Текст книги "Рокировка для ведьмы (СИ)"
Автор книги: Екатерина Вострова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Приговор... Саша вспомнила о том, что обещал ей Натан – Казни не будет. Так что же тогда вынесут сейчас? Изгнание? Заточение? Интересно, какая кара сейчас в моде у своры нелюдей?
Девушка искоса взглянула на Владимира – интересно, что будет ей за признание в том, что делила постель с врагом? Хотя почему ей – скоро спектакль должен был закончиться, а значит и разбираться с его последствиями будет уже не она. Радовало хотя бы это.
Зрячие, посоветовавшись, высказали свое мнение:
– Если эта жизнь сможет остановить лавину смертей – ее следует принести в жертву.
– Нижайше прошу прощения, многоуважаемые дамы, я знаю, что слово мне сейчас не было предоставлено, – вышел с поклоном вперед рыжий, – но мне хотелось бы внести ясность... у нас здесь приговор за убийство, а не выбор жертвенного агнца.
– В таком случае... Мы считаем, что он Виновен.
Воропанов поднялся со своего места:
– Поскольку согласно нашим законам убийство карается жизнью, обвиняемый заслуживает смерти. Да будет так.
Собор достиг своей цели и пришел к логическому концу.
Саша не верила в предчувствия, но, глядя на бредущую к выходу свору, ей было страшно. Не за себя – за уродливого оборотня с обезображенным лицом. Ночью он бросился ей на помощь – несмотря даже на то, что считал ее виновницей всех своих бед – и теперь он брошен всеми и объявлен вне закона.
Саша все сидела на своем месте, поток нелюдей постепенно редел, на душе было горько и безнадежно.
– Марина... – Владимир стоял рядом с ней. Она и не заметила, как он подошел.
– Я могу что-нибудь сделать? – Саша склонила голову, изображая почтение.
– Все, что вы могли сделать, вы уже сделали. Не мешкайте. Вы пойдете со мной.
Переход на "вы" и спокойный тон были хуже пощечины и крика. Вот теперь страшно стало уже за себя.
– Владимир Александрович, прошу прощения, что встреваю... – Даниил заискивающе смотрел на своего господина.
– Вот именно. Встреваешь. Уйди. – оборотень даже не повернулся в сторону Соколова.
– Но, Владимир Александрович... Вы обещали, что до момента казни Марина Олеговна останется у Мстислава Евгеньевича...
– Какая из букв в слове "уйди" тебе не понятна? – Карачунов повернулся к юноше, опасно сверкнув глазами.
Даниил пролепетал что-то нечленораздельное и попятился назад.
Ехать с Владимиром было страшно, не ехать – невозможно. Если ослушаться, то неприятностей не оберешься, а если она себя выдаст – будут ли ее судить или убьют на месте? Нужно было срочно привлечь внимание Рыжего. Саша огляделась в поисках стихийного мага. Тот, хмурясь, о чем-то беседовал с Воропановым, изредка поглядывая в ее сторону. Что ж, значит, если она направится к выходу – это заметят и ее остановят. Страх растаял так же быстро, как и накатил.
– Владимир Александрович, куда идти? – Саша почтительно кивнула оборотню.
Он поморщился от обращения:
– С каких пор мы на Вы?
Саша растерялась, не зная, чем оправдаться. Карачунов странно посмотрел на нее, а затем скомандовал:
– За мной.
Несколько секунд они шли молча, затем Саша не выдержала:
– Я чем-то провинилась?
– Откуда такие мысли? – вопросом на вопрос ответил Оборотень.
– Вы выглядите недовольным....
– У меня только что приговорили брата к казни. Я, по-твоему, должен быть счастлив? – вкрадчивые нотки не сулили ничего хорошего. – Знаешь... Всю жизнь я считал, что самое ценное – это люди, которым я могу доверять. Я не хотел терять тебя...
– Вы не потеряете. – опешила Саша.
– А мне кажется, что уже потерял. – равнодушный тон, спокойный взгляд. Если Глава переродков и переживал по поводу того, что его ближайшая помощница подорвала веру в себя, то не показывал этого.
