда я едва синим пламенем не вспыхнула.
– Ну, не виноват я, что Майя все время выбирает такие воплощения, чтобы быть хоть как-то ко мне ближе.
– А на хрен ее послать хоть раз не пробовал?! – выдала я.
– Пробовал. Не слушает, – усмехнулся Даждьбог грустно.
Джива устало прикрыла глаза, чтобы не смотреть на меня. Ту, что столько лет, так или иначе, не дает ее душе и семье покоя. Я вдруг почувствовала себя жутко виноватой и перед ней, и перед Тархом тоже.
– Он помнит, кто он?
– Нет пока. Не успели память пробудить. И ты поможешь пережить ему этот огромный для него стресс. Без тебя не выдержит. Поддержи его как любящая женщина, поддержи, – наставлял Тарх.
– Лизонька, переместись быстренько к маме в спальню, захвати косметику, заколочки, несколько платьев получше. Балетки, – распорядилась Дива.
– Зачем? – не поняла я.
– В надлежащий вид тебя приводить будем, госпожа императрица, – улыбнулась Дива.
Глава 41
Олег Аверин
Я услышал шум внизу и, кажется, голос Доры. Тут же подскочил, оделся, умылся и побежал вниз. Но то, что я там увидел, превзошло все мои ожидания: Перун и Тарх с женами, Демитрий с каким-то узкоглазым здоровенным мужиком, Девена с сыном и … мой отец! Стоит и, как громом пораженный, смотрит на Илюшу, что сейчас на руках у Дивы. Я не могу поверить глазам своим, но это он! Алексей Романович Аверин, за 30 лет, что мы не виделись, кажется, ничуть не постаревший!
– Папа?!
Сначала громко спрашиваю, а затем зову:
– Папа!
Он поднимает на меня глаза и смотрит шокировано. Так, словно не ожидал увидеть, словно не ко мне приехал.
Дива подходит к отцу, отдает ему Илюшу, хлопает отца по плечу по-свойски и уходит. Отец внимательно всматривается в Илюшу, словно сравнивая со мной.
– Похож? – спрашиваю с улыбкой.
– Одно лицо, – улыбается отец и смахивает слезинку с правого глаза.
– Здравствуй, пап, – улыбаюсь я тому, по ком так щемило сердце последние 30 лет.
– Здравствуй, сын.
Мы с отцом крепко обнимаемся. И стоим с минуту, молча слушая биение наших родных сердец. Затих даже непоседа сын, проникшись важностью момента и прильнув к дедушке.
– Ты ничуть не изменился за прошедшее время, – констатирую я, вглядываясь в родное лицо.
– О тебе того же сказать не могу, – улыбается отец. – Но ты определенно выглядишь моложе, чем должен бы был. А этот молодой человек – мой внук, как я понимаю?
Отец садится в кресло и смотрит на малыша.
– Как зовут тебя, счастье голубоглазое? – спрашивает дед внука.
– Июса, – говорит малыш, разглядывая деда.
– Илюша, да? – уточняет дед.
Мальчик кивает.
– А тетя, что на руках тебя держала, тебе кто?
– Бабуля моя это, Дива, – чисто говорит сын.
– А маму твою как зовут?
– Мама Оля у меня.
– Та красивая тетя в голубом платье с белыми волосами – мама Оля твоя? – отец хмурится все больше.
– Да. Мама у меня рррразная бывает, – кивает малыш, старательно рыча.
– Так, значит, ты на внучке Перуна женился? – улыбается отец.
– Нет. Дора – его дочь, – говорю я, и отец вздрагивает, словно пощечину получает.
Закрывает глаза с протяжным стоном и бьет кулаком по спинке кресла.
– Значит, он еще не знает, кто ты.
– Постой! – теперь уже вздрагиваю я. – А откуда ты знаешь, кто они?
– Ты помнишь свои прошлые жизни, сын? – спрашивает отец, игнорируя мой вопрос.
– Да, одну. Солдат во вторую мировую.
– Рано мы с тобой встретились, сын, рано, – вздыхает отец.
