Текст книги "Подари мне краски неба. Художница"

Автор книги: Елена Гонцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Несколько резких и точных выпадов того, кого называли Штуцер, ни к чему не привели. Лезвие свистело в пустом воздухе, реставратор же точно оказывался всякий раз в другом пространстве. Штуцер тяжело сопел, реставратор, казалось, вовсе затаил дыхание, прислушиваясь к чему-то постороннему. Наташе показалось, что реставратор с интересом разглядывает что-то, расположенное за спиной бандита. Меж тем он не прекращал своего необыкновенного танца, от которого у Штуцера глаза постепенно вылезли из орбит. Он даже оглянулся один раз, точно чувствуя опасность за спиной.

Штуцер искривил рот и отвратительно выругался, безадресно и как бы обреченно.

Возможно, брань предназначалась Льву Степановичу, которого преданный холуй впервые видел капитально униженным.

Штуцеру явно не хватало места в мастерской, просторной, но загроможденной чем ни попадя, в том числе двумя упитанными негодяями, не подававшими признаков жизни. Реставратору места было более чем достаточно. Чтобы на всякий случай обезопасить Наташу от какой-нибудь выходки вооруженного монстра, он как бы нехотя переместился между ним и ею, на несколько мгновении избавив ее от необходимости видеть негодяя. Впрочем, в действии этого самовлюбленного фофана она больше не увидела.

Как все произошло, Наташа осознала только после, реставратор медленно поднялся в воздух и нанес Штуцеру страшный удар ногой по голове, когда тот ловко перебрасывал нож из правой руки в левую. В то время как противник повалился на бок, реставратор ухватился за кисть, сжимающую нож, и резко дернул ее вверх. Раздался сухой и неприятный треск. И все стихло.

– Я не знаю, кто вы, – раздался в тишине скрипучий голос, – но вы помешали нашему разговору, к тому же нехорошо людей калечить.

Наташа оглянулась и увидела, что Лев Степанович, пришедший в себя и с удивлением взиравший на неведомо откуда взявшегося бородатого верзилу, теперь стоит и держит в пухлой руке маленький дамский браунинг, направив его дуло в грудь Владиславу.

– Слава! – закричала Наташа, но в следующее мгновение Владислав сделал быстрое и неуловимое движение ногой, кисть правой руки Льва Степановича безвольно повисла, а браунинг описал в воздухе дугу и приземлился у ног изумленной Наташи.

– Я тоже с вами не знаком. – Голос реставратора был спокойным и ровным, как будто не он только что голыми руками обезоружил двух негодяев. – Но я знаю, кто вы, а вы должны очень хорошо знать, кто я, поэтому советую вам немедленно убираться отсюда. Через несколько минут здесь будет отряд специального назначения.

Лев Степанович, придерживая поврежденную кисть и морщась от боли, покинул помещение.

Владислав подбежал к Наталье, ножом Штуцера, поднятым с пола, разрезал стягивающие ее веревки, которые сетью свалились на пол. Он поднял Наташу на руки и оглядел ее всю с головы до пят.

– Ты цела, – спросил он взволнованно, – ты не пострадала?

– Как ты здесь оказался?

– Бронбеус догадался о твоих возможных действиях. Негодяя этого, Льва, он уже давно выслеживает. С моей помощью, – ответил он, усаживая ее на диван и располагаясь рядом. – А узнать адрес мастерской его старинного покойного приятеля, сама понимаешь, оказалось совсем нетрудно. Через полчаса после того, как ты ушла, я был уже в дороге.

– Ты в самом деле вызвал милицию?

– Зачем? Нет. Но надо же было что-то сказать этой крысе, чтобы она убралась.

– Знаешь какая у него кличка среди бандитов? Сизый.

– Он действительно сизый. Но он обломал о тебя зубы. Думаю, он никого уже не укусит. Хорошая моя, нам надо уходить отсюда.

