Текст книги "Настоящие"

Автор книги: Екатерина Белецкая

Соавторы: Анжела Ченина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Каин снова кивнул, щепки разделились на две группы – и понеслось. Игра была сложная, в ней требовалось не только выстроить из щепок фигуру на воде, но и угадать, что построит соперник… и успеть выполнить то, что он задумал, раньше.

Через полчаса они устали, отправили щепки в плавание по течению.

– Пойдём в домик, – предложил Каин. – Долго не были.

– Пойдём, – согласился Тёмный. – Проверим, как там. Может, попробуем прекратить дождь?

– Надо бы, – покивал Каин.

Домик представлял собой четыре кирпичные стены с грубыми проёмами, долженствовавшими означать дверь и окна. Строение, судя по всему, было неимоверно старым. Пола и крыши в домике не было, лишь стены, сложенные из красного, потемневшего от времени кирпича. Ни Тёмный, ни Каин не знали, для чего изначально предназначалось это строение. Оно стояло в лесу, на берегу реки, в которую впадал ручей.

Это место отличалось прежде всего изысканной мрачностью. Старые мшистые деревья окружали домик, ни одной тропинки к нему не вело, полянка неподалёку заросла густым кустарником с мелкой, красноватой листвой. Река в этом месте делала плавный изгиб, на её другом берегу стоял всё тот же мрачный, тёмный лес.

И ещё – там непрерывно шёл дождь. Даже не дождь, а так, постоянная морось.

Рубашка Каина быстро отсырела, ему стало холодно и неуютно. Тёмный, судя по всему, чувствовал то же самое, потому что досадливо, с неприязнью морщился. Они вошли в домик, Тёмный приложил руку к стене.

– Знаешь, – задумчиво начал он, – мне почему-то кажется, что там…

– Там вода, – уверенно закончил Каин, положив свою ладонь рядом. – Я её даже слышу. Она плещется.

– И это не река, – закончил Тёмный. Постоял ещё немного, убрал руку. – Странно, правда?

– Странно, – согласился Каин. – Если заглянуть за стену, там ничего нет.

– Может быть, мы просто смотрим неправильно, сделал вывод Тёмный.

– Может быть.

Они ещё немножко постояли, послушали невидимую воду за стенами домика. Потом оба почувствовали, что пора возвращаться.

По ручью они шли молча, вскоре дождь остался позади.

– Пробежимся? – предложил Каин.

– Давай. Согреемся, – улыбнулся Тёмный. Впрочем, бежать было недалеко. Минут через десять они уже стояли на привычном месте неподалёку от мостков через ручей, где обычно встречались.

– Хорошо в этот раз было, – заключил Каин, когда они немного отдышались.

– Почему? – с интересом спросил Тёмный.

– А этих… – на слове «этих» Каин понизил голос, словно кто-то невидимый мог его услышать, – этих не было. Заметил?

Тёмный кивнул, задумчиво посмотрел на лес.

– Пусто совсем, – пробормотал он через минуту. – Ой, смотри! Опять!

По ручью плыл бумажный кораблик. Маленький, невзрачный. Его крутило невидимое течение, пару раз он едва не перевернулся, но затем выскочил на стремнину и быстро скрылся с глаз.

– Интересно, откуда они тут берутся? – спросил Тёмный.

– Не знаю, – ответил Каин, – Мне больше интересно, откуда тут берёмся мы.

* * *

Под одеялом было темно, пахло прелью и сыростью. Каин выглянул наружу, в рассветную муть. От реки к городу полз туман, неторопливо, неспешно. Каин зябко поёжился, затем решительно встал, вытащил из-под одеяла сумку с книгами, затем накрыл лёжку листом железа и набросал сверху травы и веток. Отряхнул ладони, повесил на плечо сумку. Подошёл к сфере. Положил на неё ладонь, постоял так с минуту.

А затем решительным шагом направился в сторону кварты. Надо было перед школой посмотреть, как там Рура. И крайне желательно проскочить пару опасных мест, до того как на улицу выйдет тройка. Встречаться лишний раз с врагами Каину совершенно не хотелось.

