Текст книги "Ничего личного (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гордиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Если в течение недели журналисты пили, не покидая пределов Доклендс (14), то по пятницам по старой традиции низменно выбирались на Флит-стрит (15), ныне покинутую последней пишушей крысой. «Индепендент» облюбовал для себя паб «Жорж», ближайший к метро. Во всяком случае первую пинту выпивали именно там, а потом уже можно было отправляться вдоль по улице, заходя во все бары подряд.
На прошлой неделе журналисты праздновали переезд «Скай Ньюс» и прощались с Натали Кэссиди. Узнав в кадровой службе о своем увольнении, блондинка орала, как новорожденная, вечером напилась до изумления и немного успокоилась только тогда, когда двое молодых да ранних из «Лунь юй» (то есть отдела новостей из Китая) пообещали утешить ее в четыре руки и усадили в такси. О причинах увольнения, конечно, никому не сообщали, но все были в курсе.
На фоне таких грандиозных событий приход Кэти остался почти незамеченным, зато сегодня ее чествовали на славу, причем совершенно заслуженно. Ее интервью с Ребел Уилсон (16) и серия фотографий обещали занять умы киноманов как минимум на два дня, а двухминутный ролик, заранее слитый на Ютуб, где Ребел в компании Кэти и еще пары тощих красоток с триумфом обходит лондонские пабы, набрал фантастическое количество лайков. Оказывается Ребел, весившая больше ста килограмм и похожая на жизнерадостного белого кита, царила в эротических фантазиях как минимум 30 процентов зрителей-мужчин в возрасте от 14 до 40 лет. Что, собственно, и подтвердил видеоролик Кэти.
С появлением сдобной блондинки в пабе, все женщины словно сливались со стенами, зато мужчины дружно разворачивали паруса в ее сторону. Среди публики обнаружился даже один слепой, который тоже не остался равнодушен к чарам Ребел.
– Я шикарных блондинок спинным мозгом чую, – доверчиво поведан он в объектив камеры.
Тот же безжалостный объектив запечатлел на спиной актрисы уныло вытянувшиеся лица ее спутниц. Похоже, искренне радовалась происходящему одна Кэти.
– Подруга, ты понимаешь, что это бомба!?
Эбби пила уже третий бокал белого вина, и Кэти начинала за нее беспокоиться.
– Как ты вообще вышла на Ребел?
– Как все приличные девушки, – хихикнула Кэти, – через ее агента.
Она застала рекламную компанию «Братьев из Гримсби» в самом начале и успела послать агенту свои публикации и ролики. Репутация доброжелательного и симпатизирующего артистам интервьюера снова сыграла в ее пользу. Все-таки, желающих написать какую-нибудь гадость о звезде всегда было предостаточно, а людей, способных сказать что-то хорошее – гораздо меньше. Согласовать время и место интервью было всего лишь делом техники.
– Держись поближе ко мне сегодня вечером, – посоветовала Эбби. – Ты отняла у наших «мулаток» как минимум полстраницы. Так просто тебе это с рук не спустят.
«Мулатками» Эбби называла всех белых женщин с «черными» ртами. Конечно, сама она никого не боялась, потому что, занимаясь женским футболом еще со школы, отлично знала, куда и как надо пинать собеседника, чтобы убедить в правоте своих слов.
Словно в подтверждение с дальнего конца стойки донеслось имя Кэти. Там стояла группка женщин, кажется, из криминального и экономического отделов. Нельзя сказать, что они выглядели угрожающе, но их боевой задор мог измениться пропорционально количеству выпитой жидкой храбрости.
– А вот и босс, – вдруг пьяно обрадовалась Эбби, и Кэти невольно втянула голову в плечи.
За прошедшие две недели ей повезло ни разу не попасться Гловеру на глаза.
– Аааа… что он тут делает? – Сама удивилась, как пискляво прозвучал ее испуганный голос.
– То же, что и всегда. – Эбби пожала плечами. – Сейчас пропустит рюмочку и пойдет дальше, скорее всего в «Поппинс» почесать языки с ребятами из «Дейли Экспресс».
