Текст книги "Тайна, покрытая глазурью (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Процессом я как обычно увлеклась. О времени вспомнила только когда почувствовала, что спина от неудобной позы затекла. К этому моменту два уровня уже были обмазаны и украшены, и я отступила на шаг, чтобы оценить общую картину, выгнулась, стараясь расслабить мышцы спины, облизала палец, и вздрогнула, услышав стук в дверь. С недоумением выглянула в открытую дверь кухни, увидела за стеклом входной двери мужской силуэт, и в первый момент нахмурилась, приглядываясь. На улице успело стемнеть, и в свете электрических фонарей, я не сразу сумела разглядеть и узнать того самого брюнета. Но имя вспомнила сразу – Андрей. Что совсем не означало, что я понимала, с какой стати он барабанит мне в дверь, когда кондитерская уже часа два как закрыта. А брюнет, заметив меня, заулыбался и снова в дверь постучал. И судя по его радостному лицу, он всерьёз рассчитывал на ответную реакцию.
Понимая, что он вряд ли уйдёт, я из кухни вышла и приблизилась к запертой изнутри двери. Ткнула пальцем в табличку и сказала, зная, что он меня через дверь слышит:
– Мы закрыты.
Его улыбка померкла всего на мгновение, видимо, от неожиданности, и расцвела снова:
– Да ладно тебе. Ты одна?
– Одна. – Понимая, что совершаю ошибку, я, тем не менее, отперла замок и дверь открыла.
Андрей переступил порог и продемонстрировал мне бутылку вина.
– Купил в магазинчике неподалёку. Что ты здесь делаешь одна?
Я в лёгком смятении наблюдала за тем, как он запирает дверь и проходит мимо меня, оглядывая полутёмный зал.
– Оформляю торт, – сказала я, вдруг почувствовав себя глупо в фартуке с оборками. Брюнет как раз остановил свой изучающий взгляд на мне, и я, к своему ужасу, почувствовала, что внутри запорхали бабочки. Абсолютно дурацкое щекочущее чувство, что-то подобное я чувствовала в юности, когда впервые поймала на себе заинтересованный мужской взгляд. Это было давно, а сейчас мне двадцать семь, я взрослая и умудрённая кое-каким опытом женщина, и вдруг такая реакция – разомлела перед совершенно незнакомым парнем, вся заслуга которого лишь в том, что он умеет очаровательно улыбаться.
– Ещё один? Кажется, твой бизнес процветает.
– Ради этого и стараюсь. Не против, если мы на кухню пройдём?
– А на кухне есть бокалы?
– На кухне есть всё.
Мы прошли на кухню, и на ярком свете я почувствовала себя ещё более сковано. На Андрея быстрый взгляд кинула, ответила улыбкой на улыбку, правда, про себя задавшись вопросом: с какой стати я его впустила, практически незнакомого человека, да ещё улыбаюсь ему и собираюсь пить его вино? Но одного-единственного взгляда хватило, чтобы найти ответ: устоять невозможно. И дело даже не в красоте, а в истинно-мужском превосходстве. Я украдкой наблюдала за новым знакомым, за тем, как он двигается, как протягивает сильную руку за бокалами на полке, ловит мой взгляд и улыбается. И эта улыбка… ох уж эта улыбка. Я тоже улыбнулась в ответ, смущённо и, как самой показалось, по-девчоночьи, понимая, что сердце сжимается уж как-то слишком сладко. Наверное, Жорик прав, и я, на самом деле, заскучала, затосковала и отвыкла от мужчины рядом. А сейчас рядом один из выдающихся образчиков мужской красоты и притягательности, и моя женская сущность чувствует и поддаётся его влиянию.
Предательница, поэтому и поддаётся.
– Выпей.
Андрей протянул мне бокал с красным вином, а я торопливо вытерла руку о фартук, но на пальцах всё равно осталось немного подсохшей глазури. Андрей лишь улыбнулся, заметив мою неловкость. И чтобы ещё больше меня не смущать, посмотрел на торт. С уважением кивнул.
– Красиво.
– Спасибо.
– Это трудно?
Я плечами пожала.
– Не знаю. Я люблю это делать.
– И часто… ты здесь остаёшься вечерами?
– Бывает. Когда заказов много.
Я отпила немного вина, взглянула на Андрея и кивнула, одобряя его выбор. Он усмехнулся.
