Текст книги "Белое на голубом (СИ)"
Автор книги: Екатерина Кариди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
Глава 63.
Господи... Как тяжело, когда твоя сокровенная надежда на счастье так безжалостно рушится... Упасть, не успев взлететь...
Алексиор, или это был Астерион? Они уже сами не знали, кто из них кто. Мужчина в белом плаще одиноко сидел на скале, глядя в море. Так прошла ночь.
Утром он вернулся. У него есть обязанности. Люди ждут. Не важно, что у него на душе, никто не сделает это за него.
После того, как внезапно скончалась государыня Онхельма, весть о смерти которой народ встречал криками радости (да простит их Создатель, но людям трудно было сдержать свои истинные чувства), немедленно было вскрыто древнее хранилище и по слову Алексиора рака, в которой содежались реликвии – царское кольцо и печать, впервые была извлечена и представлена на всеобщее обозрение.
Вчера он продемонстрировал Совету, даже нет, не Совету, а всем, кто в этот момент находился на площади, что символы власти принимают его. А Нильда, Голен и Джулиус подтвердили под присягой, что он и есть истинный наследник Алексиор, покинувший страну год назад. Изменившуюся внешность, потому что очень многие помнили наследника, приписали тяжелым испытаниям, выпавшим на его долю. В конце концов, всего год прошел с того дня его восемнадцатиления, когда перед всей страной государь Вильмор объявил, что передает ему власть и корону. Он был тогда полным жизни красивым юношей, его золотисто-каштановые волосы вились крупными кольцами, а карие глаза лучились весельем. Алексиор и теперь был прекрасен, но больше не было в нем живости, вселенская тоска поселилась в нечеловеческих голубых глазах, словно за этот год он постарел на тысячи лет, волосы стали белыми как снег, а кожа приобрела голубоватый оттенок бледности.
Народ принял его как царя.
Ему придется принять на себя ответственность за царство.
Через три дня ему должно исполниться девятнадцать. Коронация состоится в день его рождения. Кто бы мог подумать...
Однако, помимо общих забот о том, как восстановить разрушенное, были еще дела, которые Алексиор хотел сделать немедленно.
Во-первых. Он собирался устроить свадьбу Голена и Шираса. Если нет надежды на счастье у него, так пусть хоть другие...
Разумеется, первое, что сделал вчера его темнокожий друг, как только объявили о смерти царицы Онхельмы, это вместе со своими людьми помчался разыскивать Фелиду. И, обнаружив свою красноволосую красавицу в застенке, уже больше не выпустил из объятий. Правда, будущая теща, грозная кухарка Дениза не позволила ему ничего лишнего, но просто держать любимую, просто знать, что она рядом, уже было счастьем.
То, что стоило нам трудов и страданий, несоизмеримо выше ценится. Так что Ширас считал минуты до того момента, когда священник назовет их мужем и женой и он с полным правом (а главное, с каким удовольствтием!) пошлет к чертям свою крикливую тещу.
Сюрприз преподнесла Нильда. На предложение Голена, которое он сделал ей официально перед всем народом, девушка ответила отказом.
– Почему?! – не мог понять Голен.
Ему было больно и обидно.
– Ты же согласилась выйти за меня! Почему теперь отказываешь?! Или ты притворялась, что любишь... – Он потемнел лицом и отвернулся, – Прости. Это было жестоко.
– Ты ничего не понимаешь! Я согласилась выйти за Голена из фиордов! А теперь ты Голен – князь Таргаса. А я простая разносчица из портовой таверны. Мы больше не равны.
– К чертям!!! – заорал Голен, – Если тебе это так противно, я сейчас же отрекусь от этого княжества! Если дело только в этом. Ответь, черт бы тебя побрал!
Алексиор некоторое время наблюдал, как они препираются и орут друг на друга, а потом подозвал к себе Джулиуса.
– Встань на одно колено, – велел он старшине контрабандистов.
То удивился, но приказ выполнил. Алексиор же обратился к контрабандистам, которых тут было много:
– Вы признаете этого человека старшим над вами?
Те согласно зашумели, потому что Джулиус давно уже пользовался непререкаемым авторитетом.
