Текст книги "Тайна, покрытая глазурью (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Оставь Толю в покое, – повторила я.

– Тебе его жалко? Хотя, не удивительно. Он ведь всеми силами тебя выгораживал на следствии. Говорил, что ты малолетка, что ничего не знаешь, и ему все поверили. Потому что трудно было не поверить, глядя на тебя. Он еще сидит?

Я с трудом перевела дыхание.

– Он умер в тюрьме. Пять лет назад.

– Достали, значит.

Я неопределенно пожала плечами. Это было мне неведомо.

– Пока шло следствие, умер твой отец. Так и не успел, или не захотел, не знаю уж, официально тебя признать. А к тому времени твое имя было на слуху, как подружки киллера. Хотя, какой он киллер, одно название. И тут удача – твоя сестра знакомит тебя с новым ухажером, Олегом Аштаевым, у которого, по счастливой случайности, дружок в администрации города работает. Пусть недавно, пусть мелкой сошкой, но помочь может. И вот задним числом, после смерти отца, ты берешь его фамилию. Отныне ты – Лиля Бергер, можно начинать новую жизнь. Стараясь не следить и не привлекать к себе внимания, чтобы кто-нибудь по случайности не вспомнил, кем ты раньше была. И влюбленный Горин кстати. Он-то наверняка поверил в то, что ты была не причем, искренне старался помочь. Он до сих пор не знает?

– Он знает то, что хочет знать.

– Вот это точно. С этим не поспоришь. – Данилов в очередной раз ухмыльнулся. – Слеп от любви.

Я зло на него глянула.

– Может, хватит?

– Что? Это его выбор.

Я смотрела на него, чувствуя, что внутри меня огромная тяжесть, способная меня погубить.

– Ты выбираешь другой путь? – спросила я нарочито безразличным тоном.

– Ты спрашиваешь о том, предпочту ли я закрыть глаза на некоторые черты характера любимой женщины? Тогда мой ответ – нет. Не люблю неожиданностей.

– Понятно. – Я отвернулась от него.

– Расскажи мне о Джокере.

– Зачем?

– Мне любопытно. Какие дела вы вместе проворачивали.

Я руки за спину завела, со стороны могло показаться, что я небрежно навалилась на подоконник, но на самом деле я нервно вцепилась в его край. Подбородок вздёрнула, старалась глазами с Даниловым не встречаться.

– Я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

– Почему?

– Я не стану тебя веселить. Ты же можешь всё узнать, – с ехидством заметила я, – вот и узнавай. Я мешать не стану.

– Ты бы и не смогла.

Это пришлось проглотить.

– Возможно.

– Не смогла бы, Лиля. – Андрей вздохнул, улыбнулся снисходительно. – Все эти ваши провинциальные игры… Я восхищаюсь тобой, тем, как ты ловко всеми руководишь и всё организовываешь. Но твои мужчины, куда слабее. Я про Аштаева многое узнал, если бы не ты, быть ему бизнесменом средней руки. С чего он начинал-то? С пластиковых окон? – Данилов широко улыбнулся, потом вдруг прищурился, ко мне приглядываясь. – Но мне любопытно узнать о твоих дальнейших планах.

Я только головой покачала.

– Ты ничего не понял, Андрей.

– Правда?

– Я не строю империю, у меня нет планов покорения мира. Даже области. Я вполне довольна тем, что имею.

– Ну, если припомнить размер вашей области… Ещё бы ты не была довольна.

– Ты иронизируешь?

– Нет, что ты. Я же сказал: я тобой горжусь.

В его глазах была откровенная насмешка, что мешало верить его словам.

– И думаю, твой Горин всё отлично про тебя знает. Просто его это устраивает. Поначалу, возможно, твоя история с Джокером показалась ему неважной – ещё бы, когда такая фея в твоей постели и тебе благодарна, – а потом это стало выгодно.

– Я не банкомат, Андрей.

– Ты лучше, сладкая. Только к тебе нужно найти подход. Они все нашли, поэтому ты их терпишь.

– Это моя семья. Ты знаешь, что такое семья?

– Люди, которым нужно всё прощать?

– Можно сказать и так.