– Нравится? Я рад.
– Ты разбираешься в винах.
– Более-менее.
Он оглянулся, увидел высокий стул неподалёку и присел на него. А я, сделав ещё один глоток вина, поставила бокал на стол и вернулась к торту. Но постоянно отвлекалась на брюнета, нежданного гостя на моей кухне. Он разглядывал меня, совершенно не стесняясь, чем жутко смущал и отвлекал; я, конечно, тут же вспомнила и о своей манере одеваться, и о нежелании заводить близкое знакомство с заезжими мачо, и обо всех своих личных неудачах, даже о Горине… зачем-то. И чтобы как-то отвлечь Андрея от чрезмерного внимания ко мне, спросила:
– Так зачем ты приехал в наш город?
Он сидел, устроив ноги на перекладине высокого табурета, крутил в руке бокал и опустил голову, но я всё равно видела, что он улыбается.
– Подыскиваю участок земли для клиента. Пока даже не решил, на чём остановиться – на вашей области или на соседней. Тут ведь рукой подать.
Я согласно кивнула, затем переспросила:
– Значит, ты занимаешься недвижимостью?
– И недвижимостью тоже.
– И что за участок тебе нужен?
Андрей усмехнулся.
– Хочешь подсказать?
– А вдруг? Я лучше окрестности знаю.
– Ну… клиент хочет оторванности от цивилизации, подальше от оживлённой местности, чтобы природа красивая вокруг.
Я лизнула тыльную сторону ладони, на которую капнула сиропом, и тоже усмехнулась, не слишком проникновенно, надо сказать.
– Знаем, знаем, – проговорила я. – Теремок в три этажа, трёхметровый забор по участку в два гектара и собственная пристань с яхтой. Реальная оторванность от цивилизации.
Андрей рассмеялся.
– Это уже не моё дело, какой теремок он там себе выстроит. Проблема в том, что у вас тут куда не ткни, всё святые места да заповедные зоны. Сегодня карту изучал, так уже сплошная морока.
– Тогда, может, выбрать другую область?
– Клиент сентиментальный, откуда-то отсюда родом, так что настаивает.
– Да, клиенты порой ещё те попадаются.
– Придётся, видимо, мне у вас задержаться.
Это было произнесёно с особой интонацией, и я обернулась, посмотрела на этого хитреца.
– Как жительница этого замечательного городка, готова за тебя порадоваться. Хоть отдохнёшь от Москвы.
– Да. Я тоже за себя рад.
– Серьёзно?
Он снова принялся меня разглядывать, прищурился, улыбнулся, поднёс к губам бокал с вином, а меня в жар кинуло. Да что там меня! Я могла поклясться, что от его улыбки на торте глазурь подтаивать начала. Я отвернулась, понимая, что не в силах убрать с лица улыбку. Зажмурилась, чувствуя себя девчонкой. Вообще, всё происходило глупо, как в юности. Мы разговаривали о пустяках, обменивались долгими, многозначительными взглядами, улыбались. Даже когда отворачивались друг от друга – улыбались. А ещё пили вино, и на втором бокале уже начали чокаться едва ли не после каждого глотка. Торт был закончен, я осторожно крутила его на подставке, устраняя мельчайшие недоработки, а вино пила с всевозрастающим воодушевлением. Вечер заканчивался лучше, чем я предполагала, в приятной компании.
– Тебе безумно идёт этот фартук.
Я взбила пышные оборки, обрамляющие широкие бретельки.
– Такой был у фрекэн Бок.
– Да? Ты специально себе такой заказала?
– Просто он мне понравился. У меня такой стиль.
– Какой?
– Европейский.
– Под стать имени?
– Точно.
– Тогда что ты здесь делаешь? Поехала бы в Европу.
Я наморщила нос.
– Там и без меня хватает умельцев и дельцов. Хотя, Европу я люблю.
– Где ты была?
Я взмахнула рукой, в которой держала лопаточку.
– Почти везде. Франция, Англия, Италия… Прага и Будапешт, Вена и Монако.
– Ого.
Я заставила себя остановиться, сделала незаметный вдох. Всегда много болтаю, когда выпью. Обдумала свои следующие слова:
– Сейчас это просто. Покупаешь туристическую путёвку и едешь. – Повернулась к нему. – И в каждом городе я посещала кондитерские.
– Понятно. Подсматривала.
