Текст книги "Пси-фактор (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лылык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

Вопрос был к использованному для этой маски лицу…

На него смотрел его отец. Такой, каким Фердинанд запомнил его до смерти.

Коробка с записывающими кристаллами полетела сквозь голографическое лицо. Следом с письменного стола в неистовстве было сметено все, что на нем лежало. Ретранслятор упал на пол, и только тогда голографическое изображение исчезло.

Найдя в сотворенном бардаке телефон, Фердинанд быстро набрал номер Нандина:

– Да… – спокойствие Абэ резануло по самообладанию. Только теперь император понял, что едва сдерживается.

– Зайди Нандин, – процедил он, – и прихвати тридцать девятую.

Нандин Абе был не готов. Стоило зайти в императорский кабинет, как все спокойствие смело напрочь. Чужие чувства и мысли одолели его, перевернув все с ног на голову. Резко застыв у захлопнувшейся за спиной двери, Абе придержал рукой тридцать девятую, не давая ей подойти ближе. Взгляд скользнул по разметавшемся по полу документам, опрокинутому телефонному аппарату, поблескивающим среди ворса ковра острым граням кристаллов памяти. Сам хозяин кабинета склонился над своим столом, упершись в него руками. Дышал тяжело, а смотрел еще тяжелее.

Дело пахло жареным.

– Скажи-ка, тридцать девятая, – тихо вымолвил Фердинанд, рассматривая невозмутимую секретаршу. – Когда ты вытаскивала из базы данных информацию обо всех Маркусах, тебя ничто не смутило? – поинтересовался он.

Голос его дрожал от перенапряжения. Нандин мог руку отдать на отсечение – император был на грани. Одно неосторожное действие или слово – и он сорвется. Мало не покажется. Тридцать девятая, увы, этого не понимала, а повлиять на неё Нандин не мог. Не сейчас.

– Запрос был на поиск всех обладателей имени, – ничуть не смутилась женщина. – Иных критериев озвучено не было. У вас есть особые пожелания к предоставленному списку? Могу сделать выборку по половому признаку…

Фердинанд покрылся красными пятнами и перевёл взгляд на Нандина.

– Какого черта происходит, Нан? По Леопосу ходит человек в маске с лицом моего отца, пользуется именем моего брата? Да у него фамилия моей матери… – он медленно выпрямился и обошел стол. – Нан… Ты издеваешься надо мной?

– Мой император, уверен, всему есть объяснение…

– Молчать! – вскрикнул Фердинанд, отчего Абэ вмиг захлопнул рот. Связки послушно расслабились, полностью подконтрольные взбесившемуся Ферди. Император тем временем продолжал, опять заговорив тихо, почти на выдохе:

– Не ври, что это прошло мимо твоего внимания. Ты не мог это упустить, не с твоими возможностями…

Фердинанд подходил ближе, а Нандин не в состоянии был ответить: его колени подогнулись, тело опустилось на пол. Император желал этого, и его требования безропотно выполнялись.

Истинно первый император, который заставил слушаться своих потомков до седьмого колена, был жесточайшим из менталистов. Слишком сильным, слишком беспринципным.

Мысли Фердинанда о быстрой расправе, смерти, самоубийстве, казни наполнили голову. Абэ ничего не мог поделать, кроме как исполнить, не мог даже взывать о милости. Сердце нещадно колотилось от понимания: еще миг – и его собственные руки исполнят желаемое императором.

– Так мне сделать дополнительную выборку? – поинтересовалась тридцать девятая. Фердинанд медленно обернулся, не веря своим ушам. Женщина оставалась невозмутимой. Она, как и полагалось, все еще пребывала в спасительном процессе синхронизации и попросту не ощущала эмоций. Это и спасло Абэ. Потомок первого императора отвлекся, и Нандин вздохнул с облегчением, чувствуя, как чувства возвращаются в норму. Тридцать девятая, сама того не ведая, спасла его если не от гибели, то от увечий. Произойди эта сцена неделей позже, и девчонка, скорее всего, уже забыла бы, как дышать, а он занялся бы качественным самоустранением.

– Выборку? – переспросил Фердинанд.