– И ты прощаешь? – Он пристально вглядывался в моё лицо. Наверняка, видел, что я нервничаю, и что недовольна его попыткой влезть мне в душу. – Ты прощаешь сестру, ты терпишь её выходки, я могу это понять. Племянника любишь… Но причём здесь Горин и Аштаев? Привычка?

Я окончательно разозлилась и выдохнула:

– Не лезь в мою семью. Свою заведи, и в ней наводи порядки. – Я от окна отошла, прошла к двери и без всякой надежды, зная, что она заперта, дёрнула за ручку. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и снова к Данилову повернуться. – Тебе нужен Есин? Я скажу, что знаю, но это немного, поверь. А потом я уеду.

Андрей едва заметно нахмурился.

– Ты злишься на меня.

– Злюсь на тебя?! Ты влез в мою жизнь, ты спал со мной, потому что тебе за это платили. Теперь ты устраиваешь мне допрос, и ждёшь, что я приму всё это с радостью?

– Попробуй не смотреть на ситуацию так мрачно.

Я руками развела, не в состоянии уловить логику в его словах.

– Объясни.

– Я мог с тобой и не спать. Мне это было не нужно. Но, Лиля, нам ведь было хорошо вместе.

– Боже мой, какой ты циник, – всерьёз поразилась я. – И тварь.

– Да ладно.

– Ты копался в моём прошлом. Ты узнал то, что я сама далеко не всем готова рассказать. Точнее… я никому об этом не говорю. – У меня совершенно некстати голос дрогнул. – Мне было семнадцать, и я… делала глупости. И у меня есть право это скрывать! А ты гордишься тем, что докопался до всего этого, да ещё Зудину, наверняка, рассказал. Ведь так? И у тебя ещё хватает наглости наставлять меня – что считать предательством, а что нет?

– Вот только давай не будем произносить громких слов, – тоже возмутился Данилов, причём с откровенным пренебрежением и в полный голос. – Предательство, – повторил он, будто выплюнул. – Мы спали вместе две недели. Какое, к чертям, предательство?

– Думаю, тебе его никогда не придётся пережить, – со всей язвительностью, на которую была способна, порадовалась я за него. – Если ты будешь сбегать всякий раз через две недели! В итоге, сдохнешь в доме престарелых! Один!

– Ё-моё…

– Я пустила тебя в свой дом, а ты рылся в моих вещах!

– Разве ты не делала того же? Сама призналась.

– Я имела право посмотреть твои документы.

– Проверить наличие штампа в паспорте?

– И это тоже! – огрызнулась я. – И, как выяснялось, я была совершенно права! Верить тебе нельзя!

– И это мне говорит женщина, которая больше десяти лет дурит всех окружающих.

– Замолчи!

– Твоя жизнь – одна большая ложь, сладкая. Сколько ты намерена это продолжать?

– Не твоё собачье дело!

Я отвернулась от него, Андрей тоже, кажется, не собирался дальше продолжать нашу перепалку, но всё-таки, пытаясь оставить последнее слово за собой, наклонился и шепнул на ухо:

– Сколько ещё денег тебе нужно для счастья?

Я не ответила. Отошла от него и села на постель, к нему спиной. Он даже понятия не имел, что последний вопрос заставил меня внутренне похолодеть. Это пресловутое счастье и его цена меня сильно озадачивали, с очень ранних лет. Моя мать, моя приёмная мать, как-то сказала мне, что я не умею быть счастливой. Я даже в детстве не радовалась мелочам. Лиза могла час прыгать по квартире, получив в подарок куклу или новую кофточку, а мои мысли с насущного сразу переключались на что-то более серьёзное. В этом я была похожа на отца. Тот тоже окружающий мир замечал только после своих цифр и написания статей и заметок. В его мире тоже было что-то, куда более существенное, чем еда, одежда, каждодневные бытовые проблемы. И я всегда хотела большего, что бы ни получила, всегда хотела чего-то ещё. Не получить просто так, меня интересовало, что нужно сделать, чтобы заслужить. И само слово «счастье» меня интриговало. Я не могла понять, что оно означает. Бабушка говорила, что счастье приходит само, а когда я спросила: что для этого нужно сделать, она растерялась. Правда, потом, осторожно подбирая слова, добавила:

– Когда оно к тебе придёт, ты поймёшь. Так всегда бывает. Только нужно быть послушной и не делать плохих вещей.