Я в шутку нахмурилась и поправила его назидательным тоном:
– Училась.
– С кем ездила?
– В смысле?
– Ну… в компании? Или одна?
– Одна я ездить не люблю, – не стала я скрывать. – Иногда с сестрой, иногда…
Андрей хмыкнул, когда я запнулась.
– Понятно.
– Да что тебе понятно? – я предприняла попытку всерьёз возмутиться.
Он головой покачал, продолжая посмеиваться, потянулся за бутылкой, но когда взял её, оказалось, что она пуста. Андрей расстроено вздохнул.
– Мы всё выпили.
– Что очень странно. Обычно я пью мало. Ты поможешь мне убрать торт?
– Конечно. – Он с готовностью поднялся, подошёл ко мне и остановился, не зная, с какой стороны лучше взяться. Я указала на небольшие выступы на подставке. – А как бы ты справилась без меня?
– Справилась бы, не привыкать. Но ты здесь оказался кстати.
– Ещё бы.
Мы вместе взялись за подставку и осторожно перенесли торт, поставили на полку высокого холодильника. Пару раз наши с Андреем пальцы случайно соприкасались, и я каждый раз внутренне замирала, и пряталась от его взгляда. Хотя, он, наверняка, это замечал и надо мной посмеивался. А я, захлопнув дверцу холодильника и поспешно отступив на шаг, посетовала:
– Кажется, я выпила лишнего.
– Голова кружится?
– Кружится, – не стала я спорить. – Но кружится приятно.
– Это самое главное. – Он присел на край металлического стола, сложил руки на груди и сказал:
– Знаешь, я впервые на ресторанной кухне.
– Ресторанная кухня больше, а мы занимаемся исключительно выпечкой.
– Давно у тебя ка… кондитерская?
– Четыре года.
Андрей не спускал с меня внимательного взгляда, потом вроде бы опомнился, и глаза отвёл.
– Милый такой бизнес.
– Бизнес – это то, что приносит деньги.
– А это не приносит?
– Ну, приносит, конечно, но день на день, а точнее, месяц на месяц не приходится. Это больше любимое дело.
– У женщины должно быть хобби.
– Как по-мужски это прозвучало, – посмеялась я. – Думаю, о своей работе ты отзываешься со всей серьёзностью.
– Не всегда. Порой с желанием всех и вся послать подальше.
Он слишком пристально на меня смотрел, и я вдруг поняла, что задыхаюсь. Будто воздух в кухне нагрелся, температура поднялась, как бывает в середине дня, когда включены все духовки. Я даже рукой по плите провела, хотя прекрасно знала, что всё выключено.
– Лиля…
Я голову вскинула, когда он меня по имени назвал. Не знаю, чего испугалась. Может, взгляда прямого?
– Ты далеко живёшь? – Я растерянно молчала, и Андрей, видимо, осознав, что перепугал меня, поспешил объясниться: – Тебе же надо домой? А уже поздно. Я могу проводить.
– Я на машине.
– Ты же выпила.
Я зажмурилась на секунду.
– И правда. Я же редко пью, вот и не задумываюсь.
– Так я провожу?
– Я, правда, далеко живу. А вы… ты города не знаешь, я потом переживать буду, как ты добрался.
Андрей прищурился и ухмыльнулся. И на его лице отразилась откровенная насмешка, мне захотелось съязвить по поводу мужской самоуверенности, но я сдержалась. Отвернулась от него и принялась быстро наводить порядок. Мы замолчали, и я вновь ощутила неловкость. От внимания Андрея ко мне. Он меня разглядывал, я делала вид, что не замечаю, и молчание лично меня напрягало. Не его, меня.
– Как тебе гостиница?
– Ничего, на уровне. Номер с видом на Оку, красиво.
– Её отреставрировали пару лет назад. До этого зрелище было плачевное.
Дурацкая тема для разговора. Разговаривая с ним, я закончила уборку, ненавязчиво выпроводила Андрея с кухни, и выключила там свет. Потом вызвала такси, а после уже позвонила на пульт охраны, сдать объект. Мы вышли на улицу, я заперла дверь, и остановилась рядом с Андреем, глядя на здание гостиницы напротив, потом перевела взгляд на памятник посреди площади, освещенный снизу лучами прожекторов. Прохожих в это время уже не было, только машины время от времени проезжали мимо. Я поёжилась от ночной прохлады, затем кинула украдкой взгляд на мужчину рядом. Андрей был выше меня почти на целую голову, мне пришлось поднять глаза к его лицу, но почти тут же отвернулась. Он, как мне показалось, качнулся на пятках, затем вздохнул и посмотрел на ночное небо. А когда я плечами передёрнула, обеспокоился.