Стало легче, тем более, что Индеец ее и не замечал. Смотрел насквозь, не меняя доброжелательного выражения лица. Зато «мулатки» начали придвигаться ближе. Сейчас начнется.
– Поздравляю, Кэти, – сказала первая из них, коротко остриженная женщина лет сорока с глазами навыкате. – Первая публикация и сразу на всю колонку. Далеко пойдешь.
– Спасибо, – осторожно ответила Кэти. – Я старалась.
– Догадываюсь, под кем ты старалась, – вторая гарпия, такая же лупоглазая, даже не пыталась улыбаться. – Скользкой дорожкой идешь, девочка.
– Не обращай на них внимания, подруга, – процедила Эбби. Она смотрела на обеих хамок тяжелым неподвижным взглядом, как на вратаря перед пенальти. – Ни одна из этих умниц и близко не способна настучать на клавиатуре своими передними копытцами приличную статью, вот и бесятся. Отпусти им грехи, принимая во внимание их тяжелое йододефицитное детство.
В какое-то мгновение Кэти показалось, что тяжелая пивная кружка, зажатая в клешне первой гарпии, сейчас встретится с лицом Эбби, но между женщинами просунулась мужская рука в синем рукаве сорочки, и рюмка виски негромко звякнула о бокал Кэти.
– Отличное интервью, мисс Эванс. Добро пожаловать в «Индепендент».
Взгляд Кэти проследовал от запонки в манжете до расстегнутого на одну пуговицу воротничка под ослабленным узлом галстука:
– Спасибо, мистер Гловер. Эээ… я ценю ваше мнение.
Что бы еще сказать? Индеец сверлил девушку веселым взглядом, явно забавляясь ее смущением. Зато «мулатки» начали незаметно отползать. Выручил Густав Равик, хлопнувший босса по плечу. Гловер обернулся и отошел к компании, только что ввалившейся в паб.
– Классный мужик, – вздохнула Эбби. – Одним плох – не заводит романов на работе.
Правда? Тогда что это было в субботу на вечере «Экономиста»? Помрачение сознания?
Не обращая внимание на замешательство Кэти, Эбби обвела собравшихся в баре мужчин критическим взглядом.
– Опять вытяну пустые сети, – пожаловалась она. – Сплошное безрыбье. Как в Мертвом море.
– Как это? – Не поняла Кэти. – Смотри, сколько вокруг симпатичных парней. И половина из них пялится на тебя.
– Не на меня, а на мою грудь, – Эбби гордо выпятила свое достоинство, и стоявший в двух шагах мужчина громко закашлялся, подавившись пивом. Видя, что недоумение не сходит с лица подруги, пояснила: – Это все мотыльки-однодневки. Разве можно иметь серьезные отношения с журналистом? У этих скользких тварей по три руки, и никогда не знаешь, где именно в данный момент находится третья.
Интересно, с этой точки зрения Кэти журналистов не рассматривала. Да и когда ей об этом думать? Из-под Стива бы выползти живой.
– Бьюс об заклад, твой парень не журналист, – легко подтолкнула ее локтем Эбби.
– Бухгалтер.
– Хорошо, – одобрила Эбби. – Бухгалтера лихие ребята. Холостые друзья у него есть?
Жизнь налаживалась: им удалось занять только что освободившийся столик. Как только двое уже прилично накачавшихся экономистов приподняли задницы со стульев, Эбби ловко метнула на столешницу свою сумку. Разочарованные конкуренты вздохнули, официант убрал грязные стаканы, и девушки устроились с комфортом и надолго. Столик находился в самом углу, за спинами стоящих их видно не было, так что о Гловере Кэти забыла уже через пару минут.
К ним подсел парень из «Карла Великого», европейского отдела, затем еще один из «Баньян» – азиатского. Вскоре они уже бурно спорили между собой, иногда прерываемые лишь язвительными репликами Эбби, и не обращали внимания на Кэти. Она же, откинувшись к стене, из-под полуприкрытых век разглядывала людей, толпящихся в желтом свете низко опущенных ламп.