И я стала ждать, когда это самое счастье ко мне придёт. Старалась быть хорошей, искренне веря, что всё, что я делаю, кому-то во благо. Но умерла бабушка, потом мама, затем отец, и никакое счастье ко мне не приходило. И в помине его не было. Я старалась, надеялась, ждала, всё ещё живя детскими мечтами… А когда вдруг поймала себя на мысли, на том самом ощущении, о котором мне бабушка когда-то рассказывала, всё оказалось враньём. В очередной раз.

Разве у меня нет права злиться на Данилова? Он всё испортил…

Я услышала, как в замке повернулся ключ, и на Андрея посмотрела. Он уже стоял в дверях, меня разглядывал, в конце концов, сказал:

– Я ненадолго. – Подумал и кивнул на открытое окно. – Прыгать не советую, там внизу охрана. – Видимо, самому не понравилось, что сказал, и с лёгким вздохом, добавил: – Давай не будем усложнять друг другу жизнь. Ты знаешь, зачем ты здесь и чего от тебя ждут.

Оставалось только добавить, что восвояси отправят тут же, как только я прекращу валять дурака и поделюсь информацией. И адью, никто меня здесь не держит. Я пнула ногой тумбочку, как только Данилов вышел за дверь.

Конечно, проявлять чудеса героизма я не собиралась: ни прыгать из окон, ни отпираться. Я, вообще, не могла думать ни о Зудине, ни об интересовавшем его Есине. Что случилось с этим самым Есиным, я понятия не имела, я встречалась с ним всего пару раз, и он был мне мало интересен. Даже его весьма заманчивое предложение по покупке завода по производству светодиодов, я отвергла. Просто сказала Олегу: «Нет», всё остальное было не моей проблемой. С людьми встречался и договаривался он. Поэтому, куда исчез этот проклятый Есин, чтоб он споткнулся на ровном месте, если жив, я не знала. И даже позвонить Олегу не могла, потому что тот молчаливый неандерталец из «лексуса» отобрал мой телефон.

Интересно, меня сегодня хватятся?

Вряд ли, уже глубокая ночь, звонить и приезжать ко мне, никому в голову не придёт. Остаётся ждать завтрашнего утра. Представляю, что сделает Халеменчук, когда я вернусь и поведаю о своём приключении. Аркадий Николаевич уже года три твердит мне о необходимости охраны. До сегодняшнего дня я была уверена, что это совершенно ни к чему, никому и в голову не придёт нападать на меня в моём городе, на моей территории, но, как оказалось, я чересчур самонадеянна. Есть люди, профессионалы, например, тот же Данилов, которым не составит большого труда сопоставить некоторые факты, немного подумать и, в итоге, разоблачить мой маленький спектакль. Хотя, не такой уж он и маленький, десять лет просуществовал. И самое неприятное в этом разоблачении то, что в секрете оно не останется. Все присутствующие за столом Зудина, по всей видимости, в курсе, а значит, мне придётся всерьёз задуматься о том, что пришло время перемен. Неприятно.

Андрей, уходя, сказал, что долго он отсутствовать не собирается, но прошло сорок минут, а он так и не вернулся. С первого этажа слышались голоса, мужские и женские, музыка стала громче, видимо, веселье достигло своего апогея, а мне оставалось лишь гадать, что они празднуют, если, по словам того же Родиона, их так волнует исчезновение друга. Или они моё пленение отмечают? Но эти мысли занимали меня недолго, я решила, что мне абсолютно наплевать на чужие планы и домыслы, и, немного посомневавшись и придя к выводу, что мне до утра отсюда точно не выбраться, я погасила в комнате свет, прикрыла окно, и легла, не раздеваясь, поверх покрывала. Лицом в подушку уткнулась, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит в гостиной. Там пять пьяных мужиков и стайка девушек не тяжёлого поведения, для их развлечения. Надеюсь, что никто из мужчин не захочет от них отвлекаться на меня. Не хотелось бы мне быть допрошенной упрямым пьяным мужланом. Мне Данилова за глаза хватило.