– Ты замёрзла?
– Всё нормально, – соврала я.
Он чуть придвинулся, и получилось так, что я прижалась плечом к его руке. Я посмотрела непонимающе, а Андрей виновато улыбнулся.
– Я могу тебя обнять. Чтобы теплее было. Но что-то мне подсказывает, что ты не согласишься.
– Думаю, это преждевременно.
Андрей улыбнулся.
– Хорошо, я просто постою рядом.
– Не понимаю твоей иронии.
Он брови вздёрнул.
– А я иронизирую?
– Тогда ехидничаешь.
– Вот ещё. Я никогда не ехидничаю над девушками, которые мне нравятся.
Я притворно ахнула.
– Я тебе нравлюсь?
– А ты ещё не поняла? Я вино принёс.
Я приложила руку к груди, стараясь не рассмеяться.
– Боже, это был поступок, а я не поняла. Выпила без всякого душевного трепета.
Андрей всё-таки рассмеялся, а я, своим не совсем трезвым разумом, про себя отметила, что его смех ещё более волнующий, чем улыбка. Если честно, самой захотелось его за руку взять. За сильную руку с широкой ладонью.
Наконец, на площади появилось такси. Я спустилась с невысокого крыльца, чувствуя за своей спиной Андрея, потом он меня обогнал и открыл передо мной заднюю дверь автомобиля. Я остановилась, посмотрела ему в лицо.
– Приятный был вечер, спасибо.
– Приятное знакомство. Надеюсь, оно продолжится?
Я пожала плечиком, уставилась на плечо Андрея, понимая, что если встречусь с ним взглядом, то разулыбаюсь, как дурочка, и окончательно испорчу впечатление.
– Не думаю, что это зависит от меня.
– Если это зависит от меня, – начал он с готовностью, а я перебила:
– Разве ты не собираешься уезжать? Как же без тебя Москва?
Андрей чуть наклонился ко мне.
– Давай обсудим это завтра?
Я сжала руку в кулак, ногти впились в ладонь. Выдохнула.
– Ты мне свидание назначаешь?
– Да.
От его уверенного тона я даже рассмеялась.
– Ты ведь не думаешь мне отказать?
Я чуть отступила, испугавшись, что в следующий момент он наклонится ближе и поцелует меня.
– Поговорим завтра, – увильнула я от прямого ответа. Села в машину, а Андрей мягко захлопнул дверь. Потом стукнул в окно впереди, видимо, это был предостерегающий знак для водителя. А мне подмигнул.
Я не удержалась и обернулась, посмотрела в заднее стекло. Машина уже отъехала, а я всё смотрела на брюнета, с которым сегодня меня свела судьба. Он стоял посреди дороги, пользуясь тем, что машин из-за ночного времени почти нет, и смотрел вслед такси. Выглядел чертовки привлекательно. Как моё любимое пирожное со сливочной помадкой.
Так бы и съела.
Следующее утро началось со звонка в дверь. Я глаза открыла и несколько секунд бездумно таращилась на будильник. В конце концов решила, что это полнейшее свинство будить человека в такую рань. Особенно, когда этот человек лёг в два. Но звонок повторился, и с постели пришлось подниматься. Я в негодовании откинула одеяло, вздохнула устало, и пошлёпала босиком в прихожую. Идти было недалеко, квартирка у меня небольшая, двухкомнатная «сталинка». Дом старый, со всеми вытекающими – сквозняками, щелями в полу и скрипучими дверями. Причём, неважно двери новые или старые, они всё равно скрипели. А из-за сквозняков полы всегда были холодными, даже летом, даже покрытые дорогим ламинатом. Вот я и пробежала до двери на цыпочках, кляня про себя чужую бестактность. И совсем не удивилась, увидев на пороге самого бестактного человека в этом городе. Только спросила:
– Ты с ума сошёл? Восьми ещё нет.
– У меня ненормированный рабочий день, – порадовал меня мэр нашего прекрасного городка, проходя мимо меня в квартиру.