– Тогда, властью, данной мне священными символами нашей страны, объявляю фиорды вольным княжеством. Отныне так оно и будет именоваться. А тебя, Джулиус, старый пират, нарекаю князем вольно княжества Фиорды, – он опустил саблю сначала на одно его плечо, потом на другое, – А внучку твою, Нильду, нарекаю наследницей.
Весь народ затих в молчании. Над площадью могла муха пролететь – ее бы услышали. Алексиор оглядел всех, потом обратился к девушке, так и оставшейся стоять с открытым ртом.
– Ну что, теперь вопрос исчерпан, и вы равны?
Она несколько секунд смотрела на него, потом беспомощно сморщилась и заплакала, уткнувшись в грудь Голену. Он гладил ее по спине, успокаивая:
– Ну что ты, дуреха...
– Я думала... Думала... тебе не стоит на мне жениться... – всхлипывала она, – Ты теперь князь... Как ты меня назвал?!! Сам придурок!
Голен так радостно и громко расхохотался, что даже не стал уворачиваться, когда она стукнула его по голове. А отсмеявшись спросил, целуя ее в мокрый нос:
– Теперь пойдешь за меня?
Та кивнула.
– А вот за то, что выдумывала всякие глупости и пререкалась, и заставила меня понервничать – за все это... Я буду жениться, сидя в кресле! А то еще ноги могут подкоситься от счастья!
Вся толпа, радостно гудя, направилась в храм, венчать счастливые пары. А потом накрыли столы прямо на дворцовой площади.
Хорошо, если будущее правление нового царя начинается с чьего-то счастья.
Люди благодарили Алексиора, желали ему долгих лет жизни и много всего, что можно пожелать царю и человеку. Он улыбался. Еще не так давно, эти же люди, не все, конечно, но очень многие, с готовностью признали его преступником и отправили на эшафот. Но он не держал на них зла. Какие ни на есть, они его люди. Это его обязанность о них заботиться. Вспомнились слова большого брата Вильмора:
– Такова жизнь царя. Мы не всегда делаем то, что нужно нам лично. Что бы не случилось в твоей жизни, ты обязан держать лицо, и перед своим народом быть сильным. Ты их надежда и опора.
Незаметно уйдя с этого свадебного пира, Алексиор вызвал к себе сенешаля. Ему нужно было позаботиться о погребении. И Мариэся, и царицы. Они тоже были его людьми, его долг позаботиться и о них. Государыню Онхельму тихо похоронили в царском склепе, положив ее рядом с Вильмором. Кто-то мог бы возразить. Но ведь она была его женой, она была их царицей, и пусть она была злой колдуньей и привела страну на грань, ей все равно положено место в этом склепе.
А Мариэса похоронили прямо на дворцовой площади и поставили стеллу. Чтобы помнили.
Это было второе неотложное дело, которое Алексиор хотел сделать прежде, чем станет царем.
Третье же было самым главным.
Символы власти, которыми и выбирается достойный правитель, не должны храниться в подвале, в недосягаемом месте. Потому что так ими может завладеть недостойный. И случай с Онхельмой только подтвердил это. Символы были даны народу, и они должны принадлежать народу. И право свое на царство цари должны доказывать перед всеми, а не в темном подземелье.
Но дракон хотел сделать еще кое-что. Новый дар. Навечно.
Кровь. Его голубая кровь на белом мраморе. В камне навечно.
Пятно на белой стене дворца вышло округлым, ровным, примерно локоть в диаметре. Голубая кровь на удивление быстро впиталась и застыла, покрывшись матовой корочкой с тусклым металлическим блеском. А через какое-то время, и вовсе стало напоминать впаянный в камень металлический щит. Его было видно со всех концов дворцовой площади.
Голубое на белом.
Сделав то, что хотел, Алексиор попросил Голена прикоснуться к этому странному щиту. Случилось именно то, что и предполагал дракон. Щит засветится ярким голубым светом. А вслед за Голеном к щиту приложила ладошку Нильда – тоже яркое голубое сияние. Достойны.
Их он и объявил первыми после себя наследниками.