Почти у самого выхода их догнал Натан, напомнив об уговоре, согласно которому Марина должна была остаться пока с ним. Карачунов не возражал, лишь коротко кивнул обоим.
– Привезите ее часа через два ко мне. Я распоряжусь, чтобы вас пустили. У меня осталось одно незаконченное дело. – бросил Оборотень, уходя.
Саша с Натаном оказались на улице. Вокруг заброшенного здания уже никого не было, а при свете дня и без вмешательства магии оно выглядело разбито и убого.
– Он что-то подозревает... – выразила свои опасения девушка.
– Не здесь.
Рыжий провел ее вдоль обшарпанной стены с обвалившейся штукатуркой, и помог сесть в машину. Еще минута, и они уже ехали по городской дороге. Саша вспомнила, как таким же маршрутом ехала в первый раз, и сравнивала свои ощущения. Сейчас вся эта чехарда казалась будничной.
– Я говорила, мне кажется, что Владимир меня подозревает...
– Угу... Воропанов тоже... – не отрывая взгляда от дороги, вздохнул стихийный маг.
– Что? А он-то в чем может меня подозревать?
– Не тебя, глупая. Он наслушался этих шарлатанок и теперь хочет, чтобы я убил Вишину...
– Что?!
– Не важно. Тебя это не касается.
– Как не касается? Я – это она!
– Ты это ты. Забудь что я сказал.
– Забудешь тут... Больше он ничего не говорил? И вообще, у него сын умер, готовился бы лучше к похоронам.
– Не думаю, что они состоятся.
– Почему это? У вас, нелюдей, принято устраивать погребальные костры?
– Что ты... Просто Мстислав Евгеньевич обронил, что тело его сына слишком ценный ингредиент, чтобы зарывать его в землю.
– Ингредиент?! Это же его сын!
Мужчина лишь пожал плечами:
– Наш любимый и несравнимый предводитель давно и весьма успешно ищет ингредиенты для создания себе нового тела... Видимо надеется на бессмертие. А зачем ему продолжение рода в таком случае?
– Бессмертие?!
– О Небо! Хватит изображать попугая, повторяя по слову из каждого моего предложения.
Саша обиженно замолчала. Некоторое время она разглядывала причудливую статуэтку, которая стояла рядом с Натаном над панелью приборов, затем снова перевела взгляд на дорогу, которая монотонно двигалась за лобовым стеклом.
– Куда мы теперь? – Саша устала вздохнула.
– Я думаю, надо пообедать.
Они приехали в тот самый ресторан, в котором Саша прогуливала украденные у Рыжего деньги. Это было словно в прошлой жизни. Казалось странным вернуться сюда снова. Вот она опять сидит в большом помпезном помещении, наполненном светом. Стены были украшены драпировками, а столы накрыты тяжелыми бордовыми тканями. Натан подвинул к себе винную карту:
– Не возражаешь? – вопрос был праздным. Натан указал официантке на выбранный напиток, и та убежала исполнять заказ.
– Знаешь, тут подают отличные отбивные, не хочешь попробовать?
Девушка неопределенно пожала плечами.
– Марина, нельзя морить себя голодом.
– Марина? Но тут же никого нет!
– Малая неосторожность ведет к великой... И потом тебе сегодня еще обсуждать что-то с нашим блохастым другом. Как бы ты в конец не запуталась.
– Не запутаюсь. – буркнула Саша, разглядывая других посетителей заведения.
Спиной к ней в дальнем конце зала сидела стройная элегантная блондинка в обтягивающем вызывающе-красном платье. Напротив нее сидел молодой юноша лет девятнадцати. Саша разглядывала странную парочку, не в силах понять, что ее настораживает. Парень выглядел очень странно, девушка не могла дать точное описание охватившему ее чувству, но при взгляде на его лицо возникало ощущение, что он вырван из контекста, словно он и окружающее – совсем чуждо друг другу и никак не взаимодействует. Вокруг их столика было много света, но сам юноша оставался в тени. Или он сам и был тенью?
И тут блондинка рядом с ним обернулась, изящно поведя бровью. Никогда еще Саша не видела более притягательную девушку, но в ее мимике было что-то надменное и нахальное, казавшееся неправильным.
– Куда смотрим? Кого... – весело обернулся Натан, но, проследив направление взгляда, запнулся и замолчал.