– По половому признаку, – продолжала гнуть свое тридцать девятая.

Фердинанд опять взглянул на Нандина, оценил его посеревшее лицо, после чего фыркнул:

– Уберись здесь, тридцать девятая… – После чего поднял ретранслятор с пола и снова включил запись, ввергшую его в неистовство. – Любуйся, Нандин, похоже, это и есть наш шутник… Смешнее не придумаешь.

* * *

Провал в памяти. Это первое, что осознал Райго, стоило ему открыть глаза. Так, словно последняя пара часов напрочь стерлась. А может, и целый год. Внутренние часы упорно говорили о том, что где-то произошел сбой. Тело болело каждой своей клеткой. В горле пересохло от жажды. Но хуже всего было положение, в котором он находился. Райго лежал, руки и ноги были прикованы, голову фиксировали ремни, грудь туго перетянута. Не шелохнуться. Он видел ровно столько – насколько хватало обзора. И то, что он наблюдал, не нравилось ещё больше собственного состояния.

Похоже, это была операционная. Несколько человек в белых комбинезонах занимались своими делами. Их фигуры находились чуть дальше ног. В обозрение попали и хирургические инструменты, от вида которых прошиб холодный пот. А еще Райго не слышал ни одной чужой мысли, так, словно утратил это умение, оглох.

В чьих-то руках промелькнул скальпель, и Райго бесполезно дернулся, чем привлек внимание.

Незнакомая женщина неожиданно склонилась перед ним и посветила в левый глаз фонариком. Лысая, с татуировками и металлической пластиной вдоль черепа. Райго не мог сказать, справа эта пластина или слева. Что-то странное творилось с его головой, словно в ней рылись не один час, перепутав местами основные понятия.

– Как ты себя чувствуешь, Райго? – поинтересовалась она. В её голосе проскользнул неподдельный интерес и участие. За ее спиной столпились остальные, рассматривая его, словно экспонат. Это обескураживало.

– Где я? Что происходит? – собственный голос был сиплым, словно он кричал не один час.

– Ио, десятый подземный город префектуры Леополис, – не стала скрывать незнакомка. – Мы слегка подлечили твои ноги. И да, ты действительно кричал. Наши обезболивающие тебе не подошли. Извини. Я стерла это.

Райго тяжело взглянул на неё. Сердце начало танцевать в груди. Мозг судорожно искал ответы на вопросы, а их не было.

– Как ты здесь оказался? – опять прочитала она его. – Это неважно.

– Дэйла, не затягивай, – послышалось позади, толпа за спиной Дэйлы рассредоточилась и пропала из поля зрения. Райго напрягся. Что-то должно было произойти. Но что, он не знал. Не мог пошевелиться, не мог читать эту женщину, ни кого-либо другого в этой комнате. От понимания безвыходности ситуации едва ли не тошнило.

Женщина, которую назвали Дэйлой, выпрямилась и взглянула на говорившего, посерьезнела.

– Тебе лучше уйти.

Человек хмыкнул, а секундой позже за целой вереницей чужих шагов хлопнула дверь.

Дэйла ещё некоторое время смотрела в ту сторону, а потом снова опустила взгляд к своему пленнику.

– Я сейчас буду работать с твоей головой, Райго. Не утруждай себя запоминанием происходящего, – посоветовала она, склоняясь над ним и заглядывая в глаза. Райго нервно дернулся, увы, снова безрезультатно. Женщина никак на это не отреагировала, продолжая свой монолог. – Не думай о том, что уже случилось, в этом нет никакой пользы. Ты все равно не вспомнишь… Извини, так надо.

Холодные пальцы сдавили виски, и в тот же миг чужое сознание коснулось его. Иссиа застонал. А менталистка спокойно вгляделась ему в глаза, проникая все глубже в его мысли.

– Расслабься, Райго, и не бойся. Я умею быть осторожной…

От её слов стало жутко. Он чувствовал, как она роется в его памяти, перекладывает там воспоминания в только ей известном порядке. Это не было грубое вторжение Марты Лэйн с целью просто посмотреть. Манипуляции Дэйлы были легче дуновения ветра, нежнее птичьего пуха. Она жонглировала его мыслями, вытягивала их на поверхность. Хуже всего было то, что она видоизменяла их. Вписывала в его чувства себя, словно константу существования, нерушимую неизбежность, исходную данную, с которой придется теперь жить и считаться.