Отныне народу Версантиума несложно будет определить, кто достоин стать следующим из их царей.
Конец четвертой части.
**************************************************************************
Часть пятая.
Белое на голубом.
Глава 64.
Коронация Алексиора, нового Властителя Страны морского берега состоялась день в день. Именно так, как хотел государь Вильмор.
Видели церемонию духи, живущие в этих местах. Но смотрели издали, не приближаясь.
– Он стал таким... – не смог выговорить свою мысль старейшина, темный Сафор.
Потом обратился к Морфосу:
– Ты с ним говорил?
– Нет.
– Мне не нравится, как он выглядит, – не мог успокоиться Сафор, – Боюсь, он что-то замышляет.
Морфор взглянул на темного из-под бровей, отвернулся. Потом проворчал:
– Не думаю, чтобы он натворил что-то непотребное.
– Я не об этом. Ты онимаешь, о чем я.
Да, Морфос понимал. Накануне коронации Алексиор ушел в дворцовый сад. Сказал, хочет побыть один. А сам пошел к любимой беседке Евтихии. Вернее, к тому месту, где раньше была ее любимая беседка. Долго стоял там и смтрел на море.
– Он же ничего с собой не сделает? – нерешительно пробормотал Нириель.
– Молчи! Не болтай глупости!– зашикали на него оба, и Морфос, и Сафор.
Молодой водный не ответил, слишком уж взволнованные лица были у обоих древних.
***
После дня коронации Алексиор примерно с месяц пожил во дворце, а потом, оставив управление царством на Голена, внезапно исчез. Несколько месяцев его никто не видел.
Доходили разные слухи. Говорили, что в землях страны пустынь видели молодого мужчину с белыми волосами и нечеловеческими голубыми глазами, также говорили, что он направлялся в земли орков, а оттуда к горной стране, туда, где раньше обитали драконы.
Потом он неожиданно вернулся.
Но стал совсем замкнутым, уходил каждый день к тому месту, где раньше была любимая беседка Евтихии, и подолгу сидел там. Один.
Он понял в первый же день, что именно здесь погибла его Евтихия. Просто никак не хотел с этим смириться. А дракон просто устал. Он так верил, что в фиордах его ждет счастье, разбитая надежда надломила его. Потихоньку и человек, и дракон пришли к единой мысли. Жизнь кончена, месть совершена, все потеряло смысл. Осталось передать царство тому, кто этого достоин, а самому уйти.
Только слабые отголоски надежды, слабой искоркой иногда вспыхивавшие в его сердце, не давали ему сделать это.
***
Великая царица Астинит с тех пор, как уехал ее личный секретарь, иногда бывала грустна. Разумеется, она слышала о том, что царица Онхельма скоропостижно скончалась, а законный наследник трона вернулся в Версантиум, и теперь страной морского берега правит царь Алексиор. Она улыбалась своим мыслям, не у каждой женщины в личных секретарях был великий царь, который к тому же еще и морской дракон.
Управлением государства Магрибахарт теперь начал заниматься ее сын, Его Величество Теврок Блистательный. Он даже делал некоторые успехи в этой области. Мать смотрела на это с умилением и снисходительно улыбалась, когда думала о его талантах. Однако он так до сих пор и не женился. Более того, стал присматриваться к молодым людям! Вот на это она смотрела уже без всякого умиления.
И, увы, царица не могла не признаться самой себе, что она отчаянно, просто ужасно скучала.
Ей уже даже пророческие сны совсем не снились!
И вот, в одну ночь...
На утро это была прежняя, решительная железная женщина. Евнухи как наскипидаренные носились по всему дворцу, выполняя ее распоряжения. Когда об этом донесли повелителю, он насторожился и решил сходить на разведку. Попытаться узнать, что у матушки на уме. Войдя в ее покои, повелитель Теврок удивленно уставился на еобранные в дорогу вещи.
– Матушка, ты собираешься куда-то ехать?
Матушка бросила на него быстрый взгляд и уклончиво ответила:
– Возможно, сын мой.
– А позволь узнать, с какой целью?
Она как-то странно посмотрела на потолок, потом на ее лице возникла мечтательная улыбка, и царица промолвила:
– Устраивать личную жизнь.
