Текст книги "Белое на голубом (СИ)"
Автор книги: Екатерина Кариди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
Глава 3.
От царя наследник Алексиор пошел прямо к матери. Странно, казалось бы, можно вспухнуть от гордости, его через год коронуют на царство, он станет властителем богатой и просвещенной страны. Дары моря, дары плодородных земель, мощный быстроходный флот, ремесла, все придет под его руку. Но черт бы его побрал, он ощущал себя так, словно его наказали, слова Вильмора будто гнули юношу к земле. А уж известие о том, что царь собирается снова жениться...
При этой мысли Алексиора невольно пронизывала дрожь, хотя на улице был теплый летний вечер. И все-таки он не хотел рассказывать матери, о чем они с Вильмором говорили наедине. Ему просто нужно было избавиться от тревожного чувства, просто...
– Великовозрастный осел! Собрался к мамочке, чтобы она тебя по головке погладила. Пожалейте мальчика, его через год сделают царем! А он трясется от страха.
Такими речами наследник Алексиор пытался уязвить себя и, так сказать, поднять павший дух, но правда была в том, что именно так все и было. Да, он шел к маме за тем, чтобы она положила его голову к себе на колени и погладила по волосам, чтобы сказала, что он умный, сильный и красивый, и что у него все получится.
Алексиор вздохнул. Мать почему-то никогда не хотела, чтобы он становился наследником. Но и отказать Вильмору и Мелисандре тоже не могла.
– Наверняка эти бездельники уже растрезвонили всему дворцу, – пробормотал он, стараясь взять себя в руки, чтобы не тревожить мать своими дурными предчувствиями.
Ну вот, пришел. Мать о чем-то шепталась со своей подругой, матерью Голена.
– Мама, вы не заняты?
– Алексиор, сынок, чем это мы можем быть заняты, как, по-твоему?
– Не знаю, сплетнями, наверное?
В него тут же полетело веретено.
– Гадкий мальчишка!
Юноша ловко увернулся, а сам стал с озабоченным видом осматриваться и принюхиваться:
– Что-то мне подсказывает, что эти четверо уже успели побывать тут... В воздухе просто пахнет сплетнями...
Женщины рассмеялись, Антира, мать Голена встала и пошла к двери:
– Не хочу вам мешать. Пока, Алексиор, – женщина махнула рукой на прощание, – Голен просил передать, что они ждут тебя на голубятне.
– Хорошо, тетя Антира, я приду.
Женщина ушла, они остались вдвоем.
– Сынок, ты чем-то расстроен?
– А... Нет, мама, просто захотелось побыть с тобой.
Он присел на пол рядом с креслом матери, положив голову ей на колени. Ириада стала молча перебирать шелковистые пряди его длинных золотисто-каштановых волос, и юноша прикрыл глаза, отрешаясь от всего, что могло его тревожить.
– Мальчик мой, рано или поздно это должно было случиться. Не переживай, ты сможешь быть хорошим царем. Я в тебя верю, ты лучший.
Алексиор затрясся в беззвучном смехе:
– Мама, где это видано, чтобы любимый сыночек не был для мамы самым лучшим?
Мама улыбнулась и ничего не ответила, только руки ее продолжали ласково гладить сына по голове, забирая тревогу и сомнения. И ему становилось хорошо и покойно, и уже даже не страшно, что через год вся тяжесть царства может лечь на его плечи. И настроение улучшилось. Алексиор вскинул взгляд на мать и улыбнулся:
– Велишь приготовить на ужин запеченную форель?
– А ты никак собираешься ужинать дома? Алексиор, ты не заболел?
– Мама! В кои веки раз я решил посидеть вечером с тобой, и что я слышу?
Они звонко рассмеялись, потом Ириада сказала:
– Ладно, приводи всю ораву. Будет вам форель. Только не галдите как в прошлый раз.
– Мамуля, ты просто сокровище! – он чмокнул мать в щеку и умчался на голубятню в прекрасном настроении.
Ириада смотрела сыну вслед, а взгляд ее был полон озабоченности. Ее почему-то страшило будущее. Почему, кто знает, но женская интуиция никогда не врет.