– А у меня нормированный, – в досаде проговорила я. Спросонья даже на ногах не удержалась и повалилась назад, на вешалку с одеждой. Алексей Дмитрич меня любезно поддержал, а я пихнула его локтем. Дверь захлопнула, и, не глядя на гостя, побрела обратно в спальню, где снова залезла под одеяло.
Лёшка потерялся где-то на полпути к кухне, а когда возник на пороге спальни спустя несколько минут, спросил:
– Лиль, ты меня покормишь?
Я приоткрыла один глаз, и даже взглянув одним глазом, постаралась взглянуть со всем своим утренним возмущением.
– Лёша, я сплю.
Он руками в косяк упёрся, на меня смотрел, потом улыбнулся. А я глаз закрыла, не желая его видеть. Я, наверное, сто, двести раз просила его не являться ко мне в неурочное время. Запросто появляться на моём пороге, в дорогом костюме, с залихватской улыбкой и ещё чего-то от меня требовать. Завтраков, ужинов, любви и понимания. И сейчас я его видеть не хотела. Лёшка отлично знал, как я реагирую на него, но даже мою злость и возмущение умудрялся обернуть в свою пользу. Был у него такой талант. Он и сейчас подобрался ко мне, как охотник, на край постели присел, и принялся меня разглядывать.
– Лиля.
Я пихнула его ногой. Лёшка притворно охнул, потом откинулся назад, навалившись на меня, и рукой обнял. Спать стало невозможно, стало жарко, и глаза я открыла. Перевернулась на спину, посмотрела на этого изверга.
– Что тебе нужно?
– Кофе, яичницу и тосты.
– Поезжай домой, – попросила я его. – Тебе жена пожарит. И накормит, и полюбит.
Алексей Дмитрич скривился, погладил меня через одеяло, а я уже серьёзно попросила:
– Перестань.
Он перестал не сразу, ещё поводил рукой по моему телу, но уже больше ностальгируя. Так близко был ко мне, что я сама невольно заволновалась. Лёшке в глаза смотрела, почувствовала нежданную горечь во рту. Подняла руку и провела по лацкану его пиджака, после чего слабо пожаловалась:
– Пиджак помнёте, господин мэр.
Он будто и не слышал. Коснулся моих волос, потом обнажённого плеча.
– Скучаешь по мне?
– Иногда, – не стала я скрывать.
– Цветочек мой, – очень серьёзно, с ноткой искреннего сожаления проговорил он.
Ситуация принимала опасный оборот, и я, осознав это, завозилась под одеялом, и пожаловалась:
– Жарко, отпусти.
Лёшка отпустил, но с явной неохотой. Я поторопилась из-под одеяла выбраться и отодвинулась от бывшего любовника. Села, по-турецки поджав ноги, и потянулась, а господину мэру посоветовала:
– Прекрати таращиться.
– Не могу. Лили, давай мириться.
– Я с тобой не ругалась, – усмехнулась я. Поправила бретельки шёлковой сорочки, пригладила растрепавшиеся волосы, а когда снова поймала на себе внимательный мужской взгляд, спросила:
– Ты чего приехал в такую рань?
– Дома не сиделось. И не спалось. Я, вообще, не сплю.
– Бессонница?
– Наверное.
– К врачу ходил?
Алексей Дмитрич пренебрежительно фыркнул.
– Вот ещё.
Я кивнула, не удивившись его фырканью. Лёшка тем временем поднялся и снял пиджак, повесил его на специальную вешалку в углу. Дёрнул узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Я следила за ним с некоторым беспокойством, боясь предположить, до чего дойдёт его желание разоблачиться.
– Врач мне не поможет, – заявил он, переигрывая трагизм. Я даже руку к груди прижала, изображая потрясение.
– Всё так плохо?
Он взглянул осуждающе.
– Перестань. У меня проблем – во! – Лёшка обхватил рукой своё горло.
Я только руками развела.
– Ты сам этого хотел. А власть, милый мой, первый враг здоровью. Люди слишком перенапрягаются, чтобы её удержать.
– Вот именно. Всё моё здоровье на этот город и уйдёт. На благо его жителей.
Я от души рассмеялась. С кровати встала и пообещала:
– Накормлю тебя завтраком, только душ приму.
Он остановил меня, когда я мимо проходила. К себе прижал, и его руки прошлись по моему телу, прикрытому лишь шелковой сорочкой.
