Текст книги "Вышедший из ночи (СИ)"
Автор книги: Елена Элари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)
– Но как понять его? – продолжил Вэриат. – Что имела в виду Смерть не узнать, пока пророчество не исполнится, но тогда какой смысл было Смерти посылать тебя ко мне?
Вэриат остановился у страшного камина, с которого тянулись каменные, скрюченные мукой руки, и долго, задумчиво смотрел на мерцающие угли.
– Скоро мы отправимся за ответом, – наконец сказал он, а Ра, неотрывно смотрящая на его лицо, пыталась разглядеть в нём хоть какие-то чувства, но Вэриат был непроницаем и холоден. – Пока же, когда будешь ложиться спать, надевай амулет от кошмаров. Не стоит тебе видеться с Карнэ, пока я не разберусь с пророчеством.
Вэриат дал ей чёрный небольшой камушек, подвешенный на обычной верёвке. Ра взяла амулет, он оказался шероховатым на ощупь и тёплым, как недавно потухший уголёк.
– Мы посетим воплощение судьбы, у неё всё и спросим.
– Судьбы нет, – сухо ответила Ра, – не верю в неё, и меня не переубедить.
Вэриат сел на стул, отмахнулся от подошедших псов, которые тут же ушли прочь и, вздохнув, повернулся к Ра.
– У меня своеобразное отношение к судьбе, – она видела, как его глаза, когда Вэриат начал говорить, затуманились и стали светло-серыми, смотрящими в никуда. – Я верю, что она есть и с рождения моего мне уготована особая роль, но также считаю, что добиться этой роли я могу только своими силами. Но чтобы не оскорблять твою веру в не существование судьбы, – усмехнулся король Нижнего мира, – скажу, что мы пойдём за советом не к её воплощению, просто звание судьбы более точно может рассказать о ней, чем её имя. Она была ткачихой и пряхой, величайшей колдуньей из всех, о которых мне доводилось слышать, и даже я приклоняюсь пред её величием. Она умела вплетать в нити людские сны, а затем проникать к своим жертвам в сон и делать его осязаемей реальности. Так же она могла вплетать в нити людские жизни, ей достаточно было лишь достать волосинку с головы человека. Забирая чужую жизнь, она продлевала свою, а так же могла подчинить себе того, кого таким образом прокляла. У неё в распоряжении было целое полотно, сотканное из нитей судеб. Да, в её руках была великая сила, сила, подвластная ей. Когда у неё родилась дочь, она сплела новую нить, но на этот раз из локона своих волос… До сих пор не известно, действительно ли Карнэ её дочь, из плоти и крови, или же она плод магии, немыслимой силы, снов великой ведьмы. Когда родилась её вторая дочь, Смерть, то Дайон потеряла свой дар держать в подчинении чужие жизни и, как оказалось, свою тоже. На тот момент ей было не меньше трёх тысяч лет. Она умерла с рождением Смерти, но дух её жив, вот только не имеет полной свободы и именно поэтому, чтобы задать Дайон вопрос, нужно уметь её вызвать, добиться её благосклонности. А так же не погибнуть по дороге в то единственное место, где она может являться зовущему её. Мы выйдем через три дня, Ра. Путь будет опасным, поэтому постарайся отдохнуть и не пускать в свои сны то, что может причинить тебе боль.
Глава тридцать первая
Мерцали свечи и казалось, что пламя их радуется Онар, вошедшей в просторный зал. Здесь белые холодные колоны подпирали высокий потолок, а сквозь узкие прямоугольные окна просачивался тусклый лунный свет, но, тем не менее, Онар было сладостно находиться сегодня ночью в этом тёмном зале.
Вэриат ждал её, стоя на ступени лестницы. Даже на расстоянии Онар могла рассмотреть его глаза цвета дождя. Сейчас они смотрели с весёлостью и нежностью. А с нежностью ли? Это чувство в его глазах так легко спутать со снисхождением.
– Ты хотел видеть меня, и вот я перед тобой, – сказала Онар.
Вэриат, приветственно склонив голову, подошёл к царевне и подал ей руку.
– Мне хотелось пройтись с тобой по замку и поговорить.
Их шаги отражались от стен тихим, гулким эхом, лунный свет шлейфом тянулся за ними, пламя факелов и свечей шепталось за их спинами, а тишина, которую они вспугнули, спешно заползала в щели треснувшего гранита.