***
Голубятня на высокой башне всегда была излюбленным местом встреч пятерых друзей, особенно, если нужно что-то важное обсудить без свидетелей. Они там собирались, а иногда и прятались, еще мальчишками. Наверх вело четыреста сорок четыре ступени, так что не каждый взрослый имел желание на эту верхотуру лезть.
Семнорф стоял у высокого узкого окна и смотрел на море, тихо насвистывая, Маврил держал в руках крупного сизого голубя и, целуя птицу в клювик, о чем-то спорил с Эфротом. Голен бормотал, уткнувшись в том новейшей истории. Он единственный из них воспринял слова государя с должной серьезностью, и даже начал пытаться 'стать на путь истинный'. Правда, попытки давались с трудом. Экономические реформы, политические... голова пухла, а мысли юного философа норовили уплыть в таверну, там сегодня будет плясать одна цыганочка...
– Не ждали?!
Вроде, давно ждали, а радостный вопль Алексиора заставил всех вздрогнуть от неожиданности.
– Тьфу! И чего так орать? Ты моего Гульку испугаешь, – Маврил любовно погладил птицу по головке.
– И что? Заикаться начнет?
– Молчал бы! Лучше скажи, зачем тебя задержал царь?
– Оставь Эфрот, это дела государственной важности, – елейно-ехидным тоном протянул Семнорф.
Алексиор подумал, что они даже не представляют, насколько государственной, и на сколько важности...
– Ну что, раз ты молчишь, может, сходим в таверну? А то Антионольф с завтрашнего дня будет за нами бдить как цербер, – спросил Голен.
– Нет, ребята, я хочу, чтобы сегодня вечером мы все поужинали у меня.
– Даааа? – протянули парни.
– Да, у нас сегодня будет запеченная форель.
– О, так бы сразу и сказал! Конечно, придем! Ладно, парни, разбредаемся, раз мы сегодня ужинаем у тети Ириады, надо привести себя в порядок, – выдал Эфрот
– О да, помыться, надушиться, подкрасить глазки, попудрить носик...
Договорить Семнорф не успел, Эфрот уже поймал его голову в сгиб локтя и норовил посильнее настучать по темечку. Остальные покатывались. Отсмеявшись, Алексиор сказал:
– Через час у меня. Там и обсудим.
Четверка дружно кивнула, расходясь.
– Маврил, Евтихия у себя? – голос наследника звучал немного странно.
Маврил обернулся и ответил, приподняв брови:
– А где еще быть моей сестре?
– Хорошо...
Алексиору необходимо было с ней переговорить.
***
Евтихия позвала его по имени еще до того, как он постучал в дверь, обозначая свое присутствие:
– Алексиор! Входи. Положи на стол свои лилии.
Ее лучащиеся радостью глаза, огромные черные невидящие глаза, смотрели куда-то в сторону, но каким-то образом Евтихия совершенно точно знала, где Алексиор стоит, и куда смотрит, и что собирается делать.
– Кхммм... Евтихия... – он прокашлялся, собираясь начать.
– А где ты лилии раздобыл?
– Что? А, у тети Лианы выпросил. Не перебивай...
– У тети Лианы? Выпросил? – с большой долей сомнения.
Сбила.
– А откуда ты знаешь, что это лилии?
– По запаху, – она пожала плечами.
Сбила она ему весь торжественный настрой! Парень запустил руку в волосы, взлохматил их, пытаясь вернуть себе нужное состояние. А слепая девушка понимающе улыбнулась и спросила:
– Алексиор, лучше расскажи, что такое ты сегодня узнал у царя, что сам не свой.
Тот прошелся по комнате, взял со стола и повертел в руках тот букет, который он на самом деле просто нарвал без всякого спросу. Тетя Лиана, мать Эфрота будет в ярости, когда обнаружит. Но это будет потом.
– Ты уже знаешь?
– Что Вильмор женится, а через год передаст тебе власть? Да, знаю.
– И что ты об этом думаешь?
– Ну, у тебя два пути. Или стать хорошим царем, или податься в бега уже сегодня, – она явно смеялась над ним.
– Уж лучше я стану хорошим царем, – запальчиво заявил Алексиор.
– А лилии зачем принес?