– З-зачем? – Собственный голос показался чужим, словно эхо из прошлого.

– Чтобы ты был послушным, Райго Иссиа, – выдохнул она, касаясь дыханием его губ.

Слишком жестокая правда, которая ядом растворилась в нем. Слишком откровенное действие, чтобы сохранять остатки самообладания.

Мир сузился до невозможности. Чужое дыхание стало единственной нитью, связующей с собственным сознанием. Райго хватался мыслью за эту нить, держался за неё, как за спасательный круг. Тонул и забывался. А потом снова всплывал на поверхность и дышал… Дышал сильно, рывками, чтобы набрать побольше воздуха в легкие и не забыться вновь, не исчезнуть навсегда во время сильнейшего мозгового штурма…

«

– Я вот все не могу понять, какого ти делаешь в моей голове… – Возмутился Тарис Лаен сквозь абсолютною черноту. – Ходишь, бродишь, как у себя дома. Своей черепушки мало, или собственные гости надоели?

Фраза была столь иррациональной, что Райго от неожиданности открыл глаза. Было темно. Серый цвет клубился вокруг него, словно дым. Слабый свет подсвечивал его насквозь, пронзал лучами, словно острыми лезвиями, намекая на полную ирреальность происходящего. А потом пришло воспоминание: некая лаборатория и мозговой штурм, устроенный незнакомкой. Но когда это происходило?

– Вообще-то это сейчас происходит, – поделился информацией модифицированный и многозначительно повел бровями. Откуда Иссиа знал об этом, он и сам не мог сказать. Да и волновало это в последнюю очередь. Лаен тем временем продолжал. Его голос перемещался, словно белобрысый ходил вокруг. То отдавал эхом от стен пещеры, то глухотой, как сквозь воду.

– Похоже, твоя пассия решила сделать в твоей голове генеральную уборку.

– Она не моя пассия, – возмутился Райго, оборачиваясь на голос. Бесконечно-серое пространство вмиг сузилось и превратилось в больничную палату из какого-то фильма ужасов. Тарис лежал на койке, распластавшись, словно морская звезда. Ноги перебинтованы, а к телу присоединено с десяток датчиков и электродов.

Ошейника не было. Райго зацепился за эту мысль, и помещение снова исчезло, превращаясь в серое месиво из света и темноты.

– Она почти что лежит на тебе и дышит в губы, – возразил Тарис. – Расслабься и поспи, нечего у меня над душой стоять.

– Ты сказал, она все еще в моей голове, так почему моё сознание здесь?

– А я почём знаю? Ты сам пришёл и теперь дышишь мне в мозг, словно людоед какой-то озабоченный, – сказал как отрезал.

Иссиа не нашёлся, что возразить, да и не стоило оно того.

Райго покрутился, а потом все же присел, сложив ноги по-турецки. Дым продолжал клубиться и приносил спокойствие. Лаена не было слышно, словно он вообще не здесь. Но это было обманчивое впечатление. Он на самом деле был всюду и одновременно, словно Райго действительно вторгся ему в голову.

– У нас проблемы, Тарис, – сказал Райго спустя некоторое время. – Я не знаю, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

– Попробуй поспать, – зевнул Лаен. – Двух зайцев убьешь. Отдохнёшь и незнакомку свою удовлетворишь.

– Знаешь, как-то не горю желанием, – прошептал Иссиа. – Она мою память сейчас моделирует, буду ли я собой, если просплю все это?

– А будешь ли ты собой, если станешь за этим наблюдать? – вопросом на вопрос ответил Тарис и присел рядом, будто стоял над ним все это время.

– Нет… – качнул головой Райго. Свет, который доселе проникал сквозь дым, теперь проходил и через него. Собственное тело становилось прозрачным.

Тарис наблюдал за этим без ненужных комментариев. А когда Райго уже не угадывался, почти растворившись в сером цвете этого подсознательного мира, резко ухватил за прозрачную руку и потянул за собой...»