– Ээээ... Свою? – не удержался от вопроса Теврок.
– Возможно, – ответила царица.
И выражение ее лица при этом было ужасно лукавое.
***
Больше полугода жила Евтихия в доме Ли Сан Фу заточенная в клетке. Далекая страна Ши-Зинг, куда он ее привез, так и осталась для нее неузнанной. Потому что из клетки ее не выпускали, а окна в комнате были всегда закрыты и затянуты плотными шторами. Сначала она умоляла отпустить ее, потом пыталась отказываться от пищи. Но тогда ее стали кормить насильно. Девушка поняла, что теперь она просто рабыня, и от нее ничего не зависит, ей даже не удастся покончить с собой.
Она стала равнодушной ко всему, подавленной и давно уже не разговаривала. Однако Ли Сан Фу ничего не хотел замечать, он не оставлял ее в покое и со странной одержимостью прятал птицу словно самое дорогое сокровище. Но все-таки настал момент, когда даже ему стало ясно, что его пленница, эта дивная говорящая птица, чахнет.
Тот весенний день запомнился ему на всю жизнь.
Дом у Ли Сан Фу был довольно большой, по меркам страны Ши-Зинг. И двор был просторный. Но он неожиданно показался ему совсем маленьким, когда целый караван остановился посреди его двора. А из большой красивой повозки вышла темнокожая царственная женщина. Она прошла прямо в его кабинет, и велела немедленно отдать ему птицу.
– Ка-кааакую птицу..? – решил прикинуться Ли Сан Фу.
Женщина приподняла одну бровь, потом обернулась к одному из сопровождавших ее мужчин, которые показались капитану 'Ласточки' евнухами, взяла у него довольно большой кожаный мешок, явно с монетами, и бросила на пол.
– Ту самую птицу. Которую ты вез мне в подарок.
Внезапно осознав, кто перед ним, а заодно оценив размер мешка с деньгами, Ли Сан Фу смирился с мыслью, что с дивной говорящей птицей придется расстаться. Он вздохнул и пошел за клеткой, в которой сидела Евтихия, размышляя по дороге, золото или серебро в том мешке. Впрочем, зная великую царицу Астинит, он надеялся, что в мешке золото.
В своей повозке царица Астинит открыла клетку, достала из нее скучную, бесчувственную голубку, аккуратно сняла с ее лапок миниатюрные кандалы и тут же устроила ее в новой клетке, гораздо просторнее прежней. Запирая дверцу, Астинит поймала полный тоски укоризненный взгляд голубки, но она только улыбнулась, накрывая клетку пестрым покрывалом, и прошептала:
– Поверь, милая, это для твоей же пользы. Когда-нибудь потом спасибо мне скажешь.
Евтихия молчала. Ей было все равно.
А царица смотрела вдаль и улыбалась.
Теперь путь лежал в Версантиум.
***
В этот день он пришел к обрыву раньше чем обычно. Стоял, один как всегда, и смотрел вниз на острые камни, вокруг которых кружились и пенились волны.
– Довольно врать себе. Евтихия мертва. И ты это знаешь.
Дракон внутри него ответил волной неизбывной тоски.
– Ты ведь знаешь, давно уже понял, что именно здесь ее могила. Так что же держит тебя? Что держит тебя здесь? Твое царство прекрасно обойдется без тебя. Голен станет еще лучшим царем, чем ты. Зачем ты живешь? Что тебя держит? Что?
– Ничего, – ответил он себе.
– Тогда...
Он подошел к самому краю обрывавшихся отвесно в море скал. Если не жить вместе, так пусть хоть могила их будет...
А потом расправил руки, словно крылья и сорвался вниз.
Евтихия никогда не летала так быстро. Она неслась быстрее ветра, увидев его на краю обрыва и догадавшись, что он собирается прыгнуть.
Нет! Неееее... Неееет!!! Неужели она не успеет...
Прыгнул...
Она метнулась вниз, поровнялась с ним, с отчаянием выкрикивая его имя.
***
Высокий берег потому и назывался высоким, что он действительно высокий. Он только сорвался вниз, летя навстречу волнам, и вдруг услышал голос Евтихии. Неужели почудилось?
