Текст книги "Тайна, покрытая глазурью (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Екатерина Риз
«Тайна, покрытая глазурью»
Говорят, что когда в твоей жизни появляется принц, когда он входит в открытую дверь, ты должна понять это в ту же секунду. В том смысле, что это он, тот самый, которого ты всю жизнь ждала. Трепет, волнение, сухость во рту, стук сердца, предвещающий грандиозные перемены в твоей жизни. Так говорят… В общем, не знаю, кто это говорит, наверное, какие-нибудь умные люди или чересчур чувствительные барышни. А я, не в пример им, застыла, таращась на молодого мужчину, который только что вошёл в мою кондитерскую, колокольчик над его головой мелодично звякнул, а посетитель с интересом огляделся. Высокий брюнет с волевым подбородком и выразительным профилем. Он снял тёмные очки, в первый момент прищурился, а затем черты его лица смягчились, и он даже улыбнулся, глядя на ряды пирожных, кексов и глазированных пончиков на подносах за стеклом витрины. Улыбка мне понравилась, засмотревшись, я даже сунула палец в рот, слизывая зелёную глазурь. Задержала на нём взгляд дольше, чем разрешали приличия, опомнилась и поторопилась опустить взгляд на торт, который этой самой глазурью и обмазывала. Разровняла верх лопаточкой, полюбовалась на дело рук своих, потом взяла с тарелки цветочек из марципана и поместила его в середину. Потом ещё один в стороне, и ещё, затем принялась выкладывать листья и стебли. Тут уже отвлекаться было нельзя, я сосредоточилась на торте, надеясь, что рука не дрогнет, и я не нарушу возникающую под моими руками красоту. От усердия даже язык высунула, дурацкая привычка, от которой никак не избавиться. Оформив последнюю веточку, я отошла на шаг от стола, чтобы со стороны посмотреть. Губы вытерла тыльной стороной ладони, почувствовав сладость.
– Ты успела?
Я кинула быстрый взгляд за плечо, на Жорика, моего главного кондитера. Главного после меня, конечно.
– Успела, – порадовалась я за себя. – Нравится?
– Смотрится хорошо.
– На вкус ещё лучше.
Жора решил повредничать и съехидничал:
– Ещё бы, это же твоё творение.
Я рассмеялась, не принимая близко к сердцу его фырканье, и вдруг поймала на себе чужой взгляд. Голову повернула и встретилась глазами с брюнетом. Если честно, от неожиданности в жар кинуло. Поискала взглядом кого-нибудь из персонала, но все куда-то провалились.
– Вас не обслужили? – поинтересовалась я.
Незнакомец легко пожал плечами.
– Я не тороплюсь.
Может, он, на самом деле, не торопился, но это был непорядок. Который мне, как руководящему лицу, следовало немедленно пресечь. И я заглянула в кухню и повысила голос:
– Девочки! Клиент ждёт.
Отозваться никто не пожелал. Улыбка на губах понимающего клиента становилась всё шире, а я начала злиться. Чёрт знает что в моём заведении происходит, честное слово. Пришлось предложить свои услуги:
– Давайте я вас обслужу. Что вам предложить?
– Хотелось бы кофе и что-нибудь вкусное.
– У нас всё вкусное.
– Серьёзно? А на ваш вкус?
Я смерила мужчину изучающим взглядом.
– Вы сладкое очень любите?
– Очень. А вы?
Я искренне улыбнулась, оставив профессиональную вежливость.
– Иначе бы я здесь не работала. – Я налила посетителю кофе в большую чашку, а на тарелочку положила пару пончиков, а с другого подноса взяла слойку с сыром. – Присядьте за столик, – предложила я.
– А можно здесь? Я не против позавтракать в обществе красивой девушки.
Комплимент пришёлся по душе, я мило пожала плечиком, подала посетителю льняную салфетку.
– Спасибо. – Брюнет окинул небольшой зал ещё одним изучающим взглядом. – Милое у вас кафе.
– Это кондитерская, – автоматически поправила я, привыкшая оберегать репутацию своего заведения. – Фирменная.
– Да, да, я видел вывеску. Красиво звучит: «Кондитерская Лили Бергер». По-европейски так.
Он недоверчиво усмехнулся, откусил от пончика, губы облизал, а я поймала себя на том, что именно на его губы и смотрю. Смущённо кашлянула, и принялась осматривать готовый торт на выявление возможных недостатков. Хотя, знала, что недостатков нет, их никогда не было.