Он быстро шёл по гравийной дорожке вниз, движение согревало, как и во сне. Каин подумал, что, вот если бы Тёмный был тут, ему самому, Каину, было бы не так страшно и тоскливо.

К сожалению, следовало признать, что никакого Тёмного в этом мире не было. Тёмный – просто сон, увы. Не более чем.

А есть только он, Каин Герка. Светловолосый, худой, в дешёвых тряпках с чужого плеча, ничего слаще репы в этой жизни не видавший. Да и впоследствии жизнь, скорее всего, не подкинет ему ничего стоящего.

… От моста разнёсся над тёмной водой Вирбира длинный тоскливый гудок. Он означал, что центральная раздвижная часть моста сведена, движение открыто. Следовало поспешить.

И он снова побежал.

3
Вода и свет
Сэфес

Возможности человеческого разума отнюдь не безграничны, как нам пытаются доказать некоторые некомпетентные в вопросе граждане. Поэтому рассуждать даже гипотетически о существовании так называемых Структур Контроля, особенно в свете ошибочной «божественной» картины мира, – по меньшей мере абсурдно.

Хуро Наолэ. Обитаемое небо – глазами человека.

Из библиотеки Реджинальда Адветон-Вэн

Домой. Собственно, не домой, а к Ренни, но это не имеет принципиального значения. По сути разобраться – это дом и есть, потому что оставшийся от учителей дом для житья давно непригоден. Когда-нибудь его можно будет восстановить, но сейчас незачем. Некогда там бывать, разве что изредка.

Пятый сидел в кресле рядом с Ренни и думал только об одном – ему страшно хотелось переодеться. После сброса посещали всякие желания, и в данный момент ему требовалось вылезти из формы и надеть что-то настоящее, из простой ткани, ощутить прикосновение честной материи к коже, понять, что жив, что ещё не разучился чувствовать. В нише под кроватью в его комнате лежала пара джинсов, несколько рубашек, тёплая зимняя куртка с шарфом и несколько комплектов обычных оринских костюмов – свободные широкие штаны, четыре джемпера разного цвета, жилеты. Подумав, он решил пока не влезать в джинсы, вполне можно ограничиться местной одеждой.

– Пятый, вы с гостями сегодня встретитесь? – спросил Ренни.

– Не знаю, – рассеянно ответил Пятый, с трудом оторвавшись от мыслей о рубашках. – Надо?

– На ваше с Рыжим усмотрение, – рассудительно ответил Ренни. – Как сам решишь. Они очень хорошие люди, кстати.

– Сарин-то? – прищурился Лин. – Ещё бы. Сказал тоже, «очень хорошие». Тут и судить не о чём, Реджинальд. А вот ты мне скажи, в бассейне вода есть?

– Есть, – отозвался Ренни. – Не увлекайся только.

– Постараюсь, – неопределённо ответил Лин. Ему хотелось поплавать. Дни после сброса он мучился несказанно, – конечно, в реакционной зоне помыться можно было когда угодно, но это было совсем не то. Лин накрутил прядку волос на палец. Плавать!.. Счастливые, ничего они не понимают.

– Можно мы с Моникой пойдём с тобой? – спросила его Тон.

– Можно, – немного удивлённо ответил Лин. – Глупости ты какие-то спрашиваешь.

– В прошлый раз ты не позволил, – возразила Встречающая. – И если будешь брызгать в ребёнка водой, я тебе плавать не дам.

Лин скорчил постную мину и с независимым видом отвернулся. Мол, конечно, буду, а все твои угрозы…

Дома Пятый первым делом пошёл к себе. Выволок из ниши коробку с одеждой, покопался в ней, потом вывалил все вещи на пол. Так… пожалуй, вот эти тёмно-серые штаны подойдут. Ботинки – к чёртовой матери, можно и босиком походить. Угу, вот эти шорты, до колен, а сверху как раз штаны. Которые почему-то велики.

Пятый кинул перед собой зеркало и обалдело уставился на своё отражение. Точно, велики. И сильно. Что за ерунда? Он потеребил шнуровку на боку. Нет, затянута до предела. А штаны сваливаются.

Он в полной растерянности замер посреди комнаты.

– У тебя всё в порядке? – спросил Ренни, входя. – О чём задумался?

