Текст книги "Пси-фактор (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лылык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

Глава 20

Человек перестал дышать к утру. Врач, Берг Лаен, привычно отобрал пробы ДНК. Подтянул к себе рюкзак с торчащими из него руками и потянул за одну. За ночь они почти не изменили своего вида, и только теперь стало понятно, что они полностью искусственные. До последнего волоска. Даже на ощупь они оставались теплыми, словно настоящие человеческие руки. Внутри были целые переносные лаборатории. Мелкая крио-камера для пробирок, иглы, набор инструментов… Страшно подумать, что все три модифицированных врача абсолютно добровольно лишились рук, чтобы надеть на себя эти протезы.

Отобранные образцы тканей были аккуратно сложены в пробирки и спрятаны внутрь. Упаковав искусственную руку обратно в рюкзак, Берг протяжно вздохнул и покачал головой, думая о своем.

Кирк не обращал на его вздохи внимания. Марта, которую все же допустили к считыванию памяти пленника, наоборот, не могла отвести от него взгляда. Она видела его внутренние метания и не могла понять, что этого мужчину тревожит.

Юл Кович, единственный, кто остался из команды Виктора, тоже периодически поглядывал на Берга. И тоже молчал, занятый тем, что паковал трофейный экзоскелет в рюкзаки и нанизывал лямки последних на шнурок, словно бусы. Само же тело Кирк затащил в один из подвалов разрушенного дома. Отловил стальную гусеницу и кинул поверх. Мелкая машина знала, что делать. Та же участь постигла тела их товарищей. Металлические муравьи и гусеницы просто разобрали их на части. Что-то прикопав, что-то удобрив, а что-то утащив на свой склад. Они работали быстро, уничтожив тела на считанные минуты, не дав им сгнить и отравить воздух смрадом.

Нерешенным оставался только один вопрос: что делать дальше.

– У нас не так много вариантов, – говорил Кирк, поочередно взглянув на каждого. Даже Марта удостоилась его тяжелого взгляда. – Либо идем дальше по следам, либо возвращаемся в Леополис. Первое предпочтительно по инструкции, но не факт, что доберемся к цели. Да и что вернёмся.

– А что говорит Леополис? – не поняла Марта. Несмотря на то, что ей дали прочесть снайпера, она снова сидела в его шлеме и со связанными руками.

– Связи нет, – вздохнул Юл. – Мы остались одни.

– Может, выведена из строя радиоточка? – предположила она. – Покрытие в этом районе неплотное. Уверена, дело в этом. А как только найдем сеть, доложим и примем дальнейшие указания.

– Если они ждали нас здесь, то и там могут запросто устроить ловушку, – нахмурился Кирк. – Вы ведь понимаете, что второй мины мы можем и не пережить. Тем более если в их руках огнестрельное оружие.

То самое оружие теперь было замотано в полиэтилен, найденный здесь же, на полуразрушенной улице, и прикреплено к рюкзаку Кирка.

– А в ваших руках я, – ничуть не смутилась Марта, не заботясь о том, что прозвучало это двояко. – Рассказать, для чего предки вывели менталистов?

– Незачем. Я не сниму больше с вас шлем. Даже и не надейтесь, – нахмурился Кирк. – Мне хватило наблюдений затем, как вы высосали силы из того человека.

– Мысли… – фыркнула Марта. – Я читаю мысли и только. Я не могу убить, только подумав об этом! Зато могу почувствовать этих людей на порядочном расстоянии и предупредить вас. Если не хотите такого козыря, тогда возвращайтесь в Леополис и сдавайте меня в соответствующие службы!

– Есть еще одна проблема, – заметил Берг, отвлекая их. – Заряда в моем протезе надолго не хватит. Да и остальные почти на нуле, – он подтянул рюкзак с биопротезами к себе поближе. – Еще сутки – и образцы их тканей испортятся. Это может стать очень большой проблемой для нас. Погибшие ребята были хорошими представителями, потерять их коды… – он покачал головой и скривился, едва сдерживая эмоции.

Юл подбадривающе сжал его плечо. Но Берг лишь отмахнулся, взяв себя в руки.

– Может… зарядить? – тихо предложила Марта. – Это ведь промышленная помойка. Здесь роботы, где-то же они заряжаются? Кирк… что скажете?

Она взглянула на мужчину и вздрогнула от его пронизывающего взгляда.

– Хорошее предложение, – наконец выдавил он с таким выражением лица, словно съел кислятину, – хотите снять шлем и отследить роботов?

– Смеетесь? – опешила Марта. – Они же не люди… Мы просто пойдем следом.

– Это может занять время, – засомневался Юл.