И тут он ее увидел. Белая голубка слетела с обрыва вниз и неслась к нему. Звала его, звала... Евтихия... голубка...
***
Сафор смотрел на них. Пораженно, затаив дыхание в каком-то благоговейном трепете. А потом спросил у Морфоса:
– Никогда не мог понять, зачем морскому дракону Астериону нужны были эти здоровенные как крылья плавники. А теперь понял. Это и были крылья.
Морфос ничего не ответил, он смотрел на них. На парящего в своем первом полете синего морского дракона и белую птицу, вьющуюся рядом. Когда-то очень давно... Ему уже приходилось видеть это однажды.
Просто... чтобы обрести крылья, дракону нужна была Птица Счастья.
Глава 65.
Сафор так зачарованно и смотрел им вслед, пока его взгляд случайно не упал на узкую полоску пляжа у подножия белых скал в отлалении. На обнаженную темнокожую женщину, входившую в воду. Женщина показалась ему сказочно прекрасной. Он даже пробормотал в изумлении:
– Эээээ...
Морфос заметил не совсем адекватную реакцию темного, проследил за его взглядом. А потом, поняв в чем дело, проказливо хихикнул и скрылся. Впрочем, темный про него и думать забыл. Он быстро прикинул на себя невидимость и слетел к воде, а потом незаметно ступил на пляж недалеко от того места, где купалась незнакомая красавица.
Женщина поплавала еще немного и вышла из воды. Ее худощавое тело было и юным, и зрелым одновременно. Высокие стройные ноги, изящные узкие бедра, небольшая округлая попка. Все это сейчас предстало восторженному взгляду темного духа, который беззастенчиво разглядывал женщину, с нетерпением ожидая, когда же она повернется, чтобы он мог увидеть ее грудь. Он почему-то был уверен, что столь прекрасное тело должно быть совершенно во всем.
Однако красавица не спешила. Она подняла с гальки широкое светлое покрывало и начала обтирать это свое золотящееся в лучах солнца великолепие. Покрывало скрыло от глаз часть притягательного зрелища, и Сафор едва слышно выдохнул, проявляя нетерпение. Продолжая тщательно вытирать коротенькие курчавые волосы, прекрасная незнакомка вдруг промолвила:
– Тот, кто сейчас подглядывает за мной, должен либо показаться, либо немедленно уйти.
Темный подавился и закашлялся от неожиданности. Она что, его видит?!
В первый момент даже мелькнула позорная мысль сбежать. Дама-то оказалась не простая, да и не робкого десятка. А потом, решил – какого черта? Ну видит она его, и что? И что с того, что его банально поймали на подглядывании как мальчишку? Решил проявиться, приняв тот облик, что был ему ближе всего.
Он появился седовласым, но еще совсем не старым, крепким мужчиной, красивым мужчиной средних лет. Сафор был древним, он и сам не знал, сколько ему лет, разумеется, возраст никак не отражался на самочувствии духа, но сам предпочитал себя видеть таким.
– Это всего лишь я, прекрасная незнакомка.
В этот момент женщина повернулась к нему лицом. Мужчина, представший перед ней, был хорош, просто потрясающе хорош. Но царица знала, что это не просто мужчина, это дух. К тому же большой наглец! И этот... дух, не отрываясь разлядывал жадным взглядом ее грудь!
Сафор хоть и пытался выглядить спокойным и равнодушным, на самом деле был просто сражен. У этой женщины, не такой уж молодой, кстати, женщины, был дерзкий, убийственный, великолепный бюст. Глаза темного не желали отрываться от...
– Мне кажется, собеседнику следует смотреть в глаза.
Да. Дожил. Его макают носом как мальчишку.
Что ж он сам заслужил. Но больше он даст ей взять над собой верх! Сафор скрестил руки на груди, принял скучающий вид и стал обходить ее вокруг.
– Кто ты?
Надеялся смутить? Царица и не думала смущаться, она неуловимо усмехнулась.
– Я? Гостья.