– Кто название придумал?
Я глаза на мужчину подняла и честно призналась:
– Я. Я – Лиля Бергер.
Он перестал жевать, вглядывался в моё лицо.
– Серьёзно? Вы хозяйка?
Я коротко кивнула.
– Интересно.
– Что?
Брюнет прожевал, пожал плечами и хохотнул.
– Не знаю, просто интересно. Вкусный пончик.
– Спасибо.
– Вы сами их печёте?
– Иногда. Но все рецепты мои. Эксклюзивные.
– Что может быть эксклюзивного в пончике или кексе?
– Очень многое. Например, моя любовь к выпечке.
Он шею вытянул, чтобы посмотреть на торт.
– И это сами?
– Это моя основная работа, я пеку торты на заказ. Хотите, вам испеку.
– Зачем мне целый торт?
– На день рождения, юбилей, свадьбу.
– Свадьбу? Вы мне льстите.
– А что это вы так заволновались?
– Рефлекс, наверное. – Он прищурился, от уголков глаз разбежались лучики морщинок, а у меня снова во рту пересохло. – У вас что-то зелёное на губах, – вдруг сказал мужчина, а я растеряно моргнула, не зная, как реагировать. Потом спохватилась, вспомнив про зелёную глазурь, и принялась губы тереть, отвернувшись. И почему я всегда пачкаюсь? То в шоколаде, то в глазури. И тут же нашла ответ: не надо облизывать пальцы. Тем более на глазах у потенциального принца.
А брюнет на самом деле ничего. Глаза красивые, улыбка пленительная и ямочки на щеках. И на меня посматривает с определённым интересом. В кои-то веки кто-то на меня посматривает, а то даже Жорик, с его нетрадиционной ориентацией и вечным бесплотным поиском второй половины, считает меня Синим чулком.
– Меня зовут Андрей, – сказал «принц».
Я скромно улыбнулась.
– А я Замарашка, приятно познакомиться.
Он рассмеялся.
– Девушка в сладкой глазури. А для кого торт?
– Для постоянной клиентки. Она хозяйка цветочного салона, у них три года со дня открытия.
Андрей глубокомысленно хмыкнул.
– Круто. Цветочные салоны, европейские кондитерские. Занимательный у вас городок.
– А вы не здешний?
– Я из Москвы. Остановился в гостинице напротив.
– И что же вам у нас понадобилось? В глубокой провинции?
– Не такая уж и глубокая у вас провинция. Да и городок милый.
– Что есть, то есть, – согласилась я.
– Тихий?
– Да. Хотите переехать?
– Нет, что вы. Я здесь по делам.
Заезжий принц мне не нужен, так что все мечты отменяем.
– Значит, торт вам точно не понадобится.
– А с доставкой в столицу?
– Если только военным авиатранспортом. Я же ответственность несу за его свежесть и качество. – Я в некотором возмущении воззрилась на официантку, попавшуюся мне на глаза. – Лена, куда вы все пропали? Клиенты ждут. И унеси торт, скажи Жоре, что его нужно упаковать и немедленно отправить.
– Немедленно, – подтвердил Андрей, кивком и со всей серьёзностью.
Девушка кинула на него недоумённый взгляд, но тут же разулыбалась и даже покраснела. Я же только глаза закатила, после чего нетерпеливо щёлкнула пальцами.
– Бегом, Лена! Клиенты не ждут.
– Очень строгая хозяйка, – вроде бы пожурил меня брюнет.
Я кулак в бок упёрла, а на посетителя взглянула выразительно.
– Всё для дорогих клиентов. Вам кофе подлить?
– Был бы весьма благодарен. – Он поставил чашку на стойку, а я потянулась за кофейником. Андрей же обратил взгляд к фотографиям, что украшали стены. На снимках были люди – друзья, приятели и просто посетители; ряды пирожных, а на некоторых торты, самые разные – многоярусные и фигурные, шоколадные и в глазури, украшенные цветами или большими буквами с поздравлениями.
– Это всё вы сделали?
Я кивнула.
– Смотрю, вы любите своё дело.
– Обожаю. – Неизвестно почему, но меня тянуло поговорить с ним. И я указала на одну из фотографий, на торт в виде автомобиля спортивной модели. – Этот я сделала на день рождения племянника. Дети были в восторге.