Глава 28

Надо быть честным с собой. Любая сотворенная твоими руками ошибка влияет не только на тебя, но и на каждого, кого это действие касалось. Если ты изворотлив, то выйдешь сухим из воды и почти не почувствуешь отдачи. А если честен, эта твоя ошибка будет тянуться за тобой как злобная черная тень, кусая, отдирая по куску от твоего спокойствия на каждом неудачном повороте, выводя из равновесия, порождая внутри неуверенность, тоску и сожаление. Неверный взгляд на жизнь – это тоже ошибка… но узнать ты этого уже не сможешь. И только когда изойдешь пылью под трехметровым шаром грунта, кто-то из будущего поколения скажет: «Эй, ребята, вот этот человек был неправ…» Но все это возможно лишь при условии, что тебя будет за что вспоминать…

Из закрытого цензурой

Время написания неизвестно

Дверь была заперта, а открыть ее оказалось нечем: ни ключа, ни шпильки, ни паршивого дротика. А выйти из вынужденного заточения хотелось. Вооружившись открученным в ванной комнате краном, Нана Вагнер застыла около двери, рассчитывая врезать первому, кто ее откроет. Конечно же, можно было взять табуретку для этого дела, но держать ее на весу представлялось крайне сомнительным удовольствием.

В простом плане Наны Вагнер было несколько слабых мест, что сводило его результативность к нулю. Во-первых, она так и не нашла никаких следов видеонаблюдения, однако это не значило, что таковое отсутствовало. Так что, вполне вероятно, ее боевая готовность для кое-кого была сейчас не более чем потешной сценой на экране телевизора. Во-вторых, если ей все же удастся кому-то врезать краном по голове, это не значит, что она сможет убежать. В-третьих, ее физическая форма была не на высоте. Гипотетический противник, в отличие от беглянки Вагнер, не только регулярно тренировался, но и огнестрельным оружием пользовался без зазрений совести. И если взять в руки оружие для Наны не проблема, то вот сможет ли она нажать на спусковой крючок – большой вопрос. Пулю выпустить – это не краном по носу съездить.

Последним аргументом не в ее пользу был обыкновенный голод. Живот крутило, и девушка в который раз пожалела, что не притронулась к еде, когда была возможность. Часы в комнате отсутствовали, поэтому Нана не могла сказать, сколько времени прошло после разговора с Биби. Если тогда был полдень, то сейчас, скорее всего, уже поздний вечер, если не глубокая ночь. А значит, с каждым часом она становится слабее. Что, опять же, не лучший вариант для ее задумки. Увы, хорошая мысль всегда приходит позже, или не приходит вовсе. Из размышлений ее выдернул приглушенный хрип за дверью. А потом постучали. Перехватив металлическую трубку крана поудобнее, она выкрикнула:

– Уходите! – сама же приготовилась бить, уверенная, что ее не послушают.

Замок щелкнул, и дверная ручка медленно опустилась вниз. Нана подняла руки к потолку, отвела трубу подальше для более качественного удара и досчитала до трех. В тот момент, когда дверь приоткрылась, импровизированное оружие как раз вошло в образовавшуюся щель и должно было попасть по воображаемой цели. Вот только что-то пошло не так. Труба описала дугу над упавшим под ноги человеком и едва ли не попала Тарису Лаену по зубам. А потом белобрысый исчез. Нану снесло с места. Труба звякнула об пол. В тот же миг девушка нырнула спиной в ворох подушек, разбросанных на кровати… Тарис навалился сверху и недовольно сощурился:

– Мягкий приём, однако… – сипло прошептал он, шумно вдыхая. Кончик носа на миг коснулся её щеки, а дыхание обожгло губы.

– Ты… ты… с ума сошел? – сдавленно прошептала она, застыв от неожиданности, чувствуя, как его тонкие пальцы внаглую скользнули по её бедрам.

– Есть немного, – ничуть не смутился он, а потом крепко охватил её и перекатился. Удар об пол пришелся ему на спину. Теперь Нана оказалась сверху, но сбежать не успела. Тарис прижал ее голову к своей груди и заполз под кровать. Вагнер даже осознать происходящее не успела. Послышался топот. Потом кто-то хлопнул дверью.