– Что значит рано, пап? – загадочность отца мне совсем не нравится.
Я закрываю глаза, смотрю на отца внутренним зрением и прихожу в ужас: у него аура ярче и мощнее, чем у Перуна. А значит, он сильнее и древнее его, если такое вообще возможно.
– Ты кто?
Я с трудом побарываю желание вырвать сына из рук отца.
– Имен у меня много, но от рождения наречен Велеславом я. Известнее всего вам как Велес я буду.
Сказать, что я был удивлен, не сказать ничего.
– Но Лиза говорила, что тебя 4 тысячи лет как нет на Земле.
– Раз в столетие я возвращаюсь сюда ненадолго. Чтобы возродить твою душу в теле своего очередного сына.
– Кто я? То есть, кого ты хочешь пробудить во мне?
– Я смотрю, в тебе силушки-то через край, ты пробужден уже почти, лишь память снять осталось, кто с тобой занимался?
– Все понемногу, я в 44 отделе работаю, там всех тренируют и физически, и ментально.
– Всех да не всех. Тебя пробудить пытаются уже с год примерно. Настойчиво и упорно.
– С год я с Лизой занимаюсь. Лиза – это дочь Доры и Та-р-ха.
Имя человека, который, скорее всего, мне братом приходится, я произношу, тихо запинаясь. Голова едет кругом.
– Да ярить вашу оглоблю! Как у вас тут все!!!
Отец был в явном шоке, да и я в не меньшем. Мы молча смотрели друг на друга минут 5, я все вспоминал и сопоставлял.
– Где кулон? Что я тебе дарил? – спросил отец.
– Потерял с год назад.
– Не мог ты его потерять! Либо отдать добровольно, либо с мертвого лишь снять его можно! Кому отдал? Тарху? Перуну?
– Никому не отдавал, потерял, говорю же, когда в тайге в овраг упал. Меня еще Тара тогда нашла и жизнь спасла. Я почти умер, голову разбил сильно. А, впрочем, я не упал, там Люцифер был! Это он меня в спину толкнул, он и кулон сорвал, получается.
– Да етит твою за ногу! – взвыл древнейший из богов.
– Да не говори! Беспредел вообще тут без тебя, Родович, – кивнул Сомов, войдя в гостиную.
Вместе с ним вошли, очевидно, Деметриос с сыном и Тарх. Илюша слез с коленей отца, подошел к Сомову, потянул ручки, хоть марсианин и был в другом облике, а малыш узнал, так соскучился, видать, по дедушке.
– Привет, белянчик мой.
Седовласый теперь мужчина подхватил малыша на руки и прижал к себе. Илюша обхватил своими ручками деда за шею, положил голову ему на плечо. У отца аж челюсть упала.
Он перекрестился двумя перстами.
– Что, Родович не по зубам загадочка-то? – рассмеялся отец Демитрия. – Не видал еще такого, чтоб 5 кровных дедов у одного мальчонки было?
– У вас-таки получилось создать химеру? – отец снова перекрестился.
– А ты сомневался? – усмехнулся Деметриос.
– И Люцифер, значит, знает уже?
– Знает. И договор подписан.
Деметриос протянул отцу ту самую синюю папку, в которой мы все расписывались кровью. Стал читать, хмурея с каждым прочитанным словом все больше. Но вот перевернул страницу и, прочтя, с облегчением вздохнул.
– Он узнал про подлог? – спросил отец, вернув договор.
– Увидел, что дети – пара. Просек возможную вероятность развития событий и хочет его убить – объяснил Сомов.
– Понятно. Что ж, я заберу его, мы позаботимся о нем, и свадьбу, как время придет, у нас сыграем, и девочку у нас же родим, все сделаем. Защитим. Я обещаю.
Отец слегка улыбнулся Тарху, сидевшему в дальнем кресле. Илюша слез с коленей Сомова, взял из конфетницы на столе мандарин и пошел к нему.
– На, ешь! – улыбнулся мальчик от всей своей чистой души.