– Ещё бы, съесть красный «феррари».
– Кажется, вы всё воспринимаете скептически. Или считаете сладости делом несерьёзным.
– Но вкусным.
– Ещё пончик?
Андрей ухмыльнулся.
– Нет, спасибо. – Он допил кофе, достал из кармана бумажник и подал мне банковскую карту. Я руку за ней протянула, а он удержал. Я подняла взгляд к его лицу, встретилась с ним глазами. – У вас красивое имя.
– Спасибо.
– Настоящее?
– Просите показать паспорт?
– Будет достаточно честного слова.
Карту я у него забрала, провела ею через прибор считывания. Глаза опустила, досадуя на своё глупое волнение, которое, наверняка, заметно со стороны.
– Мы знакомы с вами десять минут, а вы уже просите от меня честности.
– Вы будете первым человеком в этом городе, кому я хочу верить.
– Можете мне верить, – заверила я его, с вежливой улыбкой возвращая карту. – Спасибо, что посетили нашу кондитерскую. Надеюсь, вам понравилось обслуживание.
– Очень понравилось.
– Я рада. – Андрей продолжал меня разглядывать, и я поинтересовалась: – Что-то ещё?
Он хотел что-то сказать, я по глазам видела, но обернулся за своё плечо, на женщину с ребёнком, вставшими в очередь к кассе, и коротко улыбнувшись, пошёл к двери. Даже не обернулся. А я, наконец, выдохнула.
– Флиртуешь с посетителями? – уличил меня Жорик, проскользнув за моей спиной.
Я же кинула на него возмущённый взгляд и поторопилась улыбнуться новым посетителям.
Ни с кем я не флиртую, тем более с посетителями. Мне, вообще, с мужчинами не везёт. Лиза, моя старшая сестра, лишь сокрушается по поводу моих неудач в любви. Она сама, не в пример мне, давно и удачно замужем. Олег хоть и не идеал и не принц, но для семьи всё сделает. Правда, работает много, это единственная претензия, которую Лиза ему предъявляет, но бизнес такая штука – всё требует пристального глаза хозяина. Времени на семью – жену и ребёнка, остаётся не так много, но, главное, что он старается, и Лиза это ценит. Я всегда и всем говорила, что если когда-нибудь и выйду замуж, то буду брать с сестры пример.
Но мне в любви стопроцентно не везло, и, наверное, я сама в этом виновата. Был в моей жизни момент, особенный для меня мужчина, который и замуж звал, и семью хотел, даже про детей говорил, но я посчитала, что ещё слишком молода и не готова, и хотя сестра пыталась меня образумить, я ему отказала и замуж за него не пошла. А ведь любила. Правда, любила. И своим отказом его не на шутку обидела. Настолько, что этот иезуит через восемь месяцев на другой женился. Недолго замену искал, а виноватой в этом почему-то я осталась. До сих пор при каждой встрече нет-нет да глянет на меня с обидой и осуждением, будто я ему нож в спину воткнула, и тот ему до сих пор жить мешает. Но, наверное, про себя злорадствует, он-то свою жизнь устроил, а у меня, по прошествии семи лет, кроме кондитерской, ничего важного в жизни нет. И все кому не лень, мне этим в нос тыкают.
– Лиля, у меня есть знакомый, замечательный молодой человек. Надо вас непременно познакомить…
– Лилёк, ты, вообще, вечерами куда-нибудь выходишь?
– Тебе влюбиться надо.
– Замуж выйти.
– А как же тот рыжий, с которым ты на море ездила?
Вот кому какое, скажите на милость, дело, с кем я куда езжу и когда из дома выхожу? Давно взрослая и самостоятельная, мне двадцать семь лет, но почему-то все вокруг считают возможным меня поучать. Так поневоле комплексы наживёшь. И без того не писаная красавица, а когда на тебя навешивают ярлык Синего чулка и Одиночки, это здорово нервирует.
А между тем на меня ещё брюнеты из Москвы внимание обращают, так-то.
Надо об этом Лизе сказать, когда ей придёт в голову в очередной раз меня в затворничестве упрекнуть.