– А что с этим хламом будем делать? – Наташа показала на два распростертых тела, одно из которых пошевелилось и застонало.

– Этот с ножом – понятно кто. А другой?

– Антон Михайлович. Слуга двух господ. Служил Сизому и еще какому-то перовскому авторитету.

– Перовскому, говоришь? – Владислав наклонился над телом Антона Михайловича, отогнул лацкан пиджака и вынул из внутреннего кармана бумажник. Бегло осмотрев его содержимое, он извлек маленькую записную книжку. – Записные книжки у этих господ особенные. Фамилий нет – только телефоны. Но если этот бандюган – перовский, значит, и жить должен в Перове. Сейчас посмотрим, что у него из перовских телефонов записано….. Ага, – проговорил Владислав, полистав книжку, – а перовский телефончик всего один. Похоже, именно тот, который нам нужен.

– Не собираешься же ты ему звонить! – испугалась Наташа.

– Именно что собираюсь, – спокойно ответил Владислав, набирая номер: – Алло! С вами говорят от Сизого. Да! Приезжайте по адресу, – он продиктовал адрес, – вы найдете там то, что вас очень заинтересует. – И положил трубку.

– Зачем это, Слава?

– Если он служил авторитету, тот не спустит Сизому столь серьезную обработку своего слуги и потерю барыша, который, как он думал, у него уже в кармане, вот и все. – Он равнодушно пожал плечами, как будто знал о бандитском мире столько же, сколько об искусстве и обо всем том множестве, в котором был профессионалом.

Наташа, медленно холодея, начала понимать, что Владиславу что-то известно об этой истории. Может, ему что-то рассказал Бронбеус?

Может, он что-то подслушал у двери мастерской? А может…

И без того трепещущая душа сжалась где-то в солнечном сплетении, Наташу затошнило. Выходило так, что теперь и Бронбеусу она не может доверять.

«Я превращаюсь в психопатку. Надо вернуться. Не забыть. Вернуться».

– О каком барыше ты говоришь? – как можно спокойнее произнесла она, только что усилием воли отогнав от себя самый гадкий кошмар из тех, что наяву являлись ей последнее время.

– О том, который пытались извлечь из тебя. Я не совсем понял, но, когда я подошел к двери, этот хлюст говорил что-то в этом роде.

Наташа с облегчением выпустила задержанное дыхание. Он ничего не знает, а то, что услышал, вряд ли понял.

Почему для нее было так важно, чтобы реставратор не знал о ее причастности к махинациям бандитов, более серьезным, чем подделка картин, она объяснит себе потом. Сейчас важно было другое, но что – этого сообразить как раз она не могла.

И вдруг для нее все стало яснее солнечного дня:

– Ты не понимаешь, что ты наделал. Теперь за мной будет гоняться еще и эта банда, которую ты только что сориентировал на мастерскую.

– Поэтому я и говорю, что надо уходить. Немедленно. Перово – район небольшой.

– Но я пришла сюда, для того… Ну, нужно мне здесь кое-что найти. Это необходимо.

– Если до сих пор не нашла, то и сейчас не найдешь.

– Тогда найдут другие, ты не представляешь, чем эта находка может обернуться.

– Если ты не нашла что-то в собственной мастерской, причем зная, как это что-то выглядит, то посторонние люди вряд ли это отыщут.

Успокойся, и пойдем. Сейчас необходимо только это. Поскорее уйти.

– По крайней мере могу я забрать свои новые краски, – в отчаянии произнесла Наташа, – я с таким трудом подбирала их, я объехала всю Москву.

Открыв наугад один из стенных шкафов, она увидела первым делом рулон рисовой бумаги, а в уголке два пакета с красками.

– Помоги, пожалуйста, – попросила она, – у меня руки трясутся.

Из мастерской они ушли, отягощенные художественными принадлежностями. Это на мгновение умиротворило ее. Оказавшись во дворе, она встала как вкопанная, жадно вдыхая свежий воздух, струящийся со стороны парка.