– Брюки. – Пятый перевёл недоумённый взгляд на своего Встречающего. – Ренни, ты будешь смеяться, но… раньше они были как раз.

– Про сброс забыл? – вздохнул Ренни. – Чтобы они стали тебе впору, надо неделю как минимум делать два дела.

– Каких? – не понял Пятый.

– Есть и спать, – резонно ответил Встречающий.

– А в чём я сейчас ходить буду? – На Пятого было жалко смотреть. Похоже, простейшая проблема поставила его в тупик, из которого непонятно как выбраться.

– Я попрошу Тон что-нибудь придумать, – сжалился Ренни. – Давай сюда штаны.

– Мне пока подождать? – неуверенно спросил Пятый.

– Да, подожди, – кивнул Ренни. – Полежи пока, ладно?

Пятый кивнул, лёг на кровать. И в мгновение ока уснул, как выключили. Ренни помог ему улечься поудобнее, вынул из ниши одеяло, укрыл Пятого, заглушил в комнате свет и вышел. Ладно, подождут Сарины до завтра. Ничего им не сделается. Но Пятый!.. Штаны ему, идиоту. При обычном весе сорок пять он сейчас весит тридцать восемь. «Наивность эта после сброса поразительна, – подумал Ренни. – Особенно в первые дни. Главное – не упустить, не повторить того, что было в прошлый раз».

* * *

Лин, в отличие от друга, спать не хотел совершенно. Он забежал к себе, быстро переоделся (плавки, длинные, почти до колен, и тонкая майка) и чуть не бегом направился к бассейну.

Овальная чаша бассейна находилась в дальней части дома, той, что выходила на реку. Небольшая, метров двадцать пять в длину, она была вписана в ландшафт настолько органично, что создавалось впечатление естественного озера, по недоразумению находящегося в доме. Невидимая стена, отделяющая бассейн он улицы, преспокойно пропускала дождь и ветер, единственное, что отличалось от улицы в этом странном помещении – температура воздуха. Когда отпуск выпадал на зиму, Лин кайфовал по полной программе. Заснеженный лес, снег, замёрзшая река – и одновременно тёплый ветер и ласковая вода. Впрочем, босиком на снег при желании тоже можно выйти. Иногда Лин так и делал.

И самое главное – никого. Не нужно использовать облики, не надо стесняться худобы, потому что никто не видит, а если и видят, то только свои, им можно.

Впрочем, даже при своих плавки и майка были обязательным условием.

Пятый бассейн тоже любил, но плавать Сэфес предпочитали по отдельности. Как-то так сложилось. В море, во время вылазок на «Монастыре», случалось, купались вдвоём. Дома – нет.

Вэн Тон пришла через пару минут, после того как Лин вошёл в воду. Маленькая Моника тут же влезла к ней на руки, впрочем, вскоре сидеть ей надоело, и она начала носиться вокруг бассейна, стараясь угадать, куда поплывёт Рыжий. Тот мгновенно принял условие игры, и минут десять маленькая Встречающая с весёлым визгом перебегала с места на место, показывала пальцем – вот сюда, сюда, сюда. Наконец Лин подплыл к бортику бассейна, положил локти на его край. Моника подошла к нему и присела на корточки.

– Хороший, – констатировала она серьёзно. – Лин красивый.

Рыжий усмехнулся, тряхнул мокрыми волосами.

– Моника красивая, – возразил он. – Очень красивая девочка. Умная.

– Красивый, – упрямо повторила Моника. – Хочу Сэфес.

Вэн Тон засмеялась:

– Нет, дочь. Это мой.

– У меня будет?

– Будет, когда подрастёшь.

– Уже делят, – вздохнул Лин. – Не успел вернуться… Моника была Встречающей во втором поколении и являлась так называемой потомственной. Её дети, когда появятся на свет, стопроцентно станут Встречающими. Не факт, что все они будут столь же одарёнными, как эта малышка, но способность гасить Сеть уже не будет для них спонтанно проявленной рецессивной особенностью, это будет твёрдая доминанта.