Она изящно наклонилась, положила на гальку покрывало, взяла одежду, отряхнула. Все это не спеша. Не обращая внимания на то, что бесстыжий дух просто поедает ее глазами.
Но темный уже включился в игру.
– С 'черного берега'? – с деланной ленцой осведомился он.
– Да, – она наконец облачилась в свою просторную одежду, скрывшую великолепное тело от глаз Сафора.
Темный испытал разочарование и с досады сглотнул, все еще пытаясь разглядеть дивные формы под одеждой. И тут прозвучал вопрос, поставивший его в тупик:
– Не желаете представиться, уважаемый дух?
Сафор в очередной раз чуть не подавился от неожиданности, и решил, что пора брать иницитиву в свои руки.
– Не боитесь купаться здесь одна? Прекрасная гостья с 'черного берега'? Я слышал, у вас там дамы не разгуливают без сопровождения? – ехидно протянул он, мысленно добавив про себя, – Нагишом.
Женщина рассмеялась приятным хрипловатым смехом, а потом выдала, чуть склонив голову набок:
– Боюсь ли я? Было бы интересно посмотреть на того, кто сможет меня напугать. А насчет сопровождения... Оно просто не смеет нарушать мое уединение.
Царственный взмах изящной руки в сторону. Сафор проследил направление, там, куда она показывала, действительно топтался целый табор разнообразного народа. А неподалеку от берега на волнах покачивалось судно.
– Я царица Астинит. И не родился еще тот мужчина, что сумеет меня напугать.
Сафор принял вызов. Слишком уж влекла его эта необычная женщина.
– А я темный Сафор, – он галантно, но с большим достоинством поклонился, – Старейшина духов этого города.
Дама повела бровями (она-то знала, что перед ней дух, но чтобы сам темный старейшина...) и протянула ему руку для поцелуя. Знак благосклонности? Сафор подошел к ней вплотную, прижался губами к ее точеной руке и, глядя в глаза, произнес:
– Не хотелось бы пугать столь прекрасную женщину, но возможно, мне удастся удивить тебя?
Судя по тому, как приоткрылись невесомым вздохом губы темнокожей красавицы, удивил.
– Мне нужно попасть во дворец, – проговорила она.
– Там нет сейчас царя, – ответил он, не отрывая от нее взгляда.
– Я знаю, – Астинит легко улыбнулась, – Но я же не могу... Столько дел... Этикет...
– Ты можешь остаться здесь. Со мной.
Голос у темного был завораживающий, царица неожиданно для себя покраснела и кивнула.
***
Все. Все эти нахальные, бесстыжие, дерзкие мальчишки, духи из его команды, торчали за скалами и пялились! Пришлось дать им понять: если они сейчас же не исчезнут, он за себя не ручается!!! Исчезли, слава Богу.
Иакус растительный шепнул водному:
– Нириель, что-то мне подсказывает, что нашего старейшину...
– Тссссс! – шикнул водный, – Смотри не спугни!
Остальные дружно сплюнули через плечо. Ну, чтобы не сглазить.
Сафор хоть и был всегда с их точки зрения букой и редкостным занудой, но его ребята считали, что старейшина заслужил, наконец, от судьбы свой подарок.
И вообще...
Все они видели первый полет морского дракона, и все они до сладких слез завидовали ему белой завистью. Так пусть же и темному духу немного повезет!
И этой женщине из далекой заморской страны, что сделала невозможное возможным. Пересекла полмира, нашла одну единственную девушку-птицу для одного конкретного человека-дракона, и, самое главное – успела в срок. Пусть и ей будет немного счастья!
Иными словами, среди духов, обитавших на высоком берегу, наблюдался прилив слезливой сентиментальности. Но продолжалось это всеобщее благостное размягчение мозга недолго. Из скалы появилось строгое лицо Морфоса, что само по себе уже вызвало потрясение. Слышали-то о древнейшем духе земли все, да не все из молодых имели счастье видеть его своими глазаи, это Нириель мог похвастать личным знакомством. Он тут же явил хорошие манеры:
– Рады приветствовать Вас уважаемый Морфос, древнейший...
Договорить ему Морфос не дал, оглядел нахмурившись толпу млодых бездельников и проскрипел:
– Вам не кажется, что старейшина заслужил хоть немного уважения?