– Кто это? – Саша пододвинулась поближе, пытаясь разглядеть таинственную красавицу, но та снова повернулась к ней спиной.
Не говоря ни слова, Натан вышел из-за стола и, подхватив девушку под локоть, повел ее к выходу. Он, не глядя, вытащил пару купюр из кармана и бросил их на стол.
– Что?! Куда мы? -Саша попыталась вырваться. – Отпусти, синяк будет!
– У нас поменялись планы. Будем обедать в другом месте.
Проходившие мимо официанты удивленно посмотрели на стремительно ходящую парочку, но ничего не сказали. Саша снова оказалась в машине, обиженно потирая сдавленную руку.
– Мерзавец...
– Буду считать комплиментом.
– Это не был комплимент. Мне было так стыдно. Я еще в жизни так не краснела!
– Кроме шуток, ты что, действительно думаешь, что здесь кому-то интересны твое чувства?
– Если бы вы не были за рулем, я бы вкатила вам пощечину!
– Буду считать, что мне повезло. – хмыкнул мужчина. – И да, мы вроде перешли на «ты»?
– Кто это был?
– Никто. Не бери в голову. Это неважно.
– Еще как важно! Ты меня чуть ли не пинками выставил оттуда из-за того, что увидел эту парочку.
– Если я сказал неважно, значит это действительно неважно. – Натан начинал терять терпение.
– Это были нелюди? Парень был точно не человек...
– Заткнись! – крикнул рыжий, стукнув кулаком по клаксону. Резкий противный сигнал заставил сердце подскочить. Саша в испуге вздрогнула, продолжать дальнейший расспрос было не безопасно.
– Скорей бы все закончилось. – тихо прошептала она. – Добро победило зло. Злодеи были наказаны, справедливость восторжествовала...
– Что за чушь ты плетешь?
– Это не чушь. Просто я верю, что в конце концов все будет хорошо.
– Это только в книжках так бывает.
– Неправда. В жизни тоже!
– О, ну конечно! Злодей плетет шикарную интригу, ювелирно расставляет полянки и... у него все срывается из-за какой-нибудь досадной случайности. Вероятно, горе-авторы хотят сказать нам, что добро побеждает всегда, и правильным героям судьба поможет, но читатель-то видит, что в жизни непременно бы победил злодей. И выбирает победителя.
– Значит, ты считаешь себя злодеем?
– Нет. Я считаю себя победителем.
Дальнейший путь прошел в тишине. Потом Саше все-таки удалось пообедать в маленьком кафе, куда привез ее Натан. Сам же мужчина лишь задумчиво сидел, потягивая вино, и рассказывая о достоинствах различных сортов сего аристократического напитка. Дальше Саша получила ряд ценных указаний по поводу того, как вести себя дома у Карачунова. Рыжий требовал полного и беспрекословного подчинения, вполне резонно полагая, что Саша могла выдать себя даже простым незнанием, где находится какая-нибудь комната в доме Главы переродков.
Сам же дом был огромен. Когда они наконец добрались до него, девушка получила возможность оценить масштабы воочию. Здание было лишено тех изысков и украшений, что присутствовали в доме Воропанова. Оно было похоже на кирпичную башню – окон почти не было, а стены казались неприступными. Вместо сада по периметру был насажен шиповник, а в дальнем конце участка виднелся собачий вольер.
– Псиной воняет... – поморщился Натан, выходя из машины.
У двери их встречала маленькая сгорбленная старушка. "Опять домовик?.." – спросила Саша, но рыжий не дав договорить, ущипнул ее за руку. "Молчи! Это воструха! Ни одного лишнего слова в этом чертовом доме! Даже если будешь думать, что рядом никого!" – шепнул он ей, опасливо косясь на казавшуюся безобидной старушку.
Бабулька, не сказав ни слова, проводила их через маленькую дверь в коридор, затем внезапно остановилась, словно услышав что-то:
– Ждите здесь.
– Что это? – удивленно огляделся Натан.
– Ждите здесь! – еще раз повторила старуха, поправляя пуховую шаль на сгорбленных плечах. Натан, не обращая на нее никакого внимания, сделал два решительных шага прямо по коридору.