Подумав о Данилове, я ощутила предательскую тоску и тяжесть в душе. Оставалось только удивляться, как ему удалось подобраться ко мне так близко. Что он такого сделал, что я в нём увидела для себя особенного, что потеряла бдительность. Пустила его в свой дом, к своим вещам, позволила себе в него влюбиться. С первого взгляда, как это не глупо звучит. Он называл меня талантливой притворщицей, но он… предатель. Никогда себе не прощу допущенной слабости. Одна его очаровательная улыбка поставила крест на всей моей спокойной жизни.

Я всех подвела.

Андрей вернулся через час. В комнату вошёл, осторожно прикрыл за собой дверь, потом присел на кровать. Ко мне наклонился. Я не спала, лежала, повернувшись к нему спиной, и поджав колени к животу, и глаз не открывала, не желая видеть его, а уж тем более, с ним разговаривать. Но он всё-таки шёпотом позвал:

– Лиля, ты спишь?

До меня дотронулся, а я руку, что под подушкой была, в кулак сжала. Данилов поднялся, отошёл к шкафу, я слышала, как хлопнула дверца, а потом на меня мягко опустился плед. Подумать только, побеспокоился! Или не обо мне, а о себе? Андрей уже через минуту рядом со мной лёг, край пледа на себя натянул, и я услышала, как устало вздохнул. Не придвинулся ко мне, не обнял, даже попытки не сделал. Руку за голову закинул, и затих. В течение двух недель я каждую ночь вспоминала о том, каково это было – лежать рядом с ним. Спать, заниматься любовью, просто быть рядом, а сейчас всё бы отдала, чтобы он оказался где-нибудь подальше. Понятия не имела, что мне делать с теми проблемами, что он принёс в мою жизнь.

Мне нужно было подумать. Но не здесь и не сейчас. В дверь спальни только что кто-то толкнулся, видимо, комнаты перепутал. Я дёрнулась, но дверь тут же закрыли, и через минуту всё стихло. Я снова опустила голову на подушку, ладонь под щёку подложила, и уставилась на тёмный проём окна. Андрей был совсем рядом, но я не чувствовала его. Я снова была одна.

– Как спалось? – спросил меня Родион, присаживаясь в кресло напротив меня.

– Неплохо, – отозвалась я, стараясь не переигрывать напускное равнодушие. – В сложившихся обстоятельствах.

– И что же это за обстоятельства? – Зудин приглядывался ко мне с неподдельным любопытством, как к диковинной сингапурской мартышке: не видывал до этого момента никогда, и доверять наглому ловкому существу опасался, вдруг что-нибудь сопрёт? Бумажник или любимые часы…

Я не торопилась с ответом, посмотрела на часы, которые только что пробили полдень. Поздновато господа бизнесмены подниматься изволят. Хотя, почти до утра куролесили, хорошо хоть не у меня на глазах. Я сама проснулась пару часов назад, позволила себе принять душ, а после около получаса сидела на балконе, наблюдая за тем, что происходит на территории. Охранников считала, пытаясь определить серьёзность ситуации, в которую попала. Данилов пару раз пытался ко мне подступиться, какой-то разговор завести, но я не прониклась и с ответами не торопилась. Если он здесь не главный, то и разговаривать с ним я не обязана. Я, вообще, с предателями не общаюсь.

И вот, ближе к полудню, в гостиной накрыли стол к завтраку. Я, плюнув на все приличия, первой за стол села и попросила кофе. Кроме кофе, в меня ничего не лезло. Вчерашние тревоги у меня надолго аппетит отбили, надо думать. Я налила себе кофе, исподтишка наблюдая за девушками, которые сегодня уже не выглядели особо радостными и довольными. Накрывали стол и прибирались в гостиной, расставляя всё по своим местам. Так я и не поняла, в чём их обязанности заключаются. Вчера думала, что они придворные шлюхи, а теперь оказывается, что ещё и домработницы. Интересная комбинация.

Андрей сидел рядом, развалившись в кресле и вытянув под столом ноги. Жевал бутерброд, прихлёбывал кофе и молчал. Думал о чём-то. Я почти убедила себя, что мне безразличны его мысли и настроение. И поэтому, когда Зудин появился, я с облегчением переключила на него своё внимание.

После его вопроса о влиявших на меня обстоятельствах, я невольно покосилась на Данилова, но быстро взяла себя в руки.