Кто из них участвовал в «разоблачении» отца, так и осталось неизвестным. «Индепендент» часто публиковал злободневные статьи анонимно, принимая ответственность за действия своих сотрудников на себя.
После смерти отца мама получила несколько писем с соболезнованиями – три или четыре. И все. Зато сколько было статей о насильнике Харди. Большинство тех, кто неплохо заработал на гонорарах за ту клевету, позже даже не сочли нужным извиниться перед вдовой. Те же, кого остатки совести побудили все-таки это сделать, ссылались на подведшую их интуицию и гражданский долг. Теперь они надеялись через примирение с бывшей миссис Харди снова обрести мир в душе. Можно подумать, их внутренний мир был способен заинтересовать кого-нибудь, кроме двух-трех гельминтологов.
В чем вообще заключаются причины травли человека обществом? Что заставляет людей стаей шакалов набрасываться на одного беззащитного? Или для таких, как они, враг любой, кто ходит на двух ногах?
Кэти допила последние капли из бокала, который умудрилась растянуть на весь вечер. Пора было вызывать такси.
* * *
Гловеру не видно было девушку, устроившуюся за столиком в углу, поэтому приходилось одним глазом контролировать входные двери. Вечер оказался урожайным: сегодня к «Индепенденту» пожаловал и «Дейли Телеграф» и «Таймс». Разговоры были об одном и том же: об упадке журналистики. В зюзю пьяный редактор «Сандей пипл» все время пытался подергать Александра за галстук, пришлось забросить его (не редактора) за плечо.
– Федеральное агентство по труду прогнозирует, что к двадцатому году работу потеряет каждый седьмой журналист. Зачем, блин, я отправил сына на журналистский?
– Больше, чем каждый седьмой, – «утешил» его Гловер. – Можешь забрать сына домой. К тому же журналистом нельзя стать, им нужно родиться.
Судя по взгляду убитого горем папаши, в рядах тех, кто считал Александра конченным сукиным сыном, случилось пополнение.
Вот кто хранил железное спокойствие везде и всегда, был Густав.
– А ты что скажешь?
Равик пожал плечами:
– Похоже, что золотые времена, когда журналисты получали за заказные статьи новые автомобили и корзины с деликатесами, прошли. Может быть, для разнообразия придется побыть честными?
– Значит, на «Закон о возрождении газет» ты не рассчитываешь?
– Нет. И тебе не советую. Кстати, насчет той девочки… – Гловер насторожил уши. – Ты ведь прислал мне ее статью, чтобы показать, что перемены нужны и срочно?
– Разве у меня одного ощущение, что мы полным ходом несемся на айсберг?
– Ба! Раскрой уши. Об этом гудит вся Флит-стрит. Кэти Эванс всего лишь вслух высказала очевидное.
– Ты тоже считаешь, что статью написала она?
– Возможно. Я понаблюдал за ней, чертовски смышленая девчонка. Помяни мое слово, она еще получит Пулитцера (17) и пару коньков в придачу.
Гловер задумчиво почесал подбородок краем стакана. Итак, умная, трудолюбивая, многообещающая. Это осложняло его задачу, но не делало цель менее желанной. И недавний разговор с теткой только укрепил его в своем намерении.
* * *
Еженедельные обеды в поместье были обязанностью, которой Александр Гловер, старался не пренебрегать по очень простой причине – ему нравилось беседовать с Викторией. Непостижимым образом она умела облечь себя в уютный кокон спокойствия и непробиваемой самоуверенности. Достаточно было приблизиться к ней на пару метров, чтобы и самому попасть под его защиту.
Что характерно, благостное спокойствие снисходило на Александра уже на повороте дороги к дому, где его встречал теткин кот, местный привратник. К моменту, когда подавали десерт и Пино Гриджио, великого и ужасного Гловера уже можно было брать голыми руками.
– Как у тебя с той девочкой?
Говорить о совершенно конкретных вещах, не называя их прямо – мастерство, которым тетушка владела в совершенстве. И Александр знал, что симулировать неведение ему не удастся.
– Она мне отказала. Я ей не нужен.
Виктория приподняла брови:
– То есть ты уже делал ей предложение?
– Да, в тот же вечер.