– Благодарствую! – улыбнулся Тарх, принимая большой мандарин.
Илюша подошел ближе и начал карабкаться на колени к дяде. Чистой детской душе все равно на обиды и условности, она видит истинное. Светлую, родную душу, и тянется к ней инстинктивно. Тарх подхватил Илюшу на руки, стал считать с ним пальчики на его ручке. Счет до 10 Илюша освоил у нас еще в полгода.
В гостиную вошел Перун с Дорой, и я невольно вздрогнул: такой прекрасной и суровой она была. Макияж холодный, взгляд голубых глаз сварожичей, приподнятый гордо подбородок, вытянутая, как струна, спина, гордые плечи, светло-голубое платье с разрезом спереди, обнажающее при каждом шаге стройные ноги у жены. В подобных платьях знала, чертовка, все свои плюсы и подчеркивала так, что я зачастую сам себе завидовал. Но сейчас вышла истинная, гордая, прекрасная и надменная дочь Перуна. Такую я ее не знал и боялся.
– Лизонька, иди, собирай свои вещи. Вы все улетаете с дедушкой, – выдал Перун спокойно.
– Ура!
Глаза Лизаветы просияли, не придется расставаться с любимым.
– Не понял, – выдал отец, оторвав свой пристальный, съедающий взгляд от невестки.
– 17 лет она здесь не протянет. Как видит его, так в осадок выпадает. Кольцо распроклятое сводит с ума и снять его нельзя, девочки погибнут. Лишь в твои чертоги входа нет ему. Ты ведь не откажешь в помощи матери своих внуков?
– И моей внучки, – добавил Деметриос.
– И моей дочери, – улыбнулся Сомов.
– Я не откажу в помощи светлой, истерзанной душеньке, ищущей покоя, мира и счастья для себя и рода своего, – ответил древнейший бог, улыбаясь невестке, закаменевшей от страха. – Идите, собирайте вещи, много не берите, только памятные вам фотографии, сувениры там, и одежду на 3 дня полета. Все остальное там будет у вас.
– А Маша как же? – забеспокоился я.
– И Маша с вами полетит, конечно. Она уже вполне жизнеспособна, можно даже вынуть из матрицы, так проще будет.
– Но еще ведь 6 месяцев только, – ужаснулась Дора.
– В ней больше ардонийских и марсианских корней, так выживет, уже легкие развитые, весом 3500 уже. Все равно б ты ее родила много раньше и сама.
– А с близкими можно попрощаться? – робко спросила жена.
– Конечно. Слушайте, а, может, кто-нибудь из вас с ними полетит? Недельки на две хотя бы, чтоб пообвыклись там они чуток, с теми, кого знают, кто подскажет, как и что.
– А давай, а? Тыщу лет уже с тобой нигде не отдыхали, – выдала Дива вполне себе женский аргумент, просящее смотря на мужа.
Без знакомых оказаться на чужой планете и вправду, мягко говоря, некомфортно будет.
– А давай, – кивнул тот, поймав наши с Дорой просящие взгляды.
– Побегу, вещи соберу, – обрадовалась Дива.
Пошли собираться и мы, уходя, я услышал, как Перун попросил Деметриоса попросить своих воинов прикрыть наш отход.
глава 42
– Куда мы летим? – спросил муж, плюхнувшись на кровать, выглядел он мягко говоря подавленным
– В созвездие, которое сейчас зовут почему-то Волосы Вероники. Хотя издревле имя ему Велесовы Чертоги.
– Оно огромное! Куда конкретно?
– На Антлань, наверное.
Я вытащила коробку с флешками, на которых были наши фото и видео. Подумав, взяла фотоальбом с готовыми фотографиями, обложку которого оформила той самый вышивкой с птицей гамаюн, что нашла в избушке. Не зря, ой, не зря отец нас туда привез на брачную ночь прекрасно знал он, чей Олег сын. Всегда знал. Только из каких-то своих соображений признаваться в этом сейчас не хочет.
– Я Ант? – выпалил Олег, судорожно вздохнув.
– А я – Прия, – усмехнулась я.