Встречающие воспринимают Сэфес иначе, чем обычные люди, и сейчас Моника видела перед собой нечто сверкающее и яркое, самую волшебную из всех возможных игрушек, самый красивый цветок на свете. На Линову худобу ей было плевать, она ощущала, что надо кое-что подправить, но главным было другое – вот это сверкающее, как драгоценный камень, существо, золото и мириады оттенков алого…

– Фантастическая девочка. – Лин подтянулся, вылез из воды, подошёл к Тон. – Кому-то очень повезёт.

В его голосе не было тени ни зависти, ни упрёка.

– Дай бог, – кивнула Тон. – Возможно, ей и достанется потом экипаж.

Они примолкли. С экипажами сейчас было плохо. Совсем. На весь Орин шесть Сэфес, три команды. Совсем старый 780-й, настоящих имён которого не знал уже никто, 782-й – Дъекхато и Имъо, и 785-й, Лин и Дзеди. Остальные погибли. Из ученических пар случайно уцелела самая молодая, но работать мальчики смогут не раньше чем лет через десять. А то и пятнадцать. 780-й клятвенно обещал продержаться ещё как минимум четыре рейса, но возраст у этих Сэфес Энриас был почтенный – больше шестисот пятидесяти лет. Их Встречающие отлично понимали, что выводить столь сильно изношенный экипаж раз от разу труднее…

– Иди сюда, – позвала Моника. – Мокрый в дом не ходи, мама ругается.

Тон засмеялась. Моника взяла полотенце, Лин присел, и Моника принялась старательно, хоть и неумело, вытирать ему волосы. Лин послушно подставил голову, пару раз ему чувствительно заезжали растопыренной ладонью то в лоб, то в глаз, он покорно терпел, отлично зная, что Тон своих детей чуть не с года приучает к самостоятельности. Да и потерпеть стоило.

Ощущение, которое у Сэфес возникает рядом со Встречающими, особенно своими, сродни сонму положительных эмоций. Всё вместе – радость, любовь, восторг, облегчение, предвкушение… наверное, это называется счастьем. И сейчас Лин был счастлив безмерно – он и Встречающие являли единое целое, и Лину страшно хотелось жить, хотелось стоять на коленях, и пусть Моника тренируется в вытирании волос столько, сколько ей захочется. Только бы не уходить.

Весенний ветер, шальные блики на воде, свет и просыпающийся лес за невидимым окном… Как это просто порой – любить весь мир и чувствовать всеобъемлющее счастье каждой клеточкой тела.

– Ты со мной сегодня поиграешь?

– Завтра, маленькая. Отпусти Лина, он уже высох, по-моему.

Конечно, Встречающие работали. Но эта работа являлась неотъемлемой частью их жизни, равно как и Сэфес не могли без Сети; главным смыслом для Встречающих было не растерять перед встречей потенциал, не «упустить» свой экипаж, не дать сорваться…

В этот раз всё оказалось более чем хорошо.

А вот в прошлый…

* * *

Им пришлось вернуться вне плана, Сеть по полной программе отыгралась на Пятом за ситуацию с Керр, и через четыре месяца после начала рейса пришлось срочно выходить – сдало тело. Ренни с Тон за две недели до этого работали на Встрече 780-го, измотаны были до предела, и на свой экипаж у них не хватило сил. Сразу после выхода Встречающие 785-го, позвав на помощь Рино с Гаспаром, кинулись заменять то, что надо было срочно заменить, а Лин всё это время сидел в гостиной, в английской части дома (Пятого не рискнули оставить в реакционной зоне, привезли домой сразу), и ждал. Утром к нему спустился Ренни, сказал, что через два месяца они смогут вернуться в рейс Лин молча выслушал его, потом встал и вышел.

Он побрёл в сторону сада, потом сел у стены на корточки и против воли заплакал. Ничего не было, кроме иссушающей душу вселенской пустоты, никакого тепла, никакого света. Мир вокруг становился чёрен и зол, и Рыжий смутно понимал то, в чём признаться в обычное время было очень трудно. Если бы они знали тогда, на «трёшке», во что это выльется!.. Если бы сам он тогда хоть на секунду предположил подобное, неужели он позволил бы Пятому остаться в живых! И уж точно не жил бы сам!..