– Здесь! Мать его, он жив вообще? – послышалось совсем рядом. Увы, кровать полностью закрывала обзор и не давала проследить, что же происходит.

– Стерва… Эй, в лазарет его.

Опять звякнул снятый с рукомойника кран, совсем рядом шаркали подошвы.

– Похоже, сбежали, – сказал кто-то. – Уроды чертовы… Надо было сразу пристрелить.

– Без самодеятельности, – оборвали его. – Объекты нужны живыми. Ты – осмотрись здесь, ты – за мной! Если повезёт, босс ничего не узнает до утра.

– А не повезёт?

– Лучше тебе его злым не видеть, не понравится.

Тарис и Нана тихо переглянулись. Ситуация была щекотливая. Впрочем, раз их не собирались убивать, значит, имелись шансы побороться. Незнакомец прошел по комнате, не особо заглядывая по углам, что играло только на руку.

Нана молча просчитала в уме возможные варианты действий, Лаен едва уловимо качнул подбородком, не соглашаясь и не потрудившись разомкнуть объятия. Девушка разозлилась и ярко представила, как бьёт Лаена табуреткой. Тарис неожиданно улыбнулся и пожал плечами. Почувствовав, что он ослабил хватку, Нана беззвучно сползла с него на пол и осторожно выглянула из-под кровати. Входная дверь была приоткрыта. Незнакомец как раз зашел в уборную. Последовавшее следом журчание заставило девушку покраснеть до кончиков ушей. Похоже, он решил, что находится здесь один. Опрометчиво с его стороны, но крайне вовремя.

Получив ощутимый толчок от Тариса, Нана быстренько выбралась наружу и тихонько подняла за ножку ближайшую табуретку. Осторожно подошла к двери ванной и приготовилась опустить ее на человека, когда тот выйдет. Задуманное было качественно исполнено спустя пару секунд. Мужчина в сером комбинезоне с глухим стоном упал на пол. Лаен, не мешкая, потащил его назад в ванную. Там друзья его и обыскали, а потом крепко связали снятой с кровати простыней.

Пока Вагнер прятала по карманам трофейный пропуск, зажигалку и белковые батончики, изъятые у жертвы, Тарис прошёлся по комнате и стащил со стола конверт. Ознакомился с содержимым и, не раздумывая, пихнул его за шиворот своего комбинезона.

– Нана, я буду бежать, – наконец сказал он, разминая плечи и делая растяжку. – Твоя задача не кричать и не думать. Справишься?

Девушка даже не взглянула на него, полностью поглощённая трофейным пистолетом.

– Я не поняла, ты меня здесь одну оставляешь, что ли? – поинтересовалась она, пытаясь запихнуть оружие в карман штанов. Рукоять не помещалась и теперь глупо перевешивала вниз, отчего пистолет норовил выпасть.

– Нет, перебрасываю через плечо и изображаю пневмопоезд, – парировал Тарис, закончив разминку. – Я тебя несу, а ты не мешаешь мне раздумьями. Задача ясна?

Вагнер озадаченно взглянула на модифицированного. Недвусмысленный ответ был отчётливо написан у нее на лице…

– Да ладно, – развел руками Тарис, – ещё скажи, что не хочешь отсюда выбраться.

– Хочу! Но не в роли мешка с картошкой, – недовольно огрызнулась она, – и вообще, у меня свои ноги есть. Сама могу и идти, и бежать…

Не дав ей договорить, Лаен в долю мгновения оказался рядом и перекинул ее через плечо.

– Ты главное не визжи, а то еще оглохну ненароком…

* * *

«Мир в глазах расплывался, делая два человеческих силуэта почти незаметными. Они пятнами стояли перед глазами, почти неосязаемые и неощутимые.

– Пить… хочу пить… – собственный голос был похож на нечто механическое, иссушенное.

Тихая речь незнакомцев едва улавливалась и была полностью лишена смысла… А главное, не решала его проблем. Не говорила ни о его имени, ни о месте, ни о времени суток. Не утоляла жажды.

– Пить… – попросил, протягивая к ним руку, но дотронуться не смог. Пятна колыхнулись и отдалились.