– Не помню ничего.
– Я тоже. Но, говорят, твой народ ждет еще своего императора.
– Чтоб отомстить за гибель близких? – удрученно спросил Олег.
– Они на тебя не в обиде, как я понимаю, спроси у отца или Тарха.
– Страшно, – честно признался муж.
Мне тоже. Поэтому мы должны держаться вместе и никому этого не показывать.
Я побоялась прикасаться к мужу, так как зовом накроет тут же после долгого воздержания.
– Собирай вещи, я пойду, Илюшины соберу. И для Маши что-нибудь.
– Перенеси нас к Владу, – попросила я Перуна, оставив чемодан на кухне, на которой все гости пили чай с пирожными, кем-то из них же купленными.
– Пойдемте сначала за Машей, покажете ее родным заодно, – предложил Сомов, – комплект для выписки и вещи я купил.
Сомов показал на большой розовый пакет в углу.
Велес встал, взял сына за руку, протянул свою руку мне, испытывающее смотря на меня. Я смело взяла свекра за руку, мы мгновенно переместились в медицинский модуль. В палате на тумбе в полумраке лежала большая прозрачная колба, в ней плавал младенец, по человеческим меркам уже полностью сформировавшийся. Я почувствовала, как подступают к глазам слезы, как тяжело дышать, невозможно говорить. Вдруг меня за руку взяла Джива, по телу пошло тепло, и спокойствие я ощутила, словно малышка ворочается во мне и икает, затем боль, как от сильных схваток, даже вскрикнула. Меня уложили на кушетку, взяли за руку. А схватки все усиливались, мои груди налились и наполнились молоком, я совершенно точно ощущала, что головка Маши уперлась в мои тазовые кости и закричала от ужаса и боли, инстинктивно тужась. Раздается крик младенца.
– Все! Все! Хорошо, молодец, все молодцы! – торжественно говорит женщина.
И Олег кладет мне на грудь еще мокренькую, только что рожденную Машу.
– Спасибо, – благодарно шепчу я Дживе, все еще держащей мою руку. Было стопроцентное ощущение, что я действительно только что родила. Боль в теле, выброс эндорфинов, тяжелое дыхание и мокрое родное тельце на груди.
– Во славу Божию. Растите здоровенькими и умненькими, – улыбнулась богиня, погладив Машу по головке.
У девочки были длинненькие, черные, кудрявые волосы и мои голубые глаза сварожичей, просто очаровашечка, умильно сосущая пальчик.
Нас наперебой фоткали и снимали. Перун объявил на камеру, что вес у нас 3560. Рост 52 сантиметра, время рождения 23 часа 48 минут. 22 октября 2018 года. Мария Олеговна у нас на 40 процентов ардонийка, на 30 марсианка и еще на 30 крови антов.
Девочку обмыли, одели, завернули в одеялко. Влада и Женю беспокоить было неудобно, но выбора не было, улететь мы должны были до рассвета.
Я позвонила отцу с телефона Олега, он ответил сразу.
– Па, привет! Это я. Спите уже?
– Нет, не спим, гостей только проводили, брат Жени приезжал.
– Отлично, не ложитесь пока, мы щас зайдем ненадолго.
– Держи, – Сомов достал из большого пакета пакет поменьше, – это для Володи.
Олег взял на руки Илюшу, Велес – Лизу, и Перун переместил нас всех к дверям квартиры Влада.
Олег позвонил в дверь, я услышала плач младенца за дверью и улыбнулась.
Папа открыл быстро и немало удивился:
– Ну, вы реактивные, даже чайник еще не вскипел.
– Не надо чаю, пап, мы повидаться. Внучку тебе показать, на брата посмотреть.
– Ой, уже родили или как это правильно-то?
– Родили, родили, настоящие экспресс-роды были с 3Д эффектами, – улыбнулась я.
– Проходите, – папа впустил всех в квартиру закрыл дверь.
Вышла Женя с плачущим сыном на руках, усталая, но, по глазам видно, очень счастливая.