– Скоро мне придётся покинуть тебя, я, Роук и Ра отправляемся в далёкий путь.
– Но как же я буду здесь одна? – это известие так потрясло Онар, что она сжала в кулачок край широкого рукава Вэриата, но, спохватившись, отпрянула от властителя тьмы и отвела в сторону смущённый взгляд.
– Ты не останешься одна, в замке много слуг. Ты ни в чём не будешь нуждаться.
– Почему тогда я никого из них не видела? – они проходили мимо большого, на всю стену, старого ледяного зеркала, и Онар поёжилась: их отражения показались ей призрачными и размытыми. – Почему я не видела никого из слуг? – пытаясь отвлечься от мыслей о зеркале, повторила царевна вопрос.
– Потому что ты бы испугалась, – коварно улыбнувшись, приблизившись к Онар так, что она могла рассмотреть своё отражение в его глазах, тихо, но отчётливо произнёс король Нижнего мира и добился своего: ахнув, Онар отступила, зажала рукой рот и испуганно округлила глаза.
Вэриат рассмеялся, искренне. Эта хрупкая, тоненькая, бледная девочка, а его глазами Онар была именно девочкой, забавляла его.
– Зачем пугать меня? Это низко! – она ощутила себя оскорблённой, и затронутая гордость заставила её выпрямиться и укоризненно посмотреть на хозяина замка.
– Я просто ответил на вопрос, зная тебя, могу сказать, что ты и вправду бы испугалась. Хотя не видела ты слуг ещё и потому, что они прячутся от меня, а значит бояться тебе их не стоит, ведь я страшнее, – вновь рассмеялся он.
– Похоже, ты упиваешься своим величием. Думаешь хорошо, когда вызываешь страх?
– О небо, – протянул Вэриат, провёл ладонью по лицу и, не отнимая её, сквозь пальцы глянул на стоявшую перед ним девушку, – королевна, непринуждённое поведение для тебя неподвластное искусство? Ты всё усложняешь, зачем? Будь проще.
– Мне не до шуток и простого общения, – они вышли на открытый балкон и тёплый летний ветер сразу же стал перебирать светлые локоны царевны, – я нахожусь рядом со своим похитителем, замышляющим войну с моим народом! Я взаперти, вдали от дома и родных, – Онар подняла на короля полные слёз глаза. – Что меня ждёт? Каждый день я думаю о тебе, и всякий раз приходит мысль о том, что тебе ничего не стоит убить меня, – слёзы покатились по её щекам, но Онар даже не пыталась сдержать их или вытереть.
Вэриат привык видеть боль, душевную, физическую, не важно. Изредка, даже та боль, которую вызывала у людей Карнэ, питала его магию. Он сам так часто причинял боль другим, таким образом становясь сильнее. Женские слёзы он видел не раз, но то было в камерах пыток, а потому те слёзы не трогали его. Теперь же Вэриат растерялся. Он сверху-вниз смотрел на плачущее, хрупкое существо и боялся шелохнуться, чтобы словом или делом не вызвать более сильный поток слёз.
А Онар казалось, что король Нижнего мира смотрит на неё с холодным, непроницаемым лицом, разве что взгляд его был недоумённым, из-за чего девушке стало ещё хуже. Она, ища помощи и поддержки у самого виновника её слёз, уткнулась лбом ему в грудь и зарыдала в голос, комкая своими тонкими пальчиками шёлковую рубашку Вэриата. Здесь-то и спало с короля оцепенение, он обнял плачущую девушку, легонько улыбнулся и прошептал ей на ухо:
– Я слово даю, королевна – не убью тебя, что бы ни произошло в будущем, разгорится война меж мной и людьми или нет, несмотря ни на какие обстоятельства, ты не погибнешь от моей руки. Не плачь. Смирись с тем, что ты здесь и повлиять ни на что не можешь. Вины твоей в этом нет, поэтому просто живи, Онар, наслаждайся этой ночью, смотри, как красива даль, – перевёл он взгляд на горизонт, который в эту минуту был тёмно-фиолетового цвета.