– Не сметь! – вскрикнула старуха, бросившись ему наперерез, но было поздно. Натан открыл запретную дверь.
Саша осторожно заглянула в открытый проем. В комнате стояли двое братьев. На мгновение на лице Кирилла отразилось удивление, но уже спустя секунду он метнулся в сторону открытого окна. Саша краем глаза разглядела мимолетное движение рук Натана – Кирилл, перелетая через раму, странно дернулся и, потеряв равновесие, неуклюже вывалился из окна.
Краски вокруг вдруг стали насыщеннее, каждый шорох обретал звук. Мир замедлил свой ход, а собственные силы казались неистощимыми. Прилив энергии и ощущение власти и могущества были еще сильнее, чем в первый раз.
Амулеты нагрелись, но их жжение только усиливало общее возбуждение от ощущения собственного превосходства. Саша видела и слышала все, что происходит, но это казалось лишь ей мышиной возней.
Словно сквозь замутненное стекло Саша видела, как Владимир кинулся к Рыжему, пытаясь остановить его. Натан успел вытянуть вверх правую руку. На мгновение массивный перстень на указательном пальце окутало алое свечение, затем свет поднялся, отделившись от кольца, и выстрелил в потолок.
Отразившись от него и несколько раз сделав рикошет от стен комнаты, он вылетел в открытое окно.
Оборотень схватил Рыжего за грудки, с силой тряхнув и прижав к стене, но тот лишь засмеялся.
– Через несколько минут все наши будут тут!
Владимир отшвырнул мага в сторону, словно куклу. Он взъерошил волосы и повернулся к Саше. Его глаза отливали красным, грудь вздымалась от глубоких вздохов.
– Нам должно хватить... – он осекся. – Марина... Марина?!
Саша слегка склонила голову в бок, рассматривая оборотня. Как смеет эта тварь так на нее смотреть? Внезапная вспышка гнева разлилась жаром по всему телу. Затем взгляд упал на рыжего. Его нос был разбит, и он прижимал рукав пиджака к лицу, но тот уже был безнадежно испорчен кровью. Натан смеялся – открыто, заливисто, сверкая белоснежными зубами. Это было неправильно. Это надо было исправить. Стереть чертову улыбку с лица. Сломать, растоптать, убить. Перед глазами потемнело от жажды крови. "Уничтожить! Уничтожить их всех!" – пульсировало в распаленном мозгу. Звуки вокруг были слишком громкими и слишком медленными. Энергия наполняла до краев, требуя выхода. Она уже не понимала, что происходит, кто вокруг, и кто она сама...
Она – разрушение. Она – гнев. Очищающий огонь, который принесет этому миру катарсис. Где-то рядом гремели трубы. Тьма сгущалась вокруг, сверкая черными осколками. Небытие приветствовало, приглашая стать его частью.
***
"Я был один в тылу врагов. Помощь могла прийти позже или вообще не прийти! Меня бы убрали как свидетеля, а заодно и тебя, поскольку не раскусить тебя в той ситуации при прочих равных условиях было просто нереально. Радуйся, что мне пришло в голову столь гениальное решение. Блошистый наверно до сих пор ломает голову, что с тобой случилось. Его правильный ответ – это вопрос времени. Но в противном случае, у нас бы его вообще не было." – Рассказывая это, Натан привычным жестом похлопывал пальцами по губам.
Саша плохо понимала, что произошло в тот злополучный день. Да и последующие несколько прошли как в тумане. рыжий объяснял это тем, что амулеты, которые он замкнул, чтобы вызвать взрыв в доме у Карачунова, высосали из нее слишком много жизненной силы. Стихийный маг говорил, что эти безделушки вызывают привыкание. Саша понимала, что случилось что-то плохое, темное, злое. Оно завладело ею, но это не отменяло того, что это было лучшее, самое яркое, что она когда-либо испытывала.
Может быть, когда все закончится, ей удастся утащить с собой хотя бы один из амулетов. Еще бы научиться их актировать самой и контролировать после.
Сейчас она снова ехала в машине с рыжим, ставшим за последние недели ее неизменным конвоиром. Казнь была назначена на сегодня на нейтральной территории в присутствии обоих кланов.