– Так должно быть?

– Ничего страшного, он не замечает нас… Адаптация еще не завершена, часть жизненных систем работает в базовом режиме и войдет в полную силу лишь через пару часов.

– Что тогда?

Более яркое пятно отдалилось, голос стал глуше.

– Всё как договаривались, сработают настройки, и он будет соответствовать заданной цели. По исполнении задачи будет предоставлен сам себе, с одним лишь ограничением. Не сможет выйти из города. Не сможет отдалиться от жизненной цели.

– Помогите… – кое-как поднялся на ноги, протянул руку, чтобы прикоснуться к говорящему, но не смог, человек снова ускользнул.

Попытался сделать навстречу шаг, но зацепился носком за что-то и упал как подкошенный. Густая пыль забилась в рот, оставшись на зубах безвкусной скрипящей субстанцией. Голова закружилась, словно он лежал в центре несущейся на бешеной скорости карусели.

Люди уходили от него и уносили с собой непонятный разговор. Полная чернота, лишь изредка озаряемая красной мелькающей лампочкой, еще долгое время ласкала его саднящие глаза, пока не посерела, не сошла на нет, превратившись в угрюмое утро…

Его полное пробуждение случилось на свалке, в горе строительного мусора. И только спустя пару часов он понял, что над головой бетонное перекрытие, а под пальцами запылившийся от старости пол. Тело было изранено. Длинные волосы спутались, влажная от крови одежда липла к коже. Рядом сидел растерянный пухлый белобрысый мальчуган и смотрел перед собой невидящими голубыми глазами.

Ребенок не реагировал на него. Раскачивался из стороны в сторону, обхватив тонкими пальцами свой золотой ошейник…»

Маркус ждал в коридоре, привалившись спиной к стене. В голове одна за другой всплывали картины прошедшего дня. Разговор с модифицированным братом, с Наной, с копией Нандина. Странное стечение обстоятельств и судеб, которому не было объяснения.

Решение по итогу всех этих разговоров далось непросто. И все же он его нашел и вывел как единственно правильный результат математического уравнения.

Копия Абэ станет прекрасным подспорьем в его деле. Райго Иссиа, кем бы он ни был на самом деле, послужит их движению каждой своей стволовой клеткой. Станет сырьевой базой для взращивания пушечного мяса. Можно подорвать доверие Фердинанда к Абэ… а можно подменить каждого клона в его личной охране. Окружить своими людьми, вывести на чистую воду и показать всем гражданами империи истинное лицо человека, правящего ей.

Дверь отворилась беззвучно. Дэйла вышла в коридор и устало взглянула на Маркуса.

– Как прошло? – поинтересовался он. На ее губах проскользнула слабая улыбка.

– Не гладко, – ответила она, прикрывая за собой дверь. – Клон Абэ силен. Умеет ставить блоки, барьеры и копировать сам себя. Как луковица. Пока не пройдешь тысячу слоев, не доберешься до середины. А там и забыться можно, и потеряться. Хуже всего то, что он ставит обманки. Я не знаю, что из его воспоминаний правда, а что ложь. Все слишком размыто.

Маркус кивнул, принимая сказанное как данность, факт, с которым не поспоришь.

– Распишешь все, а там будем разбираться, – решил он. – Курить будешь?

– Спать хочу, вымотал он меня, – прошептала она. – Скажи, пусть поставят охрану. Его нельзя трогать до утра. А там изымем клетки.

– Ты уверена, что он больше не подконтролен Фердинанду? Что его слово не станет для парня побуждением к действию?

– Утром проверишь. Сейчас все, что нам остается, – ждать, что мои установки в нем приживутся… – она резко прервалась, почувствовав легкое движение его пальцев вдоль позвоночника, и перевела взгляд на Маркуса. – Что?

– Как оно, прикасаться к здоровому лицу? – на полном серьезе поинтересовался Биби.

– Как к дереву, ничего особенного, – хмыкнула она, гадая, как долго он за ней подсматривал.

– Скажи, что не понравилось, – ладони по-хозяйки сжали ее талию. Дэйла шумно выдохнула, а потом взглянула на Маркуса из-под полуопущенных ресниц.