Слёзы лились не переставая, утро сменил серый зимний день, а он всё сидел, скорчившись, у стены и плакал, не в силах остановиться. Несколько раз подходил Ренни, но Лин гнал его. Под вечер ему сделалось худо – разболелась голова и носом пошла кровь, стали рваться сосуды. Тон, сменившая Ренни, полчаса уговаривала Лина вернуться в дом, но в дом он пошёл, повинуясь собственному решению, принятому несколько минут назад. «Я убью его, – думал Лин. – А потом себя. Нельзя так больше».

В коридоре, проходя мимо зеркала, он испугался своего отражения – мокрые волосы, совершенно безумные глаза, перемазанное кровью лицо.

Он бы убил, наверное, но решимости не хватило. Он ушёл к себе и снова заплакал, сидя в тёмной комнате – на этот раз от дикой головной боли и отчаяния.

Через пару часов пришёл Ренни, уговорил Лина разрешить снять боль – и Рыжий тут же провалился в сон как под лёд.

Проснулся он ночью. Рядом с его постелью сидела Тон, лицо её было настолько несчастным, что заготовленная фраза, чтобы она «убиралась отсюда», застряла у Лина в горле, и он лишь молча сглотнул. Свет в комнате был приглушённым, рассеянным, зимняя ночь за маленьким окном крутила снежную муть, словно стремясь войти в дом, разрушить преграду. Окна в английской части дома Тон и Ренни были стеклянными, и сейчас Лину почудилось, что снег вот-вот разрушит стекло и ночь вольётся в комнату…

– Прости меня, – на пределе слышимости сказала Тон. – Лин, прости меня, пожалуйста, если сможешь.

Лин молча смотрел на неё, с трудом понимая, о чём она говорит. Голова болела меньше, но соображал он с трудом.

– За что? – спросил он неуверенно.

– За бессилие. – Встречающая опустила голову. – Лин, я… мы… Недавно пришёл семьсот восьмидесятый, мы работали на Встрече, и… У нас почти не осталось потенциала. В том, что с тобой сегодня произошло, виновата я.

«Она меня обманывает, – отрешённо подумал Лин. – Это неправда. Она меня утешает. Я сам виноват».

– Ты ни при чём. – Лин с усилием сел. – Я сам. Тон, понимаешь, я до сих пор думаю, что, если бы мы умерли тогда, всем было бы лучше. Нам в том числе.

Тон расплакалась.

– Не надо, – попросила она. – Лин, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Откройся, и давай хотя бы попробуем поработать.

В тот момент Лину было почти всё равно. Он покорно кивнул, лёг – и вдруг, стоило Встречающей коснуться его разума, всё внезапно стало на свои места. Он в секунду осознал чудовищность того, что говорил и думал в последние часы. Что-то внутри него словно срасталось воедино, восстанавливалось, принимало должную форму. Лин не заметил, как уснул.

Он проспал сутки, а потом неделю почти ни с кем не разговаривал.

Ему было стыдно.

С Пятым он не встречался практически месяц, лишь когда они начали готовиться к возвращению в рабочий режим, им поневоле пришлось пересечься.

– Я принёс тебе кое-что, – сказал тогда Пятый, войдя в Линову комнату. – Может быть, потом пригодится.

На стол между ними лёг тяжёлый армейский нож без ножен, железо глухо стукнуло по дереву столешницы. Рыжий удивился. Вроде бы Пятый собирал только ложки, а вот поди ж ты. Откуда что берётся.

Лин молчал.

– Не буду тебе мешать и попрошу остальных, чтобы тоже не делали этого, – сухо сказал Пятый.

– Я не хотел… – начал было Лин, но Пятый, треснув по столу ладонью, едва ли не выкрикнул:

– Хотел, не ври! Я ничего не имею против, но можно хотя бы предупредить!

Лин покачал головой, взял со стола нож, покачал в руке и, не готовясь, метнул в стену.

– Мир? – спросил он.

– Мир, конечно, – проворчал Пятый. – Свела судьба с придурком. Я сам про это думал, но такие решения надо всё-таки принимать вместе. Тем более что права на них у нас пока просто нет.

– Вот это верно, – кивнул Лин.