Онар, всхлипывая, только сильнее обнимала короля, его ровный, правильный голос действовал на неё успокаивающе, она уже не плакала, но ей было стыдно поднять на Вэриата лицо. Онар с детства учили, что царевна никогда не должна показывать свои слабости, особенно перед врагом. А она плакала, уткнувшись в грудь своего врага, вымочив слезами его рубашку и с замиранием сердца ощущая его руки на своей спине.
– Я виновата не в том, что не могу ничего сделать, – прошептала она, и Вэриат, взяв её за плечи, мягко отстранив от себя, заглянул ей в глаза. – Я виновата в том, что думаю о тебе, как о враге, но в то же время… в то же время… с первой нашей встречи, мысли о тебе не дают мне покоя, ни как о враге, а как… а как… – она не могла договорить, подобрать слов, вообще произнести это, но Вэриату хватило и недосказанности.
Властитель тьмы невесомо коснулся губами её губ и Онар, вновь роняя слёзы, прильнула к нему.
– Я влюблена в тебя, – выдохнула царевна, и Вэриат стёр с её щеки слезу.
– Твоей вины и в этом нет, – ответил он.
***
Этой ночью Ра спала всего пару часов. Проснувшись ещё до рассвета, она проворочалась в постели, пока не поняла, что больше уже не уснёт. Ра поднялась, забралась на подоконник и стала смотреть вдаль. Тёмное небо было расчерчено синими, серыми, фиолетовыми и голубыми полосами, только с замка Вэриата она наблюдала такую красоту, и за вид неба, который открывался отсюда, Ра ещё сильнее полюбила это место.
– Эльма, – шепнула она и прислушалась. – Если ты Дух замка, значит, слышишь меня? У меня такое чувство, что я попала в другой мир, это всё вовсе не похоже на мою жизнь. Интересно, что сейчас со Скери?.. У неё тоже жизнь поменялась.
– Её судьба предрешена, – прозвучал из тёмного угла комнаты знакомый Ра голос. Дух замка говорил, немного растягивая слова, и они отдавались эхом. – Она станет вестником Смерти и ничего с этим нельзя поделать.
– А если ей удастся найти Смерть и попросить её о свободе? – Ра пыталась разглядеть Эльму, но различала только силуэт и блеск белых глаз.
– Смерть не исполняет желания, намерений своих не меняет, на уговоры не поддаётся.
Воцарилось недолгое молчание. Ра плотней закуталась в шаль, которую прихватила с кресла.
– Почему ты не спишь? – спросила Эльма. – Тебе ведь уже не грозят кошмары.
Ра дотронулась до амулета на шее. Подаренный Вэриатом камень оказался тёплым.
– Я не очень-то их и боялась, – ответила она, вспоминая Карнэ. – Во сне ты способен на всё, если понимаешь, что это сон. Меня больше страшит реальность.
– Для Карнэ и некоторые сны реальны. Но если её не бояться, то у неё меньше над тобой власти. Она питается страхами, и всё же, если ты не страшишься её, это не означает, что Карнэ бессильна.
– Ты бы хотела, чтобы она вернулась, да? – в голосе Ра слышалась грусть.
– Конечно, она моя хозяйка.
– И Вэриат хочет, чтобы она вышла из бездны? – Ра было страшно представить, что станет с миром, если Карнэ освободится.
– Он поклялся, что поможет ей добиться прежней власти.
– Эльма, ты не знаешь, куда мне придётся идти? Где можно встретить Дайон, мать Карнэ и Смерти?
– Нет, не знаю. Но мне известно, что ты отправишься туда только через два дня, потому что Вэриату нужно избавиться от одной проблемы.
– Какой? – Ра пересела в кресло, из-за плохого предчувствия её била небольшая дрожь… или же дело было в холоде?
– Людям уже известно, что царевна в плену, король Илиндора отправил сюда отряд. Армир надеется, что его люди тайно проникнут в Нижний мир, разведают здесь всё, что им может помочь в спасении Онар. Но король Илиндора наивен. Никто из простых смертных скрытно не проникал во владения Вэриата и по своей воле не возвращался обратно.
– И что будет делать Вэриат?
– Всего лишь отдаст один приказ и проблема решится, – ответила Эльма и исчезла, когда в комнату ворвалось красное зарево восходящего солнца.