– Могу себе представить, как это было – фыркнула старуха. – К койку шагом аррш! Ать-два.
Гловер смущенно опустил глаза. В сущности, так оно и было.
– И ты принял отказ?
Теперь он пожал плечами:
– А что мне остается делать?
– Что делать? – Виктория воинственно воткнула серебряную ложечку в крем-брюле. – С этой старой пираньей Лидией ты даже разучился ухаживать за женщинами.
Что поделать, если ему никогда в жизни не приходилось ухаживать? Он принимал предложения доступных и не обращал внимания на всех остальных. А со временем все стало еще проще. Александр догадывался, что Лидия сама подбирает ему женщин – чувственных, опытных, зрелых – а потом знакомит с ним на благотворительных вечерах, на презентациях, на концертах и церемониях. Иногда она заодно знакомила его и с их мужьями.
Разве он знал, что так нестерпимо, так мучительно захочет эту девчонку, нахальную и бесстрашную. Которой он «почти годится в отцы», хм.
– И как же мне поступить?
– Ну, – тетка снова играла ложечкой, – может быть, для начала стоит вспомнить, что за стенами твоего стеклянного зверинца существуют такие вещи, как порядочность, честность, любовь?
Возвращаясь домой, Гловер уже точно знал, что ни за что не отступит.
* * *
Не желая задерживать водителя, Кэти вышла на улицу. Чуть дальше на углу в ожидании такси топталась парочка, и чтобы не упустить свой кэб, девушка шагнула к краю тротуара. И тут же споткнулась. Не успела ни разозлиться ни испугаться – ее поддержала твердая рука. Судя по температуре тела…
– Спасибо, мистер Гловер.
Он стоял перед ней, весело блестя глазами, с пиджаком под мышкой, с закинутым за плечо галстуком – словно таким и родился. Впрочем, в шелковом смокинге, крахмальной сорочке и с иезуитской улыбкой он тоже выглядел совершенно органично.
Я должен извиниться перед вами, мисс Эванс. За что? За свое непристойное предложение. Наверное, где-то свистнул рак на горе. Александр Гловер извинился перед штатной сотрудницей «Просперо».
Неужели вы действительно раскаиваетесь? Искренне? Даже не представляете, до какой степени. Я не должен был так спешить и позволить вам сорваться с крючка. И продолжал пялиться на нее теми самыми веселыми и бесстыжими глазами, как на старых фотографиях. Наверное, от этого горячего взгляда в голове Кэти что-то щелкнуло, и ее мысленный взор невольно представил, как удлиняются темные волосы Индейца, падая на плечи непослушными прядями. Жиру со студенческих времен Гловер так и не нагулял, зато заметно раздался в плечах и заматерел. Наверное, спина у него сплетена из одних мускулов… а пресс… Изыди, Сатана.
Мистер Гловер, я в курсе за что уволили Натали Кэссиди. И не собираюсь повторить ее глупость. В мои планы это тоже не входит, мисс Эванс. Я не собираюсь досаждать вам в рабочее время у меня в офисе. Я собираюсь осаждать вас в свободное время вне его. Кэти с облегчением рассмеялась, закинув вверх подбородок. Ну, конечно, он шутит. Ее смех внезапно оборвался, когда она заметила, каким взглядом Александр смотрит на ее горло.
– Бросьте ваши шутки, мистер Гловер. – Подкатило такси, и она уже собиралась взяться за хромированную ручку.
– Значит, договорились? – Он протянул ладонь для рукопожатия.
– О чем?
– Я не пристаю к вам в офисе, вы не прячетесь от меня в остальное время.
Да запросто. Хотите поухаживать? Становитесь в очередь, мистер босс.
– По рукам.
Освободить руку Кэти не позволили. Внезапно она оказалась прижата к твердой, как доска, груди и в изумлении смотрела на нависающий сверху орлиный нос. Индеец опустил голову, несколько секунд смотрел ей в лицо, а затем, заправив за ухо прядку рыжих волос, тихо, словно самому себе, пробормотал:
– Не сейчас. Позже.