Прежде чем выйти в общий зал, они зашли в маленькую светлую комнату, где их ждал глава нечисти. По периметру были расставлены диваны, а в середине стоял средних размеров круглый стол. На нем величественно лежала черная зловещая книжка, на которой Саше уже приходилось клясться. Когда они вошли, Воропанов приветственно кивнул:
– Рад, что вы тут.
Затем в комнату вошел Владимир. Чтобы ни говорили, а оборотню стоило отдать должное. Он проигрывал это сражение с достоинством, делающим честь любому полководцу. К сожалению, честь и справедливость в боях, зачастую, становились обузой.
– Что еще хотели обсудить? – высоко подняв голову спросил он.
– Сделку. – улыбка Воропанова наводила мысль о том, что он сейчас предложит скупить несколько душ.
Владимир устало вздохнул:
– Давай без театральности. И ближе к делу. Что еще нужно?
– Как пожелаешь. Итак, если ты помнишь протокол, при совершении вендетты, любой в праве предложить пострадавшей стороне замену.
– Я уже предлагал вам замену!
– Это было до собора, и тогда я бы вряд ли получил то, что хотел.
– И чего ты хочешь? – вместе с надеждой на спасение брата в оборотне вспыхнула решимость.
– Ну, если ты действительно...
– Я же сказал. Без театра. Говори прямо.
Маг громко хмыкнул, подойдя к книге и проводя указательным пальцем по толстому переплету.
– Я хочу, чтобы все формальности были соблюдены. Права замены ты можешь попросить только после последнего слова, когда я буду готов приступить к казни. Пусть гаденыш почувствует всю прелесть момента. Может хоть раскается.
Владимир скривился, услышав оскорбление в адрес брата, но промолчал.
– И я хочу, чтобы ты поклялся...
– В чем?
– Если твой брат уйдет отсюда живым и невредимым, то ты передашь опеку над своей дочерью мне.
– Что?!
– Я уже давно предлагал тебе объединить наши семьи. Можешь не беспокоиться за свою дочь, уверяю, с ней все будет хорошо.
– Какое может быть объединение?! Твой сын мертв.
– И что? – Маг приподнял левую бровь, изображая искреннее непонимание.
Владимир закрыл глаза. Несколько секунд его лицо не выражало никаких эмоций. Затем он глубоко вдохнул и взъерошил и без того растрепанные волосы.
Саша посмотрела на Натана. "Шах и мат" – сказал он одними губами.
– У меня есть условия. Касательно Оли. – голос Владимира не дрогнул ни на секунду.
–Догадываюсь о чем. Я готов их обсудить. – вежливо кивнул Воропанов.
Помедлив несколько секунд, оборотень шагнул к книге и, словно боясь передумать, быстро положил раскрытую ладонь на черную обложку.
Глава 10
Вместе с Олей Марку было безумно весело. Они часто, словно средневековая пара, прогуливались по парку, располагающемуся около здания гимназии, и представли себя среди непроходимого леса. Сарай в дальнем конце парка они окрестили драконом и принялись сочинять безумные истории про тех, чьи жизни трагически оборвались, когда они вступили в пасть этого зверя. Несколько раз, завидев учителей, Марк и Оля со смехом убегали от них, стараясь не попасться на глаза, представляя, что это злобные тролли и упыри. Они рассказывали друг другу смешные случаи, как случавшиеся с ними, так и выдуманные прямо на ходу.
В свою первую совместную прогулку они так увлеклись игрой, что чуть было не опоздали на линейку. Опрометью добравшись до нужного места, они напоследок улыбнулись друг другу и встали каждый к своему классу. «Берегись троллей», – в ушах у Марка все еще стоял шепот девочки. И от этого, смотря на учителей, он еле сдерживал улыбку. Кто бы знал, как хочется смеяться, когда смеяться нельзя!
Перекличка прошла быстро. Затем проходило обычное подведение итогов дня – тоже скучная процедура. Важных объявлений не было. Марк нетерпеливо поглядывал на большие настенные часы, ожидая окончания всего действа. Но его ждало разочарование. Как только линейка закончилась, Оля скрылась вместе с ребятами из своего класса и даже не попрощалась с ним. Что ж, быть может, он увидит ее завтра.