Да и когда мне куда-то ходить, сама бы подумала. Ей-то что, она домом занимается, мужу ужины готовит и ребёнка в садик водит, а я… а у меня… Я бизнес-вумен, меня в городе все знают. От мала до велика. Торты и пирожные от Лили Бергер нарасхват идут, на все праздники и
торжества, на свадьбы и юбилеи. Это особый шик, в нашем небольшом городке, поставить на стол мой торт, настоящее произведение искусства. Лизка понятия не имеет, сколько времени и сил уходит на выпечку одного торта, а если на неделе по пять-семь штук заказывают? А помимо выпечки я занимаюсь всеми делами кондитерской, вникаю в каждую деталь и слежу за всем сама. Вот как Олег за своим бизнесом. Ведь не зря говорят: хочешь сделать хорошо – сделай всё сам. Вот я и делаю. Дома появляюсь ближе к ночи, порой в муке и глазури с ног до головы. Какие уж тут свидания? За осуществление собственной мечты следует платить, например, личной жизнью.
Да и сказать, чтобы ко мне очередь из кавалеров выстраивалась, нельзя. И дело не во внешности, девушка я весьма симпатичная, просто мне не хватает огня и желания. Это опять же слова Лизаветы. Я сама считала, что просто на фоне сестры я зачастую оставалась незамеченной, по крайней мере, в юности, и со временем к этому привыкла и даже нашла в этом свои плюсы, потому что пылать желанием и отвечать с готовностью на любой комплимент на самом деле не стремилась. Это было в характере сестры. Лиза – настоящая зажигалка. У неё всегда было полно друзей и приятелей, она любит веселиться и хочет всего и сразу. Я куда спокойнее и привыкла всё анализировать. А с таким пристрастием трудно заводить друзей, а уж тем более жить в своё удовольствие, ни о чём не задумываясь. И профессию я себе выбрала творческую, но требующую внимания и осторожности. А Лиза в двадцать с небольшим выскочила замуж, родила ребёнка и теперь, между занятиями йогой и готовкой обедов, строит планы на то, чтобы не умереть со скуки, и при этом не расстроить своими действиями любимого супруга. И меня теребит, не теряя надежды на то, что ей удастся втянуть меня в какую-нибудь авантюру и это перевернёт мою жизнь с ног на голову. Я, признаться, опасаюсь её настойчивости, всячески себя оберегаю, но Лиза всегда идёт напролом.
Так может, не говорить ей о брюнете? А то ведь начнётся:
– Почему ты не дала ему свой номер? Ах, не попросил? Так сама бы дала. Мы живём в двадцать первом веке, Лиля, какая нормальная женщина сейчас ждёт милости от судьбы, а уж тем более от мужчины? Ты ждёшь? Не дождёшься! Нужно всё брать в свои руки. Ты замуж хочешь или нет?
Раздумывая о реакции сестры, я вздохнула, прошла по коридору и открыла дверь в свой кабинет. Он был совсем маленьким, зато с большим окном и даже балкончиком, с которого было видно набережную и Оку. Я вышла на свежий воздух, пару минут стояла, щурясь от яркого солнца и глядя на прохожих, потом вернулась в кабинет и задёрнула лёгкую штору. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Поправила ворот светлой шёлковой блузки. Снова подумала о брюнете, невольно нахмурилась, но тут же приказала себе выкинуть его из головы. Парень он, без сомнения, симпатичный, но уж взгляд больно шабутной. Столичный. А нам, девушкам скромным и провинциальным, такие не пара. Нужно искать кого-то под стать себе. Или самой измениться. Лизка уже не раз намекала мне, что за дверью кондитерской неплохо было бы менять строгую блузку и черную юбку на что-то более легкомысленное, соответствующее возрасту и желанию выйти замуж. Даже дарила мне одежду, подбирая на свой вкус, но у меня не хватало времени, а порой смелости, показываться в этих нарядах на людях. Перед посетителями кондитерской я представала в образе благочестивой европейской дамы, пытаясь оправдать название и поддерживать репутацию заведения. Слишком долго мы на эту самую репутацию с Жориком работали. И в моей работе открытые блузки и короткие юбки были не уместны, всё-таки целый день с детьми общаться приходится. Знакомые посмеивались, что у меня образ Мэри Поппинс, я на эти слова обижалась, но предпочитала отмалчиваться. Даже если я и нацеплю эту самую короткую юбку и кофточку до пупа, моя серьёзность ведь никуда не исчезнет, правда? Только чувствовать себя буду глупо, словно в чужой шкуре.