***
Пол был вымощен чёрной и белой плиткой. Роук то на одной ноге, то на другой перепрыгивала с белой на чёрную. Она отбивала прыжками весёлый ритм и улыбалась. Роук жмурилась от солнечных лучей, которые время от времени попадали ей на лицо, и чувствовала себя счастливой. Её редко посещало такое чувство, обычно страдание не выпускало из своих объятий, но сегодня всё было иначе, даже обида на Вэриата отступила. А причина этого в том, что король пожелал её видеть, более того, Вэриат сказал, что она нужна ему. Она, которая раздражала и докучала ему, сегодня оказалась полезной, и осознание этого окрыляло Роук.
Она прошла по каминному залу, остановилась у дверей, постучала и вошла к Вэриату.
– Мой господин, – поклонилась ему.
Вэриат, подперев рукой голову и глядя в окно, сидел за столом.
– Отсюда не виден рассвет, но небо такое красивое, – сам себе сказал он, казалось, не замечая Роук.
– Для меня есть какое-то задание? – подошла она ближе.
– Почему ты всегда так нетерпелива?
Он даже не одарил её взглядом, и Роук посетила тревожная мысль, что их недавняя ссора всё же не прошла бесследно.
– Простите… – потупила она глаза.
– Роук, сегодня ты отправишься к границе Нижнего мира. Люди прошли Лунное озеро, встреть наших гостей, как полагается. Никто, кроме тебя, не сделает лучше то, что я хочу.
– Я слушаю, повелитель, – счастливо улыбнулась она, и когда Вэриат объяснил ей, что от неё требуется, Роук в виде белого густого тумана покинула замок.
***
Десять воинов в чёрных с красной подшивкой плащах практически бесшумно обходили Лунное озеро. Шли они не у воды, а держались за деревьями. На золотых рукоятках их мечей были изображены два дерущихся орла, люди были готовы в любой миг пустить в ход своё оружие. Стражам, в народе именуемым охотниками, а это были именно они, даже хотелось повстречать кого-нибудь из порождений тьмы и избавить от них землю. Но всё же здесь, на границе Нижнего мира, стражи понимали: один неверный шаг, и им грозит смерть.
Они остановились, когда заметили впереди какое-то движение. К людям приближалась девчонка, в светлых волосах которой виднелась зелень. Она встала перед стражами. Лицо её было серьёзно и сосредоточенно, но вот во взгляде вспыхнули весёлые искорки. Девчонка скептически оглядела людей, и, достав из-за спины широкий, массивный меч, который тяжело упал перед ней на землю, усмехнулась. Напрягая свои худенькие ручки, крепко сжимая тонкими, неестественно-длинными пальчиками рукоять меча, девчонка, так и не оторвав лезвия от земли, подняла к стражам лицо, сдунула падающую на глаза косую чёлку и произнесла:
– Моё имя Роук, и сейчас я покажу вам, насколько вы смертны!
Разразившись смехом, охотники всё же вынули из ножен мечи. И пусть они повидали разное, привыкли настороженно относиться к порождениям магии, но Роук, с затянутой в корсет талией, с тонкими длинными пальчиками, с худенькими руками, которыми, казалось, не могла и меча поднять, вовсе не испугала их.
– Девочка, кем бы ты ни была, нам как-то не к лицу с тобой биться, – улыбаясь, сказал ей рыжеволосый мужчина с приятной, какой-то домашней внешностью. – Ступай с миром, мы сделаем вид, что тебя не видели, – предложил он. Хотя у стражей и был приказ не оставлять свидетелей, остальные не стали возражать ему.
Никто не успел ничего сделать, когда Роук бросила в говорившего с ней человека меч. Лезвие рассекло стражу шею, голова его покатилась по земле, а Роук, оббежав стражей по кругу, успела на лету поймать оружие. Она провела меч у своего лица, слизнула со стали человечью кровь и, растянув губы в кровавой улыбке, приготовилась к битве.
Это Вэриат обычно сражался без единого лишнего движения, Роук же так не умела, её бой на мечах походил на безумный танец. Она крутилась, припадала к земле, делала большие взмахи, двигалась быстро. Меч был больше её вдвое, и потому казалось, будто Роук, замахнувшись им, не могла уже сдержать оружие и под его тяжестью устремлялась за ним, отчего её бой выглядел так, будто меч ведёт Роук, а не она управляет им.
Совсем скоро Роук была заляпана чужой кровью. Её тоже не раз ранили, но несерьёзно и потому это лишь немного замедлило её.