Молодежь уклончиво поморщилась и отвела взгляды.
– Я вас спрашиваю, неужели трудно предоставить чело...духу немного уединения? Вам что, нечем заняться? Так я найду вам работу! Вы и сами видели, как тут некоторые драконы обрели долгожданное семейное счастье, стало быть надо готовить город к празднику. Живо на свои места и чтобы к завтрашнему дню все это белое на голубом сияло как никогда, черт побери! И пусть сады жасминовые цветут! Исполнять!
Надо сказать, что молодые подчиненные Сафора знали свои обязанности и тут же устремились их исполнять, однако Нириель чуть притормозил всех жестом и с коварной улыбкой обратился к древнейшему:
– О древнейший, я надеюсь, ты тоже великодушно предоставишь нашему старейшине возможность уединения?
Сначала Морфос хотел вызвериться, потому что мальчишка водный попал в точку, старый собирался подглядывать. Ну так, одним глазком. Но потом ему стало ужасно смешно, и сохранить грозную мину не удалось. Морфос прокряхтел, скрывая в усах улыбку:
– Разумеется, разумеется, – и уж совсем тихо добавил, – Наглый мальчишка.
Сафор всего этого уже не слышал, он укрыл от всех плотным сумраком себя и свою женщину. Для него настал день, котрого он ждал все эти тысячи одиноких, пустых, холодных лет.
***
Утро было тихое, почти безветренное, теплое. С тихим шуршанием волны накатывались на прибрежную гальку. На пляже их было двое, двое во всем мире.
Прекрасная, как статуэтка из темного дерева, женщина положила голову на его грудь и точеной рукой ерошила короткие седые волосы. Этот момент Сафору снился столько раз, но никогда в снах он не видел жнщину, только ощущение счастья, котрое она ему приносила. Ощущение полноты жизни, совершенства. Он смотрел на нее и не мог насмотреться.
Однако женщина вздохнула и отвернулась. И словно пропало солнце.
– Что с тобой, почему ты загрустила, Астинит?
– Так... ничего, – прошептала она, – Нам надо расстаться.
Что???
– Почему? – спросил он, превозмогая внезапную душевную боль, – Я чем-то обидел тебя? Прости! Я...
– Ты... – обернулась она к нему, в глазах ее стояли слезы, – Ты... дух.
– И что такого? Это же не преступление. Останься со мной.
– Нет.
– Почему?! – вскричал Сафор, – Я не понимаю!
– Сафор, Ты... вечно молодой, прекрасный, бессмертный. А я... – на ее глаза снова навернулись слезы, – А я одной ногой в могиле.
– Что?! Глупости какие!
– Сафор, мне уже 44 года. Женский век короткий... Сколько мне осталось? Год, может быть, пять лет? А потом я превращусь в старуху. А ты так и останешься молодым, ты же дух. Ты что, будешь хотеть старуху?
Она отвернулась, теребя свое покрывало. Не хотела, чтобы он видел ее слезы.
– Посмотри на меня. Астинит.
Царица подняла на него взгляд.
– Я не просто хочу тебя. Я люблю тебя. Понимаешь?
– Я тоже, но это ничего не меняет.
– Черт побери! Женщина! А если бы я был человеком? Ты бы осталась со мной?!
Женщина грустно вздохнула:
– Если бы... Но это невозможно.
Не ничего невозможного для настоящего мужчины, даже если он дух (а возможно, тем более).
– Смотри на меня. Астинит. Смотри внимательно.
Сафор встал, выпрямился. Астинит поежилась, от торжественности его лица ей даже стало холодно. И тут прозвучали слова клятвы на древнем языке духов:
– Я, Сафор темный, носящий Имя Сумрак, по доброй воле отрекаюсь от своей Сущности, чтобы прожить остаток дней человеком.
Он взглянул на притихшую Астинит и добавил:
– Чтобы прожить отведенные мне дни в любви и согласии с этой женщиной.
Астинит ведь могла видеть истинную суть вещей. Она видела. На ее глазах сошла с Сафора его Сумрачная Сущность, и остался он перед ней просто человеком. Тем самым красивым седовласым мужчиной примерно пятидесяти лет.