В детстве я любила сказки читать, про Царевну-лягушку, про Царевну-несмеяну, а когда повзрослела, поняла, что я – два в одном, только без приставки «Царевна». Лягушка-несмеяна.
Самой смешно.
На улице, прямо под моим окном истошно засигналили, я невольно отвлеклась от печального созерцания себя и поспешила узнать, что происходит. И совсем не удивилась, увидев внизу машину сестры и её саму, ругающуюся с водителем серебристой «хонды». Тот выглядел заметно обалдевшим и на гневные выкрики отзывался как-то вяло, но судя по стремительно наливавшемуся краснотой лицу, терпение и шок должны были вот-вот пройти. Правда, уже в следующую минуту Лизка топнула ногой, откинула назад рыжие волосы, и презрительно выплюнув:
– Слепой идиот, – устремилась к дверям кондитерской.
Я хмыкнула, продолжая с балкона наблюдать за водителем «хонды». Тот в первый момент дёрнулся было вслед за скандальной бабёнкой, с автомобилем которой едва избежал столкновения несколько минут назад, и остался же виноватым во всём, но затем в досаде плюнул, махнул рукой, видимо, решив не связываться, а я мысленно его похвалила. С Лизой, действительно, лучше не связываться. Моя сестра, когда чувствовала, что не права или виновата, становилась жутко упрямой, и готова была сделать всё, лишь бы на своём настоять. Однажды её всё же привлекли к суду за порчу чужого имущества, так она в зале заседаний такой спектакль разыграла, что судья сам ей стакан с водой подносил. А Лиза нервно обмахивалась бумагами, а судье, мужчине лет сорока пяти, скромно улыбнулась. В общем, та ещё актриса.
Я села в своё кресло, неторопливо разложила бухгалтерские бумаги перед собой, а сама уже слышала возмущённый стук каблуков по коридору. Ещё полминуты, и дверь в мой кабинет распахнулась и вошла Лизка. Рыжая и разъярённая. Ослепительная. Она всегда ослепительна в своей ярости.
– Привет, – буркнула она и швырнула сумку от «Chanel» на кресло.
Я кивнула, не отрывая взгляда от бумаг. Надеялась, что сестра поверит в мою беспросветную занятость.
– Ты слышала?
– Ещё бы, – ответила я, едва заметно усмехнувшись.
– Вот ведь повыпускают придурков на дорогу! И он же мне ещё хамит. Назвал меня рыжей дылдой!
– Серьёзно? – Я глянула на Лизу исподлобья и заверила: – Ты красавица.
– Ага, – отозвалась та вполне равнодушно. Села напротив и вытянула длинные ноги. – Что ты делаешь?
– Пытаюсь понять, свожу ли я концы с концами.
– И как?
– Тебе на самом деле интересно?
– Да что ты вредничаешь? Я беспокойство проявляю.
Я улыбнулась.
– Благодарю. Мне стало гораздо легче.
Лизка показательно вздохнула.
– Когда ты вредная, с тобой невозможно разговаривать.
– Ты зачем пришла? Говорила, что занята весь день.
– Вот выйдешь замуж, узнаешь, что на себя времени никогда не хватает.
Я лишь фыркнула.
– Лиза, уж тебе ли жаловаться?
– А ты опять его защищаешь, да? Вот что у тебя за манера? Ты всё время на стороне мужиков. Странно, что ещё не нашёлся умник, который бы тебя к рукам прибрал, и жил бы всю оставшуюся жизнь оправданным.
– Действительно, странно, – согласилась я. – Так что ты хотела?
Лиза помотала ногой.
– Олег хочет отметить день рождения дома. Никакого ресторана ему не надо, гостей; будем лопать шашлыки.
Я пожала плечами.
– Тоже неплохо.
– А Горин?
– А что с ним? Намекаешь, что он привык кушать на льняных скатертях и с фарфора?
– Скажешь, нет? Господин мэр у нас ещё тот выпендрёжник.
– Так может его не приглашать?
– С ума сошла, что ли? Мэра и не приглашать. – Лиза прищурилась, разглядывая меня. – Ты злишься на него?
– Нет.
– Олег сказал, что вы разругались. Вдрызг.
Я отложила ручку.
– Лиз, ну что мне с ним ругаться? Сколько лет прошло.
Сестра печально кивнула.