Однако вечер тянулся нестерпимо медленно. А уж о том, чтобы сосредоточиться и сделать наконец-то уроки, и мысли не было. Чтобы он ни начинал делать, сводилось все к тому, что он начинал мечтательно грызть кончик карандаша, думая о сегодняшнем дне.
– Чего это ты такой довольный? – спросил его сосед по комнате Колька.
Он сидел на своей кровати, играя с новеньким мобильным телефоном, подаренным родителями, и, судя по всему, даже не собирался делать уроки.
В ответ Марк лишь пробурчал что-то нечленораздельное и принялся старательно делать вид, что он погружен в проблемы географии, делая задание в атласе.
– А чего это была за девочка, с которой ты на линейку пришел? – не унимался Колька.
Рассказывать про обстоятельства знакомства с Олей Марку не хотелось, и он просто пожал плечами.
Раньше Колька и Марк учились в одном классе и сидели за одной партой, но в начале пятого класса сосед заболел и провел почти весь год в больнице, а потому был вынужден остаться на второй год.
– Вы с ней целовались?
Марк от неожиданности выронил карандаш и резко вскинул голову.
– Ну, так что? Целовались ведь? – Колька отложил телефон в сторону и с интересом посмотрел на Марка.
Все еще не в силах выдавить ни звука, Марк отрывисто покачал головой.
– Все взрослые девчонки хотят целоваться, – авторитетно заверил его Колька. – Я лежал в одной палате с восьмиклассницей. Мы с ней целовались.
– А без этого никак? – ужаснулся Марк, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.
От мыслей о поцелуях у него сводило желудок. Зябко поежившись, мальчик представил себе сцены поцелуев из фильмов, которые ему доводилось видеть. Неужели это предстояло ему? Какой ужас!
– Никак, – серьезно ответил Колька.
На следующий день первым уроком была математика. Марка с пристрастием допросили о причинах, по которым он пропустил прошлое занятие, и, выслушав бессвязное вранье, посадили на место. Марк, конечно, понимал, что это только цветочки, и после занятий учитель наверняка проверит каждое его слово, но почему-то совершенно не переживал по этому поводу.
Единственное, что омрачало настроение – это были взгляды, которыми его наградили Вадик и его друзья. Стоило войти в класс, как Руслан, мрачно кивнув, провел большим пальцем перед своим горлом, словно рассекая его ножом. От этого стало не по себе.
Зря все-таки он вчера так безрассудно себя повел. Нахамил, плюнул прямо в лицо... Такого ему точно не простят. Может, извиниться? Наверное, стоило бы попытаться, если бы точно знать, что это ему поможет избежать разборок.
Марк специально задержался после урока, нарочито медленно собирая вещи в рюкзак. Он вышел из класса последним, и, оглядевшись у кабинета, никого не увидел. Марк с облегчением вздохнул. Извинения откладывались.
На большой перемене в столовой к нему подошла Оля. На этот раз ее волосы были собраны в тугой хвост. Они обменялись радостными приветствиями. Марк все никак не мог собраться с духом, чтобы снова позвать ее погулять после уроков, а потом вспомнил слова Кольки о поцелуях и смутился окончательно.
– Мы сегодня с классом едем на экскурсию в музей. Поедешь с нами? – неожиданно спросила Оля.
– С вами? – Марк с радостным удивлением посмотрел на девочку, но тут же сник. – У меня нет денег. Да и потом, кто же меня возьмет... с вами-то.
– Я могу сказать преподу, что ты мой кузен, – подмигнула ему девочка.
Марк на секунду почувствовал укол какой-то непонятной обиды. С родственниками не целуются, это он знал точно. И если Оля хочет всем представить его как двоюродного брата, то это значит, что о поцелуях можно было забыть. Странно. Еще совсем недавно он бы сам отдал все, что угодно, лишь бы избежать этой страшной процедуры. А сейчас даже обидно.
Нахмурившись и стараясь скрыть свое разочарование, Марк неуверенно продолжил:
– Вряд ли кто-нибудь поверит... думаю, не стоит.
– Ой, да ладно тебе! Поехали, будет весело! Мне будет скучно без тебя.