Я подала отцу внучку и потянула руки к брату. Женя подала мне славного бутуза, очень похожего на своего отца, прям до смешного – те же глазки, скулы, нос, щечки, губки.
– Поздравляю тебя, хорошая моя, прошептала я, обняв Женю.
– А я – тебя! – засмеялась она. – Вместе расти будем!
– Ну, привет! Братец-кролик!
Я прижала к себе брата, просматривая его ауру, вполне себе здоровенький крепыш, только коликами, бедняжка, мается. Как все человеческие младенцы. Укрепила его желудок, чтобы не было такой неприятности. А также иммунитет, чтоб всю жизнь не знал про хвори и нервную систему, чтобы спал хорошо, не поддавался сглазу и некапризным рос. Малыш успокоился и загулил на моих руках.
– Надо же, как душу родную чувствует, – поразилась Женя.
– А как же, – засмеялась я. – Ну, все, в прошлом ваши колики, теперь болезней не узнаете и сглаза – тоже.
– Спасибо. Хорошо иметь в родственниках волшебницу, однако.
Я отдала Володю Лизе и обняла Женю, укрепляя и ее состояние, в целом и так стабильное, но не помешает. Одним потоком энергии обновляю весь организм разом. Отдаю подарок. Женя идет за подарком для нас.
Я обнимаю Влада, обновляю и его организм.
– Мы улетаем, папочка, очень-очень далеко и надолго, так надо.
– Мы еще увидимся? – вздыхает отец.
– Интернет и вайбер есть и у нас, – улыбается Велес.
– Это мой отец, – представляет Олег, – Алексей Романович Аверин.
Женя принесла подарки детям, платье для Лизы, костюм для Илюши и комбинезон для Маши, попрощавшись, уже собрались уходить, как меня вдруг осенила идея.
– Папа, принеси, пожалуйста, мой кошелек, телефон и записную книжку – в спальне, в первом ящике стола.
Перун послушно исчезает и возвращается через минуту.
– Вот, держи. Здесь номера счетов, пароли. Пользуйся, Сомов мне довольно много оставил, покупайте себе от нас подарки по праздникам, ладно? Ключи от дома и машины, переезжайте туда, если хотите.
– Хорошо, – грустно улыбается отец и еще раз обнимает меня. – Береги их.
Обращается он к Олегу и обнимает его.
– Буду, обещаю.
Они крепко пожимают руки, и мы все встаем в круг.
– Теперь к маме, – просит Олег и мы все перемешаемся в Партенит (Партенит – курортный поселок городского типа в Крыму у подножья горы Аюдаг), практически к подножью Аюдага, где Сергей Петрович купил для Али небольшой, но уютный домик.
Даже представить себе не могу, каких денег ему это стоило. На сей вопрос Перун лишь хитро улыбался, мол завещание-то на Илюшу, и вам будет где отдохнуть.
С нами Велес, естественно, не пошел, остался гулять на берегу.
Глава 43
Олег Аверин
Попрощавшись с мамой, мы пошли с Дорой к морю по берегу, и вдруг я вспомнил кое-что.
– Ты помнишь, как злилась на меня за этот подарок к годовщине свадьбы?
– Я хотела научиться ткать ковры драгоценными нитями, а ты вместо того, чтобы нанять мастериц-учительниц, назвал в честь меня этот городок, – улыбнулась Дора, тоже вспомнив.
– Прияна-дева.
Я прижал к себе жену:
– Родная, любимая, моя. Тысячи лет уже моя!
Вдруг наткнулся ногой на что-то и нагнулся, чтобы поднять.
– Мой кулон! Мой! Тот самый, что мне отец подарил на выпускной! Невероятно!!! Я ж его потерял в тайге под Владивостоком!
– Ты уверен, что твой?
– Мой, мой, и веревочка та же, я ее сам из тонких полосок кожи сплетал.
Я огляделся в поисках отца, чтобы поблагодарить. Они с Перуном и детьми стояли уже довольно далеко, звали нас. Вдруг из-за горы вылетели два больших огненных шара и зависли в воздухе, возникло совершенно четкое ощущение, что на нас оттуда кто-то пристально смотрит, я быстро повесил кулон на шею, и шары вдруг метнулись к морю.