Владислав легко взял ее за подбородок, повернул к себе ставшее вдруг таким усталым Наташино лицо и медленно, осторожно поцеловал в губы.

– Пойдем, – повторил он шепотом.

«Он так это сказал, будто приглашал меня в спальню, – усмехнулась про себя Наташа, – а может, я не далека от истины?»

Они вышли на перекресток, где Владислава ожидало такси. В машине Наташу охватил чудовищный озноб – сказалось неимоверное напряжение последних дней и пережитое потрясение.

– Нав-в-верное, я вот так с-с-сейчас и ум-м-мру, – всхлипывала она и клацала зубами.

– От этого не умирают, это – отходняк, – обнимая Наташу за плечи и укутывая ее в свой джемпер, пробурчал реставратор.

Последнее слово Наташа расслышала плохо, но оно напомнило ей полублатной жаргон, каким обычно изъяснялся Стас со своими дружками.

«Кто же ты, – продолжая дрожать и всхлипывать, подумала Наташа, – реставратор, воин, винодел, художник, каратист какой-то немыслимый. Откуда ты взялся-то? А где ты научился блатные словечки использовать, в какой интернациональной бригаде? Да и вообще, кто… ты… такой?!»

Мимо них в сторону улицы, где находилась мастерская, со страшной скоростью промчались несколько машин, возглавляемых черным джипом «чероки» с затемненными стеклами.

– Это н-н-нас ар-р-рестовывать идут? – На посиневших губах Наташи появилась слабая улыбка, когда она вспомнила любимую книгу.

– Еще нет, это бал вампиров продолжается. Сейчас разыграется драма, будут барона-доносчика убивать, Майгеля… то есть будут реанимировать одного негодяя и убивать другого.

– Прямо в моей мастерской?! – Наташа даже перестала дрожать от негодования, захлестнувшего ее.

– Не думаю, скорее всего, увезут куда-нибудь в лес, подальше. Благо тело не подает отчетливых признаков жизни, кроме отдельных и очень слабых стонов… А вот это, кажется, действительно нас арестовывать идут…

В ту же сторону и на такой же скорости проехали милицейские машины с включенными сиренами.

– Э-э-э, а драма-то собирается разыграться нешуточная… – Владислав с любопытством проводил взглядом милицейский караван. – Но птички уже упорхнули.

– Дай-то Бог нам упорхнуть от них, – проворчала Наташа, в этих, с сиренами, я, пожалуй, знаю, кто едет.

И она опять начала дрожать и всхлипывать, только теперь уже с настоящими слезами, вспомнив унижение, которому ее подверг кавказец Киргуду. Верно, Стас уже разгадал ее стратегию и активизировал неправедные милицейские силы.

Владислав Алексеевич, увидев слезы, внимательно, как при расставании у Бронбеуса, поглядел на нее, взял Наташу в охапку, как берут корзину слез на какой-нибудь несуществующей древней фреске, прошептал ей то, что она с трудом разобрала, но этого, на диво для нее, оказалось довольно, чтобы окинуть глазами кабину автомобиля, в котором они куда-то неуклонно двигались. Она не успела понять, когда Владислав затеял короткий и веселый разговор с водителем, явно симпатизировавшим им.

«Уж не знакомы ли они, и что бы это значило, если так?»

– Уходим от погони аккуратно, – отвечал водитель, усмехаясь в пшеничные усы.

Ни Владислав, ни тем более Наташа не могли видеть, что за ними увязался один из автомобилей печального каравана, точно возникшего из кошмарного сна. И замечание водителя оба они восприняли как вполне уместную, но шутку. Так показалось Наташе, не допускавшей сейчас никаких мыслей о возможном преследовании, ей было довольно происшедшего только что.