– Я не знала, как вести себя взаперти.

– А тебя запирали?

Я в глаза ему посмотрела, без всякой робости.

– У кого-то нервы слабые.

Родион хмыкнул, на дружка, или кем ему там Данилов приходился, глянул и попытался скрыть улыбку.

– Брачная ночь прошла неудачно?

– Заткнулся бы ты, а? – беззлобно посоветовал ему Андрей, а от меня и вовсе отвернулся. Я только брови в удивлении вздёрнула: он обиделся?!

Я сделала глоток кофе, натолкнулась взглядом на девушку, что принесла тарелку с бутербродами, и спросила:

– Они и кофе варят?

Девушка подняла на меня глаза, видимо, оценив моё пренебрежительное «они», но я не стушевалась, напротив, окинула создание в розовом заинтересованным взглядом.

Родион тоже на девушку посмотрел, и та, почувствовав его внимание, тут же расцвела в улыбке.

– Плохой кофе?

– Гадкий, – призналась я.

– Ну… кое-что они делают хорошо, другое похуже.

– Каждый должен заниматься своим делом, – сказал Данилов недовольно, и я всё-таки взглянула на него, с прищуром, не сомневаясь, что он имеет в виду. Гадость какая.

Я чашку на стол поставила.

– В пять у меня дегустация, – сказала я деловым тоном. – К этому времени я должна быть в кондитерской. – Родион смотрел на меня и улыбался, мне же сплюнуть захотелось. – Задавайте вопросы, Родион Константинович, обещаю, что отвечу. Мне скрывать нечего.

– Андрюх, ты слышал? Константинович!

Данилов тоже голову в мою сторону повернул, но он довольным совсем не выглядел.

– Надоело дурака валять? – спросил меня Зудин.

Я не спеша и очень аккуратно складывала льняную салфетку, уголок к уголку.

– Каждый ведёт свои дела по-своему. До вчерашнего дня мой способ никому не мешал. Я никому дорогу не переходила.

– Не считая мелкого бизнеса своей округи, – подсказал Родион. – Вы богатая женщина, Лиля Германовна. И умная.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

– Что ж… – Я салфетку отложила и на Родиона посмотрела. – Вам нужен Есин или завод?

– А если я скажу, что и то и другое?

– Это будет наглостью, но я сделаю вид, что задумалась.

– Интересно. – Он поднялся, шуганул «розовую», и та поторопилась от стола отскочить. – Вы беспечны, Лиля. Вы за себя не боитесь?

Я обдумала его слова.

– Мне следует бояться вас?

– Нет, я в принципе о вашей жизни. Вы живёте в маленькой квартирке, без охраны, вы возвращаетесь вечерами домой одна, иногда пешком. Андрей рассказывал. Вы всерьёз полагали, что ваша тайна так тайной и останется?

Пришлось признавать его правоту.

– Я считала, что моя тайна никого не интересует. Людей интересуют деньги и способы их заработать. Я не предоставляю им эти способы, я просто говорю, что делать.

– Говорите… – Он подтолкнул меня взглядом к продолжению. Я кивнула, не собираясь скрывать дальше.

– Олегу.

– И мэру.

– Он мне кое-чем обязан, – сказала я наконец. Андрей рядом недовольно пыхтел, и это немного раздражало. Но и удовольствие доставляло. Такое извращённое, замешанное на злорадстве, удовольствие.

Родион остановился, ко мне повернулся, поглядывал на меня с усмешкой.

– Вы опять притворяетесь, Лиля.

– Нет.

– Вы очень хорошо знаете, что происходит в вашем городе. Вы контролируете бизнес, не говорите мне, что это не так. Это будет ложью. Другое дело, что вы делаете это не особо напрягаясь. Но у вас везде свои люди, я прав? Которые работают именно на вас, а не на Аштаева. Думаю, он и половину из этих людей не знает. Как и Горин. Это и есть механизм вашего бизнеса – знать всё и про всех. Я больше, чем уверен, что даже мэру от пригляда не укрыться.

Я улыбнулась.

– Вы любите фильмы про шпионов?

– А вы? – совершенно серьёзно переспросил он.

Я улыбаться перестала.