Вопрос был внезапным и снова выбил его из колеи. Он посерьезнел и выдал:
– Вильмор не против, чтобы мы поженились. Я хотел...
– Почему так поспешно?
Умела эта девочка вытягивать из него правду. Алексиор снова зашагал по комнате.
– Я видел портрет его невесты.
– И?
– Очень красивая.
– Алексиор, что тебя тревожит?
Юноша отвернулся, коротко взмахнув руками:
– Не знаю! Тревожит и все! Я хочу, чтобы мы поженились сейчас, до того, как брат... отец приведет эту новую жену!
– Алексиор, ты станешь царем. Не надо спешить с выбором. Вполне вероятно, что тебе придется заключать династический брак. Ради блага страны.
Он взорвался:
– Это случится еще только через год, если вообще случится, а я уже не властен поступать, как мне хочется! Я сказал, что женюсь на тебе, я женюсь!
Девушка тихонько засмеялась и проговорила:
– Не надо рычать как лев. Лучше покажи, что тебя напугало, иди сюда.
Она протянула к нему обе руки, Алексиор послушно вложил в них свою ладонь. Евтихия прикрыла невидящие глаза. Потом нахмурилась и прошептала:
– Колдунья с северо-запада...
***
Евтихия была слепой. Но не от рождения. Девочка ослепла при странных обстоятельствах, никто толком не знал, что случилось, потому что в этот момент была в саду одна. Но вместе со слепотой она обрела дар ясновидения. Точнее, могла видеть чужими глазами, кроме того, слепая Евтихия еще могла видеть будущее. И так уж вышло, что знал об этом только Алексиор, а он эту ее тайну хранил.
***
Девушка, улыбнулась, потом прижала руку Алексиора к щеке и поцеловала.
– Иди, тебя будут ждать.
– Я, между прочим, пришел за тобой. Хочу официально объявить, что мы осенью поженимся.
Слепая удивленно подняла брови:
– Осенью?
– Да, через месяц, на праздник урожая.
– Алексиор, иди, я никуда сейчас не пойду. И не выдумывай, сперва надо спросить у мамы, тебе прекрасно известно, что мама не выдаст меня замуж, пока мне не исполнится шестнадцать. А до этого еще полтора года ждать. И потом, можешь не торопиться, кроме тебя на меня никто не позарится, – она рассмеялась, – Тетю Ириаду поцелуй за меня.
– Ты вредная! Ты злая и вредная девчонка. И ты меня не любишь! – его притворная злость была притворной только отчасти.
– Алексиор, ай-ай-ай, без пяти минут великий царь, а ведешь себя как капризный мальчишка. Ты же знаешь, я люблю тебя больше жизни.
Он знал. Но все равно ему было досадно.
– Тогда почему не хочешь выйти за меня сейчас?
– Через год, Алексиор. Через год.
Слепая снова прижалась губами к его руке, потом нащупала цветы на столе, взяла в руки букет, приникнув к лилиям лицом, вдыхая аромат, и сказала:
– Тетя Лиана тебе всыплет. И не посмотрит, что ты будущий царь.
Алексиор ухмыльнулся.
– Иди, Алексиор.
Он подошел к ней вплотную и обнял за плечи, постоял так с минуту, а потом выпалил:
– Ты вредная.
И ушел. Девушка осталась одна. Улыбка сошла с ее лица, а невидящие глаза уставились в пространство. Не удивительно, что Алексиору было тревожно.
Потому что Евтихия заметила на Вильморе новую метку. Метки на нем были и раньше, но то были метки охранные, в них чувствовалась любящая рука его покойной жены. А новая метка была приворотная.
И еще, на праздник урожая будет совсем другая свадьба.
И еще...
Но об этом она даже Алексиору не скажет.
Евтихии нужно было крепко подумать, да и посоветоваться не мешало.
Глава 4.
Ужин прошел весело, тетя Ириада всегда рада была мальчишкам. Много смеялись, извели Алексиора подколами и насмешками, тот в шутку огрызался, что припомнит всем, как они непочтительно о нем отзывались.
– Каково это, стать матерью царя, – вертелась в голове у Ириады мысль, пока она смеялась и шутила, и волей-неволей приходил ответ, – Тяжко. Тревожно. Почему?
Она не знала. И Алексиор казался ей каким-то искусственно веселым.