Роук охватил азарт, и когда в живых остались только двое, она чуть не забыла поручение Вэриата.
Сбив с ног высокого мужчину, она отбросила подальше его оружие, вгляделась в узкие синие глаза своего противника, занесла над ним клинок и, сказав: «Мой господин приветствует вас в Нижнем мире», – пронзила его сердце.
Подойдя к пятившемуся от неё русоволосому парню, Роук склонила набок голову.
– Опусти оружие, человек, – обратилась она к нему, – тебя я не трону. Передай своему королю слова Вэриата: «В письме ясно было сказано об обмене, вы возвращаете Офелию, мы вам Онар. А теперь, раз сразу вами были отвергнуты эти условия, правила таковы: если ведьма живой не вернётся в Нижний мир до времени, когда деревья начнут терять листву, то Нижний мир пойдёт на Илиндор войной».
Парень, не замечая, что лицо его залито слезами, а руки, сжимающие оружие, свело судорогой, молча, в оцепенении провожал глазами напевающую грустную мелодию Роук, пока та не скрылась из виду.
Глава тридцать вторая
В мыслях ведьмы одно – «надо придумать, как сбежать».
Офелия сосредоточенно смотрела на полыхающий костёр. В клочьях чёрного неба, виднеющегося сквозь ветви деревьев, горели звёзды, но они совсем не интересовали Офелию, а ведь она долгое время не видела, ни звёзд, ни луны, пребывая в заточении, ведьма лицезрела над собой только пыльный потолок. Сейчас на ней тоже надеты оковы, но свобода кажется так близка!
Думать, как сбежать.
Но Айре не отводила от пленницы внимательного, придирчивого взгляда.
Думать, как сбежать.
Но Офелия не могла никого использовать. Тесса крутилась возле Мэла, ссорилась с ним, потом мирилась, они распивали вино, вместе уходили куда-то и возвращались. Не поссорить их, не предложить Тессе ничего взамен своего освобождения. Ни с кем не заключить сделку. Чтобы обманом или хитростью добиться того, в чём ты нуждаешься, нужно изучить тех, кого хочешь использовать, а Рыцари ночи не подпускали Офелию близко к себе.
Думать, как сбежать.
Алия часто заговаривала с пленницей, была добра с ней. От Алии веяло осенью, то ласковой и тёплой, тихой, то холодной, готовой разразиться дождём. Но всегда, всегда в глазах её по отношению к Офелии стояло сочувствие. Только вот Алия тоже ведьма, не одурачить её.
«Да хранит Ночь усталых», – часто слышалось здесь.
Да хранит Ночь усталых...
Как только Офелия услышала от Рыцарей это приветствие-пожелание, она, когда небо начинало темнеть, молила Ночь о помощи.
«Говорят, что тебе безразлично, что происходит на земле. Другие говорят, что ты просто ничего не можешь сделать. Под покровом твоим творят бесчестие и добродетель, ужасные и чарующие чудеса, зарождение жизни происходит во время твоё и убийства свершают чаще всего ночью. А ты, молчаливая, печальная, смотришь и не можешь вмешаться. Но не равнодушна ты ко всему! Не всегда молчишь! Ты покровительница Рыцарей Ночи, рыцарей твоих. И время после захода солнца, не тебе ли принадлежит? Обрати на меня свой взор, о воплощение ночи! Укрой меня своей тьмой! Ни магия ли тебя молит о помощи? Ни магия ли сотрудничает с темнотой? Так помоги мне бежать в земли, где властвует тьма, так помоги мне добраться туда, где за озером чёрным твоим, до небес возвышается гора! Рыцари ночи служат тебе, но ты им не обязана быть верна, ты не зла, не добра, услышь же меня!», – но оковы так и не спали с израненных запястий ведьмы. Воплощение ночи молчало.
Офелии никто не причинял вреда, не все обращались с ней по-доброму, но зла ей не творили. Бежать же от них хотелось с каждым днём всё сильней. Ведьма понимала – грядут большие беды, война уже наступила, только тихая, скрытая.