– Давайте не будем лезть в мой, – я выделила это слово, – бизнес. Я же в ваш не лезу. У нас есть определённая проблема, и вам нужны ответы. Я, правда, их не знаю, но обещаю сделать всё возможное, чтобы вы их получили. Так вас устроит?

– Ты на самом деле не понимаешь, что происходит или придуриваешься?

Этот вопрос был произнесён резким тоном, и я невольно нахмурилась. Но смотреть на Данилова, который сверлил меня взглядом, не собиралась. Как и отвечать ему. Он это понял и сам придвинулся, попытался мне в лицо заглянуть.

– Есин пропал в вашем городе. И это связано с продажей завода.

– Никакой продажи нет, и не было.

– Может быть. Но это связано. И то, что ты об этом ни слухом, ни духом, это твоя большая проблема, сладкая. Что-то ты упустила.

Я смотрела на Зудина, а не на него. Родион стоял, сунул руки в карманы брюк, и не улыбался. Пришлось признавать своё поражение и соглашаться.

– Я же обещала, что всё выясню.

Данилов от меня отодвинулся.

– Выяснит она, – пробормотал он насмешливо. – Интересно, как ты наказываешь своих протеже? По заднице шлёпаешь? То-то ваш мэр…

Я решительно поднялась из-за стола.

– Может, хватит? Не твоё дело, как и кого я наказываю. – Я постаралась справиться с эмоциями и вдохнуть. На Зудина посмотрела. – Я выясню, что случилось. А сейчас я хотела бы уехать. И скажите вашему гиббону, который меня посреди улицы хватал, чтобы вернул мой телефон. Там больше половины моих контактов.

Из гостиной я вышла, на Данилова не взглянув. Была бы нормальная дверь, я бы ею от души хлопнула, но двойные стеклянные двери для этой затеи никак не подходили, и мне пришлось довольствоваться тем, как возмущённо, и, надеюсь, грозно, стучали мои каблуки, когда я поднималась по широкой деревянной лестнице.

Через полчаса я уже сидела в машине, меня снова сопровождал Стас, но на этот раз всё больше молчал. Только телефон мне через плечо протянул. Никакой почтительности и манер, честное слово. Телефон я у него выхватила, и не сдержалась от язвительной благодарности:

– Благодарю.

Он не ответил, только кашлянул в сторонку. А я набрала номер Администрации, совершенно не желая в данную минуту общаться с самим Гориным.

– Приёмная мэра, – ответил мне милый голос его секретарши.

– Яна, – сказала я, забыв поздороваться. – Передай Алексею Дмитричу, чтобы он через час был у Аштаевых дома. Это важно, пусть приедет.

– Хорошо, Лиля Германовна, передам. – Голос секретарши звучал всё также деловито и профессионально, ни тени любопытства или смятения после моего требования не мелькнуло.

Пришлось и Лизе позвонить. С сестрой я была ещё более лаконична: попросила дождаться меня дома, и попросить Олега немедленно вернуться. Всё остальное, когда я приеду.

Меня душил гнев. Не на ситуацию, нет, а на Данилова. На его поведение, на то, что ему удалось втянуть меня в это, и на то, как легко ему удалось меня к себе расположить. Хотелось выйти из машины в лес, заорать, что есть силы, и затопать ногами. Возможно, тогда бы полегчало. Но моя врождённая стеснительность сделать этого не позволила бы.

К тому же, снова закралась предательская тоскливая мысль: а увижу ли я Андрея снова? Работу он свою выполнил, может, с чистой совестью, которой у него в помине нет, вернуться в Москву, к своим обычным делам. Даже себе трудно признаться, что я начинаю паниковать при мысли, что он уедет навсегда. Вот как я сейчас: не попрощавшись, сядет в машину, и вернётся в свою жизнь.

Но об этом ли мне сейчас думать?