В комнату вошёл Ренни, обозрел Сэфес, затем перевёл взгляд на нож, торчащий из стены, осуждающе покачал головой.

– Вы неисправимы, – констатировал он. – Это когда-нибудь кончится?

– Кончится, – пообещал Пятый. – Когда-нибудь.

– Вот закопаешь нас… – начал Лин.

– Лучше в море, – перебил его Пятый.

– А ещё лучше сжечь, – подытожила только что вошедшая Тон. – Семьсот восемьдесят пятый в своём репертуаре. Всё, на глупости больше нет времени.

Слава богу, в этот раз всё было совсем иначе.

* * *

Голос Клео прозвучал настолько реально, что Лину показалось – блонди стоит рядом. Обернуться – и увидишь: вот он, такой же безупречный, как всегда, невозмутимый, только на холодном лице едва заметная улыбка. Высший знак расположения для представителей этой расы.

Лин оглянулся, но, разумеется, за спиной никого не оказалось. Клео был далеко, на Эвене.

«Наконец-то вы вышли из рейса, Рыжий. Мы давно вас ждём. Ты получил моё сообщение?»

– Получил, – ответил он вслух немного раздражённо. – И Пятый получил. И Ренни тоже. Теперь мы сидим и гадаем, что ты хотел сказать. Кстати, визуалы что – ещё не придумали?

– Придумали. – На этот раз голос раздался вживую. – Я не хотел без разрешения вторгаться в приватное пространство, извини.

Клео проявился перед Лином, огляделся и уселся в ближайшее кресло. На самом деле, конечно, сидел он там, у себя на Эвене, но умный детектор позаботился, чтобы всё выглядело достоверно.

– Мне не нравится, что происходит на Эвене. Я не верю в случайности и совпадения, а тем более…

– Слушай, Клео, – перебил его Лин, сев на своей кровати по-турецки. Он с интересом посмотрел на блонди. – Я, конечно, всё понимаю, но вот где все эти «здравствуйте», «как доехали» и так далее? Я понимаю, что утилитарное отношение к нам – дело для большинства естественное, но хотелось бы иногда простой человеческой вежливости. Вот я из рейса, да? И я тебе говорю, несмотря ни на что: здравствуй, дорогой Клео! Что у тебя случилось, что ты припёрся ко мне в закрытую зону, Встречающих не спросив? Что такое стряслось архиважное?

Блонди оторопело слушал эту отповедь.

– Так что давай колись. – Лин, довольный произведённым эффектом, снова лёг на спину, положил руки под голову и приготовился слушать.

– Извини, – вежливо и с оттенком сожаления в голосе сказал Клео. – Ты же помнишь – на Эвене не принято выражать эмоции открыто. Отвык. Надеюсь, тебя не придётся убеждать, что я очень рад вашему возвращению?

Дождавшись кивка, Клео продолжил:

– За короткое время мы стали свидетелями ряда необычных событий. В основном это забавные мелочи, но они не поддаются рациональным объяснениям, и у меня ощущение, что на Эвене нарушается закон причинно-следственных связей… точнее, что на происходящее начал влиять иной закон, нами совершенно пока не изученный. Это меня тревожит. И наконец – картина, которую Радал недавно подарил нам с Раулем. В отчёте есть её снимок, полюбопытствуй… Очевидно, она способна быть своего рода ментальным проектором – Рауль рассказывал, подобные вещи умели делать на его древней родине, Арде… и опасались подобных предметов. Я пытался его убедить хотя бы не вешать картину в спальне, но тщетно. Похоже, ему даже нравится с ней экспериментировать. Но я отнюдь не уверен в безопасности этих снов-видений для его психики. Его способности к ментальному самоконтролю в последние годы не получали тренировок, так что наверняка ослаблены.

– Хм! – Лин снова сел, нахмурился. – Забавно. В совпадения я тоже не верю, но пока не вижу ни одной реальной предпосылки к тому, о чём ты рассказал. Надо будет посмотреть самим. Слушай… а есть что-то общее во всём, что происходит? Можешь попробовать назвать это всё одним словом?

В реакционной зоне пространство было словно смазано – размытый овал света на полу, стены, плавно переходящие в потолок и в пол, ни одного угла. Мягкие, акварельные цвета. Лин сидел на кровати, составляющей одно целое со светло-серым полом, и ждал.