За спиной хлопнула дверь паба, резко оборвался женский смех. Кэти повернула голову и совершенно не удивилась, увидев замерших в двух шагах от них двух гарпий. Тех самых. Не устояв перед искушением, девушка театрально вскинула руку и ткнула в них пальцем:
– А вот эти две меня сегодня обижали.
Гловер опустил руки и повернулся. В тот же миг Кэти запрыгнула в салон такси:
– Гони, шумахер. Плачу двойной тариф.
* * *
Дом встретил тишиной. В гостиной на столике лежала толстая папка, рядом на полу стояла коробка с бумагами. Наверное, Стив в выходные будет работать дома.
Стараясь не шуметь, Кэти разделась и прошла в душ. Затем долго втирала в кожу крем, расчесывала волосы, смотрела в зеркало на морщинку между бровей, на задумчиво поджатые губы. Наверное, мысль, беспокойным шариком блуждавшая в лабиринте мозга, наконец, упала в нужную лунку, и девушка поняла, что ее так встревожило.
А вдруг Гловер не шутил? Вдруг он настроен серьезно?
Нырнув под одеяло, Кэти прижалась к теплому Стиву и боднула его головой в плечо.
– Стив.
После двух секунд тишины сонный голос ответил:
– Да, детка?
– Ты пойдешь со мной выпить в следующую пятницу?
__________
(14) Доклендс – название территории на берегу Темзы, зона старых доков, в настоящее время превращенная в район офисов.
(15) Флит-стрит – улица Лондона, в районе которой в 60–80 г.г. находились редакции большинства британских газет
(16) Ребел Уилсон – австралийская актриса и стенд-ап комик
(17) Пулитцеровская премия
Глава 6
Пять дней в неделю утро Кэти начиналось одним и тем же образом: Джейкоб Булл, проживающий прямо через улицу, поднимал оконную раму в своей спальне на втором этаже, набирал свежий воздух в бочкообразную грудь, где этот необходимый для жизни газ алхимическим путем превращался в затейливый и отборный мат, и извергал его наружу, целясь в окно миссис Симмонс, проживающей по соседству с Кэти. Дом Кэти накрывало той же взрывной волной, что означало: пробило ровно семь, пора вставать.
С поступлением на постоянную работу времени на утренний секс уже не хватало, и чтобы компенсировать недостачу, они со Стивом добросовестно мылили друг другу спины в душе.
– Как же я скучаю по утрам по твоей теплой тушке. – Его нос уткнулся в сгиб ее шеи.
Время от времени Стив делал попытку нарушить новые правила.
– Зато ночью ты был великолепен.
– Правда?
– Не помню. Ой!
Кажется, Стив вознамерился напомнить прямо сейчас, и Кэти с визгом выскочила из ванной, на ходу заворачиваясь в оранжевое полотенце.
– Детка, не одевайся, я уже иду, – донеслось ей вслед.
Пришлось хватать белье, одежду и срочно спускаться в кухню. Прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину, Кэти крикнула в потолок:
– Ты слишком много думаешь о сексе. В жизни, знаешь ли, есть еще много всего интересного.
– Что например? – Стив появился на пороге кухни, на ходу застегивая пуговицы голубой сорочки.
– Ну… – Кэти наморщила лоб. – Так сразу не придумаешь. Но оно точно существует.
Участие Кэти в семейном завтраке заключался в том, чтобы бросить в кружку-термос несколько сухих горошин жасминового чая. Никакого сахара, лимона и молока. А кто желает жареных колбасок, яичницы и тостов, тот пусть сам их и готовит.
* * *
Расстояние от станции метро до редакции приходилось преодолевать бегом. Время забега было рассчитано до минуты. Практичная Кэти даже договорилась с пакистанцем Амиром, торгующим на углу пончиками вполне себе американского вида: она вносит авансом недельную плату, за что получает свой пончик без очереди. Так что ей почти не приходилось тормозить у прилавка.
Зачем девушка так спешила, она и сама не смогла бы объяснить. Ей нравилось входить в холл утром, за пятнадцать минут до того, как перед лифтами выстроятся очереди торопящихся на работу сотрудников, поздороваться с охраной – привет, Майкл, как твое колено? привет мистер Стюарт, как прошло свидание у дочки? – забрать почту для отдела писем на ресепшене.