В конце концов, когда запеченная форель, а также все остальные деликатесы фрукты и сладости бы доедены, она попросила Эфрота:
– Спой, милый, спой что-нибудь.
И запел он грустную песню. Голос Эфрота пел о туманном будущем, о прошедшем детстве, о мечтах, о счастье и о судьбе. Потом они все-таки удрали в таверну. И Алексиора утащили с собой. Ириада не ложилась спать, все ждала, когда ее мальчик вернется. Пришел он заполночь.
– Мама, почему ты не спишь?
– Сын мой, я слишком хорошо тебя знаю.
Алексиор многозначительно поиграл бровями.
– Так что тебе лучше сразу рассказать мне, зачем затеял этот ужин?
Он прошелся по комнате, приглаживая волосы, потом все-таки сказал:
– Я хотел привести на ужин Евтихию и объявить всем, что мы поженимся через месяц.
Мало чем можно было удивить мать, а потому она не удивилась, просто сказала:
– А она отказалась?
Алексиор кивнул, потом буркнул:
– Сказала через год.
– Что ж, – Ириада расправила складки одежды, – она права. Вообще, сынок, лучшей жены я бы для тебя и не пожелала. Девочка мудра не по годам. И мне не важно, что она слепая. Но... она права.
– Знаю, мама.
Он поцеловал мать и ушел к себе. А Ириада осталась раздумывать, что же могло случиться, что сын так заторопился?
***
Государь Вильмор встречался с княгиней Гермикшей дважды. Один раз тогда, еще с Мелисандрой. И в тот раз прекрасная Онхельма не произвела на него особого впечатления. Он воспринял ее так же, как и Алексиор. Да, прекрасна, но и только.
Но во вторую встречу, когда он столкнулся к ней лицом к лицу на коронации юного Александра II, он не мог отвести от нее глаз. Она случайно коснулась его, а после посмотрела в глаза – и все! Царь пропал. Он был взволнован словно юнец, и как юнец жаждал свидания. Вильмор подкараулил красавицу в коридоре (Боже, он и в бытность свою мальчишкой такого себе не позволял!), утащил в нишу, а потом, после того как целовал долго и горячо, умолял ее о встрече. И она согласилась. Согласилась! И приняла его в своих покоях ночью, наедине.
Он предложил ей руку и сердце той же ночью, когда они были близки. И красавица сказала да. В конце концов, он был хорош, хоть и не первой молодости. И он смог произвести на нее впечатление. Если уж быть честной до конца, то он ей запомнился еще с того первого раза. Понравился, она даже позавидовала Мелисандре. А сейчас, когда увидела его одного в зале, на коронации молодого царя Фивера, то попросту привязала к себе. Подумаешь, небольшой приворот, ничего особо криминального, она же не желала Вильмору зла, она собиралась стать ему хорошей женой. Так что, Онхельма приняла его предложение не только из политических или каких-либо корыстных соображений.
Что бывает с пожилым мужчиной, которого вдруг полюбит молодая женщина? Разумеется, вторая, а может и третья молодость. Мужчина делается безумно счастлив и полон желания соединиться со своей избранницей. Вот и Вильмор после долгого одиночества, обретший вновь блаженство с Онхельмой, в нетерпении считал часы, ожидая, когда красавица Онхельма окажется рядом.
Она должна приехать через месяц. Царь уже знал, что этот месяц покажется ему бесконечным.
***
Лунный свет заливал дорожки дворцового сада, тихо, только соловей щелкает в гуще жасминовых кустов. Евтихия сидела в беседке у самого парапета. Из этой беседки открывался дивный вид на море, но она не видела моря. Она в этот момент смотрела в себя.
Казалось бы, как смогла слепая девушка одна попасть туда, да еще ночью? Ощупью? Кто-то привел и оставил? Можно сказать и так.
На самом деле, ей нужно было встретиться с тем, частицу кого она носила в себе по странному стечению обстоятельств. Евтихия ведь не просто так тогда ослепла. Никто так и не узнал, что же случилось с ней шесть лет назад.