– Да. А я ведь тебе говорила, дуре. Если бы послушала умную женщину, сейчас была бы женой мэра. – Она ткнула наманикюренным пальчиком в бумаги. – А не сводила бы концы с концами.
– Ты всерьёз считаешь, что я жалею?
– Ну, ты же с ним спишь?
– Нет.
– Ой, да ладно. Из-за чего тогда вам ругаться до сих пор?
– Лиза, я не сплю с ним. У него есть жена.
– Даже когда взгрустнётся?
– Я по нему не грущу. Лёшка сам по себе, а я сама по себе.
– Дура, прости Господи. В кого только.
Я с удовольствием ей подсказала:
– В бабушку. Ты же помнишь, как она дедушку любила.
– Ага, двадцать лет за ним моталась из города в город. Никакой гордости.
Я взглянула укоризненно.
– Лиза, это же твоя бабушка. Ближайший родственник.
Та отмахнулась.
– Да ладно, она сама на смертном одре кляла себя за глупость. Ты ещё мелкая была, а я помню. Дедуля-то наш свинтил на старости лет и зажил с той молодухой.
Я даже застонала вслух. Столько негативной информации о своей семье было вынести очень трудно. История, как наш дедушка загулял на старости лет, была известна всей семье, и на неё было наложено табу. То есть, обсуждать это вслух считалось неприличным. Правда, Лизу это никогда не смущало, она даже при тётках могла поднять эту тему, и, кажется, наслаждалась всеобщим неодобрением и смятением.
Я развела руками, не зная, что сказать.
– Значит, я в бабушку.
Лиза широко улыбнулась.
– А я в дедушку. Всегда чувствовала в себе дурную наследственность. Так что будем делать с днём рождения моего благоверного?
Я пальцами по столу побарабанила, раздумывая. Потом сказала:
– В принципе, почему нет? Рестораны, и правда, всем надоели. Соберём всех у вас дома, в саду, нажарим шашлыков…
Лиза выразительно скривилась.
– Точно, у костра посидим, песни попоём под гитару. Ты такая же, как и Олег, вас вечно тянет в колхоз.
– А ты у нас дама великосветская, я и забыла. – Я из-за стола поднялась, прошлась по кабинету, потом вскинула руку, прося сестру успокоиться. – Я сама всё устрою, всё будет на уровне. Если уж тебя это так беспокоит. Устроим фуршет на свежем воздухе. – И заверила сестру: – Тебе понравится.
Та подозрительно прищурилась.
– Сама займёшься?
– Конечно. Разве есть в моей жизни что-то важнее твоего семейного счастья?
– Не язви, а. Семья – слово всеобъемлющее, в формате 3D. Думай о племяннике.
– Думаю.
– Кстати о нём, – Лиза поспешила подняться, кинув тревожный взгляд на часы. – Пора забирать его с занятий. – К зеркалу подошла, взбила причёску и облизала губы. Затем театрально вздохнула. – А ты говоришь!.. Ни минуты для себя.
Я вернулась за стол, когда Лизка из моего кабинета вышла, сгребла в кучу бумаги и отложила на край стола, а сама уже пыталась выстроить в голове план… мероприятия. От одной мысли о котором я в тоску впадала.
Жорик тоже особой радости не выказал, услышав про «шашлыки».
– И что будем делать?
– Я составлю меню, а ты официантов пригласишь из того же агентства, что и в прошлый раз. Вышколенные ребята были. Закуски закажем в «Аркаде»…
Жорик фыркнул.
– А шашлык сами пожарим, да? Я не умею. Я, вообще, мясо не ем.
– Там без тебя желающие шашлык пожарить найдутся.
– Настоящие мужчины?
Вот тут я рассмеялась.
– Ну да, там их в избытке. Все как один горазды длиной шампуров помериться.
– Фу, – сказал Жорик. – Вы, женщины, иногда бываете такими циничными.
Я фыркнула себе под нос. И подтвердила:
– Да, мы женщины такие. – Вздохнула, настраиваясь на работу. – Давай по делу. Что у нас дальше?
Жорик с готовностью разложил передо мной эскизы. Указал на крайний.
– Это на сегодня. Свадебный. Три яруса. Бисквит, ром, ванильный крем и помадка. Всё уже готово, осталось собрать.
Я поводила пальцем по рисунку, раздумывая, потом поинтересовалась:
– Ты соберёшь? А я украшу.