– Сначала работа, потом развлечения. – После чего вытащила из его кармана телефон и нашла в базе данных нужный номер. Привычно набрала и приложила аппарат к уху. – Добрый вечер, мальчики, поставьте двух ребят возле третьей лаборатории.

Вернув телефон Маркусу, она нарочито медленно отстранилась от него и улыбнулась.

– Ну а теперь можно и поиграть.

* * *

Изнутри пневмопоезд был похож на опрокинутую вентиляционную шахту. Труба без окон. Строгие ряды кресел сложной конструкции были оснащены пятиточечными ремнями. Мелкие плоские лампочки освещали помещение. Вдоль выпуклых стен тянулись трубы воздуховодов, представляющих лишь малую часть системы внутреннего микроклимата.

Все это Вито Лаен отметил до того, как поезд двинулся. Проводники помогли мастеру Ирраилю пересесть в кресло, пристегнули его, после чего откатили коляску в грузовой отсек. Когда каждый пассажир был устроен, обездвижен и проинструктирован, служащие удалились, и после протяжного звукового сигнала пневмопоезд сорвался с места. Грудь сдавило от резко возросшей нагрузки. Затылок вмяло в пружинистый подголовник. Они мчались на дикой скорости вдоль прямого пневмотоннеля, без поворотов, развилок и станций. Под приятную музыку и отчаянный стук сердец.

Поезд доставил их к пункту назначения за двадцать минут. Вито с радостью покинул его глухое, похожее на опрокинутую шахту нутро. Собственная походка была нетвердой. Но, несмотря на дискомфорт, внутри зародилось странное, непривычное волнение. Юноша в который раз поймал себя на мысли, что ему не терпится увидеть мир, который прячется за огромными дверьми Леополиского вокзала. Будет ли он походить на то, что видел сквозь розовые очки, гуляя по подземном саду вместе с Милки Вэй? Или же, наоборот, будет похож на искусственные воспоминания, вложенные мастером Ирраилем?

Но внутри ждал очередной коридор. Как выразился старик, бюрократическая кишка Леополиской префектуры. Попросту говоря, пропускной пункт, связавший десятки пневматических тоннелей. За толстой прозрачной перегородкой расположились непрерывные ряды рабочих мест, они были словно соты, огражденные стенками и набитые госслужащими. Штатные операторы, все как один сидели в очках, с тонкой дугой микрофона перед губами. Каждый вел свою беседу, беспрерывно что-то объяснял, инструктировал, информировал, предупреждал и брал согласие. Приемный пункт кишел чужими разговорами.

Старик Ирраиль не обращал внимания на происходящее вокруг, катил свою коляску в глубину помещения. Там прозрачные кабины операторов плавно перешли в такие же стойки. Сами работники межрегионального бюро внутренних передвижений работали уже с прибывшими, а не отбывающими, находящимися за десятки и сотни километров от них.

– Вито Лаен, десятый город Леополиской префектуры, подойдите к сто пятнадцатому окну, пожалуйста… – прошелестел громкоговоритель, и мастер сразу же подтолкнул юношу в нужном направлении.

– Иди. Просто очередной разговор, это быстро, – успокоил он парня. – Буду ждать у выхода.

Быстро не получилось. Инструктаж, несмотря на вечернее время, провели по полной программе: без сокращений, ускорения речи и остальных непонятных бюрократических фишек. С каждой минутой Вито Лаен распознавал в своей голове все больше встроенных туда эпитетов, относящихся к процессу делопроизводства. Подписывая энную бумажку, ничем не отличающуюся от той, что была ранее, Вито впервые выудил из своей головы фразу «бюрократические жернова». Она была подкреплена изображением мясорубки и падающих в нее людей. От пришедшей на ум картинки стало нехорошо, пересохло в горле, а сердце зачастило еще больше..

Уже позже, сев в фуникулер и не замечая вокруг ничего, кроме чёрного оконного пятна, Вито спросил у мастера о смысле той картинки.

Ирраиль долго не отвечал. Жал свои тонкие губы, щурил мелкие бесцветный глаза над крючковатым носом и уперто не поднимал взгляда на мальчишку.