Вэриат... Офелия так скучает по нему! А ещё всё чаще думает она, что будет, если он выпустит на волю Карнэ? Офелия точно не знает, чего желает Вэриат, и раньше старалась не задумываться о его матери, но теперь, когда дыхание смерти так ощутимо в воздухе, когда тьма всё чаще показывается людям на глаза, Офелии становится страшно. Ведьма знала, повлиять на решения Вэриата она не способна, но быть рядом с ним она имеет право! Да пропади пропадом этот жестокий мир, люди и твари тьмы, она просто хочет видеть Вэриата, знать, что с ним, что у него на душе!
Джек... Зачем он вернулся в Илиндор? Долг... Долг погубил его. Он мог бы остаться с Офелией, они могли бы бежать, Вэриат скрыл бы их от войны, а что теперь? Джек не захотел быть предателем, глупец. Не глупец ли он? Ведьма сжала зубы, злоба клокотала у неё в груди, хотелось кричать! Злоба на свою беспомощность, не на Джека, который, как думала Офелия, был сильнее её. Она бы не смогла поступить так, как он. Или смогла бы? Провинись она перед Вэриатом, разве не вернулась бы к нему? Вернулась бы и неважно, каким сильным был бы его гнев. Но Джек... не сдаваться он шёл, не просить наказания, вернулся он в Илиндор в надежде сохранить своё доброе имя. Гордость? Верность? Страх? Что же движет им на самом деле? Да и это было не столь важно ведьме, её волновало другое, почему над Джеком не взяла власть никакая другая сила, которая оставила бы здесь, рядом с Офелией?
Думать, как сбежать...
Люди, не воплощением ли жизни они являются? Как много намешано в них, редко и выделишь что-то одно основное. Ненависть граничит с любовью. В телах земля, в лёгких воздух, вода в крови и слезах, пламенные сердца. Сочувствие и жестокость. Долг и предательство. Люди... их любят и ненавидят, они сложные и простые. Не воплощение ли они жизни? В них, кажется, есть всё...
Думать, как сбежать.
Офелию заворожило пламя. Мысли унеслись в прошлое. Воспоминания захлестнули её. Глаза ведьмы защипало от слёз, картинки в её сознании сменяли друг друга, сопровождаясь мучительной тоской по прошлому и ощущением необъяснимого, липкого страха. Прошлое предстало пред её взором, оно горело в огне костра:
«Ночь отступила, солнечный свет прогнал её. Утро холодное. Опадает листва. Только-только закончился дождь, прояснилось небо, но солнце... оно почти не грело. Мокро. Где-то журчит вода. Пахнет гниющей листвой, мокрой землёй, мёрзнувшим лесом. Дом, пахнувший трухлявым деревом, был окружён елями, соснами и крученными дикими яблонями, беспомощно, безнадёжно тянувшимися голыми ветвями к небу, к земле, к другим деревьям, так и не найдя опоры, застывшими в немом крике. Знали эти яблони – не дожить им до весны, грядёт жестокая зима.
– Дорожка... кровавая дорожка, – раздался с лежанки детский голос и женщина растапливающая печь, зябко повела плечами.
– Тебе вновь приснился кошмар? – подошла она к мальчику.
Худенькие пальчики тут же потянули её за прядь светло-серых волос.
– Мне снилось, как я иду по кровавой дорожке, – прошептал он.
Его взгляд стал мутным, задумчивым. Ведьма с беспокойством вгляделась в его худое лицо, синие узоры вен так были видны на его висках и у глаз. У мальчика всегда был болезненный вид, и бледность лица его так подчёркивали чёрные волосы, но стоило свету упасть на них, как некоторые из прядей отливали тёмно-красным цветом, словно вспыхивало в них пламя.
– Сделай так, чтобы я не видел снов, – приподнявшись на постели, попросил он.
Офелия обняла его, и мальчик зарылся лицом в пахнувшие полынью волосы ведьмы.
– Мне нельзя этого делать, – ответила она. – Да и люди должны видеть сны... это часть жизни.
– Но я не человек.
– Кто тебе это сказал? – Офелия присела рядом с ним.
Мальчик стал серьёзен, помрачнел.
– Она сказала мне.
По спине её прошёл холод, Офелия прикрыла глаза.
– Что ещё Она тебе говорила?