– Любое наше решение займет время, – прошептал Берг, прижимая к себе драгоценный рюкзак. – А так хоть не утратим образцы. Они… ведь были хорошими людьми, с прекрасными показателями. Результат многовековой селекции. Что бы вы ни решили, Кирк, утратить их или кого-либо из вас – это наплевать на работу людей, давших нам возможность жить. – Он печально взглянул на Кирка и неожиданно перевел стрелки. – Это касается и адъютанта Лэйн. Она долгожитель. Ее создавали, когда запретов на вмешательство в ментальное пространство еще не было, когда от ее скрупулёзной работы зависело выживание человеческих масс. Так имеете ли вы право ее судить?

– Она и вас обработала, Берг Лаен?

– Она в шлеме, Кирк, – покачал головой Юл Кович. – Прекращайте, это уже не смешно. Берг прав. Лэйн долгожитель, она при дэ Руж уже многие годы, если она прокололась здесь, думаете не допускала ошибок раньше? Уверен, дэ Руж знает.

Слова Ковича сделали то, чего не могла вся образовательная система Сакской империи. Они просто смели уверенность Кирка на корню.

Что есть правила, как не границы собственной свободы, дающие определение нормам морали. Модель поведения истинного человека, разумного существа, социально направленной особи.

Кирк всегда считал себя грамотным человеком, удачливым гемовцем, гражданином с высокими моральными ценностями.

В выстроенном им взгляде на мир не было места телепатам, долгожителям, предателям, да и вообще иной точке зрения.

Но неожиданно он остался один на один со своими взглядами. А рядом стояли такие же люди, как и он сам, с совершенно иными мыслями. Все их внимание сконцентрировалось в одной точке, на одном человеке, и игнорировать его не представлялось возможным.

Против него было трое выживших из их большой команды. А за спиной шестеро погибших ребят, чьи тела, словно обезличенные куклы, были отданы муравьям на переработку.

– Мы идем за роботами, – наконец решил Кирк. – А потом вернемся в Леополис. Надеюсь, наше решение окажется правильным. – Потом его взгляд опять задержался на женщине. – Пожалуйста… не снимайте шлем. Вы меня раздражаете.

– Наручники хотя бы уберите, – тихо попросила она и вздрогнула, когда спустя мгновение его пальцы коснулись ее рук…

* * *

«Дом советника Димитрия встретил Ирраиля темнотой. Не привыкший к конспирации мастер нахмурился, переступая порог огромного особняка. Но с причудами богатых не спорят. Да и хозяин дома был не просто очередной богач, пожелавший невесть каких услуг. Он был другом. По крайней мере, Ирраиль так думал до последнего момента. Теперь же он сидел в кабинете пригласившего его человека и пытался справиться с раздражением.

Димитрий расположился в кресле напротив Ирраиля, проигнорировав рабочий стол. Говорил он быстро и уверенно, давя на больные точки. Мастер же слушал его и чувствовал, как закипает от озвученной ереси.

– Побойся Вселенной, Димитрий, – наконец не вытерпел он, – во что ты пытаешься меня втянуть? На дворе глубокая ночь. Я собрался наспех и ожидал чего угодно, но только не претендента на незаконные эксперименты!

Димитрий оглянулся на плотно зашторенное окно кабинета, а потом наклонился к другу:

– Я просто прошу как человека, – прошептал он Ирраилю, – сделай с ним хоть что-то, чтобы его геном больше не могли узнать или сравнить.

– Как человек человеку я тебе говорю откровенное и окончательное «нет», – мастер был зол и все же пытался сдерживать интонации, терпеливо объясняя. – Такие вещи не делаются второпях на ночь глядя, пойми. Тем более этому мальцу как минимум пять, модификация сожрет его память в ноль. А учить пятилетнего ребенка с нуля намного тяжелее, чем младенца. Скорость восприятия не та. Нет.

– Слушай… пусть так, – Димитрий вздохнул, – если его найдут, просто отправят в переработку, понимаешь? Только, потому что жив.

– Нет, не понимаю. Тебе какое дело, кто он вообще?

Ирраиль хмурился, а Димитрий мялся.

– Один из внуков императора, – наконец прошептал он, почти беззвучно. Но Ирраиль услышал и нахмурился еще сильнее.

– Один из? Смеешься? У императора лишь один внук… это все знают.