– Меня с собой позовёшь?
– В душ? – Он кивнул. – Ты, кажется, уже на работе.
Алексей Дмитрич губами к моей щеке прижался, я выдержала целую минуту, но как только тяжесть на душе стала стремительно разрастаться, руки его расцепила и отошла на пару шагов.
– Мы же договаривались. Ты забыл?
Горин то ли выдохнул, то ли хохотнул, но не слишком радостно, это точно.
– Ты злая, Лилька.
– Потому что не спешу тебя приголубить? Лёша, у тебя есть жена, у тебя двое детей. У тебя работа, которую ты хотел. Ты ведь хотел?
Он обернулся, взглянул в упор и повторил:
– Злая ты.
Я решила согласиться.
– Злая. Можешь поставить чайник на газ. Я быстро.
Беда с этими мужиками, честное слово. По крайней мере, в моей жизни ничего хорошего от них ждать не приходится. Вот хотя бы взять Лёшку. Наша с ним история явно затянулась. Нужно было поставить точку ещё в тот день, когда я ему отказала, и он, разозлившись, ушёл вот из этой квартиры, хлопнув дверью. Это случилось семь лет назад, он успел жениться, детей родить, я раз десять успела поклясться себе и другим, что между нами всё кончено, но мои неудачи в личной жизни, которые последовали после нашего с ним расставания, окончательному разрыву как-то не способствовали. То он меня успокаивал, то я его, и не всегда это происходило чисто платонически. Было несколько вспышек и страсти, и сожаления о случившемся некогда расставании, и о том, что это за собой повлекло. Но мой разлюбезный Лёшенька был семейным человеком, разводиться которому было никак нельзя, да и я, если честно, не претендовала. Я верила в судьбу. И если судьба нас развела, то так тому и быть, нет у нас общего будущего. И я даже постаралась это Горину внушить, хотя он всячески сопротивлялся, уверенный, что если уж не в жёны, то в любовницы я к нему пойду с радостью. Он ведь такой мужчина, и я просто обязана по нему скучать, тосковать и страдать. Я и страдала, но не семь же лет!
Но надо признать, что Горин на самом деле был мужчиной видным. Солидный, статный, с вдумчивым лицом и глубоким тёмным взглядом. К его сорока годам на висках появилась первая седина, которая придавала ему ещё больше шарма. Неудивительно, что женщины смотрели на него с трепетом и затаённой грустью. Его жене завидовали, их семьёй восхищались, они были образцом для подражания, и поэтому я старалась глаза никому не мозолить, и, вообще, рядом с мэром в обществе не появляться. Потому что Лёшка всегда реагировал на меня, как хорошо дрессированный пёс: пускал слюни и провожал долгими взглядами. И совсем неудивительно, что его жена меня не терпит, правда? От второй половины-то переизбыток возбуждения по отношению к другой женщине не скроешь.
Открыв дверь душевой кабины, я сделала шаг, и только тогда заметила Горина. Тот встретил мой возмущённый взгляд и поспешил оправдаться:
– Я принёс тебе полотенце.
– У меня есть полотенце. – Но когда он развернул передо мной своё подношение, спорить не стала, и позволила себе помочь. Его руки обвили моё тело, остановились на груди, и Лёшка завернул внутрь край, чтобы не спадало. Наклонился ко мне, горячее дыхание коснулось моей щеки, а потом он втянул в рот мочку моего уха. – Лёша, – попыталась я его образумить.
– Помолчи, а. Я безумно скучал.
Я позволила себя обнять, лбом прижалась к его плечу и закрыла глаза.
– Зачем ты приехал? – пожаловалась я.
Он улыбнулся.
– Чтобы ты накормила меня завтраком. Что ещё мне может быть от тебя нужно? Хотя бы малость.
– Ты меня сбиваешь.
– Я тебя хочу.
Я негромко рассмеялась.
– Всё ещё? За столько лет я должна была бы надоесть тебе.
– Когда ты мне надоедала? – Лёшка погладил мои щёки, потом пригладил мокрые волосы, поцеловал в нос. В глаза мне смотрел, и взгляд его был не на шутку серьёзен. Я даже забеспокоилась. Чувствовала, что делаем мы не то. Точнее, я делаю. Снова наступаю на прежние грабли, и ничего хорошего ждать не следует.