Привезли меня обратно к дверям кондитерской, откуда, так сказать, и взяли. Я сама настояла, чтобы меня привезли сюда, появляться у дома сестры в сопровождении ребят Зудина, мне показалось излишним. Они, конечно, наверняка знали, где живут Аштаевы, знали мой домашний адрес, Данилов поделился с ними всем, чем счёл нужным, но проверять их осведомлённость я не желала. Стас вышел из машины, чтобы дверь мне открыть, даже руку подал, как заправский лакей, но я её проигнорировала, что его совершенно не расстроило. Сел в машину, забыв попрощаться, и автомобиль тут же тронулся, а я осталась стоять посреди дороги, будто оглушённая. Я бываю в таком состоянии перед тем, как найти решение серьёзной проблемы. Хожу, как сомнамбула, и думаю, думаю…

На крыльце кондитерской появился Жорик, в фартуке и колпаке, но выглядел не на шутку обеспокоенным. Кажется, он-то меня хватился, единственный, и теперь с тревогой наблюдает, как я иду к нему, отмеряя каждый шаг, как ступеньку в будущее.

– Ты где была? Я звонил, звонил… Поставщики… заказы… – Я поравнялась с ним, поднялась на пару ступенек, мы глазами встретились, и Жорик нервно сглотнул. – Что случилось?

На улыбку меня не хватило. Я была серьёзна и неразговорчива, только наклонилась к нему и в щёку поцеловала.

– Я всё исправлю, не переживай, – пообещала я.

Он окончательно расстроился и опустил руки, в которых держал кухонное полотенце, поплелся следом за мной в кондитерскую. Следующие полчаса я, как робот, раздавала указания. Жорик озвучивал заказы, передавал пожелания поставщиков, и быстро-быстро за мной записывал. Я не была настроена заниматься такими мелочами, как закупкой муки и сливочного масла, тем более меня не интересовал порой копеечный разброс цен, но это нужно было решить и срочно. Если нужно, значит решаем. Потом я прошла на кухню и там раздала всем поручения. Через два часа дегустация тортов, будет полный зал невест, и прелесть общения с ними я оставляла на Жорика, который ходил за мной хвостом, несчастный и постоянно вздыхал. Я предпочла сделать вид, что не замечаю его состояния. Жора был личностью впечатлительной, любил похандрить и пожалеть себя, и иногда лучше было этого не заметить, так он быстрее в себя приходил. Вот и сегодня я приказала ему встряхнуться.

– Занимайся всем, ты справишься, я знаю.

Он кивнул, но абсолютно расстроено и, как оказалось, не по делу.

– Всё плохо, – заявил он.

Мне пришлось возмутиться.

– С ума сошёл? Я же сказала, что всё исправлю. Я когда-нибудь тебя обманывала?

– Лили, – произнёс он на французский манер, и я поспешила потрепать его по обычно румяной, а сейчас бледной, щеке.

– Я же у тебя умная.

– Ты самая умная.

– Вот видишь. И удачливая, ты сам это говорил.

– Я не говорил, я наколдовал. Помнишь, я ходил к старцу Афанасию? Так вот, он всё сделал, как надо: травки собрал, помолился, всё это святой водой окропил, а я потом в полночь закопал. Всё на твою удачу!

– Боже мой, Жора, – искренне поразилась я. – Ты мне раньше этого не говорил.

– И не должен был. Афанасий сказал: время придёт, и ты ей расскажешь, ей это удачу принесёт. Вот я тебе и рассказываю!

– Что, время пришло? – Я печально улыбнулась.

– У тебя лицо обеспокоенное, и глаза красные. Плакала?

– Спала плохо. – Я порывисто его обняла, опасаясь, что он опять вспомнит о своём колдовстве и этот глупый разговор никогда не закончится. – Поеду. Позвоню позже, ты мне обстановку доложишь.

– Вот зря ты тот кулон с пером не носишь, – вдруг посетовал он. – Он очень сильный.

Я глаза закатила, в щёку помощника поцеловала и поторопилась выйти за дверь. Дай Жоре волю, он меня всю амулетами и крестами обвесит, он безумно суеверный.

Когда я к дому сестры подъехала и охрана открыла передо мной ворота, сразу увидела «мерседес» мэра. Явный признак того, что он один – без охраны и водителя, его личный автомобиль. Что ж, так даже лучше. Рядом с его машиной «джип» Олега и машина Лизы. Все в сборе. Интересно, они, вообще, заметили, что меня не было?

– Лиля!

Я обернулась на крыльце, улыбнулась Дениске, который бежал ко мне через сад, поймала того и к себе прижала. Потрепала по вихрастой голове. Он преувеличенно тяжело дышал, взял меня за руку и принялся объяснять, откуда он бежит и что делал в дальней части сада.