– Конечно. А вот этот на завтра, обрати внимание на фисташковый крем. Нужно самим проследить, в прошлый раз Машка его испортила.
– Испортит ещё раз, лишится половины зарплаты.
Жорик недоверчиво усмехнулся.
– Ты всегда так говоришь, и это уже не действует. Найди другую угрозу.
Я кинула на него быстрый взгляд и, растеряв пыл, спросила:
– Какую? Увольнение?
– А ты уволишь?
Я эскизы от себя отодвинула, недовольная тем, что меня нагло уличают в слабохарактерности и мягкотелости. А разве таким должен быть начальник?
– Я всё поняла. Распорядись насчёт завтра. Ещё нужно не забыть про партию пирожных для фуршета в Администрации города.
– Да, там наши пирожные уважают.
Мне почудился намёк в словах Жорика, который непостижимым для меня образом, всегда узнавал про мою личную жизнь подробности, которые я ото всех старалась прятать. Против меня эти знания не использовал, напротив, искренне беспокоился, хотя знал, что разговоры по душам я не жалую. И за это я его любила. Приходилось признать, что Жорик, с которым мы уже четыре года работали бок о бок, был моим лучшим другом. Конечно, есть Лиза, но она сестра, а не подружка; есть и подруги – соседки и сокурсницы, приятельницы и девушки, с которыми я порой встречаюсь в салонах красоты и в магазинах, но всё это не то, а Жорик искренне печётся о моём благополучии. Ругает, когда я задерживаюсь на работе допоздна, приносит чай и бутерброд, когда я забываю пообедать, и гневно хмурится, когда меня что-то расстраивает. Он единственный человек, не входящий в семью, который знает о моих отношениях с мэром. Об отношениях, которые давно закончились, но которые некоторым до сих пор покоя не дают. Что меня, признаться, жутко раздражает.
О Лёшке я думать не любила. Это казалось предательством по отношению к самой себе. Ведь яснее ясного, что он мне не нужен. Когда-то я отказалась выйти за него замуж, чем оскорбила его до глубины души. Отказалась не потому, что не любила, а потому что не считала себя готовой. Мне было двадцать, ему тридцать три, ему срочно нужна была жена, а в скором времени и парочка детишек, и я, осознав всё это, банально струсила. Попыталась представить свою жизнь через пять лет, и затосковала. Конечно, босая, беременная и на кухне – это было явным преувеличением, но даже при адекватном подходе менялись только декорации и стоимость моих нарядов. Горин мечтал о карьере политика, в то время баллотировался в депутаты Законодательного собрания, и статус семейного человека ему стал необходим как воздух. К тому времени мы встречались полтора года, но даже предпосылок к совместной жизни, не то что к женитьбе, не было, а потом в один момент: дорогая, выходи за меня замуж! Сказать, что я в тот момент обалдела, значит, ничего не сказать. А Лёшка вцепился в меня мёртвой хваткой, видимо, не сомневаясь, что я скажу «да», никуда не денусь. Он верил, что я люблю его куда сильнее, чем оказалось на самом деле. Люблю больше, чем саму себя.
Он ошибся. И почувствовал себя оскорблённым.
Наверное, имел на это право. Если честно, я до сих пор это не выяснила. Не считала нужным вникать в обиду человека, который через каких-то полгода сделал предложение другой, совершенно неизвестной мне девице.
Конец рабочего дня я провела в кабинете. Изучала документы, которые утром оставил для меня бухгалтер, пыталась составить план работы на следующий месяц, сверяясь с записями и оставленными заранее заказами. Торты на свадьбу, например, заказывали за несколько месяцев. Иногда попадались такие привередливые заказчики, что приходилось устраивать не одну дегустацию, и каждый раз предлагать им что-то новенькое. Иногда попросту заканчивалась фантазия. Но европейская манера устраивать эти самые предсвадебные дегустации в своё время пришлась мне по вкусу, и они пользовались большой популярностью. Невесты записывались в очередь, чтобы в определённый день месяца попасть в мою кондитерскую, попробовать и заказать торт на торжество. Кстати, этот самый день уже в эту пятницу. Значит, следующие два дня пройдут в подготовке. Кухня будет работать в авральном режиме. А Жорик потом ещё удивляется, что мне не хватает строгости кого-то уволить или наказать. Как я уволю, когда рук и без того не хватает?