Теперь пакет с завтраком приходилось брать в зубы: одна рука была занята термосом и сумкой с ноутбуком, а вторая коробкой с рассортированными и уже зарегистрированными письмами. Впрочем, никаких трудностей это не создавало.
Последним препятствием на пути к рабочему месту оставалась стеклянная дверь с металлической ручкой-рычагом. Скинув лофер, Кэти ловко отжала ручку пальцами босой стопы, затем просунула ногу в образовавшуюся щель, толкнула, не прерывая пируэта, опустила ступню обратно в туфлю и, придержав дверное полотно задом, наконец проникла в просторное помещение, залитое утренним светом.
– Стал приходить на десять минут пораньше. Специально, чтобы на это полюбоваться, – сообщил Равик, сидя в огороженном от общего пространства стеклянными перегородками кабинете на краешке собственного стола.
Расположившийся в кресле для посетителей Гловер посмотрел на него со сдержанным неодобрением. Впрочем, высказывать претензии другу было бы нечестно. Сам он пользовался своими служебными полномочиями гораздо шире. Небольшое изменение в настройках программы безопасности позволяло ему получать на свой айфон сообщение с картинкой, когда Кэти Эванс только входила в здание редакции или, наоборот, покидала его. А программа поиска через ID (да, Александр отдавал себе отчет, что это незаконно, ну и что?) позволяла ему отслеживать ее местонахождение практически в любой точке редакционного пространства. Таким образом, с экрана своего компьютера он мог наблюдать за ней через установленные в здании «Индепендент медиа» камеры слежения. Единственной его уступкой был отказ от прослушивания личных звонков – фиговый листок, создающий видимость хоть какой-то благопристойности и порядочности.
Наблюдать за Кэти оказалось так интересно, что Гловер ни на миг не пожалел о своем решении. Она смешно чесала нос кончиком карандаша, когда задумывалась; забавно запускала пальцы в волосы, а потом, спохватившись, снова собирала растрепанную прическу в пушистый хвост, боше напоминавший рыжий шар – иногда этот шар любопытно выглядывал из-за ее правого уха, иногда из-за левого. И она всегда была одета в джинсы, похоже их в гардеробе Кэти было великое множество.
«Джинсы бойфренда», темно-синие или голубые с выбеленными рисунками и надписями, щедро заляпанные строительной краской (как у Гвен Стефани); классические, искромсанные дырами и кое-где залатанные цветочным или клетчатым ситцем; расклешенные, как у хиппи, с застроченной стрелкой или вышивкой на задних карманах. Причем не имело значения, какая именно на ней модель – в одних и тех же штанах Кэти либо выглядела элегантной, как русская борзая, когда сочетала их с белой рубашкой, темным пиджаком и лодочками на шпильке либо уютной и милой, как вельш-корги пемброк, когда ее плечи утопали в широком воротнике свитера, а маленькие ступни были упакованы в бежевые лоферы.
Гловер честно признавался себе, что постоянное лицезрение этой рыжей язвы напрочь выбивает его из душевного равновесия. Он уже сбился считать, сколько раз ему хотелось утащить ее к себе в нору, чтобы как следует… отлюбить, а потом засунуть за пазуху, как котенка, и носить с собой весь день. И пусть себе царапается и мяучит, потому что вечером он снова получит свое. И вместе с тем он опасался торопить события. Кроме того, охота, выслеживание и преследование забытым азартом будоражили кровь, возвращая ощущения молодости.
– Кажется, ее почта растет день ото дня? – С кажущимся безразличием произнес Александр.
– Да, точно. Я тут попробовал для разнообразия дать ей поотвечать на письма читательниц. В результате получилась отличная колонка для поднятия настроения. Сам читаю, когда накатит депресняк.
– Значит, она популярна?
– Еще как. Даже обидно иногда. Пишешь о политике, международной ситуации – работа в архивах, поиск материалов, консультации со специалистами… а тут приходит какая-то рыжая пигалица с гламурными интервью и дурацкими женскими советами, и ее рейтинг в три раза превышает твой собственный. Какая-то глобальная несправедливость.