– Честно говоря, я не знаю, что в этом-то случае делать? – крепко прижимая Наталью, спокойно обратился к водителю, как к знакомому, Владислав. – Все известные мне случаи я мог бы разрешить, что скажешь?

– Остановка по требованию, бар, кафе, сто пятьдесят граммов коньяка.

А там видно будет. Опаньки, да вот вскоре мелькнет подходящее местечко. Сегодня наш день. Тут и притормозим.

Водитель был знатный. Автомобиль мгновенно окаменел, как никулинское авто на Цветном бульваре, в душе Наташи возникла нечаянная тишина, и через несколько секунд она стояла рядом с машиной, снизу вверх глядя на Владислава и его сообщника по феерическому бегству.

– Где так ездить научился? – спрашивал Владислав, протягивая тому деньги.

– В Африке, – серьезно отвечал тот. – Я подожду. Думаю, что это нужно. Когда за тобой бегут носороги, необходимо определенное искусство.

Из всего этого разговора Наташа поняла, что доныне эти двое не были знакомы, да еще то, что для них этот факт не имел ровным счетом никакого значения.

Это ее не успокоило. Она время от времени теряла понятие о месте, где находится, и одно это приводило ее в ужас. Прочие страхи теперь не играли роли, она боялась только себя.

Владислав что-то тихо сказал водителю на ухо, тот кивнул, и через мгновение Наташа и реставратор весело, как отчего-то показалось ей, поднимались по деревянным ступенькам в придорожное кафе.

«Отчего я такая пьяная? – думала она. – Нет, не то. Я не пила сегодня. Вчера? Но это было французское вино. Его принес тот, кого я случайно встретила у Бронбеуса. Кто он? Вот он, я с ним вхожу в помещение, я здесь никогда не бывала. Мне здесь нравится. Я в пристани. Здесь Рим».

Он держал ее, как соломинку, пока не усадил за квадратный темный стол.

«Это как бы на двоих, – подумала она, – хоть тут четыре угла. Бывает же…»

– Наташа, быстро произнес он, – какой коньяк сейчас тебе не покажется ядом?

– Текила, – ответила она.

– Как скажешь.

– Без соли, без лимона.

– Напрасно.

– Что?

– Без соли и без лимона.

– А я думала – текила напрасно.

– Текила – нормально. Но можно лучше.

– Лучше – потом. Я – нет. Сейчас – текила. Да пойми ты: мне сейчас все равно. Лишь бы ты мне, ты принес… этой… текилы.

Разговор этот длился секунд двадцать, а через тот же промежуток времени Наташа, с любопытством уставясь на реставратора, опрокинула изрядную дозу кактусовой водки из бутылки, которую тот аккуратно поставил посреди стола.

Сам он выпил ровно столько же, как она заметила, и с тем же любопытством посмотрел на нее.

– Я не знаю, кто ты, – сказала она. – Откуда ты взялся?

– А ты не знаешь? – весело спросил он. – Выпей еще – поймешь. Только закусывай. Есть предложение – текилу забрать с собой. А я тебе приготовлю нечто превосходное…

– Не забирай текилу, – неожиданно трезвым голосом произнесла она, сообразив, что не пьяна. – Она отвратительна, может быть, зато хорошо называется. Не знаю, что мне напоминает это слово… в том-то и дело, что ничего не напоминает. Ах да, это семейное… мама спрашивала, натечила ли я воды?

Это слово моего детства, стало быть. Странно, что у меня было детство. И потому мне уже хорошо. Зачем ты принес этот лимон? Ты хочешь моей смерти?

– Давай поговорим, – ответил он, – о другом. Поболтай просто так.

– Да не умею я, – искренне пожалела Наташа, – дура дурой, а вот просто так поболтать с человеком не способна. Меня все глобальное волнует. Например, кто ты и откуда взялся. Ты что, призрак? Я сейчас опять зарыдаю.

Но для слез теперь чего-то не хватило.