– Я могу остаться, – заверил меня Жорик, перед закрытием кондитерской. Последние посетители покинули зал, дверь за ними закрыли и повесили табличку: «Мы ждём вас завтра». На кухне прибирались, официантки перестилали скатерти на столах и протирали стойку и витрину, а я стояла на первой ступеньке витой лестницы, и за всем этим наблюдала. Потом перевела взгляд на Жорика. Он снял свой любимый цветастый колпак, развязал фартук, и я не удержалась, протянула руку и пригладила его вихры на макушке. Жорик любил крутые кудри и на свою причёску тратил уйму времени и денег, я была уверена, что он в парикмахерской бывает куда чаще, чем я. Кстати, у нас один мастер, Жорик мне его и посоветовал. Он в этом толк знает.
– Не нужно. Я сама справлюсь.
– Опять до полуночи провозишься, – проворчал Жорик. Тоже коснулся своих волос, несколько благоговейно. Не удержался и спросил: – Тебе не кажется, что Максим немного перестарался и слишком много убрал на затылке?
– Ты замечательно выглядишь. Даже не сомневайся.
Жорик довольно улыбнулся, поправил яркий шейный платок. Потом в ладоши похлопал, привлекая внимание персонала.
– Шевелитесь! Оля, чего ты ходишь по залу? Прогуляться захотелось? Заканчиваем уборку и расходимся. Лиле Германовне ещё тортом заниматься. Это вы сейчас домой придёте и на диван брякнетесь!.. – Жорик ещё продолжил в том же духе, даже пальцами пощёлкал, проявляя строгость и нетерпение. Заглянул на кухню и там повторил то же самое.
А я спустилась, прошла к небольшому диванчику у окна, и присела. Наблюдала за девушками, потом повернула голову и будто невзначай отодвинула пальцем край лёгкой занавески и выглянула на улицу. Сгущались сумерки, включились фонари, и улица выглядела нарядно. Но меня занимал не проспект, не прохожие и даже не новенькие чугунные фонари в ретро-стиле. Я изучала взглядом здание гостиницы на той стороне улицы. Семиэтажное, внушительное, сталинской застройки, с большими окнами и лепниной по фасаду, оно было отреставрировано пару лет назад, и теперь радовало глаз, не то что раньше, тусклое и местами облезлое. Но я знала, что интересует меня совсем не итог реставрационных работ, мимо этой гостиницы я дважды в день проходила, и далеко не всегда останавливала на ней взгляд, а вот сейчас потянуло взглянуть. Потому что вдруг вспомнила про брюнета, который «остановился в гостинице через дорогу». Вспомнила улыбку, взгляд с прищуром и глубокий голос. Вспомнила и ощутила пробежавший по позвоночнику взволнованный холодок. От одного только воспоминания, кто бы мог подумать. Но связываться с приезжим столичным мачо в мои планы не входило, не нужны мне проблемы. Даже если они выглядят столь соблазнительно.
– Я приду завтра пораньше, – пообещал Жорик, заглянув ко мне перед уходом. – Сам открою, сам прослежу за доставкой и, если понадобится, всех уволю.
Я рассмеялась, потянулась за фартуком и лишь попросила:
– Только не увлекайся.
Жорик подошёл, я повернулась к нему спиной, и он ловко завязал фартук на красивый пышный бант. Затем поцеловал меня в щёку.
– Приятного тебе творческого процесса.
– Спасибо, милый.
– И выспись завтра.
– Постараюсь.
Я махнула ему рукой на прощание, а когда дверь в зале хлопнула, закрываясь, на несколько секунд замерла, привыкая к тишине. После дня в обществе людей, после суматохи, царившей на кухне, довольных криков и возгласов детей, бесконечного звона колокольчика на двери и разговоров, разговоров, разговоров – тишина казалась необыкновенной и чуть тревожащей. Я не сразу решилась повернуться, а миску с глазурью взяла осторожно, будто не желая производить ни единого звука, чтобы не нарушить установившийся покой. Приблизилась к торту, коржи уже были установлены на вращающуюся конструкцию и смазаны, оставалось только украсить. Я остановилась перед ним, и потёрла кончики пальцев друг о дружку, будто призывая вдохновение. Подготовила всё необходимое, сверилась со списком ингредиентов и выбранных заказчиками вкусовых добавок, и тогда уже взяла любимую лопаточку, которой так удобно размазывать сливки и густую глазурь.