– Это иносказательность, Вито, – наконец начал он, смотря в черное окно. – Система работает и доводит до единого знаменателя всех, кто попадает под её рабочие жернова. Делает всех похожими и более-менее равными.

– Я не хочу быть перетертым в фарш.

Ирраиль усмехнулся одними кончиками губ.

– Тогда тебе стоит лично взяться за шестеренки системы, Вито. И крутить их, и повелевать.

– Это как? – парнишка не понимал. А Ирраиль хотел объяснить так, чтобы больше этой темы не касаться.

– В любой системе есть механизмы, детали, – ударился в рассуждения он. – Все эти госслужащие на вокзале такие же люди, как ты и я, и они тоже в своих жерновах. Надо стоять над ними, чтобы не оказаться под. Вот и все.

Больше они не говорили. Ирраиль вскоре задремал, а Вито Лаен просто сидел и изучал его изрезанное морщинами лицо. Думал о том, что будет таким же старым и сморщенным и, возможно, умным…

Они вышли из кабины поздним вечером. Стоило бросить беглый взгляд вокруг, чтобы потерять дар речи. Город сиял, сливаясь с абсолютно чистым звездным небом. Это было изумительные розовых очков Милки Вэй.

У самого края платформы их ждал человек. Выше среднего, молод и непривычно одет. Вито зацепился за него взглядом. И лишь спустя пару мгновений Ирраиль резко затормозил коляску и буквально вскинулся.

– Димитрий… – процедил он сквозь зубы.

– Сколько лет, сколько зим, Ирраиль, – улыбнулся незнакомец, подходя ближе. Ни один, ни второй не спешили пожимать друг другу руки, и это выглядело странно. – Ты не один, как я понимаю.

Взгляд его неприязненно скользил по Вито, словно взвешивал и оценивал.

– Мой воспитанник, – не стал возражать мастер, – Вито.

– Что ж, этого следовало ожидать, – ничуть не смутился советник. – Идём, машина недалеко.

Он резко развернулся, и Вито ничего не оставалось, кроме как подтолкнуть коляску с мастером, догоняя.

Ехали молча. Димитрий и Ирраиль сверлили друг друга взглядами, и отчего-то Вито казалось, что он в их немом общении лишний.

Догадка подтвердилась, стоило им зайти в здание резиденции.

– Иди вперед, Вито, – резко выдал мастер. – Шестой этаж, правое крыло, конец коридора, а там сам разберешься, – велел он. А едва Вито скрылся, Ирраиль резко крутанул колесо и развернулся в сторону Димитрия. Долго смотрел на него оценивающим взглядом, после чего разочарованно покачал головой. – А ты совсем не изменился. Как был щеглом, так им и остался

Димитрий смущенно улыбнулся. Оправдываться за случайное омоложение было глупо.

– Давай оставим прошлое там, где ему полагается быть, Ирраиль, – наконец ответил он. – Есть работа и есть шанс вернуть официальную практику, получить назад лицензию, так, может, лучше посвятить время этому, а не старым разборкам?

Старик нахмурился и откинулся на спинку своего кресла.

– Говори, я внимательно слушаю.

– Не здесь, – Димитрий многозначительно обвел пространство взглядом, – коридор не самое подходящее место для принятия решения. К тому же нас ждет префект дэ Руж. Крайне занятная особа.

Мастер напрягся.

– Я думал, ты цену набиваешь.

– Вовсе нет, – самодовольно усмехнулся Димитрий. – Это действительно госзаказ, Ирраиль, первого уровня секретности.

* * *

Дверь скрипнула протяжней обычного. Так, словно отворяющий ее сам боялся. Кэйт задумчиво посмотрел на то, как в щели показалась чернявая макушка, а за ней любопытный нос на миловидном лице. Волосы у гостьи были густые и длинные, по пояс. Глаза, обрамленные пушистыми черными ресницами, оказались невообразимого фиолетового оттенка, что даже по сегодняшним меркам было крайне дорогой модификацией. Плотный серый комбинезон закрывал все остальные прелести красавицы. Причем окутывал он даже шею, словно спецовка рабочего из нижнего города.