– Боже, – выдохнула Дора, смотря куда-то вперед.
Я проследил за ее взглядом и увидел, что на горы надвигается огромный черный корабль. Один за другим из-за горы вылетали светящиеся шары и выстраивались в линию. Я понимал, что для обороны, но также я понимал, что они не выстоят, и нужно что-то делать, как-то помочь, и я бросился по воде вперед к черному кораблю, подняв руки, словно мог этим хоть что-то изменить.
Зачерпнул воды и кинул ее в корабль, грудь очень зажгло, словно внутри меня разожгли тысячу костров. Также я чувствовал, что из кулона выходит энергия невиданной силы, что спала в нем до этого момента, ожидая своего часа, море вокруг меня возмутилось, вздымаясь огромными волнами, из глубин моря пошел яркий свет, устремляясь к кораблю, который остановил свой ход.
– Нет! Не смей! – закричал я, видя, что Дора бежит ко мне.
Но она подошла, встала рядом, светясь, как елка. Взяла меня за руку, и я почувствовал, как она мне отдает свою силу, луч из воды становился все ярче, жжение в моей груди – все сильнее. Я закричал, не выдержав боли, казалась, что душа моя вновь расстается с телом. Последнее, что я помню, это то, что Дора прижалась ко мне всем телом, отдавая остатки своих сил. Далее ярчайшая вспышка белого света заполнила собой все пространство, и поглотило нас.
ДОРОТЕЯ
Не передать словами, какой ужас я испытала, когда увидела, как он идет по воде.
Я поняла, но оставить его не могла. Я обязана была помочь ему спасти остатки своего народа. Хоть как-то искупить свой грех, пусть даже и ценой собственной жизни, это будет справедливо. Ведь тогда и по его вине тоже менее чем за 10 минут погибло 25 миллионов. Человек.
Я подбежала и смело взяла его за руку, игнорируя его крик, а также крик Перуна и детей. Я с тобой, любимый, с тобой. Как обещала, и в час веселья, и в час горести, и в болезни, и в здравии, Бог теперь тебя простит за твою жертву. Ведь ты уже осознал свою ошибку, ты понимаешь, что Тарх был прав. У него не было выбора. Тогда. И войны меж вами более не будет никогда.
Я увидела перед глазами картину солнечного дня, я сижу в парке, читаю книгу, ко мне быстрым шагом идет Тарх.
– Летим со мной, Приюшка. Погостишь у нас, отдохнешь до родов, – улыбается дед.
– Нет, дедушка, нет. Я буду с ним, как обещала, буду и в час веселья, и в час горести, и в болезни, и во здравии, – улыбаюсь я, прекрасно понимая уже, что задумал дед.
– Прости меня, детка, прости!
Дед порывисто прижимает меня к себе и уходит, уходит навсегда. Я не сержусь. Я знаю, выбора у него нет. На кону судьба всего Мидгарда. Если жрецы применят свое оружие, силу которого они сами не осознают в полной мере, планета слетит с орбиты и погибнет. Только сыночка, который ворочается в животе сейчас, очень жаль, он так и не увидит этот прекрасный мир.
Олег Аверин.
– В последний раз я прошу тебя, Ант, откажись от задуманного, ибо не ведаешь ты, что творишь, сами погибнете в первую очередь и разрушите большую часть Тартарии. Твой народ велик и прекрасен, ни к чему нам вражда, брат, одумайся.
– Не брат ты мне, сварожич, сын Перунов! Не брат! – усмехнулся я злобно. – Ой, не брат!
– Как знаешь, Ант, как знаешь!
Тарх развернулся и пошел прочь, а я отвернулся к окну, смотря на свой прекрасный цветущий мир с ярко-голубым небом и ласковым солнышком. Под окном радостно кричали дети, играя в футбол, гуляли прекрасные девушки. Одна из них, черноволосая красавица, увидел меня, послала мне воздушный поцелуй. Я улыбнулся и послал ей тоже. Она была беременна, в ней рос мой сын, и вот-вот должен был появиться на свет.