Пока я всё это обдумывала, меня уже перенесли из ванной в спальню, уложили на постель и начали настырно стаскивать с меня полотенце. Я посмотрела за окно, потом на часы, следом на потолок, не в силах принять решение. Я даже не могла понять, хочу ли я этого. Хочу ли я заняться сексом с Гориным, после годичного перерыва. В последний раз он в моей постели ночевал после рождения второго ребёнка. После шумной выписки из роддома, оказавшись в квартире с женой и тёщей, Лёшка сбежал от них, не выдержав и пары часов, а я поддалась искушению, точнее одиночеству, потому что именно рождение у него второго ребёнка меня из колеи и выбило. Опять задумалась о том, что кому-то всё, а другим ничего, впала в тоску и депрессию, а кто мог помочь мне от неё избавиться, если не первопричина моих сомнений в себе? Правда, наутро мы вдвоём опомнились: я за голову схватилась, Лёшка за телефон, и всё снова рассыпалось в прах. А теперь вот попытка номер…дцать.
Но надо сказать, что Алексей Дмитрич хорошо меня знал, на моём теле, как на гитаре играл, виртуозно перебирал нужные струнки, и я на какое-то время от тревожащих мыслей отвлеклась, в ощущениях потерялась, и только постанывала от мужских ласк и стараний. Горин же старался вовсю. Повторюсь: меня он знал хорошо, и, видимо, боялся, что если ослабит натиск, я начну по привычке анализировать происходящее, и тогда уже ни мне, ни ему станет не до секса. Я, если захочу, могу морально изнасиловать, он меня в этом не раз упрекал.
Лёшка рубашку скинул, вернулся ко мне и поцеловал. Поцелуй вышел жадным, я его с готовностью вернула, а подумала… подумала почему-то о брюнете. О вчерашнем вечере, вспомнила его улыбку и приглашение на свидание. И снова вернулись мысли о совершаемой в данный момент ошибке.
Наверное, это было провидение, опять же судьба, потому что зазвонил телефон, мелодия была раздражающая, всегда меня раздражала. Она извещала о том, что звонит супруга господина мэра, который в данный момент увлечённо целовал мой живот. Я оттолкнула от себя его голову, услышав звонок, на постели раскинулась, а Лёшка от души ругнулся. На меня посмотрел. Протянул руку, но натолкнувшись на мой взгляд, лишь головой качнул. Он выглядел взлохмаченным, рассеянным и перевозбуждённым, совсем не похожим на главного человека города. И выражался, как матрос.
– Ответь ей, – попросила я, устав от этой мелодии.
Лёшка погладил меня по ноге, видимо, всерьёз надеялся меня успокоить. А я и не нервничала. Правда. В душе было глухое раздражение. Была недовольна собой и ситуацией вцелом.
Он кашлянул, прочищая горло, поднёс телефон к уху. Произнёс короткое: «Да», а я порадовалась, что мелодия смолкла. Ещё секунду я смотрела Алексею Дмитричу в затылок, после чего поднялась, снова завернулась в полотенце и с кровати спрыгнула, не собираясь слушать чужие разговоры, а тем более вникать в них. Лёшка попытался меня за руку схватить, но я руку вовремя отдёрнула и из спальни вышла. Только услышала голос любимого, с нотками нетерпимости:
– Я уже работаю. У меня дел по горло. Не знаю, вряд ли. Пообедаю в городе.
Я криво улыбнулась, неприятно поражаясь чужой семейной жизни, но тут же решила, что мне плевать. О чём и сообщила господину мэру, когда он дёрнулся в запертую дверь ванной комнаты несколько минут спустя.
– Плевать.
– Врёшь.
– Нет, Лёша. Мне наплевать. Всё это дикая глупость.
Мы разговаривали через дверь, я к этому времени успела голову высушить, и теперь макияж делала. Наспех, руки немного дрожали, я морщилась и чертыхалась под нос, и время от времени косилась на дверь, из-за которой нёсся голос Горина.
– Лили, открой дверь.
– Зачем? – разумно поинтересовалась я.
Он всё-таки разозлился, даже по двери кулаком вдарил, правда, несильно.
– Я не могу разговаривать с тобой через дверь!
– А я не могу тебя видеть! И как нам решить эту проблему?
– Детка, пожалуйста.
– Лёша, я не детка!