«Слюнями потру, – подумала она, – ради этого верзилы я на все способна, только бы видел, как мне плохо. Потому что мне только с ним хорошо». Она потерла глаза и рассмеялась:

– А что ты хотел приготови-ить? Прямо в-о-от здесь?

– Одну штуку, вправляющую мозги, – ответил Владислав Алексеевич, – состав обыкновенный: сгущенное молоко, коньяк, сырые яйца…

– …и еще двенадцать приправ…

– Сама догадалась, – засмеялся он, оглядывая Наташу целиком и понимая то, что она хотела бы утаить: ей хотелось ныть и жаловаться. – Сейчас мы это сделаем.

Это «мы» неожиданно вывело Наташу из дурного равновесия. Она шумно всхлипнула и села прямо.

– А где ты так драться научился, – шепотом спросила она, – это что – джиу-джитсу?

– Нет, – в тон ей заговорщически ответил он, – это – другое. Драться я учился в специальной школе, где обучали всем видам единоборств, когда я служил в одном интернациональном соединении.

Реставратор направился к стойке и через минуту принес каки – то чашечки, склянки, пакетики и маленькую бутылку коньяка.

Как бы называется это «флипп», но гораздо лучше одноименного состава. Я пью вместе с тобой, заметь. Бармен по заказу Владислава смешал все это в миксере с удивительной ловкостью, как будто весь свой недолгий век только этим и занимался. – Мы ведь сегодня в одной упряжке.

Наташа, глядя на него, влила в себя диковинную жидкость.

Он с интересом посмотрел на ее гримасы и сделал предупредительный жест:

– В смеси с текилой этот состав действует не сразу.

– Вероятно, подействует завтра.

– Завтра, – ответил весело реставратор, – нас не будет в Москве.

– Наверно, – согласилась она. – Где же мы будем?

– Где захотим – там и будем, это ведь в твоем духе.

– Не-а, – ответила она, мотая головой. – Я, видать, переменилась. И в Москве не будем. Нас будут искать в этом городе?

– Это исключено… Надеюсь, что исключено.

– Почему?

– А некому будет искать.

– Ты – призрак, Владислав, это я точно знаю. Когда ты бил этого… Штиллера… Штолцера… или как его… я поняла, что он сначала копыта откинул от страха, прежде чем ты ему по башке ногой съездил и руку отломил.

– Извини, я переусердствовал.

– Да нормально. Я не о том. Я к тому, что не понимаю и сейчас, где мы с тобой располагаемся.

Это ведь как бы нигде, да?

– В каком-то смысле, да.

– А сегодняшнее утро было? Вот сарафан ты привез, в котором я к тебе на свидание бежала во Пскове, ужас что такое! Вот сейчас какой месяц, небось скажешь – июль, не-е-т, уж август для меня, да и середина, пожалуй.

Реставратор налил себе текилы и медленно выпил, подняв брови.

– Может быть, ты в Мексику хочешь? – спросил он. – Что сделать для тебя, чтобы ты…

– В дорогу собраться не стоит большого труда, – мрачно ответила Наташа. – Вот ты говоришь, что… м-мы с тобой куда-то поедем. А мне кажется, что я немедленно останусь одна, как обычно. Я не могу представить ничего другого, ты понимаешь?

– Понимаю, – улыбнулся реставратор, – у тебя отключено воображение. На всякий случай. Ничего, вскоре заработает со страшной силой.

Воображение заработало немедленно и жестоко. Небольшая группа посетителей, как показалось Наташе, совершенно невозможная в этот час, почти вывела ее из равновесия.

Особенно не понравилась ей женщина, посмотревшая на Владислава и Наташу слишком внимательно.

Наташа слышала о специально тренированных женщинах, которые действуют теперь все чаще и используются, вероятно, повсеместно – от охраны президента до разбора таких вот историй включительно.

«Они, вероятно, внедрены повсеместно, в силу скорбного бабьего характера, направленного прежде всего к обладанию властью. Любой. Какой угодно.