Марк почувствовал, как снова краснеет. Осознание того, что кому-то будет без него хуже, чем с ним, было безумно приятно. И он согласился.
Договорившись встретиться после занятий на крыльце гимназии, они расстались. В ожидании предстоящей экскурсии в компании Оли, все следующее время пролетело незаметно. Последним уроком была география и, как назло, учитель задержал их после звонка. Пятнадцать лишних минут им пришлось записывать составные части литосферы, гидросферы и характеристики этих частей. Это было настоящей пыткой!
Марк нервно бросал взгляд то на часы, то в окно. Он уже даже к себе в комнату забежать не успевал. Оставалось надеяться, что его дождутся. Записывать то, что диктовал учитель, уже не получалось. Пластмасса на кончике ручки треснула под натиском зубов и начала крошиться. От напряженного волнения у Марка сводило живот и нестерпимо хотелось в туалет.
Ощущая себя сжатой пружиной, к тому моменту, когда учитель наконец-то разрешил покинуть класс, мальчик пулей выскочил со своего места и стремительно бросился к выходу. В животе предательски урчало и булькало. Видимо, волнения и страхи из-за задержки на уроке все еще давали о себе знать. С отчаянием глянув в строну коридора, ведущего к выходу из гимназии, Марк развернулся и побежал в туалет. Около заветной двери он остановился, вспомнив предупреждение Вадика про то, что будет, если тот увидит его там. Резко выдохнув, Марк зашел внутрь.
Через минуты три, закончив свои дела и наспех сполоснув руки, мальчик подхватил рюкзак и бросился к двери.
Закрыто.
Всем своим весом он надавил на нее, одновременно дергая ручку.
Закрыто.
Сердце сделало кульбит и, стукнувшись о пятки, осталось там. Марк на секунду сделал шаг назад, затем с неистовым остервенением попытался открыть снова.
Закрыто... закрыто. Закрыто!
Мальчик принялся стучать и барабанить по двери, выкрикивая мольбы о помощи. Что же это было такое?! Как могло так получиться?! На секунду замолчав, чтобы перевести дух, он услышал где-то в конце коридора приглушенный сдавленный смех, с трудом пробивавшийся сквозь закрытую дверь, но, тем не менее, весьма отчетливый.
Это сделали нарочно! Чтобы позабавиться над ним. Бессильная ярость черным ужом зашевелилась внутри. Марк бросился к окну. Третий этаж. Но внизу клумбы, и это может смягчить падение.
Что же делать? Что же делать?! Что?!
Марк вгляделся в беспощадную синеву весеннего неба, словно ища ответа. Природа равнодушно цвела и сияла в преддверии грядущего лета, ей было наплевать на людей. Угол обзора был маленьким, но мальчик все равно сумел разглядеть школьный автобус, стоящий около крыльца гимназии. Около автобуса взад и вперед ходила Оля. Даже с такого расстояния он узнал ее. Она вышагивала, заложив руки за спину, и то и дело теребила свои волосы. Может быть, она нервничала из-за того, что Марк опаздывает?
Мальчику захотелось крикнуть: «Я здесь!» – но чтобы иметь надежду быть услышанным, следовало хотя бы открыть окно. При первой попытке оно не поддалось. В отчаянии Марк повис на ручке, потянув ее со всех сил вниз. Легкий звук трескающейся пластмассы, и мальчик кубарем свалился вниз, приложившись плечом о батарею. Потирая ушибленное место, он увидел в своих руках отломленный кусок пластика.
Из горла вылетел сдавленный бессильный стон. К горлу подкатывал тугой комок, мешающий дышать. Марк, с трудом встав, прижался к окну, рассматривая, как Оля разговаривает с кем-то из учителей. Возможно, ей говорят, что больше ждать не имеет смысла.
Марк забарабанил по стеклу раскрытыми ладонями. Окна откликнулись противным дребезжанием. Мальчик отскочил назад, судорожно шаря взглядом. Чем же разбить это проклятое окно?
Ничего не найдя, Марк ударил кулаком. Стекло с треском поддалось, и по гладкой поверхности расползлась изящная паутина трещин. Резкая боль миллионом маленьких осколков впилась в костяшки пальцев и разнеслась по всей руке, теребя каждый нерв. Красные капли стекали прямо на холодный кафель.