***
Шесть лет назад восьмилетняя Евтихия, так же как и сегодня, сидела в этой беседке, ей нравилось там играть. В этом месте отвесный скалистый берег, на ровной вершине которого стоял дворец, выдавался в море небольшим мысом, по краю которого был парапет из коротких беломраморных колонок, объединенных двумя мощными поясами. Получалось и достаточно безопасно, и вместе с тем почти прозрачно. В серединке мыса – белая мраморная беседка, увитая виноградом, сзади и с боков цветущий сад, а из беседки вид на море. А над беседкой небо. Белый ажурный парапет на фоне волн, белые мраморные колонны на фоне неба. Белое на голубом.
В тот день мальчишки играли в войну, и теперь тихонько подкрадывались, чтобы взять в плен вражескую армию, состоящую из старого ленивого дворцового пса и спящего на солнышке старого сторожа голубятни. Евтихия не была воительницей, она предпочитала мир. А потому, посмотрев на мальчишек с укоризной, собрала своих кукол и ушла играть в любимую беседку.
Куклы уже сидели каждая на своих местах, исполняя положенные им по этикету роли придворных, как вдруг со стороны моря неожиданно, словно ниоткуда, возник большой поморник. В клюве у него была рыба, довольно крупная переливающаяся на солнце радужная форель. Поморник сел на землю за парапетом и принялся, наступив лапой на голову рыбины, рвать клювом свою добычу.
Так странно, но Евтихии в тот миг показалось, что совершается нечто ужасное. Хотя, казалось бы, птица ест рыбу, естественный процесс, но девочка была уверена, что на ее глазах происходит именно убийство. Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего более подходящего, она схватила самую большую куклу с длинными красными волосами, и бросилась, размахивая куклой как дубиной, отгонять здоровенную птицу. Страшновато было, поморник не хотел расставаться добычей, но ей удалось прогнать его. Видимо красные волосы несчастной куклы, подозрительно развевающиеся на ветру, напугали таки птицу. Поморник улетел.
Девочка кинулась посмотреть, а форель, разорванная пополам, уже почти не трепыхалась в агонии. Евтихия заплакала, оттого что не смогла, не успела ее спасти, взяла рыбину в руки и сквозь слезы прошептала:
– Живи, пожалуйста, живи...
Ну вот. Слова сказаны.
Ведь была это не просто какая-то рыба из моря.
Чем провинился водный дух Нириель перед старейшиной дворцовых духов темным Сафором, Евтихия так и не узнала. Но приговор гласил:
'Нириель умрет в том образе, который примет в наказание, если кто-нибудь не пожелает чтобы он жил. Но и в том случае, спастись ему можно, только если пожелавший ему жить, захочет поделиться с ним своей жизнью'.
Рыба вдруг спросила девочку, вернее, она услышала голос, говоривший в ее голове:
– Ты сможешь впустить в себя? Иначе мне не спастись.
Евтихия чуть не обмерла от страха и удивления, но потом поняла, что обращаются к ней и, пока она раздумывает, драгоценные секунды жизни этого странного существа истекают.
– Да, – ответила девочка, нисколько не сомневаясь.
Случилось непонятное, но в ту же секунду рыба стала просто мертвой рыбой, а она вдруг услышала в своей голове:
– Спасибо. Ты никогда об этом не пожалеешь. Прости, что принес тебе ущерб, однако я смогу дать кое-что взамен.
– Что? – девочка была поражена, услышав голос.
– Никому не рассказывай о нашей встрече, так будет лучше для тебя.
– Ты говоришь со мной изнутри меня? Так странно...
– Ты ведь сама позволила мне войти, – голос негромко усмехнулся, – Евтихия, я никогда не забуду о том, что ты для меня сделала, добрая маленькая девочка. Еще раз благодарю тебя, а теперь мне пора. Если захочешь меня видеть, приходи сюда и позови. Зови меня Нириель.
А потом голос умолк, и девочка почувствовала, как из нее вместе с дыханием выходит сгусток энергии. И потеряла сознание.
Вот тогда-то, впустив в себя ненадолго водного духа Нириеля, она и утратила обычное человеческое зрение. Но вместе с тем, обрела способность видеть мир закрытыми глазами. Да, он выглядел иначе, но она его видела. Кроме того, Евтихия теперь могла, прикоснувшись к другому человеку, видеть то, что видел он, да и не только видеть...