Я докрасила второй глаз, тушь закрыла и бросила её в раковину. Потом дверь распахнула, и на Алексея Дмитрича посмотрела с большой претензией.
– Зачем ты меня мучаешь?
Он виновато опустил глаза. Слишком поспешно и слишком явно. Он всегда так делал, когда мы ссорились, и я давно подозревала, что он тем самым пытается мне голову дурить. Признаёт свою вину и ждёт, что я непременно всё пойму и прощу.
– Я сделаю всё, что ты захочешь, – обрадовал он меня.
– Не сделаешь. И ты сам это знаешь. Так что, перестань меня обманывать. – Я протиснулась мимо него. – Сейчас приготовлю завтрак. А ты оденься, будь любезен. И штаны застегни.
Горин проводил меня гневным взглядом, и я не сразу поняла, что его так разозлило. Но когда он появился на кухне, в рубашке и при галстуке, с пиджаком в руках, то сказал, видимо, решив не держать это в себе:
– Как хорошо, обвинять меня, правда?
Я обернулась.
– Ты о чём?
– Всё о том же, Лиля. Если бы ты тогда не упёрлась… по-детски, всё было бы по-другому! И не было бы нужды по углам прятаться.
Я подбородок вздёрнула, не собираясь брать на себя вину.
– Я по углам не прячусь. С какой стати мне это делать? Я не твоя любовница.
– Серьёзно? – Лёшка неприятно ухмыльнулся. – А кто же?
– Я тебя не звала, – напомнила я ему. – Никогда не звала. Это ты приезжаешь, когда тебе заблагорассудится. Словно у меня ресторан или ночлежка. У тебя есть жена…
– Ради Бога! – перебил он меня, а рукой взмахнул нетерпеливо, будто я огромную глупость сказала. – Если бы не ты, я бы никогда на ней не женился!
Я зло рассмеялась.
– Правда? Несчастный ты! Подобрал первую попавшуюся девку, женился на ней, ребёнка ей сделал, а теперь мне жалуешься? Тебе жаль, что я привыкла думать, прежде чем что-то сделать? Тем более, замуж выйти!
Взгляд, которым он меня наградил, был поистине убийственным. Лёшка меня им смерил, и мне даже показалось, что он сплюнет с досады, но он сдержался, вместо этого выразительно постучал кулаком себе по лбу.
– Поменьше надо думать! – рыкнул он. – Толку от твоего ума!
– Что? – ахнула я. Но прежде чем успела сообразить, что ему ответить, Горин уже к выходу направился, жутко топая. Я кинулась за ним, всё ещё хватая от возмущения воздух ртом, но, как назло, в голову ничего не шло. А потом дверь перед моим носом захлопнулась, и я осталась стоять в тишине и полумраке прихожей, растерянная и даже униженная. Вот и делай после этого людям добро!
Поддавшись эмоциям, кинулась к окну, рванула на себя створку, видела, как Горин идёт через двор к поджидавшему его автомобилю, и только в последний момент сумела смирить негодование и передумала кричать ему вслед всё, что я о нём думаю. О его наглости, низости и грубости. А ещё бездушности и неблагодарности. Подумать только, а я имела глупость снова пустить его в свою постель. Хорошо хоть до секса не дошло, иначе я бы сейчас себя прокляла.
– Тебе нужно выйти замуж, – сказал мне Жорик, выслушав мои жалобы на бывшего любовника. Я приехала в кондитерскую к полудню, была не в настроении, и сразу поднялась в свой кабинет, забыв поздороваться с персоналом. Меня проводили любопытными взглядами, знали, что в дурном настроении я бываю редко, видимо, кто-то меня довёл, и сейчас меня лучше не трогать, дать остыть. Я, на самом деле, около получаса провела в одиночестве, гипнотизировала взглядом телефон, не зная, стоит ли звонить этому извергу, чтобы оставить последнее слово за собой, и это вместо того, чтобы заняться насущными делами кондитерской, и прочитать, наконец, отчёт бухгалтера, который уже неделю лежал на моём столе. А потом в кабинет проскользнул Жорик с чашкой жасминового чая для меня, и принялся осторожно меня выспрашивать о случившемся. Ему я рассказала. Надо же было кому-то пожаловаться? Жора, конечно же, встал на мою сторону, и даже предложил устроить саботаж, и не отсылать в городскую администрацию партию пирожных для встречи с коллегами из областного центра.