– Повторяет каждый раз: «я твоя тьма, я твоя смерть, я твоя жизнь и судьба. Ты мой родной, кровь от крови моей любви, жди меня и зови всегда». А потом Она появляется, тянется ко мне, а дотянуться не может. А я стою перед Ней в белом саване... а потом ухожу по дороге, иду, а под ногами хлюпает горячая кровь. Кровь эта течёт из быков, их головы отрублены, лежат на обочине, а изогнутые рога блестят под светом молний. Я смотрю на небо и вижу... – его голос понизился до хриплого шёпота. – И вижу, что неба нет. Там одна чернота, которая хочет затянуть в себя весь мир. И вот быки исчезают в красном тумане, а кровь с дороги каплями поднимается вверх. Я чувствую, что за мной кто-то стоит. Дует ветер, и я вижу, как на ветру, по обе стороны от меня, развиваются Её чёрные локоны. Знаю, что Она тянется ко мне рукой, чувствую от неё холод и просыпаюсь.
– Карнэ не причинит тебе вреда, – поцеловала ведьма его в горячий лоб. – Ты перестанешь бояться, когда вы поговорите, когда эти сны станут привычны.
– Почему она не может прикоснуться ко мне?
– Смерть защищает тебя, даже я до сих пор ощущаю на тебе её ледяное дыхание. Но когда тебе исполнится девять лет, Смерти придётся отступить, не может она вечно защищать тебя, пусть ты и не простой человек, пусть ты и родной ей.
– Я вообще не человек. Карнэ говорит, что я воплощение магии.
Офелия с трепетом провела по его волосам рукой и проговорила:
– Как бы там ни было, сейчас ты просто мальчик, которого ждут великие дела. Мальчик, который проворочался всю ночь, а для великих дел нужен сон.
Вэриат лёг, отвернулся к стене и замер. Офелия, выходя из комнаты, услышала его шёпот:
– Кровавая дорога, вот, что меня ждёт...»
Рыцари ночи о чём-то переговаривались, кто-то смеялся, кто-то изредка бросал на Офелию неприязненные взгляды, и никто не знал, что она сейчас во власти воспоминаний, что она сейчас не здесь.
«Черепки разбитого кувшина лежали на пыльном полу, осколки окна острыми клыками скалились с подоконника. Разлитая зелень похлёбки ещё булькала в перевёрнутом котелке.
– Немыслимо! – Офелия застыла на пороге.
– Прости, – закрыв руками лицо, сквозь пальцы посмотрел на неё мальчик.
– Ты что наделал? – она вошла в дом и угрожающе нависла над Вэриатом.
– Извини, – произнёс он, но почему-то это прозвучало вопросительно и настороженно.
– Каким образом ты устроил в моём доме хаос?!
– Пусть это останется загадкой, – нагло сказал мальчик и заискивающе улыбнулся своей наставнице по магии.
– Всё здесь уберёшь, – бросила она и стала ждать исполнение своего наказа».
– Держи, – Офелию вырвал из оков памяти голос Айре. Эльфийка вручила пленнице чашу с похлёбкой. – Ты совсем к еде не притронулась, не умри с голода, ты нам живой нужна!
Ведьма брезгливо глянула на похлёбку и выплеснула её в лицо Айре. Эльфийка не успела увернуться и вскрикнула, когда горячая жидкость попала на её смуглую кожу. Ударив Офелию и выругавшись на непонятном для ведьмы языке, Айре ушла приводить себя в порядок, оставив ведьму лежать на земле и смотреть в пламя. Вкус крови от разбитой губы не помешал Офелии вновь вернуться мыслями туда, где ей было хорошо.
« – Давай, помоги мне!
Вэриат подбежал к ней и помог занести в дом охапку дров.
– Холодно как! – Офелия смахнула с себя снег.
– У тебя ресницы обледенели.
– Такие вещи говорить так серьёзно, просто преступление, – ответила она ему и приняла от Вэриата кружку с горячим ароматным отваром.
– Зачем ты ушла среди ночи?
– Ты разве не спал? Я думала, что когда вернусь, ты будешь ещё во власти Карнэ, – ведьма села за стол и прижмурилась, отпив согревающее зелье.
– Так зачем ты уходила? – Вэриат выжидающе смотрел на неё и даже не думал присесть рядом, это немного раздражало Офелию, но дать волю ведьминому характеру она не могла. И не только потому, что перед ней был сын богини, нет, просто к этому мальчику ведьма испытывала привязанность, нежность и тепло.