Сквозь подступившие слезы Марк наблюдал за тем, как Оля садится в автобус и вместе со своими одноклассниками медленно отъезжает от здания гимназии.
Сердце пропустило несколько ударов, а затем, кажется, совсем остановилось. Марк ощутил небывалую ясность мыслей. Чем дальше автобус отъезжал, тем спокойнее становилось.
Мальчик взглянул на покрытое сетью трещин окно – острый и внезапный прилив энергии, пришедший на смену спокойствию, обрушил всю ярость на испорченное стекло. Подчинившись его гневу, оно разлетелось тысячей мельчайших осколков. Марк даже не вздрогнул. Ни один из осколков не попал в него. И не мог попасть. Он знал это.
Словно сквозь замутненное стекло, он наблюдал за тем, как вода в трубах, будто вскипая, просится на волю. Он посмотрел на кран – вентиль на нем завертелся волчком, выпуская мощную струю в кружащих струях пара. Двери в кабинках, не переставая, хлопали, будто подхваченные сильным порывом ветра.
Краски стали насыщеннее, Марк слышал каждый шорох вокруг. Те, кто смеялись над ним, сейчас молчали. Они прислушивались.
Кончики пальцев покалывало от напряжения. Нестерпимое желание разрушения искало выхода. Оно искало жертву. Пусть те, кто смеялись над ним, придут сюда. Марк хотел стереть улыбки с их губ, вырвать их с лиц вместе с губами.
Сейчас он мог все. Он мог даже развернуть автобус, увозящий от него Олю. Но это было уже не нужно. Месть представлялась намного слаще. Как затаившийся зверь, он ждал, когда те, кто мнил себя охотниками, придут к нему в поисках легкой добычи, а в итоге сами окажутся съеденными.
Марк слышал беспечные шаги в коридоре. Шли к нему. Уже близко. Еще чуть-чуть. Подергали за ручку – закрыто. В замочной скважине щелкнул ключ. С легким скрипом дверь отварилась.
Слегка склонив голову в бок, Марк рассматривал вошедшего учителя литературы. Старичок с ужасом взирал на творившееся вокруг, не в силах сказать ни слова. Как рыба, вытащенная из воды, он переводил выпученные глаза то на Марка, прислонившегося к стене, то снова на разбитое окно. Он был так смешен. Губы мальчика сами собой изогнулись в ухмылке. Рядом с тем местом, где стоял учитель, располагалась труба с горячей водой. Зря он тут встал. Очень зря. Вентили – штука ненадежная. Их легко может сорвать.
Подчиняясь жестокой логике мальчика, труба, издав прощальный стон, выпустила горячую раскаленную струю.
Преподаватель едва успел прикрыть лицо рукой, как кипяток окатил его, терзая морщинистую кожу. С нечеловеческим криком, он выбежал в коридор. Причинять боль было приятно. Это было правильно.
***
Спустя полчаса, когда Марк сидел у кабинета директора, ожидая экзекуции, он уже не мог точно сказать, что же на него нашло. Естественно, никому не следовало знать, что в прорыве трубы виноват он, а также в том, как именно он разбил окно. Это был один из тех случаев, когда не хотелось быть честным даже самим с собой. Успокоившись и поняв, что же он натворил, Марк испугался. Он боялся самого себя, а также того, насколько он хотел бы повторить все, что произошло. Получится ли у него управлять вещами снова?
Войдя в кабинет директора, Марк огляделся. Огромные стеллажи, уставленные папками по периметру стен, создавали давящую атмосферу. Хотя может, ее создавала женщина, восседавшая за директорским столом и стучавшая по нему ярко-алыми ногтями. Директор хмуро оглядела вошедшего, жестом указывая на стул. Мальчик покорно сел, сцепив руки в замок. Ему было не по себе. Беззвучная пауза, таившая в себе неизвестность, была непроницаемой. Больше всего Марк боялся, что о случившемся сообщат его родителям. Нужно было сделать так, чтобы директор сама запретила Марку рассказывать о случившемся. Но как это сделать? Что может пожелать скрыть директор от его родителей?