Клео задумался.

– Могу, – сказал он наконец. – Абсурд. То, чего не может быть.

– Если задуматься, то получится, что вообще ничего не может быть. Нас, например, точно не бывает, – самокритично признал Лин. – Ты имеешь в виду ряд внешних проявлений, а я спросил тебя о другом. Об ощущениях.

– Лин, я уже всё сказал. Насчёт ощущений – к Раулю, это он в прошлом эльф, а не я. У меня только одно чувство: опасности.

– Вот это уже по делу. – Лин разом посерьёзнел. – Давай по-другому подойдём к проблеме. События происходят именно в тех областях, где в принципе никогда ничего не случалось, верно?

– События разного типа, – поправил Клео. – Но все объединены одним принципом: этого не может быть.

– Знаешь, тебя, наверное, насмешит, но это ощущение – изменение основы мира – знакомо практически всем, кто пережил зонирование, – тихо сказал Лин. – Только эта ситуация никак не может быть вашей. Вы очень долго сидели в Индиго, чтобы ни с того ни с сего ухнуть в Маджента. Я сейчас смотрю – вы стабильны как никогда. Однако…

Лин задумался. Видно было, что он сейчас пользуется не только своей головой, но и Сетью, причём каким-то странным образом – Клео предупредили, что выход в Сеть сейчас для Сэфес нереален.

– Это не зонирование, – через несколько секунд уверенно сказал Лин. – Но это воздействие. Вас кто-то меняет. А тот же Радал – бывший Блэки, он это дело ловит. Чувствует, если угодно. И выдаёт внешние отражения типа этой картины.

– Это опасно? – спросил Клео.

– В какой-то мере да, – кивнул Лин. – Опасно элементом неожиданности… и зависит от того, кто это делает. Если мы или семьсот восемьдесят второй – очень опасно. Потому что за воздействием всегда следует ответ на него. И размер этого ответа зависит от того, кто воздействие проводил. Очень мы не любим это дело. Разве что в ответ. Приходится.

– Обнадёжил, нечего сказать. Можно принять какие-то меры, чтобы предотвратить опасность или снизить её?

– Сначала надо посмотреть на месте, – покачал головой Лин. – Сразу не скажу. По крайней мере, какой-то временной лимит у нас есть.

– Тогда мы ждём вас на Эвене, – заключил Клео.

– Ждите, – покивал Лин. – Авось дождётесь. Но не раньше чем через неделю. Надо немножко привыкнуть жить, а то может выйти конфуз.

Клео поднялся.

– Лин, я очень прошу, поторопитесь. Видишь ли… Он положил на кровать рядом с Рыжим несколько цветков клевера. Белый луговой клевер, самый обычный, такой растёт на всех лугах Терры.

Лин недоумённо посмотрел на Клео.

– Поясни, – попросил он. – Я тебя не понял.

– Эти цветы недавно начали прорастать в Эресе, – пояснил Клео. – Во многих местах, прямо сквозь уличные покрытия. Это даже красиво, ни у кого рука не поднимается от них избавляться. Проблема лишь одна: цветы не могут пускать корни в металле и пластике, а эти делают именно так. Все лаборатории говорят – это невозможно. И мне это очень не нравится, Лин. Очень.

Лин задумался. С сомнением посмотрел на белый клевер, хмыкнул.

– У тебя есть какие-то предположения? – спросил он. – Понимаешь, в своё время Нарелин пел песню… про этот самый клевер. Я её довольно хорошо помню.

– Именно, – сказал Клео. – И предположений у меня нет. Но я не верю в случайности. Возможно, я параноик, но это одно из качеств моей работы, и мне очевидно, что эти цветочки пришли к нам прямо из песни, которая для Нарелина всегда имела единственное значение. Думаю, ты понимаешь какое. А заботиться о его безопасности – моя прямая обязанность.

Лин посмотрел на Клео долгим изучающим взглядом.