– Это официально… А неофициально у императора Сатоира только дочерей более десяти. Сыновей в два раза больше. И почти у каждого свои дети. – Он на миг умолк. – Я не прошу верить, ты просто посмотри…

Ирраиль не поверил, но согласился взглянуть. Наверное, в душе он уже тогда был изобреталем… Потому что ребенок просто вскружил ему голову, не как человек… как материал, годный к использованию…>>

Палата была маленькой даже по меркам Ио. Хотя и одиночная, она все равно оставалась неудобной. Каталку нормально не подкатишь, да и капельница едва умещается между кроватью и каменной стеной. Именно поэтому старый мастер оставил свою инвалидную коляску в коридоре за дверью, а вместе с ней и Голиафа, и прилипшего к их компании «неуча». Молодой врач, как всегда, вещал о каких-то непонятных вещах и сыпал новыми терминами. Ирраиль отмахнулся и захлопнул перед его носом дверь палаты.

Окон здесь не было. Электрическая лампа круглой тарелкой прилипла к потолку. Никакой мебели. Вместо кровати постамент, выдолбленный умниками прямо из камня, поверх него простой матрас, набитый прессованной шелухой. К постаменту были прикреплены ремни из суперпрочного материала. Последние фиксировали тело пациента, не давая тому шелохнуться. Правда, умники обхватили этими ремешками еще и руки. Польза от этого была мнимая. Старик Ирраиль уже наперед знал, что ремни этот ГМО разорвет без особых усилий. Более того, при желании использует их вместо оружия.

Рядом с кроватью на стене висел монитор, он же отображал большую часть жизненных показателей. Под ним пульт управления, такой же жидкокристаллический, но зато реагирующий на прикосновение.

Оценив мерно вздымающуюся грудную клетку пациента, раздающуюся до неестественных объёмов, Ирраиль поджал губы и отвел взгляд к монитору. Пальцы запорхали над пультом, и на экране тут же развернулись результаты генетического анализа. Старику хватило беглого взгляда. Нырнув в глубь кода, он лишь усмехнулся. Вложенные в него способности оказались неожиданно знакомыми. Когда смотрел на него вчера, по видеозаписи, не чувствовал этого. А теперь, столкнувшись напрямую, все стразу понял. Узнал и манеру заживления тканей, и ее скорость… и даже скачки температуры на поверхности кожи, вызывающие точечные ожоги, а за ними такую же точечную регенерацию. ГМО Тарис Лаен оказался тем самым ребенком, которого он модифицировал когда-то по просьбе Димитрия. Наплевав на этику, запреты и прочие вещи. Активировав его спящие возможности, перерисовав генетическую картину его родства с императорской семьей до полного неузнавания. Последнее, что той ночью сделал Ирраиль, – это извлек его чип с личным кодом. Они с Димитрием решили поместить его в пустое тело… Вот только бюро расследований слишком быстро его нашло… А дальше случилось то, что случилось: конфискация имущества, запрет медицинской практики и досрочное прекращение лицензии. Два года в Эйпонской тюрьме. Потом Ирраиля просто отпустили, не оставив гроша за душой. Одно хорошо, он мог выбрать, где поселиться. И даже выбрал, а потом понял, что возобновить практику без покровителя невозможно. Запрет есть запрет, и не каждое должностное лицо закроет на него глаза по доброте душевной.

Пришлось искать… Или это его нашли? Сейчас, возвращаясь к тем событиям, он не мог вспомнить многого. Словно кто-то хорошенько покопался в его памяти и подчистил важное. Это обескураживало.

Один из датчиков запищал. Ирраиль нахмурился, изучая показатель, а потом чертыхнулся, поняв, в чем дело. Осторожно повернул голову в сторону модифицированного и вздрогнул, встретив его взгляд.

Повисло неудобное молчание, которое разбавляло лишь его шумное дыхание да тихий писк системы оповещения. Парень не шевелился и даже не моргал, давая в полной мере рассмотреть свои неестественно синие глаза. Ирраиль же забыл, как дышать. Это не глаза Вито, наивные и детские. Не пустые глаза чистых тел, зачатых в пробирке и до нужного момента не мыслящих вообще. Перед ним был осознающий себя человек. С морем эмоций внутри. Ужасная ирония, даже эти глаза он, мастер, когда-то изменял.

Тарис вздрогнул и на миг прикрыл веки, а Ирраиль наконец выдохнул, прогоняя нахлынувшие воспоминания.

– Как вы себя чувствуете, господин Лаен? – поинтересовался он.

– Скован, – настороженно прошептал Тарис, не отрывая взгляда и не шевелясь… – Это слегка смущает, господин…

Ирраиль же вздрогнул, впервые услышав его голос. А потом вспомнил, что сам изменил его связки, переписав их код. Вроде мелочь, но на генетическую картину влияет сильно, как и увеличенный на генном уровне объем легочной ткани. Он многое тогда видоизменил…

– Мастер Ирраиль, – подсказал старик, развернулся всем корпусом и подошел ближе. – Я сейчас просто спрошу, а ты ответишь, хорошо? Без нервов, слез и соплей. В идеале, да или нет. Понял?