Из женских лагерей выпускают досрочно за подписку о таком вот сотрудничестве. Тренируют, заранее ориентируя всякую такую тварь на определенные акции».

Она не сомневалась, что история вышла шумная и заметная. Все это попадет на страницы газет и на телеэкраны, на день-другой заворожив обывателя ужасом, творящимся у него под самым носом.

Реставратор заметил, как напряглась Наташа. В это же время вразвалочку вошел их водитель, держа руки в карманах. Он непринужденно улыбался. «Сейчас начнется», – подумала Наташа, собираясь бежать во все стороны сразу.

Водитель, что ее удивило еще больше, о чем-то поговорил с той самой женщиной, которая буквально расцвела при его появлении. Он даже похлопал ее по плечу и приобнял за талию. Повернувшись к Владиславу, он произнес довольно громко:

– Алексей, мое почтение! Ты, я вижу, не за рулем. Подвезти? – Водитель говорил странно, но и смотрел он в этот момент не на Владислава, а куда-то в сторону, словно приглашая того проследить за его взглядом.

– Как всегда, Петруха, как всегда, – пьяно произнес Владислав, незаметно подмигнув водителю, мол, вижу, уходим.

– Тогда пошли, – засмеялся водитель, – за мной, ребята.

Наташа увидела, как тут же поднялся из-за соседнего столика некто, кого она раньше не заметила, и двинулся следом за ними.

– По коням, – быстро и весело сказал водитель.

Они мгновенно погрузились в такси, и машина рванула с места.

– Приметил я этого человечка сразу, как только вы вошли в питейное заведение.

Одного не пойму: отчего он за нами поехал? Вас он не знает – это точно. Но похоже, что кто-то вас узнал, девушку например, и направил его в самый последний момент.

Все это говорилось спокойно, в то время как автомобиль летел на бешеной скорости в сторону центра.

– Сейчас вы увидите, как отсекаются хвосты, – заметил мнимый Петруха. – Это сейчас он уютно устроился на моем колесе. Посмотрим, насколько он комфортабельно будет чувствовать себя через минуту. Однако если это мент, то уйти нам будет много трудней.

– Да никого он не будет звать на помощь, – успокоила всех почувствовавшая азарт Наташа. – У него слишком деликатное поручение, если не сказать больше.

– А! – с пониманием ответил водитель. – Тогда он наш.

Наташа не успела спросить о чем-то, как увидела, что их шофер затеял головоломный слалом в московских дворах, тут и там перед мотором вырастали столбы, заборы, клумбы и с тем же неотменяемым постоянством исчезали.

– Приотстал дружок, – заметил шофер, – но этого недостаточно. А мы его к пробочке сейчас увлечем. Посмотрим, насколько он храбр.

Автомобиль снова вынырнул на большое уличное пространство.

– Закройте глаза, – предупредил шофер, – или смотрите в другую сторону.

Наташа поняла, что, отсекая пробку, водитель несется по встречной полосе. Она решила, что сейчас они непременно разобьются и навсегда избавятся от дурацких проблем.

Ей было жаль Владислава, бесшабашного водителя и меньше всего – себя.

На дикой скорости водитель поглядывал в зеркальце заднего вида, не выказывая никаких эмоций.

– Во как, – произнес он только однажды, и машина, подпрыгнув в воздухе, снова двинулась по узеньким дорожкам внутри классических московских двориков. А позади осталась искореженная серая «девятка» преследователя, не вписавшегося в их фарватер и буквально расплющившаяся о тяжелый «Урал».

– Стоп, машина, – сказал шофер. – Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал… Не знаю, что он готовил для вас, сердечный. Но уж больно морда у него неприятная была. Куда теперь?

– В Сокольники, – ответил Владислав. – С меня премиальные, Петруха.

– Благодарствуйте, – церемонно ответил водитель. – А звать меня Алексеем.