А еще ей иногда открывалось будущее.
Будущее...
Странное и пугающее будущее открылось ей, когда она смотрела на портрет княгини Гермикшей глазами Алексиора. И знала Евтихия только одно: если женится на ней, то умрет Алексиор, но раньше умрет она. А если не женится, то умрет только она. Выбор перед Евтихией вообще не стоял, Алексиора она любила больше жизни, а потому готова была умереть за него хоть десять раз. Но помимо смерти, ему грозило еще многое другое, от чего она хотела его уберечь. Насколько хватит сил.
А потому сейчас она позвала Нириеля. Ей нужен был совет. И помощь, если это возможно.
***
На утро государь Вильмор созвал Совет и оповестил страну, что собирается снова жениться. О том, что через год царь собирается отказаться от власти и оставить трон наследнику, Алексиор его упросил молчать, так же как своих друзей и всех, кому они успели рассказать. Пусть все останется на уровне слухов. Надеялся, что Вильмор передумает. Блажь пройдет, и они все будут нормально жить по-старому. В конце концов, много чего может за год произойти, зачем народ заранее будоражить.
Царская невеста, княгиня Онхельма из Гермикшей, прибудет через месяц. Бракосочетание состоится за день перед праздником урожая. Так было объявлено народу. Надо сказать, что подданные восприняли новость с большим воодушевлением, а когда стало известно, что будущая царица еще и молода и красива, то все обрадовались еще больше. Конечно, молодая царица будет любить балы и увеселения, а они успели соскучиться за одиннадцать лет, проведенных тихо и аскетично. Тут же вспомнилась всем царица Мелисандра, та очень любила увеселения. До последнего времени, во всяком случае. И потому дамы решили с удвоенной энергией заняться новыми туалетами, а их мужья хватались за сердце в предчувствии новых трат. Голуби тут же полетели во все концы страны, провинция потянулась в столицу. В общем, жизнь в Стране морского берега оживилась в предвкушении перемен к лучшему.
Следующие четыре недели пролетели суматошно и незаметно. Дворец готовился встретить новую владычицу и готовился со всем усердием, дабы не ударить в грязь лицом.
Наследник и его четверо друзей теперь и вовсе не могли носа высунуть. Это раньше им казалось, что они изнемогают под гнетом учебы? Ага, это им казалось раньше! Вот теперь Антионольф превратился в настоящее чудовище, впрочем, и остальные не отставали. Если и удавалось ребятам выползти на часок в таверну, то только ближе к ночи. И то, со страхом оглядываясь, не примчится ли за ними грозный цербер-наставник, чтобы утащить их обратно, грызть гранит науки.
Веселая и добрая девчонка разносчица-Нильда подшучивала над ними, притворно жалея ребят, но всегда обслуживала вне очереди, не обращая внимания на ворчание остальных посетителей. Если кто начинал возмущаться, говорила:
– У них нет времени ждать, а вам спешить некуда.
Ну, раз Нильда сказала, что им спешить некуда...
Интересно, что разный, лихой и не очень благовоспитанный народец, посещавший таверну, относился к Нильде как к счастливому талисману, приносящему удачу. Никто не смел обидеть или оскорбить девчонку, всем известно, что будет, если отвернется удача от моряка или купца, или солдата.
Увы, так и не удалось ни Маврилу, ни Семнорфу выманить ее на свидание, их она только по рукам шлепала. К Эфроту была более благосклонна, но тоже, на словах. Однажды поцеловала Голена. В шутку. Все тогда смеялись над тем, как он покраснел и смутился, а парень-то влюбился в нее по-настоящему.
Алексиор, тот вообще последнее время был сам не свой. Виду старался не показывать, но в себе никак не мог обрести душевное равновесие из-за непонятной тревоги. Каждый день заходил к Евтихии, просто посидеть рядом. Посидит, немного успокоится, хватит до завтрашнего дня. Или, как выдастся пара свободных минут, забивался на голубятню.
Евтихия нервозности не проявляла, о чем спрашивала в ту ночь Нириеля, что за совет и помощь получила, никто не узнал, но с того момента она перестала беспокоиться и просто ждала развития событий.
Незаметно прошел месяц.