– Всё настолько серьёзно, ты думаешь? – спросил он. – Подожди с выводами. Судя по тому о чём мы говорили раньше, это не более чем проекция. Но и не менее…

Клео подался к Лину:

– Рыжий, пойми. Милая песенка про этот самый клевер, – он взял цветки и смял их в пальцах, запачкав перчатки зелёным соком, – не просто одна из его любимых песен. Она была последним, что он спел перед казнью. И его аллюзия на образ этих цветочков лишь одна. Смерть. И вот – именно клевер, именно белый, именно невозможный… Да, я боюсь, Рыжий. Хотел бы я ошибиться!

– Так. – Лин разом посерьёзнел, напускная весёлость тут же куда-то делась. – Клео, пойми простую вещь. Сейчас ни Пятый, ни я ни в чём разобраться просто не сумеем. Не в состоянии. Через несколько дней или вы будете у нас, или мы у вас. Подумаем вместе. Посмотрим. Пока соблюдайте осторожность, хорошо?

Клео поднялся.

– Соблюдаем, – мрачно ответил он. – Мы всё учтём, спасибо. Вы не обязаны нам помогать…

– Но мы периодически вынуждаем вас это делать, – заключил ехидный Лин. – Клео, ты в шантаже никогда не практиковался? Нет? А в вымогательстве?

– В этом у нас специализируется Рауль, – сказал Клео. – А что?

– Значит, он тебя научил, у тебя хорошо получается, – съязвил Лин. – Но для начала рекомендую всё же потренироваться на кошках.

– На кошках? – Клео приподнял бровь, и на пару секунд в его лице проступила растерянность. – В каком смысле?

– Ну берёшь кошку… – начал было Лин, но осёкся, вспомнив, что на Эвене кошки – большая редкость. – Или хотя бы этого пройдоху, Котёнка Фери. Ставишь его в… ну… в общем, ты его ставишь перед фактом. Понимаешь?

Клео впервые за весь разговор улыбнулся.

– Понимаю, – сказал он. – Увы, наш Котёнок уже почти вырос, хотя поставить его иной раз перед… Словом, не помешало бы. Лин, я всё понимаю, но нам больше не к кому обратиться за советом.

– Точно! – сказал Лин со значением. – Именно так ты ему и говоришь. Фери, ты большой парень, и сейчас нам больше не к кому обратиться за советом. И даёшь ему на переделку годовой баланс вашей бухгалтерии. Типа Джовис помешалась, она в Рауля втюрилась и работать не хочет. Остался только он, типа что так.

– Да, это очень смешно, – согласился Клео. – Лин, может быть, прислать Рауля? Вечером он будет свободен и с удовольствием поддержит твой юмор.

– Да нет, не надо, – милостиво позволил Лин. – Мы же приедем… Клео, постоянная жизнь на Эвене плохо на тебя влияет, заметил?

– Что есть «плохо», Лин? – возразил Клео риторически. – Скорее, меня изменяет жизнь вне Эвена… Впрочем, Раулю это по душе.

– Ты превращаешься в гипсовую рыбу, – недовольно произнёс Лин. – Надменную, противную, пыльную, сохлую гипсовую рыбу, и это мне не нравится. Понял?

Клео опустил глаза и молчал несколько секунд. Смутился, что ли?

– Но, Лин, позволь… – начал он.

– Не позволю, – категорически заявил Лин. – Ничего я тебе не позволю!

– Хорошо, – согласился Клео. – Я учту. И вот что, пожалуй…

Он шагнул к Лину и очень быстро – Лин не успел отстраниться – провёл рукой по его волосам. Вернее, хотел провести, но призрачная рука прошла сквозь них.

– Береги себя.

Фигура Клео растворилась в воздухе.

Лин укоризненно покачал головой, затем усмехнулся. Нет, это бесполезно. Клео не переделать, если он что-то вбил себе в голову, это навсегда. Но на Эвене придётся держаться от шефа госбезопасности на «госбезопасном» расстоянии.

– Джовис, – пробормотал он. – Однако. Ей бы ещё косички с ленточками. И воздействие… Господь Вседержитель, это когда-нибудь кончится?

Ответом ему была ватная тишина. Лин тяжко вздохнул, сел в кресло возле туманного окна и крикнул в пространство: – Тон! Меня сегодня выпустят отсюда?