– Ну? Ты разгадал ее секрет?
– Да чего уж там. Все разгадано давно и без меня. Люди не очень-то жалуют тех, кто говорит им правду с серьезным лицом. Нацепите клоунский нос и желтый парик, и они вас выслушают, боясь пропустить хоть слово.
Гловер с деланым безразличием поднял брови:
– Она настолько хороша?
Равик в ответ скорбно кивнул:
– Хуже того, друг мой, она слишком хороша для нас. И я первым надену траур, когда она нас покинет.
Если бы Кэти знала, что именно о ней сейчас говорят мужчины в аквариуме главного редактора «Индепендент Сандей», она точно подавилась бы пончиком. Вот лично у нее все в жизни было просто и незатейливо: пиши, что думаешь и будь, что будет. И работал этот способ безотказно: редакционные правки были минимальными, гарпии почему-то обходили ее по стеночке, а половина редакции здоровалась по имени.
Кстати, а как там дела у Хью? Продолжая жевать, Кэти быстро ввела пароль для попуска на сайт «Макдермид Дейли». Ого! Сколько комментариев на заметку всего в пятнадцать строк.
– Кэти, – около ее стола остановился Равик.
Надо отдать ему должное, он не пытался заглянуть в экран ноутбука.
– Да, – она улыбнулась, как всегда, доброжелательно и тепло.
– В три часа в переговорной у босса совещание с участием ведущих авторов. Ты приглашена.
Еще раз ого!
– А по какому поводу?
– Да все по тому же, – вздохнул Густав, – как нам поднять тиражи и спасти свои задницы от увольнения.
Ну, что ж, дело благородное. Тем более, что она только-только приступила к работе и еще как следует не распробовала вкус чернил. И еще более приятно, что ее допустили в общество ведущих журналистов, пусть даже на откидное сиденье в проходе.
* * *
– Магда, ну о чем ты беспокоишься? Тебя из дома вынесут, в машину посадят, до ресторана довезут. Здесь швейцар возьмет, перенесет, посадит. Твоя задача, Магдочка, сводится к одному: сидеть, пить шампанское и время от времени подавать сигналы, что ты еще жива и хочешь добавки.
Виктория со вздохом отключила телефон. Нет, собрать этих старых кляч вместе не под силу даже Ною в разгар потопа. Эти лентяйки готовы встречаться только друг у друга на похоронах. Печально вздохнув, приходилось признать, с годами развлечений у нее становилось все меньше.
Взгляд снова вернулся к глянцевой обложке «Индепендент Сандей». Странно, Виктория уже не могла точно припомнить, когда начала читать журналы с последней страницы. Вероятно, давно. Зато помнила, когда к ней вернулось забытое удовольствие от чтения собственного журнала: когда в нем начали публиковать интервью Кэти Эванс.
Виктория довольно улыбнулась: первое впечатление не подвело ее, девочка оказалась действительно умненькой, доброй и наделенной жизнерадостным юмором. Да еще и чертовски трудолюбивой, если судить по количеству напечатанного материала. И забавный же она взяла себе псевдоним, под которым отвечала на письма читателей: Плавали-Знаем.
Что ж, пожалуй, пора рассмотреть ее поближе. Да и вообще имеет смысл проконтролировать ситуацию. Старуха снова взялась за телефон:
– Уэсли, запрягайте роллс-ройс, к трем мне надо быть в редакции.
Затем вернулась в спальню и подняла крышку большой обшитой тисненой кожей шкатулки. Отправляясь «в народ» леди Гловер обычно снимала слишком крупные бриллианты.
* * *
Ведущие журналисты оказались не такими уж и страшными, как ожидала Кэти. Люди как люди, для разнообразия среди них попалась парочка откровенно глупых и один довольно противный. Судя по ковбойским сапогам, торчащим из-под синих джинсов, это и был тот самый Лимонадный Джо, о котором как-то сплетничала Эбби.