– У меня там будет шалаш! Мне папа разрешил, мне дядя Витя, охранник, поможет построить. Правда, здорово?

– Конечно, здорово, – похвалила я. – Ты сам придумал?

– Сам, – важно кивнул Дениска и взял меня за руку. Мы вместе вошли в дом, голоса в гостиной, как только я появилась, стихли, но это было лишь секундное замешательство. Лёшка с дивана поднялся, ко мне направился, улыбнулся, точно так же, как и Лиза, что смотрела на нас едва ли не с умилением. Правда, я руки Горина оттолкнула, а посмотрела не на него, а на племянника.

– Денис, иди к себе.

– Ну! – тут же занял он, но я была неумолима.

– Иди, – настаивала я. Очень кстати появилась его няня, и мальчика увела, хотя он выглядел очень расстроенным.

Горин, видимо, решил, что я из-за ребёнка его к себе не подпустила, предпринял вторую попытку, но я её снова пресекла. Прошла к столу, положила сумку, выдерживая необходимую мне паузу и собираясь с мыслями. Заметила Халеменчука, который появился со стороны открытой веранды, и жестом предложила ему присоединиться.

– Лиль, ты чего какая? – забеспокоилась Лизка. Поднялась и ко мне направилась. А я, наконец, повернулась к ним, посмотрела на Олега, потом на Алексея Дмитрича, и спросила:

– Где Есин?

Они быстро переглянулись. Лиза остановилась, оценив мой серьёзный тон, на мужа обернулась. Судя по её лицу, она понятия не имела, кто такой Есин.

Олег кашлянул, на кресле откинулся и снова посмотрел на дружка, который пребывал в глубокой задумчивости, явно не понимая, что это на меня нашло. Даже поинтересовался:

– Ты из-за этого меня вызвала? Сорвала с совещания…

– Пошёл ты на хрен со своим совещанием, – перебила я его, намеренно сорвавшись на грубость. – Я вас спрашиваю: где тот тип, который приезжал к нам с предложением выкупить завод. Где он?

– Лиля, успокойся.

– Замолчи, – попросила я сестру. Повернулась к Халеменчуку. – Я хочу знать.

Тот напряжённо соображал.

– Мы наблюдали за ним, пока он в городе был. Глаз не спускали.

Я кивнула, не собираясь с ним спорить.

– Хорошо. Потом он куда делся?

– Уехал.

– Аркадий Николаевич, ты лично его проводил до границы области?

Халеменчук занервничал, одёрнул пиджак.

– Лиля, он в Москву поехал. Через всю область. Мы проводили его до областного центра…

– Понятно. – Я невесело усмехнулась. – Значит, просрали.

Я заметила, как Лёшка поморщился. Он терпеть не мог, когда я ругалась, тем более матом, а матом я ругаться умела, поверьте, это то немногое, что мне Толя о себе на память оставил. Правда, пользовалась умением я крайне редко, и всегда намеренно, стараясь либо впечатление произвести, либо вывести кое-кого из родственников или знакомых из себя.

– Лиля, что случилось? Зачем тебе этот Есин?

Я повернулась к зятю.

– Мне? Видала я его, в гробу и белых тапочках. Он больше интересует людей, у которых я сегодняшнюю ночь провела. Не будем говорить, что это было с моего согласия, и я получила хоть какое-то удовольствие от присутствия в их доме.

Тут уже переглянулись все. Олег выпрямился, с беспокойством глянул на Горина, тот меня взглядом ощупал, а Лиза застыла с бокалом виски в руке, вытаращившись на меня. Халеменчук же напоминал пса бойцовской породы, тут же в стойку встал.

– Кто, когда? – выдохнул он. – Почему я не знаю?

– Не знаю, почему ты не знаешь! – в сердцах воскликнула я. – Вообще, чёрт знает что происходит! Меня увезли прямо от дверей кондитерской, вчера ночью. Сунули в машину, как мешок соломы, и увезли в другую область. Ловко, правда? Никто ничего не видел и не слышал.

– Лиля, с тобой всё нормально? – Лиза подошла и попыталась схватить меня за подбородок, хотела как следует разглядеть моё лицо. Я её руку оттолкнула, даже разозлилась.