– Да, – осторожно кивнул Тарис и шумно выдохнул, внимательно следя за движениями старика.

– Ноги чувствуешь? – сразу начал Ирраиль, склонившись и ощупав сквозь ткань тощие бедра, а за ними и икры.

– Да, – Тарис продолжал за ним наблюдать. А мастер продолжал думать над тем, что еще из изменений проявилось: длина пальцев, удвоенная печень, лишняя почка, утолщенные кровеносные сосуды, больше клапанов… Мелочь… люди живут с таким, даже не подозревая о своих мутациях.

– Стопами шевелить можешь? Боль есть?

– Да… нет, – односложно ответил Лаен, продемонстрировав то самое шевеление, и даже не поморщился.

Старик остался доволен.

– Прекрасно, но… на этом все. Вставать не рекомендую. Ни при каких обстоятельствах. Захочешь по-маленькому, либо в судно, либо топай на руках в туалет. Я зайду позже.

Парень смутился, скользнув взглядом по сковывающим его тело и руки ремням. Ирраиль и сам почувствовал неловкость, нахмурился и повернулся к нему спиной, намереваясь выйти из палаты. И вздрогнул, когда на его запястье ощутимо сжались пальцы модифицированного, крепкие, словно стальные тиски. Резко тормознул и медленно повернул голову. Тарис продолжал лежать и держать его, неведомым образом вытащив из-под ремня руку.

– Расскажите мне… Мастер Ирраиль… то, что вспомнили, – тихо попросил он, опять встретившись с ним взглядом.

Старик покосился на собственное запястье, сжатое длинными пальцами модифицированного, а потом поднял глаза на парня.

– Нечего рассказывать, – тяжело вздохнул он и покачал головой. – Я просто мастер без лицензии. А ты просто ГМО, или уродец… Думай о себе так, как тебе удобно. И тебе лучше отпустить меня, если не хочешь проблем.

На лице парня заиграли желваки, глаза опасно заблестели, но пальцы он все же разжал. А потом вывернул собственную руку, скользнув ею назад, под перехвативший тело ремень…

– Говорят, мой ошейник барахлит… – сменил он тему, смотря на монитор, отображающий его физические показатели. – Вы что-то знаете об этом?

Ирраиль раздосадовано скривился и скользнул взглядом под потолок в поисках камеры. Но то ли ее не было, то ли она была хорошо спрятана – записывающих устройств он не заметил. В любом случае неудобно здесь разговаривать, как ни крути.

– Ошейник не может барахлить, – наконец ответил он, заводя руку за спину и хватаясь за ручку двери. – Все, что барахлит, находится в твоей голове, Тарис Лаен. Помни это. Ошейник – лишь считывающее устройство, превентивная мера, предохранитель от бури в твоем разуме. Один раз дашь себе волю, и возможности подумать еще раз не будет, – сурово пояснил старик, изучая его лицо.

Сорвется, нет?

Лаен поджал губы, а потом повернул голову к стене.

– Извините… за вопросы, – раздосадовано выдал он.

Мастер лишь хмыкнул в ответ. Не сорвался, хороший ГМО… А в голос сказал совсем другое:

– Сегодня тебе вставать запрещаю. Ноги – это твой инструмент, отнесись к ним со всей ответственностью, – напутствовал он, а потом спокойно отворил дверь и с чувством выполненного долга захлопнул ее уже за спиной.

Голиаф продолжал стоять в коридоре, словно пес, охраняя его инвалидную коляску. Ирраиль нетвердой походкой проковылял к ней и с облегчением присел. Откинул голову на спинку, прикрыл глаза и сложил руки на коленях.

– Голиаф… – позвал он, не размыкая век, – если я когда-нибудь снова получу лицензию… и захочу преступить закон… Напомни мне об этом дне.

– Тяжелый разговор? – поинтересовался одноглазый питомец.

– Скорее неразрешимые ошибки, которые продолжают идти по пятам, – пожаловался старый мастер.

– Но… – пожал плечами Голиаф, толкая коляску с восседающим на ней хозяином вдоль коридора, – как это без ошибок? Без них жить скучно, вспоминать нечего… Вот вы сделали одну ошибку, зато смотрите, как расцвел Ио. И уважаемы вы здесь, только благодаря той ошибке…

Ирраиль тихо рассмеялся. Голиаф был неисправим. Впрочем, его точка зрения всегда веселила старого мастера.