Первое, что он сделал, усевшись за стол напротив Равика – это водрузил оба сапога на стеклянную столешницу. Равик и бровью не повел, зато вошедшая вместе с Гловером старуха уставилась на них с неподдельным интересом, словно неожиданно для себя обнаружила у наглеца не две ноги, а целых шесть.
– Заканчиваем игры в ковбоев, – поморщился босс, и сапоги Лимонадного Джо словно сами собой переместились под стул, – поговорим о тираже.
Судя по скучающим физиономиям ведущих политических колонок, говорить тут было особенно не о чем: в кризисе пребывала не только британская журналистика, но и вся европейская, а, возможно, и мировая. Ответ был очевиден: социальную апатию читателя новостями политики и экономики не прошибешь, придется зарабатывать на развлечениях.
– То есть ведущими журналистами у нас должны стать авторы колонок о кино, компьютерных играх и моде?
Лимонадный Джо снисходительно усмехнулся:
– Не совсем так, но мы можем дать шанс кордебалету. Вдруг что и получится.
Кэти презрительно засопела: этот самодовольный осел, несомненно, считал себя премьером, хотя без помощи редактора и не был способен сшить между собой и двух абзацев.
– Хорошо, – видимо, босс решил зайти с другой стороны, – чьи публикации получают больше отзывов?
Кончик карандаша в руке секретаря описал в воздухе медленную дугу и указал на Кэти. Лимонадный Джо гаденько ухмыльнулся:
– Маленькая девочка Плавали-Знаем? Подружка-сплетница? А я что говорил?
Ну ладно, сам напросился. Кэти нежно улыбнулась ядовитому гаду, одновременно набирая на своем ноутбуке ключевую фразу для поиска. Гловер засунул руки в карманы брюк и уже повернулся в сторону экономистов из «Бэджет», но тут пришедшая с ним пожилая леди впервые подала голос:
– Неужели это вы? Я ваша большая поклонница, мисс Эванс. Одна из многих, – она многозначительно покосилась на Лимонадного Джо. – И с удовольствием выслушаю ваши предложения.
Не все обращенные к Кэти в этот момент взгляды можно было бы назвать доброжелательными, но вряд ли ее можно было сейчас смутить вежливым скепсисом. До серии своих блистательных интервью со звездами она успела достаточно побегать с микрофоном и за старушками в супермаркетах, и за мамашами в парках и даже за марафонцами на дистанции. Так что жизнь научила ее встречать с улыбкой любую неожиданность.
– Возможно, нам не придется перекраивать размеры колонок, если каждую из них использовать максимально информативно. – Теперь все присутствующие вежливо подняли брови, так что девушка поспешила добавить: – Я поясню. Если вы ознакомитесь с публикациями различных газет хотя бы на первых двух страницах, то, несомненно, заметите, что они освещают одни и те же события… – Кэти слегка повысила голос, потому что Лимонадный Джо с ядовитой улыбкой снова приоткрыл рот, – … с одной и той же точки зрения. Например, попробуйте подсчитать, сколько раз на прошлой неделе слово «Трансатлантично!» упоминалось в «Дейли Експресс», «Дейли Телеграф» и, конечно, в «Таймс». То есть, все без исключения медийные источники не просто обсуждают перспективы Трансатлантического сотрудничества, но и относятся к нему одинаково положительно. У нас сложилась ситуация, когда со всех страниц, со всех экранов людям говорят одно и то же. Какой тогда, спрашивается, смысл в таком количестве телевизионных каналов, журналов и газет?
Ага, как минимум пятеро из присутствующих внезапно выпрямились в креслах и поджали губы.
– Деточка, – снисходительно начал лысеющий господин, – вы собираетесь подвергнуть сомнению компетентность наших политических и экономических обозревателей?
Кэти примирительно пожала плечами:
– Если бы таково было только мое мнение, я бы спала спокойно и не беспокоилась об увольнении. Сейчас я просто предлагаю вам войти в электронные издания и посмотреть комментарии читателей к статьям ваших, – она специально подчеркнула это слово, – обозревателей. Сколько раз там упоминается слово «Вранье!»? И это с учетом того, что само количество комментариев под этими публикациями крайне скудное.