– Я брошу к ногам твоим весь мир, любимая, наш сын будет править миром. Всем миром, вот увидишь! – прошептал я ей перед сном, укрывая одеялом и целуя в лоб.
– Мне страшно, Ант! Одумайся, пока не поздно. Зачем нам их Тартария? Наш остров процветает, велик и прекрасен, твой народ любит тебя! Мы в достатке, не голодаем. Зачем нам чужие земли? Не слушай жрецов, таким, как Градомир, сколько и чего ни дай, не нажрутся никогда.
– Довольно сварожичам нос задирать, у них и так полнеба в услужении. А Мидгард будет наш, он станет великой Антланией, малой сестрой той, что в чертогах отца моего.
И вдруг все сотряслось от мощного удара, последовала ярчайшая вспышка.
Я вздрогнуть не успел, как прошел еще один. И еще один, совсем рядом. Взрывной волной выбило окна, в комнату ворвалась волна огня.
– Что это, Ант?! – в ужасе вскричала Прия.
– Бежим!
Я завернул девушку в одеяло и подхватил на руки, земля сотрясалась у нас под ногами, в окна в коридоре я видел, что заряды откололи несколько частей от острова, а другие заряды, падающие в воду, провоцируют мощные волны, топящие отколовшиеся куски острова. Та часть, где находился флот с новейшим оружием и пирамиды с зарядами дальнего поражения, была уже затоплена, а с неба все падали заряды, раскалывая прекрасный остров на куски.
– Будьте вы прокляты, правители Сварги небесной, – прорычал я, и это были последние мои слова, нас накрыло очередным зарядом.
Я вынырнул из воспоминаний, как из ада наяву, сердце бешено колотилось, из глаз сами собой катились слезы, я был весь в холодном поту.
– Господи боже мой, что же я наделал! Что же натворил-то!
Я встал на колени и поднял глаза к небу, меня трясло.
– Господи! Прости мою душу грешную! Прости меня, Боже праведный!
Я рыдал, не в силах остановится. На моих руках – смерть целого народа. Женщин, детей невинных, а все из-за гордыни, тщеславия да высокомерия! Боже, как глупо-то! Как низко, как стыдно! Как больно!
Я катался по песку, воя и крича, как обезумевший от боли раненый зверь. Им я сейчас и был. Боль была невыносимой, с этим невозможно жить. Это невозможно простить.
Я встал и пошел в море, пусть заберет оно и мою душу, нет у меня права жить. Нет.
– Не потопит море своего императора! – услышал я тихий, спокойный голос позади себя.
– Тогда ты убей, сделай милость.
– Если выжил, значит, должен жить и дальше.
– Это невыносимо! Это невозможно! Я не могу!
– Я же могу. Я же живу. Поверь мне, не было у нас иного выхода. И из моих глаз так же катились тогда слезы. Но иногда во спасение великого приходится жертвовать многим. Как пришлось пожертвовать Даарией, Гипербореей, как вы ее теперь зовете. Но не было иного выхода, как уничтожить луну Лелю со всем флотом серых, готовым уже к бою, а Даария, на свое несчастье, тогда находилась прямо под ней. Но ничего, жива свята Раса до сих пор зато, и дети наши живут на ней, радуясь теплому солнышку, и внуки с правнуками, даст Бог, жить будут. Ты не плачь о былом, но храни, что осталось. Ты понял свои ошибки, ты искупил свой грех перед своим народом.
– Как?
– Спас его только что. Фактически умер за них. Это ли не искупление? 25 миллионов погибло, но 30 тех, что были не согласны с политикой жрецов, ушли в подводный град и в Аюдаг. О том, что ты был заодно со жрецами в то время, они не знают и не узнают, сейчас это уже в целом неважно. Они верны и преданы тебе. И примут.
– Спасибо!
Я почувствовал, что камень с души таки упал.