* * *

Дверь за мастером Ирраилем закрылась тихо. Но шлейф эмоций был непередаваем, как и мысли, поселившиеся в голове, словно рой взбешенных ос. Сложно разобраться в каждой, найти начало и конец, взаимосвязь, контекст… отделить реальность от фантазии, осознанное от подсознательного. Разложить по полочкам и темам в хронологическом порядке. Даже при том, что мастер отказался говорить, он подумал о многом таком, что Тарис без нынешней встречи вряд ли узнал бы… и даже если бы узнал, не факт, что поверил бы. Уж слишком много лжи его окружало. И, бывало, отделить ее от правды, найти истинную форму произошедшего становилось абсолютно невозможно. Ведь человеку свойственно додумывать, а некоторые индивидуумы способны даже переписать собственные воспоминания незаметно даже для себя самих: добавив деталей и эмоций, утрировав то, на чем даже не стоило заострять внимание.

Но память мастера Ирраиля была чиста от примесей, логична и структурирована, словно база данных. Его оказалось очень легко читать. Тарис прокручивал старый диалог, вспомнившийся Ирраилю. Вертел его в голове раз за разом, смотрел с разных ракурсов на всплывшие картинки и образы. И с каждой минутой его все больше охватывала горечь. Это была истина для старика, от начала и до конца. Без примеси фантазий и эмоций. Просто факт, пересмотренный стариком не единожды за многие годы.

Истина, от которой просто горько, как на нее ни смотри… от которой сразу захотелось избавиться.

Вытащив из-под смехотворных ремней руки, Тарис завел их за голову. Взглядом впился в крашеный белый потолок. Можно было изучать его до посинения, зацикливаясь по отдельности на каждой царапине или выемке. Даже соединить их и получить рисунок, который на что-то да будет похож или не напомнит ничего, кроме каракуль да загогулин… Вот так, наверно, и мастер работал с ним… Просто что-то сделал, ведь главное в тот момент было изменить генетический код до полной неузнаваемости… А для Ирраиля это оказалась сущая мелочь: слегка сместил рисунок сетчатки, пальцы удлинил, легочную ткань удвоил… Словно в магазин сходил да овощами отоварился, теми самыми, генно-модифицированными. Как будто и не человек у него в основе эксперимента, а тыква… Захотел и сделал. И теперь в его руках это только с виду тыква, а внутри свекла… Стоит захотеть, и вырастет новый ГМО-продукт на яблоне или украсит розовый куст. Это уже давно не работа над генами ради выживания. И это даже не творчество. Обычное проявление больного разума. Извращение.

И вот он, Тарис Лаен, впервые в жизни понял, как чувствует себя жертва чужого профессионального извращения.

Горло сдавило нервным спазмом. Ошейник мешал больше обычного, не столько впиваясь в кожу, сколько раздражая своим наличием. Правда ли то, что он мог его не носить? Правда ли, что его жизнь могла быть абсолютно иной? Или он мог уйти в переработку по чьему-то велению?

Прикрыв веки, Тарис раз за разом прокручивал в голове мысли старика. Пытался найти хоть какой-то намёк на обычную фантазию. Но нет, тот не предавался иллюзиям, он реально вспоминал. И это его проклятое воспоминание уж очень хорошо ложилось на то, что Тарису удавалось выхватить из чужих мыслей ранее: липовое личное дело, которое не факт, что было заведено в Кальтэное. Ошейник, который надет не тогда, когда положено, модификация в необычном возрасте… Постоянное слежение человека, назвавшего себя Райго… Будь сейчас Иссиа рядом, Лаен спросил бы о многом. И, наверное, даже не сумел бы сдержаться.

Но его рядом не было… Лишь узкая камера, удобная кровать да куча беспроводных датчиков, налепленных на тело. Смехотворные ремни, хрупкие, словно швейные нитки. Тарис Лаен с радостью сорвал бы их вместе с датчиками. Но понимал, что стоит начать это делать, как его мнимое одиночество прекратится и станет достоянием общества незнакомых людей. А возможно, его снова посадят в камеру, за решетку с током. И хорошо, если не используют свое странное оружие, дробящее колени.

Потому Тарис лежал и относился со всей ответственностью к своим прооперированным ногам, как того и просил старый мастер Ирраиль.

Знал ли старик, что его мысли будут прочитаны, понял ли? Лаену на самом деле было безразлично. Как и то, за кого его принимают: за уродца или ГМО…

Правда была в том, что он продолжал себя осознавать таким, каков он есть, Тарисом Лаеном, а не психом с хаосом в голове… Он оставался человеком, в этом Тарис был уверен на все сто.