– Некоторые заклинания творятся в определённое время, в определённых местах, – сказала она, видя, что Вэриат до сих пор ожидает ответа.
– Ладно, – пожал он плечами и подошёл ближе к раскалённой печи.
– Сказал так, будто дал мне разрешение уйти, и неважно, что разрешение запоздалое, – фыркнула ведьма.
Её слова мальчик оставил без внимания. Он стоял и смотрел на связки веточек и соцветий, подвешенных у печи. Вэриат улыбался. Сегодня он выглядел счастливым.
– Я давала тебе задание смешать порошки для заговоров.
– Всё сделал, – кивнул он в сторону лавки, под которой лежали узелки со смешанными растёртыми ядовитыми травами, камнями и костями животных.
– Уверен, что правильно? – строго спросила ведьма.
– Проверь, если сомневаешься, – безразлично ответил Вэриат.
Офелия отвела в сторону вспыхнувший злостью взгляд. Ей не нравилось, когда Вэриат так разговаривал с ней. Веди он себя в такой манере с кем-то другим, Офелию бы это веселило, а так...
– Что случилось? – заметил он перемену в ведьме.
– Ничего, – последовал холодный ответ.
Вэриат подошёл к ней сзади и обнял её.
– От тебя до сих пор холодом веет, – сказал он на ухо Офелии.
Ведьма, накрыв своей холодной ладонью его горячую, закрыла глаза».
А другое воспоминание заставило её судорожно втянуть в себя тёплый летний воздух и рывком сесть, чтобы не провалиться в сон.
«Белки её глаз затянула тьма, будто в Офелию вселились чёрные призраки. Руки ведьмы разведены в стороны, подняты к небу, покрасневшие губы шевелятся от беззвучных заклинаний. Опавшая листва с шелестом разлетается от Офелии, и вот ведьма стоит на голой земле. Под ногами её находится медная глубокая чаша с тлеющими в ней травами.
– Призываю тебя, жертву тебе приношу, молю тебя, не оставь, услышь! – произнесла она и наклонилась к чаше.
Нож, воткнутый в землю, оказался в руках Офелии. Вэриату уже было одиннадцать лет, его более не пугала тьма, ни во сне, ни наяву. Вэриат стоял напротив Офелии и молча наблюдал за её действиями.
Ведьма вскрыла себе вены на запястье. Кровь покрыла тлеющие в чаше травы. Губы ведьмы коснулись медного края, и смешанная с пеплом кровь обожгла её горло. По телу Офелии прошла судорога. Ведьма упала на спину. В широко распахнутых глазах отражались кружащие в небе вороны.
«Время пришло», – вырвался с губ Офелии чужой женский голос.
Этот голос Вэриат часто слышал в своих кошмарах.
«Замок на горе четырёх стихий теперь твой, мой сын».
Офелия поднялась, но взгляд её был отстранён и полностью застлан тьмой.
«Иди за мной, Вэриат, я проведу тебя в твой новый дом. Негоже сыну богини тьмы жить средь леса, в старой хижине. Займи своё место, утверди свою власть, ввергни в страх всё и вся, пусть знают, что у Нижнего мира есть король».
Вэриат шёл за ведьмой, которую вела Карнэ. Он знал, что Офелия погружена в тяжёлый, мучительный сон, от которого страдает не только её разум, но и тело.
Никто, ни зверь, ни человек, ни дети магии, не смели приблизиться к идущим в Нижний мир. Шли они долго, и когда Вэриат оказался у врат замка, Карнэ оставила их. Офелия без сил опустилась на мраморную ступень.
Из глаз ведьмы хлынула кровь. Офелия стала задыхаться. Карнэ не предупредила её о последствиях проведённого обряда.
Вэриат прижал к себе умирающую ведьму. Глаза его стали влажными, но он запретил слезам выйти за пределы век.
– Мама... – его пальцы запутались в волосах Офелии. – Не оставляй меня здесь! – крикнул он, чувствуя, как ведьму бьёт крупная дрожь. – Я возьму на себя всю твою боль. Ты ведь умираешь от боли? Я не умру от неё! Потерплю! Только не оставляй меня, мама, – Вэриат крепче обнял её, надеясь, что чем сильнее станет держать Офелию, тем сложнее смерти будет вырвать её из его рук.