– Теперь останешься со мной? – прозвучал вопрос, на который она от изумления не сразу ответила.
А Сафор ждал, каждая секунда ее промедления ранила его сердце. Наконец царица поднялась, встала рядом с ним, даже обошла кругом, проводя рукой по его груди. Спросила:
– Останусь ли я с тобой? С мужчиной, который меня удивил? С мужчиной, который ради меня отказался от бессмертия? Да.
Это простое тихое "Да"... Ключики к счастью навеки...
Как он хорошо понимал теперь Далиона, который вечно носился по пляжу со своей Талией и хохотал во все горло!
Когда он отсмеялся, успокоился и поставил Астинит не землю, нежно проведя по ее коротеньким курчавым волосам, то сказал:
– Это была невеликая жертва. Мы поженимся.
Она подкатила глаза, покачала головой и, расплывшись в глупой улыбке, кивнула. Подумать только, великая царица Астинит (почти что одной ногой в могиле), а чувствует себя как зеленая девчонка... Потом, как и любая женщина на ее месте, спросила:
– А где мы будем жить?
– А где бы ты хотела?
Она осмотрелась и проговорила:
– Здесь...
Сафор снова расхохотался:
– Так ты согласна стать женой простого рыбака?
– Всегда об этом мечтала, – глубоко вдохнув свежий соленый морской воздух, ответила царица.
***
В связи со счастливым устройством семейной жизни старейшины произошли автоматические изменения в иерархии всех духов. И, поскольку, Сафор был уже надолго потерян для общества, назначением нового старейшины вынужденно занимался Морфос. Оглядев всю толпу нервно дышащих духов, он насупился и заявил:
– Нириель.
И, во избежание выяснений и разборок, тут же скрылся. Древнейший был тот еще интриган, но в мальчишке водном не сомневался. Морфос скрылся, а Нириель-то остался. Вот к нему с расспросами и подступили:
– Это почему это ты?
– Ребята, наша страна как называется? Страна морского берега. И ключевое слово здесь "морского", – он назидательно поднял указательный палец, – Морского, значит водного. Я ясно изъясняюсь? Надеюсь, никто из вас не претендует на берег? Нет? Потому берег – вотчина древнейшего.
Духам из теперь уже его команды оставалось только почесать в затылках.
– Если вопросов нет, я попрошу приступить к исполнению своих обязанностей, – наставительно провещал Нириель, – У нас намечается новая коронация. да не такая тихая и домашняя, какая была у Его Величества Алексиора первого. Ээээ... Это будет большой праздник, гости съедутся со всего мира...
– Погоди, погоди...
– Чего гадить? Сами знаете, Его Величество Алексиор первый отрекся от престола в пользу Голена и Нильды, и в тот же день умчался в свое родовое герцогство. Так что нас ждет масса работы!
Древнейший, незримо наблюдавший за этим выступлением, проникся гордостью за водного и исчез с тихим смехом.
***
А в городе царила веселая суматоха. Портовая таверна была полна народу, впрочем, в последнее время так было всегда. Одуряюще пахло свежезажаренной рыбкой и теплым хлебом. Мальчишка разносчик сновал между столами, разнося заказы. Сегодня старая бессменная кухарка (а со смерти Пайкуса и владелица таверны), толстуха Дениза, сидела в зале за отдельным столиком и потягивала белое вино. Над ней подсмеивались завсегдатаи, нагло утверждая, что она просто не уместится на одном стуле. В долгу Дениза не оставалась, у нее для каждого найдется 'доброе' слово, но это не отменяло того факта, что сия почтенная дама восседала на специальном стуле. За соседним столиком три наглеца поспорили: двойной это стул или тройной. Вообще-то, он был тройной, но какого черта?!
Она, нисколько не смущаясь, высмеяла парней и многозначительно добавила:
– Вот вернется из плавания мой красавец-зять, все зубы вам, охальникам, пересчитает.
Старожилы тут же воскликнули:
– О, только не это! Теперь она три часа не остановится! Мой Ширас то... Мой Ширас сё...
